Суккуб на аутсорсе

Тетя Яэль среди прочих талантов обладала одним, который в считанные минуты мог вывести из себя даже самого опытного стоика или познавшего наиглубочайший дзен буддиста — что уж говорить о таком любопытном и нетерпеливом контингенте, как многочисленные племянники. Она лучше оперной певицы умела контролировать мощь пронзительного голоса, особенно когда ругалась; снизу, из кухни, столовой и коридора, было прекрасно слышно, что она уже полчаса, не прерываясь, выговаривала дяде Чарли в спальне — и без всяких сомнений, уже на чистейшем великосветском английском, но ни единого слова не удавалось разобрать через перекрытие. — А ты можешь их подслушать? — поинтересовался Мэллори, выключая воду. В кухне стало гораздо тише, недовольство тетушки сделалось звучнее, но разборчивости ему не прибавилось. — Почему я? — Джеффри недоуменно уставился на него и едва не выронил тарелку, которую пытался убрать в шкаф. — У меня нет такого дара. — Насколько я помню из школьной программы естествознания, звук передается в том числе по воздуху, а ты все-таки воздушный маг, — улыбнулся тот, пожав плечами. В его тоне звучало даже какое-то удивление, как Джеффри не догадался об это сам. — Мне иногда кажется, что тетя Яэль слышит абсолютно все, что происходит в доме именно из-за своей воздушной… э-эм… структуры. — А… — Он взглянул на потолок, пытаясь напрячь уши вместе с магической частью ауры, будто это могло открыть до сих пор спящий талант и разобрать разговор по словам, но безуспешно. — Не-а, я не умею. Да и потом, — он нахмурился, вспоминая учебник по прикладным чарам, — я готов спорить, что это не настоящий разговор, а поддельный от полога тишины. Даже если мы его поймем, там какая-нибудь бессмыслица. Экспрессивный монолог в полноте своей продолжался, конечно, гораздо дольше получаса — он начался еще во время застолья. Молнии засверкали в ее взгляде, как только дядя Чарли с мрачным и пафосным видом сделал свое эпохальное заявление; правда, право первого ответа бесцеремонно отобрала у нее Фло. Дядюшка, с которого вмиг слетела вся торжественность, густо покраснел и принялся заверять, что, разумеется, отложит все дела и подождет с безвременной кончиной до декабря, может, даже до февраля, ну, разумеется, и до мая, если нужно, потерпит, только чтобы не расстраивать семью и не устраивать всем траур накануне праздника, в крайнем случае договорится со жнецами, среди которых у него, разумеется, есть связи, и никто даже не представляет, насколько влиятельные. Все остальные из присутствующих молчали. Стиви все еще витал где-то в своем внутреннем мире дивных иллюзий; Мэллори торопливо давился рыбой, опасаясь быть вовлеченным в семейную перепалку; Арти моргал реже обычного и дрожал сжатыми в нитку губами — со стороны можно было решить, что он сдерживает горестные слезы, но Джеффри, которого эта физиономия преследовала все детство, знал, что кузен попросту давится смехом. Дядя Равид же вовсе нацепил на лицо неподвижную маску, а после как будто превратился в статую целиком. Едва дождавшись, когда ее неосторожный в словах супруг закончит рассыпаться в извинениях, тетя Яэль перехватила метафорический микрофон и заговорила — быстро, гневно, экспрессивно и абсолютно непонятно. Ни одного слова из того, что она произнесла, Джеффри не знал и потому полагал, что она вольно мешала несколько языков, ни один из которых не был в ходу ни на островах, ни на континенте. Правда, в ее речи порой словно проскальзывали гэльские ругательства и мелькало что-то на латыни и греческом, судя по неожиданно ожившему взгляду Стиви — тот в силу специализации точно учил оба языка и теперь кое-что разбирал. Судя по его усмешке, это «кое-что» действительно находилось за рамками приличий и не рекомендовалось к мирному семейному ужину — а может, Джеффри так только казалось; впрочем, дядя Чарли тоже улыбался, хотя и очень смущенно, а краснел так густо, что казалось, будто из его ушей вот-вот повалит пар. Остаток ужина прошел в полной неловкости под нескончаемый рокот голоса тетушки; затем, не дожидаясь очередного вишневого пирога от Арти на десерт, она схватила дядю Чарли за плечо и поволокла наверх — по всей видимости, вершить нечто между правосудием, возмездием и домашним насилием. Дядя Равид, немного помедлив, последовал за ними — но на пороге столовой обернулся и сообщил, что ничьи слова не стоит принимать близко к сердцу, так как дядя Чарли со всей ответственностью собирался в мир иной уже не первый десяток лет. Джеффри мысленно с ним согласился: если от чего и мог безвременно скончаться такой обыкновенно бодрый на вид человек, то только от руки любящей супруги; если же они пережили вместе предыдущий век, волноваться об этом не стоило. — Эй, Артур, мне же не показалось, что у твоего друга-дриады отросли волосы, когда за них потянули? — раздался из коридора голос Фло, настолько невинный, что Джеффри внутренне напрягся, ожидая подвоха. — А за что его еще можно потянуть, чтобы оно так же… — Флоренс! — Мэллори подскочил на месте и вылетел из кухни. На его лице, однако, не было ни негодования, ни чего-то иного негативного — только смущенная улыбка и румянец, за которым терялись веснушки на скулах и носу. По всему выходило, что скабрезные солдафонские шуточки невесты ему нравились — возможно, это тоже входило в список его больших и малых бунтарств, — но былое воспитание, не выветрившееся за несколько лет свободы, требовало предотвратить очередной конфуз. Джеффри выглянул следом, раздумывая, что делать — подняться наверх и попытаться все же подслушать жаркий спор старших родственников или присоединиться к остальным; пока он в сомнениях топтался на месте, решение было принято за него. — В этом доме есть ножницы по металлу? — выкрикнула так и не получившая ответа Фло. — Или кусачки. У вашей лианы стебель крепче, чем все ее стояки вместе взятые, просто так не оторвать. — У тетушки как-то получилось, — заметил Джеффри, выйдя в переднюю на звук, и отшатнулся — несколько разновидовых отростков, свисающих со стены у входа в коридор, бодро нацелились на него и поползли ближе. — Эй, они чего? — Они признали тебя за хозяина, — нараспев протянул Стиви. Он по-турецки сидел у подножия лестницы и держал на коленях крупный терракотовый горшок со следами засохшей серой земли внутри — кажется, такие лежали в гараже, куда Джеффри унес их после бесславной кончины домашних растений. — Какого… Как это признали? — возмутился он, нагнувшись, чтобы отдельный лихо загнутый экземпляр не попал ему по лбу. — Они у тебя