Верующий

      Люцифер нервничает.              Это просто нелепо с его стороны, совершенно абсурдно. Дьявол не нервничает, особенно если так хорошо выглядит в смокинге и планирует самое романтичное свидание в истории, и если точно знает, что той, для кого он все это делает, так легко угодить, что пицца, упаковка пива и марафон «Полюбите или выставите на продажу» сделают ее совершенно счастливой. Нервничать сейчас поистине возмутительно.              Однако же он нервничает.              Его ладони липкие от пота, а в животе какое-то странное ощущение, словно тысяча маленьких чечеточников танцуют внутри него свой финальный танец. К горлу подступает тошнота. В то же время он испытывает непонятное воодушевление. Сердце ускоряет свой ритм и пускается вскачь, устраивая Кентукки Дерби у него в груди. Так, значит, смертные мужчины чувствуют себя перед свиданием? Ад и преисподняя, неудивительно, что они проводят столько ночей в компании собственных ладоней. У него такое чувство, что он в любой момент плюхнется в обморок.              Когда он паркует Кадиллак перед арендованным домом, в котором оставил детектива, до шести вечера остается еще несколько минут. Он переводит рычаг переключения передач в режим парковки и смотрит на входную дверь. Стоит ли ему позвонить в дверной звонок, хотя еще и немного рано? Ему очень этого хочется, потому что он ужасно по ней соскучился, но что если она не готова? Надо подождать. Однако же какого дьявола ему делать в оставшиеся три минуты?              В салоне жарко. Или ему так просто кажется? Нет, ему точно стоит выйти и остудить голову.              Он распахивает дверцу машины и выходит подышать вечерним воздухом. Погода идеальная: не слишком жарко, не слишком холодно. Хотя, по правде говоря, он бы предпочел, чтобы позже похолодало. Ему нравится представлять ее в его пиджаке поверх платья. Его одежда хорошо на ней смотрится. Очевидно, без всякой одежды она выглядит лучше всего, и он уже привык видеть ее в блузках с узорами под разными пиджаками и куртками, которые она обычно носит на работу, но когда она надевает что-то из его гардероба… ему это тоже нравится – очень нравится.              Он проверяет свое отражение в окне машины и убеждается, что выглядит хорошо. Ради отца, смокинги ему идут. Его волосы уложены просто идеально. Интересно, а какую прическу выбрала детектив? Зачешет ли она волосы назад? Или, наоборот, распустит, возможно, завив волнами, так что ему придется отвести пряди от ее лица, чтобы поцеловать?              Что ж, теперь он думает о том, как будет ее целовать. Ему нравится целоваться с ней. Раньше он никогда не уделял поцелуям особого внимания, считая их лишь средством на пути к цели, но поцелуи с детективом кажутся другими. Он и не подозревал, что можно передавать что-то, помимо вожделения, с помощью поцелуя, но она постоянно это делает. Иногда она целует его, смеясь, и он понимает, что развеселил ее. Порой же она целует его медленно и нежно, давая понять, что любит его.              Интересно, как она поцелует его сегодня вечером?              Он трясет головой, чтобы избавиться от фантазии о том, как будет целовать ее, попутно расстегивая платье. Наверняка уже шесть. Он переводит взгляд на часы и раздраженно стонет: прошла всего минута. Как могла пройти всего чертова минута?              Он принимается вышагивать по тротуару, мысленно перечисляя все запланированные им на вечер мероприятия. Он изрядно гордится собой за то, что сумел все организовать в столь сжатый срок, особенно учитывая его неопытность в плане отношений. В самом деле, это еще один пример его экстраординарности. Он готов поспорить на Кадиллак, что никто из ее бывших никогда не водил ее на свидание, подобно устроенное им.              Хотя, если задуматься, а хорошо ли это? Может, ему стоило ограничиться пиццей/пивом/марафоном ТВ-шоу? Что если ей не понравится вся эта суета? Что если она решит, что это чересчур?              Погодите-ка. Что если этого наоборот недостаточно? Что если она целый день строила различные предположения, ожидая чего-то экстраординарного, а он не оправдает ее надежд? Что если она будет разочарована?              Его сейчас стошнит.              Он закрывает глаза и фокусируется на дыхании, как учит своих пациентов доктор Линда. Что там за ерунду она рассказывает своим пациентам на выходе из кабинета? О, точно. Подтверждения. Полная чушь, но, может, стоит попробовать? Хуже не будет.              Он делает глубокий вдох. Он Повелитель Ада. Князь Тьмы. Король Демонов. Он правил адом в течение тысячелетий. У него руки-лазеры, чтоб его. Он может это сделать.              Он распахивает дверцу Кадиллака, хватает букет цветов, который в течение получаса мучительно выбирал у флориста, захлопывает дверцу и решительным шагом приближается к дому. Ей понравятся цветы. Ей понравится свидание. Ей нравится он сам. Все будет в порядке.              Он жмет на кнопку дверного звонка, словно тот нанес ему персональную обиду, и тут его снова накрывает волна тревоги, так что к горлу опять поступает тошнота. Если его стошнит прямо в букет, захочет ли она его принять?              Дверь распахивается до того, как он успевает это решить, и она появляется на пороге. Он никогда прежде не видел никого прекраснее.              Платье… просто идеально. Красный цвет ей удивительно к лицу, и ткань облегает тело, но при этом не кажется слишком обтягивающей. Оно элегантное, стильное. Вдоль юбки сбоку есть вырез, позволяющий ему видеть ее ногу. Он обожает ее ноги. Особенно, когда они…              Ад и преисподняя, эти туфли. Он помнит, когда она в последний раз носила подобные шпильки, и внутри его тела мгновенно вспыхивает желание. Он скользит взглядом вдоль ее тела, задержав его на груди, а потом замечает вокруг шеи колье с маленьким бриллиантом в углублении между ключицами. Его вид наполняет его самодовольством – он знал, что она выберет именно это украшение.              Ее волосы распущены, обрамляя ее лицо и спадая на плечи мягкими волнами. Она подвела глаза и накрасила губы помадой в тон платью.              Она улыбается ему, и он чувствует, как его окутывает волна тепла.              − Привет, − тихо произносит детектив.              Он открывает рот, но не может выдавить из себя ни слова. Она так прекрасна, что ему больно на нее смотреть. Его тело жаждет прикоснуться к ней, тогда как в животе снова начинается концерт чечеточников.              Он прочищает горло и снова пробует что-нибудь сказать, но выдает лишь:              − Э-э.              Она улыбается еще шире и кивает на букет цветов.              − Это мне?              − Да, − быстро сообщает он, наконец приходя в себя. – Прошу прощения, я… вот. – Он протягивает ей букет.              Она забирает его, касаясь его пальцев своими, отчего его словно пронзает молнией.              − Они прекрасны, − бормочет она. – Спасибо.              − Флорист сказал, сирень символизируют первую любовь, − говорит он, приглаживая полы смокинга. – Мне показалось это подходящим.              − Да, определенно, − кивает она и жестом указывает внутрь дома. – Могу я поставить их в воду, или нам уже пора?              − Не торопись, − отвечает он. – У нас есть пара минут.              Она улыбается и, развернувшись, направляется на кухню. Он смотрит ей вслед, не сводя глаз с ее фигуры. Он знал, что платье будет потрясающе смотреться на ней, но не ожидал…              Он оттягивает воротник рубашки. Ему будет гораздо сложнее, чем он предполагал, не затащить ее в какой-нибудь чулан или туалет в течение вечера. Ад и преисподняя, да даже просто темный уголок подойдет.              Он переступает через порог и осторожно закрывает за собой дверь. Проверив свое отражение в зеркале, он следует за детективом вглубь дома. Он находит ее на кухне, у раковины – она стоит к нему спиной, наполняя высокий стакан водой. Букет сирени лежит на столешнице рядом.              Он медлит у стола посреди кухни, снова окидывая ее взглядом. Она шикарна. И притягательна. Он чувствует, как его влечет к ней, словно магнитом. Желание оказаться рядом и вдохнуть ее аромат становится почти нестерпимым, так что он перестает ему сопротивляться.              Он преодолевает разделяющее их расстояние, обвивает ее рукой за талию и упирается грудью ей в спину. Зарывшись лицом ей в волосы, он делает глубокий вдох, ощущая привычные нотки ее шампуня, к которому примешивается запах лака для волос. Он также чувствует аромат ее духов.              Она пахнет домом.              