***
@bulkasegorom 7:51 «А вы где, ребят, @antonkrash и @arspop?» «Але, вы куда делись вчера?» «Понятно, они либо ебутся, либо спят» @utkaed 8:10 «А я пытался поспать и проебать первый урок хорошо что у меня это получилось» «А их реально нет?» @bulkasegorom 8:12 «Реально нет, нахера бы мне хуйню такую писать, если бы они были?» @utkaed 8:15 «Шобы шороху навести и я прибежал» @antonkrash 8:28 «Меня не будет сегодня не пиздите» @utkaed 8:34 «Бля, а Поповка придет?» @arspop 8:40 «Я не приду, у меня проблемы. Я все расскажу когда буду готов» @utkaed 8:42 «Хорошо, Арсюх, ты не переживай сильно. Булке я передал, не ссыте» @antonkrash 8:45 «Удачи вам там» Отправив сообщение, Шаст откладывает телефон и ерзает на постели, перекатываясь ближе к Арсению, лежащему к нему спиной под вторым одеялом. Проследив взглядом, как Попов блокирует и убирает мобильник на пол, Антон садится позади и кладет ладонь ему на бедро поверх одеяла. — Хочешь позавтракать? Поймав отрицательный кивок, Шастун тяжело вздыхает и понимающе кивает, а после перелезает через него, не решив тревожить и просить сдвинуться. Он молча роется в рюкзаке, валяющемся на полу, и, достав пачку сигарет, выходит на прохладный балкон, благо сторона не солнечная, не нужно слепнуть от солнца и париться, как в бане. Антон точно знает, что родители уже ушли, да и не пошли бы к ним сейчас, потому что ночью сначала услышали разговор ребят и после увидели, как Арсений всхлипывает бесшумно в руках своего сына. Значит, есть причина. Они не стали кричать или расспрашивать Антона, который лишь покачал головой и попросил взглядом тихо вернуться в спальню, дабы Попова не смущать своим присутствием. Шаст увел Арса в комнату, как только тот немного успокоился, и принес ему чай, кружка после которого осталась стоять на небольшой тумбе рядом со специально разложенным диваном. Судорожного рассказа на улице Антону хватило, он мгновенно все понял и увел за руку Арсения к себе, аргументировав это тем, что в гараже еще Эдик оставался, а ему нужно просто выдохнуть и выспаться в другой обстановке. Перед тем, как ложиться, не было никакого флирта со стороны Антона, он не пытался заигрывать или поднимать Арсу настроение, только разложил диван, застелил его и помог смыть ему макияж. Заснуть он смог не сразу, слушал дыхание парня и замирал, когда тот переворачивался на другой бок или сжимался в комок посильнее, подтянув к груди ноги. Арсений этой ночью казался таким крошечным и маленьким, его хотелось защищать, Шаст даже несколько раз едва ли не подскочил с постели с желанием разбить кому-нибудь лицо, но сдержался, поняв, что такой порыв Попова только расстроит окончательно. И сейчас, превозмогая порыв остаться в кровати еще на пару часов, Арсений поднялся и проследовал за Антоном на балкон, накинув на плечи предложенный перед сном плед. — Ты ведь не против, если я останусь у тебя на пару дней? — уточняет Арс, остановившись на пороге между комнатой и лоджией. Он теперь почти одного роста с Шастом, потому тот разворачивается на него и смотрит внимательно, пытаясь понять, кем считает его Попов, раз спрашивает такую глупость. Антон готов его навсегда к себе в комнату переселить, не то что на пару дней. — Конечно, нет, — Шастун делает шаг вперед и обхватывает рукой его талию, оказываясь с Арсением лицом к лицу. Не сказать, что это были его влажные фантазии, но Антон долго продумывал, каким же образом они попадут в такую интимную ситуацию, и к окончательному выводу так и не пришел. Да, во время выступлений Шаст часто еще хватал, прижимал, как сокровище, к себе, поднимал на руки, но это последствия экстаза, как и то, что он Выграновского целует иногда между строк. Нельзя списать это на настоящее проявление чувств. — Мне реально будет с тобой ахеренно. Помнишь, мы планировали ночевку? Слабый кивок. — Так представь, что это она и есть, просто немножко затянувшаяся, хорошо? — растрепанный и еще не проснувшийся окончательно Шастун не хочет долгих выяснений, будет ли Арс мешать или надоедать присутствием. — А школа? — Нахер школу пока что, тебе уж точно лучше немного остановиться. А я за компанию с тобой. Будем ночью с ребятами репетировать, если хочешь, все утро спать, а днем, так уж и быть, если захочешь, решать ЕГЭшные книжки, — щелкнув того по носу, Антон бросает тлеющую сигарету в пепельницу и легко убирает с дороги Арсения, возвращаясь в комнату. — Так что, будем завтракать? — Пусти меня сначала в душ, потом будем желудок набивать, — фыркнув, Попов, зайдя следом за ним, ждет, пока ему найдут полотенце в соседней комнате, в шкафу, а затем замирает с ярко-розовой махровой тканью. — А ты дашь мне что-нибудь? — идиотским решением было просто убежать, не взяв ничего из дома, но ничего уже не поменять, из одежды у него только уличная. Как он вообще лег в этом в чистую постель? — Могу дать тебе много чего, но я понял, пажжи. Через минуту поисков в Арса летит сначала длинная белая футболка, а за ней — темно-синие шорты. — Если что, это все мое, чистое, постиранное, я ходил в этом хер знает когда, — кивнув на одежду, Антон по-быстрому показывает, где ванная комната, говорит, что в ней можно брать все, кроме дорогого шампуня его матери, и исчезает за поворотом на кухню. Зря он раньше не пытался приготовить кулинарный шедевр, который бы сразу покорил всех вокруг, и сейчас ему приходится довольствоваться возможностью пожарить яичницу с колбасой и сделать вкусный кофе. Шаст, конечно, не хотел строить из себя умеющего делать все, но при этом Арсения хотелось чем-нибудь удивить. И он решает, что лучший для этого вариант — рабочая фраза из песни Валдая. И Антон ждет, помешивая ложкой сахар в кофе и подергивая нервно ногой. Решился так быстро, а сделать боится. Мало ли у Арса настроение окажется плохим или момент неподходящим, что, скорее всего, так и есть. Он слышит приглушенно, как вода прекращает литься, в ванной что-то падает, а спустя несколько минут ручка двери дергается, и это