что, еще и разумные? Из-за твоего колдовства у нас теперь полный дом мыслящих ползучих членов?! — Не переживай, у них нет разума, — тот примирительно поднял руку. — Но ты их создатель, и теперь они тянутся к тебе, как растения к влаге и солнцу. Это естественный процесс. Джеффри отошел подальше от стены и обернулся на громкое ойканье — две остроконечные головки сдвоенного стояка загадочной видовой принадлежности, видимо, обознавшись, игриво ткнули в поясницу Мэллори, зазевавшегося в опасной близости от них. — И тех, кто тебе нравится, — добавил, медленно проследив за его взглядом, Стиви. Эта гипотеза имела основания — в самом деле, Мэллори с его рыжиной, веснушками, бесхитростным взглядом и подтянутой фигурой, вполне себе попадал во вкусы Джеффри — впрочем, там, в его вкусах, и без того было не протолкнуться от разнообразных типажей. Но вот кого там точно не удалось бы отыскать, так это дядю Чарли, к которому любвеобильные лианы также заинтересованно свешивались со стен и потолка к вящему недовольству тети Яэль, а также ее саму вместе с братом. Она отталкивала от себя навязчивые отростки с шипением капель воды на раскаленной плите; от дяди Равида с таким же шипением отскакивали они сами, в отдельных случаях еще и дымясь. — Ни в одной вселенной у меня не встанет на троюродного прадеда или прабабку, — честно сообщил он, поморщившись. — Почему тогда лианы липнут и к ним? Стиви не ответил, но выразительно отвел глаза в сторону и помахал рукой низко-низко, у самого края горшка. — А, ты хочешь сказать, что твои чары там тоже наследили… — Джеффри вздохнул и развернулся к парадному входу, где с победоносным видом и кусачками в руках появилась Фло. — Что тут вообще происходит? Вы решили их срезать и выбросить? Экосистема Хемела еще никогда не была в такой опасности… — Наоборот, — Фло махнула кусачками в сторону кентавровой штуковины у самых дверей. — Мы хотим их размножить. — Не получится, — авторитетно заявил Джеффри. — Для этого им нужны кое-какие парные органы… Надеюсь, они не прячутся там в листьях. — Исключено, — коротко покачал головой Стиви и не стал ничего добавлять. На лице Фло отразилось легкое недовольство — то ли от факта, что в комплекте к этим необычным тычинкам не шли пестики, то ли от того, что ей помешали высказать очередную шуточку, — но через секунду она махнула рукой: — Будем черенковать! — объявила она и потянулась к одной из лиан, густо усеянной мелкими экземплярами наподобие грозди бананов. — Кто знает, может, они приживутся и мы начнем продавать их эстетам-извращенцам? Я видела, некоторые заказывают себе мебель, украшенную всякими… — Непристойностями, — торопливо перебил ее Мэллори, и она тут же продолжила: — Но кусты с членами — это гораздо лучше, чем столешницы с членами! Они шевелятся и вообще… — Я боюсь вас разочаровать, юная леди, — вновь негромко вставил Стиви, — но предположу, что, если отделить их от родительского побега, то они вскоре снова окаменеют. — А, как и любые растения у меня дома! — жизнерадостно ответила Фло, заработав взгляд, который был бы полон негодования и укоризны, не плещись в нем остатки дурманного дыма. — Засуньте их в комнату без магии и посмотрите, — сорвалось с языка Джеффри раньше, чем он успел подумать, и три пары глаз — или четыре, если внезапно пропавший Арти по традиции фавнов-предков прятался где-то в кустах — уставились на него. — Ну… у нас в Эджбридж-хаусе же есть такие, да? Правда, туда надо писать заявку и все такое, но… — У меня есть туда доступ, — задумчиво произнес Стиви. — Это может быть любопытной идеей, благодарю. Ведомые его заинтересованностью, ближайшие отростки опять потянулись к Джеффри, на этот раз с потолка; он отмахнулся от них и выбрался на ступени перед парадным входом. Идея, выскочившая из ниоткуда, внезапно достигла его разума и начала оплетать, словно паутина или злосчастная лиана. В существование магической аллергии он верил с трудом, даже если мысль о ней исходила от Майки, человека с пытливым и деятельным умом. Но если отбросить странную терминологию, то предположение обретало смысл и даже некоторые логику; что, если магическая компонента ауры Джеффри в самом деле сопротивлялась любым попыткам близости? Например, чтобы не передать гипотетическим потомкам проклятие, которое так удачно не сработало на нем самом? В таком случае, если на окружающее пространство он влиял собственными чарами, то в магически экранированной комнате те, как и все прочие чары, были бессильны. От безумной идеи он едва не подскочил на месте. Ничего не стоило завтра же на работе вытащить Стиви из-за его стола и убедить заглянуть в экранированную комнату, чтобы проверить догадку — и с великой вероятностью приятно провести время. В конце концов, на лианах в доме наверняка нашлось бы место для еще одного экземпляра, а дриадам, как сказал дядя Чарли, нужна репродуктивная энергия для жизни… В следующую секунду он представил полные отчаяния глаза Арти, который повадился устраивать сцены ревности, даже если Стиви разговаривал сам с собой; затем перед мысленным взором пронеслись большой сотейник, пара остро заточенных ножей и топорик для рубки мяса. Не то чтобы Арти прежде проявлял какую-то склонность к насилию, но кто знал его нового, всерьез влипшего в романтические отношения? С другой стороны, когда Джеффри завалился к ним в постель и случайно наколдовал что-то смертельное на окнах, кузен не возражал против его компании. Значит, подходить с интригующим предложением стоило к обоим разом или вовсе сперва к Арти — чисто под предлогом исследования, о котором тот вспоминал раз в пару недель, вынырнув из любовной драмы. И ради обещанного минета, который не был логически завершен из-за упавшего тополя — при мысли о перспективах у Джеффри существенно поправилось настроение, и он, поднявшись, одернул футболку и вновь заглянул в дом. — А где Арти? — спросил он, глядя, как Фло с азартом подпрыгивает к потолку, щелкая кусачками вблизи особо приглянувшихся отростков, пока Стиви отвлекся на изучение цветочного горшка, а Мэллори куда-то пропал. — Сидит на площадке лестницы и делает вид, что фотографирует нас, — запыхавшимся голосом ответила она. Нетрудно было догадаться, что Арти, в самом деле притаившийся в зарослях необычных «кустов», следил за своей столь же необычной дриадой и целился камерой телефона исключительно в макушку Стиви; когда Джеффри сел рядом, отбиваясь от ластящихся лиан, он едва повернул голову. — У меня есть мысль, как временно снять с меня проклятие, — просто сказал Джеффри. — Ты в деле?

