***
Когда Арс уже выходит из гаража и ждет, пока Шаст найдет в бесконечном количестве вещей свой мобильник, вроде как легший спать Эд выходит на порог и, притянув его за плечо, чмокает в лоб. — Благословляю тебя на поебаться сегодня. И, не дав слова вставить, разворачивается, не доставая до лба Антону, целует его в щеку и выдвигает за дверь, кивая заверительно. — Обязательно потрахаетесь, мое благословление даром не пройдет. В одну и ту же секунду вздохнув с улыбками вместе с Шастом, Арсений машет рукой на прощание и, хихикая, начинает уходить первым. За ним тут же срывается Антон, на ходу разворачиваясь и охрипше смеясь под довольным от удавшегося прикола взглядом Эдика.***
На мотоцикле ехать не решились, да и Арсений, кажется, был не против ночной прогулки под прохладным ветерком, а Антону было фиолетово, как добираться до квартиры, сам факт нахождения рядом с Арсом смягчил бы, кажется, любую трудность. И вроде бы все налаживается, и надо радоваться, но Шаст не мог не думать о том, каково Арсению внутри. Конечно, он снаружи ничего не показывал, всегда скрывался, из-за чего сейчас Антон и переживал, подозревая, что у него внутри трескается мир, а он молчит, боясь быть непонятным. И никак факт их резкого сближения не должен был на это влиять, как бы ни хотелось, чтобы Арс раскрывался потихоньку и показывал свои слабые стороны, доверяя их. — Сюх, — крепче стиснув в замке чужие пальцы, Шастун смотрит ему в глаза проницательно, но старается не напугать, — если у тебя какие-то проблемы или там, например, в семье, то ты скажи мне, пожалуйста, ладно? Я переживаю. — И ты шел и об этом думал сейчас? — с растроганной улыбкой Арсений вздыхает счастливо, прикрывая глаза без страха, и на его желтоватых в свету уличных фонарей щеках отражаются кроткие тени ресниц. — Ну типа того, да, — он кивает, не находя ничего, собственно говоря, смешного и радостного в своих словах. — Давай подумаем вместе, если мне не доверяешь? — предлагает Арс в ответ, надеясь попробовать убедить парня в том, что ему плохо бывает только тогда, когда он один. Не может он расплакаться, чувствуя рядом поддержку друзей, а с самим Шастом они почти не расстаются последние дни. — Я доверяю! Антону не хотелось сейчас ничего обсуждать, ему нужна была гарантия, что Арсений не закроется в себе и будет знать о его готовности выслушать и принять в любое время дня и ночи. Именно поэтому он, остановившись посреди улицы, прижал Арса к себе за плечи, мотая головой и по-собачьи глубоко дыша ему в шею, сгинаясь при этом чуть-ли не в три погибели. Минуты этих ласк не проходит, как Шастун скользит выше и врезается в его приоткрытые, как будто ждущие поцелуя губы. И целоваться Антону с ним хочется как никогда раньше. Если уж что-то и может им помешать, так это бешенные мелкие комары, решившие, что их руки и ноги — лучший ночной перекус. Честно, Шаст бы согласился вот так вот простоять до утра, но уже через час они оба будут похожи на крупное красное пятно больше, чем на человека. И всю романтичность момента убили, и настрой сбили эти комары, летая перед носом и жужжа. Как будто нарочно они перебивали их, заставляя слушать не звуки собственных поцелуев, сбивающееся дыхание, а писк над ухом. И конечной остановкой оказывается то, что Арсений не просто отрывается от него, обещая продолжить дома как во всех фильмах, а со смехом отцепляется, стирая с губ размазанную слюну и отмахиваясь свободной рукой от назойливых насекомых. Лучше бы они домой пошли сразу, были бы и нацеловавшиеся, и непокусанные. — Пока мы ели друг друга, нас потихоньку сжирали тоже, — прыскает Попов, надеясь, что спина у него чешется лишь от мысли, что его всего искусали, а не от того, что комары по-настоящему сошли с ума и залезли ему под футболку. Ухмыльнувшись, Антон молча притягивает его обратно, но не целует, только в губы шепчет ему, кончиком носа елозя по мягкой коже и вдыхая запах какой-то Арсовой косметики, название которой точно помнил раньше. — Ты можешь строить из себя хоть какую суку при знакомых, но со мной ты просто самый пиздатый сопляк без короны, которого я сейчас опять засосу, — хрипло посмеявшись со своей же фразы, Шаст, наконец, накрывает его губы торопливым поцелуем, словно говоря, что пора бежать отсюда, пока не съели, но он сам пока не готов оторваться.***
