Нерушимая клятва

            Весь следующий день меня трясло. Я ходила сама не своя. Все мысли были лишь о маме.       «Ребекку пытались отравить…» «Один из Серафимов заявил ей, что они казнят всех учителей, если она немедленно не явится в столицу».       Что всё это значит?! Серафимы ведь обещали мне… Неужели они способны на такое зверство просто ради устранения неугодных? Шепфа развязал им руки, сосредоточив в их аристократических бледных пальцах абсолютную власть. Никто, кроме них, не говорит с ним. И вполне возможно, что одобрение Создателя — лишь фарс, придуманный златокрылыми ангелами, чтобы оправдать свои злодейства.       Я задрожала от ужаса и осознания. Да, я могла сколько угодно не верить Мальбонте, хотя причин сомневаться в его честности становилось всё меньше. Но я не могла не верить Мамону. Я видела его перед собой, как наяву. И слышала его голос, полный встревоженности. Если только Мальбонте не подменил видение, как делал с Фенцио и Сэми.       — Нет, — я покачала головой, поймав себя на том, что нарочно ищу причины остаться на стороне Цитадели, хоть все доводы и тают, проскальзывают меж пальцев, словно песчинки времени.       Из-за того, чтобы предотвратить войну и сохранить множество жизней бессмертных я готова обречь себя на вечные мучения? Только ли из-за этого…?       Война унёсет тысячи жизней, но… сколько унесли тайные интриги Эрагона за все минувшие века? Что, если потеря сестры настолько сломила его, что он повредился рассудком и готов бесконечно плескаться в своей кровавой мести… чем он тогда лучше Мальбонте?       Последний хотя бы мне не лгал.       1:0 в пользу зла.       Я нервно прикусила губу, посмотрев в окно.       »…и Шепфа ничего не делает», — неутешительная мысль. Создатель смотрит на жизнь своих детей, как ребенок на муравьиную ферму или на жизнь рыбок в аквариуме. Правильно ли это? Было бы лучше, если бы он вмешивался и вершил судьбы? Если бы заставлял бояться своего праведного гнева?       Он вмешался лишь раз… и обрушил этот самый гнев на маленького Мальбонте… С моих губ слетел тяжелый вздох. Как бы я ни отрицала, куда бы ни заносил круговорот моих мыслей, всё неизменно возвращалось к судьбе этого мальчика, ставшего для всех монстром.       А ведь, когда он был рядом, я и не думала об этом… я словно спала, была в каком-то эмоциональном вакууме, пораженная своей безысходностью. Без него дышится легче… и я могу думать, сколько мне угодно. Но всё равно всё время думаю о нём.       В Силентиуме я каждую ночь, ожидая его шагов за дверью, гадала, в каком настроении он придёт. Не передумает ли быть со мной обходительным, не захочет ли забрать то, что принадлежит ему по праву брака? Я не спала до его прихода, как бы долго Мальбонте не задерживался. И вся сжималась, стоило ему войти в комнату, хоть и не подавала вида, притворяясь, что сплю. Я так боялась, сгорая от этой неловкости своего положения, но… всегда ждала его. Почему-то мысль о том, что он может остаться ночевать у Ости или где-то ещё не приносила должной радости и облегчения.       Покачав головой, я отбросила эти мысли, отогнала, будто стаю назойливых комаров, и обняла себя руками в попытке защититься от них. Но от себя не спасешься, как ни пытайся. Пора признать, что я здесь, в Цитадели, лишь потому, что мной движет личная обида и гордость. Я не столько ЗА Цитадель и привычный порядок, против которого отчаянно боролась после приговора, озвученного Винчесто, сколько ПРОТИВ Мальбонте. И это личное. Это не связано ни с чем иным, кроме меня самой.       Не зная его, не ведая, что это Он убил меня и многих моих знакомых, я поддерживала его идеи. Я понимала, что ангелы никогда не подвинутся сами по себе и не уступят власть демонам, которым к тому же не доверяет Шепфа. Что единственный способ восстановить справедливость — это война. Любой переворот в мировой истории так или иначе строился на крови и костях павших. Но результат в редких случаях приводил к полному упадку. В основном, мир менялся к лучшему, если речь шла о свержении режима тирании. А Ангелы, как ни крути, тиранят и принижают демонов.       