Don't shy away from coming in
Closer still my darling friend.
Don't slip, don't trip on life
I bear the moon
Inside your eyes.
Don't be afraid of all my years,
What you see or what you hear.
It's all yours and yours and yours alone.
Не стесняйся подойти
Ближе, мой дорогой друг.
Не поскользнись, не споткнись в жизни.
Я стану луной
В твоих глазах.
Не бойся моих прожитых лет,
Того, что ты видишь или слышишь, —
Все это твое, твое и только твое.
Elton John "A good heart"
Больше всего я боялся не узнать Ганнибала, когда вернусь в мотель и открою дверь номера. Разум настойчиво не желал сдаваться, и я, глядя в крохотное зеркальце, взятое в доме Дю Морье, видел вместо лица мутное пятно с темными провалами глаз. Беделия смотрела на меня без сожаления, лежа на узкой койке. Она часто спала, качка усыпляла ее, как и сильные обезболивающие. Сейчас Беделия бодрствовала, и я мог видеть, как она пытается скрыть неприязнь и страх перед будущим. – Ты даже себя не принимаешь, – сказала она, после того как я отложил зеркальце. – Я принял себя. – Нет. «Леди» качнулась на большой волне, и Дю Морье закрыла глаза, справляясь с тошнотой. Когда она вновь посмотрела на меня, ее взгляд стал равнодушным, пустым: – Обезличил сам себя. Боишься смотреть. – Не боюсь, мадам Дю Морье. Я вижу вас. – Потому что я тебя не пугаю, Уилл. Не страшу так, как твое будущее. Новые лица, новые знакомства, новые трупы... Мы не всегда готовы к этому. Знаешь, как некоторые кошки привязываются к месту? А когда хозяева переезжают, забирая их с собой, кошки возвращаются. Даже несмотря на большие расстояния. Они не желают менять свой мир. Не желают видеть новые города, новых соседей, новых соперников... Но как ты думаешь, Уилл, кошки это понимают? Нет... Я посмотрел на Беделию и молча вышел из каюты, мне срочно понадобился глоток свежего воздуха. Родриго стоял у штурвала и щурился на солнце, он вспотел и устал, но помощи не просил. Я прошел на нос яхты и запустил руки в волосы, сжимая их и сдерживая рвущийся наружу крик отчаяния. Насколько она права? Насколько я боюсь? Даже сейчас, когда ветер треплет мою рубаху, когда он играет моими волосами, когда я чувствую свободу... я боюсь. Боюсь, что однажды Ганнибал уйдет. А я останусь... * * * Глядя, как Родриго кидает кранцы за борт, я чувствовал облегчение от того, что поездка закончилась удачно. Я жив, Алана мертва, Беделия тоже на полпути к могиле. Солнце уже опустилось ниже, позволяя душному дню смениться прохладным вечером. Люди на пирсе двигались оживленнее, веселее, ведь пот больше не застилал глаза и не разъедал кожу лица. Кто-то выкрикнул ругательство на мексиканском, и с соседней яхты ему ответили громким смехом. Я посмотрел туда и увидел мужчин, готовящих сети к предстоящей ловле омаров. – Готово! – крикнул Родриго, и я кивнул. С ним мы рассчитались еще на воде, и парень был рад полученной прибыли. – Найди повозку, – попросил я, и он тут же крикнул, сложив руки рупором: – Рауль! Trae tu culo flaco aquí! Tengo un trabajo para TI! (Тащи сюда свою тощую задницу! У меня есть для тебя работа!) Я спустился в каюту, где меня ждала Беделия, и улыбнулся: – Вы готовы? – Вряд ли у меня есть выбор. Я взял ее на руки, и она прошептала: – Подозреваю, что ты специально отрезал мне ногу, чтобы облегчить себе ношу. Слабак. Ее губы почти коснулись моего уха, и я поморщился, представив на нем капельки ее слюны. Повозка, что ждала нас, была старой и скрипучей. Возница лениво понукал чалую кобылу, говоря что-то на испанском. Он был совсем молод, наверное, ему нет и двадцати. Угловатый и длинноногий, он напоминал кузнечика, которого усадили в повозку и дали кнут. – Vamos, vieja. Mueve las pezuñas (Давай, старушка. Переставляй копыта), – монотонно бубнил Рауль и щелкал кнутом в воздухе, не желая лупить лошадь. – Мотель «Тихое место», – сказал я, как только мы покинули порт, и он кивнул, сворачивая с главной дороги. * * * Возле мотеля я усадил Беделию на скамью в тени высоких кустов, расплатился с возницей и направился внутрь. – Не уходите, – крикнул я Дю Морье и улыбнулся, представив, как она спасается