им воспринимается так, будто Земля треснула пополам и разломилась. Еще три секунды точно проходит перед тем, как в кухню заходит Арсений, сразу опираясь на косяк открытой двери и прикусывая губу. Может быть, он решил пуститься во все тяжкие, перекрыть ночную боль заигрывающим поступком? Попову так захотелось с его-то пылкостью, и он, вероятнее всего, пожалеет уже через минуту после сказанных слов, но его ничего не сможет остановить. Как и Шаста с его недоподкатом. Оба позволяют себе отвести душу в один и тот же момент. — Чай, кофе, потанцуем? Пиво, водка, полежим? — А я сейчас без трусиков, — от Арса звучит так порнушно, что у Шаста тотчас затянулся тяжелый узел в паху. — Что? — Что? И сказано же хором. На то, что другой не услышал или не понял, надеется каждый, но и Антон услышал эту реплику, рухнувшую на него, как разразившееся небо, и Арсений отлично знал, на что ему намекнули. Оба молчат как партизаны, глазами размером с тарелки смотрят друг на друга. И что дальше? Стоять и молчать весь день? Надо бы как-то разрядить обстановку, но как..? — Зато я в шортах. Какой молодец! Ай да Арсений, ай да чертов идиот! Какие правильные, сглаживающие напряжение слова. — Знаешь, мои пальцы сейчас в розыске, я могу спрятать их в тебе? Два сапога пара. Антох, а давай на бис тогда, раз оба смелые такие стали! — Ты выиграл конкурс по подкатам? — весь покрасневший и смущенный еще сильнее Арс смотрит не на него, в пол пялится, носком ступни вырисовывая на полу только ему известные узоры. Неожиданно для Шаста видеть его таким, а еще очень приятно, что он своими словами добился прекраснейшего эффекта. — Конечно, все для тебя, — с пошлой ухмылкой хрипло шепчет Антон, у которого запал еще не пропал в отличие от Попова, готового закрыть лицо руками и сдохнуть от неловкости прямо в коридоре его квартиры. — Все вы на словах Толстые, а на деле — хуи простые. — Доказать, что я реально Лев Николаевич? — уточняет Шастун, опираясь ладонями на стол и неторопливо поднимаясь. А вот сейчас у него задрожали коленки, как у пятиклассницы перед мальчиком, который давно нравился. — Докажи, — плевать, рванул в огонь, так догорать прямо здесь и прямо сейчас. Медленно, подобно хищнику, увидевшему жертву, Антон приближается за пару расслабленных шагов, скрывая свое волнение, и опирается одной рукой на косяк над головой Арсения, заглядывая ему прямо в глаза, ведь тот бесстыдно запрокинул голову и сам напрашивался на взгляд. Вблизи россыпь родинок завораживает своей индивидуальностью, Шастун восхищенно оглядывает каждую и, наконец, смазанно жмется носом ему в волосы на виске, втягивая запах лимонного шампуня. Пальцами он убирает ровные пряди ему за ухо, треплет кончик, как кисточку, и скользит ниже, к щеке. Арс рвано дышит, цепляясь за его плечо в попытках то ли оттолкнуть, то ли прижать ближе, и закрывает глаза, на веки которых опускается по короткому нежному поцелую. Откинув голову на стену, Арсений приоткрывает губы и ждет хотя бы каких-нибудь действий Антона, который, видимо, решил его раздразнить и теперь обдавал щеку тяжелым дыханием, вторую руку опустив на талию. — Ты ж качаешься, — рвано выдохнув, перебивает их игру Арс, — так докажи, что сможешь поднять меня, — он, конечно, отлично помнил, как таскал его Шаст на себе после очередной репетиции, но не мешало бы сделать это на невскруженную голову. Без слов Антон принимает его вызов, ладони опускает на ягодицы, на секунду позволяет себе забыться, сжимая мягкие половинки и не ощущая под тканью шорт боксерок, и заставляет обнять свой пояс бедрами, резко отрывая его от пола. Теперь Арсений тянется ближе, желая поймать искусанные губы своими, но Шаст, сначала подавшись ближе, отклоняется от поцелуя и усмехается, замечая немую растерянность в голубых глазах. Предприняв еще одну попытку, Арс замирает, щуря на парня левый глаз и хватая губами воздух. Шастун подсаживает его выше и, сдвинувшись в сторону, прижимает к стене, в ладонях устроив словно созданные для этого ягодицы. Увидев, что Попов не собирается больше действовать первым, Антон приближается максимально близко и замирает в сантиметре от его розовых губ, предлагая тем самым Арсению податься чуть-чуть ближе для долгожданного поцелуя. И он делает это покорно, закрывая глаза и путая русые волосы у него на затылке. Только вот Шасту очень нравится вид распаленного Арса, он не хочет давать ему то, что послужит срывом стоп-крана, жаждет скулежа и хотя бы тихой просьбы. Они очень рискуют сейчас друг другом, ведь оба скоро сгорят в этом адском пекле, образовавшемся именно благодаря неслучившемуся пока что поцелую. — Не скрывай, ты ведь ждешь, детка, — Шастун и сам не знает, откуда в нем рядом с Арсением столько пошлости, желания извести и решимости, но ему определенно все нравится, особенно поплывший взгляд Арса сейчас и сильнее сжавшие плечи пальцы, как будто для него была эта фраза неожиданной и странной. Оба понимают, насколько хотелось Попову услышать что-нибудь подобное, от чего бы в животе запорхали бабочки, и тут же загорелись их тонкие крылышки. — Ты тоже, — честно, он пытается парировать и выглядеть не таким уж и податливым, но это не получается. — Блять, какой ты.. Просто пиздецкий пожар, Арс, слышишь? — хрипло шепчет Шаст и прижимается губами к коже под подбородком, жмурясь до ярких фейерверков перед глазами, он не может больше смотреть на все еще сонного, но от этого не менее блядушного Арсения. — Я такого еще не испытывал, детка, — его по-настоящему повело от вида Арса перед ним, хотелось целовать его целую вечность. — Если ты сейчас не поцелуешь, я уйду, — Попов пытается взять его на понт, пускай и не готов оторваться в случае своего проигрыша, и Антон смеется свистяще, поднимаясь влажным следом по скуле и замирая возле уха. — Что еще скажешь? — обводя языком ушную раковину, Шастун назойливо мнет упругие половинки ладонями и выжидает момент, когда Арс начнет делать вид, что собирается уходить, и достигнет