Она закрывает кран, когда стакан наполняется, но не тянется за цветами. Она вообще не двигается, так что он задается вопросом о том, закрыты ли ее глаза, потому что ей нравится его близость так же, как ему – ее. Он отодвигает в сторону пряди ее волос, чтобы добраться до обнаженной кожи, и, наклонившись, оставляет поцелуй на изгибе ее плеча. Он проводит губами вверх, пока не достигает уха. Просто преступление, что он до сих пор не сделал комплимент ее внешнему виду – ему нужно срочно это исправить.              − Ты потрясающе выглядишь, − шепчет он.              По ее телу проходит легкая дрожь, вероятно, вызванная его дыханием на ее коже. Он улыбается. Это далеко не последний раз, когда она будет дрожать от удовольствия сегодня ночью.              Она наконец разворачивается и чуть запрокидывает голову, чтобы заглянуть ему в глаза.              − Ты тоже неплохо выглядишь.              − Смокинг мне к лицу, верно?              Она поджимает губы, пряча улыбку, и приглаживает лацканы его смокинга.              − Ты скажешь наконец, куда мы едем?              − Нет.              − Могу я угадать?              − Лучше не стоит. Я не лгу, так что если ты права, мне придется тебе об этом сказать. И тогда я не смогу насладиться твоей реакцией.              Она согласно хмыкает.              − Справедливо.              Он поднимает руку, чтобы отвести прядь ее волос от лица.              – Ты и вправду выглядишь сногсшибательно, детектив. Совершенно умопомрачительно.              Ее щеки покрываются легким румянцем.              – Спасибо. – Ее взгляд на миг перемещается на его губы, но она воздерживается от поцелуя. – Так это наше первое свидание?              – Нет.              – Нет? – нахмуривается она.              – Наше первое свидание случится, когда все вернется на свои места. Не хочу, чтобы на него наложил свой негативный отпечаток этот кошмар наяву. Это просто… что ж, полусвидание. Репетиция, так сказать.              – Репетиция, – весело повторяет она. – Хорошо.              Он проводит пальцами вдоль цепочки ее колье до углубления между ключиц, в котором покоится бриллиант.              – Позже, – бормочет он, – когда я сниму с тебя платье, колье пусть останется.              Она сглатывает, и он ощущает движение ее горла чуть выше того места, где покоятся его пальцы.              – Ладно.              Напряжение между ними стремительно нарастает. Он чувствует его вибрацию в воздухе и низкое гудение – в своей крови.              – Люцифер, – бормочет она.              Он наклоняется и целует ее, понятия не имея, как продержался так долго без прикосновения к ее губам. Когда он запускает пальцы ей в волосы, она выгибается ему навстречу, и мучившая его весь день агония, вызванная отчаянием от необходимости заставить ее понять, что она для него значит, наконец ослабевает. Он покажет ей. Она узнает.              Он прерывает поцелуй, и, растерянно и несколько ошеломленно моргнув, она улыбается ему.              – У тебя теперь на лице помада, – бормочет она, проводя пальцем по его губам.              – Уверен, мне идет.              Она закатывает глаза и, развернувшись к раковине, берет ветви сирени. Он смотрит на то, как она помещает их в стакан, а затем ставит на столешницу. У нее на пальце он замечает что-то блестящее и вспоминает об еще одном украшении.              Резко устремившись вперед, он обхватывает ее запястье, и она переводит на него взгляд, озадаченно хмурясь, однако же он слишком занят рассматриванием кольца на ее безымянном пальце, чтобы встретиться с ней глазами.              Сердце подпрыгивает у него в груди. В последний раз, когда он видел кольцо у нее на пальце, оно принадлежало Пирсу. Она принадлежала Пирсу. Больше нет – теперь она с ним.              Когда он наконец поднимает на нее взгляд, то обнаруживает, что она смотрит на него с нечитаемым выражением на лице. Он проглатывает внезапно вставший в горле ком и улыбается.              – Хороший выбор. Оно прекрасно. – Он с застенчивой улыбкой демонстрирует ей свою левую руку. – Как тебе?              Ее взгляд неотрывно прикован к кольцу у него на пальце, рот слегка приоткрыт от удивления. Он ждет ее ответа, но она не произносит ни слова. Затянувшееся молчание вызывает у него легкое беспокойство. Может, ей неловко притворяться его женой и лгать за него. Ему следовало сначала спросить, а не просто решать за нее.              – Мне жаль, что нам приходится… – начинает он, прочистив горло.              – Мне нет.              Он удивленно моргает и замолкает, не договорив. Она встречается с ним взглядом, а потом вновь переводит его на кольцо у него на пальце.              − Извини. Просто последний раз, когда я видела у тебя кольцо на этом пальце, это было… − она хмурится, − не слишком приятно.              − Да, − подтверждает он. – Для меня тоже. Применительно к тебе и Пирсу, я имею в виду.              Она быстро поднимает на него глаза, и на ее лице появляется виноватое выражение.              − О, − тихо протягивает она, – я забыла.              − Хотел бы я тоже забыть.              Слова срываются с его губ прежде, чем он успевает их сдержать. Выражение ее лица смягчается, как когда она думает, что он расстроен, но он совсем не хочет, чтобы она беспокоилась за него. Он не хочет начинать их свидание с довлеющего над ними прошлого.              − Все это не важно, − говорит он. – Дело давнее. – С этими словами он протягивает ей согнутую руку. – Нам пора, иначе опоздаем. Ты готова?              Она присматривается к нему, но потом продевает руку в изгиб его локтя и улыбается.              − Готова. ***              − Даже не думай, − говорит Люцифер, перехватывая руку детектива, когда она уже тянется к дверной ручке. – Ты не будешь сегодня открывать двери.              Она награждает его сердитым взглядом.              − Я вполне на это способна, Люцифер.              − Если ты способна что-то сделать, это еще не значит, что ты должна.              Она закатывает глаза.              − Ты теперь постоянно будешь так делать, да? Бросаться в меня моими же словами.              Он усмехается и тянется к ручке двери со своей стороны.              − Ты сама это начала.              Она фыркает. Он выбирается из машины, по-прежнему усмехаясь, и, быстро оббежав ее, подходит к дверце с пассажирской стороны. Распахнув ее, он предлагает детективу руку; она сжимает его ладонь и ступает из машины на тротуар. Он упирается взглядом в ее шпильки и затем скользит им вверх вдоль ее ноги, выглядывающей из разреза платья, когда она выпрямляется.              − Мои глаза выше, − дразнит она.              Он встречается с ней взглядом.              − Меня не они интересовали, дорогая. – Он подносит ее руку к губам и оставляет поцелуй на костяшках пальцев. – Хотя готов признать, что они столь же прекрасны, как и все остальное в тебе.              − Льстец.              − Мы это уже обсуждали.              Она хмыкает – то ли весело, то ли согласно, он затрудняется сказать наверняка. Она закусывает нижнюю губу, и пока он решает, хочет ли наклониться вперед и прикусить ее за нее, кто-то поблизости прочищает горло.              Люцифер выпрямляется и, повернувшись, видит парковщика, которому на вид явно не больше семнадцати. Парень окидывает фигуру детектива быстрым взглядом, становится одного тона с цветом ее платья и быстро опускает глаза.              − Похоже, не один я считаю, что ты выглядишь прекрасно, − замечает Люцифер.              − Прекрати, − бормочет детектив, касаясь его руки.              Люцифер достает из кармана купюру в пятьдесят долларов, добавляет к ней ключи от машины и протягивает их парковщику.              − Ты в курсе, когда машину надо будет подогнать обратно?              − Да, сэр, − отвечает парень. Он пожимает ладонь Люцифера, забирая ключи, и широко распахивает глаза, заметив номинал полученной вместе с ними купюры. – Спасибо, сэр. Я… спасибо, − быстро переведя на Люцифера взгляд, добавляет он.              Люцифер вежливо кивает, чувствуя, что детектив улыбается ему. Он протягивает ей руку, которую она принимает. Он тоже улыбается ей – да и как иначе? – и ведет ко входу в ресторан под перестук ее шпилек по тротуару. За секунду до того, как они подходят к двери, она распахивается, и на пороге возникает мужчина в смокинге.              − Мистер Джонс?              − Это написано на водительских правах у меня в бумажнике, − кивает Люцифер.              Детектив прочищает горло, вероятно, чтобы удержаться от смеха.              Мужчина в смокинге расплывается в улыбке.              − Добро пожаловать. – Он вежливо кланяется детективу. – Миссис Джонс.              Детектив очаровательно краснеет и наклоняется ближе к Люциферу, кивнув в ответ.              − Меня зовут Алек. Пожалуйста, заходите. – Он снова кланяется и жестом приглашает их внутрь. Люцифер ведет детектива через порог.              