***
На них точно обращают внимания идущие мимо. Было бы странно, если бы люди спокойно реагировали на группу молодых людей, установивших посреди парка барабаны и снимающих что-то на телефоны — Арсу и Эду очень уж хочется позвать кого-то сюда в своих личных инстаграмах, поснимать с разных ракурсов Антона с сигаретой и оставить в памяти мобильника кадры с этого вечера. В самый разгар им будет наверняка не до телефонов, какое значение имеет сеть, когда есть любимое дело и друзья, горящие им же? У них не так часто могут получаться выезды на улицы города из-за написания новой музыки, выступлений в клубах и ресторанах и каких-никаких собственноручных съемок для распространения в сети. Мало того, скоро ночи станут холодными, и вряд ли у них получится выступать до десяти часов с учетом того, что после им еще собирать Егоровы барабаны и ехать домой. Да и люди не будут морозить ради них — и все надеются, что пока что — задницы. А сейчас самое время, и возможности упускать нельзя. — Антох, я конечно все понимаю, но шо у тебя за шило в жопе? — поправляя ремень на плече, Эд оборачивается к Егору, который, кажется, с удовольствием возьмется сначала за треки Пошлой Молли, чем за свои. И он это даже аргументирует после того, как соглашается с Антоном, предложившим эту идею. На самом деле, это решение довольно правильное. Люди, особенно молодежь, которой полным полно в это время суток на улицах, узнают песни, решат затормозить, может быть, снять видео или познакомиться с остальным репертуаром уличных музыкантов поближе. Конечно, ни о каких цветах под ноги и речи не идет, но они в любом случае считают, что им нужен фурор и привлечение внимания к себе. — Не натрешь? — Арс кивает Эду на голые плечи, о которые все время будет тереться ремень, и рассматривает идущих мимо людей. Уже минут десять несколько ребят смотрят на них с ближайшей лавочки, перешептываются и явно чего-то ждут, и Арсений предполагает, что кто-то все-таки приезжает к ним на уличное выступление. Не зря на выпускном в школе выступили, их кто-то запомнил. — Не натру, если шо, оденусь, — Эду остается только пожать плечами, по-настоящему задумываясь о состоянии кожи после таких испытаний. Они здесь явно не на одну песню, значит необходимо задумываться о таком заранее и не допускать оттягивания момента. — Шо я, упариться должен? И без футболки жарища, — по правде говоря, на улице не так уж и жарко, но с учетом их выступлений и их подвижности у них через десять-пятнадцать минут во ртах образуются новые Сахары, а их самих можно будет выжимать как половые тряпки. — Не страшно, если шо, оторвете мне плечо, новое пришьете. Он смеется, поднимая ремень и пробегаясь подушечками пальцев по своей коже, — завтра не хочется мучиться с мозолями, неудобством играть и одеждой, трущейся о болезненные места. Отступать от затеи уже не хочет, Эд покачивается, придерживая гитару и проверяя, не рухнет ли она по какой-то магической причине, если он отпустит ее — в отсутствии партии можно и не держать ее. — С «Любимой»? — удобнее усаживаясь на стуле, Егор обращается к Арсу — ему же вступать, если Егор не ошибается с начальным треком — и осматривает людей, идущих мимо. Ему хочется думать о том, что когда-то года через два они их группу вспомнят по мелодии, скользнувшей в эфире радио или где-нибудь у Урганта. Для начала Арс переглядывается с Антоном и Эдом и, получив согласные кивки, отмахивается Егору, давая добро на начало.Пошлая Молли «Любимая песня твоей сестры»
Удивительно, но два месяца игры только своих треков не сказываются, Егор ударяет по придерживаемой на всякий случай тарелке, и Арсений вступает, внимательно следя за своими движениями и не планируя промахиваться по струнам или путать их. Да, он знает гитарную часть в этом треке наизусть, но проебаться боится. — Я очень рад, что ты раздеваешься, потому что.. — Антон оборачивается сразу же к Эду, пользуясь случаем, и направляется к нему, играя бровями, — потому что ты одеваешься в фиг пойми что, — у Антона нет особого желания говорить с полицией, вызванной какими-нибудь яжематерями, и лучше он будет максимально вычищать из строк мат и заменять его на менее ругательные слова, чем будет связываться с идиотами. Эд отклоняется назад, ближе к Антону, и ударяет по струнам, скользя левой рукой по грифу. Они сталкиваются плечами, и Эд уводит гитару в сторону, не давая задеть струны даже слегка, но не отодвигается и не пытается отойти. — Мне стыдно с тобой гулять, ты сумасшедшая, — Антон боковым зрением следит за тем, как резво и ловко скользят по струнам пальцы у Эда, и слышит, что Арсений отходит к Егору, что-то ему говорит и смеется, опуская гитару болтаться на ремне в свободный момент. — Целовала асфальт, — шагая назад, Антон тормозит возвращающегося на место Арсения бедром и посылает воздушный поцелуй то ли ему, то ли девушке, остановившейся посмотреть на них. По правде говоря, Антон все время поглядывает на Эда, надеясь, что тот еще помнит их ночные проигрыши в гараже и не запутается, и он их всех, к счастью, не собирается подводить. Конечно, слушающие и смотрящие не поймут ошибки и не уловят даже намека на нее, но они сами будут держать ее в голове до конца трека. — Перепутал кровать, взял тебя на маминой, — Антон обрывает быстрее, чем нужно, чтобы успеть взять дыхание, и выдыхает, понимая, что очень легко находить замену прямо перед тем, как петь эту строку, в стрессовой ситуации все легче в голову приходит. — Это неправильно! Обхватывая плечи Арса рукой, Антон тянет его поближе, немного разворачивает от себя, чтобы не попасть локтем по гитаре, и улыбается, когда Арсений вступает в нужный момент, мягкими и привычными касаниями скользя по струнам. — В горле ком, объяснюсь потом! Эд оббегает барабанную установку по кругу, видимо, посчитав, что следить за игрой ему не особенно и нужно, и подпрыгивает в тот момент, когда Егор ударяет по тарелкам, а Арс — по струнам. — Йоу! Арсений выставляет ногу