***
Скользя подошвой по полу, Шаст подъезжает к играющему Егору, приглаживает его взъерошенные волосы, наклоняется к лицу, якобы собираясь поцеловать, и, отпрянув, обходит барабанную установку за его спиной. Он чувствовал на своей спине взгляд Эда, тот не скроет того факта, что ревнует — а такого в их коллективе не было даже тогда, когда они с Арсом поцеловались уже на момент его отношений с Антоном, только усмехнувшемся в ответ. — E buonasera signore e signori! * — замерев еще на мгновение возле Булки, только с другой стороны, Шаст шагает вперед, раскланиваясь на ходу, и обхватывает плечи оказавшегося рядом Арсения рукой, прижимая рывком к себе. Арс голову откидывает ему на плечо, дождавшись короткого проигрыша, и, усмехаясь, целует в губы. Когда Антону приходится оторваться, чтобы не срывать репетицию, он широкими шагами, стуча каблуками лабутен по полу, достигает Эда и взглядом зовет ближе, чтобы чуть ли гитарами не биться и лбами как бараны не сталкиваться. — Че, засосешь меня? — Арсений по-сучьи щурит глаз на Выграновского и бросает меткий незаметный взгляд на Егора слева, словно пытаясь взять на слабо. Как уже упоминалось, влюбленные становятся похожими друг на друга, поэтому Арс и пустился целоваться за один проигрыш со всеми сразу. Надеясь не сбиться, Эд подается вперед, громко чмокает его в губы, слегка отталкивая назад напором, и начинает наступать едва ли ему не на носки лабутен, сдвигаясь вместе с ним. У Арсения были другие планы на сегодняшний вечер — он вообще пошел в разнос. Именно поэтому он, якобы потянувшись за еще одним поцелуем, отпрянул назад с самым довольным на свете лицом, стрельнул глазами, подведенными длинными черными стрелками, и развернулся к Антону, стоящему позади. Тот сразу пытается схватить его за плечо, чтобы притянуть, но Арс уходит от касания и обходит его, чтобы рвануть за барабанную стойку — к Егору. Алкоголя в них сегодня было меньше, чем обычно, но это явно не мешало Арсению начать творить любимый беспредел после второго часа репетиции. Раньше такое начиналось за одиннадцать вечера, когда внутри все кипело и горело от воодушевления и такого количества энергии, а сейчас Арс решил всех подряд перецеловать еще в девять, когда солнце чуть село. Шаст только усмехается, за лямку майки притягивая Эдика к себе со спины и следуя чередующимся по порядку картинкам в голове — они примерно понимали, как передвигаться — пока что по импровизированной сцене в гараже, а на выпускном — по самой настоящей сцене, к которой все четверо стремились — и не задевать случайно друг друга, в какие моменты взаимодействовать, чтобы не сбивать никого. Обхватив его за шею рукой, Антон между строчками целует его в висок и продолжает, не сбиваясь, наблюдать за очумевшим Арсением, энергия в котором как будто не заканчивалась — энерджайзером стал. Оказавшись за спиной у Егора, Арс, очень сильно надеясь не получить палочкой или локтем по лицу, склоняется ближе и ловит его сверкающий от прекрасной авантюры взгляд. Когда тот слегка разворачивается к нему и сам звучно целует, ухмыляясь так, точно получил только что разряд наслаждением, Арсений даже несколько опешивает, но не отстраняется, не сбивается с игры. Он даже хочет остаться, вопреки плану, возле барабанной стойки, но понимает, что музыка подходит к тому моменту, когда Арсу нужно быть рядом с Антоном, чтобы тот взаимодействовал с обоими гитаристами. Под бит дошагав до Шаста, Арсений отбивает каблуками о пол ритм и останавливается вблизи, дожидаясь, пока часть заигрываний с Эдом кончится, и тот повернется к нему, чтобы повторить то же самое. Антон разворачивается на пятках, хватает подошедшего Арса за плечо, дергает на себя и кричит ему прямо в лицо, заставляя его даже пятиться и склоняться сильнее, чтобы не задеть его случайно гитарой. Зная текст наизусть за все то время, которое они репетируют одну и ту же песню, не понимая, как можно выгореть по отношению к такому творению, Арсений едва слышно подпевает по звукам, не зная итальянского и понимая, о чем речь только со слов Антона, этот текст и написавшего. Когда Шаст внезапно скользит ниже, садясь почти что на корточки, Арс успевает поднять гитару выше, чтобы не врезаться на эмоциях ему в лоб, и запрокидывает голову, чтобы, встав, Антон мог эффектно его поцеловать. Он это и делает, подскакивая на ноги и с другой от гитары стороны зарываясь пальцами в растрепанные волосы, которые не удержала бы никакая резинка — даже жевательная. Как раз на руку довольно большой проигрыш между строками, поэтому Антон не просто целует, он его прямо засасывает — мокро, с языком. Но все-таки этого десятка секунд не так много, и Шаст размашистым легким шагом подскакивает к барабанам и