Мальбонте для демонов — символ революции. Они верят в него, пусть и находятся такие, как Асмодей, но большинство — верит. Каждый воин в его армии борется за идею, а не потому, что ему отдали приказ. Ими всеми движет жажда борьбы за собственные права, и в этом воины Мальбонте имеют значительное преимущество перед Цитаделью.       А я… что бы я сделала, отпусти он меня? Позволь он мне решать самой, направить доставшуюся мне силу на его благо или на благо привычного мироустройства?       Я сморщилась от осознания, что, скорее всего, моё решение было бы иным. Меня задели его просьбы о прощении. Болезненно и зверски вывернули душу наизнанку, но очистили её от желчи и гноя. Как можно простить такое? Он отнял мою жизнь, отнял моего отца, отнял всё, чем я жила на земле. После смерти я ощущала себя такой потерянной и одинокой… Наверное, поэтому меня так влекло к Бонту. Он тоже казался потерянным… и в отличии от меня таким чистым и наивным. С Люцифером никогда не было так легко и спокойно просто молчать вместе, не говоря уже о том, чтобы говорить о сокровенном. Даже с Дино и Мими не получалось… они не понимали, они жили в привычной для себя среде, а я…       Был ещё Энди, но он ни о чём не жалел, и иногда я завидовала его оптимизму и способности подстраиваться под окружающую действительность.       Я до сих пор помню эту сосущую пустоту внутри, будто из тебя вырвали какую-то важную часть личности…       Но вот, что удивительно… за время, проведенное в небесной школе, я тосковала только по отцу. Но ведь… мои друзья… увлечения, напророченная деканом карьера реставратора живописи в Париже… мой парень, Эллиот… Как же я могла забыть о нём и обо всём этом? Словно оно было не со мной, словно то была вовсе не моя жизнь, а короткая актёрская постановка. Сейчас на Небесах я ощущаю себя живой, как никогда… благодаря Ему.       — Ненавижу…? — губы сами прошептали это слово, стоило вспомнить его пронзительные чёрные глаза. Слово, произнесенное со странным вопросом на конце, словно я задавала его сама себе. «Ненавижу ли?»       — Ненавижу тебя! Ненавижу…       Но тем не менее чувствую это облегчение прощения, какое наступает после долгой обиды. Выходит, я смогла простить Мальбонте свою смерть, но не смогла простить наш брак?       Когда меня вновь вызвали в зал совета, я решила умолчать о последнем видении. Видеть их лица сквозь призму лицемерия под масками добродетели теперь стало для меня отвратительным.       «Если Мальбонте и подменил видение, им тоже не следует доверять, пока я сама не выясню правду о маме».       Я гуляла по дворцу, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на энергии мамы… Сама не заметила, как забрела в дальнее крыло, которое охраняли четверо ангелов. За их спинами я смогла лишь разглядеть ступени, ведущие куда-то вниз, где царил абсолютный мрак. Быть может, это вход в темницы. Но меня туда не пустили, развернув и грубо толкнув в спину. Не все ангелы научены манерам.       Я смолчала и решила действовать иначе.       Фыр вновь прилетел ко мне, когда я гуляла в саду. Он смотрел совсем уж человеческими глазами Лоя, и это вселило в меня уверенность.       — Я хочу попросить тебя… — доверительно шепнула я, припав к нему так, что со стороны могло показаться, будто я просто нашептываю несвязные нежности своему питомцу, но Лой напрягся, слушая меня с внимательностью священника, принимающего исповедь. — Ты часто летаешь над городом. Если мою маму притащили в столицу против воли, кто-то из стражников, наверняка, знает об этом и проболтается. Прошу… мне важно знать, здесь ли она.       Фыр понимающе кивнул и взмыл в небеса, а я осталась лишь с волнением наблюдать, как его хвост извивается в гряде облаков.       