***
— Непривычно? — из-за камер интересуется через микрофон продюсер, в его голосе слышен добрый смешок. — Немного, — подойдя ближе к микрофону, выдыхает Антон и с едва заметной морщинкой на лбу разворачивается спиной к Арсу. — Кис, сделай там на уровень больше, мне кажется, у меня щас легкие выдавятся через глотку. — А я тебе говорил, что поменьше надо делать было, — Арсений смеется, невинно чмокает Антона в плечо и ослабляет ему лифчик, ловко цепляя петельки поближе. — Нормально? — Пойдет, погнали. Отвлекаясь от разговора с Егором, Эд поднимает глаза на Антона, быстро кивает и, потрепав Егора по волосам, волнами лежащим на плечах, убегает вместе с гитарой вперед. Будет непривычно, возможно даже некомфортно, и они это отлично понимают. Да и то, что клип снимается первый, немного напрягает. — Разом снимете? — интересуется продюсер. Антон сначала легко кивает, настраивая микрофонную стойку под себя, а потом отвечает в голос, понимая, что вряд ли кто-то следит за его кивками. Честно говоря, с продюсером стало проще. Теперь даже почту проверяет не Антон, что уж говорить о том, кто устраивает концерты и договаривается с площадками. Им четверым остается только писать музыку, исполнять ее и вести соцсети. Это дает вдохнуть кислорода больше, чем раньше, когда они должны были успевать и рыбку съесть, и на хуй сесть, и музыку написать, и обзвонить площадки, и сделать красивые пригласительные в фотошопе, и за струнами поехать на другой конец города. — Будьте собой. И все-таки продюсер у них отличный, не зря они тогда победили и стали искать кандидатов, которые могли бы предложить им сотрудничество. Когда все становятся на свои места, когда свет в кадре тухнет, когда Антон дает отмашку, Егор выжидает пять секунд — уже привычка сформировалась — и трижды ударяет палочками друг о друга, высоко подняв руки и стараясь не жмуриться из-за яркого красного луча, направленного прямо на него. Егор переходит на педаль, тут же вступает Эд, отбивая стук барабанных педалей ногой о пол, и с ухмылкой смотрит в камеру, сдерживаясь от того, чтобы подмигнуть. Вступление писалось Эдом и Егором вдвоем, только потом, послушав его, Антон написал текст трека, а Арсений создал полноценную мелодию электро-гитары на весь трек. Кусочками они писали эту песню, урывая мгновения между репетициями для шоу, между собственными концертами и между попытками отдохнуть от всей этой мишуры и суеты. И теперь получилось что-то, что точно понравится, зацепит и запомнится. Эд становится вполоборота, подмигивает Егору, прочесывающему свои волосы и отбрасывающему их назад, чтобы не мешались, и начинает медленно продвигаться танцем вперед, ближе к камерам. Все-таки они снимают клип, и их должно быть видно на записи. Да, операторы сами могли бы подойти поближе, но никто из них, из группы, не зажрался. Им нравится то, что они делают, то, как это реализовывается, и они будут тащиться от этого, несмотря ни на что. Сняв микрофон со стойки, Антон, слыша приближение своего вступления, приторно и заигрывающе выдыхает-стонет в микрофон и бросает заинтересованный взгляд в основную камеру. Он уже привык работать с камерами, поэтому он не находит никаких проблем в том, чтобы флиртовать с объективом или оператором за ним, — это уже вполне адекватный для него момент. Потом же это люди посмотрят, значит он не ебнулся окончательно. Выждав еще несколько секунд, Антон отодвигает микрофон подальше и, намного громче и соблазнительнее выстанывая один и тот же звук, начинает его приближать. Основная камера берет его основным кадром, оказываясь ближе обычного, чтобы поиграть с возрастающим звуком и приближающейся картинкой. Антон игриво ведет плечом, отставляет в сторону бедро и, пока Арс продолжает пританцовывать и отбрасывать с лица длинные пряди, вступает: — Oh, mamma mia, ma-ma-mamma mia, — Антон скользит свободной ладонью по своему лицу и стреляет взглядом в камеру. — I feel the heat up, uh, I feel the beat of drums, — отклоняясь назад и влево, он указывает раскрытой ладонью на Егора, ударяющего по барабанам, и коротко облизывает губы. — Call the police, I'll do it, they've stolen all my fun! — привередливо взмахнув рукой, Антон отворачивается от основной камеры, которая плавно переходит на Эда, отрывающегося по полной и отбивающего подошву стрипов о пол в ритм. — I'm breaking free, but I'm stuck in a police car!* Другая камера берет главным кадром Арсения, опускающегося пальцами по грифу, скрипящего струнами и для картинки поднимающего в воздух гитару — это совершенно точно будет выглядеть на все сто, без такого кадра отыграть — грех. — Oh, mamma mia, ma-ma-mamma mia, ah, — как только Арс вступает, Антон разворачивается к нему и начинает медленно подходить, бесшумно ступая каблуками по площадке. — They treat me like if I did something criminal! — делая вид, что говорит с ним, а не исполняет трек, Антон недовольно вскидывает брови и упирает свободную руку в бок. — All eyes on me, I feel like I'm a superstar! — резко развернувшись к камере, Антон коротко и вальяжно обмахивает себя собственной же ладонью и через несколько мгновений опускает ее вниз, привлекая внимание к одежде, — I'm not a freak, I just thought it was carnival!** Действительно, карнавал нижнего белья. Делая шаг вперед и раскачивая гриф, Эд отводит плечи назад и отыгрывает свою партию, ногой отбивая ритм, задаваемый Егором через педаль, пока Арс и Антон бросают друг на друга двусмысленные взгляды и, наклонившись вперед, друг к другу, заигрывают. Эда берут крупным кадром, и он с ухмылкой приближается к камере, размахивая рукой с грифом и уже на автомате дергая струны. Он слишком хорошо знает свои партии в этом треке, чтобы ошибаться. Эд запрокидывает голову, отбрасывая волосы назад, пробегается языком между губ и, разворачиваясь на ходу, практически путается в ногах, но вовремя собирается и начинает возвращаться в основную линию на площадке. Пока он шагает назад, не оборачиваясь, Антон сбоку накрывает одной ладонью микрофон и глухо, с заигрыванием выдыхает в него, взгляд у него при этом приторно жадный, какой обычно демонстрируется в любом кино, где присутствуют проститутки. — Oh, mamma-mamma mia, spit your love on me, — Антон становится