кривляется там с Егором, пританцовывая бедрами и локтями и снова повторяя правильные строки. Покидая место с барабанной установкой, давно предназначенное только для Егора, Антон обходит по периметру всю ту часть гаража, отведенную для репетиций, и вторит стуком подошвы Арсению и Эду, снова чуть не врезающимися в друг друга из-за желания сблизиться окончательно. — Иди к нам, шо ты там замер? — перекрикивает музыку Эдик, взмахом головы подзывая ближе Шаста, который то ли хотел изменить план их передвижений, то ли — что маловероятно, прямо как то, что вы не вспомните свое имя — забыл, куда ему нужно вернуться после прохода вокруг. Коротко кивнув, Антон подскакивает к ним со стороны Арса, кладет ладонь ему на бок и прижимается чуть ли не вплотную. Они Арсения между собой просто зажали, не давая сдвинуться ни вперед, ни назад — можно, естественно, попробовать, но струны на гитаре все еще ему дороги, как и пальцы, которые, чисто теоретически, возможно поранить о Эдову гитару. Выграновский, склонившись к его лицу, ниже опускает гитару и сгибает колени, чтобы уж точно избежать столкновения инструментов. В свою очередь Шаст заканчивает трек громким «Rock and roll will never die!» после последней строки и, скользнув ладонью по шее Арса, оборачивает его на себя, тут же впиваясь в губы жадным поцелуем. Все пошло немного не по плану, когда Арсений оказался зажат, а Антон, забив болт на заученную концовку, не встал между ними, а прижался сзади, намереваясь разбушевавшегося Арса довести до пика его энергии. — Перецеловался со всеми сегодня? — шепотом на ухо спрашивает Шаст, не чтобы обозначить себя как приревновавшего, а чтобы раззадорить своего парня окончательно. Тот кивает, прижимаясь губами к его скуле и опуская руки, устающие довольно сильно от стольких часов игры. — И как тебе? Понравилось? — Очень, — с нагловатой улыбкой подмигивает Арс и тянется поправить Эду влажные от пота волосы и потекшую по этой же причине стрелку — или Эдик просто родился с руками из задницы, кто его знает? Бросив палочки, Егор бесшумно подходит сзади к Эду и укладывается ему на сгорбленную до сих пор спину, смотря таким же безумным и сверкающим удовольствием взглядом, как и у Арсения сейчас. — Я вас так всех пиздец люблю, — тянет со смешком Арс, жмурясь и вдыхая полной грудью разгоряченный воздух. Они явно пойдут сейчас на улицу, Антон и Эдик чтобы покурить, а он с Егором за компанию. Кажется, эту фразу уже говорили. Влюбленные так похожи.***
У Антона болит все, что только есть у человека. А спина, кажется, отвалится, если он встанет с дивана. Понятное дело, Арсений вчера уговорил его остаться и пойти домой позже, чтобы Эдик попробовал поговорить по пути домой с Егором, но получилось так, что они с Шастом перепили и уснули после десяти минут молчания в объятиях друг друга. А это все Выграновский со своим «Да давай еще по бутылке, шо будет?» цеплялся. Конечно, можно было себя проконтролировать и не упиться вдрызг, но все почему-то эту возможность проигнорировали, выбрав совсем не оптимальный вариант. И Антону интересно, живы ли вообще Эд с Егором, дошли ли хотя бы до чьего-нибудь дома или отключились где-нибудь на лавочке? А еще он понимает, что надо прекращать столько пить — такое было всего-то от силы три раза за последние два года — на праздники — или вообще не пить ничего крепче энергетика. Глянув на спящего еще Арса, Шаст даже время не проверяет, решив, что в школу все равно в таком состоянии смысла идти нет, и Арсения не будит, оставляя отсыпаться. Не хочется мучаться вдвоем, да тем более, Антон сейчас и сам уснет, если закроет глаза, которые так и норовили слипнуться сами по себе. Закон подлости никто не любит, а он в данную секунду его просто ненавидит — сообщение приходит слишком громко, а он вообще-то только начал проваливаться в сон и расслабился окончательно, не ожидая подставы. Уведомление никогда не было таким громким, поэтому Антон, нашарив где-то между собой и Арсом мобильник, по памяти с закрытыми глазами жмет на боковые кнопки, пытаясь выключить звук и продолжить спать. Но теперь этот кто-то очень настойчивый только и делал, что писал и писал без конца смс, приходящие в виброрежиме еще отвратительнее. Как будто вибратор положили между ними и включили на самый максимум. Шаст бы обозвал этого загадочного — стоит только глянуть на дисплей, и поймешь, кто это — жаворонка ебланом и заблокировал до того момента, как не отошел бы полностью от кошмарных ощущений после пьянки. Чем старше становишься, тем хуже состояние после большого количества алкоголя, хотя, казалось, что нужно всего лишь привыкнуть, но это, видимо, не так работает. — Да ебаный ты блять, иди нахуй, гандон, — рычит Антон, пряча лицо