Номер пятьсот семнадцать

Джен
R
В процессе
6
автор
Размер:
планируется Макси, написана 171 страница, 20 частей
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
6 Нравится 30 Отзывы 1 В сборник Скачать

6

Настройки текста
      Легкий белый дым мягко клубился в воздухе, прежде чем его бездушно засасывала вентиляция.       — И правда, починить ее стоило, — отрешенно заметила Юрса, стряхивая пепел с кончика самокрутки.       Улыбнулась ей в ответ одними уголками губ.       В голове царила блаженная пустота.       Таков был эффект от сирахи — точнее, ее цветов, засушенных и перемолотых, закрученных в тонкую бумагу. Говорили, что раньше, до прихода истинной веры в Создателя, сираху курили в храмах Снежной матери.       — Если вы решили, что мне необходима ваша поддержка, капитан, то катитесь прочь, — заявила Юрса, когда она пришла тем же вечером в медотсек.       Она лишь пожимала плечами, не воспринимая ее ворчание всерьез.       Необходимость сорваться и ослабить контроль над собой. Это было нужно им обеим.       И белый дым самокруток скручивался в кольца, поднимаясь к решеткам вентиляции.       Совсем слабая доза, чтобы не рисковать, чтобы ни за что не позволять себе забыть: уже завтра каждый световой год, пронзаемый «Горгоной», мог стать для них последним. Второе подпространство. Несколько стандартных суток.       Она сделала длинную затяжку, и самокрутка обожгла пальцы.       — Спасибо, доктор, — тихо сказала она.       Юрса рвано дернула острым плечом.       — За вовремя подогнанную травку? Вот уж что точно не стоит благодарности.       — Врачевателя душ у нас на корабле все равно нет.       — Есть, — Юрса выдохнула в потолок сладко пахнущий дым. — Да только ей бы кто помог, а?       Усмехнулась, но ничего не сказала.       Постепенно она начала чувствовать себя деталью общего механизма — неподходящей поначалу, но обточившейся и пришедшейся куда-то к месту. Общий офицерский завтрак в одно и то же время — Хето как-то обмолвился и позвал, и никто не был против. Тренировки после смены вместе с ребятами из службы безопасности. Редкие разговоры с Юрсой. Инуш и въевшаяся в ладони машинная смазка.       В каюту свою она возвращалась только для того, чтобы упасть на койку и провалиться в тревожный сон, готовая в любой момент проснуться по команде боевой тревоги.       «Горгона» резала второе подпространство подобно своей тезке-рыбе, жившей когда-то в ледяной воде.       Мысленно она вычеркивала часы, понимая, что это больше напоминало обратный отсчет до катастрофы. Еще один час подарен им Создателем. И еще один. И еще.       Если она чему-то и успела научиться за двадцать семь зим жизни, так это тому, что у всего есть цена.       Даже у даров.       Особенно у даров.       Они шли вслепую, надеясь на то, что Создатель будет милостив к ним. У них не было ничего. Не было информации о дислокациях противника. Не было информации о его возможных передвижениях. Только координаты конечной точки и молитвы Царта, в которые, казалось, не верил даже он сам.       Несколько стандартных суток. Подозрительная удача.       Две черные семерки на стене походили на зловещее предзнаменование беды.       И были сны. Злые, яркие, огненные. Смазанные. Один быстро сменял другой, стоило ей лишь проснуться и снова заснуть, поняв, что корабль по-прежнему цел. Сны сжимали внутренности стальными кулаками и уходили, оставляя после себя горький привкус желчи и меди на языке. Оставляя ее одну с двумя чернеющими засохшей кровью семерками. Блистер таблеток лежал на прикроватной тумбочке нетронутым: не здесь, не тогда, когда помутившееся спящее сознание недвусмысленно означало смерть.       