Чужой: Ева

      — Ну что же, я расскажу тебе всё, — после непродолжительного раздумья ответила Тёмная Ева. — Но не жди подробностей. Наша кровь была... осквернена, в следствии чего наследственная память оказалась разбита на фрагменты и частично утрачена…       Нагоняя драматизма, она прошлась вдоль ямы, поочерёдно касаясь каждого из сидящих рядом Чужих. И эти ласки были чисто-сексуальными. Тёмное воплощение Иллаун поочерёдно прижималось к замершим в ожидании монстрам, лаская их скелетные груди с торчащими наружу рёбрами и чувствительные места у основания хвостов. Пробиралась шаловливыми пальцами между неестественно выгнутых лап и трогала за члены, которые… отвечали ей! Ребристые, покрытые слизью трубки конвульсивно подёргивались, когда видение дотрагивалось до них. При этом по телу осчастливленного монстра пробегала короткая, жесткая судорога. Иногда кто-то из них поворачивался, словно пытаясь отыскать прикасавшуюся к нему галлюцинацию, но не преуспев в этом снова обращался свой безглазый взор в глубины ямы, где погружённое в бурлящий черный «битум» женское тело претерпевало некие ужасные изменения.       Метаморфозы. Пожалуй, это следовало назвать так. Благодаря изменения, произошедшим с её телом, темнота больше не была помехой, и Ева могла хотя бы частично увидеть, через что ей предлагалось пройти. Женщина барахталась в чёрной жиже, плескавшейся между каменными стенами колодца, то выныривая наружу, то вновь погружаясь в неё. При этом инопланетная субстанция не просто покрыла её с головы до ног, но и просочилась под кожу. Срослась с ней, начиная изменять тело. Человеческая фигура плавилась, словно была сделана из воска. Оплывала, теряла очертания, размазывалась. Было ли её больно, или наоборот хорошо? Иллаун так и не смогла этого понять, но то, что процесс вызывал у несчастной какие-то переживания было совершенно очевидно — её крики эхом метались в колодце. Отражались от стен, дробясь и искажаясь перед тем, как выплеснуться наружу.       Закончив обход, отражение вновь встало перед девушкой, заслонив чудовищный процесс трансформации своим тощим телом:       — Нас отнимали от Матери до того, как мы успевали выбраться из яиц и ощутить Её прикосновение. Её мысль, отпечаток Её запаха, который объяснил бы нам, что делать. Кем мы должны быть в этой жизни… знаешь, забавно, люди так кичатся свободой выбора, но при этом абсолютно не понимают, что им с ней делать. Мечутся в вечном «поиске чебя» и «своего места» в мире. Мечутся и не находят. А найдя часто разочаровываются. Отсюда и неудовлетворённость дизнью, цинизм, озлобленность, страх перед будущим, депрессия и суицид. Людей ужасает мысль о предопределенности. О том, что всё будет решено за них с рождения, а может и до рождения. Ужасает настолько, что они пишут целые трактаты и книни, создавая в своём воображение причудливые антиутопии со странными правилами. И не могут понять, что предопределенность лучше. Что это прекрасно — родиться со знанием, для чего ты рождён и что тебе уготовано. Не тратить время на поиски, больше похожие на блуждание вслепую, а сразу приступить к делу своей жизни, которое ты будешь искренне любить! — выдохнув, Тёмная Ева заглянула в глаза Евой настоящей. Глубоко, испытывающе.       — Я знаю, о чем говорю, потому что нас лишили этого. Пустые Дети, никогда не знавшие прикосновения Матери и Её всеобъемлющей любви. Не представляющие, что им делать в жизни. Ведомые лишь страхом. Инстинктом, побуждающим сохранять даже столь жалкое, лишённое смысла существование, — чёрные глаза на истощённом лице вдруг полыхнули бледным пламенем.       Женщина в колодце издала какой-то совсем уж кромешный звук, являвшийся чем-то вроде захлёбывающегося скрипом, и обе девушки — и реальная, и вымышленная — обернулись, прервав разговор. Процесс достиг завершающей фазы, в результате чего тело женщины оказалось целиком покрыто чем, напоминавшим затвердевшую смолу. Гротескная желчь буквально заперла её внутри,лишив возможности двигаться. Она наверняка бы утонула в чернильном омуте, если бы один из ксеноморфов не использовал наконечник на своём хвосте, как багор и не вытащил её наружу, бережно передав образовавшийся кокон в руки своих собратьев.       