вперед, переносит вес тела на нее, откидывает с лица волосы и по памяти перебирает струны, ощущая, как в груди разливается котел с кипящей водой удовольствия, смешанного с чувством, что они на своем месте. — Я очень рад, что ты раздеваешься, потому.. что? — Антон окидывает взглядом остановившуюся парочку и снимающую все на мобильник девушку и зарывается пальцами в волосы Арсения на затылке, не давая отодвинуться и с осторожностью перебирая пряди, которые Арс решает растить и стрижет только для того, чтобы не ходить с секущимися концами. — Потому что ты одеваешься в фиг пойми что! — он указывает рукой на Эда, вышедшего вперед для своей партии и отклонившегося назад слишком уж рискованно — еще несколько десятков сантиметров, и он точно полетит на землю спиной. Арсений проезжается по грифу пальцами, подталкивает Антона бедром и, получив свободу, разворачивается, чтобы пойти к Егору. Так уж получается каждый раз, что в личные, особенно выделяющиеся из остальных общих партии либо Арсений, либо Эд выходит вперед, а другой, что логично, отправляется к Егору, не решаясь оставлять его без взаимодействий — не будет же он бегать раз в три песни, когда не нужно играть какой-то небольшой промежуток времени. — Сколько можно танцевать? — Антон задает вопрос то ли слушающим, то ли Эду, возле которого останавливается, гордо забросив ему руку на плечи и подтянув к себе ближе. Ему нравится, как Эд управляется с басом, и Антон согласен часами смотреть на его игру — возможно, ему стоит снимать отдельные видео, пояснять особенности собственной игры и записывать отдельно свои партии в треках, чтобы привлекать к ним всем внимания количеством работы и ее качеством. — Ты бесконечная! — усмехнувшись, он делает шаг в сторону, собирает указательный и средний пальцы у губ, показательно затягивается невидимым косяком и машет этой же рукой слушателям, пожимая плечами с обворожительной улыбкой. — .. не спать, не спать! Арсений разворачивается к остановившимся людям, ставит одну ногу на небольшой бордюр, переносит на нее вес тела и ударяет по струнам, мысленно проговаривая, что ему сейчас нужно сыграть. Пальцы у него прыгают со струны на струну, и поймать их взглядом просто невозможно. Антон с ухмылкой подходит к нему и в уже фирменном жесте забрасывает ему на плечо руку — здесь улица, наклоняться и глушить звук не хочется. — Перестал тебя понимать, плачешь без повода, — указательными пальцами скользя по собственным щекам, Антон карикатурно изображает слезы и игриво подталкивает бедро Арса, но совсем легонько, чтобы он не мог упасть. — Ты еще та звезда! — со временем он точно научится подбирать более точные слова для замены ругательств, но явно не сегодня, потому что импровизировать он любит, а готовиться к выступлению и заранее заменять слова — нет. Арсений и Эд в один момент отпускают гитары, поднимают вверх руки и хлопают в такт ударам Егора, медленно сближаясь и намереваясь вернуть свой тандем — им нравится сыгрываться, чуть ли не ударяясь гитарами, руками, коленями и лицами. Это придает той еще атмосферы, и не остается дела до того, кто их там слушает, и до тех, кто внимательно наблюдает со стороны, пытаясь узнать их, — вряд ли это получается, потому что их еще мало кто знает, но за ними будущее. — В горле ком, объяснюсь потом! — Антон подпрыгивает, подтягивая ноги к груди, и приземляется на корточки, устойчивее располагаясь. Егор бьет по тарелкам, и Эд с Арсом вступают в один и тот же момент — они те еще синхронисты и знатоки своего дела. Не зря же они столько времени до этого момента сыгрывались, искали возможности стать одним целым и на выступлениях не выбиваться из ритма. Ясное дело, в одиночку можно переиграть момент, не предупреждая никого, но группа — единый организм, так сказать, и нужно быть внимательным и пристрастным, чтобы не подводить близких людей. — Я очень рад, что ты раздеваешься, потому.. что? — он встряхивает головой, откидывает назад лезущую в глаза, довольно сильно отросшую челку и подскакивает на ноги. — Потому что ты одеваешься в фиг пойми что! Арс отнимает руки от струн, разводит ими в разные стороны, пока Егор ударяет быстрой, резкой партией по малому барабану, а затем по альт-тому и тенор-тому, закусывая губу и мысленно благодаря себя за сделанную на отлично часть, а Эд по памяти перебегает от одной струны к другой, затем поднимает ладонь выше по грифу и отбивает обувью такт. — Мне стыдно с тобой гулять, — Антон подзывает взмахом ладони Арсения, возобновившего игру, и посылает ему короткий, едва заметный воздушный поцелуй с самым довольным видом. — Ты сумасшедшая, целовала асфальт! — он поправляет Арсу ремень, съехавший аж до локтя, и кладет ладонь на плечо, опираясь на Арса и при этом контролируя его наклон назад — нет никакого желания потом ехать в травмпункт с разбитой головой. В конце концов, к ним подбегает Эд, наклоняется ближе к Арсу и отводит плечи назад, чтобы контролировать гитару и не допустить того, чтобы она упала прямиком на Арса — вреда особого не причинит, но, вероятнее всего, от струн на обоих инструментах останутся рожки да ножки. Антон дотягивается до макушки Эда пальцами, привставая для этого на носки, и придерживает ему волосы, не давая лезть в глаза и мешать следить за игрой. Под самый конец не хочется испортить такое удачное выступление, тем более не со своей песней. — Как это понимать? — незаметно похлопав Арса по пояснице и намекая ему держаться дальше самому, Антон ударяет в ладоши в такт тарелкам Егора и отводит руку в сторону, намереваясь отвесить поклон и смеясь от того, что Арс, отпустив гитару, обхватывает шею Эда рукой и якобы утягивает в поцелуй, не сдерживая смеха. — Как это понимать? — и это обращение уже к ним двоим, пускай и из текста трека. — Все, все! — он тянет на себя Эда, подмигивая поднявшемуся со стула Егору. У них нет составленной программы, и каждый следующий трек придется обговаривать, чтобы не задерживаться и не стоять в