вполоборота к подошедшему Эду и, согнув колени, то приближается, то снова отдаляется на расстояние вытянутой руки, пока Эд, исполняя партию, к которой снова подключается Арсений, покачивает бедрами и танцует плечами. — I'm on my knees, — с шумом Антон падает на колени, надеясь не сломать каблуки, и ведет свободной ладонью по своей щеке, ближней к камере, которая берет этот кадр крупно и под красным светом софита, — and I can't wait to drink your rain! I'll keep the secret if you let me get a taste, — пока гитара резко движется практически у Антонового лба, он скользит пальцем по внутренней части бедра Эда и останавливается у самого края черных кружевных трусов, что запечатляет основная камера. — Tell me your limit, I will cross the line again! — Антон хочет поднять руку выше, но Эд делает игривый шаг назад, недовольно поведя плечом, и отрицательно качает головой, как будто бы запрещая себя касаться, что так сильно вяжется с текстом, что Антон усмехается, продолжая стоять на коленях. — Oh, mamma-mamma mia!*** Звук «м» у Антона четкий и звонкий, чего он долгое время добивался, чтобы песня звучала не просто хорошо, а именно отлично. Егор обрывает припев резкими одновременными ударами по тарелкам, и Антон поднимается, чувствуя приятную легкую усталость, пока камера запечатляет Арсения, склонившегося вперед и скользящего по струнам прямо в объектив. Пока Егор, Арсений и Эд выдают выверенную партию, друг с другом заигрывая взглядами, Антон поправляет инейр в ухе, прядь волос, упавшую на лицо, и облизывается — он не замечает, как этот момент снимают. — Yeah, oh, mamma mia, ma-ma-mamma mia, ah, — Антон закрепляет микрофон в стойке и подмигивает подошедшему Арсению, разворачиваясь уже в его сторону. — You wanna touch my body? — у Арса свободны руки, у него нет партии, и он, нагнувшись, скользит по торсу Антона, цепляет накрашенным ногтем лифчик и делает шаг назад, когда Антон мягко отводит его ладони от своего тела. — I say you're not allowed. You wanna handle me? — Антон чувствует, как Эд прижимается своей спиной к его спине, играя свою коронную партию этого трека для боковой камеры. — But I'm a bit too much. I'll burn all the place down, cause I'm too fucking hot! — эти слова Антон практически выплевывает в лицо Арса, вновь вступающего со своей партией, и становится лицом к центральной камере, которая снимает их всех разом, никого не выделяя. — Oh, mamma mia, ma-ma-mamma mia, ah, they wanna arrest me? But I was just having fun! I swear that I'm not drunk, — Антон закатывает глаза и, приподняв уголок губ, характерно проводит пальцем под носом, — and I'm not taking drugs. They ask me: «Why so hot?». Cause I'm italiano!**** На мгновение музыка, как и должно быть, прерывается, обозначая очередной переход, после Эд вступает первым, выходя вперед, а Егор в привычном ритме нажимает на педаль и, как только Антон, сняв микрофон со стойки, коротко дважды полувыдыхает-полустонет, очередью ударяет по барабанам и тарелкам. Они повторяют припев, во время которого Эд, не встретив от Антона ответного заигрывания, отходит чуть в сторону, где, не останавливая партии, плавно закручивается танцем на месте и играет на боковую камеру. Волосы у него скачут, выбиваясь из-под лакового покрытия; грудная клетка ходит ходуном, выдавая его с потрохами, но ноги не подкашиваются, несмотря на стрипы, в которых ему наверняка непривычно. Одновременными ударами по тарелке Егор отрезает припев и переходит к ритмичным ударам по педали, пока Эд, возвращаясь на место, повторяет свою любимую партию, которая присутствует в каждом проигрыше и выделяется индивидуальностью, а Антон прижимается спиной к подставленному плечу Арсения, опустившего руки и танцующего ногами на месте. — Give me a command and I'll do what you ask, — Антон подходит ближе к Эду и, дождавшись, пока он развернется к нему, слегка наклоняется вперед. — Cause my favourite music's your: «Ah, ah», — они становятся опасно близко; Антон чувствует, как пальцы Эда задевают кожу, и не отходит, подмигивая ему; повторяя еще два раза одни и те же строки, Антон отходит от Эда, выступает вперед и, наклонившись к камере, отбрасывает в сторону стойку, которая мешает обзору. — Give me a command and I'll do what you ask, cause I love when you sing out loud!***** И вновь на несколько мгновений музыка затихает, чтобы зазвучать с новой силой. Они вновь возвращаются к припеву. Переходя с места на место, Эд сгибает ноги в коленях, поочередно порывисто выбрасывает их вперед, чтобы на несколько секунд почувствовать полет, запрокидывает голову, встряхивая волосами, размахивает грифом, не сдерживая себя. Арсений танцует на месте, утопая в своих волосах, которые лезут в лицо. Выступивший вперед Антон играет на камеру, облизывает губы, подмигивает, ухмыляется, скользит пальцем по собственной чуть влажной шее. Егор самозабвенно ударяет по барабанам и тарелкам, отбрасывает с лица волосы легким взмахом головы, раскачивается на стуле и следит краем глаза за Эдом, который мечется на своей части сцены и громко стучит каблуками о пол. Окончив припев, Антон спиной пятится, оставляет центр для Эда и Арса, которые тут же сходятся и, наклонившись друг к другу, сыгрываются, и отходит к Егору, с силой бьющему по барабанам и уже не замечающему ничего вокруг. — Spit your love on me! — останавливаясь возле барабанной стойки, Антон отставляет в сторону ногу, выделяя обнаженное бедро, и скользит ладонью от шеи до линии трусов. — Spit your love on me! — поддевая резинку трусов, Антон подмигивает в камеру и, повторяя те же строки, начинает возвращаться в центр сцены, где Арс и Эд практически бьются лбами, сыгрываясь и задевая колени друг друга. — Oh, mamma-mamma mia!****** Прямо к завершению музыки Антон успевает выбежать в центр и забросить Эду и Арсению руки на плечи, притягивая их ближе и подмигивая в основную камеру.***
