***
Позади барабанной стойки светится название их группы, и Антон, подсвеченный этим красным свечением, покачивается вместе с микрофонной стойкой в ожидании, пока Эд вернется на сцену после трека — убежал практически под конец и рванул к толпе, не отделенной от него даже формальной лентой. Его никто не дергает на себя, и он с ответной улыбкой раздает всем, кому успевает, пятюни между партиями — удобно, что он убегает именно на этот трек. — Вчера, на уличном выступлении.. Кстати, кто там был? — Антон поправляет пряди, выпавшие из залаченной прически, и проверяет наличие в ушах инейров, которые ему точно понадобятся на следующем треке. Из зала кричат самые разные сорок голосов, и Антон кивает, предполагая, что люди вчера не пошли из-за открытой сцены — ну какой дурак согласится платить деньги за солнечный удар? — Так вот, мы там обещали новый трек сегодня обкатать. Это уже что-то новенькое для нас, не пиздите, если че-то не так. Мы ж тоже учимся, — он смеется, отворачиваясь от микрофона и оставляя в покое стойку, и начинает идти навстречу Эду, к лестнице. — Думаю, вы зацените этот трек, канеш. Он будет в альбоме с треком с выпускного нашего, поэтому вы уже можете строить догадки, — бросая игриво настроенный взгляд в зал, он подает Эду ладонь и отводит к его месту, морща от смеха нос и перешептываясь с ним о чем-то. — Он пообещал меня трахнуть после выступления, — ехидничает Эд, подтянув к себе Антонов микрофон, и свободной рукой поправляет ремень гитары на плече. — Может быть, — Антон нарочно заметно подмигивает залу и оборачивается, проверяя, готов ли к началу Егор. У них между треками всегда своеобразная атмосфера, чтобы слушатель не заскучал за минутный перерыв. Когда Антон подмигивает Егору, он приподнимается на стуле и, дождавшись, пока Арс и Эд замрут на своих местах и приготовятся к партиям, отбивает счет до трех палочками. Совершая начальные удары по тарелкам, Егор встряхивает кудрящимися волосами и падает куда-то в свой мир музыки, переставая обращать внимание на все, кроме звуков. Антон делает несколько шагов назад, уводя за собой ненужную сейчас микрофонную стойку, и пропускает вперед вступивших с партиями Арсения и Эда. Они практически одновременно выходят вперед, опираются носками ботинок на небольшой бортик на краю сцены и становятся вполоборота, чтобы Антон мог звездно выйти. — Ci ho provato a liberarmi da quel senso di indesiderato, ed ho fallito mille volte però ci ho provato! — Антон, оставляя стойку лежать перед барабанами, выходит вперед, лабутенами ступая по ровной линии перед собой, и замирает в метре от края сцены, ставя ноги шире, чтобы случайно не столкнуться каблуками. — Ho messo pesi sulla schiena e poi sono caduto!* Освещение меняется с красноватого на неоново-голубой, и Антон намеренно подставляет лицо софитам, усмехаясь в толпу, пока Эд, продолжая отбивать подошвой ритм, как делает это всегда, активнее включается в трек. Ниже бровей ему падают пряди со лба, потому что дреды он только планирует заплести, и у него из-за этого появляется свое настроение. — E tu stammi ad un palmo dal culo, testa di cazzo! — указывая на Арса, Антон почти сыпется под его загоревшимся взглядом и возвращается глазами к залу, где уже вовсю подняты мобильники со включенными камерами; вряд ли, конечно, что-то можно будет разглядеть на записи из-за неона, но у них будет хотя бы музыка. — Ho scelto sempre di essere uno ed uno soltanto, — он поднимает вверх указательный палец и отставляет в сторону ногу, водя носком лабутены из стороны в сторону, — toccarе il cielo e ritornare a mangiarе l'asfalto! — Антон легким движением оглаживает невидимое небо над своей головой и практически сразу демонстрирует всем новый маникюр, собирая пальцы как кошачьи когти. — A volte ho pianto, ma non è questo che mi ferma, — пальцами свободной руки он скользит по собственной щеке, создавая иллюзию слез, и сразу за этим начинает растирать лицо, как будто бы убирая остатки слезинок и скрывая их от людей вокруг. — Voglio il mio riscatto!** Арсений обходит Эда и Антона за их спинами, спускается на вторую снизу ступеньку и, оперевшись на прохладную стену спиной и запрокинув голову, продолжает играть свою партию, словно ничего и не изменилось, словно расслабиться и не хочется. У него волосы уже по плечи, и с ними менее удобно постоянно встряхивать головой, но зато можно делать хвосты на репетициях — на сцену он так, ясное дело, не хочет идти, потому что образ у него совершенно другой. В конце концов, они же не выступают в трениках, майках или трусах — в гараже можно хоть полностью голым из-за жары репетировать, но на сцену так никто не выпустит. — In nome del padre, del figlio e spirito santo!*** — Антон с легкостью приседает, несмотря на лабутены, и спиной чувствует, как гитара Эда гоняет душный воздух. — Ah, ah, ah, ehi! — это не те звуки, которые он использует во многих пошлых треках, это практически воронье карканье, и к этому звуку Антон долго стремился, выискивая границы дозволенного своего голоса и ища видео с объяснением, как к этому можно придти. — In nome del padre, del figlio, spirito santo!