апогея. — Пошел ты, — облизывая широкими мазками губы, Арсений плавно убирает свои руки с его плеч и воротит показушно нос. Он пытается опустить ноги, но Шаст позволяет ему только упереться одной спущенной ногой в пол, второй помогает обнять свой пояс, и теперь они словно в огненной румбе. Антон с обессиленным рыком жмется губами к его, но Арс вовремя отворачивается, ухмыляясь липко и интригующе водя указательным пальцем по его груди. Раздраконенный Шастун выглядит просто великолепно: дышит громко, кусает губы, стискивает пальцы на его заднице сильнее, сверкает молниями в глазах и готов метать их во все стороны. Он опускает свободную руку на его шею, вплетается в длинные волосы пальцами без колец и бесконечно медленно, но властно разворачивает голову Арсения, чтобы, наконец, впиться в его губы мокрым поцелуем. Дрогнув сначала, Арс отвечает на поцелуй напористо и лениво стонет, когда Шастун втягивает нижнюю губу и с пошлым хлюпом отпускает, протяжно промычав от удовольствия. Язык скользит по зубам, цепляясь за едва заметную щербинку, вылизывает десна и кончиком дразнит чужой язык. Арсений подается ближе, сжимает в пальцах светлые волосы и выдыхает, прикрывая губы и принимая короткие мягкие поцелуи. Вторая рука Антона перемещается на бедро, он подхватывает Попова на руки снова и сталкивается с ним носами, все-таки оторвавшись от припухших губ. — Расскажешь мне, кто это сегодня без трусиков? — ухмыляясь вкрадчиво, Шаст удерживает парня на весу одной рукой и другой оглаживает темные волосы, чувствуя, как от осторожных движений Арс расслабляется. — Конечно. Как только заслужишь этого, — хитро играя бровями, Попов посмеивается и облегченно обвивает шею руками. Ему сейчас спокойно, тепло, Антон такой родной рядом, пускай и дерзит, чтобы распалить, Арсений не может не улыбаться, сталкиваясь голубыми глазами, в которых плескалось тепло, с зелеными, дающими понять, что Шаст чувствует то же самое.***
Стоя у ворот со школьной территории, Эд часто оглядывается на ступени из здания и ждет, пока на них появится Егор, проигравший ему в камень-ножницы-бумага и поэтому ушедший на разговор с их классной руководительницей, чтобы их допустили до выступления на выпускном. Да и учительница бы явно не одобрила эту идею, если бы к ней пришел Выграновский. Именно потому Эдик сейчас ошивается вокруг входа и парит, пуская дым колечками. Он еще с утра похвастался новой дудкой Булке, теперь в его планах было рассказать об очередном вейпе и Антону с Арсением. Залипая в мобильник, он вообще не сразу замечает, что со стороны за ним наблюдает Амурский, не раз подкатывающий к Попову, еще не хватало, чтобы он переключился на самого Эда. — Привет, это, — Сережа тушуется, поймав обалдевший от такой наглости взгляд Выграновского, — а ты не знаешь, куда Арс делся? Он мне обещал.. — А тебе шо? Съебал от нас нахрен, — склонив голову к плечу, Эд вздыхает показательно тяжело. — Шо непонятного? — Где Арсений? — С Шастуном ебется, съеби по-братски, — отмахнувшись от одноклассника, Выграновский обходит его и скрывается сначала за воротами школы, а затем за колоннами, к одной из которых припал спиной в ожидании задерживающегося Булаткина. В спину ему уставились уставшие и расстроенные карие глаза.***
Детская площадка была покрыта мраком, фонари вокруг нее внезапно все вместе перестали работать, кроме одного, стоящего возле скамеек, на которых сейчас и расположился Антон, вышедший покурить к подошедшему на полчасика Выграновскому. Арса он попросил остаться дома, Шаст хотел поговорить с Эдом лично. Не то чтобы он собрался рассказывать все еще тайну про родителей Арсения, ему в общем был сильно нужен Эдик, пускай они не виделись всего лишь жалкие сутки. Улица молчала. Можно было заметить человека вдалеке, да и тот скорее являлся исключением из правил. Не зная причин просьбы, Эд все равно подошел к его подъезду и готов был выслушать, если вдруг на Антона накатила тоска или тот хотел выговориться. Он точно знал, что серьезные темы Шаст поднимал вчетвером, а слишком личные старался сохранять в себе или приходил целенаправленно к Выграновскому, помня, что его язык не помело. Они уже минут десять молча сидели, поздоровавшись, и Эд, даже отложивший для такого свой новый вейп, которым еще днем хотел похвастаться, ждал, пока Антон наконец-то соберется с мыслями и хотя бы начнет. И не поймешь, что Шастуна тревожит, у него очень редко, но метко бывают подобные моменты, когда хочется холодной ночью сидеть с Эдиком и безмолвно докуривать одну пачку сигарет на двоих. Не всегда же оставаться каменной скалой и рокером Шастом, нужно уметь быть простым проблемным Антохой с загонами. — Это пиздец, — все же немногословно и вообще не информативно, но уже лучше, чем ничего. — Понимаешь, я за Арса боюсь, пиздецки боюсь. — Он шо, нюхает шо-то или колется? — такова была единственная Эдова идея, и та оказалась далекой от истины. — Придурок, нет, — Антон морщится, думая, что убил бы себя в первую очередь, если бы Попов вдруг стал наркоманом. Он его затянул в это болото, был бы виноват именно он. — У него сейчас проблемы. В семье, — выдыхая колечками дым, Шаст нервно подергивает ногой и смотрит на окна своего балкона, где тут же пошатнулась и запахнулась полностью штора. — Я тебе не могу этого рассказать, думаю, ты понимаешь, но Арсений.. Мне кажется, он во мне попытается утопить эту обиду на родителей, — он, естественно, не такой пришибленный дурак, но боится, что Арс вовсе не испытывает к нему симпатии и старается исчезнуть в придуманных чувствах. — У вас шо-то происходит, а я не знаю? — улыбнувшись на долю секунды, Эд дополняет. — А я знал, точнее догадывался, шо у вас там шуры-муры не по-детски. — Да бля, прекрати, так говоришь, будто мы долбимся с ним, — Шастун отмахивается от него, решая, нужно ли ему сказать о том, что было между ними утром. — А я откуда знать это могу? Я ж свечку не держу. — Ладно, предположим, если бы у тебя был с мамкой пиздец, ты