в растрепанных волосах Арса, которые были повсюду и мешались, пока он сам не захотел исчезнуть в них. — Как красноречиво, — хрипло отзывается Арсений, забрасывая руку тому на плечо и жмурясь от головной боли, когда телефон снова издает ненавистное уже обоими оповещение о новом смс. — Вырубай эту хуету. — Вот именно, Арс, как красноречиво, — он передразнивает его с удовольствием, и даже ломящая спина становится меньшей проблемой. — Сам выруби, если хочешь, мне и так прекрасно. Вибрирует себе лежит, мне-то чего? — с самым безразличным видом заявляет Антон, растягиваясь в улыбке наслаждения от такого необычного пробуждения — уже не так сильно плохо, если можно побесить самую малость сонного Арсения из добрых побуждений, чтобы разбудить окончательно, если тот сам уж проснулся. — Да я вижу, ты у нас любишь что-то вибрирующее, — хихикает хрипло ото сна Арс, тычась носом ему в щеку и елозя кончиком-кнопкой по скуле. — Почему тогда ты не вибрируешь? — если бы Арсений открыл глаза, то лицезрел бы самую широкую — шире чем у Эда нужно поискать — и довольную улыбку всего лишь в паре сантиметрах от себя. — А то странно, что я с тобой, а ты не вибрируешь. Значит, не только вибрирующее я люблю. — Какой же ты дурень, — прижимаясь щекой к щеке, он зевает сквозь дрему, из которой еще не успел выбраться, и крепче обвивает рукой его пояс. — Корсет хочу купить себе на выпускной, прикинь, как ахуенно выглядеть будет? На лице Антона теперь не только непонимание, кто придумал такое состояние после пьянки, но и смешанный с восхищением ужас. Арсений собирается в корсете и юбке пойти на выпускной, чтобы что? Доказать всем, что он может это сделать без особого труда, доказал еще раньше. А дальше каковы его планы? Испепелить своим видом Шаста или отвлечь от основной цели — выступления? — Не то слово. Это будет пиздец просто, ты до школы не дойдешь, — он заявляет слишком уж смело, словно и не представил сейчас его в корсете поверх юбки. — С какого хуя не дойду? Вы за меня всех отпиздошите, я уверен, — недопоняв саму суть, Арс укладывает голову удобнее, чтобы продолжить нарушенный ругательствами сон, но Антон такие планы не одобрил, да и тем более не донес вложенного в свои слова смысла до все еще полуспящего парня. — Это ты — дурень, — и, поймав недоуменный взгляд одним глазом, поясняет. — Я имел в виду, что ты не дойдешь, потому что я тебя всего зацелую еще в подъезде. Еще бы я дал кому-то тебя пиздить. В конце концов ты и сам отпиздишь кого захочешь, вон какие каблуки, — Антон кивает на лежащие возле холодильника — а что они там, собственно говоря, делают, не знал даже снявший их вчера Арсений — лабутены. На это Арс только смеется сонно, как будто бы стараясь не отпустить хвост улетающего сна, и замолкает, лежа на плече у Антона и глухо дыша ему в шею. У него и спина не особо болит. Дискомфорт есть, но он-то проспал большую половину ночи на груди Шаста и не прочувствовал все утреннее «счастье» после такого сна. И, к Антоновому счастью, мобильник солидарен с ним в том, что Арсения нужно разбудить, потому вибрирует чуть ли не все время. Хотя бы какая-то польза есть от него, а не только отнятое время и утренние сообщения, заставившие спать не до привычных после пьянки двенадцати дня, а до девяти утра. — Да ты выключишь это дерьмо? Я спать хочу, — Арс предпринимает попытку найти телефон, шарит рукой сначала по животу и бедрам Антона, вздыхает и лезет под него, надеясь, что виновник окажется именно там. — Ну приподними ты задницу, че ты разлегся? — от Шаста ноль внимания на наезжающего Арсения, он притворяется спящим. — Ну Антон, подвинься, я хочу это отключить. Как ты спать дальше планируешь? — Я пойду на пробежку, а потом к третьему уроку, — он смеется хрипяще, облизывая пересохшие губы, и приоткрывает глаза, чтобы наблюдать за разворачивающейся картиной, а не только слушать гневные пыхтящие звуки. — И курить бросишь, как же, Шастун, жопу подними свою, а то я тебя за борт нашего судна выкину, — отказываясь от попыток найти телефон самому, Арс ложится подбородком ему на грудь и тяжело вздыхает, смотря таким убийственно очаровательным взглядом, что Антон сдается и расплывается в теплой улыбке. И ничего ему не остается, конечно, кроме как приподняться на локте и поцеловать Арсения в лоб звонко, всем своим счастливым выражением лица показывая, как ему сейчас хорошо — просто наедине со своим парнем, который выглядел как озлобленный кот с милейшей моськой — еще хвостом не бьет только, да и то, потому что его нет. — Не пытайся задобрить меня поцелуями, Антох, это не прокатит уже, ты меня и просто так поцелуешь, — Арсений жмурится, смеясь, когда тот вдруг его опрокидывает на спину — Арс, наконец, почувствует, каково