Эд пьет воду, запрокинув голову и даже не удосужившись снять гитару с плеч; бутылка гремит, распрямляясь, и Антон, стоящий в нескольких метрах и говорящий с продюсером и Егором, вздрагивает плечами. Где-то за стеной Арсению поправляют макияж — «а не надо было, Антон, после хорошего отыгрыша его засасывать», как сказал продюсер. — Вам нужно записать еще пару моментов, чтобы в крайнем случае было что вставить. Мало ли что случится. Арсения нужно побольше с гитарой поснимать, с ним не так много кадров вблизи получилось. Вот с Эдом дохрена и больше, — продюсер смеется, подмигивает Эду, который отвлекся от своего дела, услышав свое имя, и теперь внимательно смотрел на него. — Там и на два клипа хватит. — Основную сюжетку завтра будем снимать? — Да, но рассчитывайте либо на то, что мы остаемся до позднего утра, отснимав ночь, либо на то, что мы две ночи будем снимать. Это, конечно, маловероятно, но может что-то пойти не так. Если бы вы не решились бы на идею со вставками с выступления, то мы бы клип снимали дня три точно. Егор задумчиво кивает, кладет ладонь себе на плечо, поправляет сползшую лямку лифчика, подушечками пальцев обводит кружево и смотрит расфокусированно куда-то в сторону, то ли уставившись в пол, то ли просто не двигая взглядом. — Второй раз снять не хотите? Время есть еще, можно хоть трижды вас отснять, — на самом деле, продюсер дело говорит, им бы стоило сделать еще одну запись на всякий случай, чтобы не сорвать выход клипа. — Боитесь, что картинка не очень получилась? — продолжая смотреть в одну точку, уточняет Егор. — Хочу, чтобы была подушка безопасности и все шло по плану. Лучше, конечно, отснять, а потом уже вас отдельно всех взять крупными кадрами, — продюсеру, конечно, легче — не ему же еще час сниматься в не особо удобном белье и на каблуках. — Я вас не заставляю, конечно, но предлагаю. Вы же не торопитесь никуда, я правильно помню? — Да мы-то не торопимся.. Голос у Егора становится тише, в нем легко читается согласие. В конце концов, лучше записаться еще раз и потом выложить видео отдельно, если оно не пригодится для клипа, чем судорожно записывать недостающие части. — Правда, давайте запишемся еще раз, потом по отдельности уже, — Антон хочет вплести пальцы в волосы, но вовремя одергивает себя и собирает руки на груди, запрещая себе трепать залаченные волосы.***
Когда они заканчивают с повторной съемкой самого исполнения трека, они переходят к записям отдельных частей, заранее продуманных и подготовленных. Каждого снимают отдельно, чтобы можно было заполнять промежутки в сюжетной линии клипа. У Эда фишка своя — он даже не задумывается о том, как может выглядеть со стороны, играясь с камерой, крутясь на месте с гитарой и ритмично отстукивая каблуком о пол. Кадры отличные, остальное не так уж и важно. В конце концов, лучше выглядеть безумцем в толпе серых и забитых, чем сливаться с этой массой и терять индивидуальность. Эд ценит свою индивидуальность, не отказывает себе ни в чем — проколотые соски и море набитых татуировок об этом практически вопят — и не особенно задумывается о том, что подумает человек на улице или сосед по лестничной клетке. Человека должно ебать лишь то, что ему конкретно мешает, а не общественное мнение. У Антона примерно та же политика — никаких так-надо-так-нужно и а-что-скажут-люди. Всем должно быть глубоко плевать, проколоты ли у тебя уши, есть ли у тебя татуировки, носишь ли ты невзрачные синие джинсы или выходишь в рваных шортах с гольфами. Лучше лишний раз подумать о себе, чем цеплять совершенно чужого человека и говорить, какой он плохой, раз набил себе татуировки, отрастил волосы или оделся так, как посчитал нужным. Антон себя не ограничивает, перебрасывает, раскачивая, из ладони в ладонь микрофонную стойку, ухмыляется в камеру, пробегается языком между ярко накрашенными губами, в танце качает бедрами и шутливо заигрывает с объективом. Ему нравится работать на камеру. Пока Арса записывают отдельно, Антон и Эд записывают историю в инстаграм, не скрывая своего вида, обещают подписчиками просто бомбовый клип, шутят о том, что он выйдет на порнхабе, и напоследок показывают край сценической площадки, где установлена барабанная стойка и только бас-гитара — Арсений-то со своей записывается прямо сейчас, и на фоне это, конечно, прекрасно слышно, не будет же он делать вид, что играет. Волосы лезут Арсу в лицо, он постоянно их отбрасывает назад взмахом головы, но все равно чувствует себя достаточно комфортно. Если бы ему было неудобно жить и играть с длинными волосами, то эти волосы были бы либо завязаны в хвост, либо сострижены. Он не из тех, кто потерпит и понадеется на саму ситуацию, которая волшебным образом должна сама себя урегулировать. Проще всего оказывается отдельная запись Егора и его некоторых партий, потому что операторы просто выставляют камеры с мест с лучшим ракурсом и почти не двигают их, пока Егор отыгрывает, чувствуя всю необычность момента и полностью ему отдаваясь, как будто бы в ближайшее время ничего лучше и особеннее не случится. После небольшого перерыва для общей картинки снимают их парами, чтобы материала было больше. Время еще есть, а кадры, которые не пригодились, всегда найдут применение — Антон довольно улыбается, думая, что ему не придется искать по всем соцсетям хорошие вырезки с их концертов, чтобы прорекламировать намечающийся концерт. Теперь-то можно будет использовать несколько кадров с сегодняшней записи для того, чтобы рекламировать свои концерты в одном и том же стиле. Сначала Антона записывают с Эдом, затем с Арсением, и только после снимают Егора вместе с Эдом, которые сами захотели совместных кадров — ни во время первой, ни во время второй записи трека они практически не контактировали, и это было необходимо исправить. Они сами и поклонники любят, как они как-либо пересекаются на сцене и взаимодействуют, не отвлекаясь при этом ни на что другое. — Работа, конечно, колоссальная проделана, — подытоживает этот съемочный день продюсер, просмотрев на выбор несколько записей и удостоверившись в том, что картинка и подача его устраивают. — Но, вы и сами понимаете, еще столько же необходимо сделать для того, чтобы закончить клип. Может быть и больше. — Да у нас еще два съемочных дня будет, я уверен. Мы так быстро не сделаем все. Тем более, кадры такие, что заебаться проще простого, — Антон крутит пальцами трубочку, всунутую в бутылку с водой, чтобы не смазывать помаду, и пожимает плечами. — По крайней мере, мне кажется, что нам еще дня два пахать. — Спешить тоже хрень, — хмыкает Эд, зная