бы полез сосаться к Егору или ко мне? — заходя издалека, Антон очень палится, с потрохами сдав их с Арсом времяпрепровождение. Над головами гремит гром, заползая мерзкой жижей на подкорку мозга и повторяясь несколько раз подряд, скоро должен был начаться ливень, но домой Шаст идти не планировал, не задумываясь о том, что Эду отсюда еще пилить и пилить потом. — Я бы набухался, братан, — спасибо, что хотя бы честно, но проблему это никак не решает. — И у тебя бы совсем-совсем не было желания с кем-нибудь пососаться? — Антон продолжает допытываться, не придумав, как еще можно решить свою проблему, кроме как этим подозрительным вопросом. — Да шо ты прицепился ко мне со своими поцелуями, мне и вас с Булкой хватает на репках, — Эдику очень хочется верить, что Шаст ему прямо сейчас не признается в глубоких чувствах к Арсению и не пойдет под свое же окно петь серенаду для него, потому что, если верить собственным ощущениям, у них совсем недавно что-то сокровенное зародилось. И тенденция развития чувств после первого же разговора о них с другом всегда похожа. Вы с понравившимся человеком быстро прекращаете общаться. Ну, или же у Эда еще не было чистой и светлой влюбленности, которая была бы прям его и надолго. — Мне кажется, я жестко обосрался сегодня, когда дал себе волю и поцеловал его, — на выдохе шепчет Антон, упираясь локтями в собственные колени и зарываясь пальцами себе в волосы. Он запутался в себе, хотя Арс светился весь день, они даже уснули еще на пару часов вдвоем, и ничего не показывало бы его разочарования. Может быть, Попов накрыл ночные кошмарные слова козырным поцелуем и позволил себе выпасть из жестокой реальности в мир грез и нежных чувств. — Вы засосались? Ну слава богу, — для Выграновского это не кажется концом света, а даже наоборот, хорошо же, что они перестали играть в кошки-мышки и открыли друг другу ощущения желанности и нужности. — Я ему про то, что я облажался как последний кретин, а он радуется. Вот че ты за друг такой, а? — показательно обиженно произносит Шаст, вдруг закашливаясь хрипяще и складываясь пополам повторно. Курить больше не хочется из-за рези в горле, поэтому Шастун сигареты прячет в карман широченного худи и взъерошенную воробьиную челку зачесывает на бок. — Хош, я тебе совет дам по-братски? — Ну валяй, мне в любом случае обсираться. Не сегодня, так завтра или послезавтра, — звучит максимально пессимистично, но в этом весь Антон, которого гложет то ли вина, то ли страх, что, отойдя немного, Арсений и думать забудет про их поцелуй, посчитав это ошибкой. Но ведь он так бережно относится к поцелуям. Вопрос спорный. — Во-первых, шобы я больше не слышал этих вот соплей, шо он по глупости с тобой засосался, — расставляя все и для Шаста, и для себя по полочкам, Эд даже речь фильтрует, отбрасывая лишние мутные размышления и маты. — Во-вторых, это все легко проверить. Идешь домой и, как увидишь его, еще раз целуй. Если он чисто по фану тогда тебя поцеловал, то уйдешь ты или с синяком, или с пощечиной спать на коврик. А если ты его торкаешь, то все будет чики-пуки. — А ты блять уверен, что он вообще еще не спит? Мог же уйти уже, пока мы тут треплемся, — бросив неуверенный взгляд на непонятно почему улыбающегося во все тридцать два зуба Эдика, Шастун изгибает в вопросе бровь. — А ты ничего такого не заметил еще? — сдерживая рвущийся наружу смех, Выграновский незаметно дергает его за локоть и уточняет уже шепотом, мало ли слышно все-таки что-нибудь с окна, — Арс весь наш разговор штору твою дергает, оторвет, мне кажется, скоро. Он на балконе, слушает, шо мы пиздим. Ты только не смо.. Поздно Эд попросил, Антон уже поднял взгляд на окна своего балкона и прищуривался, четко уловив легкий трепет штор и чей-то смазанный туманный силуэт за ними. — Блять, ну ты и придурошный родился, — ржет Эдик, пока Шаст закатывает глаза и сдерживает смех, стараясь показать, что ему от шутки не смешно, но очень стремительно сдается, прыская. — Ромео, давай к Джульетте вали, мы ж не последний раз видимся. Шастун кивает, хлопая себя по переднему карману худи, проверяя наличие в нем телефона и сигарет, и встает следом за Эдом, тут же обнимая его за плечи. — Без меня ты бы давно помер, не благодари. Вы завтра придете? — А хуй знает, как Арс решит, — пожимает плечами Антон и прощается с Выграновским, пару минут еще наблюдая его силуэт, маячащий впереди, а затем убегает в парадную. На балконе его комнаты закрывают окно, задергивают шторы, и больше ни движения.***
Дверь в квартиру отперта, Шастун заходит шумно, но надеется не разбудить родителей, которые и так смотрели с подозрением, заметив, что Арсений остался на еще одну ночь. Отставив в сторону свои кроссовки, Антон выдыхает, не слыша ничьих шагов, но почему-то уверен, что Арс не спит. Вроде как идет он на цыпочках, а кажется, будто табор цыган с детьми и бубнами пролетел. Не задумываясь, что нужно мыть вообще-то руки, особенно с этим ублюдским карантином, Шаст с осторожностью обхватывает дверную ручку и заглядывает внутрь, поймав спокойный силуэт Арса, стоящий в темноте у прикрепленного на шкаф-стенку зеркала. — Это я, — на всякий случай предупреждает Антон, заходя, и запирает за собой дверь. — Родители не звонили? — Я не знаю, — накручивая прядь на палец, Арсений рассматривает себя в зеркале, оценивающе прищурив глаз, и пожимает плечами, на парня не смотря. — Выключил телефон, не хочу, чтобы они сейчас пытались оправдаться или, что еще хуже, обещали, что не разойдутся ради меня. — Думаешь, это правильно? Твоя мать точно будет волноваться, она же не знает, что ты у меня ночуешь, — Шастун опирается спиной на дверь, собрав руки на груди и не отрывая взгляда от показушных заигрывающих прихорашиваний Попова у зеркала. — У нас есть гараж, да и разве она не поймет, что я у кого-то из вас? Не подох же я под забором в пьяной истерике, — запустив руку в свои смольные волосы на затылке, он отпускает сияющий взгляд из-под ресниц сам себе и