тишине. Людям же наверняка любопытно, какой трек они будут играть следующим, раз они не расходятся, а та девушка все еще держит мобильник на готове. Было бы темнее, тогда можно было бы понять, фотографирует она или снимает видео — по вспышке, без которой сняты были бы только силуэты в свете фонарей и отблесков фар. Арсений на пробу проводит по всем струнам, выдавая что-то похожее на звук после расгеадо, и на вопросительный взгляд подошедшего Егора только пожимает плечами. Ему не принципиально, что играть, он сыграет все опробованное до этого хотя бы десяток раз — а таких треков много, он их сначала все даже не вспомнит, несмотря на то, что в памяти отложены все аккорды, приемы и особенности. — Какую буим? — Эд отпивает воды из бутылки, специально взятой из жигулей сюда, и поправляет ремень гитары, мельком глянув на голое плечо и удостоверившись в том, что там за пару минут не появилась натертость или огромная мозоль. — Ты так спрашиваешь так, как будто я могу знать, — дождавшись, пока он допьет, Антон забирает бутылки, отпивает несколько глотков и передает Арсу, словно у них нет возможности взять другие бутылки. — Арс, — он привлекает его внимание, уже зная, что скажет дальше, и предполагая, что Арсений — единственный, кто сходу врубится. — Детка, пожалуйста, детка, возможно? Расплываясь в улыбке и смешно морща нос, Арс понимающе кивает, убирает бутылку в сторону и, поудобнее перехватив гитару, проводит по струнам с вопросительным взглядом, словно не уверен в своей догадке и спрашивает у Антона, прав ли. — Да, — Антон взмахом головы откидывает челку назад, вплетает в нее пальцы и, подмигнув Арсу, идет к Егору, остающемуся возле барабанов, — его-то тоже нужно ввести в курс дела. Арсений, приподнявшись на носочках, объясняет Эду, что имеет в виду Антон, говоря загадками, — вообще, раньше это была прерогатива Арсения, но половым путем передается, видимо, и это. — Ебать вы придумщики, — на самом деле Эда больше удивило то, что он сразу не врубился, а не то, что у Арса и Антона какая-то ментальная — миндальная, блять — связь. — Шо ж делать, буду знать, шо эта строчка с тебя списана. — Хорошо, что не припев, — Арсений смеется, на мгновение оглядывается на Антона и ждет, пока он вернется к ним и даст отмашку для начала. — Ну, а шо? Тоже прикольно, это же жизнь, — несмотря на всю свою уверенность, Эд опять проверяет кожу под ремешком гитары и только потом возвращается в рабочую позицию — гитара в руках, а не болтается, имея возможность сбить или просто задеть кого-нибудь грифом. — Опыт как-никак. — Хуепыт, — замечает Антон, только что подошедший к ним сзади, и кивает куда-то в отдаление, в сторону лавочек под деревьями. — Там Амурский, — не спрашивает даже, а констатирует факт, будучи уверенным в своих словах. Нет, Антон не ревнует ни в коем случае. Они с Арсом говорили, и даже не раз. Проблема только в том, что Сережа просто не понимает или не хочет понимать, что Арс ему не рад при «случайных» встречах и не горит желанием общаться. Во время учебы Арсений поступал, если говорить правду, по-свински с Сережей, но по окончании дал понять — дальше ему общаться не интересно, и за ним можно не бегать с предложениями попить кофе, зайти в кафе или целенаправленно, заранее договорившись, сходить в кино. И выглядит присутствие Сережи подозрительно. Разве ему не нужно сейчас думать о том, в какой университет он поступил, и мечтать о светлом, но не богатом явно будущем с какими-нибудь компьютерными технологиями или крутыми математическими расчетами, которые пугают огромное количество людей только одним своим видом. — Похуй, — Арс отмахивается, потому что ему на самом деле наплевать, кто смотрит на него со стороны. Пускай смотрит столько, сколько хочется, но подходить, пытаться заговорить или дарить цветы лучше не нужно. — Шо ты напрягся, Шаст? — усмехнувшись, Эд взмахивает гитарой за гриф — еще за струны потягать остается, чтобы окончательно угробить и играть на нервах остальных, а не на бас-гитаре. — Я, если шо, могу как Рэмбо его жахнуть. Гарантирую, с вениками больше не полезет. Антон не собирается ничего менять, срывать или сдвигать по времени, его не смущает присутствие знакомых на их выступлениях, но Сережа просто сам по себе его напрягает, несмотря на то, что в школе мог помочь, подкинуть домашнюю работу — бывают учителя, у которых нет желания учить, но желания заебать и дать свои собственные задачи предостаточно — или дать списать контрольную. — С вениками, блять, — Антон смеется, коротко целует Эда в висок, склонившись к его лицу, и выдыхает куда-то в волосы, переходя на шепот. — Если я ему уебу, ты мне уеби, ладно? Вслух, при Арсении, он без проблем мог бы сказать то же самое, но сейчас не хочется его напрягать лишний раз, они все же выступают, а не разговоры разговаривают, и даже такая небольшая пауза может сбить настроение людей, засмотревшихся на них. — Посмотрим, — мазнув подушечкой пальца по кончику его носа, Эд удобнее перехватывает гитару в руках и перед тем, как непосредственно начать игру, проходится по струнам, освежая в памяти июль, проведенный ими в большинстве своем в гараже. Как только Антон кивает Егору, он ударяет по тарелкам вместе с Арсением, вступающим следом и опирающим гриф на свою выставленную вперед ногу — сам он склоняется вперед. Пока у Антона еще нет текста, Эд подмигивает ему, показательно взмахнув гитарой в сторону тех самых лавочек, и вызывает у него смех — со стороны выглядит как очередная их локальная шутка, ничего необычного. — Раз, два, три, четыре! — Антон делает вид, будто отталкивает от себя и Арса, и Эда, и те показательно отклоняются назад, подыгрывая. Егор ударяет по крэш-тарелке, затем сразу же — по райд-тарелке и запрокидывает голову, сбрасывая с лица волосы и переходя на барабаны. Несмотря на то, что сценически Антон отодвигает Эда в заднюю линию, он все равно подбегает к нему по началу своей партии и почти что касается корпусом гитары его бедер. У Арсения настроение тащить, он разворачивается, давая Эду и Антону немного времени для игры на публику, и прыжками добегает до Егора, полностью забивая на давно продуманный сценарий и располагаясь справа от барабанной установки, обойдя ее и послав воздушный поцелуй Егору без рук — они у него заняты. — Breaking my back just to know your name. Seventeen tracks and I've had it with this game*, — Антон кладет Эду на плечо ладонь, другой ладонью салютует в камеру мобильника той девушки, все еще снимающей их. — I'm breaking my back just to know your name!