*** Эд выходит из-за его спины, становится в стороне и, качая головой под удары по барабанам, в порыве выбрасывает вперед ногу, взмахивая массивным ботинком прямо над первым рядом. Не решаясь повторять свой трюк еще раз и проверять везение, он сдает назад, перемигивается с Егором и плечом легко подталкивает идущего мимо Арса, напоминая одним касанием о том, что им еще нужно сыграться во время какого-нибудь проигрыша и устроить шоу покруче прежних. — Fate spazio, fatene tanto! — Антон выверенным шагом спускается со сцены и идет вдоль толпы, выставляя свободную руку и хватая каждую протянутую ладонь. — Che adesso non mi basta il mondo, non mi basta il palco! — он указывает выдернутым из чьей-то ладони пальцем на сцену, где Арс и Эд, отбивая ритм подошвами, ходят по кругу и практически бьются гитарами друг о друга, так они близко. — Mi hanno chiamato in tutti i modi, anche codardo. Son morto più di cento volte, mai morto invano, — он останавливается в середине небольшого коридора, выделенного понимающими людьми, и берет за руку одну из девушек, стоящих в футболках с названием их группы. — Tu dimmi che stai nascondendo? Cos'hai nel palmo? — перебирая ее пальцы своими, Антон хмурится скорее шутливо, чем по причине, и боковым зрением замечает, как некоторые разворачиваются к ним, видимо, готовятся приписать Антону роман с фанаткой. — Perché dopo che mi hai guardato mi dai del pazzo? — он крутит у своего виска пальцем, отпустив ее руку, и приподнимает в удивлении бровь, когда она продолжает пытаться перекричать музыку и вновь коснуться. — Se pensi che sono cambiato, che sono un altro, non hai capito un cazzo di niente, quindi che cazzo mi guardi?**** Антон, почти как из рубрики «Гопстоп, мы подошли из-за угла», корпусом дергается вперед и, покачав головой, смотря прямо в глаза этой девушки, делает несколько расслабленных шагов назад. У него роль, у него другой характер, Антон Шастун остается в закулисье, а он отрывается, отталкиваясь от текста трека. Развернувшись, Антон широким размашистым шагом доходит до лестницы, взбегает по ней и сталкивается с Эдом, который, заметив его заминку со временем, приготовился поймать и подхватить разговорную часть, ставя себя за собеседника, которым должен был быть Арсений. — Ho scelto di guardare più avanti di ciò che vedo, — Антон указывает в потолок клуба рукой, с аккуратностью напирает и заставляет Эда пятиться, не прекращая отбивать ритм подошвами. — Il mio passato non me lo scordo, non lo rinnego! — у Антона в голове тонна давящих воспоминаний, и только одно остается больше, чем на несколько секунд; ему вдруг становится стыдно за то, как в школе он мог без зазрения совести списывать у Амурского не за «спасибо» или шоколадку, а просто так, не скрывая при этом своего плохого к нему отношения. — Colpisci forte, tanto non cado, rimango in piedi!***** — зная, что у Эда заняты игрой руки, Антон обыгрывает толчок, когда Эд просто наваливается на его, закрывая обзор плечом и подыгрывая. У них не было на этом моменте стыковок на репетициях, и это чистая импровизация. — Ah, ah, ah, ehi! — на этом моменте Антон старается оставаться один, чтобы фокусироваться не на устраиваемом шоу, а на звуке, к котором каждый раз морально готовится, и сейчас получается так, что Эд убегает к барабанам, видимо, скучает невозможно по Егору, отбивающему по барабанам ритм и почти вскакивающему во время излюбленных моментов. — In nome del padre, del figlio, spirito santo!*** Пока Антон, присев на корточки и чувствуя спиной страхующие его колени Арса, несколько раз подряд повторяет одну и ту же строку, Эд успевает оббежать барабанную стойку, остановиться с ее противоположной стороны и едва ли не задеть грифом одну из тарелок. У него просто слишком хорошая реакция, и он успевает податься назад, при этом не врезаясь в надпись на стене. У него практически в каждом треке своя соло-партия, в которую редко включается Егор, и этот не исключение. Эд запрокидывает голову, подставляясь под неоново-голубой свет софита, и, расслабленно дергая струны, покачивается на месте, будто бы его то сзади, то спереди обжигают невидимые потоки. На лицо опускаются влажные пряди, глаза прикрываются. Отбивая ритм подошвой, Эд мажет языком по губам, прикусывает их в нетерпении и купается в довольном гуле из толпы, которая всегда так реагирует на его партии в треках, как будто бы ничего лучше они не слышали. У него приподнимаются уголки губ, когда из дальних рядов кричат что-то про то, насколько у него ахуенные соло-партии, и он устремляется обратно в центр сцены. — Pensavi che fossi morto e poi sono rinato! — он опускает взгляд в толпу, ища кого-нибудь, кто с радостью взглянет в ответ и будет не против держать зрительный контакт хотя бы несколько строк. — Di cos'è fare l'artista te ne hanno mai parlato? — становясь на одно колено, Антон поправляет воротник своей рубашки с важным видом и следом за этим крутит у носа пальцами, как это делал Буратино в кинофильме. — Di tutto quello che ho perso, che ho sacrificato? — Арсений его продолжает поддерживать, правда, пару раз разрезает воздух гитарой в нескольких сантиметрах от его затылка, но не задевает же, привык уже к подобным ситуациям. — Di non avere voce, restare senza fiato? — иронично, но именно в этот момент Антону не хватает воздуха, и он глотает последние слова, чтобы не затормозить со следующей строкой. — Di avere mille persone che aspettano un tuo sbaglio? Sapere che ogni passo falso verrà condannato?****** Антон поднимается с колена, мягким движением отряхивает пыль с колена и, сделав шаг назад, обхватывает шею Арсения рукой, чтобы прижать его спину к своей груди. — Mi chiedo spesso se son stato solo fortunato e non mi passa il moto della mia rabbia? — сейчас он наконец-то говорит с Арсом, наклонясь к его уху, и в зал не смотрит, поднимает глаза куда-то под потолок вдалеке. — Spero che il mio passato se lo porti via la carta. È matto.. Questo è matto, chiedi perché lo faccio!