Рьех пришел на излете третьей ночи. Поскребся в дверь, каким-то чудом угадав, когда она очнулась от очередного дурного сна, встретился с ней взгляд к взгляду, не отвел глаза.       Сказал, неловко дернув уголком губ:       — Так и знал, что ты не спишь.       Сказал, заломив пальцы:       — Тоже спать не могу. Поговорить хотел.       Сказал:       — Можно?       «Мы уже говорим», — хотелось хлестнуть словами резко и жестко. Но она почему-то отошла в сторону и впустила его в каюту, закрывая за ним дверь. Не выгнала.       Потерла лоб устало, без раздражения:       — Во имя каких сил тебя сюда принесло?       Рьех медлил.       Он растерянно оглядывал каюту, будто искал что-то и не находил.       — Ты как будто и не живешь здесь, — озадаченно произнес он, зацепившись только за черные цифры. — Неужели сумела расстаться со своими модельками истребителей?       — Говори, что хотел?       — А где твои книги? — он потянулся вместо ответа к пустым полкам. — Сказки? Ты же любила их так.       — Рьех, — вздох. — Четыре утра. Говори, что хотел, и выметайся, я серьезно.       Он нахмурился и все-таки повернулся к ней.       У него выражение лица странное, будто больное. Ничего общего с тем ожесточением, что она видела в нем несколько дней назад.       Стандартная флотская пижама висела на нем мешком.       — Я, — он не выдержал и отвел глаза, вновь цепляясь взглядом за две семерки. — Я извиниться хотел.       — Вот как? — убрать яд из голоса не получилось.       Они оба были, что обиженные дети.       Но светящаяся панель часов у стола показывала четыре часа шесть минут утра, но койка все еще хранила тепло ее тела и недавнего огня из сна, но короткая шерсть дыбом стояла от холода. Но думать, анализировать, слушать и преобразовывать ленивые мысли в звуки у нее желания не было никакого. На пустом столе лежала распотрошенная пачка сигарет, и она вытянула из нее одну. Не зажгла. Мяла в пальцах, пусто глядя на то, как мелко сыпался из бумаги табак.       Рьех вновь дернул ртом.       — Просто выслушай, хорошо?       Голова начала болеть.       — Хорошо, лейтенант. Я вас слушаю.       Выражение его лица стало еще более болезненным.       — Ладно, да, я это заслужил.       — Не строй из себя жертву.       — Лярша. Ты же никогда сволочью не была, зачем начинаешь?       — Хочется.       Он тихо и отрывисто рассмеялся, опустив голову.       Сел прямо на кровать, сложил на коленях ладони. И что-то было в его глазах, что било, как бил током оголенный провод.       — Я думал, что «Аматерасу» повторится, — сказал он, и интонации его казались обнаженными в своей прямоте. — Когда ты поднялась на мостик, я решил, что нам всем конец.       Сжала кулаки.       — Оставь. Мы выжили.       — Мы да. Но я видел тех, кто погиб из-за твоих приказов. Тогда, семь зим назад. Когда ты решила, что имеешь право кем-то жертвовать.       Короткие ногти впивались в мякоть ладоней, но их недостаточно, слишком мало, слишком мало для того, чтобы подавить волну воспоминаний.       Чтобы не видеть мигающий в агонии синий свет и блестящую кровь на полу.       Чтобы выгнать из себя горячий медный запах.       — Ты пришел обвинять меня?       — Я же сказал, что нет, — он мотнул головой. — Я был в ужасе, когда ты ворвалась на мостик под фанфары боевой тревоги. Мне не сложно в этом признаться. Меня как будто отбросило назад на эти семь зим, и я снова видел эти коридоры, и чувствовал скользкую рукоятку пистолета в руке, и…       — Не продолжай, — хрипло оборвала она. — Не надо.       Он замер. Застыл на месте, и его взгляд был таким же застывшим.       — Ты знаешь, почему я на этом корабле.       — ПТСР и общая нестабильность. Знаю.       Сигарета в руках превратилась в труху.       