бегством, уползая с парковки в сторону города. Шагая к мотелю, я увидел высокого мужчину, спешащего мне навстречу. «Нет! Нет! Я не вижу, кто это!» – паника накрыла меня неожиданно, как лавина, заставив внутренности дрожать будто от холода. Мужчина остановился в нескольких шагах, и я решился посмотреть в его лицо. Передо мной стоял Корделл, а я лихорадочно искал возможность обмануть разум и увидеть его истинное лицо, но все, что мог сейчас, это закрыть глаза и слушать. Видеть сердцем. Ветер принес запах свежести от чистой рубашки. Кондиционер для белья с запахом хвои. А еще запах ванили... словно он недавно готовил сладкую выпечку. – Здравствуй, Ганнибал, – прошептал я и открыл глаза. Лицо Лектера изменилось, и теперь я видел Чилтона, улыбающегося и довольного. – Ты видишь? – спросил он. – Не глазами. – Я переживал за тебя, Уилл. Голос теплый и ласковый, бархатистый. Ганнибал сделал шаг ближе и наклонился ко мне: – Не хочу больше засыпать один. Не делай так. – Когда я уезжал, я был тобой. – Я рад, что ты – это ты. – Я привез гостью. – Алана? – голос Ганнибала даже не дрогнул. Наоборот, в нем появились интерес и веселье. – Мадам Дю Морье, – ответил я. – Отчего она не идет с тобой? – Она не может. – Она жива? – Да, но... она тут не целиком. Ганнибал засмеялся, и я впервые услышал его смех – не притворный, не наигранный, а настоящий. – Уилл, какую часть Беделии ты готовил, будучи мной? – Я готовил ее ногу, но будучи собой. Взял рецепт в твоем доме. – Это греет мне душу. Что ж, идем домой, я отправлю Чийо с инвалидной коляской, и она заберет нашу гостью. Чийо как раз вернулась из города. Кстати, у нас новый постоялец. Мы шли к мотелю рядом, плечом к плечу, иногда наши пальцы касались друг друга, и мизинцы сцеплялись на мгновение, пока никто не мог увидеть. – Что за постоялец, Ганнибал? – спросил я, совершенно не ожидая услышать имя. – Джек. – Джек?! – Не останавливайся, пожалуйста. Войдя в мотель, мы поднялись на второй этаж и вошли в наш номер, где Лектер тут же сжал меня в объятиях и горячо зашептал в самое ухо: – Уилл Грэм, ты заставил меня испугаться. – Я сам себя боюсь, Ганнибал, – прошептал я. Уткнувшись в его шею, я чувствовал, как колотится его сердце – живое, сильное. Сейчас мне было хорошо, страх отступал, когда я слышал его шепот. Надышавшись мной, он разжал объятия и крикнул: – Чийо? Помоги мадам Дю Морье подняться к нам в номер. И захвати инвалидное кресло, она немного потеряна. Японка скользнула мимо нас и хлопнула дверью, расстроенная моим возвращением. – Как нас нашел Кроуфорд? – спросил я, пройдя на кухню. Там я налил холодной воды из кувшина и сделал большой глоток. Джека я не боялся, скорее был рассержен, ведь сейчас я планировал отдыхать. – Мы не говорили об этом. У него рак. – Что? – Рак головного мозга. Третья стадия. – Ты... убьешь его? – А ты хочешь? – Лектер встал в дверях и посмотрел на меня, ожидая честного ответа. Хотел ли я? В других обстоятельствах – да. В нынешних его убьет рак. – Нет, – прошептал я. – Нет, – Ганнибал вздохнул и добавил: – Я предложил ему жизнь и отдых. Он отказался. – Ты разучился убеждать? – Нет, но мне любопытно, как именно он хочет убить меня. Что будет делать? Это его выбор, и я его принимаю. Дверь открылась, и Чийо помогла Беделии дойти до своей кровати, где усадила ее и оставила. Я смотрел, как Ганнибал покинул кухню и ушел в спальню, где тут же послышался его голос: – Мадам Дю Морье, как хорошо, что вы приняли приглашение Уилла. – Он был красноречив, – ответила Беделия. Я вошел следом за доктором и встал у стены, глядя на спутанные волосы Дю Морье. – Потом я покажу тебе, – прошептал Ганнибал, – как правильно накладывать повязку. Наша гостья потеряла много крови, к тому же началось заражение. Видишь, – он указал на кожу, что виднелась из-за края повязки, – покраснение и отек? Не страшно, я сделаю санацию. Ганнибал положил руку на мое плечо и сжал, выражая поддержку и одобрение. Его глаза улыбались, и он был доволен увиденным. Я вышел из спальни и прошел в ванную комнату, где включил холодную воду и опустил голову под струю, позволяя воде смыть