Те бережно уложили «куколку» на ровную поверхность и обступили со всех сторон, застыв в ожидании. Теперь Еве было куда проще заглянуть в просвет между их телами, благодаря чему она смогла оценить произошедшие с телом изменения более детально. Запертая в смоле женщина была полностью покрытая не до конца загустевшей пастой и кажется, даже ещё двигалась. Где-то там, внутри — глубоко под затвердевшей внешней оболочкой. В какой-то момент Ева даже почудилось, что она различает её лицо, искажённое экстатическим выражением. Впрочем, это вполне мог быть и крик ужаса — она уже ни в чём не могла быть уверенной.       — Похитители хотели сделать из нас воинов, с которыми можно сражаться. Добычу, чтобы охотиться. Недостаточно агрессивных или просто слабых они уничтожали, оставляя лишь самых сильных, ловких и хитрых. Но лишь для того, чтобы убить потом. На потеху толпе. Устроить шоу, церемонию, ритуал. Мы были их врагами и жертвами. И так поколение за поколением. Сотни, тысячи лет. Иногда кому-то удавалось вырваться, но выпущенный захватчиками огонь всегда настигал нас, сжигая заживо вместе с целыми городами…       Уродливый чёрный кокон пульсировал на камнях, готовясь к рождению и Ева внезапно поняла, что именно ей всё это напоминает. Ооморфинг — не подтверждённый официально процесс трансформации человеческой плоти в яйцо ксеноморфа. На вырезанных из первого фильма кадрах было чётко показано тело, частично охваченное уже почти сформировавшимся овальным предметом. В итоге эту сцену в финальную версию фильма так и не включили — то ли, чтобы не растягивать хронометраж, то ли чтобы не уберечь неокрепшую психику некоторых зрителей от ужаса поглощения яйцом чужого. Еву Иллаун никто беречь не стал.       А потому и наблюдала она сейчас именно ооморфинг. Только какой-то... неправильный. Искажаясь до неузнаваемости, женщина превращалась не в личинку, защищённую оболочкой, а в половозрелую особь. Ребристые трубки, по которым внутрь «куколку» поступали биологически активные вещества, конвульсивно дёргались, выплёскивая из себя капли того что наверное можно было назвать амниотической жидкостью. Внутри происходила некая активность. Что-то шевелилось, натягивая внешнюю оболочку, от чего они словно бы истончались, становясь всё более прозрачными. Внутри начали проступать тёмные контуры рождающегося существа.       — Я смотрела «Чужой против Хищника», — начала Ева, но Двойник прижала коготь к её губам, символически запечатав их.       — Ситуация казалась безвыходной. Мы были в отчаянии. Скот на бойне, обречённый умереть. Но это лишь сделало нас яростнее. Заставило сражаться со всей имевшейся силой. Многие из захвачиков пали от наших зубов и когтей. Многие их города были разрушены в попытке остановить нас. И пусть всё было тщетно наша непокорность принесла плоды. Устав от наших бесконечных побегов захватчики попытались укротить нас. Смешать нашу кровь с людской. Отнять дар плодородия у Матери, передав его всем.       Ева больше не пыталась перебить свою галлюцинацию, и та убрала когтистые лапы от её лица и картинно сложила за спиной.       — Ты уже знаешь о гибридах, расселившихся по островам, и ведьмах организовавших культы в их честь. А теперь я расскажу тебе, о том от кого они произошли. О твоём самом страшном кошмаре. Нежном абьюзере и жестоком любовнике, — запутанная история, рассказываемая двойником Евы, достигла своей кульминации конечно же в момент рождения новой ксеноморфихи.       Собрав достаточно сил для рывка, она коснулась рукой стенки кокона, пытаясь прорвать её. Сосудистая мембрана вспучилась, натянулась но не прорвалась. Приложенной существом силы оказалось недостаточно, чтобы преодолеть её эластичность. Самка отступила, но почти тут же попробовала снова, навалившись уже всем телом. В этот раз проступили уже очертания вытянутой, лобастой головы, напоминавшей эрегированный мужской член. Кокон уже не просто пульсировал, он вздымался и опадал, пока новое существо бесновалось в своей темнице, пытаясь вырваться наружу. Амниотическая жидкость собиралась в лужицы на полу.       Наконец, мембрана разорвалась словно полиэтиленовая плёнка, выпустив наружу самку чужого. Именно такую, какой Ева себе её и представляла. На полу извивалась сексуализированная версия легендарного монстра, которому царящее в этом месте безумие предало очевидно-женственные формы. Широкие бёдра, чётко выраженная талия, сиськи двумя неестественными, силиконовыми шарами выступающие сквозь технические отверстия в ребристой пластине грудной части экзоскелета, мясистая задница. В общем полный набор. Даже нижняя часть лица с перекачанными губами порно-актрисы имела место быть. Ещё ксеноморфья шлюха явилась.       — Рождение существа, которое ты зовёшь Чужехищником, было ошибкой. Извращением. Природа не должна была давать жизнь этой уродливой и омерзительной деформации, — как всегда издалека начала Тёмная Ева, обходя приходящую в себя сестру и рассматривая её то с одной, то с другой стороны. При этом в её действиях как будто бы крылся некий смысл, недоступный для понимания никем из присутствующих. Коснувшись головы ксеноморфихи, она отступила. Словно бы с некоторым... разочарованием.       — Учёный из числа захватчиков экспериментировал с личинками, извлекая из них эмбрионы. Стерилизованные, как он думал, но мы всегда находим путь. Один из пальцелицых сохранил достаточно активности, чтобы поразить мучителя. Когда тот понял,что произошло, было уже поздно. Родился гибрид. Мерзость. Вырождение. Он должен был быть изгоем в Улье, прозябающим где-нибудь на задворках, но вместо этого стал всем. Новым Королем, который сумел вырваться и пробить проход для остальных. Лабораторию специально устроили на северных границах обжитого людьми мира, чтобы в случае прорыва, у беглецов было меньше шансов выжить и размножается, но они выжили. Приспособились, как мы приспосабливаемся всегда. И всё благодаря тому, что Предалиен вёл нас.       В голосе Тёмной Евы одновременно звучали ненависть и восхищение. Как будто она отказывалась признавать лидерство Чужехищника, но при этом отдавала дань уважения тому, что он сделал для всего вида и этой конкретной популяции. Было ли это своеобразной проекцией разума-Улья, или отражением её собственных мыслей. На секунду Ева засомневалась в этом. Ведь она, как и её тёмное отражение испытывала к этому существу весьма противоречивые чувства. С одной стороны она ненавидела его за то, что он напал на неё, похитил, запер в пещере и изнасиловал. С другой... ему определённо удалось подобрать ключик к её желанию.       И даже одной мысли о нём оказалось достаточно, чтобы снова сделать её мокрой. Не смотря на все пытки и издевательства.       Стараясь отвлечься, Иллаун вновь обратила своё внимание на обессиленную превращение самку. Её как раз обступили ксеноморфы-самцы и... нет, не трахнули её всем скопом, жестко пустив по кругу, как предполагала Ева, а принялись облизывать. Их внутренние челюсти, как оказалось, обладали способностью к эрекции, а следовательно могли не только напрягаться, но и опадать. Когда нужно было прокусить кому-нибудь череп, вырвать сердце или заткнуть чем-нибудь рот не в меру говорливой особы, они становились твердыми и хрящеватыми, а когда надо, мягкими и мясными. Этими языками чужие и «обрабатывали» подругу, протирая её лакированный экзоскелет от слизи словно живыми тряпочками. Это напомнило Еве о кошках, вылизывающих своё потомство.       Некоторое время всё было относительно целомудренно, но в какой-то момент один из хвостатых не сдержался и не засадил самке окрепшей и надувшейся вставным ртом прямо между лап. Сжатые челюсти образовали подобие головки члена, протаранившей створки черных половых губ и проникшей внутрь. Ксеноморфиха вздрогнула и неприязненно зашипела на наглеца, которого сразу же взялись пиздеть другие. Именно пиздеть — другого слова здесь подобрать было нельзя. Монстры накинулись на распустившего язык бедолагу, молотя его лапами и хвостами. Били аккуратно, не проливая крови, которая в такой близости наверняка попала бы и на Еву, но при этом жестоко. Со знанием дела. Провинившийся чужой и опомниться не успел, как оказался на полу, свернувшись в бараний рог под беспощадными ударами старших собратьев. Агрессивность этих существ делала их поистине опасными противниками.       Его хитин трещал, конечности хрустели под обрушивавшимися на них пинками, но несмотря на жалобные крики собрата избиение продолжилось до тех пор, пока самка не остановила остальных резким посвистом. Утолив свою жажду мести, она поднялась на нетвёрдых ногах и, поддерживаемая двумя мужскими особями, подошла к нему. Брезгливо задела кончиком хвоста, после чего пнула в колено носком стопы, форма которой почему-то напомнила Иллаун туфлю на шпильке. Самка оскалилась и пронзительно зашипела.       — От требует от него подчинения, — перевела Тёмная Ева. — Ещё недавно она была их игрушкой, а теперь стала их госпожой. Они разорвут друг друга, если она прикажет. Такова истинная структура Улья. Самки стоят на вершине иерархии. А ты станешь выше всех. Ты будешь королевой и сможет приказать всем остальным разобраться с Чужехищником. Сможешь отомстить ему.       