Оказаться в кровати под конец дня — единственное, чего они хотели. Потому без лишних прелюдий и разговоров сходили раздельно в душ и рухнули в прохладные простыни, выдыхая от того, что пока было не жарко. Ночью точно станет хуже, когда Арсений закинет на него свое бедро и ляжет почти что ему на грудь. Как он сам утром говорил, так он чувствует себя в полной безопасности и высыпается. На удивление, Антон никогда не был против, пускай и не особо любил с кем-то во сне обниматься. С Арсением почему-то все ощущалось по-другому, будто мир по щелчку его пальцев изменялся, преподнося новые ощущения и эмоции. — Сразу спать? — подшучивает Шаст, убирая телефон на зарядку, и поворачивается, чтобы в любимой манере рухнуть на постель, но Арс уже занял свою половину у края, и мешать ему не хотелось. Приходится перелезть через него, кряхтя и бухча, как старый дед. Зажимая себе рот рукой, чтобы не заржать, Попов хихикает, высовывая одну ногу из-под обычного пустого пододеяльника, под которым они спали, и ищет удобное положение, по-разному устраивая ногу. — Ты замерз, что ли? Куда ты накрылся, жарко же как в пустыне? — с осторожностью подхватив его ногу, Антон перемещает ее на свои бедра, поглаживает пару минут в какой-то прострации, целует в макушку подлезшего совсем близко Арсения, пожавшего на вопрос плечами, и закрывает глаза. Кажется, Шаст планировал уснуть прямо сейчас, не дожидаясь, пока это сделает первым Арс, но у того были другие планы. Даже если очень хочется спать, ерзающая явно нарочно рядом с пахом нога привлекала внимание. — Детка, ну чего ты? — шепотом — мало ли родители проснулись и решили послушать, о чем они говорят перед сном — спрашивает Шастун и, убрав влажные после душа пряди волос ему за ухо, прижимается сухими губами к виску. — Надо было оставаться в подъезде, если у тебя были планы, — он посмеивается, чувствуя, как Арсений приподнимается на локте — под ним слегка продавливается диван — и лезет с мягкими поцелуями в шею. Он же — засранец хитрый — знает, что Антон под таким «давлением» сдастся и рванет с ним на риск. — Ты нарываешься, родной? — Да, а что? Не нравится? — с промелькнувшим волнением переспрашивает Арс, отрываясь от открытой, мокрой еще кожи на шее, благо без засосов и следов. — Все в порядке, — уверяет его Шастун и сейчас же пересаживает его на свои бедра, одаривая растерявшегося от стремительности Арсения усмехающимся, наглым взглядом. И теперь пойми, кто кого переиграл. То ли Арс, первый полезший ближе, то ли Антон, беспрекословно отдавший сначала управление своему возлюбленному и затем заставивший за мгновение его покраснеть и — в темноте не видно, но чувствуется отлично — свести бедра. И сейчас лучше не рисковать, но утра ждать ни один не собирается, оба знают, что не уснут и не дотерпят. Да и, в целом, им это не нужно, можно же постараться быть тихими. — У меня есть прекрасное предложение, — облизываясь с попыткой в игривую улыбку, Шаст заводит руку ему за спину, вытягивает спутанный пододеяльник из ног и накидывает Арсению на плечи. Коснувшись трепетно чужого плеча, он надавливает грубее прежнего и заставляет парня исчезнуть под импровизированным одеялом с головой. — Раз ты так горишь желанием, то вперед, — Антон усмехается. — Только будь тише, детка. — Ты, — коротко отрезает Арс откуда-то из-под пододеяльника, уже вовсю оглаживая его бока и играясь с резинкой боксерок. — Тише надо быть тебе, — слышно, как он посмеивается и, наконец, касается щекой чужого члена сквозь ткань. — Так уверен в своих силах? — как же не съязвить, когда Арсений в самом невыгодном положении сейчас. Шастова рука следом ныряет под одеяло и вплетается там во влажные волосы, оттягивая за передние пряди назад. Теперь видно точно, что кто-то есть под одеялом, и Антон ржет, представляя, что могут зайти родители и застать их именно в такой позе. Но сомнения окончательно отметаются, когда Арсений, видимо, осмелев окончательно, попытался стянуть с него белье, задевая чувствительную головку резинкой намеренно. Если бы они не прятались, как любовники, и Шастун мог посмотреть сейчас на него, то точно бы увидел в блестящих голубых глазах вызов и желание, которое и без этого искрило между ними. — Уверен как в тебе, — приглушенно хмыкнув, Попов прижимается щекой к паху, чуть ли голову на член не укладывая, и трется покорно, щекоча кожу длинными ресницами. И встает довольно интересный и очень важный вопрос насчет того, каким образом он собирается что-то сейчас делать, если член на таком расстоянии от своего лица видит впервые. Зато — умник такой — Арс повыеживался, строя вид самого бесстрашного и грамотного в этом деликатном вопросе человека. Но теперь-то нужно не выеживаться, а, так сказать, доказывать на деле свои слова. В его представлениях произойти впервые что-нибудь подобное должно было в романтичной обстановке, да и так, чтобы он был хоть как-то подготовлен как морально, так и иметь какую-то помощь в виде смазки. Вряд ли у Антона есть заготовленный для таких случаев тюбик лубриканта, а бежать среди ночи искать секс-шоп, в который Арсений и зайти-то не осмелится, не то что купить смазку, было бы решением опрометчивым и излишне странным. И Шаст, зная Арса вдоль и поперек, понимает с первых минут, что тот медлит, оттягивает момент, и именно поэтому он стягивает в сторону пододеяльник, использованный не по назначению, гладит парня по щеке, заставляя посмотреть в глаза, и улыбается с бесконечной нежностью, как бы говоря, что все в порядке и ничего кошмарного или смешного нет. — Если ты еще не готов, можешь просто подрочить, — серьезно заявляет Антон. Ему, в общем, без разницы каким образом кончать от ласк Арсения и напрягать его, а тем более пугать напором, не хотелось совсем. Пускай они лучше остановятся на том, что уже пробовали, но поймут, что нужно