***

— Существует несколько типов экранированных комнат с принципиально разной конструкцией, — голосом не совсем проснувшегося, но увлеченного лектора вещал Стиви, шагая по коридору, ведущему от БОЛОТА еще дальше вглубь здания. — Одни работают наподобие клетки Фарадея и не пропускают магические эманации снаружи. В такую мы поместим наш замечательный экземпляр… Арти, шедший следом, дернул нервно дрожащим хвостиком и поудобнее перехватил горшок, прикрытый от посторонних глаз его собственной курткой. Под нею покачивались, не зная, куда склонить головы, три разновеликих члена, отсаженных накануне от родительской лианы. Один из них извивался активнее других и потому щеголял теперь боевыми царапинами от кусачек. — Другие комнаты, напротив, поглощают все магические эманации, которые возникают внутри. Именно там мы организуем наш сегодняшний небольшой эксперимент, — продолжил Стиви, не останавливаясь. Ничто в его голосе не выдавало каких-либо необычных эмоций, хотя на предложение накануне он согласился практически без раздумий, в отличие от Арти, который в первые несколько секунд смотрел на Джеффри так, словно хотел скинуть с лестницы за неслыханную дерзость. — Если твоя магическая компонента действительно имеет такой причудливый эффект, нам нечего опасаться. Система замкнутая и преобразует собранную магическую энергию в электричество, так что в этом месяце у Эджбридж-хауса будет не такой большой счет за коммунальные услуги. Он остановился у неприметной белой двери с кодовым замком под предупредительной наклейкой — черным восклицательным знаком в желтом Соломоновом восьмиугольнике — и, аккуратно забрав горшок с непристойными саженцами, скользнул внутрь. Едва он это сделал, Арти вновь уставился на Джеффри напряженным взглядом, словно то ли хотел прочесть мысли, то ли намеревался вызвать дискомфорт и заставить отступиться от идеи. Ни того, ни другого у него, впрочем, не вышло: слишком близким казалось новое средство от бесконечных постельных неприятностей, чтобы просто так взять и отказаться от него. И не Джеффри первым предложил поэкспериментировать под тополем в грозу; не он же перед самым рассветом таскал сам себя на чужое поле поглазеть на взрывные дроны и будущих покойников. Арти увяз в этом опыте почти так же глубоко, как и он сам. Вероятно, кузен в своей голове пришел к тому же выводу — как только Стиви вышел в коридор и запер за собой дверь, он отвернулся и нацепил на лицо невозмутимое выражение. — А еще? — спросил он, невзначай подходя ближе и отираясь о Стиви плечом. — Какие еще экранированные комнаты у вас есть? — Поскольку Эджбридж-хаус ведет исключительно важные работы в магической области и финансируется непосредственно из государственного бюджета, — торжественно начал Стиви, — то больше никаких экранированных комнат у нас нет. Но и имеющихся нам хватит, пожалуй… Мы, собственно, пришли. Следующую дверь, такую же неприметно-белую, помимо желтой октаграммы украшали лаконичная надпись, напоминающая о внутренних свойствах комнаты, рекомендация оставить снаружи амулеты во избежание разрядки и лихо пририсованный маркером череп с костями. Код на замке оказался восьмизначным или даже длиннее — Джеффри не уследил бы за движением пальцев Стиви, даже если бы не был по самую макушку охвачен предвкушением. Внутреннее убранство комнаты, однако, разительно не сочеталось со знаками на входе: она оказалась почти пустой, за исключением пары скамей у противоположных стен и забытого кем-то ботинка со следами зубов, стоящего на подоконнике единственного окна, наглухо задраенного жалюзи. Никаких странных новых ощущений, никаких чар, вытягивающих из него силы, Джеффри не испытал — впрочем, когда он на пробу попытался зажечь светляка, пальцы его щелкнули в воздухе впустую. — Прекрасная изоляция, — Стиви привычным движением откинул отросшие волосы за спину и огляделся. — Полагаю, ничего не помешает приступить к эксперименту прямо сейчас. Артур? — Секунду, — негромко проскрипел тот и, отвернувшись в угол, зашарил по карманам вернувшейся к нему куртки. — Это быстро… Когда он обернулся, Джеффри заулыбался от восторга и ощутил, как пересохло во рту: перед ним вновь стоял тот самый распутный красавчик, который встретил его на кухне полтора месяца назад — растрепанный, с густо подведенными, соблазнительно прищуренными глазами и приоткрытым ртом с чуть размазанной бордовой помадой. Ему не хватало разве что тех же каблуков, да и армейская куртка цвета хаки не подходила к образу, но волна безапелляционной харизмы буквально сшибала с ног и заставляла забыть обо всех мизерных несоответствиях. — Ради чистоты эксперимента нам нельзя думать о науке, — негромко сказал он с усмешкой, глядя за спину Джеффри. — Это будет нас сбивать. — Да, я полностью согласен, — чуть более растерянным голосом ответил Стиви — обернувшись, Джеффри заметил, что тот уже успел устроиться на скамье с максимальным для обстоятельств удобством, откинувшись к стене и чуть расставив колени. Его глаза за стеклами очков заметно потемнели против обычного бледно-зеленоватого, типично светлого для некромантов, а на скулах затеплился румянец. — Вы, м-м, приступите сразу, или для начала вам нужны поцелуи и некоторая прелюдия? — Ты хочешь посмотреть? — усмешка Арти стала чуть шире, и он, абсолютно забыв об основной цели, шагнул мимо него, уперев руку в бок. — Тебе нравится? — Вообще-то он будет следить за ходом опыта, а не подглядывать, — несколько нетерпеливо напомнил Джеффри, поигрывая обеими руками с пряжкой ремня. — Может, мы уже начнем? Удивительно, как Арти сумел на ощупь толкнуть его к стене, найти руками пояс и расстегнуть его — все это время он то и дело вертел головой и бросал на Стиви какие-то странно заносчивые и одновременно неприкрыто флиртующие взгляды. Тот ерзал на месте и почти не моргал; правда, когда небольшие ловкие руки потянули вниз белье и скользнули по бедрам к паху, Джеффри и сам растерял способность рассматривать окружающую обстановку. Наверняка следовало захватить из БОЛОТА какие-нибудь приборы, регистрирующие магическую активность, а может, они не смогли бы здесь работать, а может, Стиви должен был не рассматривать их с живой заинтересованностью в глазах и ниже, а фиксировать, не происходит ли чего-то странного. У Джеффри не получалось поймать за хвост ни одну связную мысль — те ускользали, спугнутые горячим дыханием, от которого по коже разбегались мурашки. А затем, когда Арти медленно открыл рот и, все так же выразительно косясь в сторону, с уже знакомой ловкостью обхватил губами в считанные секунды напрягшееся естество Джеффри, тот и вовсе позабыл, что способен мыслить. Он помнил мастерство Арти не только сознанием, но всем существом, с того самого злополучного ливня, и погружался в знакомые ощущения с каждой секундой, с каждой долей дюйма, на которую кудрявая рогатая голова приближалась к его паху — и в то же самое время что-то неуловимое, едва заметное отличалось тогда и сейчас. Он не мог разобрать — губы Арти казались такими же горячими, и язык скользил так же ловко, и его руки точно так же лежали на бедрах. Его техника была отработана до совершенства… Техника! В секунду вынырнув из заволокшего голову розового тумана, Джеффри осознал, чего ему не хватает. В тот раз, несмотря на грозу, пронизывающий ветер и падающие деревья, Арти всей душой отдавался процессу; он буквально вкладывал душу в брошенное накануне обещание, и это читалось в каждом мельчайшем движении его глаз, в каждом движении губ. Теперь же его взгляд то и дело косил в сторону взволнованно ерзающего на скамье Стиви, а накрашенные ресницы трепетали не от волнения, а из какого-то изощренного, даже злого флирта. Из которого Джеффри, несмотря на активное участие, был ультимативно исключен. — Эй, — позвал он, едва не схватив Арти за рог, и, опомнившись, потянул