Карточный двигатель

Нам цена — базарный грош! Козырная двойка треф! Я умру, и ты умрешь. В нас течет одна пся крев. Кто на этот грош, как тать, точит зуб из-за угла? Сон, разжав нас, может дать только решку и орла. Иосиф Бродский

      После вчерашнего солнца небо вновь затянулось тёмными тучами, предвещающими дождь. Туман был бурый. Сначала можно было невольно подумать о аварии на заводе, но это тут не при чём. Через слегка приоткрытую форточку просачивался запах мокрого асфальта и цветущей возле дома сирени.       Улицы всё больше наполнялись водой, а часть города, находящаяся уровнем ниже, чем основная часть местности утопала. Бедняки ютились в старых сарайчиках, будучи по колено в воде. Такое дождливое лето было впервые, что удивляло горожан больше и больше.       Гоголь сидел на кровати и тяжко вздыхал, пытаясь отвлечь Фёдора от книги. Он уже что только не пробовал для достижения своей цели, а переступать черту не хотелось. Не хотелось ничего, кроме улыбки Достоевского, которую можно было увидеть очень редко. Внезапно парень захлопнул книгу и отложил её на тумбу, после чего встал и начал переодеваться в рабочую одежду.       - Ты куда? - спросил белокурый, следуя за Фёдором, - ну Дос-кун, не молчи.       - Я буду дома, - тихо ответил парень, спускаясь в мастерскую. Николай следовал за ним.       Босые ноги зашлёпали по каменному полу. Карточник был ещё в пижаме и шёл по пятам за пассией. На большой стол упал ещё один чертёж и на нем стали добавляться новые пометки. Брюнет что-то очень быстро писал, а Гоголь наблюдал за своим мастером. Темноволосый достал чертёж двигателя и активно делал заметки на нём. Белокурый взглядом прожигал дыру в хозяине дома.       - Ты долго будешь пялиться на меня? - наконец не выдержал обладатель фиалковых глаз, из под ресниц глядя на клоуна. Белая ночная рубашка была расстегнута на три пуговицы и съехала с одного плеча, оголяя молочную кожу с парой родинок на шее, светлые вихры распущены, а наивная улыбка не сползала с лица с самого пробуждения. Щеки механика начали краснеть, а он всё лучше понимал, что откровенно пялится на знакомого так же, как и циркач на него.       - Ну не знаю, Дос-кун, я тебе мешаю? - сладко протянул Николай, прикладывая указательный палец к подбородку.       - Нет, но нужно приготовить еду, - резко отвернувшись от иллюзиониста, темноглазый вновь писал заметки на чертеже.       - О, тебе понравилась моя стряпня? - радостно воскликнул светловолосый, спрыгивая с табуретки и подходя к сожителю. Наклонившись над молодым человеком, Гоголь обжег теплым дыханием мочку и прикусил её.       Фёдор толкнул от себя белобрысого. В его глазах читалось презрение и виднелся едва успевший стать искрой огонёк. Кивнув в сторону выхода, голубоглазый усмехнулся и пошел готовить завтрак.       Спустя двадцать минут был готов омлет. Разложив всё по тарелкам, Николай позвал парня:       - Любимый, завтрак готов! - это прозвучало настолько саркастично и слащаво, что механик рыкнул и мысленно обматерил клоуна. Зайдя на кухню с каменным лицом, Достоевский посмотрел на ароматный завтрак и сел за стол. Белокурый сидел с довольным лицом и наблюдал за хозяином дома.       Окончив трапезу, парень поблагодарил Гоголя за завтрак и вернулся к себе в мастерскую. Половина летающей машины была готова, осталось собрать остальную часть и доделать двигатель внутреннего сгорания. Сам летательный аппарат был прямоугольной формы, а сверху прикреплялся большой несущий винт. Большая часть внешнего корпуса - сплав сфалерита. Кабина была относительно небольшой: панель управления и комнатка позади.       Весь день Фёдор провел за созданием своего изобретения. День сменился ночью совсем незаметно. Так же незаметно прошёл дождь и уже несколько часов на улице была приятная свежесть. Часы показывали почти девять вечера, уже стемнело. Свет выключен во всём доме, кроме спальни. Поднявшись на второй этаж, брюнет застал спящего Николая. На нём были только его полосатые брюки. Вздохнув, мастер провёл взглядом по торсу и тонким линиям ключиц. Каким-то чудесным образом все вещи Гоголя, а также подобная атрибутика оказались дома. Вроде клоун никуда не уходил, а может темноволосый просто не заметил.       Надев белую свободную рубашку и тонкие брюки кофейного цвета, изобретатель спустился на первый этаж. Войдя в кухню, механик поставил чайник и сел читать книгу. Постепенно ещё более чёрная туча, темнее ночи, двигалась по небу. Это было завораживающе. Вуаль захватывала светлые искры звезд и растворяла их в себе. Ветер дул сильнее, навевая аромат сирени. Заварив себе чай, Достоевский задумался, кем же является Гоголь. А точнее, кто он только для него. Мысли собирались в огромный ком и наседали на уставшую голову. Незаметно дума перетекла в увиденное несколько минут назад: молочная кожа, худое тело, розовые соски... Хотелось взять это тело без остатка и не выпускать никуда.       Развеяв все непристойные желания, молодой человек решил пойти спать, чтобы не разыгрывать своё воображение. Мягкая кровать всё также пахла лавандой. Белые простыни мягкие на ощупь, приятная перина подушек поглощали всю усталость и тело провалилось в сон.