Номер пятьсот семнадцать

      Сердце стучало неисправным двигателем.       Странно было ожидать, что в это время кто-то будет в тире, но она все равно кралась туда украдкой, как если бы шла на преступление. Пустовала по-прежнему только одна площадка: возможность прибраться выпадет им не скоро. Чувство повторения преследовало ее попятам, смрадно дыша в затылок. У детей Йистейе не было понятия ада, который так любят поминать люди, но, если бы было, ее личным адом стала бы «Аматерасу».       От мысли, что для Рьеха адом был другой корабль, холодели ладони.       Про «Ангрбоду» она слышала немногое. Судно дрейфовало с полностью отключенными системами несколько недель в открытом космосе, не в силах позвать на помощь. Ее нашли случайно — и экипаж того корабля в изумлении обнаружил на больше похожей на груду покореженного металла «Ангрбоде» выживших. Им пришлось решать, кому жить, а кому умирать, лишь бы только сохранить драгоценный кислород. Безмолвные звезды к Рьеху были милосердны. Он продолжал жить, помня, какова цена и кто ее заплатил.       Что таилось в файле «Ангрбоды», она знать не хотела.       Сегодня очередь ее монстров.       Выдохнула и закрыла глаза, так, словно через секунду у нее отнимут способность дышать:       — Компьютер, запустить программу.       Перед глазами начала выстраиваться реальность симуляции.       И было в этом нечто, что цепляло ее за самое сердце. Нечто, что поцарапало еще в первый раз, то, что она осознала лишь теперь. Программа была от ее лица. Не Рьеха.       Он анализировал только ее действия.       Но для размышлений времени не осталось — она обнаружила себя за консолью пилота перед огромным смотровым иллюминатором, на котором бешено сменяли друг друга показатели.       — Без паники, — прозвучал за спиной голос адмирала Льена. — Помните, чему вас учили.       Точно сам космос коснулся плеч.       Обернулась, отчаянно ощущая себя так, словно и правда вернулась в прошлое.       Льен, столь внезапно похожий на Йоргуна, сидел в капитанском кресле — строгий, такой невозмутимый и надежный. Система управления «тихоходкой» вышла из строя, орудийные батареи не отзывались, но он оставался непоколебимым. Вчерашние дети смотрели на него с надеждой, и он не имел права их подвести.       Мигал ультрамариновый свет боевой тревоги.       Основные цепи питания отключились, перейдя на вспомогательные.       — Машинное отделение?       — Не отвечают, адмирал, — откликнулась она, до секунды зная, что нужно делать.       — Связь?       — Тишина, адмирал!       Льен побарабанил пальцами по подлокотнику.       Единственный жест, выдававший его тревогу.       — Продолжайте пытаться. Лярша, Рьех, — она повернула голову и только сейчас увидела того рядом с собой, — постарайтесь достучаться до машинного отделения и перевести полное управление всеми системами на мостик. Я знаю, что там навешаны средства защиты, но у вас получится.       И он встал, выпрямившись в полный рост — невысокий, коренастый, в потертом мундире времен собственной молодости, — единственный из всех адмиралов, кто когда-либо вызывал у нее доверие. По его сморщенному лицу мелькали отсветы панелей управления и аварийного света.       — Льен — «Аматерасу». Нас взяли на абордаж, — включив связь по кораблю, спокойно сказал он. — Неизвестно, сколько отсеков они уже захватили. Вам страшно, я знаю. Но это то, к чему вас готовили. Вы команда профессионалов, будущее нашей Империи, и я верю в вас. Помощь уже в пути. Мы выстоим. Конец связи.       Секунду стояла тишина.       — Но, адмирал, — осторожно начал кто-то, — это же неправда.       Льен обернулся на голос.       — Лишь частично, Ираса, — его лицо смягчилось. — Нельзя лишать надежды. Вы — самые способные выпускники вашего курса, а значит, будущие офицеры мостика. Жизни экипажа будут зависеть от ваших решений. Надежда — ценнейший ресурс, придающий силы. Не отнимайте ее понапрасну.       Она помнила эти слова. Она помнила, какой ответ получит, если задаст вопрос.       Но осознание всей полноты, острое, как нож, вонзилось ей под лопатку только сейчас.       — Адмиралтейство действует так же?       В глазах старого адмирала мелькнуло что-то, что она так и не смогла разгадать.       — Вы сами все понимаете. Работаем, господа. Время — жизни.       Симуляция не имитировала реальность в точности, но ее память справлялась самостоятельно, заполняя все неровности и пробелы программы. Пальцы летали над консолью, вводя необходимые команды. Им нужно было достучаться до центрального сервера управления.       Даже если серверной больше не существовало.       Воздух терпко пах напряжением и страхом.       