на собственном опыте, что лучше провозиться с делом подольше, чем потом переделывать или быть разочарованным в сделанном. — Зато у нас уже есть промежуточные кадры. Продюсер у них все же больше оптимист, и Антон, который себя считал таковым, сейчас плавает где-то между «пиздец, вот это мы заебемся» и «ну оно вроде не так трудно, ну щас точно не особо трудно». Только странно, что практически три с половиной часа в одном белье и на каблуках никого еще не напрягли. Они так даже на сцену не выходили, это все для них ново. — Если мы отснимем сюжетную линию хорошо, то быстрее уложимся. Хотя там придется по три-четыре раза перезаписывать сцены, если не больше, конечно. Не хочется потом на монтаже ахренеть от того, как падал свет или происходило действие. — Ну сюжетная часть хотя бы расписана. Сценарий клипа писался продюсером под чутким руководством группы, которой идея и принадлежит. Все-таки опыта в записи клипов у них ноль, поэтому лучше положиться на человека, который что-то в этом действительно понимает и знает самые разные фишки, лайфхаки и маневры. Если они при продумывании идеи полагались только на собственные ощущения, то продюсер использует помимо них еще и профессионализм. — Я удивлен, что ты еще не разулся, — на ухо Эду выдыхает Егор, указывая взглядом на стрипы. — Ноги не заебались? — А шо им заебываться, если красота неописуемая получилась? Эд, чувствуя, как чужие руки обхватывают его талию, улыбается уголками губ и накрывает появившиеся на животе ладони своими, не давая Егору отстраниться. В коллективе не озвучивалось ничего, связанного с ориентациями и отношениями участников группы. Они просто близки друг с другом настолько, что вполне спокойно могут целоваться, спать вместе и пить с одной бутылки. Некоторые, Арс и Антон, Эд и Егор, близки чуть больше и следственно позволяют себе чаще обниматься, проводить друг с другом больше времени в перерывах во время съемок или записей и куда-то исчезать — вроде десять минут назад были в гримерке, а сейчас их уже нет, куда-то ушли. И хорошо, если ушли в ближайший ларек за энергетиком или пивом, которое, благодаря их бурной молодости, не опьяняет их. Со временем они практически перестали выпивать, но курить бросить не смогли. Антон и Эд даже челлендж на двоих устроили — тот, кто первый закурит, покупает на всех энергетики. Но кончилось это все тем, что они и курить вдвоем пошли, и за энергетиками тоже. Они, честно говоря, рады таким изменениям. Возможно у них просто изменилось представление о том, какого человека называют крутым. Крутой не тот, кто бухает, курит, прогуливает пары или уроки, рисует граффити на стенах и ходит по заброшенным зданиям, а тот, кто честен, справедлив, адекватен и объективен. — Шаст, я тя прошу, не выпадай только из жизни, — положив ладонь названному на плечо, Арсений коротко улыбается, медлит, но все же продолжает. — Не забывай о том, что нам нужно квартиру подыскивать. — Кстати да, — откровенно говоря, инициатором совместной жизни на четверых стал именно Эд, который хотел иметь постоянную возможность играть дома и все чаще ночевал в гараже из-за того, что боялся упустить идею, которых у него в последнее время было навалом. — Неплохо было бы обзвонить тех, кого мы тогда выделили. Мы с Булкой начинали, — пока Эд говорит, Егор кладет подбородок ему на плечо и выдыхает, вызывая мурашки на чужой коже, покрытой татуировками, — обзванивать, но без вас-то ничего не решим. Пару моментов только узнавали, шобы с вами не прозванивать неудобные места. — Да, займемся, я помню, — правда по взгляду Антона кажется, что он все забыл. И, наверное, не вспомнил бы, если бы ему не напомнили.***
Эд переводит взгляд с продюсера на Егора, хихикающего в ладонь, с Егора на Кирилла, приглашенного актера для их клипа, с Кирилла на Антона, шумно выдыхающего пар из вейпа в сторону, и нервно выдыхает, как будто бы ему сегодня придется не сниматься, а идти под топор палача. — Не, я читал, я все понял, но щас оно как-то.. — Эд ведет плечом, цепляется за блестящий взгляд Егора и приподнимает в непонимании бровь — как он может стоять улыбаться сейчас? — А ты шо блять лыбишься? — Я? — у Егора уголки губ ползут еще выше, и он разводит руками. — А нельзя? — Да делай шо хочешь, — расслабленно выдыхает Эд и, только посмотрев на Кирилла, опять напрягается. — Еще раз. По сценарию я должен с тобой поцеловаться? — Ты не просто должен с ним поцеловаться, — продюсер не дает ответить Кириллу и сам бросается объяснять. — Тебе нужно, чтобы это выглядело правдоподобно. Просто в уголок губ и я могу поцеловать. Эд сам себя пытается убедить в том, что ничего страшного случиться не может, — поцелуется и поцелуется, это же для клипа. Но только аргументы, которые подкидывают ему собственный мозг, не самые хорошие, потому что одно дело — целоваться с малознакомым человеком, другое — целоваться с самыми близкими людьми, такими, как Арсений и Антон. С последним нет никаких проблем. При приветствии они вообще могут запросто поцеловаться машинально, не обращая на это больше никакого внимания. Для них между собой это проявление самых теплых чувств. — А шо Егор? — А что Егор? — продюсер переводит взгляд на Егора, и тот непонимающе пожимает плечами, не понимая, как связан с тем, что Эду по сценарию необходимо поцеловаться. — Щас, — у Эда в голове все складывается относительно просто; он подается вперед, хватает Егора за запястье и тянет его в сторону, уводя за собой подальше от толпы и вырывая возможность поговорить наедине. Почему-то ему вдруг не хватает смелости, чтобы спросить в лоб, чтобы не морозить Егора, и он просто стоит, кусая губу и перебирая чужие пальцы. Они с минуту смотрят друг на друга, выжидают, и только время дает Эду собраться с мыслью и напрямую спросить у Егора то, что его волнует. — Ты не буш против? — Против того, что ты поцелуешься с тем.. Кириллом? — Егор как-то странно улыбается, смотрит мягко на Эда и свободной ладонью поправляет ему волосы, совсем осторожно касаясь пальцами прядей. — Да. — А почему должен? Эдик, — так можно только Егору и только в самые важные моменты, чтобы Эд мог сфокусироваться на основном, — во-первых, это сценарий, во-вторых, я бы тебе сказал, если бы мне было