С «Аматерасу» каждый справился, как мог. Кто-то полностью забыл обо всем, что происходило на корабле, и она ловила себя на том же, понимая, что из памяти выпали целые часы, и она совсем не помнила, как сломала себе несколько пальцев и как оказалась на другом от мостика конце корабля. Кто-то подавил все в себе, предпочтя жить дальше. Кто-то так и остался в тех событиях, застрял в них, как насекомое в янтаре.       Рьех застрял.       И все, что происходило с ним дальше, усугубляло последствия все сильнее.       — Ты как будто вернула все назад. Я не хотел возвращаться.       Табак мелко сыпался на пол.       Она не поднимала глаза.       — А теперь?       — А теперь понимаю, что все иначе. Не дурак все-таки. Прости за Крайша.       — Забыли.       И от этих слов внутри не стало ни горячо, ни холодно. Пусто.       Рьех неловко пожал плечами и, поднявшись на ноги, направился к выходу.       — Стой, — окликнула она его у самых дверей. — Как ты понял, что я не сплю?       Он криво усмехнулся.       — Ты кричишь во сне. На весь отсек слышно.       Двери с шипением закрылись.       Часы показывали четыре ноль девять.       «Горгона» летела сквозь звездное пространство. Согласно вычислениям, до «Цейнаре» оставалось около тридцати одного часа, и внутренний отсчет до катастрофы перешел на минуты. Будто внутри тикал часовой механизм квантовой бомбы, которая вот-вот разнесет все вокруг в пыль. Неспокойный капитан — погибель корабля, но она не могла унять тремор рук, не могла перестать сжимать в кулаки дрожащие пальцы. Йоргун косился на нее странно, с подозрением. Но не говорил ничего.       Они еще раз попытались сыграть в шахматы. Партия вновь зашла в тупик.       Внутри будто кто-то натянул струну из звонкой меди и дергал ее теперь безжалостно и неосторожно, норовя оборвать.       Звезды в подпространстве превращались в смазанные линии света. И они неслись мимо них, будто сквозь нити паутины, и она ловила себя на том, что хотела бы так провести всю жизнь: среди звезд, ощущая под ногами палубу собственного корабля. Слушать, как мерно гудят двигатели погружения и чувствовать, как слегка дрожат переборки. Перестать ощущать на языке медь и видеть только пестроту космоса.       Она заходила к Царту в храм. Жест отчаяния, попытка выплеснуть рвущую внутренности по крохотным частям тревогу. Безделье порождало в голове сумятицу из образов: «Аматерасу» — мертвые истребители — сны.       Ей просто хотелось получить свою голову обратно.       До «Цейнаре» оставалось пятнадцать часов, когда она, дождавшись окончания вечерней молитвы, осторожно шагнула за храмовый порог.       Самый большой зал корабля, больше, чем общая столовая, уступающий по размерам разве что ангару, храм был способен вместить в себя весь экипаж разом. Со стен на нее осуждающе смотрели иконы: ангелы в ворохе перьев и крыл, с тысячью огненных глаз, полных синих слез. Над алтарем сын Создателя, зажимая правой рукой вспоротую грудную клетку, протягивал левой вырванное горящее сердце. Его помыслы чисты, Его душа чиста, и Он доказал это, явив свое сердце сомневавшимся язычникам.       За алтарем во всю стену раскинулось звездное пространство, свитое в нити.       Ангелы на стенах, потолок, расписанный звездами, черные всепрощающие глаза Создателя, породившего самого себя и принявшего облик сына Йистейе, легкий запах курившихся благовоний. Внутри вновь забилось детское желание удрать, спрятаться, сбежать от пронзительных взглядов. Она чувствовала себя обманщицей, находясь здесь. Словно ее вот-вот уличат в чем-то.       Неловко дернула руками, положив ладони на сердце. Создатель, собственный Отец и собственный Сын, с иконы смотрел на нее печально и кротко, зажимая рукой зияющую синим рану.       — Капитан? — заметил ее выглянувший из соседнего помещения Царт.       Она быстро уронила руки вниз, оборачиваясь. Губы Царта изогнулись в доброй насмешке.       — Не ожидал вас увидеть здесь.       Оскалилась, давя порыв обхватить себя за плечи.       — Я тоже. Я…       — Лярша, — круглое лицо Царта приняло обеспокоенное выражение. — У вас что-то случилось?       — Нет, — она прижала уши, скаля зубы еще шире. — Нет, я не… Я не знаю.       Вот оно.       Она не знала. Она не знала, какое имя дать этому, гложущему изнутри. Это страх, но страх можно подавлять, игнорировать, становиться песком и пропускать его через себя, будто воду.       Царт легко нахмурился, зажав в пальцах висевшее на шее медное птичье сердце.       — Давайте присядем, — он указал на одну из стоявших вдоль стены лавок.       Ноги не гнулись.       Ангелы смотрели на нее со стен, и кровавые слезы лились из их глаз, пачкая белые и серые перья. Хотелось отвернуться, но они были везде.       Лавка скрипнула и прогнулась под весом Царта, и он, устроившись удобнее, сложил руки на объемном животе.       — Хотите поговорить с посвященным или с другом?       Ухмыльнулась болезненно.       — А вы мне друг?       У Царта глаза внимательные, темные. Как у Создателя на иконе.       — Я хотел бы им быть, если позволите.       В ответ она лишь судорожно выдохнула.       — Я… — подняла пальцы к виску и убрала со лба челку. Пальцы были противно теплыми. — Что-то пульсирует здесь, в голове. Не дает спать. Я вижу сны, но       не помню их, когда просыпаюсь. Я знаю, что они говорят о чем-то плохом.       — Вы считаете это предупреждением? — склонил он голову на бок.       — Это Церкви нравится давать трактовку каждому чиху.       — Не злитесь.       — Не могу.       Царт смотрел на нее в упор.       — Что? — она ощетинилась. — Будете говорить мне, что гнев — это грех?       — Убийство тоже грех, — ровно сказал он. — Но мы же с вами здесь.       Слова не находились.       Звезды за спиной Создателя, свитые в нити, проносились мимо. «Горгона», подледная рыба гварти-суу, была среди них на своем месте. Хищная, сверкающая, она была создана для того, чтобы стремительно нырять в космические глубины. И произойти с ней беде она не позволит.       Царт наконец заговорил, и голос его был глубок и тих.       — Создатель каждому посылает испытания по мере сил. Вы сильны, Лярша. Сильнее, чем думаете.       — Вы это всем говорите, или только друзьям? — криво улыбнулась она.       — А какой ответ вы хотите услышать?       — Правду было бы неплохо.       Он сцепил пальцы в замок.       — Слушайте себя. Посылает вам эти видения Создатель или ваша интуиция — разницы нет. Разница лишь в том, во что вы верите. Если вы считаете это предупреждением, то внемлите ему. Если вы считаете, что это голос вашего утомленного горестями сознания, найдите способ освободить его. Но не забывайте о множественности вариантов. Вам нельзя быть слабой. Кому угодно, но только не вам.       Она скептично покачала головой. Легче ожидаемо не стало.       — Что, даже никакую цитату не ввернете?       Царт задумался.       — Я не умру, ибо я многолик и живу среди вас в ваших телах и душах. В бесконечном разнообразии жизни обретете вы спасение.       Фыркнула, не сумев сдержать улыбки.       — Немного не в тему.       — Что сумел вспомнить, — хохотнул он.       Обратный отсчет вновь запустился, стоило ей покинуть храм.       