будет обговорить некоторые моменты, чтобы обоим было комфортно. Не бывает так, что до этого ни разу не брал в рот ничего больше банана, а при первой попытке минета смог сделать горловой и не закашлялся, еще и хлопая очаровательно ресницами и игриво улыбаясь ради большего эффекта. Это получается только в хорошо продуманной порнухе, когда порноактриса уже несколько лет снимается в подобном виде кино и без проблем может встать в любую позу из камасутры. — Выгляжу по-идиотски, — качнув головой, Арс пытается вернуть на прежнее место простынь и закрыться от его взгляда, как будто тот мог осудить его. — А я считаю, что ты прекрасен даже в таком виде. И не дает ему спрятаться под одеяло, удерживая его слегка растерянный взгляд на себе и бережно поглаживая отпущенные волосы. По мнению Шаста, Арсений выглядит просто прекрасно, особенно с такого-то ракурса, при котором на щеках отражаются тени ресниц, на лбу блестит испарина в свете луны с улицы, а нос-кнопку так и хочется ему поцеловать, если бы не интимный момент, когда Антону будет тяжело дотянуться губами до его лица. — Я хочу видеть тебя, можно? — нерешительно уточняет Шастун, и это, вкупе с хриплым шепотом, очаровывает еще больше. Приятно, что он волнуется за его ощущения и готов в чем-то уступить, если Арсению будет некомфортно. — Да, давай так, — согласившись с тем, что одеяло будет выполнять свою роль только в том случае, если внезапно нагрянут родители, Арс опускает белье ему на бедра и, высунув по-собачьи кончик языка, касается головки, пробуя естественную смазку на вкус. Убежать с криками о помощи и плеваться не хочется, и это точно уже прогресс. Арсений облизывает губы, не понимая, нравится ему или стоит отстраниться и вернуться к первоначальному варианту с дрочкой друг другу. До приятной боли внизу живота Антону хочется похвалить парня, накрутить с осторожностью волосы себе на пальцы и помочь с дальнейшими движениями, но он знает себя и не хочет, во-первых, попасть в неловкое положение утром из-за подозрительных стонов, которые, по сути, раздаваться из их общей спальни не должны были, во-вторых, смутить Арса и испугать своим напором. Если тому захочется, то пускай пробует, но пока что Шаст боится случайно переборщить и отдалить этим от себя Арсения еще больше. Сам факт существования этого момента, когда Арс, распаренный, сонный и уставший, устраивается между его бедер и лижет на пробу член, уничтожает на мелкие кусочки Антона, чьих фантазий не раз касалась такая картина. С Антоном было спокойно и в жизни, и в постели, он спрашивал, если был не уверен в реакции, нежничал и осторожничал, будто они в первый свой раз решили попробовать сразу же анальный секс и делали это без растяжки, да еще и насухую. — Давай, детка, чуть сдвинемся дальше, — шепчет уговаривающе Шаст, когда они уже минут пять не могли перейти к дальнейшему, более приятному моменту из-за того, что Арсений все это время не мог прекратить короткими мазками покрывать член, боясь делать что-то иное. Как говорится, раз так хорошо, будет до бесконечности так делать. С нежностью Антон подтягивает с шорохом простыней Арса ближе к паху и, подхватив его ладонь, накрывает ей член. — Просто подрочи мне, — и голову на подушку откидывает, закрывая плотно глаза от первых нерешительных движений. Подростковому организму много, как оказалось, не нужно. Арсений, чувствуя, как постепенно приближается у парня оргазм, сам стал прижиматься к его ноге и тереться членом сквозь ткань трусов. — Арс, чшш, прошу тебя, — в противовес своим словам Антон мурчит довольно, подаваясь бедрами вверх, вбиваясь в теплый влажный кулак и слушая, как тихонько подвывает в закушенную губу Арс, сводя бедра и ерзая все быстрее по ноге. И сам же не выдерживает, когда в самый последний момент перед оргазмом Арсений вдруг накрывает головку губами и, благодаря толчкам, происходящим уже рефлекторно, чувствует, как член проходит глубже, а в горло выстреливает тугая горячая струя. Он тут же закашливается, сдерживая порыв прямо сейчас откусить ему член, потому что сам перегнул палку и виноват в сложившейся ситуации. Хорошо, что хоть сперма носом не пошла, иначе Арс бы сгорел от стыда. Сам же был только что на пике возбуждения, но из-за глупости, на которую ни один не рассчитывал, весь настрой сбился. Отойдя быстро от послеоргазменного состояния, Антон хочет уже потянуть Арсения к себе, уточнить, как он, и разобраться с его проблемой, но замечает, что тот уже вытерся салфетками, найденными в рюкзаке, валяющемся удачно рядом, и натянул ему обратно белье. — Блять, Арс, — бесконечное количество раз прокрутив в голове решающий момент, Шаст мгновенно находится и, сев резко на кровати с похуизмом, что проснутся и придут родители, обхватывает его талию руками, — Я проебался, извини, блять, какого хуя я вообще себя не сумел сдержать, — бормочет потерянно Антон, хотя лица и настроя Попова не видит, значит, окончательных выводов делать не может. Арс видел его таким впервые и вряд ли бы увидел вообще, но сейчас дела до этого нет. Конечно, никакой обиды не