Верующий

      Мэйз пьет виски, когда раздается звонок ее телефона.              Она переводит взгляд на экран, читает имя звонящего и подносит телефон к уху.              − Надеюсь, у тебя для меня хорошие новости, Джек, − рычит она. – Их не было в том городишке в Иллинойсе, куда ты меня послал, и в гребаной глухомани Пенсильвании их тоже нет, так что если ты отправишь меня в еще один проклятый фермерский город, из которого они уже уехали, я убью тебя максимально болезненным способом.              − Я знаю номер их машины.              − Что? – хмурится Мэйз.              − Ты сказала, они останавливались в том отеле Супер 8 в Иллинойсе, верно? Но уехали до твоего приезда? Так что я установил потенциальный временной промежуток, а потом запрограммировал свой алгоритм на проверку дорожных камер в радиусе двухсот миль, и…              − Похрен мне, как ты это сделал, Джек. Переходи к сути.              − Я нашел их, − говорит он с явным воодушевлением в голосе. – У них Кадиллак. Я ждал, когда номерной знак запингуется, и только что это произошло. Я знаю, где они сейчас. Буквально прямо сейчас.              − Где?              − Проехали через пропускной пункт в Нью-Джерси пару минут назад.              И тут Мэйз вспоминает.              «В незапамятные времена Дьявол отправился в Нью-Йорк». ***              Люцифер с Хлоей въезжают в Нью-Йорк около четырех часов дня.              Дорожное движение не слишком интенсивное, что оказывается для них приятным сюрпризом. Бэттери-Парк раскинулся на краю Манхэттена, а так как они встречаются со Смертью на рассвете, то решили остановиться как можно ближе к нему. Еще в Вегасе Люцифер предложил снять номер на верхнем этаже одного из фешенебельных отелей поблизости, учитывая, что им предстояла неделя сидения в машине и ночевок в придорожных мотелях, но Хлоя не разделила его энтузиазм – слишком много людей, слишком много камер, слишком большой риск быть пойманными почти у самой финишной прямой – так что они договорились снять жилье через Airbnb (1) под фальшивыми именами.              Хлоя ничего не знает о Airbnb – она позволила Люциферу выбрать за них обоих, раз уж он надулся после ее отказа остановиться в фешенебельном отеле – поэтому оказывается совершенно ошеломленной, ступив внутрь.              − Ого, − выдыхает она.              Квартира небольшая, но это отнюдь не недостаток. Справа располагается кухня с до блеска начищенными столешницами и круглым столом на четверых человек. В дверном проеме слева виден край кровати с белым постельным бельем. Впереди за гостиной зоной с уютной на вид мебелью, расставленной на ковровом покрытии, из массивных панорамных окон открывается потрясающий вид на город, парк и залив.              Входная дверь захлопывается за ней, и рядом возникает улыбающийся Люцифер.              − Тебе нравится?              Хлоя оставляет свои сумки на полу и подходит к окнам. Деревья в парке меняют свой цвет, голубое небо на тон светлее воды, и это так…              − Красиво, − выдыхает она и поворачивается к нему лицом. – Сколько здесь аренда за ночь?              − Какая разница? – спрашивает он, поправляя запонку. – Это всего лишь деньги.              − Так говорят только богатые люди, − фыркает она.              − Я не богат, дорогая – я неприлично богат.              Она смеется в ответ. Он подходит к ней и обнимает за талию, прижимая к своей груди. Она обвивает его за шею руками и улыбается.              − Неприлично описывает тебя как нельзя лучше, − вслух размышляет она. – Применимо ко множеству ситуаций.              − Тебе ли не знать, − бормочет он, наклоняясь для поцелуя.              Она улыбается и целует его в ответ. Поцелуй исполнен обещания и лишен какой бы то ни было спешки – это просто поцелуй, и ей это нравится. Нелегко ей придется по возвращении в Лос-Анджелес и к работе, ведь она не сможет целовать его, когда заблагорассудится.              В конце концов она отстраняется, и он заправляет прядь волос ей за ухо. Она распустила их сегодня, потому что он попросил ее об этом утром, когда она вышла из душа. Он сделал это застенчиво, словно был неуверен, может ли об этом попросить, и она так порывисто поцеловала его в ответ, что ему пришлось упереться в стену, чтобы не упасть.              Теперь же он словно не может не прикасаться к ним, накручивая прядь волос на указательный палец.              – Знаю, ты не хочешь рисковать и выходить в город вечером, – низким голосом произносит он. – Так, может, закажем еды и останемся здесь?              Она обдумывает это весьма заманчивое предложение. Даже не будь она уставшей и осторожной, она домоседка и любит проводить вечера дома. Но затем она выглядывает в окно на деревья Бэттери-Парка в отдалении и улыбается.              – У меня есть идея получше.              Вот так они и оказываются на расстеленном на траве одеяле в Бэттери-Парке.              Люцифер сидит, вытянув длинные ноги и провожая глазами прохожих. Хлоя лежит рядом с ним, положив голову ему на бедра, и смотрит на потрясающие рыжие, красные и желтые листья на деревьях - в Лос-Анджелесе такого не увидишь. Одной рукой Люцифер упирается в землю позади себя, а второй нежно массирует кожу ее головы, пропуская пальцы сквозь пряди ее волос. Ощущение просто восхитительное – она так расслаблена, что вот-вот растает.              Она не знает, сколько времени они уже тут провели – довольно долго, судя по тому, что солнце начинает садиться, но ей совсем не хочется сверяться с часами. Они задают друг другу вопросы и обмениваются ответами, как любая нормальная пара, решившая насладиться шикарной осенней погодой в парке вечером субботы. Разумеется, их не назовешь нормальными, но у нее возникает именно такое ощущение, и она слишком расслаблена, чтобы позволять логике – или приближающейся встрече со Смертью – испортить ей этот вечер.              – Лучший концерт, на котором ты побывал, – спрашивает она, лениво постукивая пальцами по животу.              Он хмыкает.              – Я как-то был на весьма шумном концерте Led Zeppelin.              – Но был ли он лучшим?              Он опускает на нее взгляд, приподняв брови.              – Ты во мне сомневаешься?              Она улыбается.              – Я просто уточняю, чем ты наслаждался: концертом или сексом, которым, вероятно, занимался.              Он хищно усмехается.              – Той ночью я и вправду поучаствовал в нескольких сексопадах.              Она закатывает глаза.              – Ни одна из них не была столь же приятной, как наши с тобой, разумеется, – бормочет он, поглаживая ее по голове рядом с линией роста волос.              Она улыбается в ответ, потому что больше не ревнует его ко всем его предыдущим любовницам и любовникам. Да и с чего, если он принадлежит ей? Однако она все равно благодарна ему за это заверение, так что, не будь ей сейчас так комфортно, она бы села и поцеловала его.              – Так был тот концерт лучшим? – не отстает она.              Он склоняет голову набок.              – Не уверен. Полагаю, были… – Он замолкает и хмурит брови. – Знаешь, ты права, он не был.              – А какой был?              – Паваротти.              – Оперный певец?              – Да, дорогая, – улыбается он ей. – Оперный певец. Я видел его живое исполнение E lucevan le stelle (2) и был под сильным впечатлением. Никогда ничего подобного не слышал.              Он смотрит вдаль с задумчивым выражением на лице, и Хлоя наблюдает за ним с улыбкой. Он такой ботаник.              Он замечает ее реакцию, когда снова опускает на нее взгляд.              – Что? – недоумевающе хмурится он.              – Ничего.              – Мое ботанство снова тебя завело? – усмехается он.              – Я отказываюсь свидетельствовать против себя, – отвечает она со смехом.              Он улыбается. Он всегда улыбается, когда она смеется, и ей это нравится.              – Что насчет тебя? - спрашивает он, снова запустив пальцы ей в волосы.              – *NSYNC, разумеется.              Он воздевает глаза к небу.              – Ад и преисподняя, детектив.              – Слушай, нужен недюжинный талант, чтобы петь и танцевать одновременно. Плюс они были такие горячие. Они носили спортивные костюмы Адидас, и это было так… – Она вздыхает, не договорив.              Люцифер качает головой.              – Я никогда и ни за что не надену спортивный костюм Адидас.              – Наденешь, если я попрошу.              Он открывает рот, но тут же его закрывает, и она довольно усмехается.              – Отстойно, когда не можешь соврать, да?              Он закатывает глаза, но при этом улыбается.              – Так это одно из самых счастливых твоих воспоминаний? Восхищаться одетыми в Адидас участниками бойз-бенда вместе со своими друзьями?              – Не уверена насчет самых счастливых, – отвечает она, слегка потянувшись и вновь растягиваясь на одеяле, – но это было здорово. Родители подарили мне билеты на день рождения. Мама должна была сопровождать меня и двоих моих друзей, но за два дня до концерта ей позвонили со студии и сказали, что для фильма, в котором она только что закончила сниматься, нужны пересъемки. В итоге нас сопровождал папа.              – Нелегко ему, наверное, пришлось.              Хлоя качает головой.              – Нет. То есть он, конечно, не был поклонником подобной музыки, и вряд ли ему было весело в окружении тысяч орущих девчонок-подростков, но он улыбался весь концерт. Таким он уж был человеком.              – Что ты имеешь в виду?              Хлоя пожевывает губу, смотря на листопад и пытаясь подыскать слова, чтобы объяснить это ему.              – Моя папа отличался от большинства родителей моих друзей. Я знала, что он меня любит, но я также чувствовала, что я ему нравлюсь, понимаешь? Он всегда интересовался тем, что мне интересно, и никогда не заставлял меня чувствовать себя глупо из-за того, что мне нравилось. Я всегда указывала на это Дэну применительно к Трикси. Не важно, нравятся ли ей пришельцы и Марс, или Барби и платья, или футбол и гоночные машины, или все это вместе взятое. Пусть увлекается чем захочет, понимаешь?              Когда Люцифер не отвечает, Хлоя переводит взгляд с деревьев на него и замирает, увидев меланхоличное, почти печальное выражение на его лице.              – Малыш? – зовет она, дотрагиваясь до его голени. – Что случилось?              Он качает головой.              – Я просто подумал, что, будь мой отец похож на твоего или моя мать – на тебя, я мог бы стать совсем другим.              У Хлои сжимается сердце.              – Мне нравится то, каким ты стал.              Он окидывает ее быстрым взглядом, и выражение его лица меняется: он нахмуривает брови и открывает рот, словно собираясь что-то сказать, но потом как будто передумывает.              Хлое кажется, что внезапно между ними возникает напряжение – не в плохом смысле, а просто… напряжение, как когда достигаешь первой вершины американских горок, но еще не начинаешь спуск.              – Что? – бормочет она.              Он качает головой и улыбается.              – Так если не это было твоим самым счастливым воспоминанием, тогда какое было?              Хлоя немного колеблется, не зная, стоит ли ей надавить на него, чтобы выяснить, о чем он только что думал, но решает этого не делать.              – Ты имеешь в виду вообще? За всю мою жизнь?              – Именно.              