Свет внутри ресторана полностью выключен, и мрак разгоняет лишь пламя свечей. Несмотря на наличие дюжины столиков с белыми скатертями, только на одном из них имеются столовые приборы и бокалы.              Люцифер переводит взгляд на детектива и видит, что она раскрыла рот от удивления. Ее рука чуть сильнее стискивает его локоть.              − Ты что?...              − Арендовал ресторан на вечер? – заканчивает он за нее. – Да.              Она по-прежнему потрясенно оглядывается по сторонам. Алек закрывает дверь за ними, запирает ее, убирает ключ в карман и, пройдя через весь зал, скрывается в служебном помещении, ни сказав ни слова.              Детектив провожает его взглядом, недоумевающе хмурясь.              − Шторы задернуты, − указывает Люцифер, кивая на видовые окна, обычно открывающие вид на улицу, но в настоящее время закрытые, − так что снаружи нас никто не увидит. Других посетителей тут нет, как и камер. Нам придется по минимуму общаться с Алеком, нашим официантом. Я предпринял все надлежащие меры предосторожности. Так что мы с тобой совершенно одни.              Она поднимает на него глаза и выглядит при этом несколько ошеломленной, что, как он полагает хороший знак, но его сердце все равно начинает биться быстрее. Ему очень хочется, чтобы ей все понравилось.              Он подводит ее к накрытому столу и отодвигает для нее стул. Она садится, он помогает ей пододвинуться ближе и затем занимает место напротив.              − Вэлери говорит, это один из лучших ресторанов города, − сообщает он детективу, расстегнув пиджак и потянувшись за бутылкой вина. – У нее весьма неплохой вкус, так что я полностью доверяю ей, когда речь касается подобных вещей. Но я также… что ж, мне было важно, чтобы мы отведали итальянской кухни.              Он указывает на ее бокал, и детектив пододвигает его к нему.              − Почему?              Люцифер уже собирается ответить, когда поднимает бутылку, чтобы наполнить бокал, и обнаруживает, что его руки слегка дрожат. Его это немного пугает, а так как последнее, чего ему хочется – это пролить вино на белоснежную скатерть, как последний болван, он поджимает губы и концентрируется на наполнении бокала. Он наливает вина и себе, после чего ставит бутылку назад с глухим стуком.              Детектив наблюдает за ним. Она не напоминает ему о том, что ждет ответа, но его это не удивляет. Она поразительно терпелива с ним.              − Я бессмертен, − в конце концов говорит, хотя не может заставить себя встретиться с ней взглядом. – И большую часть своей жизни – до того, как осел в Лос-Анджелесе – я проводил на Земле короткие промежутки времени. Иногда, возвращаясь после долгого отсутствия, я обнаруживал, что все довольно сильно изменилось, но меня это никогда не волновало. Я, как ты заметила, из тех, для кого разнообразие придает жизни вкус. Однако ты также была права в своей оценке того, что мне хочется привычности. Иногда я… время от времени я понимал, что тоскую по чему-то привычному.              Он наконец встречается с ней взглядом.              – Я нашел это в Италии – в Тоскане, если быть точным. Я был там в разгар Ренессанса и получил такое удовольствия от своего визита, что возвращался так часто, как это было возможно. Мир невероятно изменился, но Тоскана все та же. Где-то она опустела, в других же местах нет прохода от туристов, но есть в ней уголки, которые остались такими, какими я их помню. Еда, вино, улицы. Звезды в небе. Там чувствуешь себя, как… – Он замолкает, словно не в силах подобрать подходящее слово.              – Как дома? – подсказывает она.              – Да, так было, пока я не встретил тебя, – улыбается он.              Судя по выражению ее лица, ей нравится услышанное, однако он вынуждает себя отвести взгляд, потому что ему еще есть что добавить.              – Доктор Линда как-то сказала, что отношения предполагают, что ты делишь себя с кем-то, при этом не теряя себя в этом человеке. И вчера, когда ты призналась, что беспокоишься, что я не настолько предан тебе, как тебе бы хотелось, я понял, что не… не дал тебе повода поверить в обратное. Я так боялся потерять себя, что не хотел разделить себя с тобой.              Он внезапно издает смешок.              – Что ж, полагаю, это не совсем так. Физически я не раз делил себя с тобой.              Она усмехается.              – Прошлой ночью мы и вправду много чем поделились.              Он согласно посмеивается в ответ, но потом его улыбка увядает.              – Я никогда этого раньше не делал, Хлоя, – признается он, нервно покручивая запонку.              Ее имя кажется ему слишком сакральным, чтобы произносить его вслух, но он знает, что для нее это важно, а значит, поможет ему убедить ее.              – Я никогда не испытывал достаточно глубоких чувств к кому-либо, чтобы хотеть или испытывать потребность в том, чтобы разделить себя с этим человеком. Но я чувствую это сейчас, с тобой, и все сегодняшним вечером призвано это показать: этот ресторан и прочие места, куда я тебя отвезу… они символизируют то, что для меня важно. И я хочу разделить это с тобой.              Она не отвечает. Он ждет в агонизирующей тишине, надеясь, что выразился достаточно ясно и что она чувствует то же самое. В какой-то момент она наклоняется вперед и протягивает руку ладонью вверх в молчаливом приглашении. Его руки снова дрожат, однако он все равно берет ее ладонь в свою и переплетает их пальцы.              – Спасибо, – слегка сбивчиво шепчет она, – за готовность делиться со мной. – Она поглаживает его ладонь большим пальцем. – Я хочу знать все, Люцифер. Все это. Всего тебя.              Его накрывает волна облегчения, за которой следует прилив храбрости, так что он наклоняется вперед, упираясь грудью в стол в отчаянном желании быть как можно ближе к ней.              – У меня есть вилла в Тоскане, и я бы хотел отвезти тебя туда. Не сейчас, разумеется, позже. Когда все закончится.              – Мне бы тоже этого хотелось, – улыбается она. ***              Ужин божественен.              Раньше Люцифер думал, что знает значение этого слова. Оно ассоциируется у него с крыльями, сверхъестественной силой, его семьей и городом, из которого его изгнали. Однако теперь он вдруг осознает, что никогда прежде не понимал его истинного значения. Никогда в полной мере не испытывал его. Может, его крылья и божественного происхождения, и, может, место, которое когда-то было его домом, и небожители, некогда бывшие его семьей, тоже божественные по своей природе, но они меркнут в сравнении с его детективом.              Она расспрашивает его о Тоскане, и Ренессансе, и его вилле. Он рассказывает ей все, что она хочет узнать и даже сверх того. Большую часть ужина он засыпает ее историями, вызывающими у нее смех, заставляющими ее пораженно ахать или закатывать глаза. Он повторяет свое предложение отвезти ее туда, чтобы она могла увидеть все своими глазами. Она соглашается, и он чувствует себя… легче. Свободнее.              Если бы он знал, что почувствует себя таким образом, то сделал бы это гораздо раньше.              Она выглядит счастливой. Приглушенный свет ресторана лишь подчеркивает потрясающую голубизну ее глаз. Ее волосы светятся в пламени свечей. Кольцо на ее безымянном пальце сверкает и переливается всякий раз, когда она отводит в сторону упавшую на глаза прядь.              Когда Алек убирает со стола тарелки после последней смены блюд и исчезает в служебном помещении, Люцифер упирается локтями в стол и наклоняется вперед.              Детектив улыбается ему поверх ободка бокала с вином.              – Теперь десерт?              Он многозначительно окидывает взглядом ее грудь.              – Позже. И не здесь.              – Я имела в виду настоящий десерт, – поясняет она, опустив бокал. – Не себя.              – Я тоже, – улыбается он. – Какой у тебя грязный ум, дорогая.              – Туше, – смеется она.              Он и сам не знает, что побуждает его это сказать – он просто открывает рот, и слова сами срываются с губ.              – Все прошло гораздо лучше, чем в прошлый раз, когда я устроил ужин при свечах, да?              Она замирает. Атмосфера как будто бы сразу накаляется, и он вздыхает про себя. Он просто не в силах справиться с порывом все испортить, да?              – Мои извинения, – бормочет он. – Я не хотел бросить тень на этот вечер.              Его слова повисают в воздухе, а потом она тихо замечает:       – Может, нам стоит это обсудить.              Люцифер убирает салфетку с колен и кладет ее на стол.              – Я бы предпочел этого не делать.              – Да, я тоже, но это не значит, что нам не следует.              