О том же самом я попросила и Люцифера. Я знала, что он бывает в Цитадели намного чаще, чем демонстрирует окружающим. И как демон посещает те места, куда вряд ли заглядывают высокородные ангелы типа Дино или Лилу. Уж там-то сплетни расползаются быстрее застанных врасплох крыс.       — Ты плетёшь интриги не хуже моей сестры, Непризнанная, — усмехнулся Люцифер, глядя куда-то в сторону.       — У тебя есть сестра? — изумилась я. Люцифер как-то странно передёрнул плечами.       — Мы не особо близки. Так что забудь. Твою просьбу я выполню.       Он раскрыл крылья и рванул в небо, полетев в сторону города.       «Сколько же ещё тайн ты хранишь в себе, Люци? Узнаю ли я их когда-нибудь?»       Время вновь потянулось нескончаемой вереницей давящего ожидания. Чтобы хоть как-то отвлечься я немного попрактиковалась в саду в использовании Силы. Благо, на этот раз умудрилась ничего не поджечь. А потом вернулась в спальню. Меня вдруг осенила мысль, приведшая за собой вполне закономерный вопрос: Что я стану делать, когда узнаю, где держат маму?       Если, конечно, мои опасения правдивы.       Меня не пустят к ней — это точно. Иначе бы в её поимке не было такой секретности. Она нужна Эрагону, чтобы надавить на меня в случае отказа? Или зачем-то ещё? Какая теперь разница.       Я вряд ли смогу пробраться к ней самостоятельно, разве только научусь проходить сквозь стены…       Я расхаживала по комнате взад-вперед, как зверь по клетке, нервно теребя пальцы, но вдруг застыла, как громом пораженная. Я вспомнила, как Бонт создал из зеркала портал и тем самым провёл меня в камеру к маме и Винчесто… Что же он там говорил? Что знает, где они, потому что прислушивался. То есть для портала необходимо точно знать местонахождение желаемого объекта. Иметь чёткую цель и представление того, куда тебя должен вывести проход…       Я с сомнением посмотрела на свои руки.       До этого я всегда училась использовать лишь разрушающую силу Мальбонте, направленную на атаку и оборону. Но… ведь помимо этого у него имелись и другие полезные способности. Сам Мальбонте демонстрировал их при мне, создав портал, ведущий из Силентиума в Школу и обратно. Выходит, и я чисто теоретически могу суметь сотворить такое… знать бы ещё, как…       Мои размышления прервал настойчивый и даже нетерпеливый стук в дверь. Вздрогнув, я напряглась всем телом и решительно открыла её. На пороге стоял Люцифер, злобно оглядывая пустой коридор. Он тут же без церемоний прошёл мимо меня в спальню.       — Странно, ты сегодня не через окно, — нервно усмехнулась я, захлопнув за демоном дверь.       — Похоже, твоя паранойя оправдана, и ангелочки точат зуб на твою мать. Его слова встревожили меня, и я не сумела это скрыть, прикусив губу до крови.       — Что ты узнал?       Люцифер фыркнул, сел в прикроватное кресло и вальяжно откинулся на спинку. Только сейчас я уловила, что от него буквально несёт глифтом.       — Ты что, пил? — Не время, чтобы возмущаться, но всё же. Демон выгнул бровь в наигранной обиде.       — А как по-твоему лучше всего добывать информацию? — Он улыбнулся так коварно, как может только истинный дьявол. — Пара бокалов глифта… партия в кости… у ангелов языки развязываются быстро. Им только дай повод похвастаться достижениями.       — Люцифер, — поторопила я, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Люци окинул меня оценивающим взглядом, затем расставил шире свои колени и похлопал по одному из них. Я отмахнулась, и тогда он с усмешкой продолжил:       — В общем, Ребекку действительно выкрали из школы и посреди ночи притащили в Цитадель. Об этом знала только городская стража, которых мне и посчастливилось встретить в баре после смены караула.       Я стиснула зубы, посмотрев в окно. На улице вновь портилась погода, и мелкий дождь моросил по уцелевшим остаткам стекол.       — Значит, это правда. «И видение не лгало»       Демон кивнул, помрачнев.       — Зачем она им, и где её держат? — Я вновь повернулась к Люциферу, в котором, казалось, напрочь исчез дурман алкоголя. По крайней мере, он стал более серьёзным.       — В одной из нижних камер дворца. А вот что будут с ней делать, не знаю. Он снова поманил меня пальцем к себе, и я, поникнув, подошла, продолжая пребывать в задумчивости. Люци резко дёрнул меня на запястье и усадил к себе на колени собственнически положив ладони на мою талию.       — Я должна узнать, где именно находится эта камера. — Я словно говорила сама с собой, а демон уткнулся лицом мне в волосы, вдыхая их аромат.       — Опять ты собралась влезть в неприятности, глупая Непризнанная. Ничему тебя не учит жизнь, которую однажды ты уже потеряла. — Промурлыкал Люцифер, и я резко отпихнула его от себя, попытавшись встать на ноги, но он удержал. После короткой борьбы, в ходе которой я снова влепила ему пощёчину, мне всё же пришлось сдаться и остаться сидеть на нём.       — Знаю я, что она — твоя мать. Но мне кажется, ты забыла, как она продала тебя монстру, обрекла этим на вечное рабство и жуткую смерть при попытке сопротивляться. — Скулы Люцифера заострились от ярости, когда наши глаза встретились. А пальцы больно сжали моё бедро, что я коротко зашипела. Но тем не менее смотрела в его лицо, размышляя о том, что произошло в битве у стен школы, когда Сатана отдал приказ убить своего сына.       — А как бы ты поступил? — спросила я, и демон в недоумении вскинул брови. — Твой отец готов был пожертвовать тобой ради победы в войне. Если бы он остался жив и… чисто теоретически оказался в беде, ты бы пытался ему помочь?       Люцифера, казалось, поразил этот вопрос. Пробил все стены, выстроенные в его сознании с целью защиты от окружающего мира, проник глубже любой внешней и внутренней брони и ранил в самое сердце. Лицо демона вдруг обрело суровость, которое постепенно сменилось смятением. Он резко, почти грубо ссадил меня со своих колен, что я едва не упала, и вскочил на ноги.       — Что ты…? — попыталась вставить я, но он вытянул руку в характерном жесте, призывающим к молчанию. Он замер, его глаза были закрыты, а тело напряжено, будто струна. Казалось, он сдерживал дрожь из последних сил. И всё же он прошептал, глубоко вздохнув:       — Знаешь, я кажусь себе жалким и ненавижу себя за эту жалость. Ненавижу за слабость и за боль, что ощущаю. Ты убила моего отца, но я знаю, что дни его были сочтены, а исход предопределён. Я не испытываю ненависти к тебе за то, что убила его, но испытываю к себе, потому что горюю по нему. Забавно, да?       Слова рекой потекли из его рта. Алкоголь открыл двери, что раньше были глухо заперты.       — Ох, Люци… — я поднялась, подошла к нему и сочувственно, но осторожно положила руку на его плечо. Мне казалось, он скинет её, но Люцифер вместе этого притянул меня к себе и обнял, снова уткнувшись в мои волосы, рассыпанные по плечам. Я обняла его в ответ, успокаивающе поглаживая по спине.       — И вот я перед тобой — нагой и слабый. — Выдохнул он. — Испытываешь ли ты ко мне презрение за это?       Он спросил так, будто боялся услышать положительный ответ, но я покачала головой.       — Конечно же нет…       Тогда Люци поднял голову и как-то странно посмотрел мне в глаза, будто силясь прочесть там правду, какой бы они ни была.       — Сейчас я слаб и растоптан. Я потерян. — Упорно повторил он, будто не поверив мне. — Ты презираешь меня?       — Люци, что за глупости? Нет! — заверила я. Он тяжело выдохнул, будто бы удивленный этим. И то, что его искренность не оттолкнула меня, успокоило его. Это то, что ему было нужно. Люцифер поцеловал моё плечо, прижав меня к себе ещё сильнее.       — Я опять закроюсь, — предупредил он. — Опять стану сильным, телом и душой. Знай это. Я заслужу звания Сатаны и стану тем, кем всегда себя считал. Но эта слабость перед тобой сейчас… знай… это признание вместо слов, что я тебе не сказал.       Было так странно слышать от него все эти слова, с такой интонацией, с такой чувственностью. И я мысленно благодарила его за это, была готова поддержать в любой момент, как и сейчас.       «Для этого ведь и нужны друзья…» — ещё более странная мысль пронзила разум. Она пришла, словно извне, а вовсе не родилась внутри моей головы. Люцифер отстранился от меня, и его взгляд упал на мои губы. Он провёл по ним пальцем и усмехнулся, но как-то по-доброму, будто над самим собой.       — Знал бы я в день нашего знакомства, что всё этим кончится. — Снова ухмыльнулся он, осматривая моё лицо, словно увидел впервые. А я стояла, пряча недоумение от собственных реакций. Ещё недавно я только и мечтала, чтобы Люцифер открылся мне, чтобы перестал отталкивать. Казалось, мне только это и было необходимо, чтобы справиться с угрозами всего остального мира, но теперь… когда он фактически раскрыл передо мной свою душу, я не почувствовала ничего. Ни трепета, ни радостного волнения, ни всепоглощающей любви. Лишь сочувствие и полную готовность выслушать и помочь, но не более того.       «Нет, нет, я ведь люблю Люцифера! И он тоже, наверное, любит меня», — убеждения посыпались со всех сторон, но они были продиктованы разумом, а не сердцем. И это меня ужаснуло.       Он словно ждал, что я что-то отвечу, но после в который раз усмехнулся и отпустил меня из объятий. Видимо, мою встревоженность и озабоченность Люцифер трактовал по-своему.       — Узнать-то, где заперли Ребекку не проблема, но как ты попадешь туда? — Я встрепенулась, вновь подняв взгляд с пола на него. — Пробиваться танком через всю охрану — не выход, Вики. Отвлечь их тоже никак не получится. Что ты, черт тебя дери, думаешь делать?       Я не сказала Люциферу о своём плане. Втягивать в это его было слишком опасно. Я лишь попросила узнать, где держат маму, и он выведал. Должно быть, прижал к стене одного из стражников и попросту проник в сознание. Для высшего демона не сложно обойти неумелую блокировку тех, кто стоит на ступени ниже. Он описал мне комнату, объяснил, на каком она уровне подземелья, а дальше я должна была действовать сама.       Вечером в окно постучался Фыр, и я впустила его, не раздумывая. Обратившись Лоем, он поведал то же самое, что и Люцифер. Всё же навыки воина помогали ему даже в облике дракона. Я поблагодарила его, наказав быть поблизости. На тот случай, если мама окажется слишком слаба, чтобы лететь сама.       Всё оставшееся до полуночи время я в одиночестве пыталась практиковаться в создании порталов. Я не знала, как это делается, потому просто сидела на постели с выставленными вперед руками и изо всех сил представляла, как гладь зеркала темнеет, становится ребристой, а после закручивается в воронку, пронизывающую пространство. Ничего не выходило.       «Черт, да как же он это делал?» — Отчаянье постепенно подкрадывалось, караулило за углом, но я не собиралась сдаваться.       Вновь закрыла глаза, сложив руки в молитве, и сосредоточилась. Чётко представила себе камеру, тёмную, сырую с гнилой соломой, раскиданной по полу. Представила запахи и звуки, витающие в помещении. Поморщилась. Воображение рисовало картинку перед глазами, которая вскоре начала разрастаться, становиться реальной и обтекаемой. Словно погружала меня в себя. Сила в моих венах начала течь стремительным потоком, послушно отзываясь на мысленный посыл. Я ощутила приятное покалывание в груди, потом в ладонях. Будто струи горячей воды омывали кожу после долгого нахождения на холоде. Я и не заметила, что надолго задержала дыхание, а когда резко выдохнула и открыла глаза, поверхность зеркала стала розово-синей и матовой. Она крутилась, подобно водовороту. С моих губ сорвался радостный вздох. Я вскочила с кровати, подбежала к зеркалу, порывисто протянула руку, но тут же отдёрнула её в нерешительности.       «А что, если я сделала что-то не правильно, и я попаду вовсе не к маме, а в другое место? Что, если и вовсе застряну меж мирами навеки?».       Страх пополз по спине липким червем, но я всё же решилась, не позволив сомнениям завладеть собой.       «Сейчас или никогда», — подумала я и шагнула в портал.       