I tried so hard,
And got so far,
But in the end
It doesn't even matter.
I had to fall,
To lose it all.
But in the end
It doesn't even matter
Я так старался
И сделал так много,
Но, в конце концов,
Это уже не важно.
Я вдруг упал
И все потерял,
Но, в конце концов,
Это уже не важно...
Linkin Park, «In the end».
Просыпаться очень тяжело, когда тело ведет борьбу с ранами, как с душевными, так и с физическими. Здоровье делает резкий скачок вниз, и я лечу словно с тарзанки, теряя кровь и пытаясь достучаться до любимого человека. Дыхание прерывается, и кажется, я сейчас задохнусь от страха и боли. Тук-тук. Страшно и странно. Открой мне свой разум. Тук-тук. Тук-тук. А ведь действительно кто-то стучит в дверь номера. Я открыл глаза и посмотрел в белый с желтыми разводами потолок. Лепнина готова осыпаться в любой момент, покрыв наши головы штукатуркой и пылью. Когда-то с потолка смотрел ангел, расправив перистые крылья, а сейчас от него осталось лишь тело и одно крыло. Обезболивающие закончили действовать, и бок пульсировал острой болью, вызывающей испарину. Простынь подо мной была мокрой и теплой. – Мия? Тишину нарушил шорох, раздавшийся с соседней кровати. Девушка подошла и посмотрела на нас, словно пытаясь отделить одного от другого. Не нужно, дорогая, мы теперь неразделимы. – Кто-то стучит, – сказал я и указал рукой на дверь. Она кивнула и, накинув на пеньюар тонкий шелковый халат с белыми лилиями, подошла к двери: – Кто? – Завтрак! Включен в плата! Сколько стоять? Забирай! Лютая мексиканка, хозяйка мотеля, явно любит покомандовать и лишний раз вступить в перепалку. Я кивнул девушке, и она открыла дверь, в которую тут же проник большой красный поднос с тремя тарелками, от которых еще поднимался пар. – Китаянка? – полюбопытствовала хозяйка. – Англичанка, – поправила Мия и захлопнула дверь. Я улыбнулся, увидев недовольное лицо, и приподнялся на локтях: – Что там? – Горелая яичница с беконом. Кофе. Всё, как обычно. – Неприятная перспектива. – Я уверена, скоро в этих лесах заблудится турист. Печально, но туристы переоценивают свои возможности, не обращают внимания на хронические заболевания, злоупотребляют спиртным, устраивают опасные заплывы в непривычном климате. Девушка улыбнулась так спокойно, словно обсуждала погоду. Я посмотрел на лежащего рядом мужчину и осторожно коснулся его щеки, ставшей темной от растущей щетины. Он спал приоткрыв рот и немного посапывал, вызывая во мне нежность и желание приласкать. – Почему он не узнал тебя? – спросила Мия, оставив поднос на столе. – Психологическая травма, я надеюсь. – Надеешься? – Психологическую можно вылечить. Физическую – нет. Посмотрим, что он скажет утром. Как спала? Я встал и направился в ванную поменять бинты. – Наши соседи очень темпераментные, – ответила девушка. – У них ужасный матрас. Здесь она попала в точку: мне нужно устроить нам достойный и тихий отдых, а не слушать ночами стоны и шлепки. Мия взяла одну тарелку и ушла завтракать на балкон, оставив меня. Как только она открыла дверь, в комнату ворвались птичьи трели и шум деревьев. Солнце только-только взошло, а потому было не жарко, и свежий воздух бодрил после душной ночи. Я оставил дверь в ванную открытой и, меняя повязки, смотрел в комнату, на двуспальную кровать. – Ганнибал? – раздался слабый шепот. – Ганнибал? Мое имя – первое, что он произнес, проснувшись, и это лучше любого лекарства. Бросив ножницы и бурые бинты в раковину, я зажал рану хлопковой тканью и поспешил в комнату. – Я здесь! – Встав перед кроватью на колени, я протянул руку и коснулся его лица, бережно убирая челку с глаз. – Привет. – А где Джек? – Его не было здесь. – Какого черта ты здесь делаешь? – Уилл, кого ты видишь? – прошептал я. – Это не смешно. Почему я не могу двигаться? – Действие миорелаксантов. Оно скоро закончится, на волнуйся. Кого ты видишь перед собой, Уилл? Я всерьез обеспокоился, мне не нравился этот симптом. Глядя в сонные голубые глаза, я испытал тревогу, похожую на ту, когда холодная вода накрыла нас с головой. – Брайан, ты всегда ужасно шутишь, но эта шутка превзошла все. И убери руку от моего лица, что за нежности. Я вздохнул и ушел в ванную, чтобы наложить повязку. Ночью Уилл сказал, что не видит моего лица, потом он увидел во мне Джека, сейчас видит Зеллера. Все хуже, чем я думал. Закончив, я вернулся в комнату и взял тарелку с яичницей. – Давай я покормлю тебя, – я сел рядом и помог Уиллу подняться на подушки. – Что с твоим голосом? – его губы двигались медленно, словно он только что вышел от стоматолога и лидокаин до сих пор сковывает