******* Выдерживая паузу и не завершая трек, Антон вальсирующим движением поворачивает к себе Арса и, не отвлекая совершенно от игры, подается ближе. У него слишком безумные планы, ему кажется, что такое может приходить в голову только ему, настолько это сумасшедше. — In nome del padre, del figlio, spirito santo!*** — строки этого не подразумевают, репетиции не помнят, но Антон, плевав на это, целует Арса в губы, нависнув сверху и прибрав полы своей рубашки, чтобы ни в коем случае не помешать Арсению доигрывать. Когда Антон начинает отстраняться, Арс привстает на носочки, вновь ловит его губы своими и не отпускает, напоминая про то, что, раз стали играть по-крупному, то нужно идти до конца и не пасовать. Партию он доигрывает, благодаря мышечной памяти, и под завершающие удары по барабанам решается отпрянуть, чтобы в неоново-голубом свете софитов Антон успел покрасоваться с размазанной, ровно как и у самого Арса, помадой перед тем, как убежать поправлять макияж. Эд громко свистит им на весь зал, выбегая на центр сцены, и влетает плечом Арсению в спину, отводя в сторону гриф, чтобы случайно не надломить его. Из глубины танцпола звучит просьба о повторении партии Эда под конец трека, и он, перекинувшись взглядом с Антоном, которому нужно отойти поправить помаду на губах, кивает и дает отмашку Егору. Почему бы не повторить, если уж так понравилось? Тем более, нужно же чем-то занять то время, когда Антона не будет на сцене. Тенью скользнувший в закулисье, Антон оставляет выключенный микрофон на какой-то желтой бочке, которую, вероятнее всего, используют для реп-баттлов, и уже под звук бас-гитары вбегает в их гримерную. Оставляя Эда в световом круге, Арсений отходит в сторону и рукой управляет толпой, прося раскачиваться и кричать. Эду нравится быть в центре внимания, он практически не волнуется во время партий и ловит нужный настрой, ощущая себя владельцем момента. Привстав со стула, Егор отбивает ритм, и Эд ловко под него подстраивается, тут же начиная отбивать его подошвами и все ближе подходить к краю сцены. Он изнутри полыхает, слыша одобрительный гул и чей-то довольный крик, подставляет лицо свету софита, отбрасывает волосы с лица и делает то, что любит, в чем нуждается. Зная Эдову любовь к таким музыкальным минуткам между треками, Антон не торопится, вернувшись, стоит возле Егора и копирует его движения, при этом не представляя, как можно держать в голове столько разных барабанных партий, уметь подстраиваться под ситуацию, если они вдруг решают пройтись по треку еще раз, не завершив его, и не промахиваться по тарелкам. А сейчас Егор еще и полустоит, согнувшись в пояснице, это необычно, а значит и трудно. Под конец партии Эд опускается на колени, отклоняется назад и елозит задницей по подошве ботинок, пока ноги не разъезжаются и он не падает на пол, контролируя при этом всю ситуацию. Как только Егор отбивает завершающую этот трек барабанную партию, так Антон сразу выбегает в центр, всовывает Арсу захваченную с собой помаду и торопится подать Эду, лежащему на сцене, ладонь. Поправляя на ходу волосы, Арсений уходит за барабанную стойку, шумно пьет воду, перекидываясь ухмылками с Егором, и только потом заново красит губы, используя боковую часть одного из барабанов как зеркало — Егор никогда не против того, что Арс в порыве ставит ступню на передний, лежащий на боку барабан и так, создавая ощущение тандема, играет, а тут всего-то вместо зеркала поверхность барабана. — Мы вам, конечно, обещали всего один трек, но шо если.. — Эд внимательно смотрит на Антона и, получая кивок, разворачивается к Арсу и Егору, глазами задавая им вопрос. — А то шо, можно ж и два?.. — Похуй, пляшем, — закручивая крышку бутылки, кричит Арс и устремляет на Егора взгляд, дожидаясь его решения и выдыхая, когда он соглашается мягким кивком. В целом, на репетициях они прогоняют не только те треки, с которыми выходить в ближайшее время, но и те, которые скоро ехать записывать, поэтому если они пойдут дальше по альбому, из которого предыдущая песня, и возьмут что-то новенькое, ничего страшного не произойдет. Раз уж толпа просит и хочет, то можно сделать исключение. — Хотите шо-то в таком же роде? У нас имеется, — Эд переглядывается с Антоном, проверяя, понял ли, о чем он говорит. — Я жопу ставлю, вам понравится, — зал радостно гудит, и Антон, кивнув Эду, убегает к Егору и Арсу, чтобы переброситься с ними парой слов по поводу этого трека и, если они все-таки не поняли намеков, объяснить. Когда Арс заканчивает с макияжем и сует в карман брюк помаду, Антон ему подмигивает, блестит хитринкой в глазах и указывает взглядом в центр сцены, приглашая идти за собой. Еще только вне треков они не заигрывали, да и то только потому, что сил хватает на воду и несколько глубоких вдохов и выдохов. Гонять по сцене, поддерживая атмосферу, и безошибочно играть тяжело, но они со своим багажом опыта справляются и с этим. Они вообще со всем, что на пути оказывается, справляются. Получив отмашку от Антона, обычно так обозначавшим начало, Егор единожды ударяет по барабанам, переключается на тарелки, которые после каждого касания поправляет, чтобы не мешать звук. — Йоооху! — Антон сбегает с небольшого возвышения, на котором находится барабанная стойка, подпрыгивает на месте посреди сцены и, пока Арс откидывается назад, вступая вторым, шагом по ровной невидимой линии движется к Эду, через одну музыкальную строку вставляющему бас. Только Антон с текстом вступает позже, потому и перебегает с места на место, то касаясь плеча Арса, то оглаживая Эду