Первым, что бросилось во внимание стал отвратительный спёртый запах гнили. Темнота сперва была такой непроглядной, что я в который раз засомневалась, туда ли попала. Но, почуяв знакомую энергию, немного успокоилась. Мама отпрянула от меня, закрывая глаза локтем. Слишком яркий свет от портала слепил её. Камеру освещала одна единственная свечка, догорающая в углу. Было холодно и жутко. Я сразу поёжилась.       — Вики? — недоверчиво спросила Ребекка. Портал за моей спиной исчез, стоило мне выйти из него. Но голос мамы не дал мне потонуть в беспокойстве на этот счёт.       — Как ты…? Ты вернулась к Мальбонте?       — Нет, — я покачала головой. — Просто научилась пользоваться его силой.       Мама придирчиво оглядела меня, а я — её. Белое платье Ребекки было изорвано и испачкано, больше походило на лохмотья. Её крылья — туго стянуты на спине золотой нитью, кровь монотонно капала с растрепанных перьев. Но её осанка была всё такой же горделивой, а взгляд — спокойным и равнодушным.       — Ты поступаешь безрассудно, оставаясь в Цитадели так долго. — Укорила она таким тоном, словно её дочь задержалась на вечеринке и явилась домой только под утро.       — Как ты дала им себя схватить? — ответный выпад заставил маму пренебрежительно фыркнуть.       — Эрагон всегда находит способ схватить любого, кто ему необходим. Я была готова, но меня всё же застали врасплох. — Говоря это, Ребекка каждый раз кривила губы так, словно испытывала отвращение к самой себе. — Он всегда учил меня смотреть на проблемы, как на математические задачи. Просчитывать ходы противника и нападать первым. Потому что кто нападает — у того и преимущество. Я пыталась провернуть этот трюк против него.       Лицо мамы вновь исказилось от ненависти и брезгливости. Она считала себя умнее остальных Серафимов — это я заметила ещё при первой встрече с ними. А потому ей, наверное, было сложно признать, что её всё же обыграли те, чьи повадки и способы мышления она успела так хорошо выучить.       Я подошла к ней с целью освободить её от золотой нити. Когда оковы пали, мама немного расслабилась, размяв измученные крылья.       — Почему ты так боялась Эрагона, что пошла против него?       Мама посмотрела на меня искоса, словно подумала, будто я насмехаюсь над ней.       — Потому что он хочет уничтожить весь наш род, Вики. — Слова громыхнули в тишине камеры, заставив меня остолбенеть. — Он мстит потомкам родителей Мальбонте, вырезает их и отправляет сразу в небытие, не давая шанса на бессмертие. Сперва я узнала об этом, задолго до того, как нашла подтверждение тому, что и мы с тобой являемся их потомками.       — Но это же… Я не находила слов. Все мои самые страшные догадки начинали превращаться в действительность.       — Безумие? — мама выгнула бровь. — Да, он безумен. Поначалу он осознавал, что наказывать за его потерю больше некого. Родители Мальбонте умерли на земле три тысячи лет назад. Эрагон пытался добраться до них, насколько я знаю, но тогда у него ещё не было столько влияния, сколько сейчас. Он не успел отомстить им, потому решил отыграться на остальных. Именно поэтому я и пошла на сделку с Мальбонте…       — Чтобы защитить меня? — договорила я за неё, отступив на шаг и опустив дрожащие руки по швам. Ребекка раздраженно кивнула.       — Пусть бы полукровка и мог делать с тобой неприятные вещи, но он бы точно тебя не убил. В остальном умная женщина способна усмирить любое чудовище, и я верила, что ты с этим справишься. Это решение далось мне тяжело, но оно верное. — В её голосе звякнул металл. Взглянув на неё, я поняла, что мама не станет просить прощения. Она сделала всё правильно и готова к ненависти с моей стороны.       — Но и он тебя не уберег, — добавила она, едва ли не выплюнув эти слова. — Даже на самых сильных мужчин полагаться не стоит.       — Мама… — когда первый шок схлынул, я подняла на неё глаза. Ощущение того, что мы обе в западне не спешило отступать, а лишь окутывало сильнее липкой прочной сетью, лишая дыхания. — Почему Шепфа позволяет Эрагону убивать людей?       