Она выдыхает.              – Не знаю. Я должна выбрать только одно?              – Можешь выбрать три. – Он поднимает вверх указательный палец. – Но ни одно из них не должно включать меня.              Она бросает на него быстрый взгляд.              – Вот это самомнение.              – Посмотри на меня, – говорит он, указывая на себя. – Я ходячее и разговаривающее воплощение счастья для вас, людей.              Хлоя смеется в ответ.              Он улыбается и вновь проводит пальцами сквозь ее волосы.              – Я тебя знаю, детектив. Ты до отвращения вежлива и нестерпимо добра. Ты почувствуешь себя обязанной включить меня в по крайней мере один из счастливых моментов.              – Ты не обязательство, Люцифер, – хмурится она.              – Возможно, – признает он. – Но я бы хотел знать, что делает тебя счастливой помимо Дьявола.              Хлоя подумывает было поспорить с ним, но потом решает этого не делать.              – Ладно, – вздыхает она, – дай мне минуту.              – Я дам тебе две, потому что я щедрый любовник, как тебе хорошо известно.              Она закатывает глаза. Он окидывает ее похотливым взглядом, но воздерживается от дальнейших намеков, продолжая водить пальцами по ее волосам, тогда как она смотрит на деревья и меняющее краски закатное небо и думает над ответом.              – День, когда родилась Трикси, – говорит она в итоге. – Сами роды – полный отстой, но потом ее положили мне в руки, и…              Она замолкает, не договорив, вспоминая этот момент. Ее охватывает чувство вины и скорбь – в последний раз она видела дочь неделю назад и сегодня скучает по ней больше, чем раньше – но осознание того, что она в шаге от прекращения этого кошмара служит ей поддержкой.              – Я не знала, что можно любить кого-то так сильно, – заканчивает она.              – Номер два? – спрашивает Люцифер, улыбаясь.              – Однажды мы взяли Трикси в Диснейленд, – отвечает она. – Было жарко, вокруг толпы людей… К тому времени наши с Дэном отношения уже были довольно натянутыми – частично из-за этого мы и отправились в ту поездку, вообще-то. Мы думали, что время, проведенное всей семьей, пойдет на пользу нашему браку.              – Звучит не как счастливое воспоминание, а как нечто кошмарное.              Она смеется.              – Да, было не слишком здорово, пока мы туда не добрались. Трикси была в восторге, а подобная радость заразительна. Мы ели, катались на аттракционах и фотографировались с персонажами мультфильмов, и все остальное словно бы встало на паузу. На один этот день мы позабыли обо всех проблемах. Трикси до сих пор говорит, что это был один из лучших дней ее жизни.              – Что ж, я рад, что Беатрис хорошо провела время, но что насчет тебя? Мы обсуждаем твои счастливые воспоминания, дорогая, не ее.              – Ее счастливые воспоминания – это мои счастливые воспоминания. Я счастлива, когда вижу ее счастливой.              – Пусть будет так, – вздыхает он.              – Большое спасибо, ваше величество.              Он смеется в ответ.              – А номер три?              – Первый рекламный ролик, в котором я приняла участие, – говорит она. – Мама была на седьмом небе, а я – вне себя от страха. У меня была всего одна строка текста, но мне никак не удавалось ее правильно произнести, так что мама позвонила папе. Он приехал на площадку, дал мне напутствие, и бац – у меня все получилось с первого дубля. Мы сделали еще пару, а потом он повез меня есть мороженое. Мы тогда впервые побывали у Беннетта – той палатки с мороженым, о которой я тебе рассказывала.              – Я помню, – говорит он. – Он брал с ромом и изюмом, а ты – Фэнси-Нэнси.              – Да, – улыбается Хлоя.              – Надо будет попробовать это Фэнси-Нэнси, когда вернемся в Лос-Анджелес.              Образ Люцифера, стоящего перед красно-белой палаткой Беннетта и пытающегося облизать рожок мороженого, пока оно не растаяло, и смеющейся над его попытками Трикси, вызывает у Хлои сильнейшую тоску.              – Что насчет тебя? – любопытствует она.              – Что насчет меня?              – Какие три твоих самых счастливых воспоминания? Ты бессмертен, так что тебе, конечно, труднее выбрать, чем мне. Но можешь ты выделить три самых-самых?              – Полагаю, что могу, – улыбается он. – Готова?              – Ага. Выкладывай.              Он поднимает указательный палец.              – Наше полусвидание. – Он демонстрирует два пальца. – Ночь, когда мы любовались звездами. – И добавляет третий палец. – Прошлая ночь.              Хлое остается только ошарашенно на него смотреть. Он улыбается и вновь кладет руку ей на голову, по-видимому не обращая внимания на ее удивление. Где-то поблизости кричат и смеются дети. Легкий бриз колышет кроны деревьев. Вдалеке лает собака.              – Это все моменты с моим участием, – в конце концов выдает Хлоя.              – Потрясающая дедукция, детектив, – улыбается Люцифер. – Неудивительно, что у тебя такой высокий процент раскрываемости. Ты действительно один из лучших детективов Лос-Анджелеса.              Он поддразнивает ее, но она настолько огорошена сказанным, что просто не в состоянии выдать остроумный ответ.              – Но ты сказал, что я не могу выбрать моменты с тобой, – говорит она, приподнимаясь на локтях. – Ты тоже не должен был выбирать моменты со мной. Ты нарушил собственные правила.              – Я Дьявол, дорогая, – замечает он с усмешкой. – Я только и делаю, что нарушаю правила.              Хлоя впивается в него немигающим взглядом. Он удерживает зрительный контакт, по-прежнему усмехаясь. Она садится и поворачивается так, что они оказываются на одном уровне лицом к лицу.              – Люцифер, – начинает она, однако не знает, что сказать.              Его усмешка меркнет.              – Я провел тысячелетия в поисках счастья, – бормочет он, поднося руку к ее лицу, – но нашел его только после встречи с тобой.              Глаза Хлои наполняются слезами.              – Не романтик, как же, – шепчет она.              Он разражается смехом, который Хлоя сцеловывает с его губ. ***              Люцифер едва не выпаливает «я люблю тебя» в парке.              По правде говоря, за весь день он много раз находился на грани того, чтобы выпалить это признание. Он едва не произнес его утром, когда она прижалась к нему под одеялом и пробормотала «ты как моя персональная грелка». Он едва не произнес его, когда она попросила баристу в Старбаксе оставить место в стаканчике с кофе для сливок, чтобы он мог долить туда виски, и когда подпевала песне Эдвина Маккейна «Я буду» по радио, и еще когда обругала пикап, подрезавший их на шоссе. Он едва не произнес его, когда она рассмеялась в ответ на один из его каламбуров во время обеда в автокафе, когда целых десять минут объясняла ему, что такое куклы Бони (3), и когда поцеловала его в их арендованной квартире.              Но парк… ад и преисподняя, парк: осенний ветерок, развевающий ее волосы и доносящий до него запах ее шампуня; ее голова, покоящаяся у него на бедре; яркий оттенок ее глаз в солнечном свете, и звук ее смеха, и то, как она не может оторвать взгляд от разноцветных листьев.              Слова вертятся на кончике его языка, и он жаждет произнести их. Он хочет выкрикнуть их, он хочет пропеть их, он хочет нанять самолет и нарисовать их в небе. Он хочет бормотать их ей на ухо, пока они танцуют. Он хочет выдохнуть их, когда она его целует. Он хочет шептать их в темноте, когда они сплетаются телами на простынях.              Он любит ее.              Но он так и не произносит этих слов – просто не может. Ничего не изменилось. Они в тысячах миль от дома, он еще не сдержал свое слово – она так и не вернула себе свою жизнь – и не хочет, чтобы его долгожданное признание ассоциировалось у нее с навеянным Сном кошмаром. Он хочет дождаться особого момента. Он хочет, чтобы это было романтично, возвышенно и идеально.              Поэтому он ждет.              Когда солнце начинает клониться за горизонт, детектив говорит, что им пора возвращаться. Парк закрывается на закате, и последнее, что им сейчас нужно – это общение с полицией. Он неохотно встает и, когда она складывает одеяло, достает телефон и ищет поблизости ресторан, в котором они могли бы поужинать. Он находит пивную, которая напоминает ему бар «Пэддок» и, проверив меню, видит, что оно в основном состоит из бургеров и картошки-фри.              – Не хочешь перекусить поблизости?              Она склоняет голову набок.              – Только если место не слишком многолюдное или помпезное.              – Уверяю тебя, второе к нему точно не относится, – сообщает он, протягивая ей руку. – А что до первого, то нам надо просто проверить, верно?              Они добираются до места за десять минут пешком. Обычно ему не слишком-то нравится ходить куда-то, чтобы поужинать, но погода стоит отличная, детектив держит его за руку, и это кажется таким… нормальным. Словно он не Дьявол, и они не беглецы, и не планируют вскоре встретиться со Смертью. Они просто влюбленные, идущие поужинать субботним вечером и слишком поглощенные друг другом, чтобы думать о чем-то другом.              В баре полно свободных мест, и хотя над входной дверью есть камера, детектива это не беспокоит.              – Она старая, – бормочет она, присматриваясь к камере. – Сомневаюсь, что она вообще работает, но даже если так, она вряд ли подключена к центральной системе.              – Понятия не имею, что это значит, – отвечает Люцифер.              Она улыбается.              – Это значит, что запись с нее можно получить, только придя сюда и получив копию на физическом носителе. Мне как-то приходилось этим заниматься для расследования.              – А-а. Тогда нам не надо беспокоиться о хакерах Мэйз, да?              – У Мэйз есть свои хакеры? – нахмуривается она.              – О да, несколько. Она опытная охотница за головами, но даже ей время от времени приходится пользоваться цифровыми технологиями. – Он указывает на лестницу у задней стены бара. – Может, поднимемся наверх для большего уединения?              Она кивает. Он ведет ее за руку через весь бар и затем вверх по ступеням. На втором этаже даже меньше посетителей, и они занимают столик у стены за углом, не видимый со стороны лестницы. Скоро появляется официантка, и когда детектив задает ему очередной вопрос, они возобновляют тот разговор, что вели весь день.              Это происходит, когда они уже доедают бургеры и картошку. Она объясняет, почему ненавидит кетчуп. Подняв верхнюю половинку булочки своего бургера, она съедает бекон и отодвигает тарелку. Несколько прядей волос падают ей на глаза, и, заправив их за ухо, она складывает руки на столе. Она очаровательно морщит нос, когда упоминает популярный в начале 2000-х пурпурный кетчуп, и он думает «я могу бесконечно слушать, как эта женщина говорит о кетчупе».              Внезапно осознание того, что он любит ее, становится особенно отчетливым. И он хочет, чтобы она это знала.              – Люцифер? – зовет она.              Он резко переключает все свое внимание на нее.              – Хм?              Она усмехается ему.              – О чем ты думаешь? Пожалуйста, только не говори, что это имеет отношение к сексу, потому что секс и кетчуп для меня совершенно несовместимы. Меня от одной мысли тошнит.              