поясницу, которую едва получается поймать ладонью из-за его движений — на месте же совершенно не стоится. Во время подобных треков вообще хочется двигаться, сбегать к толпе и возвращаться, ступая через ступень и ощущая себя королем момента. Антон на репетициях никогда не перестает наворачивать круги между Арсением и Эдом, когда они берутся за этот трек и напоминают себе его, чтобы не оставлять без дела и не забывать самим. Повторение из раза в раз никому еще не навредило. Разворачиваясь полубоком, Эд бросает Антону усмешку, облизывается и, делая такой вид, будто бы совершенно ни при чем, разворачивается обратно к залу, из которого то и дело летят вспышки мобильников и возгласы — они обычно из самых дальних рядов, несмотря на стереотип о том, что самые активные пробиваются к сцене и оттаптывают себе там ноги. — «Calmati», ti ho detto, «Guardami», — Антон обхватывает микрофон обеими ладонями и наконец-то замирает на одном месте, не решаясь в самом начале сбить дыхание постоянным движением, хоть и натренирован он в этом. — È finito il tempo di nascondersi dietro quegli angoli. Adesso dimmi dove corri e perché ansimi? Non l'hai mai visto chi ha ballato coi fottuti diavoli? — одну ногу выставляя вперед, Антон поднимает руку и, якобы она живет своей жизнью, указывает на себя. — Chi è cresciuto con sogni forti e mani fragili? Chi è stato spinto nella fossa, schiacciato ai margini, coperto d'oro e poi trafitto? La bella Kahlo Frida! — приставляя к первой вторую ногу, Антон оказывается ближе к краю сцены и отводит одну руку в сторону, прося принимать и смотреть. — Davanti a tutti stavo zitto e invece adesso guardami!* — Эд подлезает под его руку, дожидается, пока Антон устроит свою ладонь поудобнее, и, слегка откидываясь назад и перемещая пальцы с места на место, дергает струны намного сильнее, чем обычно, но не переходя грань. Арсений, на ходу несколько раз разворачивающийся, мажет плечом по спине Антона, обходит их двоих и плавно ретируется к лестнице со сцены, где удобно стоять только из-за того, что, встав на две разных ступени, можно корпус гитары опирать на свое бедро. С ремнем, конечно, удобно и солидно, но у Арсения своя эстетика. Свет софитов перескакивает с Арса, замеревшего на одном месте, и бьет в глаза Антону и Эду, продолжающим оставаться вдвоем посередине сцены. — Siamo cresciuti con i lividi sui gomiti! — Антон поднимает руку вверх, призывая зал раскачиваться, и Эд от него отрывается, в развороте отходит в сторону и идет спиной, так еще и с закрытыми от удовольствия глазами. — Non ce ne frega un cazzo di te e del tuo gruppo con cui mangi, strisci, preghi, vomiti! — опускаясь на корточки, Антон не удерживается из-за каблуков, падает на колени, чувствуя жесткость края сцены, и по случаю протягивает руку вниз, собирая ладони нескольких разом потянувшихся к нему человек. — A noi il coraggio non ci manca, siamo impavidi!** Когда Антон начинает приподниматься со сцены, Арсений и Эд встречаются возле лестницы и, переглянувшись, идут по кругу, чтобы разойтись без столкновений. Спустившись вниз, Эд идет вдоль людей, собирает касания на плече и моментами, отпрянув, совершенно забывается: грифом взмахивает так, будто сейчас им кого-то убьет, громко отбивает ритм подошвами и пафосно ухмыляется, собирая на себе взгляды. — E se vuoi sapere la mia storia siediti ed ascolta, — оказавшись на ногах, Антон выставляет вперед руку и плавно, изображая кистью волну, покачивает ей. — Dura una manciata di secondi quindi adesso contali! — он хочет, чтобы зрители, согнув ноги в коленях, немного опустились, имитируя сиденье, и в этом моменте чувствует бесконечную приятную власть, которой не хочется пользоваться во вред этим людям перед ним. — Voler brillare aver paura e tutti gli altri complici, — дождавшись, пока люди опустятся вниз волной, идущей из первых рядов в последние, Антон с благодарной улыбкой кивает и размеренным шагом устремляется к другому концу сцены, к тому, где лестницы нет. — Della paura di brillare che abbiamo da giovani. È una bellissima morale ma da mezzi uomini!*** — останавливаясь, он ребром ладони разделяет клуб по диагонали и пожимает плечами, успевая между строками лишь громко схватить воздух. Арс медленно к Антону подходит, замирает в сантиметрах двадцати от него и делает шаг вперед, смело — толпа не затянет вниз, если захочет, и он все, в целом, контролирует — наклоняется вниз, закрывая лицо волосами, и посылает воздушный поцелуй кому-то из присевших, благодаря вместе с Антоном. — Una cultura secolare ma di stereotipi. «Disprezza chi ha meno di te e quelli più in alto lodali», — это уже практически похоже на балладу с историей из жизни, и Антон, ощущая себя настоящим рассказчиком, устремляется обратно и решается пройти до противоположного края сцены и встретить там Эда. — «Onora tua madre e tuo padre ma da dietro sputagli», — видимо, Эд улавливает его мысль и вспоминает репетиции, раз с грохотом ботинок добегает до лестницы и взлетает по ней, чуть ли не врезаясь в грудь Антону, начинающему с флиртующим видом отходить назад. — Però mi resta la mia strada, — вернувшись в центр, Антон останавливается, и по две стороны от него оказываются Эд и Арс, — gli sguardi, — он указывает на толпу и улыбается, — tre amici non codardi! — указывая по очереди на Арсения и на Эда, Антон делает шаг назад, открывает глазам зрителей Егора и направляет руку на него, успевая отвести микрофон от лица и шумно вдохнуть. — E se il mondo l'ha capito adesso inizierà a guardarci, e sono tanti gli stracci che ho preso senza lamentarmi!