Мигал аварийный свет.       Пищали приборы.       Но едва уловимый неестественный звук выбился из общего фонового шума. Двери с шипением разъехались. Она едва успела нырнуть под консоль, утянув за собой Рьеха — и над головами замелькали трассеры выстрелов. Раздался чей-то вскрик. Она не узнала голос.       По полу рядом с ними быстро ползла синяя лужа.       Руки тряслись.       Ее словно затягивало в трясину. Не вынырнуть. Тонуть.       Нащупала крепившийся под консолью пистолет и отточенным движением зарядила его и сняла с предохранителя.       Выглянуть из-за кресла. Половина секунды, чтобы сосчитать противников.       Выглянуть еще раз, выстрелить, перекатиться, выстрелить. Едва увернуться. Поймать взгляд расширенных от ужаса глаз.       — Закройте двери!       Оружие хранилось под всеми рабочими местами на случай необходимости обороны. Сегодня техника безопасности спасла им жизни.       Они отбились чудом.       Двери заперли и опечатали, и она выпрямилась, чтобы оглядеться.       В тишине пищали приборы.       Льен говорил, что в идеальном сражении не должно быть героев. Героизм — просчет командира, не сумевшего сохранить жизни своих бойцов и предугадать, как пройдет бой. Но теперь Льен сидел в своем кресле, и с его пальцев стекала кровь, мерно капая на пол. Совсем не по-героически.       Забыв обо всех семи зимах, она неверяще смотрела, как безжизненно свесилась на грудь голова того, кто стал для них воплощением величия Империи.       Ее однокурсники поднимались на подгибающихся ногах, выбираясь из-за укрытий. Синяя кровь мешалась с алой. Чьи-то всхлипы — кто-то едва сдерживал рыдания.       Льен слепо смотрел вниз, и его глаза были черны, как небо перед концом света.       Кап, кап.       Совсем не по-героически.       Семь зим отделяли ее от «Аматерасу», путь длинный и извилистый. «Дуат», на который ее распределили после выпуска. «Гоморра», флагман флота, куда ее перевела Ийга после того, как поняла, что не сможет удержать ее на одном месте. Летная группа и штурвал истребителя в руках. Череда повышений, приведшая ее на мостик, за плечо Нийса, на место его старшего помощника, и грязная драка с ним, когда Нийс решил, что имеет право жертвовать впустую чужими жизнями, имеет право позволить другим становиться героями. Трибунал, и вместо казни — назначение на пятьсот семнадцатую «Горгону». Семь зим. Так много.       Так мало.       Так мало — и кровь, капая с пальцев Льена, отстукивала дробный ритм, отдававшийся где-то в затылке.       Так мало, что все семь зим ничего не значили перед дрожью колен, запахом крови, которого не было, но который она все равно чувствовала, перед мнимой тяжестью виртуального пистолета в руке.       Так мало, что это даже не считалось.       «Аматерасу» всегда была с ней. И она словно бы все эти годы стояла на одном месте посреди залитого кровью мостика, гадая, верный ли выбор совершила.       Но в глазах всех остальных застыли паника и ужас, но никто не был готов брать на себя ответственность.       И ответ, которого она семь зим добивалась неосознанно, подсознательно, выискивая его во снах-кошмарах — вот он, на ладони.       Потому что этого не сделал больше никто.       Никто не подошел к креслу, где сидел Льен с простреленной грудью. Не поднял его лицо за подбородок ласково, почти нежно, не проводил к безмолвным звездам последние искры жизни, не прикрыл мертвые веки. Никто не стащил тело адмирала на пол. Никто не решился занять его место.       Кроме нее.       — Лярша — «Аматерасу». Адмирал Льен мертв. Всем, кто меня слышит, забаррикадироваться, доложить о себе и держать оборону. В намеренный открытый бой с врагом не вступать. Помните: наша единственная задача — выжить до прихода флота. Конец связи.       Выдохнула глубоко, до боли в легких.       Трясина воспоминаний утягивала все глубже и глубже.       Голос звучал жестко, металлически, когда она обратилась ко всем, кто был на мостике:       — Если кто-то хочет занять мое место, пусть сделает это сейчас.       Они переглянулись, одинаково решительные, резко повзрослевшие. Их осталось совсем немного: Рьех, Кину, Гальса, Урго, Юльна, Сиру.       Она вспомнила все имена и лица.       — Командуйте, капитан, — криво улыбнулся Рьех.       Кивнула. Все повторялось. Шаг за шагом.       — Юльна, принимай сообщения. Сиру, помоги Рьеху. Урго, делай, что хочешь, но мне нужен рабочий передатчик, чтобы докричаться до флота. Гальса, найди вражеские частоты, я хочу знать, о чем они говорят. Кину, выведи изображения с камер на обзорные экраны.       Все разыгрывалось, как по нотам.       — Серверная молчит, — мрачно сообщил Рьех. — Никакого отклика. Скорее всего, сейчас все работает исключительно на сделанных локально бэкапах.       Она побарабанила пальцами по подлокотнику.       — Плохо. Есть возможность подключиться по сети?       — Была бы — подключились.       — Придумайте что-нибудь. Нам нужны двигатели.       — Лярша! — глухо позвала ее Юльна. — Они закончили рапортовать.       Она моментально развернулась к ней, переключая внимание.       Юльна выглядела так, будто вот-вот заплачет.       — Их... сто тридцать четыре. Больше никто не отозвался. Сто тридцать четыре! Нас было больше трехсот!       А станет еще меньше.       Вместо боли — сухие стоки отчета: «Число выживших: сорок девять».       Юльна смотрела на нее так, будто она была в силах все это прекратить.       Сказала помертвевшими губами:       — Держи с ними связь. Гальса?       — Я настроилась, — напряженно ответила та. — Но переводчик барахлит. Приходится расшифровывать самой. Но я... Ираса сделала бы лучше.       Под консолью связистов лежало изуродованное смертью тело. Гальса отчаянно пыталась не опускать глаза, чтобы не видеть лицо, как две капли похожее на ее собственное.       — Ираса не сделает, — резко отрезала она. — Мне нужна ты. Ты, Гальса. Ты сможешь это сделать?       Гальса поджала губы, давя то ли рыдания, то ли злость.       — Да, капитан.       И на этот раз звание пощечиной хлестнуло по щеке.       — Камеры готовы! — крикнул Кину.       Все непроизвольно обратили взгляды к экранам, где появились изображения всех палуб «тихоходки». Они больше не были слепы. Теперь они могли видеть.       Юльна задушенно вскрикнула.       — О, нет... — прошептала она, указывая в угол экрана. — Нет, нет, нет!       Второго раза двери мостика не выдержат.       Она знала это. Разумеется, знала.       Неисправные двери разошлись в стороны. Вскинув руку, она выстрелила прямо в лицо первому ворвавшемуся человеку. И снова. И снова. Ничего не изменилось. Все, как тогда.       Плечо прошил легкий электрический разряд: программа сообщила, что в нее попали.       Каждое ее движение было отточено сотнями наполненных кровью ночей, будто алмазная грань. Она проживала этот день раз за разом, но сегодня память воссоединилась с симуляцией, и из трясины нельзя вынырнуть на поверхность. В глазах помутнело от слез. Сколько бы она ни корила себя, иного пути никогда не существовало. Она выжила, потому что все делала правильно. Остальные погибли, потому что им не повезло.       — Лярша, — коснулся кто-то ее руки, опуская пистолет с пустой обоймой вниз.       От дыхания кололо в груди.       Щеки жгло. То ли кровь, то ли и правда слезы.       — Что нам делать? — тихо спросил Рьех.       Их осталось только трое.       Не смотрела по сторонам. Не хотела.       Тело, лежащее на консоли, безвольно свисающая рука. Мертвые глаза. Пол, блестящий под мигающим ультрамариновым светом. Трупы обезличены. Это всего лишь предметы. Они не имеют никакого отношения к живым. Так проще. Дышать дальше легче, даже если нос печет от меди.       — Это все не по-настоящему, — выдохнула едва слышно, будто молитву. — Не по-настоящему. Все давным-давно в прошлом.       — Я знаю, — так же тихо сказал Рьех.       Изумленно посмотрела на него, часто моргая от горячей влаги.       — Ты…       — Настоящий я знал, что ты захочешь пройти программу до конца, — очень осознанно сказал он. — Я помогу.       — Ты… знаешь, что ты симуляция?       Компьютерная копия Рьеха пожала плечами.       — Ты весьма предсказуемо стащила код без спроса. Я настоящий добавил в код несколько строк, чтобы, если что, ты не осталась одна, — он неловко почесал за ухом. — Слишком сложно, да?       — Нет. Ты никогда не перестанешь меня удивлять.       Лицо копии на микросекунду застыло, сменяя одно выражение на другое.       Симуляция вновь болотом затянула ее на самое дно.       — У тебя рука в крови.       Она бросила на плечо быстрый взгляд. Точно. Как раз на месте шрама.       Рьех оторвал кусок чьей-то рубашки и туго перетянул ей рану.       — Сорок минут. Не больше. Помнишь?       — Помню, иначе без руки останусь.       — Я найду регенератор.       — Потом. Сначала «Аматерасу».       Сиру трясся в истерике под консолью, баюкая ладонь Юльны в своей. Они хотели пожениться — всплыло вдруг в памяти. Даже если бы это стало нарушением Устава. Они хотели быть вместе всегда.       Она безжалостно вытащила его за воротник и отвесила тяжелую оплеуху.       — Подъем, солдат, — прорычала прямо ему в лицо, приподняв за грудки. — Потом будем разводить сопли!       Он пораженно распахнул глаза, блестящие от слез. В них не было ни следа осмысленности.       — Лярша… — попытался остановить ее Рьех.       Ноги липли к полу.       Руку обожгла вторая оплеуха.       — Вставай и делай свое дело, если не хочешь присоединиться к ним!       И это сработало. Сиру перехватил ее запястье, сел, откашливаясь, будто только что чуть не утонул. Боль, разрывавшая на куски, подернулась пленкой отрешенности.       Сказал неправильно спокойно:       — Я в порядке. Что нужно делать?       Это все было неправильно.       Она столкнула с консоли тело Кину, чтобы взглянуть, что происходило на камерах. Равнодушие. Страх и боль уходят, становясь слишком сильными, и на их место приходит равнодушие. Гарантия выживаемости.       — У нас скоро будут гости.       Рьех дернулся, проверяя обойму.       — Оставь. Это свои.       На экранах к ним спешила кучка ребят в абордажной броне.       Она знала, что будет дальше. Дальше она останется одна. Но что произойдет после — загадка поврежденной памяти.       Она здесь, чтобы вспомнить.       — Не стрелять! — приказала отрывисто, видя, как судорожно вскинул пистолет Сиру.       Поврежденные двери разошлись, поддавшись сильным рукам. В проеме сверкнули визоры шлема-черепа.       — Лярша! — воскликнул кто-то хриплым из-за голосового модуля голосом.       — Сиру, Рьех!       — Мы не думали, что кто-то выжил!       Бывшие дети, ряженные в штурмовую броню, ввалились на мостик. Один из них, закинув на плечо винтовку, стащил с головы шлем. Йоро — узнала она, увидев белое широкое лицо и лихорадочно блестящие черные глаза. Безумно давно — всего лишь вчера, всего лишь семь зим назад — они дурачились во дворе академии, гоняясь друг за другом и валяясь в свежем снегу. Ничего от прошлого Йоро в нем не осталось. Был лишь штурмовик, знающий, каково это — видеть смерть.       Йоро лихорадочно сграбастал ее в грубые объятия и прижал к себе на пару бесконечных секунд.       Она не должна была чувствовать тепло углепластика под щекой. Не должна была ощущать вес чужих рук на плечах, движение грудной клетки, дыхание над ухом. Но трясина обернулась черной дырой, но ее сознание было маленьким кораблем с маломощными двигателями, и горизонт событий стремительно приближался. Еще немного, и она не сможет выбраться.       Сердце билось где-то в глотке.       Война всегда первым делом пожирает детей. А тех, кого не может проглотить, выплёвывает — изжеванных, переломанных, и превращает во взрослых.       — Ты не думай, мы твой приказ слышали, — говорил Йоро, пока она вглядывалась в его лицо, вспоминая, запоминая. — Но нас выкурили с девятой палубы, и мы решили пробиваться к мостику. И нашли вас.       — У вас есть регенераторы? — вынырнул Рьех из-за ее спины.       — Только один, неисправный, — расстроенно ответил кто-то из-под шлема. — Медотсек разорен. Он работает, но…       — Сойдет, — выхватил Рьех у него из рук подсумок.       Ей плечо прошило выстрелом насквозь — это она помнила. Кость не задело лишь чудом. Мышцы срослись криво, рука больше не сгибалась до конца, и клеймо «Аматерасу» горело голубым огнем. Это случилось вот так.       Это случилось вот так: Рьех бесцеремонно распотрошил чужую аптечку, оторвал рукав ее кителя, снял повязку и прижал к открывшейся ране регенератор.       И в этот раз она не взвыла от резкой боли.       Она помнила: по лицу катились капли пота.       — Что будем делать, капитан? — спросил Йоро.       И звание, к которому она стремилась так же сильно, как бежала от него, село вдруг, как влитое.       — У меня есть идея. Но вам не понравится.       Йоро наклонил голову набок до ужаса знакомым, забытым жестом. Рьех настороженно посмотрел на нее, сцепив вместе пальцы. И это было тем, что она так тщательно и неосознанно затирала в воспоминаниях все это время. Близость. Эмоции. Ошибки. Кровь на руках.       Кровь на руках.       Липкая и горячая.       Она рассказала.       Им не понравилось.       — Нас вычислят! — закричал кто-то.       — Ничего не получится!       — Это безумие!       — Почему твоя идея решила, что это хорошая голова? — пораженно возмутился Йоро, и она не смогла сдержать широкую ухмылку, услышав старую глупую шутку.       Но Рьех сказал:             — Может сработать.       И все споры прекратились.             Бывшие дети в штурмовых доспехах украдкой переглянулись, сверкая визорами шлемов в нервном аварийном свете, и принялись раздеваться.       Она бросила быстрый взгляд на камеры. Пока больше никто не стремился попасть на мостик.       Коротко обронила, повернувшись к Сиру:       — Помоги мне.       Вдвоем они стащили броню с первого человеческого трупа.       