Как ты кружусь в весельи шумном, Не отличая никого: Делюся с умным и безумным, Живу для сердца своего. Михаил Лермонтов
Ясная погода настигла город. Заводы возобновили свою работу, вновь пуская едкий чёрный дым. Производство восстановилось, из-за чего шум снова настиг местных жителей. С приходом летнего тепла тут стало больше бедняков из провинции, напоминающих продукты почвы. Если оглядеться и посмотреть на Англию сейчас, то с одной стороны вы увидите яркие, запоминающиеся своей вычурностью и алчностью образы, любующиеся дивными картинами и наслаждаясь своей жизнью, а с другой людей за чертой бедности и безысходности, в поношенных тряпках с окровавленными от тяжелой работы руками. Расталкивая людей в переулке, Акутагава пробирался сквозь представителей разных слоев населения. Солнечные блики играли на стёклах витрин, деревянные двери стучали от потока посетителей в лавках. В некоторых местах влажные пятна на плитке переходили в лужи. Тяжелая дубовая дверь со скрипом открылась, взору представилось мрачноватое помещение: бурые стены с декоративными элементами из шестеренок, гаек и пластин, каменный чистый пол, небольшое количество деревянных столов и стульев, барная стойка из лакированного дерева, полки с алкоголем, тусклый свет, серые занавески на окнах. Тихо пройдя к барной стойке, парень сел на высокий стул в ожидании хозяина заведения. На кухне то и дело разносились ругательства Накахары в сторону Дазая: - Ты, тупая скумбрия! Кто тебя просил мешать коньяк с вином и подавать его под видом нового алкоголя! - Чуенька, заинька, не злись, - парировал Осаму. - Пошел нахер с кухни, — рыкнул рыжий, попутно разбивая пустой бокал, — и позови уборщицу, пусть приберет. Выйдя за барную стойку, шатен сильно удивился посетителю. Нацепив на лицо фирменную ухмылку, кареглазый подошел ближе к молодому человеку. - Здравствуй, Рюноске, что тебя привело сюда? - Здравствуйте, Дазай-сан, я по важному делу, — тихо говорил Акутагава, — нужна реклама для моих произведений. - Они у тебя с собой? - спрашивал Осаму, протирая бокалы. - Нет. Но могу принести. - Когда принесешь — тогда и поговорим. Ну, рассказывай, кто-то есть? - ухмылка всё больше и больше растягивалась по лицу, а голос был слащав. - Да, - твердо сказал брюнет, исподлобья глядя на веселого бармена. - И кто же это? - не унимался кареглазый. Может показаться, что парень намеренно выводит из себя Акутагаву. Рюноскэ сдерживал свой гнев и просто ещё раз смерил суровым взглядом бывшего учителя, после чего ушел. Одежда брюнета говорила многое о его деятельности: шифоновая бежевая блуза с пышным воротником, на котором виднелись маленькие капельки от застывших чернил, черный двубортный тренч с медными пуговицами в форме черепов, серый жилет, серые слегка зауженные брюки, чёрный ремешок с латунной пряжкой на ляжке, чёрные митенки и такого же цвета ботинки на шнуровке. На данный момент писатель направлялся в сторону площади. Людей было не так много, как ожидалось. Аромат свежевыпеченного хлеба перебивал раздражающий и уже успевший приесться запах гари. Паромобили ездили по улице, выпуская угнетающий пар, дамы в многослойных коротких юбках и корсажах гордо расхаживали между мужчинами, надеясь, что их кто-нибудь "уведёт". В городе можно было легко заработать. Самый простой путь — проституция. Собственно, большая часть блудниц являлись девушками из низших сословий и у них нет выбора, если даже перо в руке не лежит. Пекарня располагалась прямо напротив статуи механика. Саманные стены были невысоки, а несколько маленьких окошечек стали своеобразной кассой. Постучав в одно из них, темноволосый безразличным взглядом осмотрел всю площадь. Когда створка окна скрипнула, то Акутагава сразу обратил всё своё внимание на пекаря: серебристые волосы, короткие на правой стороне лица и длинные с левой, бледная кожа, наивное узкое лицо, маленький нос, бархатные щеки, глаза цвета аметрина, матовые, слегка припухлые малиновые губы. На голове аккуратно надета шапочка, на худом теле свисает бежевая рубашка с потертыми пуговицами, поверх которой завязан льняной фартук. - Здравствуйте, что-то подать? - чистый голос разрезал всю суету. Ангельская улыбка сразу озарила и без того ясное лицо, а серебристые стрелы бровей слегка приподнялись. - Здравствуйте, можно, пожалуйста, хлеб, - уверенно сказал Рюноскэ слегка хриплым голосом. Он был довольно угрюм, но чем-то зацепил улыбчивого пекаря. Когда хлеб положили прямо перед ним, то он кинул в маленькую ладонь светловолосого чуть больше денег, чем нужно, после чего быстрым шагом ушёл.***