вдыхает полной грудью. Ему не хочется говорить о родителях, он не хочет принимать, что это правда было, что через пару дней ему придется вернуться домой, что ничего уже не вернуть, поэтому Арсений вновь прячется за маской стервы, которой плевать на все происходящее, и забывает, как непроизвольно терял ее наедине с Шастом. — Хотя лучше бы подох. Сейчас я не готов это обсуждать, Антон, давай до лучших времен отложим разговор? — Как тебе удобно, я не против, — оттолкнувшись от двери, Шастун морщится от того, как она заколыхалась, издавая слишком уж громкий звук, плавной походкой приближается к зеркалу, останавливается позади Арсения и кладет ладони ему на плечи, встречаясь с двумя ледниками вместо голубых глаз в зеркале. — Колючка, ты чего? Это я ведь, все в порядке. — Ой, все, — взмахнув предупреждающе рукой, Попов жует нервно губы и в ответ смотрит через отражение. — Снежная королева, че это вы, где же Кая потеряли? — обвивая по-змеиному его талию, Антон облизывается и становится ближе. Ему на плечо тут же откидывают голову, закрывая глаза и накрывая чужие ладони своими, и Шаст от этого ловит неимоверный кайф. Невозможно не думать о том, что в этой же квартире его родители, которые, если не спят, слышат их разговор в полной тишине. Разве после таких мыслей не пора оторваться от Арсения, чтобы не зайти слишком далеко? Антону похуй, пусть думают, что хотят, и он, если их не устроит, уйдет ночевать с Арсом в гараж. — Я не помню, как Герда растапливала сердце, но уверен, что мой способ тоже рабочий, — он клюет мелко в щеку, носом прижимаясь к виску и путая неубранные волосы. — Детка, проверим? — решив, что родителям не нужно знать всех нюансов, Антон, почувствовав, как вздрогнул в руках Арс, усмехнулся и поднялся к приоткрытым губам, накрывая их своими и замирая нерешительно. Ловко вывернувшись из кольца рук, Арсений разворачивается на месте и обвивает шею руками, врезаясь новым поцелуем в потрескавшиеся губы. Он целует одновременно нежно и ненасытно, как полагает образ сучки. Антон позволяет себе открыть глаза на пару секунд и замирает с очарованным взглядом на то, как волшебно падал лунный свет на свежее лицо парня, и тень от ресниц лежала на покрасневших щеках. Подумав, что Шаста что-то смущает, Арс отрывается, пробегаясь языком по своим губам, и смотрит внимательно в глаза, как бы выискивая в нем ответ на вопрос «что сделал не так?» — Если я перегнул, если ты не хотел.. — взволнованно начинает Арсений, вдруг отступая на шаг и стукаясь лопатками о зеркало, а Шастун непонимающе хмурится, оглядывая его с растерянностью. Несколько секунд молчания кажутся долгими часами, оба не двигаются, ждут. — Это была разовая акция, да? — прикусывая внутреннюю часть щеки, Попов отводит взгляд в окно, на темно-синее небо, и трет пальцами переносицу, и Антон подмечает случайно, что те подрагивают. — Блять, пиздец, Арс, я просто засмотрелся на тебя, ты чего? — кажется, он понял, в чем проблема, нужно срочно объяснить это Арсению и не показаться маниакальным придурком. — Еще и съебался от меня, какой умный и пиздатый ты у меня, — преодолев за шаг расстояние между ними, Шастун одной рукой оплетает талию, другой гладит щеку, покрытую мягким светом луны, и качает встревоженно головой. — Давай не бегать и не делать поспешных выводов, а поговорить попробуем через рот. — Вариант целоваться через рот мне нравится больше, — мысленно хлопнув себя по лбу, Арс придумывает на ходу то, что ему представляется романтичнее, и приобнимает в ответ, для удобства обоих отклонив голову на зеркало. — Тогда предлагаю целоваться через рот, — не совсем правильное решение, лучше бы они сейчас остановились и обсудили конфуз, но Шасту как-то бесконечно насрать, он хочет и будет целовать теперь Арсения. А Снежная королева, как оказалось, тает, когда целуют, Антон берет на заметку и все же вновь целует, намеренно закрывая глаза, пускай и хотелось рассматривать лилейные черты лица. Еще насмотрится, он знает.***
Склонившись над сероватым листом открытой тетради, Шаст крутил между пальцев карандаш, то и дело прикладываясь к его кончику зубами и стискивая зубы на ферруле. Задания не привлекали, а вот лежащий на животе на его диване Арсений — да. Только вот он прорешивал задания пусть и медленно, но верно, и не хотел отвлекаться на целовашки, которые Антон пару раз пытался устроить нападением, но все равно возвращался за стол, продолжая неблагородное занятие — грызение карандаша. — Ты на каком? — не подняв головы, интересуется Попов, предложивший еще час назад сесть решать вместе, чтобы друг друга мотивировать. — На первом, — просто отвечает Шастун и поднимается, сдвигая кресло в сторону и потягиваясь с хрустом костей. — А с хуя ли ты ничего не решал? — перекатившись на спину, Арс выгребает из-под головы ручку и откладывает в сторону. — Это протест моим попыткам учиться? — кажется, он сейчас сам рассмеется, пока Антон на него смотрит с усталой от безделья улыбкой и дожидается чего-то. — Шаст, ты че лыбишься так? — Ну так ты учись, а я не хочу, — легко пожав плечами, он усаживается на колени перед его лицом, слегка притянув к краю за плечи, и прижимается своим носом к его носу-кнопке. — Зато у меня был целый час беспалевно на тебя палить, — ехидничает довольно Антон, укладывая ладони Арсению на плечи, и прикрывает глаза. Конечно, ему бы в гараж, поддаться там и голос сорвать, но еще больше он хочет провести время с Арсом, но ни того, ни другого не получает, оставаясь с ЕГЭшной книжкой. — Это, кстати, называется эскимосский поцелуй, знал? — пока Попов умничает, Шаст только глаза закатывает показушно и скользит руками к животу, планируя этого «умника» защекотать. Антон машет отрицательно головой, мелкими поглаживаниями бегая по торсу, и кладет голову рядом на диван, начиная дышать и нарочно дуть в ухо, чтобы отвлечь Арса от всяких заданий и книжек. Ему в ответ раздается какое-то бормотание со срывающимся на смех шепотом, Арсений щекотку не