Па-де-де (Pas De Deux)

      Леви без дела сидел в комнате отдыха. В его руке покоилась чашка свежезаваренного чая, изящно зажатая между тонкими пальцами мужчины, а на экране ноутбука, располагавшегося на столе прямо перед Леви, воспроизводилась запись танца. Того танца, который Леви бесспорно мог назвать его самым любимым. И хотя в реальности Леви видел само выступление давным-давно, в разуме мужчины остался неизгладимый след о пережитых им впечатлениях того дня.       Мужчина не спускал глаз с танцующей юной леди, уже изученной им вдоль и поперёк на проигрываемой видеозаписи. Движения девочки были плавными и грациозными, походившими на дуновение лёгкого весеннего ветерка.       Леви хорошо помнил тот день, когда увидел тебя впервые. Он не знал, кто ты и откуда, но он был очарован столь обаятельным исполнением танца. Всё, от твоей мягкой улыбки, адресованной толпе зрителей, до твоей идеально вскинутой остроконечной ножки в воздух – волновало его внутри.       В памяти Леви сохранились слова Эрвина, разделившего с ним в тот день соседнее место в зрительском зале. Эрвин будто извергнул ту фразу в каком-то неконтролируемом порыве. В определённый момент твоего выступления блондин подался всем телом вперёд, ближе к сцене, а его руки вцепились мёртвой хваткой за переднее сиденье. Тогда мужчина прошептал:       "Она прекрасна."       И Леви не мог не согласиться с ним, хотя и сделал это не вслух. Леви прекрасно понимал, какие чувства переживал в тот момент Эрвин; самому Аккерману казалось, что ты можешь раствориться в воздухе мимолётным наваждением, отведи он взгляд с твоей фигуры хоть на долю секунды.       Мужчина не хотел внезапно лишиться твоей улыбки или тех осторожных взмахов твоих рук в танце.       Леви не желал упускать ничего из этого. Он не мог себе этого позволить.       То было единственное выступление, на котором Леви когда-либо видел тебя. Ты будто исчезла из его мира, оставив после себя лишь несколько видеозаписей собственного танца. Рассматривая тебя на экране ноутбука, элегантно двигающуюся под сопровождающую мелодию, с изящной улыбкой на лице, Леви задавался вопросом, почему в какой-то момент ты ненадолго остановилась, отвлекаясь на что-то.       Но одно он знал наверняка: ему хотелось увидеть твой танец снова. Даже если бы это было твоё последнее появление на сцене.       – Ты опять её смотришь? – Ханджи возникла у мужчины за спиной, наклоняясь ниже, дабы заглянуть в экран ноутбука.       Леви коротко кивнул.       Ни для кого не было секретом, что Леви очень часто пересматривает записи с тобой. Скрывать это попросту не имело никакого смысла.       – Я уже начинаю думать, что ты одержим этой юной леди, Леви, – усмехнулась женщина, опускаясь на место рядом с Аккерманом.       – Я просто способен распознать талант, когда вижу его. Конечно, есть технические моменты, которые нужно исправить, но у неё есть потенциал, – протянул брюнет, немного отодвигаясь от экрана ноутбука, предоставляя возможность Ханджи взглянуть самой.       Леви отпил чай и перемотал видео к началу.       – Почему бы тебе просто не предложить ей пройти обучение в этом году? Я уверена, что она была бы рада получить приглашение от такого заведения, как наше.       Леви не ответил ей. Мужчина думал об этом уже бесчисленное количество раз, однако он так и не воплотил свою идею в жизнь. Он даже не был уверен в том, хочешь ли ты заниматься балетом дальше. Но его эгоизм нещадно разрастался внутри с каждым годом всё больше и больше.       – Я подумаю над этим, – проворчал он, прежде чем встать с места, предварительно подхватив свой ноутбук вместе с чашкой чая, и покинуть комнату.       Ты сидела перед фортепиано с опущенными на его клавиши пальцами. У тебя не было желания играть что-либо.       Издав усталый вздох, ты повернула голову к окну. На улице бушевал жуткий ливень, а вдалеке послышался первый, протяжный раскат грома.       Ты снова обратила взор к клавишам фортепьяно, мысленно возвращаясь в день смерти своей матери. С того дня прошло вот уже несколько лет, но дождь не мог не напомнить тебе о горьких слезах, что падали когда-то на эти драгоценные твоему сердцу клавиши.       – Ты чуть ли в обнимку не спишь с этим фортепьяно, я права?       Оглянувшись в сторону неожиданно раздавшегося по комнате голоса, ты увидела перед собой женщину преклонного возраста. Бабушка.       Ты рассмеялась её замечанию и произнесла:       – Ничего не могу поделать. Меня тянет к клавишам.       Через мгновение ты ощутила ладони пожилой женщины на своих плечах. Медленные поглаживания бабушкиных рук по ним немного сняли скопившиеся внутри напряжение.       – Знаю. Я понимаю твои чувства.       В комнате воцарилась тишина.       