Это и была идея. Переодеться и слиться с врагом хотя бы внешне, издалека. Добраться до арсенала и сделать все, чтобы продержаться до прихода помощи, если та вообще придет. Корабль мертв. Управление над двигателями и оружейной батареей не заполучить. Их судьбу решила уничтоженная серверная. И только камеры каким-то чудом были доступны: видеоизображения обрабатывались отдельно. Она бы глотку перегрызла тому, кто проектировал сеть.       — Рьех, Сиру, вы тоже идете, — не терпящим возражений голосом велела она.       — Еще чего, — тут же вскинулся Рьех, стягивавший с безвольного тела перчатки. — Я остаюсь с тобой.             — Шансов выжить на мостике меньше всего. Вы нужны Йоро — Сиру лучше всех знает язык...       — Только один, — встрял Сиру.       — А ты сможешь подключиться в оружейной к тому, что осталось от системы управления.       Рьех тревожно нахмурился.       — Ты говоришь так, будто не пойдешь с нами.       — Нет. Я останусь здесь. Буду вашими глазами и попробую воскресить подпространственную связь.       Йоро, уже облаченный в окровавленную вражескую броню, резко повернулся к ней — разгневанный и раненный, будто хищный зверь.       — Ты идешь с нами!       Она недобро прищурилась.       — У нас нет времени это обсуждать.       — Я сказал, ты идешь с нами!       Она подошла к нему вплотную и подняла голову, чтобы впиться взглядом в его глаза. И Йоро — рослый, широкоплечий, сложенный идеально для абордажного доспеха — дрогнул и отступил на шаг.       — Хочешь занять это место, Йоро? — она провела кончиками пальцев по спинке изуродованного выстрелами капитанского кресла.       Он опустил веки, подчиняясь.       — Нет.       — Я не слышу.       — Никак нет... — он сглотнул, и что-то ломалось в нем прямо в этот момент с громким хрустом ломаемых ребер. — Капитан.       Усмешка ощущалась на губах ледяным клинком.       — Прекрасно. Я не собираюсь героически помирать, если тебя это так волнует. И вам не позволю. Идите.       Они подхватили закрывавшие лица шлемы и без слов покинули мостик.       Тогда ее заживо сжирала тревога. Тогда в груди словно поселился шар колючей проволоки под напряжением, и она не могла думать, не могла нормально дышать, и руки тряслись так, как не тряслись, когда она сдавала свой первый летный экзамен.       Теперь же от тревоги остался лишь пепел, сожженный тысячью бессонных ночей.       Она натянула на голову шлем Йоро и подключилась к только что настроенному закрытому каналу. Шлем не по размеру болтался на ней ведром.       Повернулась к камерам.       — Проверка связи. Вижу вас. Все чисто.       — Подтверждаю проверку, — сухо отозвался Йоро. Затрещали помехи. — Принято.       Быстро оценив обстановку вокруг маленького отряда, она повернулась к забрызганной мозгами и кровью консоли связиста. Урго лежал на ней лицом вниз. Она равнодушно спихнула его. Простреленная голова глухо стукнулась об пол.       Равнодушие — гарантия выживаемости.       Это всего лишь симуляция. Отблеск того, что отгорело еще семь зим назад.       Нельзя забывать об этом.       Взгляд на камеры.       — Отсек семь-три-альфа. Обойдите его.       — Принято.       Урго пытался починить связь и не преуспел. Ей связь была не нужна как таковая. Достаточно лишь отправить один-единственный сигнал, громкий, как каждый крик о помощи.             Пальцы быстро застучали по вызванной виртуальной клавиатуре. Не было смысла возиться с проводами. Проще перепрошить какой-нибудь из передатчиков, который бы цеплялся напрямую к компьютерам мостика. И она искала, звала, стучалась, не забывая периодически поглядывать на экраны.       Но потом она наткнулась на нечто поинтереснее.       Управление дверями.       На пробу она вывела на экран рядом с камерами панель с наименованием каждой двери и командами. Нажала несколько кнопок. Поврежденные двери мостика дернулись, пытаясь закрыться и открыться.       Губы тронула короткая холодная улыбка. Людей ждал неприятный сюрприз.       Один из передатчиков отозвался. Она быстро перенаправила на него больше энергии и ввела команду на отправку сообщения. Он сразу же перестал отвечать: отказал из-за перегрузки. Но у нее получилось. Знала это. Семь зим были тому доказательством.       Истерично мигал аварийный свет.       Было что-то неправильное в том, чтобы отрешенно стоять посреди залитого кровью мостика, среди тел тех, кто был близок ей так долго, и спокойно работать. Разменная монета — сказала она себе тогда. Чужие жизни — это ресурс, на который можно купить время или другие жизни. И она хладнокровно решала, на что его потратить.       Тогда это ее испугало.       Тогда она испытала к себе острейшее отвращение.       