** — оставляя Эда по центру, он спиной шагает в задний ряд, планируя пересечься там с Арсом. — But heaven ain't close in a place like this, anything goes but don't blink, you might miss!*** — к своему удивлению, Антон Арса не встречает и через плечо оборачивается назад, натыкаясь на горящие голубые глаза и подмигивая в ответ, тем самым прося подойти. У них на самом деле нет никаких опознавательных знаков и жестов, чтобы общаться без слов, — не будет же Антон кричать посреди трека, чтобы Арс возвращался из-за барабанов. Он не имеет ничего против нарушения правил, но сейчас слишком волнительно, пусть никто этого и не показывает. В конце-то концов, они сейчас все вместе, а им в таком случае все нипочем — и родители, и какая-то часть общества, считающая, что музыка не может давать денег, если нет связей, и все появляющиеся трудности — а их, к слову, немало в любой момент. Решив доиграть так, Арсений дожидается, пока Егор ударит по барабанам, и отбивает подошвой ботинок в такт ударам, повернувшись к Егору и расположив на согнутой в колене ноге корпус гитары. Еще есть буквально десяток секунд, Антон возвращается к Эду, похлопывает его по боку и прижимается своей задницей к его, подгибая колени и запрокидывая голову так, чтобы она коснулась плеча Эда. За это время Арс успевает обежать барабанную установку позади и расположиться в левой — если смотреть от лица Егора, конечно — части их импровизированной сцены, границы которой намечены лишь мысленно, — не будут же они чертить мелом круг, как в Вие. — Well, somebody told me that you had a boyfriend, who looked like a girlfriend, that I had in February of last year!... **** — Антон с Эдом шагают на месте, чтобы последний мог развернуться к Арсению и отбежать к нему, оставляя Антона посреди сцены. Эда ждать не нужно, он напоследок подается бедрами назад, подталкивая Антона к другому краю, и размашистой походкой приближается к Арсу, поднимая выше гитару и успевая регулировать отбивание ритма подошвой — так работается легче, это давнишний опыт. У Арсения глаза горят, он, кажется, забывает о том, что со стороны на них смотрит Сережа, и тянется ближе к Эду, отклоняясь назад и давая ему над собой нависнуть — конечно, оба помнят о дистанции между гитарами, и Арсу приходится упасть на колени, чтобы Эд не смог заехать ему по струнам локтем. Антону хочется подбежать и хотя бы взглядом регулировать процесс, но он им доверяет ровно так же, как и себе, и поэтому остается на своем месте, надеясь на то, что максимум травм — стертые коленки у Арсения. — It's not confidential, I've got potential.. A-rushing, rushing around*****, — Антон указывает мизинцем на Эда и Арса, усмехается и, развернувшись, осматривает их напущенно игривым взглядом, будто бы их двоих планирует прямо здесь трахнуть. — Ready? Let's roll onto something new?****** Отодвинувшись и дав Арсу взглянуть, Эд пробегается глазами по паре-тройке людей, остановившихся буквально в паре метрах, и хмыкает, не увидев поблизости Сережи. У него наверняка есть какие-нибудь планы в виде цветов или комплиментов — если это все будет направлено лично Арсу, никто не удивится, а Эд еще и гитарой его погонит, решив припизднуть, что у них у всех между собой романы, и он здесь вообще ни к месту. Раз человек не понимает прямого отказа, то Эд не против помочь ему понять — правда, гитару будет жалко, если разобьется или повредится, поэтому лучше просто кинуть ему в лоб палочку — Егор же меткий, пусть и потренируется на Сереже, а не на Эде, у которого скоро в затылочной части головы будут только дырки. Антон пересекается с Эдом в центре, когда тот возвращается к своему месту, точно укачивая гитару и едва ли не попадая грифом Антону по руке — подобные драки давно не в моде, и вряд ли зацепят прохожих, да и начинать свою карьеру со статьи в желтушной газетенке особенно не хочется. Потом уже — возможно, лишний пиар еще никому не мешал. Но сейчас хочется оставаться с более-менее чистой репутацией. Несмотря на возможность действовать по сценарию, Арс остается на коленях, шире разведя ноги и удобно устроив гитару в руках — сидеть, значит с удобством, почему нет? Не совсем хочется отряхивать и уже дома очищать джинсы от пыли и мусора, но и вставать Арс не планирует, оставаясь на асфальте в ожидании нужных строк и Антона, кажется, понявшего, к чему все идет. Если бы кто-то из них не попытался свести трек к этому, вселенная бы схлопнулась. Нет, Арс не пытается доказать что-то самому себе и ткнуть Сережу в факт их с Антоном отношений, ему самому хочется, чтобы именно на этих строках Антон оказался рядом. И сам Антон, кажется, тоже не против, раз крадущейся походкой добирается до него, слегка наклоняется вперед, выставив вперед согнутую в колене ногу, и ловит взгляд Арсения, который надеется не сбиться с игры. Оставшийся по центру Эд не хочет отвлекать смотрящих от Арса и Антона, поэтому вприпрыжку добегает до барабанов и замирает возле стула Егора, начиная кивать головой в такт его ударов и то и дело задирая гитару выше, демонстрируя то, что это только живая игра — а кто не поверит, тот получит от него лично в глаз головкой грифа. — Pace yourself for me*******, — Антон отводит в сторону руку, якобы открывая Арсу огромное пространство вокруг, и опускает ему на плечо ладонь, крепко хватаясь за воротник. — I said maybe, детка, please********, — ему больше хочется обратиться