Отсчет велся тренировочными пулями, выпущенными ею в тире по голографическим мишеням. Мерным гулом двигателей и раздраженными вздохами Инуша. Писком приборов: «Ситуация без изменений, капитан». Стуком кости по шахматной доске, ее победными улыбками, когда она впервые смогла продвинуться без потерь так далеко, что забрала у Йоргуна несколько его фигур. Сном, что пришел неохотно, лениво. Пробуждениями рывками.       Мостик встретил ее, и ночная смена поспешила на отдых, сдав рапорты. Без происшествий. Без инцидентов.       — Тихо, как в императорской усыпальнице, капитан, — щербато ухмыляясь, отшутился лейтенант Зуно, старший офицер смены.       Не сумела заставить себя засмеяться в ответ.       Звезды вились в нити где-то там, за отключенными пока за ненадобностью смотровыми экранами. Радары и сканеры показывали блаженную пустоту.       Она барабанила пальцами по подлокотнику, неосознанно подражая ритму метронома, и листала сводки новостей.       Битва у «Цербера» была выиграна, станция не пострадала. Спустя несколько дней атака противника захлебнулась окончательно, и люди отступили, потеряв девять крейсеров. Империя потеряла не меньше — но все же это было победой. Первой победой за слишком долгое время.       — Капитан, — повернулся в кресле к ней Рьех, — мы достигнем пункта назначения через две минуты.       Отложила в сторону терминал и улыбнулась тонко:       — Великолепно.       В голове ультрамарином горели огни тревоги.       Корабль вздрогнул и вынырнул из подпространства.       «Цейнаре» никогда не была ребенком войны. Останки того, что раньше было мирной перевалочной станцией, возникли на обзорных экранах во всем своем мертвом ужасе. Обломки разбитых стыковочных щупалец, зияющая в боку станции рана, будто кто-то откусил от нее огромную часть, мертвые глаза иллюминаторов. «Цейнаре» не была создана для сражений. Она не походила на «Цербера», «Дуат», «Тецкатлипоку», «Шолотля» и других, тех, кто был рожден после смерти Йистейе.       В отличие от боевых станций, «Цейнаре» была мертва.       — Что слышно в эфире? — обратилась она к Хето, развернувшись к консоли связи.       — Тишина, капитан! — отрапортовал он. — Вызвать «Вендиго» по закрытому каналу?       Нахмурилась.       — Нет, лейтенант, подождите, — ничего удивительного, что они молчат, верно? Ведь так? — Господин Йоргун?       Йоргун оторвался от сканеров.       — Капитан?       Она закусила костяшку, неотрывно глядя на экраны. «Вендиго» видно не было, но это логично — корабль, скорее всего, спрятан. Но что-то, какая-то мелкая деталь не давала покоя. Мешала, сбивала шаг, как камешек в сапоге.       — Просканируйте пространство на наличие биосигнатур.       — Уже, — Йоргун сосредоточенно всматривался в приборную панель. — Никаких показателей. Пусто.       Сдвинула брови сильнее.       — Они могли замаскировать сигналы.       — Могли.       — Хоть какие-то данные должны быть.       — Если «Вендиго» еще жив.       — Если. Да, — она вздохнула. — Ищите признаки любой активности. Хето.       Мальчишка тут же вскинулся:       — Да, капитан!       — Вызовите мне «Вендиго».       Та синяя, ультрамариновая тревога в голове никак не унималась.       Хето принялся настраивать передатчик, выводя его на закрытый зашифрованный канал связи.       Труп «Цейнаре» смотрел на них смиренно и без укора. Так, как и смотрит всякий мертвец, чьи глаза не закрыли заботливые руки.       — Кьярла, давайте-ка облетим станцию.       — Есть.       Пилот потянула штурвал, и изображение на экранах заскользило в бок.       — Хето?       Тот напряженно махнул рукой, прослушивая частоты.       Тишина.       Зияющая дыра в боку «Цейнаре» скалилась на них разорванными металлическими краями. Ощеренная пасть, полная темноты. «Цейнаре» погибла в самом начале этой дурной войны, когда они отбили у людей Землю и утвердили на нее свое право. Станция оказалась пережитком мирного времени. И не выжила.       — Хето.       — Тишина, капитан. Они молчат.       Закусила изнутри губу. Неужели опоздали?       Неужели пришлось обменять один живой корабль на другой?       — Капитан, — позвал ее Йоргун, отрывая от изучения нерадостного вида, — кое-что есть.       Она развернулась к нему всем телом, вперив острый взгляд.       — Сканеры засекли электромагнитные излучения.       — Какого рода?       — Неизвестно.       Его голос не звучал тревожно. Йоргун оставался спокоен. Но во всей его позе сквозило то же напряжение, что охватило весь мостик. Сканеры на консоли за его спиной выдавали графики и сводки данных.       — Господин старший помощник…       — Капитан, — он стал предельно серьезен. — Сигнатуры неизвестны. В прямом смысле этого слова. Это не «Вендиго».       Грядущая головная боль нежно коснулась виска.       — Люди?       — Не знаю.       Она откинулась назад в кресле.       «Цейнаре» на экранах плыла мимо, и ее изувеченные стыковочные щупальца тянулись к ним, словно руки.       Проклятье.       — Предложения?       Йоргун непонимающе поднял бровь.       — Прошу прощения?       — Хочу выслушать, что вы скажете. Я думаю отправить десант на станцию. Мы не можем все просто бросить и уйти, нужно выяснить, что здесь творится. Возражения, господин старший помощник?       Бровь дернулась.       — Никаких, капитан. Я согласен с вашим решением.       Она выдохнула.       — Блестяще, — и хлопнула по кнопке связи на подлокотнике, вызывая начальника безопасности. — Господин Рану.       — Да, госпожа капитан? — ответил низкий голос через несколько секунд.       — Будьте любезны подготовить десант для высадки на «Цейнаре». Класс станции «арлиш-аз», запись внешнего вида с экранов и сенсорные показатели сейчас вам переправлю. Отряд небольшой, миссия разведывательная, но возможны форс-мажоры. На станции творится что-то непонятное. Мне нужны десять ваших штурмовиков и двое медиков доктора Юрсы, состав на ваше усмотрение.       — Вас понял, капитан. Жду данные. Еще приказания будут?       Закусила губу еще сильнее.       Ультрамариновая тревога выла в голове подобно корабельной сирене.       — Да, господин Рану. Понадобится еще один боевой скафандр. Женский. Я пойду с десантом. Конец связи.       Так взрывается бомба.       Волна, несущая за собой вихрь разрушений, низводящая все до атомов, бесшумно сминает собой пространство, оставляя только пустоту.       Так Йоргун смотрел на нее сейчас — эхо взрыва гуляло в его глазах, и в тишине, полной писка приборов, никто не говорил ни слова.       — Нет.       Она вскинула брови, едва заметно угрожающе опуская подбородок.       — Простите?       — Если вы хотите знать мое мнение, капитан, то нет, — твердо повторил он. — Вы не идете с десантом.       Опасно сощурила глаза.       — Приказываете мне?       Он по-прежнему был бесстрастен.       — Советую.       Офицеры глядели на них — как те, кого зацепило взрывом, как те, кто потерял управление и вынужден лишь наблюдать за катастрофой и молиться.       Она поднялась на ноги.       Йоргун встал со своего места следом за ней.       Вот оно. Снова. Но ее не продавить, она не отступится. Она не станет наблюдать смерть со стороны. Она не будет отдавать приказы свысока, оставаясь в безопасности.       Выстрелы в ушах по внутренней связи, обрыв и шум помех, предсмертные крики — она не повторит это. Отделять себя от других, ставить выше она не будет больше.       Опущенный подбородок, взгляд исподлобья сквозь упавшую на глаза челку.       — Я не стану стоять в стороне и смотреть, как погибает на экранах моя команда.       Идеально прямая спина, ледяное спокойствие и непримиримость.       — Но ведь можете погибнуть и вы. Об этом вы подумали? Что тогда будет с кораблем?       — Что ж, — она ухмыльнулась, отшагивая в сторону и приглашающе указывая Йоргуну на кресло. — Вы не первый день думаете, что будете лучшим капитаном, чем я. Корабль на вас, господин старший помощник. Садитесь в кресло. Смотрите на экраны. Наслаждайтесь представлением.       И покинула мостик, жестко чеканя шаг.       Она не отступится. И не оставит свой экипаж.       «Тебе говорить легко. Ты взяла управление на себя и стояла на мостике, отдавая приказы. А мы? Те, кто ползали в крови, чужой и своей, выполняя их?»       Все последствия своих решений она примет вместе с ними.       Старалась не думать о том, как Рьех смотрел ей вслед.       Старший лейтенант Рану, мужчина, чей возраст давно перевалил за сорок зим, а лицо казалось синим от татуировок, встретил ее в арсенале. Развернув на терминале большой виртуальный экран, он внимательно изучал запись внешнего вида «Цейнаре».       — Бывали когда-нибудь на «арлиш-аз», а, капитан? — задал он вопрос вместо приветствия.       Она привалилась плечом к переборке, сложив руки на груди.       — Ни разу. Только на «кашалотах».       — Сориентируетесь, значит, — кивнул он. — Они не сильно отличаются по внутренней планировке. В шлем загружены планы станции, так что не заблудитесь, в случае чего. Абордажные боевые скафандры носить доводилось?       — Новые модели.       — Хлам, — Рану самодовольно улыбнулся, оторвавшись от записей и посмотрев ей в глаза. — Наши надежнее. Вот увидите.       Она хмыкнула.       — Посмотрим. Соберите группу, брифинг через час в зале совещаний. Вы нашли свободный скафандр?       Улыбка Рану стала шире.       — Обижаете. Эй, парни!       И двое рядовых принесли ей упакованный комплект брони.       «Абордажный скафандр» всегда казалось ей неправильным определением. Это были доспехи. Броня, стилизованная под древние доспехи, позволявшая выжить даже в открытом космосе.       Она подняла принесенный кейс. Легкий.       — Благодарю, господин Рану. Встретимся через час.       Нужно детально просмотреть планы станции. Найти всю информацию по «Цейнаре», что была ей доступна. Изучить внимательнее данные, полученные Йоргуном, запросить дальнейшее исследование. И она бы задержалась, остановилась, подумала, отдала бы приказ «Горгоне» разворачиваться и бежать — но так тоже было нельзя. Но нуждающийся в помощи «Вендиго» мог все еще ждать их там.       Никто бы не повернул.       Черные латы из прочнейшего углепластика, выдерживающего попадание шальной энергопули, сели, как влитые. Легкий, со встроенной системой жизнеобеспечения старый абордажный скафандр и правда отличался от новых и хлипких дешевых моделей. И почему-то в нем внезапно стало проще дышать. Почему-то ультрамариновая тревога вдруг унялась, позволяя ей свободно сделать вдох.       Шлем-череп молча смотрел на нее пустыми глазницами визоров. Маленькая вмятина у виска говорила, что кто-то уже очернил его своей кровью.       Кого-то он уже не уберег.       Штурмовики имели привычку рисовать на броне узоры, чтобы отличать друг друга в бою. Но углепластик ее лат был обшарпанным и потертым, обезличенным — кто-то снял их с мертвеца и стер воспоминания о прошлой хозяйке. Она вновь принимала что-то из мертвых рук. Что-то, что не будет нести отпечаток нее самой.       На душе было спокойно. Как тогда, когда она шла на суд. Как тогда, когда она думала, что ее казнят.       Две черные семерки на стене будто бы нарисованы кровью.       Йоргун поймал ее за локоть в коридоре перед залом совещаний.       — Капитан, — его черные глаза были непроницаемы, но голос дрогнул, стоило взгляду упасть на шлем в ее руках. Полное боевое облачение. Она так и не сняла его. — Послушайте…       Но она оборвала его резко:       — Господин старший помощник, если вы хотите обсудить все в частном порядке, то после брифинга.       Он отступил на шаг.       — Это глупо.       — Это правильно, — ответила она спокойно и устало.       И будто бы стальные щиты опустились между ними, холодное молчание непонимания и неприятия. Из-за дверей зала совещаний неразборчиво звучали приглушенные голоса.       — Хирьян поступил так же, и от него ничего не осталось.       — Не волнуйтесь, я не собираюсь обращаться в пепел. Вкусить моего мяса, испить моей крови и стать капитаном вы еще успеете.       Йоргун сделал еще один шаг назад.       И ей бы пожалеть об излишне резких словах, осечься, но шлем-череп оттягивал ладонь, но время проходило, и они не делали ничего, чтобы продвинуться вперед и предпринять хоть что-то.       И потому она развернулась и хлопнула по панели, открывавшей двери.       Услышала лишь в спину тихое, жесткое на грани ломкости:       — Я никогда не хотел становиться капитаном.       Заставила себя отмахнуться от этого.       И не оборачиваться.       Штурмовики за столом обратили на них взгляды одновременно, как по команде, и поднялись со своих мест. Двое докторов Юрсы — девочки лишь немногим старше ее интернов — неуклюже ежились в непривычных скафандрах.       Рану тоже встал, приветствуя их:       — Госпожа капитан, господин старший помощник, я собрал группу высадки.       — Сядьте, — махнула она рукой и включила демонстрационный экран. — Давайте лучше займемся делом. Господин Рану, вы готовы?       И, дождавшись его подтверждения, начала говорить.       План был лишен изысканной изощренности. Простой и прямой, без лишних деталей. Все, что они придумали за час, все, что они могли себе позволить.       Взять транспортный челнок, долететь до станции, разделиться на две группы и обыскать ее. «Арлиш-аз» уступали огромным «кашалотам», и «Цейнаре», в отличие от «Дуата», можно было прочесать за несколько часов. Они найдут «Вендиго» — или то, что от него осталось. И поймут, что служило источником странного излучения.       Йоргун застыл за ее спиной мрачной тенью. Его неодобрение ощущалось самой кожей.       Весь брифинг, весь их путь до арсенала и ангара она чувствовала, как шевелится шерсть на загривке от его неудовольствия. Неудовольствия и страха. Его терпкую нотку она никогда не спутает ни с чем — и чуяла его сейчас, силясь понять: это чужой или все же ее собственный?       Мигнула предупреждающим ультрамарином в голове тревога.       И тут же стихла.       В гулком ангаре у самого трапа Йоргун вновь удержал ее за запястье в безмолвной просьбе повременить.       — Капитан, я отвечаю за безопасность корабля ровно в той же степени, что и вы, — ровно сказал он.       Развернулась на пятках и подняла голову, чтобы смотреть ему прямо в лицо.       — Все верно, — твердо, решительно. — Именно поэтому вы остаетесь здесь.       Он поджал губы.       — Вы одна из важнейших составляющих корабля, и, если я выражаюсь недостаточно ясно, и я отвечаю за вашу безопасность в том числе.       — Так вернитесь на мостик. Смотрите за нами оттуда и не дайте связи оборваться.       — А если что-то случится с кораблем, пока вас не будет?       — Не позвольте! — разъярилась она, сжав кулаки. Скрипнули пластины перчаток. — Сохраните корабль! Вы первый офицер, или кто?       Ледяная маска. Мороз во взгляде и голосе.       — Вас понял, капитан.       Когда челнок оторвался от пола ангара, поняла, что не может убрать ладони от крепившихся к бедрам пистолетов.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.