вместо этого за волосы и осторожно толкнулся бедрами вперед. — Земля вызывает Гаттона! Вместо ответа тот легонько шлепнул его по бедру и мотнул головой, высвобождая волосы. — Вообще-то ты сам говорил, что если я буду думать о чем-то другом, эксперимент не получится, — недовольно напомнил Джеффри, послушно убирая руку. Возбуждение все еще жгло изнутри, но голова казалась гораздо более ясной, чем считанные секунды назад — а они пришли сюда вовсе не для препирательств. — Думаю, будет лучше, если ты закроешь глаза, — чуть осипшим голосом предложил Стиви, разглядывая его ниже пояса с таким интересом, что это волновало едва ли не сильнее, чем талантливый развратный рот Арти. — Если что-то пойдет не так, я… постараюсь обязательно сообщить. Он определенно оставался самым разумным существом в комнате — стоило Джеффри сомкнуть веки, как все таинственные взгляды остались где-то далеко; он оказался наедине с ощущениями, нырнул в них с головой, впитывая каждое прикосновение, каждый жаркий выдох по влажной коже, каждое сокращение узкого горла, в которое так хотелось толкнуться еще и еще. В ушах зазвенело от удовольствия, и он перестал слышать что-либо, кроме собственного загнанного дыхания, срывающегося в слабые стоны. Ради такого опыта стоило ждать и стоило искать единственное место в городе, где его собственные чары оказались бессильны. Ему казалось, кто-то звал его по имени, очень далеко и очень страстно; он напрягся всем телом, ловя подступающее удовольствие, под веками потемнело… — Стойте! — раздался обеспокоенный голос, который принадлежал, кажется, Стиви, и горячий рот так резко сменился противным влажным холодом, что Джеффри протестующе вскрикнул и открыл глаза, на ощупь потянувшись за ускользающими из-под пальцев кудрями. — Что… В комнате, которую только что освещало множество маленьких лампочек, в три ряда вкрученных в потолок, теперь едва удавалось разглядеть смутные силуэты. Ни одного огонька не горело над головой — зато по стенам, басовито гудя разозленными шершнями, змеились и гасли крупные бело-голубые молнии. Кодовый замок на двери заскулил и со щелчком открылся, и снаружи почему-то тоже не проникло ни лучика света. — Кажется, эксперимент прошел не слишком удачно, — пробормотал Стиви, по стеночке отползая от одной из самых внушительных молний. — Я могу ошибаться, но это похоже на магическое короткое замы… Он не успел договорить. Джеффри машинально щелкнул пальцами, зажигая огонек — в его бледно-голубом свете подтягивать белье и штаны было как-то уютнее — и молния, внезапно придя в движение, стремительно скользнула наискосок за спиной Стиви. Раздалось шипение, и в комнате запахло паленым; с встревоженным воплем Арти бросился к нему и повалил на землю, сбивая искорки с волос, снова наполовину укороченных, и испуганно дрожа распушившимся хвостиком. — Замыкание, — сдавленно закончил Стиви уже с пола, не пытаясь подняться. — Знаете, я никогда не задумывался над вопросом, как устроена электрическая сеть Эджбридж-хауса. Как вы считаете, мы вырубили все здание или только это крыло? — Сирена воет, — навострив уши, сообщил Арти, и у Джеффри в животе похолодело так же резко, как ниже пояса минутой ранее. — О нет, — выдохнул он, — это не сирена. Ну… почти. Откуда в маленькой мисс Шимаэнага помещалось столько воздуха, чтобы издавать крик громче любой сигнализации и при том не сбиваться с полета, оставалось загадкой. Тем не менее, она завывала со всей мощностью, вдобавок шумно хлопая крыльями; выглянув в коридор, Джеффри увидел, как она пару раз на бреющем полете пронеслась под потолком коридора, вращая головой практически по-совиному, а затем, заметив его, спикировала вниз — он едва успел увернуться от растопыренных когтей. — УИЛЛОУС! — очередная ударная звуковая волна отнесла Джеффри в угол комнаты, и он съежился на полу, пытаясь подтянуть так и не застегнутые штаны и прикрыться подолом футболки. — Кто дал вам разрешение? Кто санкционировал эксперименты? Кто позволил ломать оборудование, Уиллоус?! Кружа по комнате с видом пушистого круглого стервятника, она то кидалась вниз, не боясь воинственно выставившего рога Арти, то взмывала вверх, без устали плюясь словами. — Короткое замыкание в самой энергоемкой комнате здания! — она камнем кинулась в угол, к скамье, и, когда в следующий раз поднялась к потолку, в ее когтях были зажаты шнурки забытого ботинка. — Бездарные! Обесточен целый этаж! Негодники! Двадцать комнат с ценным оборудованием! Опять не на рабочем месте! Бесценный ресурс выведен из строя! Работа остановлена! — Ботинок зловеще пролетел в каких-то дюймах над головой Джеффри. — Угроза пожара! Угроза взрыва! Как вы смеете, Уиллоус?! Я отстраню вас всех! Разбирательство! Комиссия! Служебное соответствие! Сканер ауры! — казалось, выдохшись, она просто начала повторять случайные слова из своих служебных бумаг. — Его купили только весной! Он бесценен! Если он сломался от перепада, вы все пойдете под суд! Вон отсюда! Все вон отсюда! Ботинок засвистел на манер пращи, и Джеффри, путаясь в штанинах, торопливо поднялся, одной рукой придерживая пояс, а второй пытаясь подтянуть за рог ругающегося Арти. — Мадам, мы все можем объяснить, — начал он, но лишь заработал сочный удар импровизированным орудием по плечу. — Вон! — мисс Шимаэнага практически перешла на ультразвук. — Сейчас же здесь будет комиссия! Я проверю вас всех! Я наведу порядок! Убирайтесь! Вы отстранены! Интуиция подсказывала Джеффри, что гораздо быстрее комиссии здесь грозили собраться коллеги по зданию — в первую очередь техномаги, если серверную в подвале тоже задело, затем артефакторы, ритуалисты и все остальные, чьи экспериментальные лаборатории так эргономично располагались в этом крыле. И, конечно же, административные работники со второго этажа — их крики разъяренной сиринги явно уже достигли и заинтриговали. Не дожидаясь расправы, он поспешил по коридору обратно в БОЛОТО; две пары шагов за спиной говорили, что Стиви и Арти разумно последовали его примеру. — А я тебе говорила, что это они, — Кабра, даже не думая скинуть ноги со стола, лениво помахала им пилочкой для ногтей. Окер, стоящий между рабочим местом Стиви и экспериментально-чайным столом, радостно протянул руку для пожатия. — Больше никто в этом здании не может устроить такую катастрофу, все или слишком слабые, или слишком умные. Эй, придурки, это как называется? — Что, я прошу прощения? — Стиви замер у входа, будто не понимая, хочет он спрятаться у себя в кустах или остаться снаружи, на всеобщем внимании и в компании Арти. — Что называется? — У одного ширинка, — Кабра выразительно посмотрела в сторону Джеффри, и тот торопливо застегнул штаны, — у другого помада на половину лица… Третий как будто сбежал с костра инквизиции. Я не уверена, что хочу знать, как называется эта БДСМ-практика, но вы все равно скажите. — В былые времена на костер отправили бы их всех, бесстыдников и прелюбодеев, — проскрипел с подоконника призрак сэра Пинкуотерса. — И тебя, нубийская торговка прелестями, с ними заодно. Убери от меня эту божью тварь, благородному английскому рыцарю не пристало общество зверя, которого носят на своих гербах бесчестные германцы! Его полу-тезка сэр Уотерс, однако, не считал соседство зазорным: с воинственным писком он атаковал одинокий проводок, торчащий из корпуса усилителя под шаром. Безымянные проектировщики, однако, явно рассчитывали на такую экстремальную эксплуатацию — проводок был помят, но не поддавался. — Мы не делали ничего плохого, — проворчал Джеффри, с чувством опустошенности усевшись за собственный стол. — Просто кое-кто использовал меня как инструмент для решения своих межличностных проблем. — Нет уж, это меня кое-кто использовал для решения своих половых трудностей! — взвился Арти, повысив голос не хуже мисс Ши. — У меня уже ПТСР от этих