**** Помня репетиции, Арс и Эд синхронно расходятся в стороны и остаются на своих частях сцены — у них она негласно делится на случай, если они решают импровизировать или выстраивают план, и выходит четыре части, одна из которых, принадлежащая Егору, больше всего. — Io sono zero, — Антон показывает указательным и большим пальцем «ноль», резко дергает руку вниз, делает вид, что расстегивает ширинку и достает член. — ma lo zero piscia in testa a te e il tuo gruppo!***** Когда Антон со смехом разворачивается на ходу и отбегает подальше от края, Егор приподнимается и совсем аккуратно, почти нежно переходит на малые барабаны. — Striscia, prega, confonditi! — начиная возвращаться в центр, Антон замедляется и ухмыляется. — A noi il coraggio non ci manca, siamo impavidi. Siamo cresciuti con i lividi sui gomiti, — он опускает ладонь Эду на плечо, переносит вес тела на одну ногу, а другую отставляет в сторону и крутит с помощью задника каблука. — Non ce ne frega un cazzo di te, — Антон, уже не оборачиваясь, указывает на Егора, затем кивает на Арса и ближе подтягивает к себе Эда, обозначая это «мы». — E del tuo gruppo con cui mangi, strisci, preghi, vomiti!****** — отпуская от себя Эда и не пытаясь перехватить Арсения, Антон вприпрыжку убегает к краю сцены без лестницы, взмахивает там руками, разогревая зрителей, которых из центра не разглядеть, и срывается обратно. Как только начинается проигрыш, который только единожды придется Антону прервать, Эд заметнее, чем в прошлые разы, отбивает подошвами ритм, не останавливаясь разворачивается и несколько раз подряд кружится на месте, взмахивая грифом и не следя за тем, что вокруг происходит. Ему срывает крышу окончательно, он облизывается с жаром в глазах и начинает нарезать небольшой круг по своей части сцены, не забывая при этом вращаться самому, выглядит как планета Земля, вращающаяся вокруг своей оси и вокруг Солнца. — E del tuo gruppo con cui mangi! Sì, del tuo gruppo con cui mangi!******* — Антон, ворвавшись в самый центр и удачно миновав Эда, с которым происходит что-то поистине сумасшедшее, срывающимся голосом кричит последние строки и валится на колени, отдаленно слыша, как музыка предположительно заходит на последний в этом треке круг. У него нет дальше партии, и он, выключив микрофон, валится вперед, подпирает голову руками, добивая и так растрепанные волосы, и трется локтями о сцену. Пока Антон загнанно дышит, стараясь схватить воздуха побольше, Арс подпрыгивает на месте, стучит каблуками, встряхивает влажными волосами и срывается к Эду, которого ловит на очередном круге. Они переглядываются, — глаза горят у обоих одинаково — разом ударяют грифами воздух, отшатываются назад с счастливым видом и заканчивают вместе под два следующих друг за другом удара по разным тарелкам.***
Поджав ногу под себя, Антон сидит за столом и увлеченно что-то печатает в ноутбуке, перекатывая от одной щеки к другой чупа-чупс. На кухне Арс и Эд набрасывают себе партии для нового трека, нередко переругиваются, когда их желания разнятся, и все равно смеются от того, насколько же по-доброму они стебут друг друга. В квартире стоит неимоверная жара, и Антон через полчаса сиденья за компьютером остается в одних трусах. Сначала футболку снял, решив, что она нахрен не нужна, дома все свои, потом шорты и остался в трусах — что Эд, а тем более Арс, там не видели? Это то же самое, что от себя самого прятать член — дурость. У него сегодня день, когда нужно разгребать все залежавшиеся электронные письма и не отвлекаться от этого процесса, чтобы в спаме не пропустить предложения или просьбы — да, удивительно, но им еще пишут на почту вместо директа и личных сообщений. Поначалу в описании профиля стояла почта Антона, который схватился за разгребание спама и на тот момент редких предложений, а уже после он предусмотрительно завел их общий почтовый ящик. Туда они направляют и письма фанатов, некоторые из которых считают, что этот ящик указан в профиле только для того, чтобы можно было им писать и отправлять всякую ерундовину по типу шуточных картинок с пожеланиями доброго утра и хорошего дня. Антону не жалко кликнуть на это письмо, пробежаться глазами по его внутренностям и закрыть, никак не отреагировав, но времени в сумме тратится много, а замыленный однотипными письмами глаз может и пропустить что-то действительно важное. В последнее время им все чаще предлагают выступления сами площадки, и они сами списываются разве что с популярными местами и сами предлагают выступить, не дожидаясь, пока перед ними раскроются ворота и выпадет красная ковровая дорожка, зовущая в свет. И Антон, замечая приглашение, практически не реагирует и открывает письмо с таким видом, будто бы совершенно привык к повторяющемуся происходящему и ничего нового не ждет. Но стоит ему пробежаться глазами по тексту письма, вчитаться еще раз, чтобы убедиться, что это не игры воспаленного из-за жары мозга, так сразу становится ясно — их зовут на какой-то телевизионный конкурс для музыкальных групп и небольших творческих коллективов. Часть, где рассказывается про театральные постановки и длительные этюды, Антон второй раз пропускает, торопясь к строкам про музыкальные группы и прикусывает губу от неожиданности губу, ойкая и тут же зализывая сладкой от чупа-чупса слюной след. Ему хватает еще пяти минут, чтобы удостовериться в существовании подобного мероприятия — их зовут во второй сезон — и пролистать несколько выпусков этого шоу, слитых с платного сервиса на ютуб, не всматриваясь и не следя за