Дом Достоевского стоял на ушах. Шум от присутствия Гоголя раздражал не меньше, чем игривый, как и его хозяин, кот. Работа не могла идти своим ходом, пока клоун носился за Трефом по всему зданию. Механик сидел в своей мастерской, отчаянно надеясь на прекращение шума. Гоголь смеялся, делился радостью, всячески пытаясь прикоснуться к Фёдору или просто рассказать ему что-то. Мутная дымка навязчивого веселья раздражала брюнета, и он желал тишины. Николай был спокоен только когда спит, в остальное время парень развлекался, и зачастую это было очень громко. Создание летательного аппарата почти встало на место. Деньги, собранные благодаря подработке в лавках, ремонту и созданию механизмов заканчивались. Достав из-за стола огромную вывеску с надписью "Ремонт электроприборов", темноволосый отнес её в прихожую, после чего вернулся за гвоздями и молотком. Николай, увидев вывеску, сразу сладко протянул: - Дос-ку-у-у-у-ун! - А? - из мастерской послышался грохот от упавших инструментов и маты. - А что это? - продолжил Николай, разглядывая доску. - Деньги берутся не из воздуха. Я снова открываю мастерскую, - Достоевский вышел в коридор со съехавшей набок ушанкой и недовольным лицом. - Феденька, что-то случилось? - блондин почти вплотную подошел к сожителю и положил ладонь в белой перчатке на гладкую щёку. Скинув с лица руку, мастер взял вывеску и пошёл на улицу. Белобрысый последовал за ним, — Федь, если ты хочешь, то я тоже пойду работать. - Куда? - буркнул Фёдор, поднимая вывеску на раму окна. - Ну, на площадь, где я раньше работал, - голубоглазый придержал другой край вывески. - Хорошо, - ответил Достоевский, забивая гвоздь. Закончив с вывеской, парень зашел в дом, а за ним хвостиком Николай. В целом, поведение и характер друзей сильно отличались и были полностью противоположны друг другу. Казалось бы, беззаботный и вечно смеющийся клоун и спокойный, рассудительный механик не смогли бы ужиться. Но, как известно, противоположности притягиваются. Иллюзионист зашёл в ванную следом за Фёдором. Сев на пол, он стал наблюдать за пассией: - Ты мне дашь помыться или нет? - мастер поднял одну бровь. - Ну, не знаю, - улыбнулся Гоголь. - Проваливай, - твёрдо сказал хозяин дома. Николай ничего не ответил, только поднялся, притянул к себе возлюбленного и прильнул к его губам. Мазнув языком по плотно сжавшимся устам, белокурый отпрянул и пулей вылетел из комнаты. - Дурак, - темноволосый слегка покраснел, закрыл дверь и принялся раздеваться. Выйдя из душа, он прошёл на кухню, где уже колдовал над плитой циркач. Сев на своё место у окна, молодой человек взял книгу и начал читать. Такой Гоголь нравился брюнету гораздо больше. - Федь... - подозвал светловолосый, отстранённо глядя на механика. - М? - промычал в ответ Достоевский, не отрываясь от книги. - Я это, ну... Разбил твою любимую кружку, - виновато посмотрев на сожителя, Гоголь подошёл и обнял его. - Ясно, - холодно ответил темноволосый. - Ты даже не будешь ничего говорить? - тихо, почти шёпотом спросил белокурый. - А мне есть что сказать? - Федь, почему ты не обнимаешь меня? - грустным голосом спросил Николай. Было слышно, что это его настоящая эмоция, а не актёрская игра (как это бывает обычно). - Не хочу, - выдохнул парень. - Ты меня не любишь? - голос дрожал и срывался на плач. Тихий всхлип последовал за высказыванием. - Нет, - это слово окончательно разбило клоуна. Он не мог поверить в услышанное, всё казалось ему кошмаром. Быстро отпустив обладателя фиалковых глаз, белобрысый побежал к входной двери. Обувшись, он выбежал из дома, предварительно хлопнув дверью. Именно сейчас хозяин дома задумался: а правильно ли он поступил?