Он не отвечает. Она присматривается к нему, и ее усмешка постепенно уступает место обеспокоенному выражению.              – Люцифер, в чем дело? – неуверенно спрашивает она.              Он знает, что должен ответить ей, но когда открывает рот, то не может произнести ни слова. Он словно бы забыл, как составлять предложения. Весь его словарный запас вдруг позабылся, за исключением трех слов. Тех самых трех слов.              Так что ему не остается ничего иного, кроме как их произнести.              – Я люблю тебя.              Ответом ему становится тишина.              Она выглядит совершенно потрясенной, замерев, словно статуя, и смотря на него с открытым ртом и широко распахнутыми глазами.              Слова как будто эхом отзываются в воздухе между ними. Возможно, он выпалил их слишком бесцеремонно, но не испытывает по этому поводу сожалений. Единственное, о чем он жалеет – это о том, что не сказал их раньше. Ему нужно было говорить их каждый день с начала этого кошмара. Ему нужно было сказать их в комнате для улик. Ему нужно было сказать их на балконе перед возвращением в ад, и когда они танцевали на ее импровизированном выпускном, и на том пляже, когда она его поцеловала. Ему нужно было сказать их во время их первого расследования, когда он понял, что она отличается от других, и рядом с ней он тоже становится другим.              Она чуть хмурит брови, а затем шепчет:       – Что ты сказал?              Он полагает, что, возможно, она не расслышала его или пытается дать ему возможность пойти на попятный на случай, если его импульсивность сыграла с ним злую шутку. Оба этих предположения причиняют ему боль.              Он наклоняется вперед, удерживая ее взгляд.              – Я люблю тебя. Я влюблен в тебя.              Она молча смотрит на него, словно лишившись дара речи.              – Я собирался подождать, – говорит он в возникшей тишине. – Я не хотел говорить этого, пока этот кошмар не останется позади. Я хотел выбрать особенный момент, но теперь понимаю, что это глупо, потому что каждый момент с тобой особенный.              Ее глаза наполняются слезами, и она с трудом сглатывает.              – Люцифер, – бормочет она, – если ты говоришь это, потому что…              – Я говорю это, потому что это правда, – мягко перебивает ее он. – Это всегда было правдой. Первая любовь, последняя любовь и все между ними. Это ты, Хлоя, всегда была ты. Я люблю тебя.              Ее глаза загораются надеждой, а губы растягиваются в умопомрачительную улыбку.              – Ты серьезно?              Он тоже улыбается.              – От всего сердца и души.        ***              Затанна стоит в очереди к своему любимому вагончику, продающему тако, когда у нее по коже пробегают мурашки и тихий потусторонний голос шепчет:       «Опасность».              Немного поколебавшись, она осматривается по сторонам – никто не смотрит на нее, и стоящий позади нее в очереди парень не отлипает от своего смартфона – после чего закрывает глаза, бормочет про себя и исчезает.              Когда она вновь открывает глаза, то оказывается в спальне охраняемого дома в Санта-Монике. Дочь Хлои Деккер сидит за столом в углу. Ее голова покоится на руках, сложенных над учебником по математике. Судя по карандашу, что вот-вот вывалится из ее руки, она делала домашнюю работу, когда заснула. Но не Трикси или ее домашняя работа беспокоят Затанну.              Ее беспокоит стоящий над ней человек.              В одной руке он держит газету, в другой – сотовый телефон, по-видимому, делая с помощью него снимки. На нем униформа полицейского, но Затанна знает, что она не настоящая. Этот человек не коп – он угроза.              Она вытягивает руку и бормочет что-то про себя. Телефон вылетает из руки незнакомца и, перелетев через всю комнату, приземляется в ее ладонь.              Мужчина удивленно разворачивается в ее сторону. При виде нее на его лице появляется убийственное выражение. Когда Затанна вновь вытягивает руку и бормочет несколько слов, он перемещается так же, как и телефон, но не прямо ей в руки, а падает на колени перед ней. Он начинает сопротивляться, но не способен двигаться благодаря невидимой силе ее магии.              − Освободи меня! – рычит он, порываясь встать и терпя поражение.              Трикси начинает просыпаться, разбуженная его голосом.              Затанна поднимает вторую руку и, когда Трикси вновь засыпает, опять переключает все внимание на незнакомца.              − Заткнись.              Он открывает рот, но она снова взмахивает рукой, и его губы смыкаются сами собой. Он широко распахивает глаза, и Затанне кажется, она замечает в них проблеск страха, но ей все равно. Она переводит взгляд на Трикси и, убедившись, что ребенок спит, смотрит на телефон в руке.              На экране открыт обмен текстовыми сообщениями, но сообщение всего одно, и это даже не текст, а фото спящей Трикси на заднем плане и газеты − на переднем. Это напоминает Затанне снимок, который бы сделал похититель.              Ее охватывает ярость. Она изучает телефон, пытаясь понять, кому предназначалось сообщение, но тщетно. Она уже подумывает позвонить и посмотреть, кто ответит, но потом приходит к выводу, что не ей это решать, а Хлое и Люциферу.              Затанна переводит взгляд на мужчину, стоящего перед ней на коленях. Она снимает заклинание, смыкающее его губы, и спрашивает:       − Кто ты?              − Я перед тобой не отвечаю, − криво усмехается он.              Затанна щелкает пальцами и бормочет. Глаза мужчины вылезают из орбит, и он судорожно хватает ртом воздух, словно что-то его душит.              Она наклоняется и заглядывает ему в глаза.              − Я не из тех, с кем можно шутить, − низким опасным голосом предупреждает она. – Говори, кто ты такой, или я выверну тебя наизнанку, как футболку.              