происходящим на экране, но пребывая прямо-таки в ахуе. — Эд, Арс, подите сюда, — он пока не знает, что скажет им и будет ли звонить Егору, уехавшему бить татуировку к Руслану, поэтому просто ждет и надеется на то, что слова сами собой соберутся и озвучатся. Из кухни сначала раздается нечленораздельное кряхтение, затем прямо следом мат и мягкий стук опускаемых на пол гитар. Видимо, Эд в такую жару не особо горит желанием передвигаться и надеется лишь на то, что к вечеру это пекло хоть немного прекратится. Ночью не успевают дома и земля остыть, так уже в пять утра солнце снова начинает палить, как умалишенное. — И шо ты звал? Нас позвали в Нью-Йорк выступать? Или шо за паника на корабле, шо мы бежим к тебе из кухни, будто у тебя тут сердечный приступ, не иначе? — Да пажжи, — Антон отключает ноутбук от зарядки — сколько раз он самого себя просил не пользоваться им во время стоянии на батареи, столько раз и проебывался — и разворачивается к вошедшим. — Читайте. Арс, уступая место у стола Эду, садится Антону на колени и тоже пробегается по строчкам письма глазами, пока не понимая, как они относятся к происходящему и что должны будут делать, если все-таки имеют к этому отношение. — И че это? — первым интересуется Арсений, ерзая по голым Антоновым бедрам и пытаясь не съехать вниз, под стол. Под столом, конечно, неплохо, у них были эксперименты, но не при Эде же в конце концов. — Это нас позвали на какой-то.. конкурс? — Антон сам не верит и надеется, что его сейчас ткнут в экран, покажут, что это какой-то наеб, и отправят под холодный душ, решив, что он вместе с ноутбуком перегрелся. Для него это почему-то такая огромная ответственность, словно они будут не в числе молодых коллективов и групп, а среди звезд эстрады, которые за любой лишний звук или вдох осудят и сломают. Антону не хочется искупаться в дерьме и потом из него старательно выплывать, рассчитывая на то, что они вчетвером не потянут друг друга на дно. — Конкурс? — внаглую Арс поворачивает экран к себе, и Эду приходится потянуться следом, пытаясь дочитать — к слову, не до точки, как в тех самых школьных тестах, где определялось, кто сколько слов за минуту читает. — Ебать пизда, — очень красноречиво, хорошо, что в их группе текстами занимается преимущественно Антон. — Блять, Булка ахуеет, когда приедет, — вскидывая в волнении брови, Эд тянется к заднему карману джинс — как удобно, что летом их не носить не приходится, и он с непонимающим видом скользит ладонью по ровной ткани шорт, оставленных на всякий случай у Антона дома, и через десяток секунд понимающе цокает языком. — Тогда точно узнает, когда припрется. Хто уехал, тот и проебал инфу в первые минуты. — Вы выкупаете вообще? Это прям конкурс, прям шоу какое-то на телике, представляете? — Антон поудобнее перехватывает Арса, сидящего у него на коленях, и ловит взгляд Эда, уголками губ улыбаясь и призывая его тоже побыть ярким солнцем, только не таким, которое бесстыдно жарит планету, людей и животных на ней. — А ты не ожидал? — Арс к нему даже не поворачивается, это будет дохлый номер. — Я предполагал, что раз мы ебашим столько, то и результат будет соответствующий. — Оно мне прилетело прямо в ебало! — шуточно возмущается Антон, сдвигая ноутбук дальше от края. — Понимаешь, оно было после двух или даже трех открыток каких-то, я ебал. Я уже ждал надписи о розыгрыше в конце, предложения пойти нахуй или еще чего-то хуевого, а тут реально позвали куда-то. Ты б не ахуел? Арсений смеется, пожимая плечами: — Да я и так ахуел, че ж ты тока ко мне прицепился! — А Эдик просто не выхуел еще, я его не трогаю. — А я тоже не выхуел, — Арс решает препираться до последнего, пока Антон его не покусает — у него для этого очень выгодная позиция. — А про трек там шо-то сказано? Или про треки? — вполне привычно Эд поворачивает экран ноутбука к себе, листает вверх-вниз письмо, удостоверяясь в его правдивости, и теперь уже вчитывается во все, что там написано. Пока Эд ищет хоть какую-то информацию в большом письме по этому поводу, Арс, развернувшись, щелкает Антона по носу, чмокает его в лоб и почти съезжает на пол, когда Антон предательски разводит колени — для полной картины не хватает, чтобы он напевал «по кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам, в ямку бух!». У них своя атмосфера, и Эд, внимательно хмурящий брови и бегающий глазами по строчкам на экране, выглядит карикатурно, как тот самый третий лишний у парочки. Только вот моментами они все меняются местами и положениями, так что редко кто по-настоящему остается в стороне. — Бля, вот, глядите, шо нашел, — дотягиваясь до мышки, Эд выделяет несколько строк — с тачпадом у него хреновые отношения, это борьба будет продолжаться до момента, когда кто-то из противников откажется от победы или исчезнет с лица Земли — и дает Арсу и Антону взглянуть. — Там, получается, три этапа.. На каждый по треку, но новые писать необязательно. Можно, как я понял, по желанию презентовать новинки. Да и на финал лучше выходить с тем, шо никто еще не видел и не слышал, так фурора больше. — А ты уже в финал вышел? — Арс по-доброму хихикает, морща нос. — А там, в письме этом, так написано, поэтому все, отменить пиздеж! — для достоверности Эд даже перечитывает, заново убеждаясь в том, что не долбится в глаза. — Реально, это и дураку понятно, объяснили бы, шо делать нужно. Можт, мы припремся, а там сцена метр на метр.. — Буим прыгать на плечах у Егора, — смотря в экран через плечо Арса, Антон любопытно прищуривает глаз и отстраненно гладит его по боку, не срываясь на шутливую