экспериментов! Сколько раз я чуть не умер — три или уже четыре? — Иными словами, мы все просто помогали друг другу и по итогу квиты, — Стиви ласково обнял его за плечи и повел к себе в заросли; за два шага мимо стола его ладонь сползла по спине Арти к основанию хвостика, и тот взволнованно задрожал. — Фу. Вы представить не можете, какие вы отвратительные, — заключила Кабра, поглядывая то на них, то на своего драгоценного питомца на подоконнике. — Содомская нечисть! — согласился из шара сэр Пинкуотерс. — Будь здесь наш пастор, преподобный Ричард из Райта, он наложил бы на вас епитимью. Молитесь за ваши души, молитесь, ибо я этого делать не буду! Окер взглянул на шар, заинтересованно наклонив голову, затем покосился на загадочно шуршащие кусты вокруг стола Стиви и вновь повернулся к подоконнику. Сэр Уотерс поднял голову, сердито пожужжал на него и, спикировав на пол, в груду разорванных бумаг, скрылся в темноте. — Интересно, у призраков может случиться инфаркт? — спросил Окер, ни к кому не обращаясь конкретно. — Например, если отнести его к вам домой, что он скажет? — Я достаточно нагляделся на бесстыдный грех и безбожность, которые завладели этим миром, чтоб пребывать в бесконечных адских муках, — сообщил тот сварливым голосом. — А что у них дома? — перебила его Кабра с мгновенно пробудившимся интересом, свойственным, пожалуй, только людям, наиболее громко протестующим против всего пошлого и неприличного. Окер еще раз повертел головой, ожидая одобрения на рассказ, но не дождался: за столом Стиви царило таинственное молчание, а Джеффри и вовсе было не до них — он едва оправился от короткого всплеска адреналина после атаки мисс Ши, и теперь медленно, как сытый удав, обдумывал произошедшее. — Члены, — наконец, не выдержав, театрально произнес Окер. — Гипсовые. Стив их оживил и размножил, теперь они растут по всему дому. — Вы его накурили? — Кабра скинула ноги со стола только для того, чтобы носком туфельки потыкать в щиколотку Джеффри, безошибочно нащупав слабое место между полным мелочи карманом и жестким швом. — Это не я, — машинально ответил он, убрав ногу. — Это они трое. Окер взмахнул руками, призывая повернуться к нему, и под возмущенные комментарии сэра Пинкуотерса принялся описывать в красочных подробностях свое путешествие на грузовичке приятеля, транспортировку растений в зимний сад, спонтанную вечеринку, транспортировку еще одних растений — теперь уже из запасов Арти в порционные косяки, — и все остальные не столь важные детали прошлого вечера. Кабра смотрела на него, подперев подбородок кулаком, и в не слишком ярком свете из окон разобрать ее выражение лица было сложно; Джеффри же пропускал две трети, если не больше, мимо ушей. Отложенное осознание накрыло его, как неожиданный грозовой фронт в середине душного дня. Несмотря на разрушенную комнату, несмотря на скандал, потенциальное разбирательство и даже увольнение, у них с Арти практически получилось довести эксперимент до логического конца. И пусть вместо приятной разрядки Джеффри получил удар летящим ботинком, его все равно переполнял запоздалый восторг и захлестывала радость; он практически смог перебороть проклятие, аллергию, особые свойства своего магического профиля, что бы там ни было, и не потребовалось даже таинственных незнакомцев из бара. И пусть Арти теперь демонстративно прятался от него в кустах — если Джеффри построит где-нибудь магическую клетку достаточной силы, ему не придется ограничивать себя в партнерах. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, не в силах удержаться от блаженной и предвкушающей улыбки. Да, магические клетки были не по карману простому служащему, но и он мог поднакопить, зная, ради какой высокой цели это делает. К тому же на Земле существовали и естественные зоны с магическими ограничениями, и ничего не стоило отправиться с потенциальным любовником туда… — В коридоре стало как-то очень громко, — сообщил из-за растительной завесы настороженный голос Арти. — На нас уже идут с вилами и факелами? — На вас идут с проверками и бумагами, а в наши дни это гораздо хуже инквизиции, — возразила Кабра. — Если вы повредили что-то ценное, мисс Ши разорвет вас на клочки, а весь остальной Эджбридж-хаус придет плюнуть на ваши останки. И вместо нашей конторы тут будет настоящее болото. — Тебя это тоже может задеть, — напомнил Окер. — Я, в отличие от этих, как там, богохульных содомитов, талантливый артефактор и, э-э… не ссорюсь с мисс Ши, так что она меня спрячет, а другая лаборатория заберет к себе, — ответила она, самодовольно сложив руки на груди. — А талантливому артефактору под силу распутать чары, спонтанно наложенные в не совсем трезвом виде? — на этот раз кусты заговорили голосом Стиви. — Мы имеем полное право выехать на работу «в поле» и не сидеть в кабинете, это благородная и уважительная причина. И гадать, с вилами или с бумагами придут за нами, не придется.

***

Еще какую-то пару недель назад зимний сад за домом являл собой самое жалкое из зрелищ, свидетельство того, что Джеффри абсолютно несостоятелен в растениеводстве и способен загубить даже самые неприхотливые — искусственные, иными словами, — цветы. С переездом Стиви все поменялось разительно, и даже слишком: в самые урожайные на зелень годы сад не был засажен и уставлен так густо и пышно, как теперь. Стеклянную стену справа от двери, ведущей из коридора, почти на высоту человеческого роста закрывали кривоватые деревца с тощими сероватыми стволами и пышной бархатистой листвой; на одном из них понемногу распускались бледно-розовые махровые цветки. Рядом пристроилось самое настоящее лимонное дерево, пока еще с недозрелыми плодами, и еще один цветущий розовым экземпляр — у этого, правда, листья были глянцевые, длинные и темные. Над верхушками крон вился, цепляясь за едва заметные неровности в рамах, уже знакомый плющ, родной брат того, что оплетал рабочее место Стиви в БОЛОТЕ. Стена с противоположной стороны обросла не лианами, но многочисленными полками, каким-то чудом не прогибавшимися под тяжестью многочисленных горшков и чашек, в которых зеленели и распускались всевозможные кусты — Джеффри узнал из них разве что только драцену с толстым стволом и жидким пучком листьев на макушке. Стена, которую украшало выходящее из кухни окошко, тоже отливала зеленым, как будто на ней прорастала какая-то экзотическая трава, способная завоевывать вертикальные поверхности. Вот только лианы, увешанные межвидовой мужской гордостью, не успели доползти сюда и закрепиться, чему Джеффри искренне радовался. Каменные плиты на полу зимнего сада казались необычно теплыми, но Арти все равно натаскал со всего дома ковриков, подушек и пледов. Казалось, он готов был свить из них гнездо для Стиви и себя, но обстоятельства вынудили его разрушить их маленький текстильный рай и пустить туда непрошеных гостей — двух человек и одного кентавра. — Итак, в вашей ситуации есть один бесспорный плюс, — Кабра отсалютовала всем открытой бутылкой пива и потянулась к коробке с ополовиненной уже пиццей. — Теперь у Джеффри абсолютно точно не будет проблем в личной жизни. Ассортимент прямо как в сообщениях у инста-модели, выбирай не хочу. — Вообще-то не хочу, — поморщился Джеффри. Он сидел под лимонным деревом и время от времени вытаскивал отдельные тонкие веточки из волос и тюрбана. — Я, может быть, старомодный, но только члены меня не интересуют. Мне важно, чтобы с другой стороны к нему был прикреплен какой-то человек, желательно симпатичный и не дурак. Или не человек, но все равно. — Только вот если тебя интересуют русалки, будь осторожнее, — включился в беседу Окер. Он единственный не взял себе пива, а вместо этого раскошелился на бутылку вина и выпросил у Арти бокал, с которым теперь сидел, поджав под себя все четыре ноги, и разве что не отставлял по-интеллигентному