Его лицо медленно багровеет. Затанна позволяет ему еще немного помучиться, а потом снова щелкает пальцами. Он тут же принимается хватать ртом воздух, словно только что вынырнул на поверхность из-под воды.              − Я не собираюсь ждать весь день, − говорит она, сложив руки на груди. – Отвечай на вопрос.              Он окидывает ее полным ненависти взглядом.              − Я Малакода из ада.              Это привлекает ее внимание.              − Из ада? – повторяет она.              − Я так и сказал, − огрызается он, обнажив зубы.              −Wohs flesruoy, − бормочет Затанна.              На лице мужчины на миг проступает его истинный облик.              − Ты демон, − нахмурившись, произносит Затанна, явно сбитая с толку.              − Да, − шипит он, его темные глаза блестят в полумраке комнаты. – И ты права, что боишься.              Она презрительно фыркает.              − Не льсти себе, я тебя не боюсь. Если кто-то и должен бояться, так это ты. Твой король будет вне себя, когда узнает, что ты был тут.              − Я здесь по приказу моего короля, − рычит демон.              − Невозможно, − нахмуривается Затанна. – Этот ребенок под защитой Люцифера.              − Лорд Морнингстар не защищает человеческое отродье, − презрительно выплевывает демон. − Ты говоришь о Самозванце.              − Самозванце? – переспрашивает Затанна. – О чем ты, черт побери?              − Увидишь, − зловеще ухмыляясь, отвечает демон. – Скоро весь мир увидит. Начнется война, и ад восстанет. Мы раздавим вас, людишек, и будем смеяться.              У Затанны кровь стынет в жилах.              −Dnib, − бормочет она. Из ниоткуда появляются толстые веревки, привязывающие руки демона к его телу. Он рычит и скалит зубы, но она его игнорирует.              Прижав пальцы к маленькой татуировке на запястье, она шепчет:       – Ты мне нужен.              Уже в следующую секунду рядом с ней возникает явно обеспокоенный Джон.              − В чем дело, дорогая? – спрашивает он, кладя руку ей на плечо. – Ты в порядке?              Затанна игнорирует трепет, вызванный его прикосновением, и кивает на демона.              − Этот демон говорит, что его послал Люцифер. – Она протягивает Джону телефон. – Он отправил кому-то снимок ребенка.              Джон переводит взгляд на телефон, а потом на демона.              − Это невозможно, − говорит он, качая головой. – Я говорил с Люци час назад. Они в Нью-Йорке.              − Самозванец! – орет демон, брызгая слюной во все стороны. – Ты говоришь о Самозванце!              Джон нахмуривается.              − Какого дьявола ты несешь?              − План уже в действии, − говорит демон, маниакально сверкая глазами. – Лорд Морнингстар использует человека, чтобы поставить Самозванца на колени и начать войну. Кровь потечет по улицам, словно вода, и Князь Тьмы займет принадлежащий ему по праву трон.              − У меня нет времени на демонические загадки, − рычит Джон и угрожающе поднимает руку. На кончиках его пальцев возникают искры. – Говори, кто такой этот Самозванец, или я отправлю тебя обратно в ад.              Демон смеется ему в лицо.              − Делай, как пожелаешь, человечишка. Ты можешь послать меня обратно, но лорд Морнингстар вернет меня сюда.              Джон прищуривается.              − Сильно в этом сомневаюсь. Он с тебя шкуру живьем сдерет, если узнает, что ты здесь.              − Он меня и послал, − криво усмехается демон.              Джон недоумевающе нахмуривается, но на Затанну вдруг снисходит озарение.              − Джон, − говорит она, хватая его за руку. – Близнец Люцифера – его точная копия. Тот, что притворялся им.              Джон вновь хмурится.              − Майкл?              − Самозванец, − ревет демон, пытаясь разорвать спутывающие его веревки. − Он притворяется нашим королем, но мы знаем правду!              Недоумение на лице Джона сменяется пониманием.              − Они думают, что Майкл – это Люцифер. И готов поспорить, он работает со Сном.              − Забудь о Сне, − говорит Затанна. – Он сказал, что они используют человека, чтобы поставить Самозванца на колени. И есть только один человек, для которого Люцифер склонится.              Вся краска схлынывает с лица Джона.              − Хлоя.              − Иди, − подгоняет его Затанна, пихая в плечо. – Надо предупредить Люцифера. Немедленно.              − Останься с ребенком, − велит Джон.              С этими словами он хватает демона за шиворот и исчезает.        ***              − Скажи снова.              − Я тебя люблю.              Голос Люцифера отдается у него в груди, и Хлоя чувствует вибрацию щекой, покоящейся прямо у него над сердцем. Она улыбается и, уткнувшись носом в его кожу, делает глубокий вдох. Она ощущает запах пота, секса и уникальный запах Люцифера, пребывая на седьмом небе от счастья. Она потеряла счет тому, как часто он произносил эти слова после ужина, но ей все равно мало.              Она поднимает голову, чтобы посмотреть на него, и упирается подбородком в тыльную сторону ладони.              − Никаких попятных.              − Никогда, − улыбается он.              Шквал эмоций накрывает ее, завязываясь в тугой узел у нее в груди.              − Я тоже тебя люблю.              − Ты так только из-за многочисленных оргазмов говоришь, − подмигивает он ей.              Она смеется, и узел в ее груди ослабевает. Он лениво поглаживает ее по обнаженной спине вверх вдоль позвоночника и затем по лопаткам, улыбаясь ей. Она улыбается в ответ.              − Ты счастлива, − бормочет он, и хотя это не вопрос, а утверждение, она все равно отвечает.              − Очень счастлива. – Она поднимает свободную руку и проводит пальцами по щетине у него на щеке. – А ты?              − Счастливее чем когда-либо прежде.              Благоговение в его голосе побуждает ее устремиться вперед. Оттолкнувшись от его груди, она упирается руками в матрас по обе стороны от его головы и наклоняется для поцелуя – нежного и неспешного. Он обхватывает ее руками за бедра, а затем проводит ладонями вдоль ее тела вверх и вниз. Его кожа теплая на ощупь. Она хочет попросить его снова это сказать, чувствуя себя, словно наркоманка, которая уже получила дозу, но ей нужно все больше и больше.              − Я люблю тебя, − шепчет он прямо в ее губы, словно прочитав ее мысли. По ее груди разливается тепло. Боже, она так сильно в него влюблена.              − Я никогда не устану от этого, − говорит она, треся головой и задевая его нос своим.              − Нет?              − Нет.              − Вызов принят.              Она смеется и отстраняется, чтобы заглянуть ему в глаза.              − Давай. Попробуй заставить меня устать от этого. Слабо?              Волосы, словно занавес, скрывают ее лицо, так что он заправляет пряди с одной стороны ей за ухо и касается щеки ладонью.              – Осторожно, детектив, – бормочет он низким голосом. – Последний раз бросив мне вызов, ты оказалась распростертой над моим столом.              – Это не было вызовом, – возражает она, смеясь. – Я сделала одно невинное замечание…              – Оно не было невинным.              – … и ты воспользовался ситуацией.              – А что мне оставалось? Ты не можешь просто нагибаться для меня…              – Я не нагибалась для тебя. Я телефон уронила…              – О да, ты уронила телефон. Звучит правдоподобно.              – … а ты воспринимаешь все, как заигрывание, потому что неспособен прилично себя вести…              – Я неспособен прилично себя вести? Это ты сказала, что думала об этом целый день.              – Я имела в виду тебя, Люцифер. Я не имела в виду, что целый день думала о том, что ты возьмешь меня сзади за твоим столом.              – Да, – усмехается он, – но ты совсем не возражала, когда я это сделал.              Она закатывает глаза, но не возражает, потому что он прав. По-прежнему усмехаясь, он проводит большим пальцем по ее нижней губе, и, удерживая его взгляд, она втягивает его в рот языком и принимается посасывать.              Его глаза темнеют, и, перекатив их так, что она оказывается под ним, он впивается в ее губы поцелуем, от которого у нее выгибается спина. Нетрудно определить, о чем он думает и чего хочет. Она хочет того же, но она всего лишь человек, и ей нужна передышка.              – Погоди, – просит она, упираясь рукой ему в грудь.              Он отстраняется, нахмурившись.               – Я все еще прихожу в себя после последнего раунда, – поясняет она. – Не все из нас обладают сверхъестественной выдержкой.              Он тут же откатывается в сторону и ложится на бок, лицом к ней.              – Ты права, извини, любовь моя.              В его голосе нет ни следа гнева или разочарования, но она все равно чувствует себя виноватой.              – Прости, – говорит она, поворачиваясь в его сторону.              Он качает головой.              – Не извиняйся. – И добавляет, проказливо улыбаясь: – У нас впереди вся ночь.              – Бессонная, да? – спрашивает она, игнорируя пульсацию между ног. – Будем бодрствовать, пока не рассветет и не придет время для встречи со Смертью?              – Как я могу спать, когда есть возможность побить рекорд по доведению тебя до оргазма за одну ночь?              Она смеется в ответ.              Он упирается виском в основание ладони, второй касаясь кольца, по-прежнему висящего на цепочке у нее на шее. Он всматривается в него, пока она всматривается в его лицо. Он выглядит моложе. Свободнее. Или, может, просто счастливее.              – Ты хочешь спать? – тихо спрашивает он, поднимая на нее взгляд.              – Нет, – качает головой она.              – Я знаю, что ты устала.              – Да, – признает она, – но не хочу засыпать.              Она не говорит, что виной тому кошмары, но вряд ли ей нужно это пояснять.              – А чего ты хочешь? – уточняет он, касаясь пальцами ее щеки.              – Этого, – говорит она, обвив руками его предплечье. – Только тебя. – Она поворачивает голову и, поцеловав его ладонь, усмехается. – И, может, еще мороженого.              – Думаю, это можно устроить, – усмехается он в ответ.              Он отрывисто целует ее и начинает вставать с постели. Она недоумевающе хмурится, но, осознав, что он делает, резко хватает его за руку.              – Погоди, нет. Я пошутила. Не уходи.              Он останавливается.              – Тебе же нужно время передохнуть, разве нет?              – Да, но это не значит, что я хочу, чтобы ты уходил.              – Тут поблизости есть магазин, любовь моя. Я схожу и принесу пару ведерок, пока ты отдыхаешь. Вернусь еще до того, как ты начнешь по мне скучать.              Она растерянно моргает.              – Серьезно? Ты намерен пойти за мороженым в… – Она бросает взгляд на настенные часы с декоративным орнаментом, – десять вечера?              Он пожимает плечом.              – Мне нравится исполнять желания. Особенно желания моей возлюбленной. – Он склоняется над ней и нежно касается ее губ своими. – Кроме того, если ты достаточно передохнешь к моему возвращению, я смогу слизать его с тебя.              Желание вспыхивает в ней с новой силой.              – Что у тебя за пунктик насчет слизывания с меня разной еды?              Он отодвигается и окидывает ее потрясенным взглядом.              – Ты себя в зеркало видела?              