некомфортно. И сказал бы еще на уровне написания сценария. Тебя смущает то, что я буду стоять за кадром и смотреть? Или тебе уже изначально идея не понравилась из-за поцелуя? — Нет, идея хорошая, привлекательная, она зрителю понравится. Да в конце концов мы хуй забили на депутатов, которые орут во все щели, шо нельзя целоваться одному полу. А тут я шо, зассу? Как бы не так.. Просто вдруг тебе некомфортно. Мы ж с тобой вместе, и это надо как-то обсудить, наверное.. — Обсудить, конечно, надо. Я рад, что ты думаешь обо мне и моих чувствах, — Егор делает шаг вперед, сокращая все имеющееся расстояние, и кладет подбородок Эду на плечо. — Я все понимаю, это для нашего же клипа. Да и я сам не против глянуть, как ты буш бухтеть и материться из-за того, что смущаешься и мажешь кадры. И после паузы Егор добавляет. — Если тебе так будет легче, то, когда глаза закроешь, можешь представить меня. — Тебя можно кусать, а тот Кирилл вряд ли оценит такое проявление кадровых чувств. — Укусишь меня потом, — Егор совсем бережно гладит Эда по плечам, груди, наизусть зная все татуировки на коже, и чувствует кожей его пирсинг на сосках, которые в последнее время все больше и больше им обоим нравился — чувствительность в этом случае хорошо. — Мне не будет неловко или обидно, правда, Эдик, — уже на ухо Эду выдыхает Егор, обхватывает его пояс руками и жестом просит Антона потянуть время — им тут понежиться и поговорить нужно, чтобы Эд лишний раз себя не накручивал. — Если бы мне было неприятно, я бы первым делом тебе об этом сказал. — Я помню, шо у нас разговоры через рот, в которые входит опция «поделись тем, шо думаешь и чувствуешь». — Просто отыграй своего персонажа и не волнуйся. Может, тебя отпустит от этого, может, нет, но я скажу все равно. Это ж твой персонаж целуется с Кириллом, другим персонажем нашего клипа. А ты, ну то есть обычный Эд, целуешься со мной, — Егору становится плевать на съемочный процесс, на людей вокруг; он приподнимается, отстранившись от плеча, и целует Эда в губы, прикрывая глаза. Продюсер совершенно никак не реагирует на это, продолжает обсуждать с Антоном грядущую сцену и краем глаза наблюдать за тем, как выставляют свет. Только Кирилл и несколько новых операторов удивляются, но виду не подают. В конце концов, это не их дело, кто с кем целуется. Скользнув ладонью по Эдовой щеке, Егор в поцелуй улыбается, подставляется под руку, ласково гладящую его по волосам, и жмется ближе, как будто бы отпустив все и выдохнув. — Все, пойдем, — отстранившись всего на пару сантиметров и прижавшись ко лбу Эда своим, шепчет Егор. — Снимемся, закончим все дела и поедем к тебе. Поедем же? Если говорить про квартирный вопрос, то Эд и Егор, наверное, больше остальных ждут переезда. У них нет возможности жить вместе, какая есть у Арса и Антона. Во-первых, нет особенной причины переезда кого-то к другому — а у Арсения она была. Во-вторых, им будет трудно говорить с родителями на этот счет. Да, они от них практически не зависят, потому что помимо концертов они еще и работают в интернете, но ругаться все равно не хочется. Родители Егора вообще, кажется, не поймут ничего, что скажет им их сын, и услышат только то, что хотят, то есть то, что он их бросает после того, как они восемнадцать лет его кормили, поили, растили и одевали — за это Егор им благодарен, хоть это и была их прямая обязанность, но еще он отлично помнит трудные годы, когда на его увлечение барабанами клали большой хер и говорили, что лучше учиться. Сережка Амурский учился и делал это на отлично, только вот у него ни хорошей жизни, если судить по соцсетям, которые Егор ради интереса полистал, ни сносного достатка, ни особенных достижений. Не то чтобы они с группой стали популярными на весь мир и поехали в тур по Америке, но и на том же уровне они не остались. Если верить алгоритмам ютуба и инстаграма, то их смотрят не только из России, но и из Украины, Польши и Беларуси. Летом Эду и Егору легче было проводить время вместе, потому что по ночам был свободен гараж. Они могли принести туда все, что только захочется, включить фильм на мобильнике и завалиться на кресла-мешки — в гараже летом всегда относительно прохладный пол, и как-то вывозить можно. Сейчас, конечно, тоже не зима, но в гараже значительно похолодало, и ночевать там стало практически невозможно. В куртках спать не хочется, под пледами, которые они туда принесли, и в толстовках все равно замерзают, и в этом мало приятного. Хорошо, что хотя бы мама Эда не так категорична, как родители Егора, и они могут оставаться на ночь в теплой квартире, если зайдут тихо и потом не будут шуметь. — Сцену вы наверняка читали и себе представляли, — говорит продюсер, когда свет и камеры в нужном помещении уже выставлены и готовы к работе. — Должно получится так, что Эд и Кирилл сюда заходят, ну там переглядываются, я не знаю, можете там поиграться с этим, как вы сами захотите. Искра, — как же все-таки хорошо, что продюсер с ними на одной волне, — буря, безумие, которые вы обыграете так, как будете видеть. Если что мы вас направим, хотя это вряд ли будет необходимо. Целуйтесь только так, чтобы это хотелось смотреть, а не перематывать, у нас не съемка порнофильмов здесь. Нам же еще нужно поснимать кадры, где вы друг друга касаетесь, чтобы выглядело.. возбуждающе? — Это точно не порно? — из-за спины продюсера хихикает Арсений, увлеченно следящий за происходящим. — Я надеюсь, — видимо, уже и продюсер в этом не уверен. — После того как отснимем все варианты с вами, наделаем достаточно дублей, тогда с Антоном, — он ищет названного взглядом, находит, кивает сам себе и продолжает, — сцены обсудим. Там, конечно, потруднее будет.. — Искусственная кровь это вам не сосаться, — лыбится Антон, который практически тут же ойкает после легкого шутливого шлепка по бедру от Эда. — Ладно, сосаться тоже трудно, признаю. — Сейчас Кириллу поправят макияж, и начнем, — кивая самому себе, говорит продюсер и отходит к операторам, чтобы вкратце объяснить им, какие кадры брать крупным планом, а какие стараться приукрашивать за счет ракурса. — Если ты буш выебывацца, — Эд специально говорит так для большего смеха, — то искусственная кровь не понадобится, я тебя уверяю. — Это