мизинец. — Особенно морские. Особенно хищные. — Ты сейчас про зубы? — Джеффри вспомнил, как в «Приюте океаниды» некоторые незнакомцы улыбались ему, демонстрируя полный рот клыков, иногда не в один ряд. — Не-а… То есть и про зубы тоже, но это другое дело, — покачал головой тот. — Помните, как мы ходили в клуб и я залип на русалок в бокалах, а это оказались парни? В общем, я позвал одного знакомого, который разбирается, и попросил почистить мою коллекцию видео, ну вы понимаете, каких. Убрать все с парнями. Я же все-таки по девушкам в основном, да? — В основном, — шепотом повторил Джеффри, глядя на Стиви, прислонившегося спиной к лошадиному крупу Окера. Арти, сидящий на почтительном расстоянии в пару дюймов, перехватил его взгляд и свирепо посмотрел в ответ. — В общем, у меня осталось каких-то процентов десять от коллекции, — вздохнул Окер и отпил еще вина. — Теперь я стараюсь выбирать видео только с пресноводными русалками. У них есть… — Он выразительно описал рукой полукруг напротив собственной груди. — Половой диморфизм, — подсказал ему Стиви. — Вы только никому не говорите, но один ролик с морской русалкой я все-таки оставил, — опрокинув в себя остатки из бокала, доверительно поделился тот. — Там парень-минога, у него круглый рот, полный зубов, и он этим ртом… — Непонятно, от чего он разомлел сильнее — от алкоголя или воспоминаний о видео. Неплохо было бы попросить у него это видео, подумал Джеффри. Он, в отличие от этого запутавшегося в предпочтениях номинального непарнокопытного натурала, не делал акцента на таких мелочах, как пол, гендер, вид и форма гениталий партнеров. Правда, озвучить пожелание он не успел — Кабра включилась в разговор первой. — Нам с тобой нужно поменяться рабочими местами, — она выразительно поморщила нос. — У меня будет спокойное место, а ты такой же гадкий, как эти, вам будет хорошо вместе. — Ну, Стиви и Океру было один раз… — не удержался Джеффри и торопливо закрыл рот рукой — Арти так стремительно и свирепо прищурился, словно уже выбирал, в каком месте его тела оставить отверстия от рогов. — Я не настолько много выпила, чтобы об этом думать, — безапелляционно отрезала Кабра. — И как вы вообще сумели? Хотя у вас, парней, даже чувство самосохранения не отобьет желание потрахаться. — Это все алкоголь, — торопливо заверил Окер. Взгляд Арти переместился к пустеющей бутылке рядом с его передними ногами, словно пытался телекинетически ее отодвинуть; Стиви в тот же самый момент переполз ближе к нему и обнял рукой за талию, вероятно, собираясь опять применить успокоительный прием с почесыванием хвостика. — А что, уже изобрели алкоголь, который излечивает несовместимые с жизнью травмы? — едко поинтересовалась она. — Вы уверены, что у вас вообще что-то было? — Да, — несинхронно ответили они оба, и Окер продолжил: — Мы просто не восстановили последовательность, у нас не хватило фантазии. На трезвую голову, по крайней мере. Его бокал вновь наполнился и опустел так стремительно, словно подсознательно он решил все же попробовать вспомнить. Арти многозначительно взглянул на Стиви, и тот, покачав головой, завесился остатками волос. Веганская пицца с брокколи и красным луком, стоящая рядом с ним, все еще оставалась нетронутой. — Я так понимаю, еще один бокал красного, и нам придется это услышать, хотим мы или нет, — заключила Кабра. — Ладно. Будем считать, что я взрослая девочка и либо заткну уши, либо залью в себя эту бутылку, когда дойдет до самого отвратительного. Джеффри хотел сказать, что уже слышал эту историю — на первом и единственном свидании со Стиви или, если точнее, на неудавшейся попытке; правда, тот не стремился распространяться о самых пикантных деталях, а вот Окер, судя по тому, как мощно вздымались обе его грудные клетки, набирал воздуха для долгого спича. Смотреть на Арти было совестно, но держался тот уверенно и испытание рассказами об интимном прошлом объекта нежных чувств проходил с достоинством. — В общем, мы как-то встретились отметить пятницу, — радостно начал Окер, от волнения дернув задней ногой. — В смысле, надраться. Завалились к Стиву, взяли на двоих ведра два вина… — Три, — глухо поправил тот, спрятав лицо в ладонях. — В общем, мы нализались, и я пошел что-то искать, закуску, кажется, или отлить пошел, не помню… В общем, я нашел у него дилдо в виде кактуса. — Перуанский спиральный цереус, мы знаем, — кивнул Джеффри. — Ага, значит, вы видели, что он размером прямо как мой… — Да, они уже поняли, — пробормотал Стиви, уткнувшись лицом в шею Арти. Его плечи подрагивали от интеллигентного, но не слишком трезвого смеха. — Ну то есть вы помните, мы оба были пьяные, вот прямо совсем, — продолжил Окер, с упорством последнего оплота этикета переливая в бокал очередную порцию вина. — А Стив, когда выпьет, знаете, какой изобретательный? — Мы только что видели, — скептически ответила Кабра. Получасом назад сэр Уотерс, ошеломленный количеством шевелящихся штуковин, на которые можно без опаски нападать, оторвал один из отростков и гордо приволок ругающейся хозяйке, после чего, воинственно пища и хлопая здоровым крылом, убежал охотиться в зимний сад. — В общем, мы… Ладно, я не знаю, как это технически произошло, и он тоже не знает, но у нас все получилось и никто не пострадал, — продолжил Окер и опустошил бокал. — И все? — разочарования в голосе Кабры было больше, чем облегчения. — Так нечестно! — согласился Джеффри. — Да, — неожиданно подал голос Арти с нарочито безразличным выражением лица. — Это ничего не объясняет. Как доказать, что это произошло? — Ну, хотя бы тем, что Стив проснулся весь в оливковом масле и, ну, не только в нем, а в моей… ну вы поняли, — уже выпитое вино явно не придавало Океру смелости — вероятно, для него действительно требовалось измерять алкоголь ведрами. — На самом деле, у меня есть одна рабочая версия произошедшего, — Стиви вдруг поднял голову и обвел всех затуманенным взглядом. — Довольно логичная в нашей ситуации. Мне кажется, что в тот вечер я… — Что — ты? — вклинился Джеффри, когда тот сделал драматичную паузу. — Ну? — поддержали с подозрительной вовлеченностью Арти и Кабра. В мгновенно прояснившемся взгляде Окера мелькнуло что-то странное, вроде смущения или беспокойства. — Я лег спиной на стол, а Окер поднялся, как это сказать, на дыбы и поместил свой орган между моих бедер, — не меняясь ни в лице, ни в голосе, продолжил Стиви. — И совершал возвратно-поступательные движения. — Да, да, точно так все и было! — торопливо закивал тот. — Я еще помню так смутно, что как будто бы был, ну, как бы, сверху! — Вероятно, я также прижимал его руками к животу, — предположил Стиви с бесстрастной вежливостью. — Да, однозначно, — согласился Окер и шумно выдохнул. — В общем, Стив, он у тебя классный. Живот. Такой гладкий и… и все такое. — Благодарю, дружище, — загадочно улыбнулся тот. — Ага, братишка, обращайся, если что, — нервно рассмеялся Арти. Позади Джеффри что-то зашуршало между горшками для цветов; не успел он обернуться, в сотый раз отцепляясь от лимонного дерева, как на циновку рядом с ним выскочил с воинственным видом сэр Уотерс, взъерошенный и грязный. Он гордо пробежал дальше, оставляя на ткани следы от лапок и обвисшего крыла, и, добравшись до Арти, положил перед ним задушенную полевую мышь. — Кажется, моя бусинка пытается тебя морально поддержать, — хихикнула Кабра, пока тот ошарашенно почесывал попискивающего грифончика по встопорщенным перьям на лбу. — Принес тебе подарок за то, что ты выдержал этот рассказ. Я бы на твоем месте придушила обоих. — Вообще-то меня незачем душить, — мотнул волнистой гривой Окер, — в конце концов, это было один раз под алкоголем. И потом, Стиву больше нравятся парни с двумя копытами, а не с четырьмя, вот он и… — Это не копыта, а туфли, придурок! — отмахнулся Арти. Сэр Уотерс, уже успевший