будет, просто он сам не ожидал такого поворота и сейчас находился в ступоре, не зная, как правильно будет на это отреагировать. Уложив голову тому на плечо, Шастун вздыхает тяжело, носом прижимается к шее, выводит на коже беспорядочные узоры, жмурится, как будто ничего труднее этой ситуации в жизни не испытывал, и поглаживает с переходящей границы осторожностью Арсовы бока. Он не хотел причинить ему дискомфорт, но крыша улетела, стоило Арсению коснуться его члена языком, когда сам Антон был на пике и готов был кончить от одних рук. И это, конечно, его не оправдывает ни в коем случае. — Тебе попить принести? — касаясь губами ушной раковины, Шаст, весь разморенный и зевающий чуть ли не каждый десяток секунд, гладит широкой ладонью спину, успокаивая то ли себя, то ли Арса. — Все в порядке, ты же не глотку мне разорвал, да и я сам виноват, — Антон от этих слов чуть не рухнул, вздергивая брови вверх в непонимании. — Ты? — он решает все-таки уточнить, чтобы потом точно не узнать, что оплошал сам и прослушал, но получает в ответ утвердительный кивок и еще глубже вздыхает. — Ты не виноват, Арсений, мы же договорились, а я на эмоциях свое обещание не сдержал, извини меня, пожалуйста, — стягивая губы в тонкую полоску, Шаст виновато опускает взгляд в пол, устроившись щекой на его плече. — Давай сойдемся на том, что виноваты оба, и ляжем уже спать? — видно, разговор не клеится. — Арс, родной, давай я принесу тебе попить и на всякий случай оставлю у кровати обезболивающее на утро? — Ты ж не выебал меня в глотку, чтобы у меня что-то болело, все в полном порядке. Кажется, Антона сейчас от злости на себя — долбаеба — начнет трясти, потому что Арсений закрывается, вновь надевает маску, лежа в одной с ним постели, что говорит о многом. И хорошо проведенный, удачный день превращается в напряженную, полную мыслей ночь. Еще немного и он лопнет как шарик, не прекращая себя винить за такой максимально глупый, идиотский поступок по отношению к возлюбленному. — Арс.. Он отлично понимает, что нельзя сейчас поступать как в фильмах — вскакивать, уходить курить в одиночестве на балкон и оставлять подумать Арсения, который точно не пришел бы к правильному выводу, а сильнее только загнался бы — и выставлять себя истеричкой, запаниковав в моменте. Именно поэтому Антон не двигается с места, только руки скользят выше, обхватывая грудь. Говорить не получается, да и не настроены теперь, по-видимому, оба, значит, будут сидеть в полной тишине, слушать биение сердец друг друга и без лишних слов обниматься. Всю жизнь молчать не получится, да и отношения на такой почве не построить, но сейчас есть желание только на бессловную мольбу «понять и простить.». — Давай водички все-таки? — решает еще раз спросить Шаст, надеясь, что Арсений согласится сам и его не придется уговаривать, как ребенка, который не хочет есть кашу утром. — Только тихо, не шуми, твои родители, — договорить не удается, потому что Антон часто кивает, заверяя, что постарается не задеть чего-нибудь и не опрокинуть по дороге обратно кружку с водой, и, поцеловав с любовью в кончик носа, поднимается с постели, — услышат точно, что мы не спим, — заканчивает в пустоту комнаты Попов, слыша, как парень наливает на кухне воду, и проводит по своим чуть припухшим губам пальцами, словно пытаясь прочесть себя и свои ощущения от происходящего. Если бы не Антон, почти мгновенно оказавший нужные ласки и извинившийся с таким напуганным взглядом, то Арсу, вероятнее всего, было бы намного хуже, чем сейчас. В такого парня, как Шаст, влюбиться было не глупой идеей, а одним из правильных поступков за последнее время, как считает сам Арс, допивая небольшими глотками принесенный стакан воды. В горле до этого была незнакомая, но понятная горечь, но внимания Арсений как такового не обращал, потому что был занят своими поглощающими, съедающими всех без разбора мыслями. Вода, к счастью, смывает странный вкус, и больше ничего особенного о произошедшем не напоминает. В конце концов, не отрывать же Антону член, чтобы не вспоминать, он им еще не раз скоро пригодится. — Будем спать вместе или мне стоит уйти на пол сегодня? — кажется, теперь время загоняться для Шаста, которого вся ситуация еще не отпустила, и он с пристрастием брал на себя всю вину и ответственность, хотя бы потому что Арсению еще нет восемнадцати. Естественно, Арс не побежит заявлять на неудавшуюся попытку отсосать, но как взрослый и ответственный Антон чувствовал себя виноватым в большей степени. — Ты совсем ахренел? — крутя в ладонях стакан, Попов хмыкает, поднимая бровь от нелогичности его решения. — Если я плохо сосу, — он переводит все в шутку, Шаста пытаясь отвести от обвиняющих себя мыслей, — не значит, что я не умею обнимать тебя во сне и целовать утром. И Антон улыбается коротко, утыкаясь парню в висок и успокоенно выдыхая. — Тогда чур ты — маленькая ложка, — с довольным видом заявляет Шаст и чмокает его в лоб, стараясь быть тише. — С удовольствием. На самом деле, Арсений обожал засыпать в позе ложек, но не придавал этому такого масштабного