щекотку, к которой Арсений привык. — Или, знаете, на тех барабанах, по которым он не бьет, стоять будем. А потом прыгать между ними, вот это будет шоу.. — Лучше даже, чем тогда на Евровидении, когда Плющенко этот на коньках по кругу хуярил, скрипач играл, а Билан, причем весь в белом, как сугроб, бегал там между ними. — Арс, шо у тебя за тонны информации в голове? Откуда ты вообще, блять, помнишь, в чем там был Билан? Тебе сколько было в году, когда они выступали? — у Эда улыбка от ушей до ушей, потому что Арсений существует словно на какой-то своей планете и совершенно не принимает устоев другой. — Да хрен его знает, лет шесть, может, семь, — передернув плечами, Арсений поднимает взгляд на Эда и склоняет голову к плечу, готовясь к очередному шквалу вопросов. — А че ты ниче больше не спрашиваешь? Это разовая акция? По Эду видно, что он придумывает подходящий ответ и путается в своих же идеях и мыслях, пытаясь найти что-то такое, что точно снесет голову даже Арсу. — А ты все равно шо-то спизданешь такое, шо мы не выкупим, шо я буду мозги тебе чайной ложечкой есть? У тебя сегодня настроение такое.. — он поднимает кисть вверх, неопределенно творчески ей взмахивает и разводит руками, давая понять, что больше и добавить ничего не сможет. — Такое.. Деловое, загадочное.. — Оно у него такое почти всегда, — между делом подмечает Антон и тянется к тачпаду, чтобы зайти в их чат на четверых и обрадовать Егора, делающего татуировку и обещавшего приехать не позже шести вечера. — Или потом ему скажем? Так сказать, бухла купим и встретим веселенько. Где-то Антон видел мем про то, что люди, говорящие с поводом и без «так сказать», являются горячими персонами — или на сленге, хот персонами. Но сейчас, конечно, он в свои сохраненки не полезет и искать иголку в стоге сена не станет. — Идея, конечно, во, — Арс показывает большой палец, но вздыхает. — Ему-то бухать нельзя после татуировки. — Ну тогда праздновать будем на детском шампанском, — подытоживает Антон, который всегда обычно поддерживает парней в пяти днях без алкоголя, когда они делают татуировки. — А то набухаемся сразу, а так можно будет выпить и трезвенькими пойти трек писать в гараж. — В гараже хуево, — Эд куда-то выходит из спальни, через несколько десятков секунд хлопает дверь холодильника, шипит открытая газировка, раздается звук поставленного на столешницу стакана, и Арс с Антоном уже ощущают эту приятную прохладу в горле. В такую жару можно только мечтать о таком, если нет сил подняться и дойти до холодильника — но зато можно взять отпить у Эда, они друг другом не брезгуют, еще в прошлом году могли спокойно из одной бутылки пить шампанское между треками на репетициях. Сейчас, правда, они ответственнее относятся к трекам и стараются работать над ними на свежую чистую голову. Конечно, иногда даже полезно поискать вдохновение в вине, чтобы при удачном случае поймать искру, но не каждую же репетицию напиваться до потери сознания и рвоты. Это они поняли чуть позже, чем стали писать треки, но все же поняли — это уже ценно. — А нам? — и получается у Арса и Антона это в один голос, так, что на Эда они будто бы кричат. Оставляя свой стакан на столе, он молча уходит обратно на кухню, гремит там стаканами — видимо, пафосно берет два стакана одной ладонью — и матерится, видимо, поняв, что за один заход тяжело принести и двухлитровую бутылку газировки, и стаканы, и самого себя. Когда Эд их обоих посылает нафиг, занося стаканы в спальню, они хихикают с улыбками до ушей и остаются ждать его. Определить, насколько Эд далеко от спальни, можно по характерному бурчанию под нос. Если громче становится, то подходит, если тише, то наверняка зависает у окна или думает, покурить ли сейчас. — Ты помер? — интересуется Арсений, вышедший за ним и оставивший Антона осознавать и дальше пришедшее им предложение. — Или ты курил и вывалился в окно? Отрицательно мотая головой, Эд листает что-то в мобильнике и опирается ладонью на стоящую на столе бутылку газировки, видимо, остановившись на четверти пути. Наверняка его заинтересовало что-то максимально интересное, иначе просто неясно почему он еще здесь. — Я ищу магазин, де на детское шампанское скидки есть, оно ж стоит как самолет.. — Только надо два. — Почему? — Эд поднимает на Арсения глаза, в которых тут же мелькает осознание, что Арс сейчас выдаст что-то сверхъестественное. — Там трудно выбрать между машинками и принцессами, поэтому придется брать два. Или лучше четыре, чтоб на каждого по бутылке. — А не жирно за такие бабки пить газировку? — Ну там ж с принцессами и машинками. Теперь Эду это кажется аргументом.***
Когда, ближе к вечеру, Егор возвращается, причем уже с двумя бутылками детского шампанского, за которыми его послали после татуировки, Антон получает ответ на свое письмо, где уточняет некоторые вопросы от лица всей группы, и надеется, что Егор не пойдет на попятную. Наверняка же и ему хочется попасть на какое-нибудь шоу, расширить фанатскую базу, попробовать себя в новых ролях и вырасти как музыканту за несколько недель в три-четыре раза. Эд Егору ничего не говорил, только скинул денег ему на карту с подписью «Купи детское шампанское, разное. Две шт.» и отправил в личный чат стикер с котенком, который складывает лапки перед собой в просящем жесте. И Арсений, у которого Егор поинтересовался насчет праздника, который они устраивают, промолчал. А Антону, у которого этот день изначально обозначен как рабочий, Егор даже писать не стал — лишний раз отвлекать не захотел. Почему-то Егора очень греет мысль о том, что