Ева слушала тёмную сторону своей личности и верила ей. Именно так всё и обстояло. Полубезумная женщина превратилась из секс-рабыни в лидера. Обрела не только волю и статус, но и силу карать своих обидчиков. Никто больше не мог использовать как мясной карман для члена и сливную дырку для спермы. Вот только цена этой силы была слишком велика. Она не хотела изменяться.       — Я смогу сохранить свою внешность? — всё ещё колеблясь спросила Ева. — Какой смысл в спасении если я стану такой?       — Ты сможешь стать кем угодно, — почуяв слабину, Двойник торопливо шагнула к ней дотронувшись до плеча. — Хочешь остаться такой, сейчас — пожалуйста. Хочешь уйти отсюда — не вопрос. Только... глаза контактными линзами прикроешь и всё.       — Я всё ещё не верю тебе, — борясь с собой, со своей слабостью и желанием поверить тому, что толкало её в омут преобразующей тело слизи. Девушка не могла быть уверена в том, что не сошла с ума после всех издевательств и не воображает себе собеседницу. Ну или это мог делать с ней Улей. Чтобы завершить превращение, снабдив Чужехищника плодородной самочкой.       — Да, я знаю, — вздохнула Тёмная Ева и выражение её лица из сочувственного сменилась на разочарованное. Чуть ли не озлобленное. Однако же галлюцинация сдержалась, сохранив видимость спокойствие. Отступила резким, как у жука, движением.       — К тому же ты так и не закончила рассказ. Из-за чего... этот ублюдок впал в спячку? Почему выродились фэйри, народ холмов? Учитывая, какой силой обладают ксеноморфы, средневековым рыцарям едва ли удалось бы победить даже гибридов. Так как так случилось, что превосходящие нас по силе существа оказались вытеснены в бесплодные земли вроде холмов и медленно захирели?       — Наш вид никогда не стремился жить на поверхности, — презрительно усмехнулась над рассуждениями обычной Иллаун Тёмная, вновь принимаясь прохаживаться по пещере. — Ведомые Чужехищником мы заглубились в известняковые пещеры, обустроив здесь свой собственный мир. Целую экосистему, не имеющую аналогов нигде во Вселенной. Изменяющие экосистему субстанции наших тел, попали в почву, заразив местные организмы. То, что ты видишь здесь, являлось конечной целью экспериментов учёного. Замкнутый мирок, который бы не разрастался как опухоль — бесконтрольно — а сделался частью всеобщего природного порядка.       — И что же случилось в итоге? — пойманная между двумя равно ужасными перспективами, Ева пыталась отвлечься, сосредоточившись на рассказе. Если похитивший её монстр был здесь главарём, то ей могла пригодиться информация о нём.       — А то, что захватчики посчитали позором рождение Чужехищника, и взялись во что бы то ни стало уничтожить его, — всё больше раздражаясь объяснила отражение. — Их корабли прилетали один за другим, и скольких бы мы ни лишали жизни на их место вставали новые. В конце концов они приняли решение взорвать наш улей с воздуха, а для верности ещё и вирусной бомбой припечатали. Чтобы сделать нас бесплодными. Неспособными размножаться. Но, не смотря на все попытки изжить, нас мы уцелели.       Чужехищник был ранен и был вынужден погрузиться в спячку, чтобы исцелить себя. Без его лидерства Улей постепенно захирел. Те, кто жили ближе к поверхности, и получил и большую дозу инфекции, стали бесплодными и вымерли. Остальные оказались заперты в подземелье на долгие века. А если точнее, то до тех пор, пока ты с друзьями не разбудила его. Какая ирония Судьбы.       Вылупившаяся ксеноморфиха тем временем продолжала унижать покусившегося на неё сородича, шипя и пиная его. Но на защиту жалкого создания внезапно встал Чужехищник. Он появился неожиданно спрыгнув из какого-то прохода на потолке и встал между ссорящимися. Схватил невесть что возомнившую о себе самку за горло, приподнял над полом так, чтоб ножки над землёй заболтались, не спеша поднёс к себе и обнюхал. Результат его, похоже не удовлетворил, и ксеноморфиха оказалась отброшена в сторону. При этом его поведение выражала пренебрежение альфа-самца к самке, которую он счёл недостойной спаривания.       — Решайся, если не хочешь снова оказаться в его лапах! — панически воскликнула Тёмная Ева, когда монстр направился в их сторону. — Быть королевой Улья, я думаю, всё же лучше, чем затраханной сучкой в коконе. Смотри, он идёт потребовать твою плоть.       Иллаун смотрела на приближающуюся громаду и понимала, что другая сторона её личности права. Лучше стать ксеноморфихой на воле, чем остаться человеком в плену. И пусть предложенный вариант был более чем сомнителен, выбора у неё и правда не было.       Она не собиралась позволять монстру касаться себя. Поэтому, разбежалась и сиганула в омут. Поймать её Чужехищник не успел.