Ребекка надменно хохотнула.       — Шепфа не вмешивается. Ни во что. А потому на него уповать не стоит. Шепфа — лишь прикрытие. Власть принадлежит ангелам.       Она говорила холодно и властно, будто и сама сидела на троне, а не в сырой темнице. Посмотрела на меня всё также высокомерно.       — Тебе надо бежать. Как можно дальше. Эрагон пытается натравить тебя на Мальбонте, но не думай, что с его смертью клятва отпустит тебя.       Метка на руке опять начала щипать, я склонила голову, потерев ладонь о бедро. И с раздраженным нетерпением ответила:       — Я знаю! И я приняла их сторону в обмен на обещание, что они пощадят тебя. Я была готова пожертвовать собой ради этого. Но сейчас всё изменилось! Я уйду обратно к Мальбонте, но только вместе с тобой.       Ребекка распахнула глаза, словно изумившись моему напору, и в глубине черных зрачков, обрамленных ледяной радужкой, сверкнуло уважение. Я схватила её за рукав и потянула за собой. И в этот самый миг в конце длинного каменного коридора послышались шаги. Мы обе напряглись. Трудно было сказать, сколько человек направляется к нам из-за эха, но шаги неотвратимо приближались. Тени от факелов заплясали по потолку. Я сложила руки, призывая портал, но нарастающая паника мешала сосредоточиться.       «Ну же!» — умоляла я саму себя и свою Силу. Не вышло. Шаги остановились за дверью. Звякнули ключи, послышались голоса. Я попыталась снова, но мама дёрнула меня за руку, быстро указав на полуразвалившийся шкаф.       — Поздно, прячься. — Шепнула она, настойчиво толкая меня в спину. И как только я спряталась за хлипкой дверкой, дверь камеры распахнулась с жутким надсадным скрипом.       Я припала к внутренней стенке, держась за грудь в попытках отдышаться. Во рту пересохло, а сердце от страха билось в глотке. Сквозь узкую щель проступала полоска тусклого света. Я видела прямую и напряженную спину мамы перед собой, но так и не разглядела гостя. Зато услышала его мягкую поступь и знакомый голос, на этот раз лишенный привычных ноток раболепия. Он коротко поздоровался.       — Добрый вечер, Ребекка. Назвал бы Серафимом, да, боюсь, Совет окончательно отстранил тебя от должности.       Ладонь мамы сжалась в кулак, но голос оставался неизменно холодным и надменным.       — Крыса приползла посмотреть на кошку? — спросила она скучающе, всем видом демонстрируя, что разговор ей не интересен.       Мама чуть отступила в сторону, и я смогла увидеть блаженное лицо архангела Йора и даже разглядела бьющуюся от гнева на его виске жилку.       — Считаешь меня предателем? Напрасно. Только после твоего предательства я решил следовать собственным путём. Ты пошла против Цитадели, а я оказался ей полезен. Мама как-то брезгливо передёрнула плечами.       — Чем же ты оказался полезен, жалкий бездарный червь? Лишь тем, что раскрыл Эрагону секрет моего происхождения? Он не продержит тебя в Совете долго, сколько бы ты ни лизал ему зад.       Было странно слышать от мамы такие слова. Она пронзала ими Йора, словно пулями, демонстрируя при этом крайнюю степень цинизма и равнодушия. Архангел бросился к ней, схватил её за запястье, но мама с омерзением отдёрнула руку.       — Эрагон был прав с самого начала, считая потомков антагонистов не достойными жить. Подлое племя, которое пойдет по головам ради своей цели. — Зашипел Йор, снова схватив маму. — Сколько ещё бессмертных должно пасть из-за ваших амбиций? Сестра Эрагона была первой жертвой, но ты… я видел, как ты топила всех на своём пути. Уничтожала, ломала судьбы и жизни. И всё ради того, чтобы пробиться к власти. Ты бы перешагнула и через меня также легко. Но где ты теперь?! В сырой камере и скоро пойдешь на плаху! А я вынесу тебе приговор.       Мама бесцеремонно плюнула ему в лицо, снова вырвав руку.       — Ещё раз тронешь меня своими грязными отростками, и я оторву тебе их, - угрожающе процедила она. Йор стиснул зубы и, кажется, даже побагровел от злости, вытирая плевок со щеки. Мне показалось, что он сейчас ударит Ребекку, но он лишь как-то зловеще усмехнулся:       — Нет, ты не сдохнешь, а будешь гнить здесь, пока Эрагон может давить с помощью тебя на твою безмозглую дочь. Он не верит, что она не переметнётся к муженьку в последний момент. Между ними слишком сильная связь, да ещё и эта чёртова клятва… Без неё казнить твою доченьку и избавиться тем самым от многих проблем, было бы гораздо проще. Мальбонте бы потерял часть своих сил, и мы легко сокрушили бы его. А ты бы полюбовалась на это!       Его улыбка стала совсем уж мерзкой. Он говорил так, будто терпел маму столько лет и копил в себе эту злобу, раздражение и презрение, а сейчас, наконец-то, поймал возможность выплеснуть всю желчь.       «Ох, мама… сколько же врагов ты нажила».       Я задержала дыхание, опустив взгляд на свою ладонь, помеченную клятвой. А ведь и правда… Если бы Мальбонте отпустил меня по моей просьбе, Эрагон бы попросту меня казнил. Ему бы ничего не помешало меня прикончить, а так… Даже если он убьет меня, и Мальбонте придётся ему мстить, мы с мужем попадем в небытие и обретём покой, а Эрагона будет ждать вечный мрак. И если он знает способ, как провернуть аферу с похищением, чтобы выйти сухим из воды, от этого проклятья отделаться не сможет.       — Ох. — Едва слышно выдохнула я, снова прижав ладонь к сердцу.       «Мальбонте всё предусмотрел…».       Голоса мамы и Йора внезапно стихли, что заставило меня замереть и притаиться.       «Он почувствует мою энергию…» — поняла я с ужасом, осознавая, что так и есть.       — Что это? — Йор не поверил сам себе, заглядывая маме за спину, но она упорно не пускала его, закрывая шкаф собой. Сперва ненавязчиво и горделиво, но когда архангел попытался пройти напористее, она резко оттолкнула его рукой. Йор споткнулся и даже упал от силы её удара, но тут же вскочил на ноги.       — Как сюда пробралась твоя дочь?! — прокричал он, махнув рукой в мою сторону. Дверца шкафа слетела с петель. Лицо мамы осталось безжизненно холодным, а аура — угрожающей.       — Вероломство у вас в крови. Стража! — Завопил Йор, ринувшись к двери. Но Ребекка, словно кошка бросилась на него, повалив и зажав рот хрупкой ладонью. Она была на удивление сильнее его физически.       — Создавай портал и беги! — крикнула она мне. Я тут же стряхнула оцепенение и выбежала, вновь пытаясь изо всех сил создать проход. Но уже не в спальню дворца, а… первое, что пришло на ум — наши с Мальбонте покои в Силентиуме. За моей спиной Йор боролся с мамой на сыром полу. По коридору уже бежали стражники. Тени факелов сильнее замаячили всюду, но я постаралась не отвлекаться, не поддаваться паническому страху. Мгновение, другое. Получилось. Портал завертелся и засветился во тьме.       — Беги! — крикнула мама, но я потянула её за собой. Йор вскочил на ноги и бросился на нас, но мама в последний миг бросила в него светлый искрящийся шар, похожий на молнию. Который пронзил бывшего архангела насквозь. Его глаза и рот распахнулись в немом крике, он прижал ладони к груди, и из-под пальцев начала проступать тёмная кровь. Мама решительно посмотрела на меня, отвернувшись от Йора, на которого я продолжала смотреть, как завороженная. Он упал на колени, когда Ребекка грубо встряхнула меня за плечи.       — Уходим, Вики!       Стража уже ломилась в дверь. Ключи лязгали в замке. Но мы с мамой нырнули в портал, мгновенно оказавшись… в моей спальне в верхних уровнях дворца Цитадели.       «Что-то пошло не так, я ведь представляла Силентиум»— первая шальная мысль. «Видимо, я ещё слишком неопытна. Придётся улетать отсюда своими силами. Главное, быстро!»       Но не успели мы обе вздохнуть с облегчением, как я увидела Эрагона в сопровождении солдат, стоящего прямо посреди комнаты с обманчиво мягкой полуулыбкой на бледных губах.       — Вы, дамы, не перестаёте меня удивлять.