значения, как Антон, заметивший это уже во время их совместной третьей ночи. Неосознанно Арс сам развернулся, прижался во сне к нему спиной и ягодицами, не позаботившись о том, что утром могло их обоих настигнуть, и, позволяя себя притянуть ближе, сжался — не от страха, а от желания быть меньше и умещаться в руках Шастуна. Может, пока он этого не признал, но заметно, насколько приятно ему, когда Антон внезапно обнимает со спины во время репетиции, заставляя откинуться на себя, или когда тот с готовностью ловить в случае чего подталкивает слегка, заставляя пятиться и одновременно пялиться на его язык, бегающий в перерывах между строчек по губам. — Спокойной ночи, родной.. Вопреки прошлым ночам, Шаст устраивает Арсения на той части расстеленного дивана, что у стены, заставляет залезть на него первым и наваливается сзади, слыша наигранно душное: «Ты как медведь» — от Арса. Зато теперь можно подумать, что Антон спит один, а на самом деле он прижался тесно-тесно к спине парня, столкав одеяло в пешее на пол, и просунул одну ногу между его бедер, чтобы оказаться еще ближе, чем задумывалось. — Пожелал бы мне еще слоников розовых и больших хуев, вот это было бы тогда лучшее пожелание в мире, — откуда-то снизу раздается хихикающий голос, и Арсений ерзает, по-видимому, все еще стараясь не засмеяться. — Желаю тебе сладких снов с розовыми слониками, а много хуев тебе пока рано, — и, слыша в ответ бурчание, добивает. — Спи давай, я тоже уже засыпаю. Согнувшись, Антон целует того в висок, втягивает запах своего шампуня на его волосах и улыбается непроизвольно, чувствуя, как к нему Арс прижался ближе, засопел и обнял костлявыми коленями просунутую наглым образом ногу, закрывая наконец-то глаза.***
Утром Егор просыпается от того, что кот его родителей оказался каким-то магическим образом у него в комнате и теперь возмущенно орал, царапая запертую дверь, чтобы его выпустили поесть. Никакой будильник не нужен, когда есть такой «друг». Ладно бы еще родители его выпустили, но те, как назло, только громко шумели посудой и ходили по коридору, игнорируя животное в спешке сборов и только раззадоривая его. Приходится Булке на десять минут раньше будильника подняться, сонно промаргиваясь и матеря весь мир, и идти открывать дверь коту, который, заметив, что он встал, замахал приветливо хвостом, не прекращая арии, и ударил рыжей лапой по двери, намекая, чего ему нужно. Желание высказать родителям, что они могли бы, идя мимо его спальни, открыть на секунду дверь, дать Мотылю выйти, запереть ее обратно и пойти по своим делам дальше, конечно, было в разы меньше желания еще немного поспать, именно поэтому Егор дверь закрывает почти что бесшумно, не хлопает и не пытается вырвать ручку, издергав ее — бедную — до состояния висящей ниточки. Раз уж поспать не получится, ибо он обязательно проспит все к чертям, если заснет сейчас, то можно позалипать в каком-нибудь тиктоке или, например, инсте на целых десять минут больше привычного. И это, как оказалось, было самое правильное решение за всю историю жизни Егора. Староста класса написал еще полчаса назад — это во сколько вставать надо? — про то, что сегодня будет внезапная фотосессия на втором уроке, а потому всем нужно приходить в форме и без особенностей, которые бы выделяли из толпы. И это, естественно, лучшая возможность дать бой стереотипам в их классе, а может и школе. @bulkasegorom 6:20 «Арс, приходи в юбке сегодня» «Давайте мы придем ко второму все вместе, можем к Арсу зайти и юбки для нас взять» «Я просто тоже в юбке хочу» «И накрасим вас, пацаны @utkaed и @antonkrash» «Вы заебали спать, я собираться пошел. Встретимся под падиком Шаста» Он откладывает телефон на зарядку и уходит в ванную комнату, взяв с собой, кажется, всевозможную косметику, на что собирающаяся выходить Марина Петровна лишь улыбнулась, качая головой и подумав, по-видимому, что ее сын хочет произвести на кого-то впечатление. Не знала же она, что ее сын со своими лучшими друзьями собирается указать место учителям, считающим свои стереотипы самым правильным на свете.***
Идею все приняли с удовольствием и уже во время начала первого урока были дома у Арсения, который, зная, что матери дома уже нет, ушла на работу, спокойно отпер дверь и вошел в знакомый коридор. Чуточку в душе он скучал, но рвения вернуться в свою комнату, уснуть на своей кровати и поесть за кухонным столом не было, может быть, недостаточно времени провел без родной квартиры, в которой вырос, или же проведенные вдали моменты были в разы слаще тех, что появлялись в привычных коридорах. Если бы прямо сейчас Арса спросили, где ему: дома или у Антона — было лучше и приятнее, то он бы без раздумий сказал, что у Шаста. Во-первых, какой дурак променяет нежность, тепло, проявляемые в поцелуях, объятиях, на постоянные угрозы, что его запрут дома вновь, если не будет хотеть учиться и получать те оценки, которые хотела бы видеть Татьяна Викторовна. Хотя Арсений давно пуганый и привыкший, поэтому и в окно выскочит с помощью Антона с огромным удовольствием ради репетиции