Теперь она приняла это, отсекая все эмоции беспощадным лазерным резаком.       Словно хищная птица, высматривавшая жертву, она перенаправила все свое внимание на экран. Группа охраны в ангаре. Короткое движение пальцами — и людей унесло в открытый космос.       Простейший обмен.       Решение, кому жить, кому умирать.       Так работает экономика.       Еще одну группу она заперла в коридоре на тринадцатой палубе и полностью перекрыла палубу девять, на которой не осталось в живых никого из детей Йистейе.       Маленький отряд Йоро на экране осторожно пробирался к арсеналу.       Она запирала двери, опускала стальные заслоны, отрезая людей от тех, кого она должна была спасти. Она открывала шлюзы и выпускала драгоценный воздух. Убивала, если могла. Безжалостно. Потому что так работает экономика — жизни покупаются за жизни.       И к ней стучались за помощью. Корабельная связь разрывалась от криков: нас преследуют, нас заперли, нам некуда бежать, помоги, помоги, помоги. Она словно бы превратилась для всех во всемогущее и всевидящее существо, в сердце корабля с липкими от крови руками. Двери запирались, отказывая в спасении тем, кому она не успевала помочь, тем, кто замешкал и не успел добежать. Жизни большинства перевешивали жизни тех, кому не повезло.       Помоги.       Помоги.       Помоги, ты же можешь, ты же знаешь, ты же ничего не боишься.       На камерах она видела, как к мостику спешили люди.       — Йоро, восемь человек прямо по коридору.       — Обходные пути?       — Никаких.       — Принято.       Ледяное спокойствие против тщательно скрываемой тревоги.       Она не хотела такой быть. Она не хотела становиться такой снова.       Дети Йистейе в человеческой броне слились с людьми и разошлись. В ушах раздался треск помех — Йоро хотел уже что-то сказать, но кто-то из людей обернулся к ним. Несколько секунд переговоров, и экран расчертил трассер выстрела.       Их раскрыли.       — Лярша!       Экран перед ней раздробила пуля.       Не оборачиваясь, она нырнула вниз и перекатилась. Проклятье! Как не вовремя!       Пистолет остался лежать на консоли.       — Лярша, прием!       Вскинула голову, но шлем тут же съехал, загораживая обзор. Пуля чиркнула по виску.       — Ляр!..       Люди окружали ее, рассредоточиваясь по мостику. Пятеро. Она считала быстро.       Бесполезный шлем полетел в того, кто загораживал выход.       Используя свое тело, будто пружину, она прыгнула следом за шлемом.       Очередь чудом прошла мимо.       Словно дикая кошка, она вцепилась в человека, выбив у него из рук оружие и утягивая в беспорядочную грязную драку.       Они не стреляли, опасаясь задеть своего.       Она вертелась детским волчком, не замирая ни на секунду, молотя кулаками и уворачиваясь от ударов. И прежде, чем человеку подоспели на помощь, сумела оттолкнуть его и наклонилась за оружием. Поздно! На схватившую винтовку руку опустился тяжелый сапог.       Пальцы прошил электрический разряд.       Она сломала их вот так.       Не знала, как вывернулась. Пальцы выскользнули из-под подошвы, и она изо всех сил пнула человека в колено. И, пригибаясь от выстрелов, подобрала винтовку, подхватила шлем и бросилась бежать.       Трассер прочертил над плечом белую линию.       Она помчалась вперед еще быстрее.       За спиной грохотала погоня. Пуля ударилась в стену немногим левее ее головы. Скользя по полу, завернула за угол и выстрелила. Промахнулась.       Прижавшись спиной к стене, повесила винтовку на плечо и натянула шлем.       — Йоро…       — Лярша! — моментально отозвался он. — Что происходит? Куда ты пропала?! Мы потеряли четверых!       Тяжело дыша, поправила шлем на голове.       Выглянула из-за угла. Выстрелила.       Короткий вскрик служил доказательством, что она попала.       — Я иду к вам. Дальше сами.       Пальцы нещадно болели. Без разницы. Главное, что работали.       Она побежала дальше.       — Я иду к тебе навстречу, — беспрекословно заявил Йоро.       Глупо было думать, что она оторвалась.       Технологическая решетка отошла с полпинка. Места, чтобы затаиться, хватит. Оглянулась: коридор пока пуст. Согнувшись в три погибели, залезла в шахту и, стараясь не задевать цепи питания, затаилась, закрыв за собой решетку.       — Лярша!       — Даже не думай, — зашипела она, вслушиваясь в стучавшие по коридору шаги.       Зажала ладонью рот, чтобы не выдать себя дыханием.       — Да плевал я на твои запреты, — зарычал Йоро, и уши обожгло шипением помех. — Ты там подохнешь одна в этих коридорах.       Шаги замерли совсем рядом с решеткой.       Она перестала дышать и крепче сжала в руке винтовку.       