Ты была не уверена в истинной причине своего внезапно нахлынувшего печального настроения. То ли дело было в непрекращающимся дожде, слышимым с улицы, то ли нечто тревожное прозвучало ранее в словах бабушки.       Не было и дня, когда бы ты не думала о матери. Ты будто ещё чувствовала её присутствие здесь. Будто она всё ещё сидела тут, перед этими сломанными клавишами, а её душа была привязана к собственному желанию исполнить снова её любимую мелодию.       – Сыграй мне что-нибудь, дорогая, – прошептала бабушка, отходя к диванчику, стоящему позади тебя.       Ты устало вздохнула в ответ на эту просьбу, но затем кивнула и расправила пальцы над клавишами.       Вмиг по всему дому разнеслись звуки прекрасной мелодии. Ты играла первое, что пришло в голову. Ударяя по клавишам инструмента, ты мягко покачивалась всем телом в такт музыке, а твои прикрытые во время игры глаза помогали лучше чувствовать ноты.       Бабушка пристально наблюдала за тобой. Твоя манера игры на фортепьяно заставила пожилую женщину улыбнуться.       Ты прямо как твоя мать. Она хорошо тебя обучила.       Вскоре твой палец соскользнул с последней клавиши, и мелодия прервалась. Ты повернулась к бабушке и слабо улыбнулась ей.       – С днём рождения, Т/И.       Чуть позднее этим же днём тучи на небе рассеялись, а вместе с тем прекратился и дождь, оставивший после себя тонкий запах свежести на улице.       Ты сидела за столом напротив отца, наблюдая за тем, как он читает газету. Как-то раз ты поинтересовалась у него, почему он продолжает проводить досуг таким старомодным способом, и он ответил, что газеты вызывают у него чувство приятной ностальгии. Тебе понравился его ответ.       На твоей тарелке лежал кусочек скромного торта, который отец приобрел по случаю праздника. Каждый год папа кормил тебя на день рождения одним и тем же тортом. Тем не менее, ты не возражала – его вкус никогда тебе не надоедал.       Вскоре отец вздохнул, откладывая газету в сторону. Твоему взору открылся вид на его постаревшее лицо.       – Мне всё ещё не верится, что тебе уже восемнадцать, – произнес он.       Ты рассмеялась над его словами, отравляя ложку с десертом в рот.       – Я совсем не чувствую себя на восемнадцать, – пробормотала ты, прикрыв рукой нижнюю часть лица.       – Понимаю. Я тоже не чувствую себя на пятьдесят три.       Ты не смогла удержаться от повторной волны смеха.       Отец был твоей опорой. Он был тем человеком, кто помог тебе прийти в норму после смерти матери. Он сделал для тебя больше, чем кто-либо, и ты не знала, что бы ты делала без его доброй улыбки и лучезарных глаз.       Отец вытащил письмо из кармана своего пиджака и протянул его тебе. Ты вопросительно изогнула бровь и несколько секунд просто буравила взглядом конверт, прежде чем взять и раскрыть его.       Бумага письма приятно ощущалась в руках, она была прочной и дорогой. Когда же глаза заскользили по содержанию письма, ты не смогла сдержать изумлённого взгляда, вчитываясь в каждое новое слово.       «Т/И Т/Ф, мы, Танцевальная Академия Шиганшины, почтенно просим Вас пройти обучение в стенах нашего учебного заведения. Ваши навыки были тщательно проанализированы, и мы бы очень хотели видеть Вас в наших рядах. Пожалуйста, примите решение о вступлении в нашу Академию и посетите нас по адресу xxx-xxx-xxxx. Благодарим Вас.»       – Мне это снится? – прошептала ты.       Ты прекратила танцевать несколько лет назад, и видео с твоего единственного выступления были записаны, когда тебе было всего четырнадцать. До настоящего момента твой разум будто отталкивал любые мысли о возможном возвращении в балет.       – Я знаю, что ты прекратила танцевать, но я хочу, чтобы ты вернулась в балет. Каждый раз, когда ты думаешь, что тебя никто не видит, я замечаю за тобой те движения из твоего выступления, о которых, по идее, ты должна была уже давно забыть, – улыбнулся отец, глядя в твои Ц/Г глаза.       Он был абсолютно прав: ты никогда не забудешь чувство пребывания на большой сцене. Яркие вспышки света, отражающиеся от твоего концертного костюма с трибун. Все взгляды твои: их пленила девушка, одиноко кружащаяся в танце. Все зрители попадают в твою ловушку.       Стальные оковы из невесомых движений.       После недолгого молчания ты ответила:       – Я просто не уверена.       – Подумай над этим, – отец встал из-за стола и направился к двери. – Я скучаю по своей маленькой девочке, хочется видеть её там, где она должна быть.       Отец ушёл, оставляя тебя наедине с собственными мыслями. Ты так долго не танцевала, что одна идея о возвращении в балет заставляла тебя нервничать.       Тебе нравилось чувство всеобщего внимания.       Но именно сейчас ты чётко осознала, что среди всей толпы зрителей ты больше никогда не найдешь на себе блеска маминых глаз.