это лежать на этом отнюдь не лучшем диване — и кидается целовать в щеки и нос, избегая губ намеренно. — Возьму и перестану целовать, что делать тогда будешь? — Антон подмигивает ему с плескающейся во взгляде хитринкой и жмется губами к его скуле, игнорируя стойкий запах алкоголя и от себя, и от него. Арсу даже задумываться не нужно, ответ и так напрашивается после вчерашней ночи. — Буду с Эдиком тогда целоваться, мне-то чего? — он пожимает плечами с наигранно отстраненным видом и отворачивается слегка, как бы намекая, что просто так его не взять, но если постараться, то можно и получить не подзатыльник за такое раннее пробуждение, а поцелуй в щеку — пускай губы заслужить попытается, посмеются хотя бы больше. — Он вчера был вообще не против. — Мы бухие были как алкаши дворовые, я вообще думаю, что развалюсь после еще одного такого раза, — кряхтит Антон, опираясь руками на диван возле головы Арсения и нависая прямо над ним с таким же напущенно — оба дурачатся — грозным видом. — Кто так бухает, ты мне скажешь? — Ты с Эдиком, а мы с Егором за компанию просто, — смеется Арс, пряча лицо в ладонях и между пальцев поглядывая на сдерживающего смех Шаста, который, оставляя для опоры лишь одну руку, пытался слепо найти продолжающий вибрировать мобильник. — Да и если бы мы не пили, то Эд до дома бы не дошел, по дороге бы отключился, а нам его нести. Он слоняра еще тот, я чуть не помер в прошлый раз. — Когда мы его несли и куда? — в непонимании приподнимая бровь, Антон отнимает его ладони от лица, коротко целует пальцы, наверняка уставшие после долгой постоянной игры на гитаре, и с детским любопытством смотрит в осоловелые голубые глаза. — И почему я этого не помню? — Потому что ты был в зюзю, Антох, и доебывался до какого-то голубя, когда мы с Эдиком пытались разобраться, вы оба там чуть улицы не заблевали. Упиваетесь так, где ваша мера? — со всей возможной серьезностью спрашивает Арсений, укладывая ладонь ему на щеку и поглаживая ее с нежностью большим пальцем. Все-таки Шаст такой смешной, когда тупит и вообще не понимает, какой момент выпал из его жизни. — Это когда мы еще граффити ебанули на половину школьного забора у сарая того вшивого, нас чуть не отпиздил охранник, и мы свалили. Почти трезвые были, а так бы не убежали, ты че, не помнишь? — за последние полгода у Арса это одно из самых ярких, красочных и смешных воспоминаний, о котором нужно рассказать каждому новому знакомому. Антон качает отрицательно головой, копаясь в своей голове и будучи уверенным, что в ней не только тексты их песен — той, что уже репетируется, и еще одной, новой, свежей, о которой никто из ребят пока еще не знал — и какие-то несвязные школьные правила из курсов всех предметов подряд вперемешку. — И ты не помнишь, что у нас есть граффити на целый школьный забор с задней стороны? — располагаясь на диване насколько это возможно удобнее, Арс клюет его в щеку и, обхватывая шею двумя руками, откидывается назад, не утруждая себя как Шаст сейчас. — Это я помню, я че, дебил по-твоему? Посмеиваясь, он утыкается Арсению в грудь лбом и морщится, пока его спина содрогается от беззвучного смеха. Антон просто забыл, как они его нарисовали, но точно знал, что у них есть огромная красно-фиолетовая надпись на заднем дворе школы — в самом углу на последней букве подписано черным маркером «Хуй», это дело рук Эдика, юмор у него просто специфический, покажи пальчик — может посмеяться. А еще — Арс вообще хотел из-за этого идти поджидать этих идиотов, но быстро успокоился — у них прямо по центру граффити написано детским корявым почерком то ли замазкой, то ли белой краской «Старшеки геи! Хуесосы.» — пунктуация и орфография соблюдены. — Да похож, — Арсению идет наглая улыбка, особенно когда у Шаста возможностей что-то сделать больше, и поэтому переживать не особо приходится. — Иди нахуй, Поповка, — знает же, как не нравится это прозвище Арсу от него, поэтому дразнит и бесит, склоняясь ниже — хоть отожмется разок, нужно полезное находить во всем — и чмокая бегло в губы. Он словно вызов ему кидает своими действиями, своим взглядом с прищуром и этим коротким поцелуем. — Лучше бы ты мобильник этот выключил, а то подпихнул его мне под задницу, я не особо хотел себе вибратор, знаешь ли, — и пока Антон пытается просмеяться, он как раз успевает по-быстрому вытянуть мобильник и завести руку с ним за его голову, чтобы отключить этот отвратительный режим. Может, конечно, где-то на совещаниях или просто на работе он полезен, Арсений не спорит, но не после пьянки в девять часов утра, когда голова, кажется, сейчас сама завибрирует, переняв слету функцию у телефона. Ладно бы еще адекватно, тихо жужжало, но нет же, такое чувство, точно