к Арсению так, как тому нравится, и пускай это нарушает текст, никто ведь не сбивается из-за этого и не путается. Арс кивает, прижимаясь щекой к его руке, и разводит ноги шире, давая расположиться между них и встать едва ли не вплотную. И все ничего, если бы Антон не потянул его к себе за воротник, сжимая пальцами ткань и намекая Арсу несколько приподняться и оторвать от асфальта задницу — либо переживает за нее, либо что-то задумывает.. — But I just don't know now*********, — Антон упорно тянет его ближе и, дождавшись момента, когда Арс все же упрется своими голыми коленями в асфальт, сам наклоняется к нему. — Maybe, детка.. ********** Не хватает для целостности картины только их поцелуя, как тогда, на выпускном, с руками с парными татуировками в воздухе. Арсению ничего не остается, кроме как подчиниться, подняться по возможности выше и вжать в свой торс корпус гитары, чтобы не задеть струнами его колени — звук будет не из приятных. Если бы Эд мог сделать что-нибудь похожее с Егором и не сбиться из-за этого, то, конечно, не остался бы в стороне и втянул в авантюру Егора — не одному Антону хочется целовать своего любовника посреди выступления. Жаль только, что партии Егора почти постоянны, и Эд не может просто взять и отвлечь его поцелуем, сколько бы ни хотел этого. Во время выступлений у них всех на первом месте всегда музыка, потому что в рабочее время лучше думать о работе, чтобы не допускать ошибок и совершенствоваться в своем деле, но они не всегда придерживаются своего же правила, увлекшись эмоциональной частью трека и поддавшись желанию изменить все движения в корне. Арс доигрывает, оставаясь на асфальте, и Антон за это время успевает догнать Эда, меряющего шагами все пространство позади Егора, и позвать его в центр, намереваясь закончить трек вместе с ним по центру. Но выходит все не так, как задумано, и, только допев, Антон развязным шагом достигает Арса на коленях и опускается перед ним: — Детка? — Арсению остается только поплыть. — Детка, никаких преград, никаких неудач? — у Антона чересчур много желания флиртовать с Арсом, говоря строками из песен, а у Арса уже не остается сил отгадывать его загадки. — Поднимайся, — он подает ему ладонь и, только ощутив теплые чужие пальцы, тянет Арсения на себя. Во время выступлений нехватка особенной тактильности не так ощутима, как после окончания песни, когда в голове больше не текст, не движения Арса и Эда по сцене, а желание облюбовать Арсения и на минуту его украсть, чтобы поцеловать вне выступления. Конечно, сценические поцелуи у них смотрятся правильнее некуда. Но такие поцелуи давно потеряли у них интимность, которая возникает только между двумя влюбленными. Антон целует Эда при встрече в щеку, Егора — в лоб, но на выступлениях с удовольствием пользуется возможностью целоваться с ними развязнее имеющегося и откровеннее. — Шо вы, голуби мои? — Эд с треском пластмассы сжимает бутылку в руках и становится полубоком к держащему за плечи Арса Антону, чтобы не заехать ему грифом по боку и не повредить струны. На нервах играть нет никакого желания, несмотря на то, что Эд отлично умеет это делать. Кто-кто, а он точно умеет, ему даже учиться не нужно, сразу готов к выносу мозгов и дразнилкам. — Мы шо, опять? — кажется, у Эда брови сейчас оторвутся от удивления брови и улетят в космос, если Антон скажет, что они пройдутся по этой же песне еще раз. — Да иди нахуй, я еще раз не буду, — ворчит Арс, понимая, о какой следующей песне шла речь, и упирается ладонью в бок, склонив голову к плечу Антона. — Он «Recovery» хочет, не догнал, да? На самом деле очень даже связано то, как называет Антон Арса, и частое упоминание этого же прозвища в собственных и перепетых треках — Антону не лень подогнать по тексту и влепить куда-нибудь то, что обязательно собьет Арса с толку и засмущает. Антон, смеясь, разворачивается к барабанной установке, воображает игру на тарелках и оббегает Егора со спины, успевая только погладить его по спине и сказать название трека, который они планируют сыграть следующим. Его заряженности любой позавидует, он возвращается в центр импровизированный сцены спиной и не замечает, что Эд там перекидывается фразами с Арсением, не контролируя гриф. Благо у Эда вовремя получается перехватить гриф и, уводя его в сторону, развернуться на пятках на сто восемьдесят градусов. — Ты ахуел? А если бы я въеба.. — Не трамвай, сыбался бы, — у Эда настрой никуда не девается, он вообще максимально похуистичен, несмотря на проблему, только что переставшую угрожать вечеру и карьере, в целом, из-за его внимательности и скорости реакции. — Куда бы я сыбался, балда? На землю? — Антон кладет ладонь ему на дальнее плечо, прижимается ближе и целует в висок, уже не принимая это действие за что-то необычное и редкое. — Не, я могу, конечно, если ты прям хочешь, но я не уверен, что потом не останусь лежать и смотреть в небо, — смеясь, он отводит его руку в сторону, взявшись за его предплечье, и поправляет свободной ладонью ремень на плече, мельком проверив, не появляется ли мозоль. Он вообще-то тоже за него переживает, и не потому что он ценный участник коллектива, а потому что лучший друг и важный человек в его жизни. — Хуй в нос, вот какой прогноз у тебя, — отвернувшись к Егору, Эд незаметно посылает ему воздушный поцелуй, перехватывает гитару удобнее и дает себе возможность несколько отдышаться, пока Арс допивает воду, тяжело дыша и пытаясь едва ли не последние капли себе в рот вылить — новую открывать не хочется, не комильфо, и Арс смеется, высовывая язык и стряхивая на него оставшиеся капли. — Арс, харе хуем махать перед лицом, давай уже, — от Антона воздушно-капельным путем передается заряд, раз Эд от нетерпеливости прыгает на месте, то и дело не сдерживаясь и пробуя в который раз аккорды. Если бы Арсу не нужно было вступать, они бы начали прямо сейчас, но втроем ждут его — в конце концов, их не семеро, и поговорка, к сожалению или к счастью, не действует. — Давай, — Антон делает вид, будто бы сам играет на гитаре, и слегка подталкивает Арса бедром, когда тот, выдохнув, вступает. Егор мелко ударяет по тарелкам, оставляя за собой едва слышный звук, и подбрасывает палочки, чтобы ловко поймать в то же положение. — Хэй! — отталкиваясь от Арса, Антон выходит в самый центр и, когда Егор еще раз касается самыми концами палочек тарелок, указывает на него с широкой улыбкой — мол, смотрите все, он классный, мы бы не стояли здесь, перед вами, без него. — Skibily bon bon bon, yeah!