их. – Уилл, у меня для тебя неприятная новость. – Я убил Ганнибала? – Ты этого так хочешь? – Иначе зачем я столкнул нас с утеса? Зачем? Вилка упала на пол с неприятным звоном, разбившим все мои надежды. Он прозвучал как колокольный набат, ударивший прямо в затылок. Вот чего он хочет – моей смерти. – Брайан? – Я не Брайан, Уилл. Закрой, пожалуйста, глаза. Как ни странно, Грэм послушно прикрыл веки и замолчал, слушая меня. – Кого ты слышишь, когда не видишь лица? Уилл облизал сухие губы и прошептал: – Ганнибала. Почему я слышу его? Я ударился головой? – Да. Только вот тебя подводит не слух... – Что? – Посмотри на меня. – Я взял его за руку и вложил в ладонь маленькое зеркальце, что всегда лежало в аптечке. – А теперь на себя. – Я... – Кого ты видишь в отражении? – Никого... Уилл сдавленно всхлипнул и поднял на меня взгляд: – Там мутное пятно. Что происходит?! – Ты ударился головой о воду, и вследствие травмы у тебя... что-то похожее на прозопагнозию. – Что это? – Грэм закрыл глаза и слушал только мой голос, ориентируясь на него как на маяк в густом тумане. – Неспособность распознавать лица. Уилл замолчал, осмысливая услышанное. – Это навсегда? – наконец спросил он. В его голосе я услышал неподдельный страх, вызванный обрушившимся на него диагнозом. – Очень надеюсь, что это больше связано с психикой и травма здесь ни при чем. Твой мозг заменяет лица на знакомые ему, а это не свойственно этой болезни. Обычно люди с таким диагнозом просто не различают лиц, не помнят их. Ты же помнишь все. Уилл дышал глубоко, нервно. Его грудная клетка вздымалась и натягивала футболку с логотипом Terrapins, футбольной команды Мэриленда. Сейчас, сидя рядом с ним, я чувствовал душевную боль и упадок. Он действительно хотел меня убить, и у него это почти получилось. Так стоит ли сохранять ему жизнь? Я забрался на кровать и прижал Грэма к себе, вдыхая запах его тела и волос. Самый вкусный запах в мире. Он попытался обнять меня, но руки были непослушны, и все, что он смог, – закинуть их мне на ноги. Ресницы Уилла подрагивали словно крылья бабочки, что собралась взлететь. Грэм прижимался ко мне, дыша мной и моей болью. Эмпат – он знает, что я чувствую, и чувствует то же. – Неужели твоя ненависть настолько сильна? – прошептал я. – Я ненавижу тебя так же сильно, как хочу быть рядом с тобой. – Мы рядом. – Однажды ты убьешь меня, Ганнибал. Я уткнулся носом в его ухо и сжал крепче, желая почувствовать, как колотится его сердце. Он не возражал, а горячо дышал мне в шею, принимая мои объятия. Уилл не требовал ответа, зная, что я не оставлю его. – Я всегда жаждал лишь твоего рождения, – я шептал, касаясь губами его ушной раковины. – А рождение всегда дается в муках. Ты рождаешься, чтобы жить полноценно. Скажи мне: ты был жив при нашей первой встрече? – Я просто был... – Я мог бы столько тебе дать, если бы ты принял меня. – Это сродни хождению по острию ножа. Оступившись, я лишусь какой-то части тела. – Тебе просто нужна опора на первое время. Качнулась балконная портьера, и Грэм поднял глаза, щурясь на вошедшую девушку. – Кого ты видишь сейчас? – спросил я, глядя на Чийо. – Фредди Лаундс. – Незавидная участь, – тихо произнесла японка. – Не делай глупостей, Уилл Грэм. Я нахмурился, и девушка замолчала, пренебрежительно глядя на профайлера. В тот вечер, качаясь на волнах в старой шлюпке, она предлагала мне выбросить его за борт и дать покой, но мое решение выше ее желаний. Грэм должен жить. Со мной. И если Чийо придется посторониться, я лично сдвину эту хрупкую фигуру. * * * Жара набирала обороты, и воздух начинал дрожать, терзаемый испарениями. Мелкий гнус досаждал, садясь на открытые участки тела, и приходилось отмахиваться, разгоняя кровососущих. – Там готовить! – воскликнула хозяйка, указывая направление к общей летней кухне. Я поблагодарил и направился в указанном направлении. Каждый шаг сопровождала перекличка птиц, будто они комментировали мою походку, и я иногда останавливался, вглядываясь в густые заросли и пытаясь рассмотреть пернатых. Дойдя до кухни, я поразился, в каком плачевном она состоянии. Три грязные плиты с огромными газовыми баллонами, два расшатанных стола из подгнивших досок и несколько длинных скамеек. Вместо раковины на узкой тумбе стоял железный красный таз, а рядом, на траве, – бочка с водой. Придерживая раненый бок, я присел на скамью и поджал губы. Я знаю, что Карденас – бедный городок, почти никогда не принимающий туристов, но даже это не оправдывает столь ужасного содержания. Если бы я был хозяином... – Доброе утро, – раздался сзади бодрый мужской