угроза? Антон улыбается, смотрит читаемым ярким взглядом на Эда, склоняет голову к плечу с видом знающего человека и выжидает, как будто бы Эду действительно есть что скрывать. — А вот посмотришь, если буш пиздеть. — Все-таки угрожаешь. Они оба смеются, склонившись друг к другу. Антон, окинув взглядом операторов, продюсера и Арсения, стоящего рядом с ними и о чем-то говорящего, понижает голос и, приобнимая Эда за плечи, совершенно выключает в себе шутливость и стеб. — Ты с Егором говорил о том, будет ли он ревновать? — Конечно, я шо, по-твоему, дерьмо последнее? — Эд тоже становится серьезнее и сдерживается от того, чтобы показательно не цокнуть. — Просто уточнил. А он что? У них в группе нет такого понятия как сплетни, потому что секретов друг от друга у них нет. Антон может спокойно рассказать Егору или Эду то, что ему утром рассказал Арс, и никакой ссоры из-за этого не случится. — Он сказал, шо с Кириллом не я целуюсь, а мой герой. Да и Булка понимает, шо я его люблю, шо это сценарий, и не устраивает никаких дурацких сцен. — Я тебе говорю, — Антон сдерживает смех, — он первый будет хихикать с того, как ты смущаешься. Кстати, — за время постоянных концертов Антон научился менять эмоции на лице и мог их сдерживать при нужном случае, — ты с Кириллом говорил о чем-нибудь? — А ты думаешь, шо я буду целоваться с человеком, с которым даже парой слов не перебросился? Мы втроем с Арсом и с Кириллом попили чай посидели, пока снимали Булку и тебя. Обычный пацан, — и, окинув взглядом помещение, Эд пожимает плечами. — Булка все равно самый любимый для меня. С ним никакие Кириллы не нужны. — И Мефодии.***
— Погнали! — дает команду продюсер, наблюдающий за пустым кадром через основную камеру. За ним стоит Егор, решивший все-таки посмотреть на процесс. Антона еще поправляют визажисты, чтобы кадры с ним не пришлось переснимать из-за того, что синяки у него под глазами чересчур видно. Но съемка сцены начата, потому что Антона ждать не нужно — пока отснимут кадры без него, макияж успеют поправить и не один раз. Дверь, снимаемая боковой камерой, распахивается, ударяется о стену рядом. Первым в помещение заходит Эд, бегло оглядывается, как преступник, и вводит за руку Кирилла, направляя за собой. Они, может быть, смотрятся гармонично, но не больше. Основная камера движется вслед за ними, когда они идут к противоположной от двери стене и замирают около нее. Эд выдыхает и, очевидно, медлит. — Блять, Эд, ну что такое? — продюсер выглядывает из-за основной камеры, и Эд с нервным смехом зарывается пальцами в свои волосы. Он смотрит прямо и открыто на Кирилла, кусает губу, как будто бы ничего волнительнее с ним не случалось, и ждет даже не своей смелости, а лучшего момента — сейчас сойдутся звезды, и ему будет легче поцеловать Кирилла для клипа. В конце концов, это же не просто прикол какой-то, это их клип, который продуман и прописан до мелочей, который очень важен всем тем, кто участвует в его создании, и Эд не может просто так все обломать, переобувшись в воздухе. — Щас, давайте еще раз, щас получится, — выдыхает Эд, ерошит себе волосы и, отпустив чужую ладонь, начинает уходить; ему, откровенно говоря, хочется выдохнуть, взять перерыв и спрятать голову в песок, но нельзя, так поступают только трусы, а он не трус, далеко не трус. — Сбоит. Кивнув, продюсер вновь исчезает за камерой, и Эд выходит из комнаты первым, чувствуя спиной тяжелый взгляд Кирилла, который наверняка не ждал того, что придется дожидаться, пока он соберется с мыслями. — Извини, шо задерживаю, — поджав губы, выдыхает Эд, когда дверь за ними двумя бесшумно закрывается. — Щас я соберусь. — Да ладно тебе, я понимаю. — Вроде как вчера еще готов был к этому, а щас волнуюсь. — Тебе не хочется, чтобы тебя ревновали, или ты сам себя подготавливаешь? — Сам себя подготавливаю, — Эд пожимает плечами. — Меня не будут ревновать. — Тогда погнали. В отличие от Эда, Кирилл совершенно не волнуется и выглядит вполне уверенно. Хотя, конечно, если бы Эду заплатили за поцелуй с кем-то в клипе, он бы тоже чувствовал себя уверенно. Они снова стоят перед этой дверью, снова ждут отмашки, снова мысленно себя готовят к тому, что сейчас должны играть не столько влюбленную пару, сколько людей, которых в моменте захлестнули чувства и ощущения. Эду это, безусловно, близко. По жизни им часто сносит голову из-за музыки, а в клипе — из-за человека. И, в целом, это похоже на него, если не брать в расчет его отношения с Егором. Если верить фанфикам, которые все чаще пишут про их группу, то они спокойно могут друг другу изменить, не поведя бровью, и у Эда все больше вопросов к людям, которые такое пишут. Как же так хорошо им в жизни, раз они пишут про боль и недопонимания? Разве надо было бы не наоборот? — Эд, не сбивайся и не зависай, — напоминает продюсер. — Погнали! По личным ощущениям Эда, он в эту дверь перед собой входил уже тысячи раз. И сейчас, ровно после отмашки, входит в тысяча первый раз и ничего нового уже не ждет, вроде как все знакомо. Дверь опять отскакивает от стены, когда Эд и Кирилл ее уже проходят; они чересчур быстро оказываются у стены напротив этой двери, и благо, что камеры успевают запечатлевать каждый их шаг. Выжидающе они смотрят друг на друга — это еще можно вырезать при финальном монтаже — и опять-таки медлят. Но в этот раз не выдерживает уже Егор, который прыскает сквозь сжатые губы. За камерами его не видно, как и продюсера, но Эд, выдохнувший и отведший взгляд от Кирилла, знает, что Егор виновато смотрит на продюсера и разводит руками, мол, продолжайте, я здесь вообще не при делах. — Эд, блять, ну че ты мнешься? — раздается с места продюсера, и Эд понимающе кивает, слыша в голосе Егора непонимание. — Давай сделай это уже по-быстрому, ты ж не только свои яйца мнешь. За эту ослепительную поддерживающую речь спасибо нужно говорить именно продюсеру, который Егора осторожно пихнул и тем самым попросил сказать хоть что-то. Иначе они провозятся с одним кадром до самого вечера, а это явно никому не выгодно. — Я мнусь? — Ты! Теперь, кажется, Эд просто ради принципа сделает все, как нужно, и докажет то ли себе, то ли Егору, то ли всей съемочной группе, что он действительно не мнется. — Щас точно все