Тиша

— Привет, — Серёжа почти бесшумно возник за спиной Тихона, который доставал с полки кружку, мурлыча себе под нос незамысловатый мотивчик. — Доброе утро, Серёнь. Кофе? Серёжа подошёл ближе, потряс волосами, стараясь не раззеваться, и прижался щекой к широкой Тишиной спине. — Тебя, Тиш. — Так лежал бы ещё, я же приду, — Тихон отставил в сторону кружку и повернулся к Серёже, придерживая его за плечи. — Иди в постель, я сейчас. Покурю только. — Я с тобой, — тут же вызвался Серёжа. — И, вообще, времени уже второй час, мне, наверное, домой пора. Серёжа проговорил это торопливо, явно нехотя. Тихон без труда уловил его неозвученную просьбу, приобнял, подталкивая в сторону балкона: — Никто тебя не выгоняет, оставайся хоть до завтра, — и спрятал хитрый добродушный взгляд, отвернувшись, чтобы прикурить. Ему не нужно было смотреть на Серёжу, чтобы увидеть, как загорелись его глаза, и как тот прикусил губу, стараясь не сорваться в восторженное: «Правда можно?!» Это был первый раз, когда Серёжа оставался у Тиши так надолго. Тихон и сам не знал, почему раньше делал вид, что не замечал скрытого «скажи нет!» в Серёжиных «мне уже пора». Боялся, наверное, что переменчивому Горошко быстро надоест бытовуха и совместные завтраки, перетекающие в ужины. Но Серёжа с каждой их встречей только ещё больше сиял на Тихона зелёными глазищами. И улыбался, и лез под руку, как совсем ручной лис, так что Тихон решил: пусть идёт, как идёт. Если и суждено Серёже охладеть и сбежать, он же насильно не удержит, как ни старайся. Пока же лохматый Серёжа с отпечатком подушки на бледной щеке никаких попыток сбежать не делал, наоборот, прислонился спиной к Тихону, курил, глядя на промытое недавним дождём небо. — Я тебе сейчас полные волосы пепла насыплю, — проворчал Тихон, стараясь отводить сигарету в сторону от Серёжиной макушки. — И пусть, — миролюбиво отозвался Серёжа, повозив затылком по его подбородку. Тихон не устоял, сигарету сунул в пепельницу, а Серёжу развернул и прижался к его дымным губам, хотя поцелуи на балконе — занятие довольно рискованное. Мало ли вокруг интересующихся чужой жизнью. А вот Серёже до случайных свидетелей дела не было, он уже смело полез ладонями под майку Тиши, забыв про свою недокуренную сигарету. — Пойдём-ка отсюда, — потянул его обратно на кухню Тихон, пока Серёжа прямо тут раздеваться не начал. С него станется. Серёжа покорно переступил порог, прислонился к столешнице, лениво щурясь на солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь светлые шторы: — А кроме кофе есть что? — Проголодался? — Ужасно, Тиш. — Сейчас что-нибудь придумаем, — Тихон распахнул холодильник, изучая его содержимое, и Серёжа с любопытством сунулся тоже, надеясь ухватить какой-нибудь кусок сыра. Тихон, притворно нахмурившись — кто это тут шастает? — зыркнул через плечо, и Серёжа вернулся на своё место у столешницы, снова раззевался, устроившись на высоком табурете. — Ты бы шёл подремал ещё, Серый, я по-быстрому сварганю. На скорую руку, — Тихон доставал из холодильника глянцевитые помидоры, лохматую зелень, дырчатый кусок сыра и что-то ещё в упаковках, вроде бекон. — Я с тобой хочу, — уже второй раз за утро упрямо повторил Серёжа, с интересом разглядывая появившиеся перед ним продукты. Улучил момент, когда Тихон отвернулся к раковине, своровал холодную помидорку с зелёным хвостиком. Стоило Тихону снова оказаться у стола, Серёжа напустил на себя невинный вид, болтая ногой и постукивая пальцами по гладкой поверхности. — Хватит таскать, а? — Тихон усмехнулся, потрепав его по затылку. — Если хочешь побыстрее, лучше помоги чутка. Серёжа не то чтобы был уверен в своих кулинарных способностях, но годы жизни в общаге научили его как минимум аккуратно нарезать продукты, не боясь покрошить следом собственные пальцы, так что он и правда мог быть полезен. Тихон доверил ему приготовление нехитрого салата, а сам уже колдовал над сковородкой, на которой аппетитно потрескивало масло, рядом в высокой кастрюле шумела вода под макароны. Из стоящей на холодильнике колонки лилась ненавязчивая мелодия, что-то на французском или итальянском, тягучее, знакомое ещё с детства, но из-за общего кухонного шума, Серёжа никак не мог разобрать слова. Поэтому придумывал свои. Теперь уже он напевал себе под нос, наблюдая, как красиво Тихон ходит по кухне. Все его движения были лёгкими, законченными, будто заранее отрепетированными — хоть сейчас на сцену — Серёжа забыл про салат, залюбовался кудрявым затылком и рельефными плечами. — Тиш… — Чего, Серёнь? — Ты красивый. Тихон спрятал улыбку. От Серёжи даже самые простецкие комплименты звучали очаровательно искренне. Верилось безоговорочно, что даже сейчас, в растянутых пижамных штанах, майке алкоголичке и с торчавшими в разные стороны кудрями он Серёже видится настоящим красавчиком. Восхищённый взгляд Горошко это подтверждал. Тихон даже почувствовал какое-то незнакомое ему смущение — правда что ли? Так бывает? — Режь давай, у меня уже скоро готово будет, — грубовато, по-батиному приказал он Серёже. При их первой встрече и не подумалось