любил и готов был сейчас убежать в любой момент с криками на кухню. Хорошо, что Шастуны-старшие еще утром ушли на работу, пока парни спали в обнимку на стыке их постельных комплектов и на одной подушке. — Арс, а чего ты прям хочешь? — Сейчас или в будущем? — приоткрывая правый глаз, Попов придвигается и располагается теснее, подглядывая за эмоциями на лице парня. — В ближайшие пару месяцев, — заметив мягкое приглашающее похлопывание по дивану, Антон забирается на несобранную постель и с глухим стоном, как у деда, заваливается рядом, раскинув руки в стороны. На его грудь сразу же укладывается щекой Арсений, по-хозяйски забрасывая ногу на бедра. — Отжечь с вами на выпускном, — такой ответ Шаст предполагал, но надеялся все равно на что-то более романтичное и теплое, подходящее для нынешней атмосферы. Хотя что для них может быть лучше? Они жаждут этих пяти минут школьной славы, когда из зала будут смотреть знакомые лица, учителя, запретившие им появляться с треком в актовом зале, чьи-то родители, думавшие, что все будут пить сок и петь «Барбариков». Они готовы перегрызть глотки тем, кто помешает. Для них их песня — их ребенок, которому они дали жизнь и шанс загореться на небе яркой звездой. И каждый из группы готов защищать ее честь. Конечно, популярными они от этого точно не станут, но заявят о себе как о новых людях, а не тех, кому пророчили несданные экзамены и сорванное глупостью будущее. — У меня есть одно заманчивое предложение, от которого ты отказаться не сможешь, — с усмешкой шепчет Антон, перебирая его смольные волосы и раскладывая их прядями по спине. — Ты придумал, каким образом нас пустят? Шаст качает головой, фыркнув. Как будто им разрешат выйти на выпускном с их песней, здесь надо поступать хитрым способом и брать врасплох. — И че ты уже придумал? — Арсению не терпится узнать идею, потому что все Антоновы задумки ему почти всегда нравились. — Я думаю, что тебе не совсем сейчас хочется тусить, — начинает Шастун, плавно поглаживая его поясницу, но не распускает руки, предпочитая сейчас страсти нежность, — поэтому я думаю, ты можешь меня накрасить. Хоть ногти, хоть макияж. — Ты сам-то этого хочешь? — изогнув дугой бровь, Арс приподнимает голову, путая разложенные с аккуратностью волосы и извинительно морща смешно нос. — Хочу, конечно. Даже не так, — Антон приподнимается на локтях и звонко чмокает его в лоб. — Я буду рад, если ты меня накрасишь, как тебе понравится и как ты посчитаешь нужным. Как оказалось, некоторые кисти, палетки и лаки остались лежать в гараже, потому что Арсений до новости, окатившей его с ног до головы, еще хотел предпринимать попытки кого-нибудь из ребят накрасить, но Егор любил свой стиль макияжа, Эд открещивался от этого, а Шасту он как-то не предлагал, наверное, побоявшись показаться слишком навязчивым, да и Антон без макияжа был чудесен. Конечно, для Шастуна это не будет первым разом, он до этого наносил сам себе черные тени и пытался рисовать стрелки, но все это выходило, во-первых, отвратительно, а во-вторых, криво и косо, потому видели его в таком виде нечасто. И да, в его голове эта идея была отличной. Арсу стоит отвлечься и попробовать разобраться с макияжем Антону на выпускной, о котором он говорил еще раньше, перед ночной поездкой на мотоцикле. Как истинный джентельмен, Шаст получает полную инструкцию, что и где лежит, обещает позвонить, если не найдет что-либо, и, в спешке собравшись по мелочи, выходит из квартиры, уточнив предварительно, нужно ли им что-то в магазине. Естественно, ничего он на указанном месте не находит и, слушая сбивчивые объяснения Попова, исследует полки и ящики, в которые бы никогда не полез. Как виновато сказал Арс, видимо, Булка убрал все подальше, чтобы случайно не задеть что-нибудь и не разбить один из флакончиков. На самом деле, он просто сам не помнил, куда дел часть косметички, которую таскал буквально постоянно с собой. Просто иногда Арсений не знал, придет ли ночью домой и успеет ли утром забежать к себе в комнату за косметикой, потому и брал ее с собой. Но Шастуну не нужно знать, что Арс немного растяпа. Включив видеосвязь, Антон тыкал в экран разными кисточками, баночками и тюбиками, спрашивая, нужно ли это что-то непонятное брать, но так как он много ржал с названий, то под конец и Попов задолбался и, сказав брать все, отключился. Пришлось сгребать невъебически большее количество косметики в пакет из «пятерочки» и нести так по улице, потому что рюкзак он не брал. «Зачем?» — подумал Шаст, предположив, что Арсу нужно максимум три-четыре коробочки, и ошибся. Выглядит понтово. Зайдя в магазин за энергетиками и себе, и Арсению, он выглядел как та самая бабка, едущая с барахолки и нагруженная странно набитым пакетом, дак еще и все эти стеклянные баночки с удовольствием стучались друг о друга, как бы Шаст их ни клал. Он за путь домой разработал целую тактику боя с этими неадекватными банками. Продавщица, которая минут пять слушала стук стекла, думала, что ее грабит какой-то придурок, но потом поняла, что Антон просто ходил от холодильника к холодильнику, выбирая энергетик. Себе-то взять оказалось легко, потому что фиолетовый берн всегда торкал, тем и нравился Шасту, а для Арса, который пил самые разные, он не знал, что купить. Пораскинув мозгами, Антон решил, что нужно найти тот самый энергетик, ассоциирующийся у него с Арсением. Почему-то взгляд пал на «монстра зе доктор» с апельсином и лимоном, а кто такой Шаст, чтобы отказывать пришедшей первой мысли? Для него Арс и является в каком-то смысле доктором, так его еще надо распробовать, чтобы понять, в чем же смысл.***
