Верующий

      Слово «Вегас» жалит, словно пощечина.              И вовсе не потому, что она до сих пор расстроена из-за истории с Кэнди. Точно нет. Это точно осталось позади, в далеком прошлом. Безусловно, она по-прежнему ощущает боль в груди всякий раз при воспоминании о покрытой чехлами мебели в пентхаусе. И, безусловно, ей неприятно вспоминать о кольце на его пальце и слышать, как он произносит «познакомьтесь с Кэнди Морнингстар, моей женой», но она абсолютно точно больше не расстраивается из-за этого. Точно нет. Она в порядке. Она точно в полном порядке.              − Я понимаю, что Лас-Вегас имеет несколько отрицательную коннотацию, − начинает Люцифер. – Но…              − Все нормально, − обрывает его она, выглядывая в окно. – Ты прав: никто не будет там нас искать.              Больше Люцифер ничего не говорит. Воцаряется тишина – подавляющая и удушающая – нарушаемая лишь приглушенными звуками, исходящими от других машин и самого города. Разум Хлои без остановки прокручивает тот момент в участке, когда она услышала его голос после недель отсутствия и ощутила, как сердце подпрыгнуло от радости. Затем он заставил ее замолчать, немало ее разозлив, а потом…              Кэнди.              Хлое хочется спросить его об этом. Ей хочется спросить, почему он сказал, что пытается доказать ей свою преданность, если на самом деле не имел этого в виду, почему бросил ее после того, как она чуть не умерла, и почему женился на стриптизерше, а потом аннулировал брак и никогда больше о ней не заговаривал. Она хочет спросить, сожалеет ли он об этом. Она хочет спросить, понимает ли он, насколько сильно это ее ранило.              В основном же она хочет спросить, не собирается ли он снова ее покинуть. Она хочет знать, обоснован ли ее страх, что поднимается по горлу, словно тошнота. Она хочет знать, не вырвет ли он ее сердце и не растопчет ли его красной подошвой своих ботинок, как сделал тогда, непринужденно заявившись в участок с женой.              Однако она воздерживается от всех этих вопросов. Она устала, и эмоционально уязвима, и знает, что не стоит обсуждать нечто столь болезненное в подобном состоянии. Она не спрашивала все это время и может подождать еще немного.              Она выглядывает в окно, но снаружи не на что смотреть. Уже поздно, поэтому на улице мало народа. Люцифер не превышает скорость, и окна машины затонированы, так что никто не обращает на них внимания. Он не включает радио, и она тоже.              Молчание затягивается. Чтобы хоть чем-то себя занять, она начинает ковырять заусенец на пальце. Она не может даже убить время с помощью телефона, потому что его нельзя включить. На заднем сиденье лежат снеки, но она не голодна.              Нет ничего, кроме них с Люцифером и давящей тишины, которую она хочет нарушить, но не знает как, да и нужно ли это вообще?              К тому времени, когда они добираются до шоссе 210, ее веки начинают тяжелеть. Она и не припомнит, когда в последний раз была такой уставшей и так сильно хотела спать, однако не станет этого делать, пока Люцифер ведет – это эгоистично и нечестно.              Она выпрямляется на сиденье и снова выглядывает в окно. Мимо проезжает грузовик-пикап. У Хлои опускаются веки, и она медленно моргает. Голова наклоняется вперед. Когда подбородок опускается на грудь, она резко выпрямляется, прочищает горло и усиленно моргает. Может, ей все же стоит перекусить – так она хоть чем-то себя займет.              – Можешь спать, детектив, – мягко произносит Люцифер, и Хлоя переводит на него удивленный взгляд.              Он отрывисто улыбается.              – Ты едва держишь глаза открытыми. Засыпай.              – Я не устала, – трясет она головой.              Его взгляд ясно дает понять, что он думает о ее лжи, однако же он предпочитает не возражать.              – Я в порядке, – настаивает она, выпрямляясь.              Он перемещает пальцы на руле.              – Мне не нужно столько же сна, сколько тебе.              – Что? – недоумевающе хмурится она.              – Я не человек, – поясняет он. – Мне не нужно столько сна, сколько тебе. Я ценю то, что ты пытаешься не заснуть из солидарности, но это лишнее. Я в полном порядке.              – Ты не устал?              – Устал, но не так, как если бы был человеком.              Хлое вдруг приходит на ум тот день, когда он, совершенно взъерошенный, появился в участке и сказал, что не спал неделю. Тогда она подумала, что он преувеличивает, но, очевидно, это не так. Значит ли это, что ему еще что-то нужно меньше, чем людям? Или, наоборот, больше? Каково это на самом деле – быть ангелом?              – Детектив, – зовет Люцифер, прерывая поток ее мыслей, и она поворачивается к нему.              – Что?              – Ты веришь, что я не дам ничему с тобой случиться?              – Разумеется, – нахмуривается она.              Он тянется через консоль и кладет руку ей на колено.              – Тогда спи, у меня все под контролем.              Она всматривается в него, пытаясь понять, а не пускает ли он ей пыль в глаза.              – Ты меня разбудишь, если тебе потребуется отдых?              – Не понадобится, – качает он головой.              – Но если понадобится?              – Даю слово, – решительно, но при этом нежно заверяет он ее, улыбаясь. Хлоя поджимает губы, обдумывая его слова, и потом решается. Повернувшись к нему лицом, она обнимает его по-прежнему протянутую руку, сворачивается на сиденье, поджимая ноги к груди, и кладет голову ему на плечо.              Она чувствует, как он замирает в удивлении, но почти сразу же расслабляется. Чуть переместив ладонь у нее на колене, он нежно поглаживает его большим пальцем.              Хлоя закрывает глаза. Тихое урчание машины накрывает ее, словно одеяло, и, сосредоточившись на ритмичном движении пальца Люцифера по ее коже, она позволяет сну поглотить себя.        ***              Проснувшись, Хлоя первым делом ощущает запах одеколона Люцифера.              Она не сразу понимает, что находится не в машине, хотя и движется, пусть даже непонятно, как. Она утыкается носом в источник запаха и осознает, что прижимается к груди Люцифера. На миг она задается вопросом о том, как он может держать ее и при этом вести, но ее снова одолевает сон, и она охотно погружается в него.       Она просыпается несколько минут, а может, часов спустя – трудно сказать. Конечности словно бы налиты свинцом от измождения, глаза не желают открываться. Люцифер кладет ее на какую-то мягкую поверхность и убирает руки. Мгновенно ощутив потерю его тепла, она ерзает и понимает, что лежит на кровати. Она недоумевает, как сюда попала и куда именно сюда, но потом понимает, что, должно быть, Люцифер перенес ее из машины.              Сон вновь пытается одолеть ее. Она так сильно устала. Теплые пальцы касаются ее лодыжки, и вот уже туфля соскальзывает с ее ноги. Она одобрительно хмыкает – ноги в чертовых туфлях нестерпимо болят – и пальцы переключаются на вторую лодыжку.              «Люцифер, – понимает она. – Люцифер снимает с меня туфли».              Вторая туфля соскальзывает с ее ноги, и Хлоя открывает глаза, но видит лишь темноту. Где бы они ни были, тут темно – очень темно.              – Люцифер, - шепчет она, вслепую протянув к нему руку.              Он перехватывает ее ладонь, и она ощущает его губы на костяшках пальцев, затем у основания большого пальца, а потом на внутренней стороне запястья. Его дыхание согревает ей кожу. Она берет его лицо в ладони, ощущая колючую щетину, и видит, как его сокрытая тенями фигура склоняется над ней в темноте и оставляет поцелуй на лбу.              – Можешь сесть, любовь моя? – бормочет он, едва отстраняясь. – Застежка под тобой, а тебе не стоит спать в этом платье, учитывая, что оно где только ни побывало.              Она чувствует себя пьяной и дезориентированной. Может, поэтому последующие слова и срываются с ее губ.              – Скажи это снова, - шепчет она.              – Что сказать?              – Любовь моя.              Он замирает. Где-то на задворках ее разума едва слышный голос шипит, что ей пора заткнуться, чтобы не унизиться, прося о том, чего он не хочет давать. Но она в полусонном состоянии, согрелась, чувствует себя в полной безопасности и просто хочет услышать эти слова снова. Всего раз.              – Любовь моя, - шепчет он, и по ее телу проходит дрожь. Он снова касается губами ее лба и затем проводит ими до ее виска и вдоль по щеке к подбородку. – Позволь мне снять с тебя платье, любовь моя.              Любовь моя. Его.       Он оставляет еще несколько поцелуев на ее лице и нащупывает молнию.              Это совсем не похоже на первый раз, когда он снял с нее это платье. В его действиях нет вожделения, нет желания – он просто заботится о ней. И, боже, как же ей это нравится.              Расстегнув молнию, он снимает платье и бросает его на пол. Затем он берет что-то с кровати рядом с ней и пытается продеть ее руки в рукава – должно быть, собственной рубашки.              – Погоди, – шепчет она, нахмурившись.              Он мгновенно останавливается.              – Что такое?              Вместо объяснения она заводит руки за спину и расстегивает бюстгальтер. Она терпеть не может спать в них, особенно в таких, что предназначены для ношения с платьями с голой спиной. Она привычно легко снимает его и беспечно бросает на пол у их ног.              Его взгляд избавляет ее от остатков сна. Никто и никогда не смотрел на нее так, как он. Все ее прежние партнеры считали ее красивой, но никто не смотрел на нее так, как Люцифер.              На долю секунды ей кажется, что он может инициировать секс, и намерена пойти ему навстречу. Ей нужна не физическая разрядка, хотя, видит Бог, он большой специалист по этой части, а близость. Она хочет почувствовать себя ближе к нему. Она достаточно хорошо его знает, чтобы понимать, что он тоже об этом думает, но предпочитает не предпринимать никаких действий в этом направлении. Он чуть задерживает на ней взгляд, а потом отводит его в сторону. Немного помяв рубашку, он начинает надевать ее на Хлою.              Она не отрывает взгляда от его лица, пока он сосредоточенно одевает ее. Он продевает сначала одну, потом другую руку в рукава и застегивает несколько пуговиц. Его пальцы задерживаются над пуговицей у нее на груди, и он поднимает глаза. Заметив, что она неотрывно наблюдает за ним, он сглатывает, так что его адамово яблоко подпрыгивает. Затем он тянется к кровати позади нее и одергивает простыни.              Она разворачивается и забирается под простыни, удобно расположившись на матрасе и опустив голову на подушку. И только когда он укрывает ее и наклоняется, чтобы поцеловать в висок, она понимает, что он не собирается к ней присоединиться.              Она протягивает руку и хватает его за запястье прежде, чем он успевает выпрямиться и уйти.              – Ты куда?              Он замирает.              – Попытаюсь снова связаться с Аменадиэлем.              Он не лжет, но что-то ее настораживает. Это напоминает ей тот момент в мотеле, когда она знала, что что-то не так, но он отмахнулся от нее. Ее охватывает страх.              – Пожалуйста, не оставляй меня, – шепчет она.              Он всматривается в нее, и на миг она задается вопросом, а не должно ли ее ужасать то, что она практически умоляет, но потом решает, что ей все равно.              – Останься, – шепчет она, сильнее сжав его запястье. – Пожалуйста.              Он впивается в нее взглядом, словно пытаясь понять, действительно ли ей этого хочется, и она не отводит глаз. Чуть погодя он мягко высвобождает руку, и ее сердце испуганно сжимается, пока он не начинает расстегивать рубашку. Тогда она выдыхает с облегчением.              Когда он снимает всю одежду, за исключением боксеров, она подвигается на середину кровати, чтобы освободить для него место. Приподняв простыни, он ложится рядом, и она тут же прижимается к его боку.              Он обвивает ее руками. Она кладет голову ему на грудь, и он принимается поглаживать ее по волосам. Ей нравится, когда он так делает. Закрыв глаза, она прислушивается к его сердцебиению, и вскоре усталость уже вновь одерживает над ней верх.              – Люблю тебя, – шепчет она в темноту и опять погружается в сон.        ***              Маленькие руки Трикси сжимают руку Хлои, словно тиски.              – Ты сказала, что я для тебя важнее всех, – говорит Трикси с серьезным выражением лица. – Ты сказала, я всегда буду важнее всех.              – Так и есть, – отвечает Хлоя, наклоняясь, чтобы заглянуть в глаза дочери. – Так и есть, обезьянка, обещаю. Ты и представить себе не можешь, как сильно я тебя люблю.              Трикси морщит лоб, как всегда, когда злится.              – Но ты оставила меня.              Хлое трудно дышать из-за давящего на нее чувства вины.              – Я не хотела.       – Тогда почему оставила?              – Потому что это была не ты, малышка. Что-то не так, ясно? Что-то не так, но я это исправлю, обещаю.              – Что насчет меня? – доносится до нее голос Люцифера.              Хлоя выпрямляется и, развернувшись, видит его позади себя.              – Ты сказала, что любишь меня, – обиженным тоном продолжает он. – Ты сказала, что не утратишь веру.              – Я и не утратила, – полностью оборачиваясь в его сторону, говорит Хлоя. – Я люблю тебя.              – Насколько сильно? – требует он.              – Что?              – Насколько сильно ты меня любишь? – повторяет он. – Уверена, что этого достаточно?              – Достаточно? – эхом повторяет Хлоя. – О чем ты?..              – Ты не можешь любить нас обоих, – говорит Трикси, сильнее сжимая ладонь Хлои. – Мамочка, послушай. Ты не можешь любить нас обоих.              Хлоя переводит взгляд обратно на дочь.              – Конечно, могу.              – Нет, – заявляет Люцифер и, схватив ее вторую руку, проводит большим пальцем по ее безымянному. – Ты должна выбрать, детектив.              – Нет, – трясет головой Хлоя. – Я не хочу выбирать.              – Выбирай, – повторяет Люцифер.              – Выбирай, – вторит ему Трикси.              Трикси дергает за одну руку Хлои, Люцифер – за вторую, и она ощущает резкую боль в груди. Голоса Люцифера и Трикси становятся громче – выбирай выбирай выбирай – и они все сильнее тянут ее в разные стороны. Раздается оглушающий звук разрыва. Посмотрев вниз и поняв, что она буквально разрывается на части, Хлоя начинает кричать. Они рвут ее напополам. Она…              Она резко просыпается и садится на постели, едва успевая сдержать рвущийся наружу крик. Руки сами собой поднимаются к груди и начинают ощупывать ключицу, распахивая рубашку. Хлоя практически уверена, что, если посмотрит вниз, то обнаружит неровный разрыв по центру груди.              Но там ничего нет. Ее грудь быстро поднимается и опадает, кожа скользкая от пота, но никаких повреждений нет. Это всего лишь сон.              Она просто моргает в течение пары секунд, пытаясь понять, где находится. Когда до нее наконец доходит, что все это было сном, паника тут же схлынывает. Она чувствует себя опустошенной. К глазам подступают слезы, и она даже не пытается их сдержать, выдыхая, нагибаясь вперед и пряча лицо в ладонях.              Матрас позади нее слегка прогибается, и вот уже Люцифер обнимает ее. От его груди, прижатой к ее спине, исходит тепло, и хотя она всегда знала, какой он высокий и крупный, но в такие моменты, когда она полностью утопает в его объятиях, ей становится особенно очевидно, насколько она меньше его.              Он утыкается лицом в изгиб ее плеча.              − У тебя был кошмар, − шепчет он.              Она собирается ответить утвердительно, но голос срывается, и из горла вырывается нечто похожее на всхлип.              Он крепче сжимает ее.               − Это часть заклятия, − бормочет он. – Это было не по-настоящему – ничто из этого не настоящее.              Она не знает, откуда ему известно, что это часть заклятия. При обычных обстоятельствах она бы спросила, но сейчас ее мало волнуют подробности. Это было не по-настоящему, но казалось настоящим. И, в отличие от любого другого кошмара, который ей когда-либо снился, реальность, в которой она очутилась, не лучше сна. Трикси ненавидит ее, Дэн наставил на нее пистолет, ее коллеги охотятся на нее. Она в кошмаре наяву.              Она поворачивается и утыкается лицом в грудь Люцифера. Его кожа теплая на ощупь. Он касается губами ее макушки и успокаивающе проводит ладонью по спине.              − Я все исправлю, детектив, − шепчет он в темноте. – Обещаю.              Хлоя закрывает глаза и вдыхает его запах.              − Я знаю, − шепчет она в ответ.        ***              Люцифер больше не засыпает, в отличие от Хлои, которая в итоге все-таки погружается в сон. Он какое-то время обнимает ее, давая ей возможность успокоиться, а потом аккуратно опускает обратно на постель. Она прижимается к нему, и, обвив ее руками, он крепко обнимает ее в ответ. Она утыкается носом в его ключицу, так что ее ресницы при моргании касаются его шеи, и поднимает руку, чтобы вытереть глаза, но уже поздно: он чувствует влагу ее слез на коже.              Он провел тысячи лет в аду, бродя по присыпанным пеплом темным коридорам, где компанию ему составляли лишь воспоминания о ней. Он часто разговаривал с ней, словно она была рядом. Может, это и нелепо, но так он чувствовал себя менее одиноко. Он представлял себе выражение ее лица, вспоминал звук голоса и иногда, если достаточно сильно концентрировался, то и запах духов. Самыми мрачными ночами он обещал себе, что если когда-нибудь вернется на Землю – вернется к ней – то сделает так, чтобы у нее никогда больше не было причин для слез. Те слезы, что она пролила при прощании с ним на балконе, будут последними когда-либо пролитыми ею.              Он нарушил обещание.              В конце концов она засыпает. Ее дыхание выравнивается, а тело расслабляется. Комната погружена в кромешную темноту и тишину, и он устал. Ее тело излучает тепло, и устойчивое движение ее грудной клетки при дыхании словно песнь сирены манит его погрузиться в сон, но он не может. Его мозг отказывается отключаться.              Заявление Затанны, что это древняя магия, помогло ему сузить список тех, кто мог быть ответственен за текущее положение вещей. Кошмар детектива ужал этот список до одного имени. Он не так давно начал спать рядом с ней, но у нее никогда не было кошмаров в его присутствии, и она никогда о них не рассказывала. Возможно, это стало результатом стресса, или же она всегда страдала от кошмаров, просто не говорила ему об этом, но он в этом сомневается. Он почти уверен, что для нее это в новинку, и также почти уверен, что знает, кто сделал это с ними. С ней.              Детектив ерзает и, пробормотав что-то во сне, прижимается к нему. У него перехватывает дыхание. Она доверяет ему. Она знает, кто он, что он, и все равно не боится засыпать в его объятиях. Осознание этого должно было послужить ему в качестве успокоения, но он думает лишь о том, что все это его вина.              Он достаточно хорошо ее знает, чтобы понять, что она с ним не согласится. Он часто видел, как она утешала скорбящие семьи, и знает, как звучит ее голос, когда она говорит «это не твоя вина». Но это действительно его вина. Если он прав насчет того, кто это сделал, то это, безусловно, его рук дело. По крайней мере, в кои-то веки он может сказать, что это было вызвано искренним желанием поступить правильно – сделать доброе дело. Но это слабое утешение. Какой смысл поступать правильно, если это причиняет боль единственному по-настоящему дорогому ему человеку? Такое уж добро доброе, если оно причиняет боль?              Когда они еще были в Лос-Анджелесе, доктор Линда сказала, что состоять в отношениях значит поставить детектива на первое место. Она сказала, что если он любит детектива, то должен сделать то, что для нее лучше. Но что для нее лучше? Что ей нужно?              «Не ты».              У него снова перехватывает дыхание, а к глазам подступают слезы. Ему кажется, что на грудь давит массивный булыжник, придавливающий его к кровати, и ему практически невозможно вздохнуть под его весом. Он может думать только о том, что она сказала много лет назад, когда Малькольм похитил ее отпрыска.              «Трикси все, что имеет значение».              Он ненавидел Малькольма. Он ненавидел его по многим причинам, но больше всего за тени, которые поселились в глазах детектива, ее исполненный страха и боли взгляд – тот же, что был у нее на парковке у пляжа, в клубе и в мотеле. Она не смотрела ему в глаза после кошмара, но он знает, что снова увидел бы его.              На этот раз, однако, он не может винить Малькольма. На этот раз виноват только он, Люцифер Морнингстар, Дьявол во плоти, напарник, любовник и главная причина всех слез, что она пролила. Она слишком добра, чтобы сказать, что винит его, но он знает, что она винит. Она должна. И как иначе? Он забрал ее у всех близких: ее ребенка, Дэниела, доктора, мисс Лопес и так далее. Все, кого она любит, все, что она знает, осталось позади, а взамен он дал ей лишь… себя.              Обмен явно неравноценный.              Но он все исправит. Он сказал ей, что сделает это, дал ей слово и намерен его сдержать, но также намерен убедиться, что она не будет при этом страдать. Ей нет причин быть в бегах. Не ее все ненавидят. Она может вернуться домой и быть с людьми, которых любит, и делать работу, в которой так хороша, а он пока позаботится об остальном. Он исправит то, что сломал, а потом вернется к ней, и они смогут продолжить с того места, где остановились.              Если она все еще будет его желать.              Он загоняет эту мысль подальше. Не стоит опережать события. Прямо сейчас ему надо сосредоточиться на том, что сказала доктор – на том, что лучше всего для детектива. Он вернулся в ад, потому что править им входило в его обязанность, и отказ от этой обязанности причинил бы ей больше вреда, чем то, что он оставил ее на том балконе. Здесь то же самое. Ему будет больно находиться вдали от нее, но ей это нужно – так для нее лучше.              А это все, что имеет значение.        ***              Хлоя просыпается одна.              Комната погружена в темноту и тишину. Дезориентированная, она моргает, чтобы прояснить зрение. Она не знает, во сколько они сюда приехали, потому что спала, но это должно было быть раннее утро. Она не знает, как долго проспала, но уж точно солнце к этому времени взошло. Почему же так темно?              Она поднимает голову с подушки, на которой остался запах Люцифера, и щурится на часы на прикроватном столике. Протерев глаза, она снова прищуривается, чтобы убедиться, что зрение ее не подводит.              На часах 17:30. Она проспала весь день.              Лучик света привлекает ее внимание, и, еще немного поморгав, чтобы окончательно избавиться от сонливости, она понимает, что он исходит из большого окна, задернутого черными шторами. Она отпихивает в сторону простыни и бредет на нетвердых ногах к окну.              Она распахивает шторы и тут же об этом жалеет. Поморщившись, она вздыхает про себя – на что она, черт возьми, рассчитывала, так быстро раздвигая шторы? – и потирает глаза, резко заболевшие от ударившего по ним яркого света. Опустив руки и приглядевшись к виду за окном, она раскрывает рот от удивления.              − Боже мой, − хрипит она.              Она находится в доме на холме. И не просто на каком-то холме, а на холме, из которого видно весь Лас-Вегас. Вдалеке на фоне зазубренных горных вершин расположились небоскребы Стрип (1). Остальной город простирается вперед линиями и изгибами улиц и домов. Солнце уже заходит, так что небо над городом окрашено в причудливую смесь оранжевого и розового.              