неприятный взгляд Беделии. Щелкнул дверной замок, и помещение тут же стало тесным – ванная комната не была предназначена для двоих. – Уилл... Я поднял голову, и вода потекла по шее и плечам, покидая мокрые волосы. Лектер стоял за моей спиной, и я слышал, как он дышит, ожидая моего позволения. Сделав шаг назад, я уткнулся лопатками в его грудь, и Ганнибал тут же коснулся моей шеи, заставляя наклонить голову. Когда я сделал это, его губы коснулись мокрой кожи у самого уха. Дыхание доктора горячее, обжигающее даже. Мои губы тронула улыбка, когда он скользнул языком по мочке, а затем и по всему уху. – Я слышу... – прошептал я, опираясь руками о раковину. – Тогда слушай, – ответил Лектер и, взяв мою руку, положил ее себе на пах. Стоило мне сжать его через тонкую ткань летних шорт, Ганнибал выдохнул со стоном, от которого я моментально почувствовал, как спина покрывается мурашками. Руки Лектера скользнули под рубашку и коснулись шрама на животе, что он оставил мне на память. Пальцы осторожно прошлись вдоль него, а затем, спустившись под резинку трусов, коснулись лобка там, где начинаются волосы. Я задрожал от волнения и страха, схватил Ганнибала за руку и остановил его ласки, хоть и очень желал их. – Уилл, не бойся, – прошептал доктор и, подняв левую руку, закрыл мне глаза ладонью, погружая в темноту. – Здесь только мы. – Нас слышат... – ответил я, испытывая стеснение. – Да. Это даст им ответы на некоторые вопросы. – О нас? – О нас. – Вторая рука Ганнибала вновь скользнула под резинку моих трусов и коснулась члена, ставшего напряженным и влажным. – Ты знаешь, – указательный палец коснулся головки, собирая смазку, – мне всегда нравилось касаться тебя. Я кивнул, сдерживая стон. – Но о таком, – Ганнибал провел ладонью по члену и сжал у основания, – я мог только мечтать. Мои пальцы вцепились в края раковины, а дыхание участилось от осознания того, что Лектер мастурбирует мне. Его левая рука так и лежала на моих глазах, и я, будучи в темноте, мог только чувствовать. – Не молчи, – выдохнул Лектер. Его горячая ладонь двигалась в моих штанах, подводя меня к оргазму, и я больше не мог сдержать стоны, рвущие горло. Ганнибал прикусил меня за шею, и я прижался к нему, желая стать ближе. Ягодицы уперлись в его твердый, как камень, член, и я совсем потерял голову. Мне хотелось большего, хотелось чувствовать его везде, и внутри тоже. – Г-г-га... – я пытался произнести его имя, но получались лишь хриплые выдохи, сменяющиеся стонами. Лектер ускорил темп и начал мастурбировать быстрее, возбужденно дыша мне в затылок, и я уже сам толкался в его руку, подстраиваясь под него. Спина покрылась потом, стало жарко и влажно, я приспустил штаны, пытаясь избавиться от этого жара. – Ганнибал... Ганнибал... – зашептал я, понимая, что вот-вот кончу. – Я здесь. Его шепот раздался неожиданно громко, над самым ухом. Лектер повернул мою голову к себе и поцеловал, вбирая в себя мои стоны. Я обхватил его ягодицы руками и, кончая, прижался так крепко, как мог, чтобы чувствовать его рядом. * * * Ганнибал дал мне время сходить в душ, где я долго сидел под прохладными струями, закусив губу и разглядывая воду, утекающую в слив. Иногда мне казалось, что кто-то стоит за дверью, возможно, это подходил Лектер, возможно, Чийо. Выйдя из душа и переодевшись, я, к своему удивлению, не увидел в номере ни Ганнибала, ни Беделии. Только японка все так же сидела на балконе, читая свою любимую книгу. – Где все? – спросил я. – Готовят ужин. – И Беделия? – Особенно Беделия. Я посмотрел вниз, на летнюю кухню, и увидел Ганнибала, нарезающего что-то на доске. В том, что это был именно он, я не сомневался – только он мог так красиво орудовать ножом. – Ты видела Джека? – Да. – Он?.. – Жив. Я кивнул и оперся о поручни. Ганнибал готовит что-то особенное, что-то, чем он хочет накормить Кроуфорда. Возможно, мадам Дю Морье сегодня лишится второй ноги. Интересно, где она? – Я не вижу Беделии, – сказал я, внимательно глядя вниз. – Зачем ты ее привез? – Ты знаешь зачем. – Тогда не думай о ней, – Чийо встала и тоже посмотрела вниз. – Этот ужин для нее последний.