Он зажимает переносицу пальцами. Все шло так хорошо, пока он не воскресил призрака ее бывшего жениха. И почему он такой? Почему он не может просто подарить ей романтический вечер без воспоминания о тяжелых моментах их прошлого?              Он знает ответ на эти вопросы: дело в том, кто он есть. Он просто… мрак. Она же солнечный свет, а он затмение, бросающее на нее свою тень.              – Люцифер, – зовет детектив.              Он делает вдох, выдыхает и поднимает на нее глаза.              Она склоняет голову набок, облизывает губы, как когда собирается сказать что-то, заставляющее ее нервничать, и наконец встречается с ним взглядом.              – Я была в тебя влюблена.              Он смотрит на нее во все глаза.              – Я о том вечере, когда ты устроил мне ужин, чтобы затмить Пирса, – поясняет она. – Я любила тебя и хотела быть с тобой, думая, что ты собираешься сказать мне нечто подобное. Я думала, ты наконец собираешься сказать, что готов дать нам шанс. Но ты просто…              Она качает головой и упирается взглядом в стол. Ее глаза подозрительно блестят, и ему претит сама мысль о том, что даже сейчас, после всего, через что они прошли, его неспособность сказать ей правду тем вечером причиняет ей боль.              – Я думала, ты не чувствуешь ко мне того же. – Она нахмуривается. – Или, может, я знала, что ты чувствуешь, но думала, что тебе недостаточно меня и поэтому ты не хочешь завязывать со мной отношения.              Его сердце ноет. Вот, значит, что она думала все это время? Что он не завел с ней отношения, потому что ему было недостаточно ее? Но ведь это он недостоин ее и всегда был недостоин.              − Я не хотела всю оставшуюся жизнь мечтать о том, кто не хотел быть со мной, − продолжает она, не догадываясь о ходе его мыслей, − поэтому, когда Маркус появился у меня на пороге и сказал все, что я хотела услышать, я подумала, что это мой шанс, понимаешь? Шанс забыть тебя и начать с начала – быть с тем, кто хотел быть со мной. Он был мне небезразличен и казался…              − Надежным? – подсказывает Люцифер, когда она замолкает, не договорив.              − Да, − кивает она. – По крайней мере, мне так казалось. – Она корчит гримасу. – Очевидно, что я очень, очень сильно ошибалась на его счет.              − Ты не могла знать.              − Ты меня предупреждал.              − У тебя не было причин мне верить. Я был не до конца честен, и ты это знала.              Она поджимает губы, но не спорит. Он нервно теребит кончик салфетки, стараясь не вспоминать, как ужасно себя ощущал, когда она чуть не сказала ему в комнате для допросов, что любит Пирса.              − Так, значит, доктор была права, − тихо замечает он. – Ты выбрала его, потому что он предложил тебе то, чего не предложил я.              − Да, − кивает она.              − Тогда почему ты отменила помолвку?              Она закусывает нижнюю губу, а затем приподнимает плечо.              − Потому что он не был тобой.              Люцифер шумно выдыхает.              Детектив теребит кольцо, но потом складывает руки на столе и наклоняется вперед.              − Я всегда была рядом, Люцифер. Все, что тебе было нужно сделать тем вечером, − это попросить, и я стала бы твоей.              Он тоже наклоняется вперед, внезапно исполненный отчаяния.              − Я спрашиваю сейчас.              − Тогда я твоя, − улыбается она.              У него ком встает в горле, к глазам подступают слезы. Он поднимается и, обойдя стол, встает перед ней на колени и берет за руки. Когда она поворачивается к нему, он наклоняется и по очереди целует костяшки ее пальцев, помедлив над тем, на котором раньше было кольцо Пирса, а теперь надето его. Оно не настоящее, как ему хорошо известно, но кажется настоящим.              − Мне жаль, что я потратил столько времени зря, − говорит он, закрывая глаза.              − Мне нет.              Он окидывает ее удивленным взглядом.              Она улыбается ему той мягкой улыбкой, подсказывающей ему, что сейчас она скажет то, что потрясет его до глубины души.              − Нам нелегко пришлось – это было болезненно и запутанно. Однако если бы мы все это не пережили, не уверена, что мы оказались бы сейчас здесь.              Он сглатывает ком в горле.              − Так оно того стоило?              − Каждая прошедшая секунда.              В ее голосе не слышно ни малейшего колебания, и внезапно Люцифер обнаруживает, что плачет. Слезы переполняют его глаза и текут по щекам, и какая-то отдаленная его часть, которую он ненавидит, пребывает от этого в ужасе. Дьявол на коленях перед человеком, цепляющийся за нее и умоляющий о любви.              Но мужчине, которого она в нем видит, и ангелу, которым он хочет быть, нет до этого дела. Да и как может быть иначе? Она словно солнечный свет, разгоняющий темноту ночи. Она любит его, и этого достаточно.              Ее достаточно. ***              Есть что-то проникновенное во взгляде Люцифера, когда он смотрит на Хлою.              Не то чтобы она раньше этого не замечала – это просто невозможно не заметить. Они работают вместе, так что она видит его каждый день, а так как он чертовски привлекателен, она часто любуется им. И она не одна это замечала, и Затанна не первая, кто на это указала. Хлоя сомневается, что она будет последней.              Но сегодня все иначе.              Он постоянно бросает на нее взгляды: нервный, как когда она распахнула дверь и обнаружила его на пороге в смокинге и с букетом цветов; исполненный желания, перед тем как он поцеловал ее на кухне и когда заметил ее ногу в разрезе платья в момент ее выхода из машины; испуганный, когда он наливал ей вино в бокал; серьезный, как когда сказал, что хочет поделиться с ней собой; радостный, когда она ответила, что поедет с ним в Тоскану; мучительный, когда она говорила о Маркусе, и, наконец, сияющий робкой надеждой, когда он спросил, стоит ли он того.              Он того стоит – он стоит всего этого. Она шепчет это снова и снова, когда целует его и вытирает его слезы, сожалея только о том, что не может предложить ему большего. Она сожалеет, что не знает более сильных слов. Она сожалеет, что не в силах заставить его взглянуть на себя ее глазами. Может, тогда бы он понял.              В конце концов он отодвигается и касается ее лба своим.              − Нам пора, иначе мы опоздаем.               − Опоздаем куда?              − Отличная попытка, любовь моя, − улыбается он.              Он отрывисто, но крепко целует ее напоследок – словно зная, что не должен, но ничего не может с собой поделать – и затем поднимается. Он отряхивает брюки, вытирает лицо и прочищает горло, после чего наклоняется и предлагает ей руку.              − Идем?              Она принимает предложенную руку и следует за ним к выходу из ресторана. Парковщик ждет их у Кадиллака с ключами в руках, уважительно не поднимая на них глаз. Хлоя замечает проблеск чего-то зеленого в ладони Люцифера, когда он забирает ключи, и понимает, что он только что дал парнишке еще пятьдесят долларов на чай. Она прикусывает губу, чтобы не улыбнуться.              Уже в машине Люцифер тянется за ее рукой. Она берет ее в ладони, отрывисто ему улыбаясь, и затем выглядывает в окно. Она умирает от желания узнать, куда они едут. Она никогда не была в Денвере, а потому понятия не имеет, где они находятся. Она не узнает названий улиц или здания, мимо которых они проезжают. К тому времени, когда Люцифер паркует Кадиллак перед чем-то похожим на погрузочную платформу, неизвестность уже становится практически невыносимой.              Люцифер открывает ей дверь и помогает выйти из машины. Он берет ее ладонь в свою, вместо того чтобы предложить согнутую в локте руку, как ранее, и ведет вверх по наклонному трапу и по бетонному коридору к безликой стальной двери. Их приветствует еще один мужчина в смокинге, спрашивающий, Джонсы ли они. Люцифер снова ловко уходит от необходимости солгать, попутно подмигнув Хлое, после чего мужчина проводит их через дверь в темный холл. Они минуют целый лабиринт подобных коридоров и лестниц, пока наконец не останавливаются перед двойными дверями, украшенными причудливыми узорами.              По другую сторону дверей у Хлои отвисает челюсть. Она оказывается внутри огромного шикарного театра. В зале сотни обитых красной тканью сидений, на которых сидят или ходят по проходам и рядам сотни нарядно одетых людей. Слева от нее в оркестровой яме разогревается оркестр. За ним виднеется громадная сцена, скрытая за гигантским красным занавесом.              − Сюда, сэр, − говорит мужчина в смокинге, указывая направо.              