Шасту продали какую-то новую модель вибротелефона или же телератора. Ну, можно сказать спасибо за то, что хотя бы не уведомления с криком петуха — Шаст рассказывал им, что однажды слышал в автобусе, как у кого-то так звонил мобильник — и не какой-нибудь трек — кто-то реально ставит музыку на обычные сообщения — из подборки «Свежаки для звонка 2015», который просто лень было менять. А еще, лет так семь-восемь назад, был популярен рингтон «На ваш телефон пришло новое сообщение. Посмотри, вдруг там что-то важное.», и Арсений в душе его ненавидел — он стоял и у бабушки, на тот момент много времени проводившей у них из-за желания внука воспитывать, и у мамы на маленьком черненьком самсунге, и у соседки снизу — стены как картонные, приходилось слушать раз за разом. — Зато как удобно, — ямочки на его щеках такие родные, что Арсу хочется зацеловать их прямо сейчас, но нужно пока что разобраться с тем, какой его парень наглый, а потом уже решать вопрос с красотой, — вроде вибратор, а вроде телефон. И носить с собой везде можно, вопросов особых не возникнет. — А когда ты его в жопу захочешь пихнуть, то как ты это сделать планируешь, не расскажешь? — Арсений уже тоже смеется, не выдержав этих постоянных смешков и хихиканья со стороны Антона, и цепляется за его плечи, запрокидывая голову в порыве смеха. — Как он там поместится, ты не хочешь поделиться этим? — Так я не себе, на тебе протестируем, — Шаст тычется ему в голую открытую для поцелуев шею носом, елозит им буквально везде, где только может, и мягко целует мочку уха, оказываясь поближе. «Война так война..», — думает Арс, прикрывая глаза, и разминает пальцами одной руки антоновское плечо, чувствуя, как он постепенно замедляется, пока вовсе не начинает целовать лишь линию подбородка, и ухмыляясь довольно — знает же его слабости, особенно после такой ночки — не бурной для них, а максимально неудобной. Сидеть и просто валяться на этом диване очень даже реально, но спать двум бухим парням, пусть и часа три — невозможно. — А на себе не хочешь испытать, не? — и, чувствуя, как Шаст, отрицательно качая головой, елозит по его коже своим носом и почти неощутимо целует снова и снова. — Не могу обламывать тебе такой кайф, увы, поэтому уступлю тебе, — Арсений и с закрытыми глазами — по памяти уже — включает экран смартфона, оттягивает вниз верхнюю панель и тычет на вторую иконку слева в первом ряду, отключая злополучную вибрацию. — Все лучшее для близких, поэтому начнешь ты. — Давай Эду лучше предложим? Он точно согласится на эту авантюру, ты же его знаешь. Просто так взять и увести тему не получится, как бы Антону этого ни хотелось. И Арс, решив, что победил эту войну, не просто откладывает телефон с выключенным звуком на диван, он внаглую берет и возит по его лопаткам задней частью телефона, как бы намекая, что больше смысла у его дразнилок нет. — Да ты ахуел, Арс? — понимая, что его развели втихую как лоха, Шаст дергается назад, стараясь все-таки выхватить мобильник и продолжить утреннее веселье, но Арсений только смеется, передавая телефон себе в другую руку и пихая ее под свою спину. — Дай сюда, ты играешь в нашу игру нечестно, эта победа не засчитывается. — Бу-бу-бу, не засчитывается что-то там у тебя. У меня все засчитано. Антон-писька проебал, а Арсений-петарда победил, спиздил мобильник так, что никто и не понял, что произошло, — видно, как Арсу понравилась эта не совсем честная победа, но в равном бою Шаст точно бы воспользовался щекоткой и выиграл. Антон на пару секунд замирает, обдумывая что-то, и вдруг смотрит серьезно, кажется, собрав в голове весь пазл. После пьянки это очень редкое явление, потому что обычно ему и пары часов не хватает с утра, чтобы отлежаться и начать хоть что-то делать, а сейчас Шаст за мгновение протрезвел, словно выпил вчера пару бокалов. — А кто писал? — он уверен, что знает, чьих рук дело. — Эдик, — включив экран, Арсений фокусируется взглядом на сообщениях и поднимает высоко бровь, видимо, прочитав их. — Он, блять, у Егора проснулся. Точнее, с Егором.. Завалившись обратно на узкий диван, который их едва вмещал, Шаст перехватывает Арсово запястье с мобильником, забирает его и открывает чат, чтобы прочесть все то, что, видимо, в пьяной панике написал ему Эд. — А какого хера он домой не пошел? — лежа на его плече, Арс тоже читает переписку, точнее монолог в переписке, где Выграновский сначала шутил, что они потрахались уже под утро у Булки дома, а потом начал бить в колокола и капсом — будто бы это поможет — звать ответить ему, потому что он не знает, что сейчас правильно делать. Отличный переход, нечего сказать. — Я откуда знаю? — глянув на статус посещения страницы, он вздыхает тяжело и приподнимается на