будет улет, — смеется Эд, когда они вновь оказываются за дверью и ждут отмашки. Создается ощущение, что Кирилл и сам не рад, что согласился на такую роль. Не то чтобы ему не нравится Эд или клип выглядит сухо или заезженно, просто вся ситуация тянется медом, теряя всю ту динамичность, которая была во время записи сцен с Антоном и Егором. — Все, давайте, — судя по интонации, продюсер всерьез обеспокоен продвижением в съемках. Эд дергает ручку двери, тут же раскрываемой и отталкиваемой в сторону, втягивает в помещение Кирилла, сжимая его пальцы в своей ладони, ведет его вглубь, и только у противоположной стены они замирают, продолжая держаться за руки. Верхняя камера берет крупным планом усмехающийся, блестящий взгляд Эда, который, кажется, входит в роль. Ладонь Эда отпускает пальцы Кирилла. Приподняв уголки губ, Эд подталкивает его к стене, вынуждая сделать два шага назад, и подмигивает хитро. Нужно было только попробовать почувствовать, зацепиться, чтобы войти в роль и отбросить все то, что мешает ему сосредоточиться на действиях своего персонажа. Они чувствуют на себе десяток внимательных глаз и отлично понимают, что в этот раз сцену сорвать уже нельзя. От них ждут действий, и им нужно дать эти действия, чтобы в правильности этой сцены никто не усомнился. В конце-то концов, это не Антона топить в ведре с водой, которое заменится во время монтажа на унитаз. Основная камера берет крупным планом их сближающиеся лица, бегающие друг по другу взгляды — спасибо Кириллу за то, что он не пропитался чужим волнением и не сорвал этот дубль. Эд скользит ладонью по его груди, останавливается на плече и рывком подается вперед, целуя его, смазывая со своих губ помаду и доверительно прикрывая глаза. Включаясь как яркая лампочка, Кирилл оглаживает его пояс, сжимает бок через одежду — все это снимают не основные камеры, чтобы можно было сделать резкие переходы от одного кадра к другому — и сам жмется ближе, надеясь, что со стороны они не смотрятся показушно. Эда не радует только то, что эту сцену придется переснять еще как минимум раз, ведь уже после завершения съемок может выявиться запара со светом, звуком, кадром, постановкой. Он на мгновение отстраняется, коротко выдыхает, ощущая непривычную руку в своих волосах, и вновь напористо целует, вынуждая Кирилла откинуть голову на стену и совершенно случайным образом создать неплохой кадр. Сценарий сценарием, а импровизация лучше. Когда продюсер выдыхает короткое «молодцы», Эд уже окончательно отстраняется, ведет плечом, чтобы Кирилл убрал ладонь из его волос, и оглядывается в сторону камер. — Ну шо, было? — Было, конечно! — Егор звучит довольно, увлеченно, словно бы и не его парень сейчас целовался с другим человеком у него на глазах. Это никакие не жертвы во имя искусства, музыки или группы, просто Егор все отлично понимает. — И еще пару раз надо, да? — а сейчас Эд звучит менее уверенно и смотрит практически как побитый котенок, только глаза не слезятся. — Безусловно, — можно было бы дать Эду выдохнуть и поверить в то, что особенное испытание кончилось, но продюсер рубит с плеча. — Только поправьте мне помаду хоть, не буду ж я в кадр вваливаться уже со смазанной, — вздыхает Эд и исчезает за камерами, оставляя Кирилла в центре комнаты. — Булка, шо, наржался? Ставлю косарь, шо тебе рот закрывали, шобы ты сцену своими этими хы-хы-хы-хы не сорвал, — он смеется, пока Егор что-то упрямо ему доказывает на ухо, и совсем аккуратно, скорее на автомате гладит чужой локоть. — Косарь проебан, — Егор подмигивает, коротко щелкает его по носу и, минуя всю аппаратуру, выбегает из съемочной комнаты.***
Они заканчивают все дубли с Эдом, который намного осмелел, и Кириллом, снимают сцены с добавлением уже загримированного Антона и идут дальше по сценарию. Приходится брать перерыв, потому что Антону поправляют и макияж, и грим — Арсений и Эд, уже полностью готовые к продолжению съемок, над ним по-доброму подстебываются. Кирилл остается до конца съемок, чтобы полюбоваться тем, что будет получаться дальше, и подписывается на всех их соцсети, которые узнал у Эда. Через полчаса, когда с Антоном заканчивают, в последний раз проверяются инструменты. — Вы, Эд, Арс, можете даже не играть, — продюсер уходит за камеры и смотрит через объектив на коробку, которую они поставили посреди большого помещения с высокими потолками. — Главное — поиграйте на камеры. Это практически заключительная сцена. Там еще те в машине нужно поснимать, но это позже. Сейчас просто намутите шоу, как вы любите. Антон снимает микрофон со стойки, относит ее за пределы камер и возвращается, по пути успевая поцеловать Арсения, поправляющего ремень гитары на плече. — Дайте Эду сигарету, — напоминает продюсер через микрофон, и Эду тут же кидают — зачем нести, когда можно кинуть точным ударом? — наполовину полную пачку сигарет, в которой лежит зажигалка. — И пепельницу, мы же переснимать будем. Только ее не надо кидать. В сторону от камер и поближе к Эду выносят пепельницу, и свет меняется на приглушенно-красный. Антон подходит ближе к центральной камере, перебрасывая из ладони в ладонь микрофон, и подзывает к себе Арсения и уже закурившего Эда. Егора будет снимать отдельная камера, и он, в отличие от остальных, хотя бы без грима, только с макияжем. Не придется отмывать и отстирывать искусственную кровь. А остальные стоят практически в красную крапинку, имитирующую брызги крови. В клипе Егор Антона топит, поэтому и крови на нем оставаться не должно, в отличие от Эда и Арса. С самим Антоном все, кажется, понятно. Когда начинается съемка, каждый в передней линии негласно выбирает себе камеру, с которой будет взаимодействовать. Эд дразнится, выдыхает дым через нос, перекатывает сигарету из одного уголка губ в другой, танцует плечами, все так же, как и всегда, отбивает ритм каблуком и играет, не воспользовавшись советом продюсера. Ему действительно легче играть, чем имитировать это. Ему придется задумываться, как движутся его руки, а это отвлекает от игры на камеру. Антон, которому в любом случае петь, подходит совсем близко к камере, в проигрыше облизывает губы, на которых, как и на всем теле, искусственная кровь, размазывает «кровавый» след на щеке, подмигивает и