Она смеется, и он широко улыбается в ответ.              – Думаю, теперь моя очередь слизывать что-нибудь с тебя, – говорит она, касаясь кончиками пальцев его покрытой щетиной щеки.              – О да, пожалуйста, – мурлычет он и снова наклоняется для поцелуя.              Она обвивает его руками.              – Ты и вправду как ходячий героин, – бормочет она, едва отрываясь от его губ.              – Забавно, я только что так подумал о тебе.              Он улыбается, но потом он запускает язык ей в рот, вновь распаляя ее. Поняв, что самоконтроля хватит не больше, чем на несколько секунд, а ей действительно нужно немного передохнуть, Хлоя отворачивается и со вздохом отпихивает его от себя.              – Иди уже, пока я не передумала.              Он усмехается, оставляет поцелуй на ее щеке и встает с кровати.              Она перекатывается на его половину кровати и прижимает к груди его подушку, смотря ему вслед, когда он выходит из комнаты. Вскоре он возвращается с одеждой в одной руке и ботинками и носками – в другой.              – Мы оставили след из одежды от входной двери до кровати, – подмигивает он ей.              Хлоя фыркает.              – Что странно, учитывая, что мы так до кровати и не добрались.              Он выгибает бровь, надевая брюки.              – Да, ты выглядела разочарованной тем, что твой первый оргазм за вечер случился у входной двери.              Хлоя бросает в него подушку, и, беззаботно рассмеявшись в ответ, он швыряет ее обратно. Она обнимает ее и вдыхает оставшийся на ней запах – она пахнет им.              Он надевает рубашку, улыбаясь Хлое, пока застегивает пуговицы, а потом заправляет ее в брюки. Обойдясь без запонок, он просто закатывает рукава до локтей и, закончив, садится на край кровати, задевая бедром ее колено. Она смотрит, как он обувается, любуясь шириной его плеч и грациозностью движений. Его волосы выглядят растрепанными по сравнению с обычно аккуратно уложенной прической, но он не пытается их пригладить. Ей это нравится.              – Готово, – бормочет он, завязав шнурки. Развернувшись к ней лицом, он упирается руками в матрас по обе стороны от ее тела и склоняется над ней. – Какого мороженого тебе бы хотелось отведать?              – Удиви меня, – отвечает она, запуская пальцы ему в волосы, потому что просто не в силах удержаться.              Он улыбается.              – Я люблю тебя.              Она не смогла бы сдержать ответную улыбку, даже если бы попыталась. Ей кажется, что ему нравится это произносить не меньше, чем ей нравится это слышать.              – Я тоже тебя люблю.              Он наклоняется для поцелуя, задержавшись на пару секунд после того, как отстраняется, а затем выпрямляется и встает. Приблизившись к двери широкими шагами, он чуть медлит в проеме, чтобы подмигнуть Хлое через плечо, и наконец уходит.              До нее доносится звук захлопнувшейся двери.              Она потягивается и снова ложится. Если не считать приглушенных городских звуков, в квартире стоит тишина. Они не стали зажигать лампы, когда вернулись с ужина, так как были сосредоточены лишь друг на друге, поэтому в помещении царит полумрак. В нем слишком много окон, а в Нью-Йорке – слишком много огней, чтобы темнота была непроглядной. Она смотрит на тени на потолке, улыбаясь, словно влюбленная школьница, и поигрывая с кольцом, свисающим с шеи. Она поверить не может, что он наконец это сказал.              Он ее любит.              Она закрывает глаза, снова и снова проигрывая в памяти тот момент в баре, и с каждым разом он становится только лучше. Когда он вернется, она попросит его сказать это дюжину раз, а потом еще дюжину. Она никогда от этого не устанет. Ей кажется, что ее сердце вот-вот лопнет, не выдержав ошеломительной силы ее радости. Люцифер любит ее, и через несколько часов они встретятся со Смертью, чтобы исправить этот проклятый кошмар, и все будет как раньше. Она вернет Трикси, своих друзей и свою жизнь, но не потеряет при этом Люцифера. Ее бойфренд Дьявол, и он в нее влюблен.              Он влюблен в нее.              Она перекатывается и зарывается лицом в его подушку, широко улыбаясь. Она снова вдыхает его запах, и внезапно на нее снисходит озарение. Еще в Денвере, когда Вэлери принесла дюжину пар нижнего белья на выбор, она предпочла бюстье, но выбрала не только его. Ей также приглянулся второй комплект – черный кружевной, который напомнил ей о том платье, что она носила в их последний вечер в Лос-Анджелесе. Она собиралась примерить его после встречи со Смертью, чтобы отпраздновать, если все пойдет по плану и кошмар останется позади.              Но зачем ждать?              Снова усмехнувшись, она закусывает губу и выбирается из постели. Порывшись в чемодане, она находит белье и, схватив одну из его рубашек, чтобы накинуть сверху, направляется в ванную. Быстро помывшись, она надевает белье и, помедлив пару секунд перед зеркалом – у него инфаркт случится, когда он увидит ее в этом – натягивает рубашку и застегивает несколько пуговиц.              Пытаясь решить, стоит ли наносить макияж, она слышит звук открываемой двери и усмехается. Ей следовало догадаться, что он не задержится.              Она выходит из ванной в спальню и затем в прихожую.              – Уже вернулся? – смеясь, спрашивает она. – Ты что, бежал всю…              Она резко замолкает, не договорив.              Сразу за входной дверью стоит мужчина, который выглядит, как Люцифер, но это не он. На его лице виднеется уродливый шрам, и одно плечо ниже другого. Он медленно обводит ее взглядом, начиная с голых ног и вверх по ее телу, и у Хлои кровь стынет в жилах.              – Привет, детектив, – улыбается ей Майкл.