или, например, свидания, и ключ выкрадет, и подговорит Егора принести его кота в их подъезд и начать с ним орать, чтобы Татьяна Викторовна вышла посмотреть, кто мучает животное, а Арс — ищи его свищи потом — выскочит и прыгнет на Шастов мотоцикл. Привыкший к крику, Попов давно не обращал на это внимания, поняв, что именно это и выводит любого кричащего человека. Начнешь отвечать — тебе не наплевать на те слова, которые говорят, проигнорируешь — человек успокоится, поняв, что не вытянул негативные эмоции, и будет в следующий раз пытаться «ударить» в другое место. А если всегда молчать, то постепенно и приходить с криками и предъявами перестанут, приняв тот факт, что поделать уже нечего. Во многом благодаря Антону, Арсений себя чувствовал не настолько плохо, как могло быть. Возможно, если бы не эта ситуация с разводом родителей, то они бы еще долго ходили вокруг да около, подгадывая момент и нерешительно продолжая сближаться. — Какую ты хотел? — открывая свой шкаф, Арс достает несколько вешалок с длинными теплыми толстовками, под которыми и прятал юбки от родительских глаз от греха подальше. Смирившиеся с макияжем, они могли и не принять большего удара, но нанести ответный — точно. — Ты себе бери, а я из оставшихся возьму, — Егор кладет на пол рюкзак и дергает ремень на шортах, намереваясь снять прямо здесь. Все свои, ничего страшного. — И ты шо это, прям в юбке будешь весь день? — опираясь на косяк двери, Эдик закусывает губу, играя бровями и предвкушая, какую усладу для глаз сегодня будет наблюдать. Он отрицать не станет, что Булаткин выглядит всегда прекрасно, да и в целом очень симпатичный, но для него самого это пока только нравящаяся внешность и его стиль. Но факт того, что Егор сегодня будет ходить в юбке, какой-то из разложенных Арсом по дивану, убивал даже формулировкой. Спорить будет грешно, что Арсений в юбке тоже должен смотреться крышесносно, да и Выграновский понимает, для кого в большей части друг устраивает так называемый показ, поэтому молча собирается наблюдать, не придумывая подкат, даже если и шутливый. — Если на фотосессии у меня от тебя, — Антон, развалившись в кресле, смотрит прямиком на Арса довольным, смеющимся взглядом, — встанет случайно, то мы доплатим мужичку-фотографу, кадры с нами будут лучше фотки у доски. — Ой, иди нахуй со своими шутками, — сдержав смех, Арс делает самое самодовольное лицо и, выбрав черную кожаную юбку, за которую когда-то отвалил почти что три с половиной тысячи, первым ушел в ванную комнату, чтобы переодеться. Не долго думая, Шаст поднимается с удобного места и, приложив палец к губам, на цыпочках идет к только что закрывшейся двери, решив, видимо, что Арсений безрукий и ему обязательно нужна его помощь. Не справится без него и все. Подождав немного, Антон коротко стучится, больше предупреждая, что сейчас зайдет, чем спрашивая разрешения, и приоткрывает на небольшую щель дверь, а затем резко заходит, щелкая щеколдой. Он скользит блестящим восхищающимся взглядом сначала по спине, спускается к пояснице, оголенной из-за задравшейся короткой рубашки с завязками на боку для понта, и останавливается на обтянутых тканью белых боксер ягодицах, непроизвольно облизываясь. Арс разворачивается через плечо и замирает, так и придерживая юбку на коленях и щуря хитро глаза. Переиграть Антона и утереть ему нос хотелось, конечно, но в такой ситуации, когда он едва ли не раком стоит перед ним, Арсений явно не в выигрышной позиции. Кажется, они просто обязаны выиграть кубок в номинации «Самые нелепые ситуации», потому что у них что ни день, то какой-то до высшей степени безумства смешной, глупый момент. — Обниму тебя? — дразня и себя, и Арса, он лишь спрашивает, а не привычно подходит и прижимает к себе, откидывая его голову себе на плечо, чтобы решение оставалось именно за Арсением. Если бы не ребята совсем рядом — за стенкой — и не желание не опоздать сегодня, то Попов бы, во-первых, дал за такие дразнилки и игры ему в нос, а затем останавливал бы сам кровь, а во-вторых, обязательно заставил бы снять эту блядскую кожанку. — Надену юбку, а потом обнимай сколько влезет, — в такой же манере отвечает Арс и нарочито постепенно, как бы дергая струны терпения Антона, натягивает на, как думает Шаст, идеальные бедра кожаную расклешенную юбку. Арсений видит, как он закусывает щеку изнутри, тяжело вздыхает и опирается спиной на закрытую дверь, и только замедляется, прикрывая глаза и прислушиваясь к сбитому дыханию позади себя. Его, оказывается, очень легко вывести из себя. Плевав на слова, Антон за один небольшой шаг достигает его, рывком прижимает к своей груди, морщится, заставляя себя выдохнуть и остудить свой пыл, сам помогает расположить пояс юбки на талии и кладет ладони поверх него, прибывая в каком-то ступоре из-за того, что только предположил, как теперь выглядит Арс. Можно, естественно, наклонится через его плечо и рассмотреть его так, но это уже будет верх наглости. В обнимку Шаст разворачивается, ставит Арсения перед собой, смотря в зеркало на него, обвивает одной рукой его талию, а