*********** Зарядив по навесным томам, Егор взмахивает отросшей челкой, запрокинув голову, и ударяет по тарелкам, после чего Эд сразу же вступает со своей партией, наклоняя голову в сторону и проезжаясь по щеке собственным плечом, и идет ближе к мысленно созданной границе их импровизированной сцены, отбивая подошвами ритм. — I am walking down my road. I'm sleeping without a bed. I am not changing my clothes. For my friends I'm a stranger. I won't slow down, down, down, yeah!************ — Антон неторопливо доходит до Эда, придерживает его за плечо на протяжении пары секунд, мягко тянет в самый центр и, усмехнувшись, возвращается ближе к Арсу. Арсений, следя за используемыми струнами, постоянно откидывает с лица лезущие в глаза и рот волосы, не испытывая, честно говоря, никакого желания половину из них сожрать по чистой случайности. И Антон, подойдя совсем близко, осторожно помогает их зачесать назад и, по возможности, за уши, перед чем, конечно, предупреждает, чтобы Арс, двигаясь опрометчиво и неожиданно, не мог налететь на его пальцы глазом или носом. — I'm naïf, but I'll grow up. I will change my mind and then.. I think in nine years or ten. I'll become a wiser man. I won't slow down, down, down, yeah!************* — некоторые пряди Антон просто-напросто смахивает по несколько раз назад и улыбается, когда Арс благодарно ему улыбается, отклоняясь и незаметно отплевываясь от все же попавших в рот волос. Пока волосы нельзя собрать в хвост, играть тяжело. Хотя, может быть, это Арс еще привыкает, раз все длинноволосые гитаристы и барабанщики не стригут их, не прячут в хвост и во время выступлений выигрывают небольшое количество симпатий сверху из-за собственной эстетичности. Антон, потянувшись поцеловать его, чуть не падает вперед, прямиком на него, и в последний момент отклоняется назад, разводя руками и переводя дыхание, — желания порвать струны на гитаре Арса нет, да и его самого Антону страшно придавить собственным весом. — So you can follow me, untill they catch me and kill me out. It's my recovery!************** — оставляя Арса, Антон располагается в самом центре, машет в камеру все той же девушке и подпрыгивает на месте, поднимая вверх ладонь со знаком Виктории. У него нет никакого, собственно говоря, плана, и поэтому происходящее получается чистой воды импровизацией. Да, они примерно понимают все свои движения и движения друг друга, но сейчас, когда Антон идет против всех имеющихся правил и решений, не получится уже вернуться на круги своя. Эд, останавливаясь в шаге от Антона, поднимает руку с грифом выше и специально для той снимающей девушки играет, не опуская гитары и стараясь не запутаться в струнах — он, конечно, умеет играть таким образом и старается хотя бы несколько раз в неделю попрактиковать эту способность, но, выступая на улицах или в барах, так старается не делать во избежании казусов и путаниц. Они же единый организм, запутается в струнах один — могут затупить, отвлечься на него или сбиться другие. В коллективной работе нужен кропотливый труд всех членов, и ничего хорошего не получится, если один будет уделять их занятию совсем мало времени. Бывает поначалу, еще когда они репетируют в гараже, что кто-то путает струны, барабаны, припев и куплет, и тогда начинается общая путаница. Хочется же узнать, почему он пропускает или играет лишнюю партию, поэтому оборачиваются, спрашивают и, вопреки умениям быстро ориентироваться и держать ситуацию под контролем, тоже путаются. У Арса обычно получается выкручиваться очень быстро, ему хватает нескольких секунд, чтобы понять ошибку и постараться ввернуть такой аккорд, чтобы смазать все предыдущие в пыль и сбить внимание на происходящее сейчас, а не на оплошность десяток секунд назад. — And we will forget of the clouds!*************** — Антон, вовремя спохватившись, разворачивается в сторону Арсения и уже планирует шагнуть к его части, — обычно они всегда делят сцену, чтобы не налетать друг на друга во время трудных партий и не толкаться в одной ее части — как понимает, что Арс и без него прекрасно разбирается в последовательности движений и уже стоит в шаге, склонившись несколько вперед. Он это делает для того, чтобы Антон мог действовать дальше по каким-никаким имеющимся наброскам, а не ставить на ходу все с ног на голову. — There's no hitch, no, baby, there's no fence****************, — Антон кладет на грудь Арсу ладонь, подушечками пальцев скользит по открывшимся ключицам и, еще немного наклонившись в ответ, прижимается к его лбу своим. — No, baby, there's no set-back, that will stop me!***************** — наверняка он Арса сейчас поцеловал бы, если бы не люди вокруг, если бы не возможность оказаться в какой-нибудь нищенской желтой газетенке с каким-нибудь болезненно-гомофобным прозвищем, дарованным им единственным редактором этого издания. Арсений понимающе кивает, смотря туда, куда Антон возводит руку — на небе уже появляются первые звезды, а из-за крыши невысокого дома видно всходящую луну. И этот Антонов жест почему-то внушает надежду на то, что завтра их ждут новые рубежи, а не точно тот же маленький бар на отшибе города. — So you can follow me, until they catch me, they catch me and kill me out, out, out, out!