локте, промаргиваясь. — А с какого хуя они так рано потрахались, если вообще потрахались? — Арсений его зеркалит, облокачиваясь на руку и осматривая гараж. — Я-то откуда знаю? — написав что-то Эду, Антон пихает Арсу телефон и поднимается, кивая на дверь. — Я приду сейчас, а этот бухарик может написать, поэтому не проеби, вдруг его Егор тряпкой отпиздил уже. Диван настолько жесткий и неудобный, что Арсений в конце концов садится, зарываясь пальцами в отросшие волосы и массируя кожу головы, которая сразу же заболела, когда он поднялся. Выграновского все еще нет в сети, поэтому Арс поднимается и залпом допивает почти что пустую бутылку колы. Пьет как будто слишком сладкий чай, настолько нагрелась, но сейчас даже такое — счастье. За обезболивающим нужно идти домой к кому-то, потому что здесь его не было уже месяца три — то лень зайти купить, то «нахрена оно нам надо?», то забыли. Еще и Эдик, ничего особо не сказавший, но в личке у Антона поднявший буквально шторм своими смс, что он все проебал, но при этом не помнит ничего, да и следов никаких, сказавших бы, что между ними было что-то, не было. На пьяную голову мало ли что почудится. И поэтому Арсений надеется, что те просто вырубились вместе — намеренно или случайно — неважно. Сначала он думает написать Егору или хотя бы в общий чат, чтобы прощупать обстановку, но понимает, что выглядеть это будет подозрительно, потому что обычно Арса и к одиннадцати не растолкать после бухича, а тем более Антона, которого танками не разбудишь обычно. Но самое, конечно, смешное — Эд настолько преисполнился, что в личку Антону писал так, будто общается и с ним, и с Арсением, потому что знал, кому тот первым расскажет. Зато думать будут две головы. Две головы всегда отлично, правда, если они после пьянки, то это не так уж и хорошо. — Набухались, поебались, а нам придумывать, что Эдику делать, — бухтит по-дедовски Шаст, вернувшись в гараж и вытянув холодную бутылку из холодильника. — А ты догнаться решил, чтобы уж наверняка, да? — смеется Арс, кинув один плывущий взгляд и снова вернувшись к массажу своего затылка, никакого внимания не обращая на то, что диалог открыт и сообщения от Эда сами по себе читаются. — Ты не гони, это вода. Антон плюхается на диван рядом, мыча от того, что даже так приземляться не особо приятно, особенно когда это отдается в голове болью, между прочим, еще сильнее постоянной. Увидев, что у Эдика там уже одни маты, он подхватывает мобильник и бегло пробегается глазами по строчкам — как оказалось, Егор уже проснулся и ничего особо убийственного не сделал, только пожал плечами и пошел взять воды им двоим на кухню. А у Эда уже подозрения начались, что тот просто тоже ничего не помнит, потому что он зациклился на том факте, что они, вероятнее всего, переспали. Даже пьяным обычно понимаешь примерно, как поступал, тем более невозможно не запомнить, что переспал с тем, кто симпатичен. Когда приходит сообщение, что Булка его сейчас прибьет стаканом, когда вернется, Антон даже смеется, протягивая Арсу мобильник, чтобы тот тоже прочел, но он лишь лезет к другой его руке, забирает ледяную воду, делает жадный глоток, морщится от холода, отдавшего в зубы, и, закрутив плотно крышку, прикладывает бутылку ко лбу. — Если я еще раз соглашусь бухать в таком количестве с вами, дай мне гитарой по ебалу, — укладывая голову ему на плечо, Арсений медленно читает сообщения, легко улыбается и хмыкает, понимая, что прав был, считая Эдика дурным. — Не буду я тебя бить, ты что, дурак? — с осторожностью — чтобы хуже не сделать — прижимаясь губами к его лбу, Шаст придерживает бутылку сам и вздыхает, решая просто постараться смотреть, сколько его алкоголик выпивает, и стараться после пары бутылок — хоть пива, хоть чего угодно — его уже ограждать. — Дурак сейчас сдохнет от ужаса у Булки в хате, если не поймет, переспали ли они или нет, а я просто перепил чуть-чуть. Хихикнув, Антон пожимает плечами, вновь касается нежно губами его лба, уходя поцелуями вниз по виску, и елозит бутылкой на коже, чтобы ему стало чуть легче — ему так помогает, может и Арсу поможет. — Не думаю, что в такую задницу пьяные они бы там смогли потрахаться. Максимум поржать над этим и отключиться, насчет Эдика я точно уверен, это в его стиле. — А ты типа проверял, да? — с напущенной ревностью спрашивает Арсений, приоткрывая слегка глаз и с хитринкой смотря на него. Он тут же ловит улыбающийся взгляд зеленых глаз и укладывает ладонь Шасту на коленку, решая, что раз расслабляться, то по полной программе. — А, может быть, проверял, — неоднозначно отвечает Антон, передавая ему мобильник — Эда нельзя оставлять одного, если тот вдруг начнет паниковать из-за того, что его отношения с Егором