Уже поздно, все спят, и тебе пора спать,
Завтра в восемь утра начнется игра,
Завтра солнце встанет в восемь утра.
Крепкий утренний чай, крепкий утренний лед.
Два из правил игры, а нарушишь – пропал,
Завтра утром ты будешь жалеть, что не спал.
Группа «Кино» – Игра
Фотография Беллы всегда стоит на моей прикроватной тумбочке. Она мой свет, мой якорь, мой спасательный круг, за который я еще цепляюсь. Каждый вечер, закрывая глаза, я вспоминаю, как стоял на мосту Санта-Тринита, как ветер подхватил ее прах и развеял над рекой Арно, унося от меня мою любовь. С тех пор как я ушел в отставку, моя жизнь потеряла вкус и стала пресной, как бумага. Нет насыщения, нет радости от ее принятия. Каждый вечер я ложился спать и проводил кончиками пальцев по кудрявым волосам Беллы, что смотрела на меня с фотографии. Иногда со мной ложилась бутылка с бренди, иногда это был виски... Неважно. Сегодня я лежал в компании книги, которую нашел случайно на барахолке на соседней улице. Она должна была вызывать улыбку, ведь написал ее русский сатирик Аркадий Аверченко, но я не понимал его юмора, а потому отложил книгу на одеяло и спустил босые ноги на пол. Пройдя на кухню, я налил в высокий стакан ледяной воды и сел за стол. Прошел месяц с тех пор, как пропали Уилл Грэм и Ганнибал Лектер. Все говорило о том, что они упали с утеса, к тому же оба были сильно ранены, но отсутствие даже малейших следов на берегу не давало мне покоя. Я несколько раз звонил Брайану Зеллеру, но это не дало никаких результатов. Фрэнсиса предали земле, а мужей-убийц посчитали мертвыми. Посчитали все, кроме меня. Даже Фредди Лаундс писала лишь о мелких бытовых скандалах и поножовщине, никому особо не интересных. Сделав глоток, я посмотрел на поверхность воды и, взяв со стола солонку, стал сыпать в воду белые кристаллы соли, глядя на то, как они оседают на дно. Бабушка всегда говорила мне, что солевой раствор – лучший антисептик, который всегда под рукой. Вот так упал в море, и оно оближет и обработает все твои раны. Солонка, стукнувшись о поверхность, покатилась к краю стола. Ее стеклянные грани мелькали, когда она делала оборот вокруг своей оси. У самого края она на мгновение замерла, а затем сорвалась вниз, ударившись хромированным донышком о паркет. – Я знаю, что вы живы, – сказал я, отодвигая стакан с соленой водой. Поднявшись, я направился в гостиную, на ходу прихватив с журнального столика, что стоял в коридоре, мобильный телефон. Время было позднее, стрелки часов показывали одиннадцать двадцать вечера, но меня это не смутило, и я набрал номер. – Джек, не все люди бодрствуют в это время, – раздался в трубке голос Беделии. Несмотря на ее слова она показалась мне бодрой и немного пьяной. – Вы не спите, мадам Дю Морье. – С чего вы взяли? – Красное или белое? – Белое. На ужин была рыба. Я помолчал в трубку, придумывая предлог. Мы с ней как два одиночества, тщательно оберегающие свой покой. Она перестала практиковать, предпочитая затворничество. Я перестал ловить убийц, все свое время проводя рядом с Беллой. Но, несмотря на это, нам чего-то недоставало. – Тишина? – спросил я. – Не нужно их искать, Джек. – Значит, вы тоже не верите, что они умерли? – Смерть не ждет Ганнибала в аду. Он слишком хорош в собирании душ здесь, наверху. Он сам устраивает персональный ад для своих жертв. – Он даст вам знать, где его искать. – Нет. Зачем? Возможно, когда Уилл Грэм придет в себя... Я посмотрел в темное окно и увидел маленькую красную точку навигационных огней самолета. Она подмигивала мне, пока не скрылась за черной тучей. Нужно лететь, но куда? – С чего вы взяли, что Уилл не в себе? – Он бы не пошел с доктором Лектером по доброй воле. – Ошибаетесь, мадам Дю Морье, однажды он признался, что хочет уйти с ним. В трубке повисла тишина, и я подумал, что Беделия заснула. Но вот что-то щелкнуло, словно ручка упала на пол, и раздался тихий женский голос: – Тогда вам не повезло вдвойне. * * * Утром я проснулся с головной болью, обручем сдавившей череп. Больно было даже моргать. Я лежал с закрытыми глазами и думал о том, что Беделия не скажет мне, где Лектер, даже если узнает. Возможно, она даже получила от него какую-то весточку, но тщательно ее скрывает, оберегая от ФБР. Я рывком поднялся и схватился за виски, почувствовав колющую боль. – Что за ерунда? – прошептал я. Боль была невыносимой, заполняла собой все вокруг. Перед глазами мелькали мушки, мешая рассмотреть комнату. Кажется, пришло время наведаться в больницу и узнать, что с моей головой. Кое-как дойдя до кухни, я взял маленький блокнот и выдернул из него листок, чтобы написать записку для соседа. В последнее время он сильно беспокоится обо мне и однажды, когда я заночевал в мотеле, хорошенько набравшись, обзвонил все больницы. Если вдруг меня положат на обследование, сосед должен знать, где я. Взяв ручку, я нацарапал несколько слов и застыл, разглядывая каракули. Похоже, что я разучился то ли писать, то ли читать. Приблизив листок к глазам, я почувствовал, как колотится в волнении мое сердце. Что это? Что со мной? Отложив бумагу и ручку, я наспех оделся и поехал в больницу. * * * – Мистер Кроуфорд, доброе утро. Меня зовут доктор Санчез. – Не думаю, что оно доброе. Я сидел на кушетке, одетый в тонкий больничный халат. Ноги и руки замерзли и онемели, хоть я и потирал их время от времени. – У меня для вас неприятные новости. Доктор склонил голову и внимательно посмотрел на меня, ожидая реакции, но я продолжал молчать. – У вас случился инсульт. – Ну, – я глубоко вдохнул, – это ведь не редкое явление? – Нет, само по себе. Но у вас есть предпосылки для него. – Скажите, что у меня рак, и я посмеюсь. Три года назад я похоронил жену. – А что же смешного? – спросил доктор Санчез. – То, что Белла хочет забрать меня. Так что, мой мозг в порядке? – К сожалению, нет. – Опухоль? – Да. Но она операбельна. – Не дам вам ковыряться в моей голове. – Мистер Кроуфорд, это спасет вам жизнь. – Эта опухоль – билет к моей жене. Сколько мне осталось? – Год, два... – Мне хватит. Я осторожно подвинул доктора рукой и, встав с койки, подошел к окну, занавешенному белыми жалюзи: – Пожалуй, стоит обратиться к психотерапевту и обсудить прожитую жизнь. Может быть, что-то я смогу исправить.