****************** — отнимая от Арса руки, Антон делает вид, будто бы ногтем большого пальца разрезает собственное горло, и закатывает глаза, запрокинув голову и отбросив назад мешающуюся челку. Без сомнений, постепенно отращивать волосы хочется, и не только ради того, чтобы создавать антураж на выступлениях. Во-первых, Арс отпускает их, и в этом деле его хочется поддержать не только Егору и даже Эду, но и Антону, который до этого не стриг только челку, считая, что кудряшки от природы грех будет отрезать. Оставаясь возле Эда, к которому только подошел, Антон указывает на Арса ладонью, развернутой тыльной стороной вниз, и, поймав Арсов внимательный взгляд, как-то грустно усмехается: — Baby, I can't seе what you think*******************, — на самом деле, они давно говорят словами через рот на все волнующие темы, и строчка скорее про путанное начало отношений и остатки Арсеньевских попыток нацепить расклеивающуюся маску на лицо и скрыть свои настоящие эмоции. Сейчас-то Арс другой, и Антон уверен в том, что он ничего не скрывает и делится всеми своими ощущениями и размышлениями. Будучи в отношениях друг с другом, они меняются, пусть и совсем незначительно со стороны, и открывают новых себя. — Cause baby you're the ache, that comes right into my vein!******************** — не подходя ближе ни на шаг и только отступая ближе к барабанной установке, Антон все так же тянет к Арсу руку, мягко зовя за собой, и не может сдержать широкой, расслабленной улыбки. Строчки, будто бы существующие вместе с Арсением, заучиваются быстрее, поются легче, точно на втором дыхании, и в голове заседают прочно. Еще немного, и Антон соберет их имеющуюся сейчас историю отношений в один трек, за запись которого на студии заплатит немалые деньги — им нужно накопить еще немного, чтобы наконец-то усердно взяться за запись написанных и полностью выверенных песен и выложить их во все свои соцсети. Можно, конечно, до конца своей жизни петь в барах и ресторанах, выезжать раз в неделю в теплое время года в центр города, чтобы провести в каком-нибудь парке или на небольшой площади час с собственной музыкой и пристальными взглядами и прохожих, и останавливающихся людей. — You're like a super christal drug, that takes away all my pain*********************, — Антон рад выступать с текстами на английском или итальянском, тогда можно не использовать цензуру — вряд ли кто-то станет вслушиваться в каждое слово и, тем более, переводить. Сколько бы Антон ни пытался, все равно в русских треках, обкатываемых на выступлениях, меняет всю нецензурную лексику на более-менее уместную. Не будет же он посреди улицы или в неплохом ресторане крыть хуями, и не только, всех подряд — пусть и в шутку, но не каждый уловит стеб и примет то, что мат все равно встречается в музыке, произведениях, как бы часть общества не отвергала его. — You're a soldier, but you'll never wear your armor again!********************** — и вроде бы песня несколько переделана и перепета, но Антон всем нутром ощущает, как текст отдается вспышками чувств внутри, захватывает голову и оставляет в работе лишь эмоции, бьющие через край. К Арсу, к любимому человеку, не может не быть таких чувств, у Антона внутри все то и дело переворачивается, скручивается в узел от осознания, с каким человеком он вместе, и заполняется теми самыми банальными бабочками, хоть живот вспарывай, пока не стал трескаться от их обилия.***
Антон выдыхает сигаретный дым в сторону, коротко целует Эда и Егора в щеки и, обхватив талию Арса рукой, тянет его ближе к машине. Домой уже, честно говоря, хочется неописуемо. Во-первых, хочется в душ и поесть — подойдет даже маковая росинка. Во-вторых, поцеловать Арса можно, конечно, и посреди улицы, и в машине, но нужен момент еще интимней всех имеющихся. Может быть, на кухне целоваться, держась за руки, и вслушиваться в звуки, проверяя, не идут ли родители. — А ты кто сегодня? Мастер? — на самом деле, Эд тоже не лучше. Оказывается, Егор сегодня опять ночует у него под предлогом того, что его квартира ближе и тише. Спорить Антону, у которого Арс живет уже около четырех месяцев, не хочется, и он только улыбается, пожимая плечами. Он рад за Егора и Эда так же, как рад за самого себя и Арса. Несмотря на многие собственные слова, Эд не отказывается от своих чувств, не бегает от Егора, с радостью принимает каждое проявление его чувств и, в общем-то, счастлив от своей жизни. — Может и гангстер, — Антон, подхватывая, смеется и салютует отходящим к подъезду Эду и Егору, зная, что завтра они все встретятся вновь. Это уже становится не то чтобы привычкой, а скорее доброй и всегда любимой традицией. Они уже знают, что завтра увидятся, может быть, сходят куда-то или выпьют у себя в гараже, если нет выступлений, но обязательно доберутся до собственной музыки и хотя бы несколько раз прогонят самые основные треки — постоянность дает результат. — А ты-то кем? — придерживая Арсу дверь жигулей и докуривая наскоро сигарету, Антон нагло улыбается и подмигивает Егору, как бы извиняясь за последующие слова, которые от Эда ждет. Но Эд оказывается чуточку продуманнее, поэтому пожимает плечами с самым спокойным видом — внутри он готов разорваться из-за накатывающего смеха — и задумчиво гладит собственный подбородок. — А кем посоветуешь? И это явно 1:1, несмотря на то, что Антон был нацелен на полную победу с помощью набора шуток и каламбуров, которые переплывают к нему в речь из Арсовой. — Я лично для тебя отдельную строчку сделаю, а то ж тебе выбрать нечего, так мало вариантов, кошмар, как мы можем? — смеясь, Антон закрывает за Арсом дверь, выкидывает сигарету в урну и оббегает жигули, на прощание взмахнув рукой Эду и Егору. Им друг с другом комфортно, и это главное.***