забраться к нему на колени, потянулся укусить его за руку. — Может, душить я тебя не собираюсь, но оторвать хвост могу. Силы хватит. Какое-то время Окер молчал, прикрыв глаза, затем вновь взглянул на него — на этот раз с чем-то вроде надежды в просящем взгляде. — А ты можешь не отрывать, а так, чисто потянуть? — сказал он, молитвенно сложив перед собой руки с зажатым между них бокалом. — Спина так ноет, что сил нет. Особенно задняя половина… Ну, то есть нижняя. — Лошадиная, — вполголоса подсказал Джеффри, отчего на него сердито зашикали в три голоса Арти, Кабра и присоединившийся к ним сэр Уотерс. Едва заметно пошатываясь, Окер поднялся, переступил всеми ногами по очереди и взмахнул хвостом. Попона, украшенная суровыми лицами неизвестных бородатых мужчин — то ли музыкантов какого-нибудь тяжелого жанра, то ли тертых жизнью бездомных — съехала чуть набок, отчего лица стали еще суровее и приобрели какую-то безуминку. — Перенапряг, когда таскал горшки, — пожаловался он, просяще глядя на недоуменного Арти. — А еще и русалки эти… Каждая хочет, чтоб я ее катал, причем на спине, а не на… — Позволю заметить, что ты выбираешь русалок, которые обладают выраженными вторичными половыми признаками и притом совместимы с тобой признаками первичными, — перебил Стиви. — Тебе придется смириться с последствиями. Артур, ты можешь сделать мне приятное и вправить ему лошадиный отдел позвоночника? Иначе он будет жаловаться весь вечер. — Если я оторву ему хвост, он будет жаловаться гораздо дольше, — буркнул Арти, но все же ссадил с коленей недовольного грифончика и поднялся. — Не самая лучшая плата за десять секунд удовольствия. Пока они перебрасывались репликами, в руках Окера словно из ниоткуда появилась еще одна бутылка вина, ничем не отличимая от первой; наклоняться за бокалом и штопором он не рискнул, потому по-простецки выдернул пробку зубами — сэр Уотерс бросился ловить ее, стоило ей упасть на пол — и отпил из горла. Заметив движение у земли, он прижал пробку копытом и подтолкнул, посмеиваясь над воинственно жужжащим грифончиком, затем еще раз и еще — пока пробка не откатилась за горшки. — Я тоже расплачиваюсь за десять секунд удовольствия, — сообщил он, повернувшись задом к Арти. — Можешь просто взять за основание и держать? Я сам потяну как надо… Хруст, раздавшийся секундой спустя, заставил вздрогнуть всех; ненадолго показалось, что ревнивый кузен в мстительном порыве все же не удержался от соблазна. На лице Окера, однако, появилось выражение не болезненное и не мучительное, а блаженное: он пару раз мотнул головой, закатил глаза и даже приоткрыл рот. Не то чтобы метаморфозы придали его образу простодушного хиппи-мушкетера какой-то новой привлекательности, скорее, наоборот, сделали еще глупее — но Джеффри вдруг осознал, что ко всему этому безобразию прилагаются совершенно роскошные вьющиеся волосы глубокого каштанового цвета, густые и навевающие мысли о гриве. Да и хвост, зажатый в руках Арти, казался теперь таким же густым, шелковистым и очень даже симпатичным, и пушистая шерсть возле самых копыт — русалкам однозначно было чем любоваться. Кроме внушительной амуниции между задних ног, конечно. — Так ты потому крутишь с несколькими сразу, что с каждой из них можешь только по десять секунд? — нарушила молчание Кабра. — Они такие горячие или ты просто скорострел? — Да-а-а, — загадочно протянул тот, переступая задними ногами. Кажется, вопрос он не слушал, увлеченный физиотерапией. — Я недавно познакомился с одной, у нее такие… такие признаки, размера пятого, она сжимает их руками, заплывает под меня, и я между ними… Высвободившись из хватки, он припал передними ногами к земле и потянулся, отставив зад и несколько раз взмахнув хвостом. Совсем как барышни-кентавриды на групповых занятиях йогой в лондонских парках. — Чем больше он пьет, тем больше будет выдавать непристойных подробностей, — напомнил Стиви. — Так что будем надеяться, что он взял только две бутылки. Джеффри наморщил лоб, припоминая, и на всякий случай заглянул за ближайшие горшки в поисках тайного склада. — То есть чтобы вспомнить во всех подробностях, что вы с ним делали, нужно просто сильнее его напоить? — предположил он. — Нет! — хором воскликнули Стиви и Окер. Джеффри посмотрел на них и со вздохом отставил едва начатое пиво. Не самое приятное на вкус, оно вдобавок не расслабляло и не добавляло легкости, а, напротив, обостряло фрустрацию, пришедшую на смену мимолетной эйфории. Все, кто его окружал, буквально купались в физической любви и близости. Стиви и Арти, несмотря на утренние упражнения в ревности, жались друг к другу, как приклеенные, и наверняка собирались этим же вечером осквернить какие-нибудь кусты в лесу за домом; Кабру ждала дома не самая привлекательная, но все же партнерша; Окер так вообще водил целый гарем. И только у Джеффри в списке достижений числились один катастрофический минет, один пьяный перепих с полицейским и пара практически невинных в сравнении с остальным «экспериментов» с Майки — их и за близость-то считать не получалось, несмотря на то, что от воспоминаний о них по спине бежали приятные мурашки. Так или иначе, на любовных фронтах, спасибо проклятию, он проигрывал всем присутствующим. Кроме сэра Уотерса, разве что. — Да зачем его спаивать, разве это не очевидно и так? — хихикнула Кабра, уже не совсем трезвая на вид, и подманила бутылку Джеффри к себе. — Они вполне могли переспать, просто Окер был снизу. Но они никогда в этом не признаются. Одному не даст раскрыть рот токсичная маскулинность, потому что быть снизу не по-мужски даже в двадцать первом веке, а второму — стыд, потому что он присунул в лошадиную… — Нет! — с каждым разом у Окера и Стиви получалось все слаженнее. Густой румянец, заливший лица обоих, и бегающие глаза, в которых резко убыло алкогольной затуманенности, не оставляли простора для сомнений. — Ты же понимаешь, что это логически и логистически неосуществимо? — Стиви взмахнул руками в воздухе. — Даже если предположить, что это так, допустим, я встану рядом… Я же, прошу прощения, не дотянусь! — А если дотянется, то я ничего не почувствую, — торопливо добавил Окер и залпом осушил полбутылки. — Так что нет, точно нет. Стопроцентно нет. Сэр Уотерс, хлопая здоровым крылом, выбежал из-за кустов и с гордостью великого добытчика положил перед ним изрядно погрызенную пробку, а сам, очевидно подражая увиденному, припал на передние лапки и задрал хвост. Окер, практически сравнявшись цветом с вином, топнул копытом и пнул пробку так, что она улетела из зимнего сада в коридор; сэр Уотерс с такой же скоростью помчался за ней. — Да что спорить, можно же напоить их еще раз и посмотреть, что будет, — неожиданно подал голос Арти. Удивительно, но ревность и обида из его тона куда-то делись, и на их месте появился затаенный чуть коварный смех, с каким он обычно планировал каверзы. Словно это отчаянное нежелание признать правду превратило роковую интрижку в нелепый балаган с интимным подтекстом, и она перестала быть угрозой. — А правда, — поддержала Кабра с явным намерением дразнить их до конца света. — У вас в этом большом старинном доме наверняка есть винный погреб, да? — Нет! — Окер от волнения на секунду поднялся на дыбы и махнул хвостом по широкой дуге. — Много пить вредно. — И вообще, когда мы в прошлый раз употребили нечто изменяющее сознание, это породило причину, по которой мы, позволю заметить, здесь собрались, — несколько быстрее обычного проговорил Стиви. — Я совершенно не уверен, что теперь мы не вытворим что-то еще. — Ну, вытворить вы можете, да… — Кабра загадочно поиграла бровями. — Это было один раз, — обиженно пробормотал Окер, отвернувшись. — Мне вообще-то девушки нравятся! И русалки. Девушки-русалки, вот. Чем фигуристее, тем лучше. Только не слишком крупные, их дорого водить в кафе, я не