Люцифер сжимает руку Хлои и ведет ее следом за их проводником. Они идут по проходу позади секции сидений, ближайших к сцене, поворачивают вправо, поднимаются по пологому лестничному пролету и проходят через двое дверей, пока не ступают в пустой холл. Мужчина в смокинге целенаправленно проходит через три закрытые двери и, остановившись перед четвертой, кланяется.              − Мы на месте.              Люцифер бормочет благодарность и ведет Хлою за дверь. Их проводник закрывает ее за ними, и внезапно Хлоя обнаруживает, что они находятся в частной ложе на четырех человек, но в ней никого больше нет.              − Не стоит беспокоиться, − бормочет Люцифер, когда замечает, что она смотрит на кресла. – Я купил все четыре места. Я бы предпочел, чтобы ты сидела ближе к сцене, но ложа предоставляет нам нужное уединение.              Хлоя отпускает его руку и подходит к переднему краю ложи. Они прямо напротив сцены и ровно посередине. Она даже не хочет знать, сколько это ему стоило. С их мест отчетливо видно сцену и всех людей, занимающих свои места внизу, но никто на нее не смотрит. Ложа действительно предоставляет им максимально возможное уединение на публичном представлении.              − Что мы будет смотреть? – спрашивает она, разворачиваясь к Люциферу лицом.              Он проводит рукой по смокингу.              − «Кармен». Не особенно романтично, так как плохо заканчивается для влюбленных, но боюсь, в Денвере ограниченный выбор опер вечером вторника.              − Мы поэтому здесь? Потому что ты любишь оперу и хотел поделиться этим со мной?              − Да. «Травиата» моя любимая. Я также высоко ценю «Богемию», хотя я буду это отрицать при посторонних.              − Почему?              Он небрежно взмахивает рукой.              − Она ужасно сентиментальная.              − И это говорит парень, который купил мне бриллианты и платье и устроил ужин при свечах в ресторане.              − Это не сентиментально, а романтично, − фыркает он. – Большая разница.              − И быть романтиком не так смущающе, как быть сентиментальным?              − Не то, ни другое ко мне не относится, дорогая. Я делаю все это для тебя.              − Не думаю, что это правда.              Он нахмуривается. Она подходит ближе и, чуть запрокинув голову, заглядывает ему в глаза.              − Я думаю, что ты и то, и другое, − говорит она ему. – Думаю, ты подарил мне цепочку с пулей только потому, что был достаточно сентиментален, чтобы сохранить ту самую пулю. Думаю, та речь на пляже была одной из самых романтичных из всех, что я когда-либо слышала. И думаю, ты считаешь, что делаешь это для меня, но правда в том, что рядом со мной ты чувствуешь себя достаточно комфортно, чтобы быть тем, кто ты есть на самом деле.              Он молча смотрит на нее, явно не зная, что на это сказать. Хлоя сжимает его руку и, воспользовавшись преимуществом в росте, даруемом ей шпильками, приподнимает голову и касается губами его щеки.              − Я люблю того, кто ты есть, − бормочет она ему на ухо. – Даже если ты ужасно сентиментален.              − Я не сентиментален, − фыркает он.              Рассмеявшись в ответ, она начинает отодвигаться, но он удерживает ее, обняв за талию, и притягивает назад. Склонив голову, он упирается носом ей в плечо и кладет ладони на поясницу.              − Мы в частной ложе, − бормочет он низким голосом, − и могли бы…              − Я не стану заниматься сексом в опере, Люцифер.              − Но когда приглушат свет и заиграет музыка, никто не…              − Нет.              − Мы могли бы просто…              − Нет.              − Что если мы…              Свет мигает, оповещая о скором начале представления.              − Нам надо садиться, − говорит Хлоя, слегка толкнув его в грудь. – Скоро начнется.              Но Люцифер ее не отпускает.              − Ты приятно пахнешь, − жалуется он, по-прежнему уткнувшись лицом в ее плечо. – Почему ты вечно так опьяняюще пахнешь?              − Ты расстроен из-за того, что я хорошо пахну? – усмехается Хлоя.              − Я расстроен, что ты пахнешь хорошо, а я не могу попробовать тебя на вкус. – Он проводит языком по ее шее, и по ее телу прокатывается горячая волна от этого неожиданного прикосновения к ее коже.              − Ты только что это сделал, − замечает она.              − Я весь вечер держал руки при себе, − указывает он, − и заслужил награду за свою сдержанность.              − Ты сейчас положил руку мне на задницу, Люцифер.              − Ну да, сейчас. Но я хорошо себя вел раньше, разве нет?              − У меня такое чувство, что когда мы вернемся в Лос-Анджелес, тебе понадобится таблица стикеров, чтобы выдавать себе по стикеру за каждый час, когда ты не ощупал меня прилюдно. Хорошая работа, малыш.              − Стикеры стоят орального секса?              − Люцифер.              − Что? Не моя вина в том, что твой рот…              − Ладно, − обрывает она, отталкивая его. – Хватит. Давай сядем уже.              Она тянет его к сиденьям, тогда как он запрокидывает голову и вздыхает, как подросток, которого заставили убираться в комнате. Хлоя игнорирует его. Она устраивается в кресле, он садится рядом, и через несколько секунд освещение в зрительном зале гаснет уже надолго.              Люцифер наклоняется к ней в темноте.              − Возможно, во время антракта мы могли бы…              − Если не замолчишь, я не буду заниматься с тобой сексом до конца поездки.              Он распахивает рот и пялится на нее, явно в ужасе от подобного заявления. Какое-то время спустя он возмущенно фыркает и поправляет пиджак.              − Ты, как и я, не продержалась бы так долго, − заявляет он.              Хлоя улыбается в ответ. Он прав.        ***              Хлое нравится опера.              По правде сказать, она и подумать не могла, что когда-нибудь это скажет. Музыка в ней очень сильно отличается от ее привычного репертуара, но это не значит, что Хлоя не может отдать ей должное.              Разумеется, это не значит, что она понимает ее содержание. Опера исполняется на французском, так что она понятия не имеет, о чем в ней говорится. После поднятия занавеса Люцифер дает ей либретто, и, открыв его, она находит текст песен на французском слева и английский перевод справа. Впрочем, она быстро перестает сверяться с ним, потому что слишком заворожена происходящим на сцене. Когда Люцифер понимает, что она не пользуется либретто, он начинает склоняться к ней и в перерывах между ариями быстро нашептывать ей на ухо краткое описание сюжета. Она склоняет к нему голову, слушая, но не сводя глаз со сцены. Он кладет руку на спинку ее кресла, пальцами выводя узоры на ее лопатках. Все это кажется таким… нормальным.              Ей это нравится.              После окончания представления они еще на какое-то время задерживаются в ложе, ожидая, пока разойдется толпа. Люцифер рассказывает Хлое обо всех композиторах, с которыми был знаком. Ее точно не должно удивлять то, что он дружил с Моцартом или помогал писать музыку для «Дона Джованни», но все равно подобные истории несколько ошеломляют ее. Ее бойфренд дружил с Моцартом и помогал ему написать одну из его самых знаменитых опер. Какого дьявола.              Она думает, что, покинув театр, они отправятся обратно в дом, но Люцифер отвозит ее в бар, запрятанный в переулке и требующий пароля на входе. Внутри он выглядит так, словно весь интерьер родом из 20-х годов прошлого века. Свет приглушен, так что помещение погружено в полумрак, а из динамиков доносится чувственная джазовая музыка. Вдоль длинной барной стойки расположено множество высоких стульев, а с дюжину столов в зале окружают обитые черным бархатом кресла.              Внутри больше людей, чем Хлоя могла ожидать вечером вторника, но никто не обращает на них с Люцифером внимания. Он отводит ее к столику в дальнем углу с сиденьями, обитыми таким же черным бархатом, как и вся остальная мебель, со знаком «Зарезервировано» на столешнице. Хлоя медлит, когда видит его, но Люцифер побуждает ее садиться и, усевшись следом, жестом подзывает бармена.              Тот выходит из-за барной стойки и подходит к ним.              − Мистер Джонс, − приветствует он и меняет знак «Зарезервировано» на бутылку дорогого виски и два стакана.              Люцифер переводит взгляд на Хлою.              − А ты что будешь пить, любовь моя?              Она кивает на бутылку виски.              − То же, что и ты.              Бармен вежливо кланяется и уходит. Люцифер наполняет стакан Хлои и протягивает его ей. Она делает глоток. Виски обжигает ей горло и пищевод, но ей это нравится. Вкус напоминает ей о Люцифере.              − Почему мы здесь? – спрашивает она.              Он тянется за собственным стаканом.              − Потому что это бар, стилизованный под бары времен Сухого закона. Я удивлен, вообще-то, насколько здешний декор аутентичен. Большинство современных баров такого типа – это просто жалкая копия своих предшественников, но этот напоминает мне о месте в Чикаго, в котором я часто бывал в двадцатых.              − В двадцатых прошлого века? Во время Сухого закона?              Он криво усмехается ей.              − Я тогда такие дела проворачивал, детектив.              − Ты говоришь копу, что незаконно торговал спиртным?              − Продавал, покупал, производил – я всем этим занимался, дорогая.              Она смеется в ответ.              Он кладет руку на спинку сиденья позади нее и наклоняется к ней.              − Я бы столько мог тебе порассказать, − низким голосом произносит он. – Аль Капоне. Лаки Лучано. Багс Моран (1) – я знал их всех.              Она кладет свободную руку ему на бедро.              − Так расскажи.              И он рассказывает. В какой-то момент бармен приносит им что-то, называемое пирогом-пудингом с горячим шоколадом. Десерт очень вкусный – настолько, что Хлоя почти все съедает сама. Люцифер же кажется куда больше заинтересованным в ней, чем в пироге. Он смотрит на ее рот темными от желания глазами всякий раз, когда она подносит к нему ложку, но не пытается ее поцеловать. Он так и не убирает руку со спинки сиденья позади нее и время от времени проводит пальцами сквозь ее волосы и поглаживает затылок. Его кожа теплая на ощупь. Он выглядит дьявольски привлекательным в смокинге, его губы влажные от виски, а голос сексуально низок, но она тоже не инициирует поцелуй. Воздух вокруг них наполнен напряжением. Хлоя ощущает тянущую боль между ног, которая никак не проходит, но она этого и не хочет.              Она смеется над только что законченной им нелепой историей о Багси Сигеле и Лас-Вегас-Стрип.              − Еще? – спрашивает Люцифер, взяв бутылку и кивнув на ее почти пустой стакан.              Она навеселе, но лишь слегка, однако не хочет набираться сильнее и пьянеть, поэтому качает головой.              − Нет, мне хватит.              Он снова наполняет свой стакан. Она наблюдает за тем, как он подносит его к губам и делает глоток. Он бросает на нее взгляд и затем присматривается повнимательнее, поняв, что она на него пялится. Тогда он опускает стакан, усмехаясь ей. Она не отводит глаза, ничуть не смутившись. Раньше она так делала, но те времена остались в прошлом.              Он наклоняется к ней. Чувственный ритмичный звук саксофона разносится по бару и окутывает их.              − Тебе тут нравится, − бормочет Люцифер.              Это не вопрос, но она все равно отвечает.              − Да. Хотя, может, дело в компании.              Он улыбается, очевидно довольный собой. Саксофон берет более низкие ноты, отчего по ее коже пробегают мурашки.              − Мне нравится эта песня, − говорит она, опуская стакан на стол. – Чья она, ты знаешь?              − Полагаю, Колтрейна. – Он тоже ставит стакан и, опустив руку под стол, кладет ее на голое, благодаря разрезу на платье, колено Хлои. – Она называется «Не забирай у меня свою любовь».              − Ты и его знал?              − Колтрейна? Да, но не так хорошо, как Майлза.              − Майлза Дэвиса? (2) – нахмурившись, уточняет Хлоя.              − Именно. – Он усмехается ей. – Выглядишь впечатленной.              Так и есть, но высокомерие в его голосе заставляет ее это отрицать.              − Вот как? – невозмутимо спрашивает она, поднося стакан к губам.              На этот раз он следит за ее губами.              − Однажды я остановил для Майлза время.              − Как? – нахмуривается она. – Я думала, это дар Аменадиэля.              − Так и есть, но мне всегда нравилось раздражать брата, вызывая его, когда мне заблагорассудится, а так как я знал, что он уже собирается вернуть меня обратно в ад, я сам его вызвал, чтобы помочь Майлзу выпутаться из передряги.              Хлоя фыркает от смеха, и улыбка Люцифера становится только шире.              − Как это работает, кстати? – спрашивает она.              Он склоняет голову набок в безмолвном вопросе.              − Вызов через молитву, − поясняет она. – Все ангелы могут услышать ее или только Аменадиэль?              − Молитва зависит от знания, − отвечает он, убирая ладонь с ее колена, и тянется за стаканом.              − В смысле? – недоумевает Хлоя.              − Можно провести такую аналогию: молитва моему отцу – это как поездка по 405 шоссе в Лос-Анджелесе. Любой может въехать или съехать с дороги, когда пожелает, потому что знаний о Боге более чем достаточно. Даже если ты в него не веришь, то все равно знаешь о нем столько, что канал связи всегда открыт. С ангелами все иначе. Это как пытаться проехать по перегороженной местности. Если не знаешь кода от ворот – если не знаешь ангела, с которым хочешь пообщаться – то тебе не будет позволено проехать.              − Так ты можешь молиться Аменадиэлю, потому что знаешь его?              − Да.              − Значит ли это, что я могу молиться тебе?              Он задумчиво болтает виски в стакане.              − По правде сказать, я не знаю. Люди мне раньше не молились.              − Как так? – нахмуривается Хлоя. – Разве тебе не посвящены целые религии?              − Да, но на самом деле они меня не знают, так ведь? Их представление обо мне и о том, что я делаю, в корне неверно. Так что кому бы они ни молились, это точно не я.              Хлоя смотрит, как он пьет виски. Она никогда не была религиозной и ходила в церковь всего пару-тройку раз в жизни, в основном в крупные праздники и на похороны, а потому слабо себе представляет, как нужно молиться. Но ведь это как разговаривать про себя, верно? Вряд ли это так уж трудно.              Она поджимает губы и на миг колеблется, не зная, надо ли ей складывать ладони или закрывать глаза, но потом решает обойтись без этого. Она просто хочет проверить, сработает ли это. Сосредоточившись на том, что она знает о Люцифере, и том, как сильно его любит, Хлоя пытается мысленно дотянуться до него.              «По-моему, ты сексуально выглядишь в этом смокинге».              Он отрывается от стакана и озорно ей улыбается.              − Что ж, спасибо, дорогая.              Хлоя усмехается в ответ.              − Что? – недоумевающе хмурится он.              Она открывает рот, чтобы ответить, но передумывает. Лучше показать ему.              Она снова поджимает губы. «Я не говорила этого вслух», − молится она, приподняв брови.              Люцифер растерянно моргает, но потом удивленно распахивает глаза.              − Ты молишься мне? – потрясенно выдыхает он.              Она кивает, снова усмехаясь.              Он отставляет стакан с глухим стуком и полностью разворачивается к ней.              − Попробуй снова, − просит он с горящими от азарта глазами.              Она пожевывает нижнюю губу и затем проводит пальцами по лацкану его пиджака. «Поцелуй меня».              Он устремляется вперед и, взяв ее лицо в ладони, именно это и делает. Она смеется, не прерывая поцелуй, и вцепляется в лацканы, чтобы удержаться прямо, потому что он склоняется над ней. Когда он отодвигается, его глаза исполнены такой радостью и нежностью, что она ощущает трепет в груди.              − Невероятно, − бормочет он, поглаживая ее по щеке большим пальцем.              Благоговение в его голосе делает свое дело – именно так он иногда говорит с ней в постели.              − Отвези меня домой, Люцифер, − просит она, наклонившись к нему.              Он улыбается.        ***              Люцифер останавливает Кадиллак перед домом, и Хлоя тянется к ручке двери.              − Даже не думай, − предупреждает ее Люцифер.              Она вздыхает, но отпускает ручку. Он выбирается из машины, обходит ее сзади, открывает дверцу с пассажирской стороны и предлагает Хлое руку. Его взгляд вновь скользит по ее ногам, когда она выходит, после чего он встречается с ней глазами и подмигивает. Она поджимает губы, пряча улыбку, и закатывает глаза. Он не шутил, когда назвал себя ценителем женских ножек.              Погода прохладная, но ей не холодно. Она вздрогнула лишь раз, когда они выходили из бара, и Люцифер так быстро снял пиджак и накинул его ей на плечи, что у нее голова закружилась. Не то что она жалуется – он пахнет им, то есть очень приятно.              Выбравшись из машины, она ни на миг не выпускает его ладонь, и они так и идут рука об руку по дорожке к дому.              − Итак, − начинает Люцифер, − ты приятно провела вечер?              