Заходя в квартиру, Арс прислушивается, не решаясь сразу разуваться. Сначала нужно проверить, спят ли родители, а потом уже заходить и тихориться. Мало ли они еще смотрят что-нибудь по телевизору, решив не заморачиваться хотя бы один раз за двадцать лет с рабочим режимом. Это, конечно, очень маловероятно, но возможно. — Заваливайся давай, Арс, есть ну очень хочется, — бубнит Антон, разуваясь прямо в подъезде и дожидаясь того момента, когда сможет войти, избавиться от обуви в руках и тенью скользнуть на кухню. — А то я тебя начну подъедать. — Я тебе начну, Шастун, — пытаясь показаться грозным, Арс сам сыпется, как можно тише смеется и двигается вперед, не решаясь преграждать дорогу голодному человеку. Мало ли реально есть начнет, кто ж его знает? — Другое дело, — Антон, вошедший в квартиру и на цыпочках рванувший к кухне, едва ли не мурчит. Правда, коты вряд ли врезаются в угол стены мизинцем и матерят всех подряд, а Антон именно так и делает, схватившись за рядом стоящую тумбу и оторвав ногу от пола с таким видом, словно у него там не слабый синяк, а рваная рана с хлещущей кровью. Кто из них еще драмаквин. — Ну все, отгрызу себе палец и буду сытым до жопы, — заявляет Антон, и Арс, стоящий возле прикрытой двери в родительскую спальню, прыскает от смеха, не сдержавшись. В свете луны его удивление выглядит еще лучше, и Антону, в отличие от него, удается сдержаться. — Сам тихоришься, сам ржешь на весь дом, не понять тебя, Арс, — у Антона от улыбки почти что трескается лицо, но он, подобрав уже отлетевшие осколки маски серьезности и распределив их по местам, прихрамывает по направлению к кухне. Для целой картины не хватает седой бородки и тросточки, громко постукивающей по полу и извещающей об его приходе каждого. Это тот самый случай, когда человека узнают далеко не по шагам. — Ты ахуел? — разувшись и заперев входную дверь, Арс вскидывает брови и уходит за ним следом, собрав руки на груди и ловко играя недовольного всей жизнью человека. — Спрашиваю, ахуел? — пока Антон как можно тише делает чай, держа в зубах вафлю, Арсений опирается плечом на дверной косяк и напущенно непонятливо хлопает ресницами, вынуждая ответить. — Офень, — не вытаскивая вафли изо рта, Антон крошит ей на столешницу, откусывает и с легкостью перехватывает губами, не давая упасть и продолжая держать ее во рту. Арс, видя крошки, хмурится на мгновение, но потом возвращается к основному занятию и, оказавшись ближе, обхватывает пояс Антона руками. — Раз ахуел, тогда я тоже ахуел, а значит дай мне, — у Арса вполне логичная цепочка рассуждений, и Антон едва ли не давится, понимая, что особых оснований отказать ему после таких-то аргументов нет. — Я тоже, может, голодный. — Так может голодный или все-таки голодный? Арс уже готов пойти на сделку и отдать ему ключи от каламбурошной, получив в ответ половинку вафли, которых еще целая упаковка. Раз уж попросил эту, значит уже до конца — принципиальность не всегда доводит до хорошего конца, и Арсению только предстоит это понять. — Я все-таки голодный, — и это, как ни странно, не действует, Антон пожимает плечами и протягивает ему кружку с чаем, причем его собственную. На самом деле, никакого принципа «твое — это мое, мое — это твое» у них нет. В одно время они часто стали пить из одних бутылок и банок, потому и вся остальная посуда каким-то образом стала общей. Вроде бы кружка Арса, а пьет из нее, дописывая в четыре утра строчку в трек, Антон. И наоборот. — Ты точно ахуел, — Арс смеется, целует его куда-то между лопаток и вздыхает как-то чересчур счастливо с учетом того, что он стоит голодный, вспотевший и сонный — зато с Антоном, и этот факт перекрывает многое. — Может быть. — Может быть ахуел или все-таки ахуел? — годная ответочка не заставила себя ждать, Арс все же остался с ключами от каламбурошной. Антон усмехается, запрокинув голову и разглядывая плывущие по потолку блики от машин во дворе, и лениво передергивает плечами, не собираясь отвечать и наслаждаясь образовавшимся молчанием. С Арсом хорошо и просто помолчать моментами. В последнее время Арс стал окончательно самим собой, опустил все имеющиеся маски и спрятал их за двадцатью замками, чтобы никто не нашел — ни он сам, ни его близкие люди. Большинство его сомнений растаяло, он почувствовал себя увереннее имеющегося. Ощущение присутствия его на своем месте его не покидало последние несколько лет, но теперь оно укрепилось, застыло льдиной где-то в голове и отказалось как-либо меняться или пропадать совсем. Они взрослеют, прошлые мечты постепенно уходят, появляются более-менее осуществимые планы, и им все больше хочется сорваться из родного города, начать покорять столицу — такое ощущение, будто их город — старая заброшенная деревенька, а Москва — город мечты, золотых унитазов — у кого-то они на самом деле есть — и быстрого карьерного роста. Можно стать популярным, живя в Челябинске, и оказаться на волне хайпа, особенно не трудясь и используя для этого собственные унижения и унижения близких людей. Многие согласятся быть низкими и падшими, но с деньгами. К своему счастью, они обладают яркими талантами, готовы ради музыкального и карьерного роста работать над собой и своими треками и согласны тратить на это последние заработанные деньги. Да, просто так человеческое уважение не получить, на большую сцену не выбраться и не оказаться в чьих-то плейлистах. Для этого нужно много работать, несмотря на то, что вокруг кто-то уже покоряет университеты, и на то, что говорят родственники, привыкшие зарабатывать. В конце-то концов, у одного по жизни одно прет так, что другим остается только слюни пускать, у кого-то другого — иное. Не могут все быть квалифицированными медиками или юристами, кто тогда будет играть в театрах, строить дома, работать в магазинах и учить младшее поколение? И, сколько бы ни намекали родители им, что пора либо выстреливать, либо начинать подготовку к экзаменам для следующего года, они все равно остаются в своем гараже, со своими инструментами и желанием создавать музыку. Если бы они потеряли интерес, не увидев мгновенного оглушительного успеха, то вряд ли бы их стремление можно было бы назвать искренним. Тот, кто хочет и готов на многое ради достижения цели, никогда не послушает даже самых близких родственников и продолжит свое дело. А они в музыке хотят стать мастерами.