другой поправляет запутанные ветром на улице пряди, укладывая по пробору. — Какой же ты чуд.. — Чудной? Мне снять? — Арс опускает руки на края юбки, норовя уже потянуть ее вниз. И снова в копилочку нелепых ситуаций летит момент, правда, им пора соревноваться в этом плане. — Я хотел сказать, что ты чудесный, — накрывая его ладони своими, Антон поднимает их и прижимает к груди, губами прижимаясь к виску для успокоения. — Правда, я пока не видел, насколько сейчас ты красив, но уверен, что на все сто процентов. Вместе они смотрятся органично. Может, если будут гулять до поздней ночи, Шаст отдаст ему свою джинсовую куртку, и тогда точно все встанет на свои места. В своей светлой укороченной рубашке, кожаной сверкающей юбке выше колена, но пока еще босиком и без чулков, которые, по Арсовому мнению, обязательно должны быть на нем сегодня, он выглядел чрезвычайно хорошо. А Антон, не особо заморачивающийся с одеждой ради какой-то там фотосессии, ради снимков с которой явно будут собирать деньги, все равно выглядел в тон Арсению. Как бы хотелось назвать Арса его парнем, но пока, увы, все только к этому идет. Черные облегающие ноги джинсы, большие темные кроссовки и цвета воронова крыла рубашка, не застегнутая на две верхние пуговицы и открывающая вид на ключицы и впадину между ними. Макияж Попов им сделал почти одинаковый, только стрелки Шасту рисовать не стал, во-первых, не успевали уже, во-вторых, тот и сам не хотел. А вот черные тени, обрамляющие тонкой полоской глаза, едва заметно подкрашенные ресницы и одного светло-розового оттенка помады губы совпадали полностью. Благо след от поцелуя оставался незаметным, а помада лишь немного смазалась, не особо навредив макияжу. — Мне нужно одеваться, давай, вали к ребятам, я скоро выйду, — развернув голову, Арс чмокает его звонко в щеку, встав на носочки — это ему не на лабутенах стоять! — Так ты же уже готов, что еще можно одеть? — оставляя небольшой краснеющий, блестящий от помады след за ухом, Шаст зарывается носом в мягкие, лежащие ровно волосы и отходить совершенно точно не хочет. — Для начала, надеть, — Попов посмеивается, отклоняя голову, и прикрывает глаза, ощущая приятные касания теплых губ на своей шее. — Еще что скажешь? — отодвигая двумя пальцами воротник, он зацеловывает несколько родинок, лежащих рядом, и прикусывает осторожно кожу у ключицы, оставляя крошечный отпечаток зубов. — То, что у меня еще есть чулки для юбки. Антон замирает, вспоминая разговор Арсения с Эдом в гараже вчера вечером. Только там речь была, кажется, про гольфы, но никак не про чулки. — Без проблем, только к ней я обычно стараюсь взять гольфы, мне так намного больше нравится, а с каблуками у тебя проблем не будет, — Арсений готов был и костюмы всем для выступления составить, да и если честно, то этим понемногу втихую занимался, подмечая одежду и обувь у парней и в голове с другой их сопоставляя, умудряясь даже запоминать свои размышления и попытки в дизайнерство. Видимо, Шасту приказали долго жить весь сегодняшний день. И он, по правде говоря, не знает, каким образом сможет смотреть хотя бы в камеру, не то чтобы учиться — он и так этим не занимается вообще, а тут еще и такой Арс рядом будет. И вроде бы хочется быстрее день этот прожить, да так, чтобы без конфузов, но при этом Арсения в юбке он не видел вообще, значит, тот надевает их по особым случаям, и его упустить желания нет никакого. — Где? — только и спрашивает Антон в шоковом состоянии, надеясь, что сейчас Арс скажет, что это была чересчур удачная шутка, но, увы, такого не случается. — На стиралке вон лежат, — сохраняя спокойствие снаружи, внутри Арсений ликует, заметив, как изменилось лицо Шаста, и предположив, что вечером точно будет интересное времяпрепровождение наедине с ним, если окончательно его раздраконить и вывести из себя в хорошем ключе. Глянув через плечо на небольшую, еще не открытую ни разу упаковку с тонкой черной тканью, Антон рассчитывает, насколько быстро их сфотографируют, чтобы Арсений мог снять их и не уничтожать все внутри него на протяжении целого дня. В этих мыслях нет ни слова про ревность. Шастун не боится, что кто-то будет смотреть на Арса, и, тем более, не собирается ему запрещать выглядеть сногсшибательно. Скорее, он в предвкушении дня, обещающего быть любопытным. В животе вновь завязывается узел, похоже на то, как было ночью, но это совсем не от возбуждения, а от понимания, какой прекрасный и разносторонний парень ему достался. Антон и не думал уже, что с Арсением у него короткий роман, потому что привязывался не как к другу, а как к близкому человеку, как к возлюбленному. Если их вчетвером выгонят из школы сегодня грязными метлами, никто, кажется, уже не удивится, ибо к такому концу учебы все и идет. — Вы шо, умерли или ебетесь? — Эд прерывает ступор Антона и наслаждение таким Шастовым лицом Арсения и стучится, но уже не распахивает дверь, а ждет, пока ему ответят. Раньше он всегда открывал дверь без вопросов, а теперь, понимая, что Арс там в юбке, а Шастун с самым хитрым, какого свет еще не видывал, лицом