они о нем и его татуировке подумали, выбирая напиток на вечер. Эти две бутылки даже гремят особенно, хочется каждый шаг заглядывать в пакет и заинтересованно рассматривать синий грузовичок на одной и принцессу с котом в ногах на другой, как будто бы ему снова лет десять. — Булка, шо ж ты волындаешься по такой жаре так долго, ты не превратился в лужицу? — Эд смеется, светится изнутри, тянет с Егора кепку, надетую козырьком назад, целует во влажный — с такой жарой счастьем будет не вымокнуть насквозь — лоб и забирает пакет, с озорным любопытством играя бровями. — А шо это у нас тут такое? — он напущенно удивляется, когда гремят бутылки, и шире открывает глаза, сдерживая смех. — Детское бухло, как чудесно, ты читаешь наши мысли, — уже хихикая, Эд отбрасывает на тумбу чужую кепку, лезет пальцами Егору в челку, треплет ее и перед тем, как уйти на кухню, ласково касается виска губами. — Пойду разливать, вот мы убухаемся! — Без нас? — с удивлением заявляет Арс, высовываясь из спальни, и смотрит Эду вслед, пока тот не скрывается на кухне. — Вернись, ты ж помнишь, Эдик, блять, — он не злится, не паникует, просто немножко возвращает Эда к чувствам, напоминая про основное дело этого вечера. — Поповка, да шо ж ты.. Оба друг друга передразнили, оба счастливы безумно — улыбки говорят за них, они сами могут молчать. — Да, правда, че ж я, — кривляется Арс, пока Егор ополаскивает руки под водой — это формальная часть каждого входа в квартиру — и брызгает в лицо прохладной водой, вздрагивая от капель, скользящих за шиворот. — Мы хотим тебе шо-то сказать, — Эд первым отрывается от спора и, взмахом ладони позвав Антона к ним, опирается лопатками на стену. — Мне? Егор аж от воды, летящей в лицо и на плечи, отрывается и внимательно смотрит на всех троих, с интересом — или все-таки вода попала? — щуря глаз. — Тебе-тебе, — в подтверждение слов Эда кивает Антон и, замечая, что каких-то слов ждут именно от него, закусывает губу. — Дело такое жуть интересное есть, тебе точно понравится. — Вы мне потрахаться вчетвером предлагаете? Или я не догоняю че-то? — и при этих словах Егор выглядит совершенно спокойно, точно предполагал, что такое может когда-то произойти. — Или вы уже потрахались втроем и приглашаете меня?.. — он сам сыпется, стряхивает воду с рук в раковину и расчесывает пальцами влажные волосы. — Я записал, — Антон усмехается, склоняя голову к плечу, и ловит на себе взгляд Егора. — Это интересное предположение, но нет. Короче, ты ж в курсе, что я сегодня почту разбирал? — поймав кивок, он продолжает. — И вот, нам написали какие-то фраера высокого полета, позвали на шоу с тремя, кажется, этапами. Там всякие молодые группы, коллективы.. Все это делится по категориям: музыка, например, танцы, актерское мастерство. И нас зовут как группу попробовать поучаствовать, новые треки презентовать. — И ты?.. — Егор не договаривает, оставляя это право за Антоном. — И мы ждем твоего ответа, ну, — пожимая плечами, словно это что-то само собой разумеющееся, Антон улыбается. — А как бы мы без тебя согласились? — А ты рад вообще? — Арс встревает в их разговор, кладет ладонь на дверной косяк в ванной комнате и изгибает в вопросе бровь. — Конечно рад! Еще бы Егор не был рад — такая возможность предоставляется не всем и не всегда. Он что, совсем идиот, чтобы отказываться от подвернувшегося случая, подставлять друзей, которые наверняка уже горят этой идеей, и переставать быть уверенным в деле собственной жизни? Да, еще год назад они и представить себе не могли, что их могут куда-то позвать выступать, а не они сами будут бегать, подавать заявки и искать место, куда можно притулиться. У них вместе с талантом и популярностью растут амбиции. Странно было бы полагать, что все четверо согласны оставаться на тех десятках сцен и улицах, не предпринимая никаких попыток выбиться вверх и отказываясь от таких подарков судьбы. У них есть представление об их будущем, и это приглашение как нельзя кстати. Конечно, они, создавая все новые и новые треки, раскручиваясь в социальных сетях и давая концерты в залах больше, чем прежде, растут как музыканты, как люди. Но на одних только песнях не уедешь, нужно снимать клипы, много записываться — столько денег не заработать, хоть они и стараются в интернете подхватывать себе проекты, отличные от их основного рода деятельности, за немаленькие суммы. А для того, чтобы у них была крыша над их группой, нужен не только гараж, но и команда, которая решится с ними работать. Найти людей, которые согласятся на все те обязанности, которые они делят между собой сейчас, не так уж и трудно. Но и им нужно платить. А шоу, где наверняка будут звезды эстрады, шоу-бизнеса, — неплохое место для знакомств. Если заводить достаточно связей, продолжать впахивать и развивать свои соцсети, то можно в кратчайшие — не за месяц, безусловно, но на пару лет свой путь через тернии к звездам они точно сократят — сроки раскрутиться и попасть на обложки уважаемых журналов. И, кажется, что еще немного — и они достигнут первых ступеней успеха, такого, чтобы о них говорили, чтобы их звали на интервью, на радио-эфиры, на мероприятия, чтобы они могли себе в первую очередь, осуждающему их обществу во вторую доказать, что у них получилось воплотить свою мечту, несмотря на преграды и советы все прекратить и не тратить время. И пускай сейчас они только на пути к огромным залам, туру по Европе и Америке, их путь размечен и им самим понятен до мелочей. Они знают, к чему стремятся и что необходимо делать, чтобы прийти к долгожданному результату.