Раздались резкие слова на одном из человеческих языков, который она не знала. Боялась даже пошевелиться. Но шаги двинулись дальше и вскоре стихли.       Вздохнула, опуская голову на колени. Чуть не попалась.       Прошипела, зная, что Йоро ждал ответа:       — Не смей бросать отряд.       Мерный треск — Йоро тоже никак не мог успокоить дыхание.       Она осторожно посмотрела в коридор сквозь решетку.       Никого не было.       — Мы дойдем до арсенала, и я вернусь за тобой, — тихо, но твердо сказал Йоро.       Тогда она не расслышала его слова.       Теперь же она не стала его останавливать.       Проверка патронов. Дотянет. До арсенала ей хватит, если повезет.       Морщась от боли, отодвинула решетку и вылезла обратно в коридор.       Чтобы добраться до арсенала, ей нужно найти такую же шахту и спуститься с одиннадцатой палубы до пятой. Лифт наверняка контролируют. По лестнице слишком опасно. Только не в абордажном шлеме и рваной форме курсанта академии.       Программа не могла быть такой подробной.       Это шутки ее памяти. Но останавливаться поздно — черная дыра воспоминаний уже не выпустит свою жертву. Маленький корабль сознания перевалился за горизонт событий, туда, откуда не может вырваться даже всесильный свет.       И она падала.       Падала и тонула.       При приближении к сингулярности становится возможным путешествие назад во времени — вспомнилась ей старая школьная лекция, древняя, как сам мир.       И она падала.       Падала.       Падала.       Назад во времени, спиной вперед, прямо в черную дыру своей памяти. Туда, куда уже не вернуться. Туда, откуда нет возврата.       Что-то внутри разбивалось на тысячи осколков, чтобы собраться заново, чтобы она наконец-таки вскрыла себе этими осколками вены и стала самой собой и кем-то другим сразу.       И плечо болело по-настоящему.       И пальцы правой руки не слушались по-настоящему.       Чудовищная сила гравитации смяла кораблик, будто бумагу, размазала ее жизнь тонким слоем квантов и заставила семь зим исчезнуть так, будто их никогда не было.       И она бежала по разрушенному коридору одиннадцатой палубы. Задыхалась от бега. Чувствовала, как оттягивал руки вес трофейной винтовки, как кололо в боку, как пекло легкие. Запиналась от усталости. Слушала помехи по голосовой связи. Растворялась. До самого конца.       — Лярша, где ты? Мы с Рьехом идем за тобой!       — Не высовывайтесь, — приказала она в очередной раз. — И не вздумай тащить Рьеха!       — Это его решение.       — А это — мое!       — Никто не назначал тебя капитаном! — вновь сорвался он на рык.       Она огляделась. Шахта с энергетическими цепями должна быть где-то рядом.       Решетка блеснула в ультрамариновом аварийном свете.       — Вызовешь меня на дуэль, а, Йоро?       — Если понадобится.       Решетка отошла так же легко, как и предыдущая.       Лестница из металлических скоб звала ее вниз.       Штурмовик в абордажном доспехе здесь бы не пролез.       — Технологическая шахта пять-один. Будет тебе дуэль. Но Рьех должен остаться.       Иначе с ним было нельзя.       У Йоро было слишком горячее сердце, чтобы голова оставалась холодной. Он как угли, которые бесполезно держать в руках. Должен остыть сам.       Он всегда мечтал стать героем.       — Идет.       Скобы приятно холодили больные пальцы. Ноги соскальзывали, а винтовка неудобно била по спине.       Отчего-то она знала, что не сорвется.       Шлем неудобно сполз на глаза, но она боялась отпустить руку дольше необходимого, чтобы поправить его. Шахта разносила звуки: выстрелы, крики, хлюпанье крови. «Аматерасу» продолжала сражаться. Разрозненно и точечно, из последних сил, но не сдавалась. Людям придется дорого заплатить за «тихоходку».       Йоро, все еще в броне с чужого плеча, уже ждал ее.       Он подал руку, помогая подняться, и она машинально схватила ее правой. И тут же зашипела от боли.       — Ты в порядке? — беспокойно спросил он.       — Сойдет, — бросила, оглядываясь на лежащее рядом тело.       Йоро кивнул, отвечая на ее мысли.       — Давай винтовку. Тут вся палуба оцеплена. Скажу, что веду тебя на допрос.       Алая кровь в мигающем свете казалась черной.       Протянула ему оружие:       — Вернешь.       Она надеялась, что, заняв арсенал, они смогут медленно очищать палубу за палубой, собирая все больше сил. Но это было мечтой. Они уже проиграли. Они могут лишь продлить свою агонию.       — Рьех пытается вернуть нам управление кораблем, — негромко говорил Йоро, быстрым шагом ведя ее перед собой по коридору под дулом ее же винтовки. — Возможно, даже получится запустить двигатели.       — Не получится.       — Тебе не хватает веры.       Хмыкнула, поправляя шлем.       Глаза болели.       — Я начинаю думать, что это сделано специально, — произнес наконец он то, что грызло его изнутри.       Она нахмурилась.       — О чем ты?       — Что, если нас нарочно вывели на этот корабль?       Обернулась.       Лица Йоро, конечно же, под шлемом было не разглядеть.       — Адмиралтейство не тестировало «тихоходок», — с непонятной интонацией ответил он. — А тут мы. Нас не жалко.       — Ты… — начала было она, но тут же осеклась.       Йоро окликнули.       На человеческом языке.       Он ощутимо ткнул ей дулом под лопатку, заставляя идти дальше. Человек, вышедший из-за угла, повторил вопрос. Йоро не ответил.       Она сжала кулаки, готовясь драться.       Человек подошел ближе.       Тот же вопрос, требовательные интонации.       Йоро повернулся к нему и что-то сказал. Человек, отступив на шаг, схватился за оружие.       Вспышка трассера.       Йоро выстрелил первым.       — Бежим! — крикнул он, бросая ей винтовку.       Тяжело застучали подошвы армейских сапог — на звук выстрела спешили солдаты. Она подстрелила первого, кто показался им на глаза.       До арсенала им нужно было пересечь всю палубу.       Часть дверей была закрыта: она лично их блокировала. Они петляли, как безумные, отстреливаясь от преследователей, которых становилось все больше и больше. Если они доберутся до арсенала, им не выбраться. Его возьмут штурмом, как мостик. Они подписали себе смертный приговор.       Винтовка в руках казалась неподъемной.       Бесполезный шлем она сорвала с головы и бросила.       Остановившись на короткий миг, она прицелилась и нажала на спусковой крючок. Осечка. Обойма опустела.       Без винтовки стало легче бежать.       — Вот он! — показал Йоро на конец коридора.       Она метнулась к панели, вводя код доступа. Йоро вскинул дуло своей винтовки.       Пуля ударилась совсем рядом с ее рукой.       Их просто расстреляют издалека.       Но укрепленные двери в арсенал начали открываться.       — Отойдите! — прокричала тем, кто был внутри.       Но Йоро вдруг странно дернулся в ее сторону, словно загораживая от чего-то.       И начал медленно оседать вниз.       Сердце сжал ледяной кулак. Нет. Нет. Только не это.       Она подхватила его под руки и под вспышками трассеров втащила внутрь.       Двери закрылись.       Не смотрела на чужие бледные лица и бездушные черепа шлемов. Не считала, сколько их осталось. Йоро не мог стоять на ногах, был таким тяжелым и молчаливым, и винтовка со стуком упала на пол. Под ладонями растекалось что-то горячее.       Он попытался что-то сказать.       — Тише, — прошептала она, осторожно укладывая его себе на колени.       Это было неправильно.       Они же почти дошли.       В двери что-то мерно стучало. Люди пытались вскрыть их.       Йоро дышал хрипхло, с присвистом.       Из его груди под ладонями вырывалась на волю кровь.       — Регенераторы!..       — Последний потратили на тебя, — тихо сказал подошедший со спины Рьех, касаясь ее плеча.       И вот это и правда был приговор.       Ледяная стена, отделявшая ее от всех остальных, треснула, и застарелая беспомощность захлестнула ее волной горькой желчи.       Она сняла с головы Йоро шлем, и он слабо сжал ее здоровые пальцы. Рука была ледяной. Ясные черные глаза помутнели и блестели лихорадочно. На лбу выступила испарина.       — Не смей помирать прямо у меня на руках. Даже не думай, — исступленно шептала она. — Не во второй раз!       Он тускло улыбнулся.       — Ты должен мне дуэль!       — Прости, капитан.       Ее словно ударили прикладом.       Все, чем она была, все, что в ней осталось, будто разбили на куски и собрали заново.       В воздухе остро пахло медью.       С каждым новым хлюпающим вдохом из уголка рта Йоро вытекала новая струйка крови.       — «Содом» — «Аматерасу», — зашумели громкоговорители под потолком. — Говорит адмирал Тальюк. Империя милосердно предлагает захватчикам освободить корабль и принять легкую смерть.       Сердце под ладонями больше не билось.       Она истерично захохотала.       Началась высадка имперских абордажных команд, вот только строка отчета о числе выживших так и не изменилась.       Виртуальная реальность посыпалась, как песок.       Пришла в себя на полу, сидя на коленях посреди тренировочной площадки. Наушники давили, и она с легким недоумением стащила их с себя. Воздух все еще звенел от слов Тальюка, произнесенных семь зим назад, и призрачного запаха крови. И будто что-то, какую-то недостающую деталь, вернули обратно в сердце.       Необъяснимым образом стало легче дышать.