Она осматривает городской ландшафт перед собой, а потом замечает поистине огромный дом по соседству. Его крыша покрыта солнечными батареями размерами с баскетбольную площадку. Она восхищается его размерами, пока не осознает, что дом, в котором она сейчас находится, может быть еще больше.              Наконец она замечает, что окно, из которого она выглядывает, на самом деле является частью застекленных створчатых дверей. Немного поколебавшись, она поворачивает ручку, открывает дверь и оказывается на огромной террасе, которая как будто бы опоясывает весь второй этаж. Каменное покрытие под ее ногами прохладное и гладкое на ощупь. Она подходит к краю террасы со стеклянным ограждением по периметру и смотрит вниз.              У нее снова отвисает челюсть.              Под террасой находится самый большой из когда-либо виденных ею частных бассейнов. За его дальним краем открывается потрясающий вид на город в отдалении. Ровно посередине пролегает дорожка с твердым покрытием. Стеклянные стены по бокам дорожки не дают попасть на нее воде, и ведут к погружной зоне отдыха по центру. Ее края обставлены глубокими, удобными на вид диванами, покрытыми одеялами и подушками. Посередине располагается чаша для костра, в которой весело танцует пламя. А рядом с огнем, со стаканом виски в руке и одетый в хорошо скроенный черный костюм, стоит Люцифер и наблюдает за городом внизу.              Даже спиной к ней он выглядит чертовски привлекательно на фоне ярчайших красок небес. Тоска по нему охватывает Хлою – желание оказаться рядом и вдохнуть запах его одеколона, почувствовать колючую щетину на подбородке и ощутить вкус виски на губах. Она задерживается еще чуть-чуть, чтобы запомнить то, как он выглядит в свете заходящего солнца и городских огней, а потом разворачивается и направляется внутрь.              На полпути из спальни она замечает одежду: светло-серую футболку и пару темно-синих джинсов, аккуратно сложенных на кресле напротив кровати. Черная кожаная куртка висит на вешалке по соседству, и под креслом стоит пара удобных черных ботинок вроде тех, что она обычно носит на работу. Подойдя ближе, она замечает также нижнее белье, бюстгальтер и носки – тоже аккуратно сложенные и, по-видимому, совершенно новые. На них даже бирки магазинные остались. Она проверяет бирку на бюстгальтере и, убедившись, что он правильного размера, улыбается. Ей не нужно проверять остальное, чтобы понять, что оно тоже ей подойдет.              Она рассеянно проводит рукой по гладкой ткани куртки. Ей хочется одеться и спуститься вниз к Люциферу, но сначала нужно принять душ. Если быть честной с самой собой, то частично она так спешит к нему, потому что боится, что он ее оставит. Ей это совсем не нравится. Одно дело, что она боится потерять его и совсем другое – что она позволяет этому страху контролировать себя. Она никогда не позволяла этого раньше и отказывается начинать, и неважно, какой бы сумбурной ни была ее жизнь сейчас.              Так что сначала душ.              Она находит ванную комнату далеко не с первой попытки. Первая дверь ведет в огромную кладовку – действительно огромную. Наверное, размером со всю ее спальню дома. За следующей находится гостиная. В ней расположен большой раздвижной диван перед подвешенным на стене над каменным камином телевизором. Диван выглядит очень удобным, но она думает не об этом, а о том, как быстро бы Трикси заляпала белую ткань. Мысль причиняет ей боль.              С третьей попытки она наконец набредает на ванную. Как и остальной дом, она прекрасна. Стены и пол как будто бы сделаны из мрамора. Ванная просто гигантская – с легкостью вместила бы двоих взрослых – и душевая кабина даже больше. В ней находится множество душевых головок и длинная скамья, также из мрамора.              Хлоя удивленно приглядывается к шампуню и кондиционеру, когда понимает, что они той марки, которой она обычно пользуется. Ее сердце трепещет. Есть только одна причина, по которой нечто столь дешевое находится в столь дорогом душе, и это причина носит сшитые на заказ костюмы «Прада» и пьет виски, словно воду.              Боже, как же она его любит.              Повозившись с краном в попытке разобраться, как он работает, она сбрасывает рубашку Люцифера и встает под струи воды. Горячая вода просто восхитительна. Она моет голову и бреет ноги, заставив себя не торопиться в надежде на то, что Люцифер никуда не денется, как бы долго она ни задержалась. Она улыбается, когда чистит зубы, потому что он купил еще и ее марку пасты. На столешнице также лежит маленькая кожаная косметичка с типичным для нее набором косметических средств. Найдя фен, она сушит волосы и стягивает их в хвост. К тому времени, когда она наконец одевается в оставленную им одежду, она уже чувствует себя гораздо лучше, но еще отчаяннее, чем раньше, хочет его увидеть.              Найти дорогу к бассейну тоже оказывается непросто. Дом нелепо огромный и столь же нелепо прекрасный. Наверняка он стоит десятки миллионов долларов. В нем есть библиотека, заставленная многочисленными полками с книгами. В нем есть множество ванных комнат, и спален, и гостиных. В нем есть спортзал и блестящее дорогое пианино рядом со столовой. В кухне не один, а два стола, стена, заставленная десятками бутылок с очень дорогими винами, и холодильник, содержимым которого можно накормить целый участок.              Задняя стена кухни представляет собой складывающиеся гармошкой стеклянные двери. Они открыты, и за ними виднеется бассейн позади крытого патио. Солнце уже почти закатилось за горизонт, и в отдалении блестят городские огни.              Люцифер по-прежнему стоит там, где она видела его в последний раз.              Хлоя с облегчением выдыхает и направляется к нему. Усилием воли заставив себя идти нормальным шагом, она спускается на три ступени к дорожке, разрезающей бассейн на две части. Удерживающее воду стекло доходит ей до талии. Вблизи это выглядит даже круче, чем с террасы наверху. Она никогда прежде не видела углубленную зону отдыха посреди бассейна и сейчас задается вопросом о том, сколько это стоит. Вероятно, больше, чем она зарабатывает за год.              Когда она доходит до конца дорожки, Люцифер поворачивается к ней лицом. Его стакан пуст, и рядом с ним на столике стоит почти пустая бутылка с виски. Увидев Хлою, он улыбается и ставит стакан рядом с бутылкой.              − Доброе утро, детектив, − приветствует он. – Или добрый вечер, если уж на то пошло.              − Привет, − улыбается она в ответ и, обойдя чашу для костра, подходит к нему. – Извини, что я проспала весь день.              − Не нужно извиняться. – Он обводит ее быстрым взглядом. – Вижу, ты нашла одежду. Выглядишь мило.              Она встает прямо перед ним.              − Полагаю, мне стоит поблагодарить за нормальный бюстгальтер и удобные ботинки вместо кружевного белья и туфлей на шпильках, − поддразнивает она.              Он выгибает бровь.              − А ты бы надела кружевное белье, если бы я его оставил для тебя?              − Возможно, − пожимает она плечом.              Ее слова явно удивляют его, однако затем он всем своим видом выражает удовольствие.              − Учту на будущее, − бормочет он, снова осматривая ее с ног до головы.              Позволив ему чуть задержать взгляд, Хлоя встает вплотную к нему и, обвив руками за талию, запрокидывает голову, чтобы заглянуть ему в глаза.              − Спасибо.              − За что? – недоумевающе хмурит брови Люцифер.              − Вся одежда моего размера. И в душе шампунь моей марки.              Он слегка дергает ее за волосы.              − Так и думал, что унюхал его.              Она вспоминает о той ночи неделю назад, когда он сказал, что ему нравится, как пахнут ее волосы. Тогда все казалось непростым, но она бы все отдала, чтобы вернуться к той непростой ситуации, вместо этой, с которой они имеют дело сейчас.              