зашел к нему, и они оба там замолчали или специально говорили тише, побоялся прервать случайно их. — Сейчас выйдем, пускай Егор готовится одеваться идти! — Арсений со смехом выворачивается из рук парня и берет упаковку, с вызовом смотря прямиком в зеленые горящие глаза и при этом доставая легкую ткань. — Пока вы там хуи пинали или дрочили, я уж не знаю, Булка уже прямо в комнате переоделся, — и голос Эдика предательски дрогает на последнем слове. Ему, как и Антону в свою очередь, пришлось переносить момент, когда Булактин совершенно без просьб выйти или отвернуться взял и надел юбку при нем. Только он стоял спиной и думал, что Выграновский залипает в мобильник, потому что именно таким увидел его перед тем, как выбрал наконец-то юбку и под нее черные гольфы. — И ты тоже пялился? — уточняет Арс, садясь на бортик ванны и начиная с осторожностью натягивать чулки, кидая взгляды из-под ресниц на замершего в нерешительности Антона. Тот вроде и хотел выйти, чтобы окончательно не ебнуться еще до школы, но, по-видимому, забыл, что такое дверь и как ей пользоваться. — Я? Нихуя подобного, — хмыкает Эд, раздумывая, зайти ли в ванную или продолжить переговариваться через дверь. — А ты, Шаст, не пялься там на него, нам успеть надо ко второму уроку. — Пошел ты в пизду, — отворачиваясь к зеркалу, Антон начинает умываться, игнорируя вдруг появившуюся ногу на своем бедре. По-видимому, Арсений решил не только извести его своим видом, но и добить игривым касанием и поглаживанием носком ступни. Ничего плохого в этом Арс не видит, только радуется, что шалости удаются на славу. Не каждый день можно поиздеваться над Антоном таким изощренным способом. Он был бы не против ходить почаще в юбке, чтобы случаев с ошалелым взглядом Шаста было намного больше. — Мы скоро выйдем, — уверяет Арсений и со вторым чулком разбирается быстрее, увидев, как горят глаза Антона, делающего вид, что он смотрит в зеркало, а не на него. Раз Шастун решил хитрить, то и Арс не против поступать в точно таком же ключе. Поднявшись с насиженного, удобного бортика ванны, Попов заводит руку за спину и застегивает молнию с непередаваемой аккуратностью. А у Шаста свои в голове тараканы, которые сейчас подняли белые флаги и попадали на спины, задрав лапки вверх, только после фантазии, появившейся на секунду, но застрявшей в голове у Антона надолго. Он, честно, не знает, лучше ли оторвать Арсу руки, чтобы такой пошлятины не выдавала голова, или предложить сгладить ситуацию чем-то более мирным. Отсчет времени, на продолжение которого Антон планирует выживать из-за настолько ахуенно одетого Арсения, пошел. — Раз Егор уже переоделся, и нам спешить особо некуда, — глянув время на мобильнике, который не знал куда теперь девать — карманов-то в этой юбке нет — и пытался лишь бы притулить куда-нибудь, Арс кладет голову смотрящему только в зеркало Шасту на плечо и прижимается носом к его шее, — то надо предложить ребятам сфоткаться и выложить потом это в нашу инсту. В школе нас вряд ли сфоткают так, как нам понравится. Но у Антона в голове только: «Какая инста, боже, снимай этот кошмар, пока я не сдох прямо здесь, пожалуйста». Учитывая то, что им — помимо школы — еще репетировать и, в целом, вместе тусоваться до момента, когда Арс переоденется уже ночью, перед сном, Шаст даже боится планировать теперь свое будущее. Он просто не протянет больше пятнадцати — а может и еще дольше — часов с Арсением, от взгляда на которого хотелось пускать влюбленно и очарованно слюни. — Арс, ну ты издеваешься специально? — для полной картины он закатывает глаза и целует коротко в макушку, встречаясь с удивленным взглядом через зеркало. — Я не про фотку, а про то, что ты такой пиздатый сам по себе и еще дразнишься. Я не гандон, лезть не буду, если ты после вчерашнего мне перестал доверять в этом плане, но от одного вида мне уже хуево. — Все для тебя, — усмехается гаденько Арсений, подтягивается на носочках и целует его в губы, пальцами запутываясь в светлой челке. И еще один балл в копилочку Попову улетает, когда он, немного сдвинувшись в сторону, опирается ягодицами на раковину и забрасывает руки лениво за его плечи, касаясь пальцами лопаток. А вот Антону хочется либо плакать крокодильими слезами, понимая, насколько тяжело дастся ему сегодняшний день, либо точно такими же слезами кончать. Иначе Арса в кожаной юбке и чулках терпеть будет невозможно, а он еще лабутены свои обует, будет ходить со своими стройными ногами, а Шасту останется только одно — мучительно умирать. Лучше бы его усадили без вопросов на кол — не на член, а на настоящую деревянную палку — и там оставили до конца его дней, а желание Егора поставить учителей на место бы просто испарилось, не давая Арсению поводов надеть юбку. Антон находит только два плюса в этой ситуации. Первый — фотография у него останется, и ей всегда можно и нужно будет найти применение. Второй — он, увидев Арса в новом амплуа, влюбился в него еще больше. День обещает быть очень даже интересным и любопытным. Честно говоря, Шаст уже предвкушает дальнейшие события.