— Да не крутись ты, получится неровно же! — шлепая ерзающего Антона по бедру, Арсений склоняет голову к плечу и, заправляя за ухо волосы, напущенно серьезно смотрит на него. Сидящий уже полчаса в одной позе на диване Шаст хотел немного размяться и при этом не отвлекать от макияжа Арса, который так и горел делом, выбирая оттенки теней и цвет подводки для глаз. Видно было, что ему очень хорошо было сейчас с любимым занятием и с Антоном, наполовину накрашенным и крутящим оба энергетика в руках, чтобы, как официант, подавать иногда Арсению попить. Проблемы уходили на второй план, он забывался, подкрашивая то одним цветом, то другим тыльную сторону ладони. — Да я как горгулья уже, пусти меня походить, — встретившись взглядом, Шастун молча обхватывает его запястье, забирает из ладони кисть, убирая ее в сторону, целомудренно целует в лоб и отдает энергетик, вытягивая широко разведенные ноги. — Давай пока покурим? Кивая, Арс осторожно закрывает палетки, собирает кисти, туши, карандаши, подводки и укладывает рядом с сумкой, после чего поднимается с дивана и сам пару раз подпрыгивает на месте, улыбаясь по-дурацки счастливо и широко. Дождавшись, пока Антон, кряхтя и жалуясь на свою якобы старость, встанет на ноги и возьмет сигареты с тумбы, Попов первый убегает на балкон, чувствуя себя как дома. Конечно, выходить на кухню или в гостиную все еще было смущающе, когда там были родители, но вот комната самого Шаста превращалась в самое настоящее уютное гнездышко для Арсения. — Ты будешь? — протягивая раскрытую пачку и зажигалку, Антон затягивается, оперевшись свободной рукой на подоконник. Поймав отрицательный взмах головы, он кивает и загребает Арса в свои объятия, расположив спереди и слева, чтобы дым не так сильно летел в его сторону. Попов с радостью обвивает руками его талию, подставляет голову для чужого подбородка и без слов устремляет взгляд за окно, на детскую площадку, где уже бегали дети лет двенадцати. Значит, скоро и Эдик с Егором с уроков вернутся и можно будет встретиться в гараже, если настроение до этого момента останется на прежнем высоком уровне. — Может, нам завтра в школу уже пойти? Родителям в любом случае уже сообщили, если хотели, да и плевать, — пальцами прощупывая каждый позвонок, Арсений по-кошачьи трется щекой о его плечо. — Это ты решай, я ж ради тебя дома сижу, мне в кайф, — стряхивая пепел, Шаст скользит по его шее пальцами и запутывается в длинных волосах. Если Арсу уже полегче и он сам хочет вернуться к обычному ритму жизни, то Антон не против, все равно в школу ходит ради отметки, что он там был. — Тогда давай заведем будильник, а там если проснемся, то пойдем, а если нет, то на хуй пошлем, — пропуская руки через его подмышки, Арсений по-родному прижимает его ближе, уложив ладони на плечи со стороны спины. — Так сделаем? — Да как тебе удобно, мне насрать как-то, все равно мне не шахту копать там. В попытке отвлечь его от существенных мыслей и вернуться к обсуждению какой-нибудь истории, которая происходила с ними не так давно, но была незаслуженно забыта, Антон коротко выдыхает ему в лицо дым, опустив голову, и пакостно ржет, заглядываясь на то, как Попов прячет нос от едкого запаха в его груди и тесно припечатывается к нему. — Вот не буду тебя докрашивать, и ты будешь сидеть наполовину страшненький, — он, естественно, так не думает, но все же, — а наполовину ахуенный, — бурчит якобы обиженно Арс, но Шаст чувствует кожей, что тот улыбается. — С одной рабочей стороной, — дождавшись, пока дым окончательно рассеется, он все-таки откидывает голову назад и задиристо кусает за нос, приподнявшись на носках. Пытаясь казаться злюкой, Арсений только сильнее раскрывается как уютный и родной, чему Антону несоизмеримо рад. Ведь Арс мог закрыться в себе после такой оглушающей новости, может быть, Шастун просто успел тогда подать руку помощи и подставить крепкое плечо. Он же, проводив парня до подъезда, остался около него курить, чтобы увидеть, что в комнате Попова зажегся свет, и уже даже почти ушел, подумав, что Арсений сразу отправился в душ и спать после, но тот буквально влетел ему в спину, сжимая в руках свой рюкзак и косметичку. Тогда Антон, из разорванных всхлипами и матом предложений составив примерную картину, увел его к себе домой, посчитав нужным еще и не возвращаться в гараж к ребятам и сообщив им через общий чат, что решил на ходу идти домой ночевать. А за эти два дня, проведенных дома наедине, Шаст только сильнее привязался к частым объятиям, к то скромным, то голодным поцелуям, к совместному засыпанию посреди дивана, к использованию одной пары наушников ночью при просмотре видосов на ютубе. И никаких проблем не было, только Арсений и родная квартира. Пускай родители и старались не засматриваться на Арса, когда тот выходил из комнаты по вечерам, напряжение от редких взглядов было. Да и при виде оных Попов вспоминал ссору своих и каждый раз вздрагивал. Один раз уколовшись, Антон больше во время их поцелуев старался не заглядываться на пушистые дрожащие ресницы, на заметные синяки под глазами и на все еще стыдливо краснеющие щеки, но позволял себе с удовольствием упиваться по вечерам видом вышедшего из душа Арса. С мокрыми волосами, с теплыми каплями на плечах, со здоровым блеском глаз он выглядел волшебно и по приходе из ванной комнаты всегда лез лениво целоваться, послушно и привычно уже садясь на колени и, как принцесса, спуская обнаженные, сведенные ноги с одной стороны. — Дорогой мой, а ты часом не ахуел? Как так не докрашивать? — вдоволь наобнимавшись на балконе и сбросив сигарету в пепельницу, Шастун увел его за руку в комнату, где тут же набросился с щекоткой на живот, заползая под футболку пальцами, и поцелуями, посыпавшимися на все лицо. Расцеловывая нос-кнопку и оглаживая бока легкими порхающими движениями, Антон уламывает Арса на милость и не может глаз отвести от того, как эта сучка при людях смущается с ним наедине и протестующе пищит, когда начинают щекотать. — Ладно-ладно, только ты дашь мне еще и свои ногти на убийство! — пытаясь уползти на другую сторону дивана, чтобы не сломать и не раздавить что-нибудь из косметики собой. — Обязательно, мне не жалко, — смеется Шастун, скатываясь с него и по-чеширски улыбаясь, как будто только что выиграл самый дорогой и ценный приз. Хотя для него