могут быть разрушены из-за одного только пьяного поступка. — Пиздун ты такой, конечно, — различая все-таки уже пару лет, когда тот шутит, а когда говорит на полном серьезе, Арс краем глаза следит за экраном, чтобы вдруг не пропустить сообщение, и жмется к своему парню ближе. — Хочешь, я тебе шею помну? — сползая ладонью на плечо и начиная подбираться пальцами к чувствительной коже, он слышит согласное мычание и кивает, зная, насколько Арсению нравится, когда он его касается. По крайней мере сейчас не в пошлом смысле. И больше ничего не говорит, чтобы голова у Арса — Антон-то к своей уже более-менее привык — не разболелась вдруг сильнее. Он помогает ему слегка развернуться к себе боком, подушечками пальцев кружит ласково по задней части шеи, примеряясь, и второй рукой привычно собирает волосы в хвост, не затягивая резинку вообще и оставляя ее чуть ли не болтаться на самых кончиках. Когда Арсений вроде как расслабился окончательно, Шаст оставляет пару поцелуев на мелких родинках и разминает совсем аккуратно плечи, чтобы того хоть немного отпустило. Он поднимается выше, скользит пальцами между выбившихся прядей волос, оглаживает шею и надавливает на чувствительные места, ощущая, как Арс сразу чуть согнулся и сгорбился, чтобы ему было удобнее касаться восприимчивых точек. — Не больно? — проминая большим пальцем косточку меж лопаток, Антон несколько подается вперед, чтобы глянуть на его лицо и удостовериться, что тому точно не приносит дискомфорта. — Нет, прекрасно все, — еле слышно шепчет, потому что прерываться и покидать негу, когда голова почти что не болит, не хочется, и Шаст понимающе кивает, продолжая непрофессионально, основываясь только на своих и Арсовых предпочтениях, массировать его плечи и шею. После такого начала утра не хочется, в общем, делать ничего сверхважного, так бы и сидеть на этом жестком диване, дожидаясь сообщения от Эда, резко вышедшего из сети. Арсу приятно от того, как печется Антон о его удобстве и постоянно шепотом — а то вдруг головная боль усилится — переспрашивает, не больно ли ему, а Шасту нравится, когда его парень такой разморенный ласками подставляется сам к ладоням и полностью доверяется — шея — не рука, вывернешь — вряд ли зарастет. И каждый раз, когда Шаст начинал сводить массаж к окончанию, то мягко оглаживая, то целуя за ухом, Арсений оборачивался через плечо, смотрел с немой просьбой «еще пять минуточек» и, поймав теплую соглашающуюся улыбку, отворачивался вновь, готовясь снова подставлять шею и затылок. Так продолжалось полчаса, потому что спешить им все равно некуда, Эдик не отвечает — хоть бы не сдох там от нервов. Но, в конце концов, и самое приятное надоедает, особенно если появляется желание чего-то нового. Арс блокирует экран телефона, предварительно поставив ненавистный виброрежим, чтобы вдруг не пропустить сообщение от Эда, и, отложив в сторону, разворачивается с хитрым прищуром. — Смотришь так, — смеется Антон, перехватывая его талию, и притягивает его к себе. — Чего ты так пялишься, ты че? — когда Арсений не просто с ухмылкой наблюдает за ним, но и прямо-таки глаз не сводит, он склоняет голову к плечу и непонимающе изгибает бровь. — Хочу и смотрю, почему нет? — и все это с такой широкой улыбкой, что Шаст задумывается, не ебнулся ли случайно его парень из-за такого количества алкоголя, а выпили они явно не мало. — Да просто ты смотришь так, как будто хочешь меня сожрать на месте. Арсений только смеется, смешно морща нос, и забрасывает на его колени свою ногу, чувствуя, как ее тут же начинают поглаживать больше на автомате. — Не сожру, не боись, — правда, Антон не совсем уверен в правдивости его слов и пожимает плечами. — Честно, есть не стану, просто посмотрю на тебя. У Арса уже щеки болят так улыбаться, но он старается держать лицо до последнего, пока внезапно не ощущает скользнувшие по талии к ребрам пальцы и не сгибается, надеясь так задержать Шаста с его приколами — щекотка смешная только тогда, когда не так резко и с предупреждением — если бы Антон пускал сигнальные ракеты «Сейчас начну щекотать, приготовься», то цены бы ему не было уж точно. Арсений хватается пальцами за свои колени, на которые улегся, будучи уверенным, что сможет Шаста хоть немного задержать и оттянуть момент, когда его основательно защекотят. Но такие приемы Антон слишком хорошо знает — он выучил Арса наизусть еще пару лет назад — и не купится на них, поэтому тут же переваливает Арсения на свои колени, юркая к ребрам и подушечками пальцев бегая с одной прощупывающейся косточки к другой. — Шаст, знаешь, кто ты? — сквозь смех тянет Арс, еще стараясь подтянуть колени ближе, чтобы немного «защититься» от нападок, которые, несмотря на всю ситуацию, оставались