хватает Арсения, подбежавшего ближе, за плечо. Притянув Арса к себе, он облизывает губы, смазывая их искусственной кровью, оставшейся на языке, и целует его в лоб, вырвав несколько секунд между строками. У Арсения на лбу остается след, схожий с теми, которые обычно используют для обозначения поцелуя с помадой во многих фильмах; он смеется, улыбается и, склоняясь вперед вместе с грифом гитары, начинает уходить назад, пританцовывая ногами. Он тоже не отказывается от возможности играть, пусть на фоне и звучит отрывок их трека в нужном моменте. Так легче поймать атмосферу. Егора снимают крупным кадром на боковую камеру, когда он ударяет по барабану, незадействованному ранее. Вверх летят бордовые брызги, но он не решается нарушать партию ради того, чтобы сбить всю окрашенную воду. Уже позже отснимут сцену, когда он будет ударять по всем барабанам, и от них всех будут лететь яркие брызги. Подойдя к камере, возле которой остается Антон, Эд выдыхает дым в нее, подмигивает уже Антону, и тот понятливо перехватывает у него сигарету, которую закуривает, когда находит несколько секунд между строчками. Даже сигарета, честно говоря, в искусственной крови, как и микрофон и гитара у Арсения, которой он по сценарию «убивал» Антона.***
Егор просыпается утром от того, что чувствует на себе взгляд. Свет ударяет в глаза, и меньшее, что хочется, — просыпаться и разбираться, в чем, собственно говоря, дело. Он чувствует осторожные касания на щеке, на плече и на ладони, лежащей на подушке, и только поэтому приоткрывает глаза. Эд смотрит на него сонно, водит пальцем по всем открывающимся из-за отброшенного одеяла местам и улыбается уголками губ, молча желая доброго утра. — Ты чего? — Егор обратно закрывает глаза, натягивает одеяло повыше — отопление еще не включено, но по ночам уже холодно — и жмется к груди Эда щекой, пододвинувшись. — Я? А шо я? — Чего ты не спишь? — балансируя между сном и бодрствованием, Егор обхватывает одной рукой его пояс, мажет губами по обнаженным ключицам и замирает, чтобы не пропустить ответ. — Я все думаю.. — Эд берет паузу, и она затягивается до момента, пока Егор не приоткрывает один глаз и не кидает на него внимательный и уже более осознанный взгляд. — Тебе точно было нормально? — Ты о чем вообще? Егор отодвигается, открывает второй глаз и смотрит на Эда удивленно-заебанно — ему хочется спать, но не оставит же он Эда в таком непонятном состоянии. — О том, шо я на съемках с Кириллом целовался. — Ты про это, — жмурясь, Егор возвращается Эду на грудь и совсем осторожно целует его в плечо, мысленно рисуя себе татуировку на нем. — Нет, вообще нет. Прям вообще, Эд, — почему-то Егор уверен в том, что Эд обязательно все поймет, если ему это несколько раз повторить. — Мне даже прикольно было посмотреть, как ты поначалу тупил. Или ты сам чувствуешь, что это было... неправильно? — Я не знаю, — Эд прижимается щекой к его спутанным волосам, носом зарывается в верхние пряди и вдыхает яркий запах шампуня. — Просто, блин, ощущения дерьмо. — За меня правда можешь не переживать. Я не ревновал. Это же были съемки, — пару мгновений помолчав, чтобы собраться с мыслями, Егор продолжает. — Пример говно, но я сейчас лучше не придумаю, пушто сонный пиздец. У порноактеров и порноактрис наверняка есть партнеры вне этой индустрии, которые не ревнуют их к тем, с кем они снимаются. А это намного больше, чем несколько поцелуев. — Я просто сам не понимаю, шо чувствую. Непривычно, шо я целуюсь не с тобой. Ну, романтически.. С Шастом и Арсом — это другое. — Это съемки были, Эд, и мы это даже как-то обсудили. — Я понимаю, шо съемки, только почему-то моя башка думает, шо тебе как-то не по себе. — Да я забыл уже даже, Эдик, — Егор переходит на шепот, немного приподнимается и прижимается к чужой щеке носом. — Если бы мне было тогда хуево из-за этого, я бы не стал смотреть. — Ты прав, — на выдохе шепчет Эд, поджимая губы, и зарывается в его волосы на затылке всей пятерней, начиная массировать кожу и осторожно прочесывать волосы так, как нравится Егору.***
Эд стоит в одном полотенце на бедрах, когда дверь в ванную комнату бесшумно открывается. По его еще влажным ногам тут же тянет прохладой, плечи покрываются мурашками, а пар начинает стремительно выветриваться в образовавшуюся щелку. С собранными в хвост передними прядями, в большой ему в плечах футболке, Егор выглядит по-домашнему тепло и уютно. — Закрывай дверь, холодно уже, — шепчет Эд и двигается в сторону, ближе к ванне, чтобы Егор мог войти. — Я знаю, как тебе объяснить, что я вообще-вообще не ревновал. — И шо ты придумал? Честно говоря, Эд заинтересован. Он разворачивается, опирается бедрами на раковину и следит взглядом за Егором, который закрывает за собой дверь, пару секунд топчется на месте и только тогда подходит ближе. — Мне просто реально надо, чтобы ты не накручивал себя, — Егор обхватывает его пояс руками, трется щекой о влажное плечо и смотрит снизу-вверх на Эда, улыбаясь. Эд молчит, потому что ждет действий или слов от Егора. Не то чтобы он до сих пор волнуется из-за вчерашнего, скорее интересуется тем, что Егор задумывает как возможность Эда убедить в том, что вчерашнее его не задело. — Вот подумай, — начинает Егор, а Эд уже вздыхает, потому что думать с утра ему совершенно не хочется, — мы же с тобой тоже целуемся, да? И так как те поцелуи с Кириллом были ради кадров, а не потому что ты сам захотел, можно посчитать, — еще и считать, Эду кажется, что его голова взорвется прямо сейчас. — Ну, прямо посчитать не получится.. Просто подумай, сколько мы с тобой целовались, и из этого вычти те три, четыре поцелуя. — Не хочу вычитать из наших, а то получится, шо у нас отбавилось. — Дурак, Эдик, — морща от смеха нос, Егор целует его в линию подбородка и выдыхает. — Нагоним, когда это было проблемой? Теперь смеются уже оба. — Тогда давай нагонять прямо сейчас, а то я твой план не приму. Улыбаясь глазами, Егор кивает и, оторвав голову от чужого плеча, подается вперед для поцелуя. Эд целует, скользит ладонями под его футболку, сильнее прижимается бедрами к раковине, чтобы полотенце не упало, и довольно мычит в поцелуй, стоит Егору коснуться сосков с пирсингом. Полотенце, к слову, тут же падает им в ноги.