бы, что тот самый красавчик с флегматичным выражением на лице, скучающий «брат дикаприо» будет сидеть на его кухне в мятой футболке, поверх которой накинут пёстрый халат немыслимой расцветки, резать огурцы и отвешивать ему комплименты. И, что самое главное, именно он станет чем-то вроде недостающей детали пазла, тем, что долго-долго ищешь, а когда находишь, всё само собой складывается в цельную, законченную картину. Тем, с кем хочется готовить ленивые завтраки, не спать до рассвета, курить одну на двоих, обсуждать новые постановки, шутливо сражаться за одеяло, засыпать, назанимавшись любовью до того, что всё тело сладко ноет, и нет даже сил пошевелиться, чтобы улечься удобнее. Всё это было у них с Серёжей, и странными казались мысли, что когда-то никакого Серёжи в его жизни и не было. Когда-то он жил, а Серёжи ещё даже не было на свете… — Тиш, горит же! — Блядь! — Тихон слишком ушёл в свои мысли, отвлёкся и чуть не спалил соус. Хорошо, что Серёжа вовремя заметил — уже стоял у плиты, засучив рукава халата, осторожно помешивал в сковородке деревянной лопаточкой. — Ты чего, — посмотрел он на Тихона, сунув в рот лопатку на пробу, — не выфпалфя? Тихон лопатку у него отобрал, глянул в сторону теперь уже смиренно побулькивающего соуса, и вдруг обнял Серёжу, ощущая под пальцами скользкую шёлковую ткань халата и выступающие рёбра. Он не был любителем розовых нежностей, но сейчас что-то такое чувствовал — невыразимое, стоящее почти у горла — что очень хотел поделиться этим с Серёжей. Поэтому прижимал его к себе молча, надеясь, что чуткий Горошко поймёт сам. Долго Серёжу обнимать нельзя, он сразу целоваться лезет. Тихон ловит его губы с чуть пряным вкусом, шутливо шлёпает по заднице: — Соус, Серый! Голодный Серёжа снова, хотя и нехотя, переключает внимание на сковородку, а Тихон путаясь в длинных шторах, выходит на залитый солнцем балкон покурить. Внизу живёт своей жизнью шумный город, а на его кухне Серёжа — деятельный, даже сосредоточенный. С серьёзностью ребёнка, которому доверили важное, хлопает дверцами кухонного шкафчика, находит баночки со специями. Суёт нос в каждую, морщится от острого перца, принюхивается к душистому кардамону, разглядывает палочки корицы и останавливает свой выбор на итальянских травах. Сыплет в соус, мешает, пробует, довольно жмурится — вкусно. Тихон появляется на кухне, когда Серёжа с видом воодушевлённого шеф-повара мешает в стеклянной миске салат. Спагетти плюхаются в дуршлаг, на столе появляются тарелки — каждая размером с четверть этого самого стола, хлопает пробка винной бутылки, весенний запах огурцов мешается с душистым ароматом соуса, и Серёжа горделиво оглядывает их будущий завтрак. — Как в лучших домах Италии, да? Тихон приправляет спагетти соусом, под Серёжины комментарии про «пасту по-жизневски с прованскими травами». Серёжа садится за стол, нетерпеливо вертя вилку в пальцах. Тихон хмыкает, ставит перед ним исходящую паром тарелку. Устраивается напротив. Серёжа — спиной к окну, волосы золотятся в свете солнца — улыбается ему над краем бокала, тянется чокнуться. Сейчас он совсем другой, домашний, непривычно расслабленный, без резких движений и громкого смеха. Тихону он таким очень нравится. Даже не хочется по-отечески снисходительно подтрунивать, глядя на то, как Серёжа жадно набрасывается на еду, едва не обжигаясь. Вино тут, конечно, больше для Серёжи. Тихон бы и не подумал с утра — хотя какое уже утро, третий час дня — бутылку открывать. Да и спагетти с замысловатым соусом тоже для него. Себе бы он картошечки отварил с парой сарделек, простенько, по походному. А для Серёжи захотелось, чтобы красиво. Всё-таки первый их совместно приготовленный завтрак. Серёжа точно запомнит. Тихон наматывает спагетти на вилку, не торопится, в отличие от Серёжи, всё никак не может расстаться со своими мыслями. Вроде он уже давно взрослый, независимый, грубовато-добродушный, в любой момент может поставить на место парой коротких ироничных фраз. А, так получается, что Серёже удаётся каким-то образом немного менять его, и не сказать, что плохо это. С Серёжей всё по-новому и будто так всегда и было. С Серёжей, как с Серёжей, даже когда непривычно — всё равно хорошо и правильно. Удивительно, но Серёжа даже вызывается помыть посуду, хотя прежде Тихон в нём такой хозяйственности не замечал. Останавливает его порыв — успеется — усаживает на освобождённый от тарелок стол. Серёжа, чуть захмелевший, смотрит с улыбкой, в руке бокал вина, халат сползает с острых плеч. Тихон стягивает его полностью, вспоминая, как Серёжа прошлым вечером появился на его пороге в этом пёстром безумии с бутылкой шампанского наперевес. Даже на секунду не пришла в голову мысль отправить его пьяного и разнузданного домой, чтобы проспался. Хотя Тихон никогда не любил такие внезапные ночные визиты. Но это до Серёжи. До Серёжи он и завтраки с вином не готовил, и не валялся в постели до полудня, и не срывался в ночи на другой конец города, после жалобного голоса в трубке: «Мне так плохо, Тиш.» Много чего было и не было до Серёжи. Главное, что теперь с ним.