аккуратными — Антон боялся причинить ему боль. — Ты — пидорас. Знаешь же, что это мое слабое место, и руки свои суешь туда, куда не просят, — превозмогая желание скрутиться еще сильнее, он ложится ему на колени спиной, закладывает руки за голову — порывается постоянно положить их на живот, чтобы вдруг успеть закрыть чувствительные точки — и смотрит напущенно серьезно, чуть щуря левый глаз. И Антон останавливается, кладет ладони ему на бедро, сжимая привычно, и, склонившись, чмокает в нос словно в знак перемирия. — Ты теперь не отмоешься от того, что ты пидорас, — смело заявляет Арсений, почувствовавший вдруг себя всемогущим, и накрывает руку Шаста на бедре своей. — Это ты так решил? — оглаживая свободной рукой свой подбородок, Антон покачивает головой с видом, будто бы понял все и сожалеет. — Может быть, — он говорит легко, словно уверен в себе на все сто процентов, и водит пальцами по его предплечью, вздыхая с самонадеянной улыбкой. — А может, и нет. Шасту хочется долго смеяться, объясняя, что Арс у него самый придурошный и любимый, и желательно целоваться с ним, пока не пришлось опять куда-то идти, что-то делать и притворяться при знакомых, что они вообще-то просто друзья со слишком высоким уровнем допускаемой близости — Эд и Егор привыкли, что они могут поцеловаться, но явно прохожие и старые друзья не будут довольны таким проявлением чувств ни с того ни с сего. — Может быть, стоит тебя зацеловать настолько сильно, чтобы губы опухли и были как у утки? Ты тогда не сможешь говорить ничего, — Антон смеется, пропихивая между своих колен и под Арсением руку, и приподнимает его под спину, чтобы намекнуть — он не шутит. — А может, и не стоит, чтобы ты сам от своей болтовни устал, детка.. — он отлично понимает, что Арса сейчас поведет от такой чрезмерной пошлости, которая особо не к месту, но приятна обоим. — Антон, это не по правилам, так не считается, — начинает канючить с самым довольным от происходящего видом Арсений, тыкнув ласково ему подушечкой пальца в родинку на кончике носа. — Такое я уже говорил, а ты чего сказал? «У меня все засчитано, бе-бе-бе!», — ты сказал, поэтому иди в жопу, дорогой, — оба понимают, что это шутки, и не думают о том, что в любой другой паре бы возможно могли поругаться из-за таких мелочей. Им-то особо наплевать, что и как у других, важно ведь то, насколько им комфортно в отношениях. Бывает, конечно, что при близком человеке ты нежный, ласковый, шутящий только по-умному, а при друзьях выдаешь такие перлы, что уши в трубочку сворачиваются, и уверяешь всех, что шутка про говно — прекрасная шутка. Но у них вообще иначе. Легче при Антоне пошутить про дерьмо и рассказать историю, что есть такой вид порно, где его едят, чем сказать своей матери, что, вероятнее всего, дома он больше жить не будет. Летом — после сильных пьянок, которые обещались совсем недавно сократить до минимума — будут ночевать в гараже, а при похолоданиях уходить снова к Антону, родители которого вроде как смирились, что их сын живет с другом и спит с ним в одной постели. Благо они понимают, что такое личное пространство, и не лезут рано утром в комнату к Шасту, желая проверить, не врут ли парни насчет своих дружественных отношений. — Так вот, у меня все засчитано, ты проебался, я победил, — припоминает ему Антон, подмигивает с очаровательной ухмылкой и прочесывает очень осторожно темные запутанные — Арс сделал только хуже, когда сам пытался размять себе мышцы — волосы, резинка с которых еще пару минут назад слетела и упала куда-то вниз с дивана. — Кто еще победил, слушай.. — приподнявшись, Арсений сам подается ближе и целует его в губы, не решив дразниться. В уверенности, что Антон уже и думать забыл про щекотку, Арс без его помощи садится на его колени устойчивее, смотрит ласково — разве люди могут гладить взглядом? Шаст думает, что Арсений все-таки научился — и парой пальцев едва ли касается кожи щеки. — Согласись, что сначала ты, а потом я, и больше не выебывайся, — шепчет одними губами Антон, предполагая, что Арс может до последнего спорить, игнорируя возможность забыть бессмысленный спор и понежничать побольше друг с другом с утра — хотя куда уж больше. — А что будет, если не соглашусь? — Ничего, просто укушу тебя за нос, — оба смеются, сталкиваясь то ли случайно, то ли намеренно лбами, и Арсений перемещает свои руки на его шею, скрепляя позади пальцы в замок. — Этот вариант тоже ничего такой, мне нравится, — с мечтательной улыбкой шепчет Арс в ответ, усаживаясь на коленях удобнее и готовясь поцеловать его, но вздрагивает, когда затерявшийся на диване телефон снова напоминает о себе несколькими вибрациями подряд. — А ему, — он кивает в сторону мобильника, — не очень, видимо.