Зацелуй мои раны

Нужно уходить, время давно перевалило за полночь, но Маркус продолжал сидеть в коридоре, вытянув ноги и привалившись к стене. Он не знал, зачем остается здесь, под дверью палаты, где спит Курт. Леннарт сидел рядом и иногда делал попытки уговорить друга ехать домой. Сегодня, когда Маркус увидел, как четверо отморозков избивают Шмидта, в нем что-то произошло, что-то переклинило, и он перестал контролировать себя, ломая чужие кости как ветки деревьев. Он испугался за Курта, что было ново и непривычно. – Матильда звонит, – сказал Леннарт и протянул свой мобильный. – Беспокоится. Маркус взял телефон: – Алло. – Папа! Где твой телефон?! – Выронил на улице. Телефон он и правда выронил во время драки, и несколько раз ударил об него лицом татуированного, окончательно разбив дисплей. – Где ты? Отто сказал, что ты опять подрался. – Голос дочери дрожал от волнения. – Со мной все хорошо, дорогая. Я в госпитале. Тут... мой друг. Стоило только произнести это слово, как он понял, что Курт действительно достоин его дружбы. Смелый и сильный, Шмидт чем-то напоминал его самого. – Когда домой? – Приеду утром. Отто еще там? – Да. Отто! Маркус дождался, когда друг возьмет трубку, и попросил: – Останься с ней на ночь. – Хорошо. Конечно. Леннарт взял протянутый телефон и вкрадчиво спросил: – Мы остаемся? – Езжай домой. – Маркус протянул ключи от машины и привалился затылком к стене, прикрывая глаза. Он останется здесь. Будет ждать утра, чтобы убедиться, что все хорошо. * * * – Можно? – Если сейчас я скажу нет, ты уйдешь? – Курт улыбался, лежа на кровати. Маркус прикрыл за собой дверь и вошел в палату: – Вообще-то нет. – Ну что, старикашка, напугал я тебя вчера? – Да нет. Просто так кулаки зачесались, ты не представляешь. Солнце осторожно проникло в палату, коснувшись тонким лучом подушки, на которой лежала голова Шмидта. Еще немного, и луч коснется разбитых губ. Маркус сел на складной стул и положил руки на край кровати, не решаясь взять руку Курта в свою. – У меня сотрясение, переломы пальцев, – Шмидт поднял загипсованную руку, – ушиб почек. У меня моча, как гранатовый сок, и трещина в ребре. – Отличный букет! И где ты нашел такую урожайную поляну? – Попал по знакомству, – Курт слабо улыбнулся. Его нижняя губа треснула, и на ней заблестела маленькая капелька крови. – Не смейся, – тихо произнес Маркус. – Ты спал здесь? – Нет, твоя койка слишком узкая, пришлось спать в коридоре. Люблю, когда много места. Шмидт прикрыл глаза, сдерживая смех: – Значит, тебя посетило желание оказаться в моей койке? – Меня посетило желание выпихнуть тебя из нее и лечь самому. Но я подумал, что обижать детей нехорошо. В палате воцарилась тишина, нарушаемая лишь дыханием двоих мужчин. Они смотрели друг на друга, испытывая сложные чувства. Маркус то и дело сжимал кулаки, борясь с желанием коснуться Шмидта. Он перевел взгляд на окно и посмотрел на безоблачное небо. – Маркус? – прошептал парень. – М-м? – Иди домой. Наверное, близкие волнуются за тебя. – Я приду вечером. – Приходи. И принеси мне апельсины. Я ужасно хочу апельсинов. Маркус усмехнулся и вышел из палаты.