голос. Я обернулся и увидел пару, что смотрела вчера на облака. Сейчас они держались за руки и выглядели сонно и неопрятно. У парня в пакете угадывались продукты, вероятно, они будут здесь готовить. – Доброе, – ответил я и склонил голову. – Здесь ужасно душные ночи, не находите? Очень тяжело заснуть. Девушка залилась румянцем и повернулась к мужу: – Я приготовлю салат. – Мы спали отлично, – ответил парень, присаживаясь рядом и протягивая руку. – Джером. – Эдвард, – ответил я и ответил на рукопожатие. Джерому было около тридцати, но он казался моложе своих лет, если смотреть с расстояния. Сейчас же я видел множество мимических морщинок и изъянов кожи. Соломенные волосы всклокочены, похоже, он не удосужился поработать расческой в это утро. Он очень походил на актера Пола Беттани, просто один в один. – Прекрасное место для уединения. Не находите? – спросил Джером, глядя, как его жена нарезает овощи. – Самое лучшее, – согласился я. Местная полиция до сих пор передвигается в конных повозках и совершенно не умеет искать пропавших туристов. – У нас медовый месяц. – А мы просто решили покинуть душный город. – Вы здесь с женой? Монике иногда скучно, и мы могли бы прогуляться вместе. Моника подняла на меня глаза и смущенно улыбнулась. Она поняла мой намек на бессонную ночь, в отличие от ее мужа. – Я здесь с женой и братом. – Это он был в инвалидной коляске? Какой бестактный вопрос. Я незаметно поморщился от раздражения, но кивнул. – Вообще-то он может ходить, просто недавно перенес травму головы и чувствует головокружение. – Жаль слышать. – Как вы относитесь к тихому ужину в кругу друзей? – спросил я, поднимаясь со скамьи. – Отличная идея! Моника! – Джером тоже встал и подошел к жене, обнимая ее за талию. – Встретимся здесь в семь? Пара синхронно кивнула, и я оставил их, направившись к мотелю. Нужно отправить Чийо на охоту, я знаю, у нее есть с собой ружье. * * * После обеда вернулась Чийо. В руках она держала две тушки бобуайтов, висевшие вниз головой. Девушка прошла в маленький закуток, оборудованный под кухню, и положила птиц на стол. – Тебя слышали? – спросил я, заглядывая через ее плечо. – Я ушла далеко. – Хорошо. Ощиплешь их для меня? – Ты знаешь, что да. Я улыбнулся и сжал ее плечо, дав понять, что доволен. Подойдя к кровати, я присел на край и посмотрел на Уилла, спящего словно ребенок. Он подложил правую руку под голову, чтобы швом на щеке не касаться подушки. Как он сможет перенести сегодняшний ужин? Мне было любопытно, кого он увидит за столом. Стоит ли вообще брать его с собой? Словно почувствовав мой взгляд, Грэм распахнул глаза и тут же зажмурился. – Скажи мне, что ты здесь... – прошептал он, и я незамедлительно взял его руку в свою: – Я здесь, Уилл. – От тебя остался лишь голос. – Попроси, и я смогу дать больше. – Пожалуйста, Ганнибал... Я лег рядом и заключил Грэма в объятия, отдавая тепло своего тела. Он уткнулся носом мне в шею и прошептал: – Я чувствую тебя. – Это приятно. Мне хотелось прижать его к себе очень крепко, но рана в боку настойчиво ныла и дергала плоть. Уилл улыбнулся и просунул руки под мою рубашку, касаясь ладонями спины. Так близко друг к другу мы еще не были. Его прикосновения робки и легки, но они – лучшее, что я чувствовал когда-либо. – Это прекрасно, – прошептал он и вскользь коснулся моей ключицы. Я почувствовал, как царапают кожу сухие чешуйки на его губах. Это было похоже на легкий поцелуй, что срывается внезапно и оставляет влажный след. – Уилл... – Я так хочу увидеть тебя. Мое сердце пронзило болью, и я закрыл глаза, сдерживая непрошеные слезы. Только не сейчас, когда он нуждается во мне. – Когда ты увидишь меня, – я коснулся губами его лба там, где проходил неровный шрам, – как скоро ты возьмешь в руки нож? – Иногда обстоятельства сильнее нас. Грэм дышал горячо, и можно было подумать, что его возбуждает наша близость. – Обстоятельства – лишь последствия наших поступков. Свое будущее мы создаем сами. – Мое создаешь ты... – Если бы я мог, я бы создал так, чтобы ты остался со мной. Я почувствовал его улыбку, когда он пошевелился в моих объятиях. – Ты это уже сделал. Слеза все же скатилась по моей щеке и оставила на белой подушке мокрый кружок, становившийся больше и больше. Я коснулся рукой его щеки, а затем провел пальцами по ушам, заводя их Уиллу в кудри. Я так давно желал пропустить его волосы сквозь свои пальцы. – Сегодня будет ужин, – тихо произнес я. – Стоит ли тебе присутствовать? Кого ты встретишь за столом? – Стоит, – Грэм выдохнул, и я заметил, как влажно блеснули его зубы. – Я соскучился по твоей еде.