Она с некоторым трудом сглатывает.              − Спасибо и за прошлую ночь, − шепчет она. – Когда мне приснился кошмар.              На его лице отражается какая-то эмоция, которой она затрудняется дать определение. Может быть, печаль? Или нечто более мрачное?              − В этой области у меня мало опыта, − почти извиняясь, отвечает он тихим голосом. – Как я уже говорил, для меня это все в новинку. Так что если я…              − Ты сделал все отлично, − обрывает его она. – Именно так, как мне было нужно.              Он подносит руку к ее лицу и проводит большим пальцем по щеке. Она наклоняет голову, усиливая контакт с его ладонью.              − Что тебе приснилось? – спрашивает он, скользя взглядом по ее лицу.              Она вспоминает, как ее грудь разорвалась и какую боль ей причинило требование выбрать между своей родственной душой и ребенком, однако не осмеливается рассказать ему об этом: он почувствует себя виноватым, а ей этого совсем не хочется.              − Трикси, − вместо этого отвечает она.              На его лице вновь возникает то непонятное выражение.              − Ты беспокоишься о ней?              − Она в безопасности. Джекс никогда и никому не позволит причинить ей вред. И она будет в порядке с Дэном и моей мамой, пока я не вернусь.              − Ты не ответила на вопрос, − грустно улыбается Люцифер.              Хлоя тяжело вздыхает.              − Я всегда за нее беспокоюсь, − признает она. – Через двадцать лет, когда она будет уже взрослой и заведет своих детей, я все равно буду беспокоиться за нее. Я ее мать – это так работает.              − Ты бы меньше о ней беспокоилась, если бы была рядом с ней, а не здесь?              Что-то в тоне его голоса заставляет ее напрячься.              − Не знаю, − честно признает она и всматривается в его глаза. Ей не нравится увиденное. – А это важно?              Он высвобождается из ее объятий, отодвинув ее руки.              − Я думал о нашем следующем шаге, − говорит он, сжимая ее ладони и затем отпуская их. Он улыбается, но это не смягчает удар от того, что он избегает ее прикосновения.              − И что? – нахмуривается она.              Он кивает на ближайший к ним диван.              − Почему бы тебе не присесть?              Она складывает руки на груди.              − Нет, мне и так нормально.              − Пожалуйста.              Ее настороженность усиливается. Она не хочет садиться − почему-то это кажется ошибочным шагом – но не знает, как отклонить его вежливую просьбу и при этом не повести себя, словно капризный ребенок.              Так что она садится. Он бросает тоскливый взгляд на бутылку с виски и пустой стакан, но садится рядом, не наполняя его. Люцифер по крайней мере в полуметре от нее, но это расстояние кажется многими километрами. Он ведет себя как тогда в мотеле, и она начинает беспокоиться: он так поступает, когда собирается ее оттолкнуть.              − Люцифер, − зовет она, наклоняясь к нему, но он отодвигается, словно она переносчик какой-то заразной болезни, и это ее задевает. – Что случилось?              − Я дал тебе слово, что все исправлю, − повторяет он, – и хочу, чтобы ты знала, что я сделаю все, что потребуется, для возвращения всего на круги своя.              − Я знаю. Чего я не знаю, так это почему ты сидишь так далеко от меня.              Он поправляет пиджак, избегая ее взгляда.              − Сны не прекратятся. Они будут сниться тебе постоянно. Возможно, чаще одного раза за ночь. И полагаю, со временем станет только хуже.              По спине Хлои пробегает холодок. Хуже? Как может стать еще хуже? Однако она не озвучивает эти вопросы.              − Ладно, − вместо этого говорит она. – Не хочешь рассказать, откуда тебе это известно?              − Я практически уверен в том, что знаю, кто это делает.              Она ждет пояснения, но его не следует.              − И кто же? – напоминает о себе она.              Люцифер откидывается назад и скрещивает ноги перед собой.              − У него много имен. Ты можешь знать некоторые из них, хотя, как и в моем случае, его настоящая личность куда сложнее историй, которые ты, возможно, слышала.              − Что за истории?              Люцифер складывает руки на коленях.              − Слышала о Песочном Человеке?              − Парне, который усыпляет людей? – нахмурившись, уточняет Хлоя.              − О нем самом, − кивает он. – Я сам его так никогда не называл, разумеется. Нелепое имя. Я предпочитаю его настоящее имя.              − И его зовут?..              − Сон.              − Его зовут Сон? – удивленно моргает Хлоя.              − Да.              Она подбирает ноги под себя.              − Полагаю, это не совпадение, что его зовут Сон, и прошлой ночью мне приснился кошмар.              − Нет.              − Он небожитель?              Люцифер склоняет голову набок.              − Не в том смысле, что я. Он не один из моих родственников, если ты об этом спрашиваешь.              − Так что он тогда?              − Вечный.              Хлоя смотрит на него во все глаза, и Люцифер не отводит взгляд.              − Какого черта это вообще значит? – спрашивает она, когда становится ясно, что он не собирается пояснять.              Люцифер тяжело вздыхает и переводит взгляд на город в отдалении.              − Вечные, по простому говоря, − это физическое воплощение сил природы. Они бессмертны. Они существовали миллиарды лет – задолго до сотворения Земли – и хотя у них есть собственные царства, которыми они правят, они также существуют здесь в различных ипостасях.              − Так они вроде как… другая раса? Вроде как я человек, ты ангел, а они Вечные?              − Они отличаются от других существ, да. Но их всего семь. – Он принимается перечислять, загибая пальцы. – Смерть, Судьба, Разрушение, Желание, Бред, Отчаяние и Сон. Они братья и сестры. И, по правде говоря, их семья еще более неблагополучная, чем моя. Ты точно не захотела бы получить приглашение на семейный ужин Вечных.              Хлоя снова удивляется. Она и представить себе не могла, что может быть что-то более неблагополучное, чем семья Люцифера.              − Они олицетворяют силы, в честь которых названы, − продолжает Люцифер, не подозревая о ходе ее мыслей. – Сон, например, специалист по снам во всех их проявлениях. Фантазиях и кошмарах, разумеется. Но он также контролирует сон и бессонницу и несколько других областей.              − Так ты узнал, что мой сон был частью заклятия, − понимает Хлоя.              − Да, − кивает Люцифер. – Когда Затанна сказала, что почувствовала древнюю магию, я заподозрил, что это дело рук Сна. Твой кошмар подтвердил мои подозрения.              − Погоди, Сон маг?              − В определенном смысле, да. Сон, по определению, − это нечто ненастоящее. Так что если он контролирует сны, то, значит, контролирует и все, что не относится к реальности. При этом он может изменять и трансформировать настоящую реальность. Все, что ему нужно, − это создать сон и поместить его в чей-то разум, и их поведение изменится соответственно.              − Так все, кто, как мы думали, были заражены заклятием…              − На самом деле видели сон, − заканчивает за нее Люцифер. – Помнишь, как Затанна сказала, что восприятие реальности мисс Лопес изменилось?              Хлоя кивает.              – Она была права: мисс Лопес живет в нашей реальности, настоящей реальности, но видит ее через призму сна. Она реагирует на воспоминания, чувства и страхи, которые на самом деле не существуют. То же и с остальными: доктор Линда, Дэниел, твой отпрыск – все они действуют, исходя из сна.              – Но они не спят.              – Им и не нужно спать. Вечные невероятно могущественны, детектив, и Сон не исключение. Он способен погрузить весь штат Калифорния в сон наяву, если того захочет.              – Поэтому Затанна не может снять заклятие? Потому что он слишком могущественен?              – Зи невероятно талантлива, – отвечает Люцифер. – Я видел, как она делала поистине замечательные вещи, но в одиночку у нее нет шансов против кого-то вроде Сна.              – Что насчет того Джона, которого ты попросил ее вызвать?              Люцифер смахивает с колена ворсинку.              – Джона Константина.              – Да. Кто он?              – Зависит от того, у кого спрашивать, – усмехается Люцифер. – Мошенник, колдун, детектив, расследующий паранормальщину – все эти определения его метко характеризуют. На другой Земле у меня есть друг, который настаивает, что слово «мудак» придумали только для того, чтобы описать Константина. Я склонен согласиться.              – На другой Земле? – тупо переспрашивает Хлоя, вновь ощущая себя так, словно ее мозг коротит.              Усмешка Люцифера трансформируется в добрую улыбку.              – Я могу попробовать объяснить мультивселенную, если хочешь, но мне понадобятся ручка и бумага. Лучше прибегнуть к визуальным образам, обсуждая теорию измерений.              Хлоя качает головой.              – Нет… думаю, мультивселенную лучше отложить.              – Разумеется, – кивает Люцифер.              Хлоя не сразу вспоминает, на чем они остановились до мультивселенной.              – Так этот Константин достаточно могущественен, чтобы избавиться от влияния Сна?              – Нет, – качает головой Люцифер. – Константин могущественен, но не настолько. Единственные, кто могут отменить сделанное Сном без кровопролития и ЧП космического масштаба, это мой отец и сам Сон.              – Так зачем нам тогда Константин?              – Затем, что мне нужно убедиться в правильности своей теории. И потом Константин должен будет доставить послание Смерти.              – Смерти? – ошарашенно переспрашивает Хлоя.              – Сестре Сна, – поясняет Люцифер. – Приятная женщина. Ее брат сделает все, о чем она попросит, а она сделает то, о чем я попрошу, если попросить правильно – что я абсолютно точно намерен сделать, уверяю тебя.              Хлоя практически уверена, что замыкание в ее мозгу сменилось его расплавлением с последующим вытеканием из ушей.              – Ладно, – протягивает она. – Позволь мне просто… позволь мне подвести итог сказанного, чтобы убедиться, я все правильно поняла. Мы собираемся попросить мошенника, который также колдун, вызвать воплощение Смерти и попросить ее обратиться к брату, чтобы он перестал насылать на всех наших знакомых сон, в котором они живут в альтернативной реальности, где ты злой, и меня нужно от тебя спасать.              – Именно это я и собираюсь сделать, да.              – Точно, – почесав затылок, говорит Хлоя. – Ладно. Это просто… – Она не договаривает, нахмурившись. – Погоди. Что ты имеешь в виду, говоря, что ты собираешься это сделать? Почему ты продолжаешь говорить я вместо мы?              Люцифер вздергивает подбородок.              – Потому что мне кажется, будет лучше, если я сделаю это один.              Какое-то время Хлоя лишь молча смотрит на него, надеясь, что ослышалась, но ей быстро становится очевидно, что это не так. В его глазах она видит решимость – ту самую решимость, как в ночь, когда он вернулся в ад, и ее накрывает волна страха и раздражения.              – А мне что прикажешь делать? – пытаясь не повышать голос, спрашивает она. – Сидеть в этом огромном доме сложа руки до твоего возвращения?              – Если хочешь остаться тут, то я буду только рад, – отвечает Люцифер. – Никто тебя не побеспокоит. Но я полагал, ты захочешь вернуться в Лос-Анджелес. Я могу организовать перелет, если не хочешь вести машину.              Хлоя раскрывает рот от удивления.              – Ты… ты хочешь, чтобы я вернулась в Лос-Анджелес без тебя?              – Думаю, так будет лучше для тебя, да.              И тут Хлоя взрывается.              – И почему, черт возьми, так будет лучше для меня?              Впервые с начала их разговора Люцифер выглядит неуверенным.              – Ты же сказала, что беспокоишься о своем отпрыске, разве нет?              – Да, потому что она под действием заклятия.              Люцифер открывает было рот, но она его опережает.              – Под действием сна, – поправляется она. – Не важно. Суть в том, что она не в себе, как и все остальные.              – И я намерен это исправить, но тебе совсем не нужно страдать в процессе.              – Страдать? – повторяет Хлоя. – Думаешь, что если отправишь меня обратно в Лос-Анджелес одну, это избавит меня от страданий?              – Ты будешь не одна, детектив. Все, кого ты любишь…              – Не все.              Резкий тон ее голоса как будто сбивает его с толку. Он смотрит на нее, раскрыв рот от удивления. Хлоя чувствует переполняющее ее раздражение, но делает глубокий вдох и заставляет себя успокоиться. Он все еще учится тому, чтобы состоять в отношениях. Ей надо проявить терпение.              – Люцифер, – мягко зовет она и накрывает его ладонь своей. – Я понимаю, что ты пытаешься сделать эту ситуацию не такой тяжелой для меня, и я это ценю. Но мы напарники, помнишь? И мы вместе. Это происходит с нами обоими, и я…              – Нет, – возражает Люцифер, одергивая руку. – Это происходит с тобой, детектив. Это причиняет боль тебе. Я не стану с этим мириться, если в моей власти ее облегчить.              – Но возвращение в Лос-Анджелес без тебя ее не облегчит, – говорит она, изо всех сил стараясь сдержать раздражение. – И это не облегчит твою боль.              – Не говори глупостей, я не испытываю боли.              Она наконец выходит из себя.              – Не лги мне.              Он удивленно моргает, но потом выражение его лица становится ожесточенным.              – Я не лгу.              – Но и не всегда говоришь правду – не мне и точно не себе.              – Да о чем ты вообще?              – Ты постоянно так делаешь – с тех пор, как я тебя знаю. Ты думаешь, что если ты проигнорируешь свои чувства, значит, они не существуют, но это не правда, Люцифер. Это нездоровая практика. Перестань притворяться, что тебе это тоже не дается с трудом.              Люцифер стискивает зубы.              – Любая испытанная мною эмоция меркнет в сравнении с тем, что ты…              – Брехня. Я была там, помнишь? Я видела выражение твоего лица, когда Трикси на тебя набросилась. И то, что сказала Линда, было…              – Доктор сказала правду, – резко прерывает ее Люцифер, – как и Дэниел, и мисс Лопес, и Мэйзикин, и дитя. Хочешь правду, детектив? Правда в том, что альтернативная реальность этого сна основывается на настоящей реальности. Оказалось нетрудно убедить твоих близких, что я причиню тебе боль, потому что я уже это делал. И сейчас я снова это делаю.              – Как ты…              – Сон нацелился на тебя из-за меня, – указывая на себя, говорит он. – Если бы не твоя связь со мной, ничего бы из этого не произошло. Разве ты не видишь? Я поставил тебя в это положение. Я вынудил тебя оставить своего ребенка. И ради чего? Понапрасну.              – Это не правда, Люцифер, – возражает Хлоя, снова протягивая к нему руку.              – Нет, правда, – настаивает он, отпрянув от ее прикосновения. – Ты слишком добра, чтобы это сказать, но я – нет. Удерживать тебя рядом с собой, несмотря на то, чему я стал причиной, было бы крайне эгоистично, а я отказываюсь проявлять еще больше эгоизма, чем уже проявил. Отказываюсь.              Он поднимается на ноги и подходит к столику с бутылкой виски прежде, чем она успевает что-то добавить. Он выливает оставшийся виски в стакан и осушает его. Закончив, он сердито смотрит на стакан, словно винит его в том, что он теперь пуст, а потом с грохотом ставит обратно. Пробормотав проклятье, он убирает руки в карманы и переводит взгляд на город у подножья холма.              Сердце Хлои сжимается от жалости к нему.              – Люцифер, – зовет она, также вставая, но он ее игнорирует. – Это не твоя вина, – упорно продолжает она, подходя ближе к нему.              – И кто теперь не говорит всей правды? – гневно произносит он, резко разворачиваясь к ней лицом. – Все печали и разочарования, испытанные тобой за последние годы, были так или иначе связаны со мной. Я перевернул твою жизнь с ног на голову еще до того, как мы застряли в этом чертовом кошмаре, и теперь я лишил тебя самого важного. Без меня тебе будет только лучше.              – Это не правда, – качает она головой.              – Нет, правда.              – Нет, не правда. Не так давно я и была без тебя, помнишь? Ты вернулся в ад, и мне пришлось жить без тебя, и это было ужасно, Люцифер. Я ненавидела каждую секунду, проведенную без тебя. И я знаю, что ты чувствовал то же самое.              – Кому какое дело, что я чувствую? – вперив сердитый взгляд в небо, отвечает Люцифер.              – Мне есть дело.              Он быстро переключает все внимание обратно на нее. Она удерживает его взгляд, пока он не отводит глаза. Воцаряется молчание.              – Ты ничего меня не лишил, – в конце концов заявляет она. – Я не покинула Трикси навсегда. Это временно, пока мы все не исправим.              Люцифер опять стискивает зубы, но не отвечает.              Хлоя подходит еще ближе к нему.              – Я знаю, ты не хочешь, чтобы я вернулась в Лос-Анджелес без тебя, – мягко произносит она. – Я знаю, ты хочешь, чтобы я осталась. И я хочу остаться, Люцифер. Я хочу помочь тебе все исправить, так что прекрати попытки оттолкнуть меня.              – Не важно, чего я хочу, детектив, – возражает он, поворачиваясь к ней. – Доктор была права: ты должна быть на первом месте. Ты этого заслуживаешь. Если ты дорога мне так, как я заявляю, то для меня должно иметь значение только то, что нужно тебе.              Хлоя вздергивает подбородок.              – Хорошо. Тогда спроси, что мне нужно.              Он колеблется, явно понимая, что она собирается сказать.              – Это лишнее, – в конце концов отвечает он, качая головой. – Я уже знаю. Тебе нужен твой ребенок, твоя работа, твои друзья и семья – та жизнь, которую ты создала для себя.              – Сейчас это не моя жизнь, – возражает она, взмахнув руками, и снова пытается подавить приступ раздражения. – Она не настоящая, и я не хочу этой подделки.              – Единственное, что в этой ситуации ненастоящее, – это их отношение ко мне. Их отношение к тебе не изменилось. Ничто не мешает тебе вернуться.              – В самом деле? – допытывается она. – Ничто?              Он вздыхает, словно это она испытывает его терпение, а не наоборот.              – Детектив, – начинает он, но она его прерывает.              – Почему ты никогда не спрашиваешь, чего я хочу?              Он удивленно моргает.              – Что, прости?              – Ты спрашиваешь всех вокруг, – складывая руки на груди, продолжает она. – Ты спрашивал половину населения Лос-Анджелеса, но не меня.              Он нахмуривается.              – Я спрашивал. На нашем первом деле…              – Это не то, что я имею в виду, Люцифер. Я имею в виду в последнее время. Сейчас. Спроси, чего я хочу сейчас.              Он поджимает губы и молчит. Она ждет, но тщетно, поэтому снова выходит из себя.              – Ты молчишь, потому что боишься, – обвиняюще заявляет она, и он сердито косится на нее. – Ты боишься, – повторяет она, тыкая в него пальцем. – Ты в ужасе, потому что знаешь, что я скажу, и знаешь, что это правда, и мы оба знаем, что ты именно это и хочешь услышать. Ты пытаешься проявить благородство, и я люблю тебя за это, Люцифер, правда люблю, но это не то, чего я хочу, ясно? Мне не нужен спасающий меня рыцарь в сияющих доспехах. Мне нужен напарник. Мне нужен мой напарник.              – Твой напарник монстр, – говорит он, и его глаза на миг вспыхивают огнем. – Ты не знаешь, о чем просишь, детектив. Ты принимаешь то, что видишь, но видела не все.              – Так покажи мне остальное! – простирая руки в стороны, восклицает она. – Впусти меня, пожалуйста.              На миг на его лице отражается желание именно так и поступить, но исчезает так быстро, что она даже не уверена, что видела его.              – Сейчас не время для этого. Мне надо исправить все для тебя. А тебе надо вернуться домой.              – Это не то, чего я хочу.              – Чего ты хочешь и что тебе нужно – это разные вещи.              – И ты не вправе решать за меня ни то, ни другое.              – Повтори? – хмурится он.              – Ты говорил, у меня есть свобода воли, помнишь? Ты сказал, я могу выбирать.              – Детектив…              – Я выбираю тебя, Люцифер. Я не вернусь обратно в Лос-Анджелес без тебя. Я остаюсь с тобой, и мы исправим это вместе, потому что так отношения и работают. Так работает любовь. Ты не даешь задний ход при малейшем признаке трудностей.              Люцифер выглядит потрясенным. Он смотрит на нее, словно лишившись дара речи, и Хлоя невозмутимо и уверенно удерживает его взгляд.              – Ты делаешь ошибку, – тихо замечает он после продолжительного молчания. – Я этого не стою.              – Я не согласна. Это мой выбор, и я выбираю тебя.              Он долго всматривается в нее, а потом упрямо вздергивает подбородок.              – А что если я выберу иначе?              – В каком смысле? – недоумевает она.              – Что если я предпочту исправить нашу текущую проблему самостоятельно? – Он поводит плечами и выпускает крылья, с тихим свистом рассекающие воздух. – Ты не единственная, у кого есть свобода воли, детектив. Что если я предпочту сделать то, что лучше для тебя, нравится тебе это или нет?              До Хлои не сразу доходит, что он имеет в виду, но когда она наконец осознает, это походит на удар под дых.              – Ты… – ее голос срывается, и она не может закончить. Прочистив горло, она делает глубокий вдох и пробует снова. – Ты хочешь сказать, что оставишь меня?              – Чтобы дать тебе то, что ты чертовски бескорыстна, чтобы взять сама? Да, в мгновение ока.              Небо над Лас-Вегасом внезапно кажется ей злой насмешкой. Хлоя вспоминает о покрытой чехлами мебели и всех звонках и сообщениях, на которые он не ответил. Она вспоминает о том, как впервые стояла перед ним, когда он выпустил крылья, как сейчас. Она вспоминает о прошлой ночи, когда умоляла его остаться с ней, и миллионах других случаев, когда хотела только быть с ним, а его не было рядом.              Ей кажется, словно ее грудь снова разрывается пополам – ее кошмар воплощается в реальность, и это причиняет даже большую боль, чем она ожидала.              – Ты просто продолжишь так поступать, да? – шепчет она.              – Поступать как? – нахмуривается Люцифер.              – Оставлять меня. Разбивать мне сердце.              Выражение его лица смягчается.              – Детектив, я не пытаюсь…              – Но ты это делаешь. – Раздражение вновь стремится вырваться наружу, а слезы – прыснуть из глаз. – Ты стоишь тут с выпущенными крыльями, заявляя, что собираешься оставить меня, нравится мне это или нет, потому что то, чего ты хочешь, важнее того, чего хочу я.              Он выглядит расстроенным.              – Детектив…              – И так всегда, – продолжает она, и слезы начинают течь по ее щекам. Она гневно смахивает их. – Не важно, что я говорю, или что делаю, или о чем прошу, ты продолжаешь делать то, чего хочешь сам.              – Детектив, – мягко повторяет он, подходя ближе к ней.              – Меня не так зовут, – рявкает она, отшатываясь от него. – Если собираешься снова меня оставить, то можешь по крайней мере назвать меня по имени.              На его лице отражается сожаление.              – Я знаю, ты расстроилась, когда я оставил тебя и вернулся в ад…              – Я говорю не о твоем возвращении в ад. Я говорю о том, как ты бросил меня и женился на чертовой стриптизерше.               – Что? – потрясенно переспрашивает Люцифер.              – Ты сказал, что хочешь доказать свою преданность, - говорит она, размахивая пальцем у него перед носом. Ее руки трясутся. – Ты сказал, что то, что между нами есть, настоящее. А потом я едва не умерла, а ты просто… просто пропал. Ты позволил мне влюбиться в тебя, а потом женился на другой женщине. Ты хоть понимаешь, как больно мне тогда было?              Слезы текут так быстро, что его фигура становится размытым пятном. Она вытирает глаза и пытается взять себя в руки, но тщетно. В ее грудной клетке дыра, и Люцифер держит ее сердце в своих ладонях, снова разбивая его. Он собирается сжать его в кулаке, как тот стакан с виски в пентхаусе.              – Я не хотел причинить тебе боль, – бормочет он с отчаянием в голосе. – Я пытался тебя защитить.              – Защитить от чего?              Он не отвечает.              – По-твоему, ты сейчас именно это и делаешь? Ты причиняешь мне боль, чтобы защитить? Потому что мне больно, Люцифер. И не так, как от сна – ты делаешь это со мной. Ты это выбираешь.              Он все равно не отвечает и даже не смотрит на нее. Он просто уперся взглядом в землю и не намерен бороться с ней – бороться за нее – отчего что-то внутри нее надламывается.              – Знаешь, кто еще так поступает? – давясь слезами, спрашивает она, стиснув руки в кулаки, потому что они по-прежнему дрожат. – Знаешь, кто принимает решения за людей, независимо от их желаний, потому что думает, что знает лучше них? Твой отец. Ты поступаешь со мной так, как он поступает с тобой. И знаешь что? Ты прав, ощущение дерьмовое.              Ее слова повисают в воздухе. Люцифер смотрит на нее широко распахнутыми глазами, также сжимая руки в кулаки, и на какой-то миг ей кажется, что он сейчас взорвется из-за того, что она сравнила его с отцом.              Но он этого не делает. Он моргает, медленно дыша, а потом просто… сдувается. Его крылья изящно пригибаются к земле, так что нижние перья задевают камни, плечи опускаются, как и голова, и он закрывает глаза.              – Ты права, – шепчет он едва слышно.              Он поводит плечами, и крылья исчезают с тем же тихим свистом, что и при появлении. Он тяжело бредет к ближайшему дивану и, рухнув на подушки, упирается локтями в колени и прячет лицо в ладонях.              Хлоя потрясенно наблюдает за ним. Солнце начинает закатываться за горизонт, и его угасающий свет вкупе с пламенем костра создают вокруг него пляшущие тени. Ей приходит на ум, что так он, наверное, выглядел в аду – окруженный огнем и тенями, сломленный и одинокий на троне, которого никогда не хотел.              – Люцифер, – выдыхает она.              Он качает головой, но не поднимает на нее взгляд.              Она не может оставаться в стороне, даже если бы и пыталась. Преодолев разделяющее их расстояние, она встает между его ног и тянет к нему руки. Ее зрение снова затуманено слезами. Когда она проводит ладонями по его плечам, он напрягается, но не отстраняется. Она наклоняется, пока его голова не оказывается прижатой к ее груди, и, уткнувшись лицом в его волосы, обвивает его тело руками.              – Извини, – шепчет она, закрывая глаза и вдыхая запах его волос – такой знакомый и успокаивающий. – Мне очень жаль, Люцифер.              Он качает головой, не поднимая ее от ее груди.              – Не извиняйся, – шепчет он надломленным голосом. – Ты не… – Он замолкает и вздрагивает, словно пытаясь сдержать рыдание. – Я сожалею, – с трудом произносит он. – Я сожалею обо всем этом.              Она чуть отклоняется и подносит руки к его щекам.              – Посмотри на меня, – шепчет она.              Он поднимает голову. Его покрасневшие глаза подозрительно блестят. Ей кажется, она никогда раньше не видела его плачущим, и все ее тело изнывает от потребности успокоить и утешить его.              – Помнишь, ты сказал, что в аду есть петля, похожая на «Люкс»? – тихо спрашивает она.              Он кивает.              – Для меня это сейчас Лос-Анджелес. Он выглядит, как дом, но таковым не является. И те люди не мои близкие. Ты сам это сказал, помнишь? На пляже ты сказал, что Трикси – это не Трикси, и был прав. Они все не те люди, которых я люблю. И если ты заставишь меня вернуться туда без тебя, я буду чувствовать себя так, как ты в той петле.              Он впивается пальцами ей в бедра.              – Я этого не хочу.              – Тогда скажи, чего ты хочешь, – бормочет она, проводя пальцами сквозь его волосы. – Не то, что, по-твоему, тебе следует хотеть, или что мне, как ты думаешь, нужно. Чего ты хочешь, Люцифер?              – Тебя, – без колебаний отвечает он и, отпустив ее бедра, обвивает ее руками, притягивает к себе и цепляется за нее, прижав подбородок к ее животу и смотря на нее снизу вверх. – Я хочу сделать это вместе с тобой. Я хочу удержать тебя.              Она улыбается и легонько проводит ногтями по его затылку.              – Ну, тогда, полагаю, наши желания совпадают, не так ли?              Он смотрит на нее так, словно она только что предложила ему целый мир.              – Почему ты все еще хочешь быть со мной после всего этого?              Она берет его лицо в ладони.              – Как я могу не хотеть?              Его глаза наполняются слезами, и он судорожно вздыхает.              Она наклоняется вперед.              – Я вижу тебя, – шепчет она, удерживая его взгляд. – И я люблю тебя. Мы с тобой, Люцифер, – вот во что я верю. Даже если ты – нет.              Он выдыхает ее имя – именно имя, а не ее звание – и оно звучит как молитва сломленного, отчаявшегося человека. У нее снова сжимается сердце от жалости. Она думает над тем, что еще сказать, чтобы заставить его понять, как сильно и безоговорочно она его любит, но не может подобрать слова, потому что достаточно красноречивых слов просто не существует.              Вместо этого она наклоняется и целует его. Поначалу он колеблется, но она целенаправленно углубляет поцелуй, как он любит, и его губы начинают двигаться не менее настойчиво, чем ее.              Он притягивает ее к себе на колени, ладонями проводя вверх от изгиба ее талии. Она устраивается над ним, упираясь коленями в диван по обе стороны от его бедер, и обвивает руками за шею. Он снова шепчет ее имя. Она начинает стягивать с его плеч пиджак, когда слышит позади слабый хлопок.              Хлоя отодвигается от Люцифера, хмурясь, и в следующую секунду тишину ночи прорезает незнакомый голос с британским акцентом.              – Что ж, Зи предупредила меня, что я могу застать вас двоих со спущенными штанами.              Хлоя слезает с Люцифера и резко разворачивается, невольно опуская руку на бедро, где обычно находится ее пистолет.              У противоположной стороны чаши для огня стоит довольно неопрятный блондин. На нем белая рубашка, ослабленный красный галстук и светло-коричневый плащ. Когда их с Хлоей взгляды встречаются, он оценивающе осматривает ее, усмехаясь.              – Вы, должно быть, королева ада, о которой я столько слышал.              Не пришедшая в себя от потрясения Хлоя не находит, что на это ответить.              Люцифер встает рядом с ней, выпрямившись во весь свой внушительный рост.              – Она не имеет никакого отношения к этому месту, – рычит он. – Не связывай ее с ним ни словом, ни делом.              Мужчина вынимает руки из карманов и поднимает их в воздух.              – Ладно, приятель, не кипятись. Я не пытался оскорбить ее честь.              – Вы кто, черт побери, такой? – спрашивает Хлоя, наконец снова обретя дар речи.              Незнакомец усмехается ей.              – Ответ на ваши молитвы.              Хлоя переводит взгляд на Люцифера, потому что ответ ей ни о чем не говорит.              Люцифер вздыхает.              – Детектив, позволь представить тебе Джона Константина.