Ей кажется, он пытается вести себя непринужденно, но по напряженности его плеч и тому, что он упорно не отрывает взгляд от тротуара, она понимает, что ее ответ осчастливит или крайне расстроит его.              − Да, − честно отвечает она. – Лучшее первое свидание за всю мою жизнь.              Он резко поднимает глаза, явно обрадованный ее словами, но быстро берет себя в руки и придает лицу более спокойное выражение.              − Полусвидание, − поправляет он ее.              − Точно, полусвидание.              Они взбираются по ступеням на крыльцо.              − Так, значит, ты понимаешь, − замечает он, прочистив горло.              − Понимаю что?              − Что мне достаточно тебя.              Она останавливается и поворачивается к нему.              − Так сегодняшний вечер был из-за этого? Из-за того, что я сказала вчера в закусочной?              − Он был для тебя, − отвечает он, поглаживая большим пальцем костяшки ее пальцев. – Для нас. Я хотел дать понять, что чувствую к тебе. Я хочу, чтобы ты поняла, детектив.              Он ступает ближе и подносит руку к ее лицу.              − Я не быстрее позабыл бы о еде, которая поддерживает жизнь во мне, чем твое имя, − бормочет он. – Нет, я скорей забуду про еду, питающую только мое тело, чем твое имя, дарующее пищу и душе.              Хлоя всерьез полагает, что сейчас растечется лужей у его ног. Она только что была на свидании с Дьяволом – настоящим Дьяволом, который занимал трон в аду и управлял демонами, мучившими людей с начала времен, и теперь он смотрит на нее с этим выражением лица и цитирует романтические строки, словно своего рода энциклопедия любовных писем, и он просто… он такой милый.              Люцифер улыбается ей, словно прочитав ее мысли.              − Слова Микелеанджело.              Она наконец вновь обретает дар речи.              − Не могу поверить, что ты отрицал свою романтичность. Какая же это брехня.              Он разражается смехом и опускает руку.              − Серьезно, − продолжает она, не в силах сдержать улыбку. – В реальной жизни все не так, Люцифер. Это не… мужчины не такие. Свидания не такие.              − Ты хочешь сказать, что никогда не была на подобном свидании?              − Нет, никогда. Даже и близко нет.              Он выглядит самодовольным и уже открывает рот, явно собираясь что-то сказать, но она предупреждающе поднимает вверх указательный палец.              − Если ты собираешься упомянуть Джеда, то не стоит.              Он снова открывает рот.              − И Дэна тоже, − добавляет она.              − Ты скучная, − вздыхает он.              − Прошлой ночью ты совсем другое говорил.              Он выгибает бровь.              − Ты и вправду от меня набралась.              − Не напоминай.              Он запускает руки под свой пиджак, кладет их ей на талию и резко привлекает к себе.              − Знаешь, − заметив, что он неотрывно смотрит на ее губы, произносит она, прежде чем он ее поцелует, − если бы это было настоящее свидание, мы бы сейчас попрощались.              − Вот как? – спрашивает он, вопросительно приподняв брови.              − Угу. Я не сплю с парнями на первом свидании.              − И не пойдешь на уступки Дьяволу, который мечтал о тебе долгие годы?              Она поджимает губы и хмыкает, делая вид, что раздумывает над его вопросом.              − Зависит от обстоятельств.              − Каких?              − От того, насколько мне понравится прощальный поцелуй.              − Осторожнее с желаниями, детектив, − улыбается он.              А потом он наклоняется и целует ее − нежно, но решительно – и желание мгновенно воспламеняет ее кровь. Это может быть самая романтичная ночь в ее жизни, но все, начиная с бара, сильно напоминает прелюдию. Она хочет его – очень сильно хочет.              Хлоя выгибается, кладя руку ему на затылок и не давая отстраниться. Поцелуй углубляется, становясь менее нежным и более настойчивым. Вскоре она слышит характерный перестук ключей. Положив ладонь ей на поясницу, Люцифер прижимает ее к своей груди, свободной рукой пытаясь вставить ключ в замочную скважину и не прервать при этом поцелуй. В конце концов ему это удается, и, распахнув дверь, они оба неуклюже вваливаются в темноту дома.              Как только они оказываются внутри, он вжимает ее в стену сразу у входа.              − Достань ключи, − бормочет она, прервав поцелуй, пока они не увлеклись настолько, что позабыли бы обо всем вокруг.              Он отворачивается, резко извлекает ключ из замочной скважины, пинком ноги захлопывает дверь и, бесцеремонно швырнув ключи через плечо, снова тянется к ней. Хлоя встречает его на полпути, обхватывая за талию, тогда как он запускает пальцы ей в волосы и снова целует. На вкус он как виски. Она наклоняется ближе и толкает его назад, не давая ему прижать ее к стене, после чего тянет за собой вглубь дома.              Они пробираются через темную прихожую, спотыкаясь, их губы словно приклеены друг к другу. Он стягивает пиджак с ее плеч и бросает на пол позади нее. Шпильки запутываются в ткани, но он удерживает ее за талию, не давая упасть, и в конце концов она высвобождает ногу и пинает пиджак в сторону. Как только это препятствие на их пути оказывается преодолено, он снова толкает ее назад, горячо целуя. Она ослабляет его галстук-бабочку и расстегивает несколько верхних пуговиц рубашки, отчаянно стремясь добраться до обнаженной кожи.              Когда ее поясница соприкасается с кухонным столом, Люцифер мгновенно вжимает ее в него. Его губы прерывают поцелуй и принимаются скользить вдоль линии ее скулы. Хлоя запрокидывает голову, выдыхая, и тем самым предоставляет ему доступ к своей шее. Он сжимает подол ее платья в кулак, когда начинает посасывает кожу на ее шее, и Хлоя ощущает скольжение ткани, а потом – его ладонь, забравшуюся под вырез и опустившуюся ей на бедро. Она и сама толком не понимает, он ли поднял ее ногу или она сама, но она оказывается запрокинутой ему на бедро. Его теплая ладонь целенаправленно скользит к ее заднице.              Хлоя пытается решить, беспокоит ли ее то, что у нее будут синяки на спине от края столешницы, если она позволит ему взять ее прямо тут, когда Люцифер вдруг резко поднимает голову.              – О, – выдыхает он, – чуть не забыл. – И, усмехнувшись ей, добавляет: – У меня для тебя еще один сюрприз, детектив.              Он бесцеремонно роняет ее ногу, так что шпилька со стуком приземляется на деревянный пол, и отворачивается. Хлоя растерянно моргает, сбитая с толку и все еще не вполне пришедшая в себя от поцелуев.              Он как будто не замечает ее недоумения. Широким шагом подойдя к напольной лампе, он включает ее и затем, наклонившись, принимается рыться в корзинке на кофейном столике, бормоча себе что-то под нос. Когда он наконец выпрямляется, в руках у него оказывается маленький черный пульт.              – Я сделал микс сексуальных песен 90-х, – провозглашает он.              Хлоя просто молча смотрит на него, все еще силясь понять, почему он так далеко, когда она хочет его рядом с собой.              – Что ты сделал?              – Микс сексуальных песен 90-х, – повторяет он. – Я нашел несколько таких, что не побуждают меня покончить с собой, сбросившись с моста, так что я подготовил плейлист для нашей секстивности на этот вечер.              Довольно просияв и явно гордясь собой, он направляет пульт на саундбар под телевизором. Через секунду дом наполняют звуки «Пони» Гинувина.              Хлоя потрясенно пялится на Люцифера, который улыбается ей так, словно сделал что-то невероятно сексуальное, пока Гинувин рычит из динамиков. У мозга Хлои уходит секунда на то, чтобы осознать происходящее.              Когда до нее наконец доходит, ей приходится закрыть рот рукой, чтобы не рассмеяться.              – Ты смеешься? – нахмуривается Люцифер.              Немного подождав, чтобы убедиться, что она сможет совладать со смехом, она опускает руку.              – Люцифер, я не стану заниматься сексом под эту песню.              – Что? Почему нет? – еще сильнее хмурится он.              – Потому что это «Пони».              – Да, и Гугл говорит, что это одна из самых сексуальных песен 90-х. – Он усмехается ей. – К тому же ты та еще ковбойша, когда того хочешь.              – Нет, – настаивает Хлоя, вспыхивая, и качает головой. – Я не… нет. – Она пересекает помещение и протягивает руку. – Дай мне пульт.              Он передает его ей, снова хмурясь. Забрав пульт, она нажимает на кнопку пропуска. После непродолжительной паузы из динамиков доносятся звуки скрипки, рождая мелодию, которую Хлоя мгновенно узнает.              – «Песня о стрингах»? – недоверчиво уточняет она. – В самом деле? Ты думал, это сексуально?              – Ну, в основном я просто представлял тебя в стрингах, – пожимает плечами Люцифер и затем усмехается. – Это была очень приятная фантазия.              Хлоя закатывает глаза и вновь нажимает кнопку пропуска. Начало следующей песни ей тоже как будто знакомо, но она не уверена. Она нажимает кнопку быстрой перемотки и, удерживая ее пару секунд, отпускает.              «Мне нравится твой секси-стиль       И то, когда ты слетаешь с катушек       Девчонка в клубе со мной»              Хлоя опасно прищуривается.              – Поверить не могу, что ты добавил B2K в этот плейлист.              – По-моему, в этой песне он поет о том, что благодаря ей ему хочется встать, словно бильярдный кий, – отвечает Люцифер. – И учитывая, что я не раз представлял, как нагибаю тебя над бильярдным столом, я подумал…              – Ладно, следующая песня, – обрывает его Хлоя.              «Трахни меня, детка», – запевает хор голосов, когда она нажимает на пропуск. – «Трахни меня, детка».              Хлоя потирает лоб.              – Не могу в это поверить.              – Эта песня была номером один в нескольких просмотренных мной списках! – восклицает Люцифер. – И текст весьма откровенный.              «Позволь мне облизать тебя с ног до головы, пока ты не запросишь пощады, – продолжает голос. – Позволь поиграть с твоим телом, детка, позволь зажечь в тебе огонь».              Хлоя вздыхает, качает головой и снова нажимает пропуск, после чего раздаются начальные аккорды «Давай приступим» Марвина Гэя.              – О боже, Люцифер, – стонет Хлоя, на миг запрокидывая голову назад. – Она даже не из 90-х!              – Но она сексуальная, – настаивает он.              – Думаешь, это сексуально?              – Ну, было бы, сними ты платье. Тебе нужна помощь с молнией?              Он тянет к ней руку, но она от него отмахивается.              – Нет.              Он обиженно надувает губы.              Хлоя переходит к следующей песне и до ее слуха доносятся начальные аккорды «Я займусь с тобой любовью».              – Бойз-бэнд, – провозглашает Люцифер, подняв вверх палец. – А ты любишь бойз-бэнды.              – Ладно, – признает она. – Эта уже лучше.              – Отлично, – довольно усмехается он.              С этими словами он направляется к ней, но Хлоя поднимает руку, останавливая его на полпути.              – Я имею в виду, лучше в том смысле, что мне не хочется разразиться смехом или закатить глаза, так что они из глазниц вывалятся. Но это не… я не могу заниматься сексом под это.              – Да почему нет-то?              – Потому что это слащавая песня. Ты будешь тянуть меня за волосы и говорить что-нибудь непристойное, а они будут петь о занятии любовью, и контраст просто… я не могу. Мой мозг просто закоротит.              Люцифер выразительно выгибает брови.              – Что? – недоумевающе хмурится Хлоя.              – Я и не знал, что тебя так заводит, когда я тяну тебя за волосы, – усмехается он.              – Это… не то, что я сказала, – бормочет Хлоя, чувствуя себя так, словно все ее тело вспыхивает.              – Тебе и не нужно этого говорить, дорогая.              Она распахивает рот, словно выброшенная на сушу рыба, и тщетно пытается придумать какой-то подходящий ответ. Выражение его лица…              Она прочищает горло и нажимает на пропуск, потому что если он продолжит так на нее смотреть, то Boys II Men определенно не подойдут.              Она не сразу узнает следующую песню, поначалу слыша лишь слабый стук барабана. Потом возникает короткая пауза, и в дело вступают остальные инструменты, мгновенно стимулирующие ее память.              Огонь вспыхивает в ее крови, хотя она не уверена, потому ли это, что она узнает песню и она ей нравиться, или потому что Люцифер по-прежнему смотрит на нее с этим выражением на лице. Галстук свободно свисает с его шеи, несколько верхних пуговиц расстегнуты. Просто нелепо, насколько у него широкие плечи, а то, как его торс переходит в бедра в виде буквы V еще более нелепо. Ее тело просто изнывает от желания.              – Тебе нравится эта, – замечает он.              Она облизывает губы и кивает, потому что голос ей как будто не подчиняется.              Он улыбается и быстро преодолевает разделяющее их расстояние. Она сглатывает. Хотя это у него по жилам в буквальном смысле струятся свет и огонь, именно она находится на грани самовоспламенения. Он забирает у нее пульт, с улыбкой нажимает на кнопку повтора и бросает его на ближайшее кресло.              «Девушка, это только ты, – напевает Д'Анджело из динамика, когда Люцифер прослеживает кончиками пальцев колье вокруг ее шеи. – Делай, что захочешь».              Его пальцы замирают на бриллианте в углублении ее шеи, и она вспоминает, как ранее он сказал, что хочет, чтобы она оставила колье, когда все остальное окажется снятым, и пульсация у нее между ног усиливается.              Он наблюдает за ней потемневшими глазами. Его ладонь смыкается вокруг ее шеи, и он привлекает ее к себе, однако не торопится поцеловать. Она чуть запрокидывает голову в ожидании. Он водит большим пальцем по изгибу ее скулы. Момент затягивается, и напряжение между ними усиливается под аккомпанемент пения Д'Анджело. Она задается вопросом о том, сколько он намерен ждать и не ждет ли он ее, и так сильно хочет поцеловать его, что по ее телу проходит дрожь, однако сдерживает себя.              Он чуть заметно улыбается, так что уголки его рта ползут вверх, а потом наконец наклоняется и целует. Его большой палец касается ее щеки и начинает поглаживать. Она наклоняется к нему, перемещая руки вверх по его груди и на спину, ощущая упругие мышцы. Его ладони скользят по ее плечам, отчего ее кожа покрывается мурашками. Он прикасается к ней так, словно все, чем он хочет заниматься всю оставшуюся вечность – это сексом с ней, и, спроси он ее позволения на это, она сомневается, что смогла бы произнести «да» достаточно быстро.              Она ощущает, как он тянет за молнию ее платья, невыносимо медленно расстегивая ее. Примерно на полпути Хлоя вдруг вспоминает, что носит под платьем.              – Погоди, – бормочет она, отрываясь от его губ.              Он нахмуривается, и его рука на молнии замирает.              – Что такое?              – У меня кое-что для тебя есть.              Он криво ей усмехается.              – Что ж, у меня тоже кое-что для тебя есть, дорогая.              – Нет, – смеется она, – не это. То есть да, это. Но я… – Она прижимает ладонь к его груди. – Просто оставайся здесь, хорошо.              – Ладно, – отвечает он, хмуря брови.              Она отступает на несколько шагов назад, так что между ними образуется пара метров свободного пространства. Он внимательно наблюдает за ней, опустив руки вдоль тела. Хлоя перекидывает волосы через плечо и, потянувшись назад, заканчивает расстегивать молнию. Сердце стремительно колотится у нее в груди, но она не колеблется. Спустив расстегнутое платье с бедер, она позволяет ему упасть на пол у ее ног с легким шелестом ткани и переступает через него. Отшвырнув его в сторону носком туфли, она поднимает глаза на Люцифера.              Он пялится на нее, как она и ожидала – он пялится, что бы она ни носила, но сейчас выражение его лица…              Он выглядит ошеломленным.              Она опускает взгляд, чтобы проверить, все ли в порядке. Серебристые туфли сияют холодным металлом в свете ближайшей лампы. Выбранное ею нижнее белье не представляет из себя ничего сверхизысканного – это просто красный атласный набор с бюстье без бретелек, подходящим под вырез платья. Оно завязывается на спине, как корсет. Хлоя подозревает, что Люцифер совсем не будет торопиться с развязыванием тесемок.              Она снова поднимает на него взгляд. Его глаза обшаривают ее тело: начиная с туфель, вдоль ее ног к бюстье и выше к колье у нее на шее. Когда они наконец заглядывают в ее глаза, от увиденного в них желания у нее перехватывает дыхание.              Он удерживает ее взгляд, приближаясь. Она закусывает нижнюю губу и запрокидывает голову назад, когда он встает вплотную к ней. Он на миг задерживает взгляд на ее губах, а потом поднимает руку и проводит кончиками пальцев по коже вдоль верхнего края бюстье.              «Каково это? – поет в возникшей тишине Д'Анджело. – Каково это?»              Люцифер наклоняется к ней.              – Повтори это.              – Повторить что? – нахмуривается она.              – Что ты моя.              Собственнические нотки в его голосе вызывают у нее трепет. Она собирает ткань его рубашки в кулак и резко привлекает к себе. Он скользит ладонями по ее талии к спине и когда нащупывает завязки бюстье, его глаза темнеют еще сильнее.              – Я твоя, – шепчет она.