теперь Арс лучше любого вознаграждения. Отдышавшись и немного поворчав для приличия, Арсений ложится на живот и с интересом перебирает в косметичке маленькие вытянутые флакончики разных цветов, все равно Антон пока валяется, а он не хочет сидеть без дела, потому и подбирает лак для парня. Когда Шаст сам усаживается и просит продолжить, Арс еще немного в шутку канючит пару минут отдыха, но потом с удовольствием принимается за макияж. Тонкая кисть оставляла черный след на нижнем веке, осторожно касаясь теплой кожи. Подводка чертила узкий след возле ресниц и вытягивалась в ровную короткую стрелку. Тени растушевывались в уголке глаз мягкими движениями. Кисточка сладкого нежно-розового геля скользила по потрескавшимся, ранее смазанным гигиенической помадой губам, окрашивая и без того блестящие от слюны губы в вишневый. За все время Арсений не проронил ни слова, только любовался тем, что у него получилось, иногда стирая мелкую погрешность ватной палочкой с тихим вздохом. Шастун, пока глаза можно было держать открытыми, любовался тем, как сосредоточен и внимателен сейчас Арс, чьи руки без резких движений витали над его лицом, создавая линии. Расслабленный и спокойный, он казался счастливым на все сто процентов, но Антон, к сожалению, знал, что это совсем не так, но и не догадывался, что Арсению с ним дышится легче, живется волшебнее, спится крепче, да и вся жизнь становилась в разы лучше, приобретала новые краски через вспышки фейерверков и салютов. — Хочешь посмотреть? — брызнув на его лицо чем-то режущим вкусовые рецепторы, Арсений раскрыл небольшое переносное зеркальце и протянул Шасту. Неуверенно Антон перехватывает зеркало и поднимает на уровень своего лица, надеясь, что на нем макияж смотрится не так ужасно, как ему представлялось. Но, взглянув, он удивленно приподнимает бровь со шрамом и рассматривает недлинные стрелки, равномерно нанесенные тени и помаду, понимая, что ему нравится. Теперь Шастун стал еще больше похожим на рокера, осталось волосы уложить — и уже жених. Все то время, пока Шаст смотрелся в зеркало, то поднимая его, то опуская, то сдвигая вбок, Арсений ждал. Ему самому приятно взглянуть на свое творение, потому что Антону очень шло быть таким. Словно он рожден был с черными тенями на глазах, выделяющими зеленые яркие глаза еще больше, с небольшими стрелками для шарма, с большими накрашенными губами. — Арс.. — на выдохе шепчет Антон, касаясь пальцами своей щеки, и в полном очаровании смотрит на того, кто сделал этот шедевр, — это пиздецки прекрасно, я не могу слов подобрать, — качая головой, он, захлопнув зеркальце, опускает его на постель и берет в две своих больших ладони точно такие же, только тоньше и немного меньше. — Арсений, ты просто невероятный.. И играешь на гитаре пиздато, и макияж делаешь настолько хорошо, да у половины школьных девчонок в разы хуже! Да ты просто прекрасный, Арс, ты ведь знаешь это? На это Попов пожимает скромно плечами, опуская улыбающийся взгляд на их едва ли соединенные колени, и чувствует, как Шастун ерзает, придвигаясь ближе, и утыкается лбом в его макушку. — Подними голову, детка, — горячим шепотом опалив ухо, Антон прихватывает губами мочку, оставляя след от геля. Когда Арсений наконец-то нерешительно справляется с собой и смотрит парню в глаза, в его губы тут же впечатываются другие, влажные от помады, которая, к слову, смазалась не только на его губы, но и на кожу вокруг них и щеки. Они целуются вновь по-новому, пальцами рук крепко сплетаясь, подаваясь все ближе и ближе, пока Арс в конце концов не пересаживается с дивана на его вытянутые именно для этого ноги, теперь они скользят по спинам друг друга руками, устраивая борьбу за главенство, но первым сдается Попов, запрокидывая голову и открывая бледную шею во множестве темных пятнышек — родинок — для мокрых поцелуев. Он допускает Антона дальше, чем обычно, позволяет забраться ладонями под футболку и помогает торопливо ее стянуть. — Арс, Арсений, — влюбляясь все больше в его имя, зовет названного Шастун, устремляя мутный взгляд на него и кончиками пальцев оглаживая гладкий горячий живот, — мы можем зайти дальше, ты хочешь? — он готов вечно уточнять и спрашивать рядом с Поповым, чтобы не принести боли или дискомфорта или, чего хуже, обидеть. Он едва может сосредоточиться на словах и потому, встряхнув головой, с волнением смотрит в голубые плывущие глаза, дожидаясь хотя бы слабого знака, побуждающего к действиям или же наоборот, отрицающего возможное продолжение в этот раз. — Шаст.. — вымученно стонет Арсений, и ком в горле встает, хочется выплюнуть его, как кошка комок шерсти, он и отказать не может, боится обиды, и согласиться тоже — еще так рано, — Не сегодня, не сейчас, ладно? — не отодвигаясь, не убирая рук, он просит, потому что уверен, что его поймет Антон, как никто другой никогда бы не смог. И Шастун расслабленно выдыхает, совладать пытаясь со своей фантазией и отодвинуть пошлые картинки на второй план, бессовестно лижет кончиком языка чужие припухшие губы, пробегается успокаивающими «чмоками» по скуле — вверх — и прижимается губами ко лбу, забывая про гель, который наверняка еще остался на губах, как бы они ни пытались размазать его последние несколько минут. — Все хорошо, Арс, я не настаиваю ни в коем случае, — прочесывая пальцами волосы, он старается не запутаться в прядях кольцами и тянет за талию другой рукой к себе. — Иди ко мне ближе, полежим чуть-чуть, а потом накрасишь мне ногти, хорошо? Доверяющим взглядом посмотрев на парня, Арсений благодарно целует его в крошечную родинку на кончике носа и укладывается головой на его плечо, чувствуя опору. На пару мгновений задумавшись, он вытягивает из косметички черный лак и крутит его в руках, подняв вопросительный взгляд на Антона. — Конечно, накрасим таким, если ты хочешь, мне пиздец как нравится! Буду мальчиком с маником. Попов смеется тихо, и Шаст думает, что сейчас они с ним точно счастливее всех живущих на планете Земля.