Зацелуй мои раны

Курт действительно был зол и растерян. Маркус вел себя странно: то дразнил и подначивал, то начинал злиться и раздражаться, пытаясь спрятаться за грубостью и хамством. Сидя на его плечах и держа его за руку, Шмидт испытал странную уверенность в нем, словно Маркус – скала, непоколебимая, твердая. Чувствуя его широкие ладони на своих бедрах и глядя на тугие вены, натягивающие кожу на руках, Курт был удивительно спокоен. Более того, он со стыдом признался себе, что прикосновения более чем приятны. Чем было вызвано его желание сдавить ногами шею Маркуса? Ехидством? Едва ли. Боль от пальцев до сих пор чувствовалась в бедрах, напоминая о силе удалявшегося мужчины. «Хорошо хоть член не встал», – подумал Шмидт и заглянул в лужу белой краски, рассматривая свое отражение. Он не считал себя геем и, более того, испытывал к ним неприязнь, но сейчас, чувствуя еле уловимое влечение к мужчине, Курт начинал их понимать. – О, гляди! Наше граффити закрасили нехорошие люди, – раздался шепелявый голос сзади. Шмидт обернулся и увидел четверых отморозков, вальяжно приближающихся к нему. Двое были полностью покрыты татуировками, включая веки и уши. У одного блестел сталью кастет, а у остальных в руках отдыхали биты. – Не стоит, – громко сказал Курт. Он не испугался, парни не были страшнее пуль, но и драться не хотелось. – А чья это работа? – осклабился тот, что с кастетом. – Моя, – смело ответил Шмидт. – Твоя-а? – Кастет широко и лживо улыбнулся, оголяя желтые от никотина и насвая зубы. – А зачем? – Да у него просто здоровья много, – огрызнулся самый маленький и коренастый. – Убавим, не вопрос! Бита взлетела в воздух и очертила дугу с намерением приземлиться Курту прямиком на голову, но он вовремя подставил трость и отразил удар, одновременно выпадом посылая набалдашник в бритую челюсть. Кровь брызнула на соседа, и Кастет с удивлением стер ее ладонью, сплевывая попавшие на губы капли. – Сука! – крикнул он и кинулся на Курта, пытаясь ударить в живот. Шмидт отразил удар и боднул Кастета головой, разбивая ему нос и губы. – Держите его! Двое обошли Шмидта сзади и замахнулись битами, целясь прямиком в почки. Курт еще пытался уворачиваться, но бедро подвело, и он упал на одно колено, не вовремя подставляя плечи и шею под удары. – Убью, сука! – заорал Кастет и со всей силой опустил биту на голову Курта. Парень закрылся руками и почувствовал, как сломались его пальцы под лакированным деревом. Перед глазами Курта поплыл асфальт, он понял, что вот-вот потеряет сознание, но неожиданно удары прекратились, и он увидел, как татуированный оседает рядом, держась за горло обеими руками. Было слышно, как кто-то методично избивает хулиганов, ломая кости рук и ног. Кастет вопил от боли и скулил, прося пощады. Расправа была недолгой, но громкой. – Курт, слышишь меня? Эй, Курт? Шмидт смотрел на асфальт, не в силах поднять голову. Он видел только свои руки, испачканные в крови и краске. Два пальца на левой руке были неестественно вывернуты, что вызвало у Курта приступ злости. – Маркус, – прошептал парень и почувствовал на губах кровь. – Я бы и сам... – Ну конечно, – голос Маркуса был необычайно ласков. Впервые он говорил с Куртом так участливо. – Встать можешь? – Да, – ответил Курт, но встать не смог, головокружение было слишком сильным. – Я отвезу тебя в госпиталь. – Я в порядке. – У тебя голова разбита, дурень. Маркус достал телефон и набрал номер: – Леннарт? Подъезжайте ко мне. – У тебя друзья за углом? – усмехнулся Курт. – Они слишком волнуются за меня. – Почему ты их прячешь? Маркус промолчал, и Шмидт с интересом покосился на мужчину. Удивительно, что у него есть друзья. – Эй... – Курт неожиданно легко взлетел в воздух, когда Маркус взял его на руки. – Трость. – Сломана твоя запасная нога. Мужчина, высматривая машину друзей, нес Шмидта, а тот держался слабой рукой за ворот его спортивной куртки, оголяя шею Маркуса. – Тили-тили тесто. Жених несет невесту, – произнес Курт и поймал его слабую улыбку. – Заткнись, щенок. – Бросишь меня? – Запросто. – Зачем вообще вернулся? – Я и не уходил. Стоял за углом. – Зачем? – Курт обхватил шею Маркуса и приблизил к нему окровавленное лицо. – Тебе понравилось красить, но ты постеснялся сказать! Хочешь сделать ремонт в моей квартире? – Курт! – Еще, так и быть, разрешу тебе покрасить окна. Маркус улыбнулся, но промолчал. Раздавшийся автомобильный гудок указал направление, и мужчина зашагал быстрее. – Отто, проваливай! – крикнул он, и Курт услышал, как открылась дверь автомобиля. – Он в крови! Шмидт посмотрел на мужчин, стоящих у машины, и громко расхохотался. Боже! Кудрявый и тощий водитель, сжимающий костлявые кулаки; толстый пассажир с усиками и еще один мужчина, держащий свою правую руку левой, – все они были до смешного нелепы. – Что с ним? – спросил толстый. – Сотрясение. Маркус уложил парня на заднее сиденье и спокойно произнес: – Леннарт, садись. На пассажирское, за руль я сам сяду. Курт успел заметить недоумение, отразившееся на лицах оставшихся на обочине друзей Маркуса, и прошептал: – Так нельзя. – Эти дойдут, – хладнокровно ответил мужчина и завел двигатель.