зарабатываю столько. И умные. Только не из университета, потому что там они слишком переборчивые. И не длиннее двух метров, а то мне неловко. И лучше, когда они металл слушают. И не глубоководные, у них острые зубы, я их опасаюсь. Но они все девушки! — Кроме того парня-миноги в ролике, да? — не удержался от общего веселья Джеффри. Грифонье жужжание, перемежаемое боевитым писком, раздалось вновь, на этот раз глуше, чем прежде. Сэр Уотерс промаршировал по проходу, вновь припал на передние лапки, весь распушившись, и положил перед Окером новую добычу — не слишком крупную, с гармоничной открытой головкой и все еще болтающимся сбоку куском лианы. — Кстати, — Арти, казалось, готов был рассмеяться в голос, — Стивен, он похож на твой. Тот в ответ только снова закрыл лицо ладонями. — Нам нужно еще выпить, — заключил Окер. — А мне как раз, — Кабра медленно, следя за собственными движениями, поднялась и, сильнее обычного покачивая бедрами, пошла к двери в дом. — Джеффри, можешь нести свои гляделки, я достаточно набралась, чтобы разговаривать с вашими кустиками на равных. В этом было что-то первобытно-завораживающее: небрежно придерживая бинокль дядюшки Чарли левой рукой, правой она уверенно чертила в воздухе сложный, несколько хаотичный узор, и лианы, повинуясь ей, пятились назад, стелились по потолку и стенам и стремительно редели. Сперва пропали гроздья, нависшие над входной дверью — коврик для ног наконец шлепнулся на законное место у порога, — затем медленно, но неминуемо опустел потолок и вернулся прежний вид к стенам. Последние отростки, разве что не шипя, пятились по лестнице, словно отползали в «родное гнездо» на потолке спальни Джеффри. Не прошло и десяти минут, как все вернулось на круги своя — несколько пустоватые, на первый взгляд, но родные круги. — Да ты просто заклинательница змей, — восторженно выдал Джеффри, не в силах поверить, что можно вновь ходить по дому, не пригибаясь и не ожидая радушных тычков в плечо и спину от ластящихся гипсовых органов. — Что ты сказал? — Она повернулась, угрожающе покачивая биноклем, и он попятился, переживая скорее не за себя, а за бесценную оптику: — Ну, у тебя же есть опыт с ползучими… — А у меня нет, — известил Окер, выглянув в холл из коридора и покачав опустевшей бутылкой. — Наги — они почти как русалки, только сухопутные, и говорят, они любят спать в тепле. А некоторые русалки спариваются только в воде, да еще и в холодной, а знаете, что происходит в холодной воде? У меня падает… — Ты просто выбираешь не те позиции, — Кабра махнула биноклем уже в его сторону. — Ты елозишь своим шлангом по ним, а надо наоборот, чтобы кто-нибудь, вот Стиви, например… — Какое счастье, что тут нет Флоренс, — пробормотал Арти, протиснувшись мимо лошадиного крупа с разомлевшим сэром Уотерсом в руках. — Втроем они бы тут все так обвесили разговорами о членах, что мы бы соскучились по лианам. — Самое главное, чтобы Окер теперь не попытался увести у Кабры девушку, — шепнул ему Джеффри. Он не рассчитывал, что поддатый кентавр способен слышать даже такие тихие звуки, но тот медленно повернул голову и обозначил: — Ну нет. Может, я и выпил, но я не настолько отчаянный, чтобы переходить дорогу Кабре. — А еще говорят, что в их жилах течет слабоумие и отвага, — хихикнула Кабра. — Не бойся, если ты полезешь к Ноа, я тебя и пальцем не трону. Она сама тебя отделает, если ты ей не понравишься. В глазах Окера промелькнула заинтересованность, которую сменил долгий, в десяток секунд, мыслительный процесс. Наконец он покачал головой и с видом философа — или модели, позирующей для интерьерного журнала — прислонился к перилам лестницы и допил остатки вина. — Я заранее прошу прощения, — проговорил он, — но у твоей девушки слишком маленькая грудь, чтобы попасть в мои вкусы. Вернее, я бы сказал, что у нее совсем нет груди, но если я это озвучу, ты меня покалечишь. Так что извини, но я останусь при своих девочках, у них там все прекрасно. Я рассказывал, как их можно так сжать руками и… — Рассказывал, можешь не повторять, а то Джеффри будет завидовать, — Кабра бросила на него косой взгляд. — Что у кого-то несколько партнеров, а кто-то наколдовывает себе виноградник с половыми органами, потому что с живыми не везет. Он хотел было возмутиться, повторить, что его не было дома, что он не причастен к разрастанию непристойных сорняков, но махнул рукой — все равно к его протестам никто не собирался прислушиваться. Да и потом, если за избавление от лиан требовалось потерпеть несколько дополнительных острот, он был на это готов. Зато Арти, чьи душевные переживания еще не улеглись, не смолчал. — Я бы не говорил «Не везет», — он передал Кабре сэра Уотерса и забрал бинокль. — Правильнее сказать «Возникает угроза жизни». Лично я трижды, понимаешь, как минимум три раза чудом остался жив, пока пытался снять с него чертово проклятие. — Как это знакомо, — отозвался Окер в печальной задумчивости. — У меня тоже бывало такое. С кентавридами, я имею в виду. У нас, понимаете, очень традиционное общество, и чтобы девушка согласилась с тобой встречаться, ты должен показать, что ты сильнее нее. А вы видели, какие у нас дамы? Если ты ей не понравился, получаешь копытом в грудь. Привет, сломанные ребра, прощай, личная жизнь. — Он помолчал и добавил, посветлев лицом: — Зато меня любят русалки. Так что ты, Джефф, просто не там ищешь. Если не везет со своим видом, попробуй с кем-то еще. Посмотри видео, реши, кто тебе больше нравится, и вперед! Только берегись зубов, если не хочешь остаться евнухом. И осторожнее со скатами, они бьются током, это интересно, конечно, но на любителя. И не трогай плавники, им неприятно. Лучше бери так грудь двумя руками и… — Была бы я кентавридой, я бы уже тоже врезала тебе копытом, — призналась Кабра. Она покинула дом первой, отговорившись, что кто-то должен вернуться в Лондон и прикрыть задницы всего бюро перед лицом грозной мисс Ши. Вид у нее при этом оставался загадочный и слишком веселый для человека, добровольно — и не совсем трезвым — отправляющегося на растерзание в отдел охраны труда. Джеффри резонно предположил, что у нее имелись какие-то другие планы, но ставить ее слова под сомнение и тем более шутить не рискнул. Следом ускакал и Окер, оставив после себя пустые винные бутылки, флер пьяной романтики и информацию к размышлению. Арти и Стиви почти сразу же уединились в каморке у последнего, запершись на замок и полог тишины, и Джеффри, бестолково поторчав в коридоре, отправился наверх, к себе. Где-то в глубине души его обжигала обида оттого, что ни Окер, ни Кабра не обратили никакого внимания на слова Арти о его проклятии — и даже что тот пытался с Джеффри переспать. С разумной точки зрения это было к лучшему — чем меньше народу знало, тем меньше имелось шансов, что через пару дней его демонстративно жалел и за глаза высмеивал бы весь Эджбридж-хаус. С другой стороны, больше светлых голов могло породить больше идей; правда, всегда оставалась вероятность, что весомую часть этих идей он уже проверил и отверг. Впрочем, осознал он вдруг, в словах Окера имелся резон. Каким бы обширным ни был круг несостоявшихся любовников Джеффри, все они принадлежали или к человеческому роду или в крайнем случае к полукровкам, как те же Арти и Стиви. Кабра в этом месте назвала бы его межвидовым расистом, но сам он скорее отнес бы себя к недалеким идиотам — ни разу в жизни ему самому не приходило в голову попробовать позвать на свидание фавна, алкиона, дриаду или горгону. То, что проклятия, наложенные на людей, зачастую не действовали на другие виды, знал любой, даже начинающий маледиктолог; Джеффри не так уж часто звал себя этим претенциозным словом, предпочитая зваться специалистом по проклятиям, но это не избавляло его от необходимости применять знания. По всему выходило, что он смело мог продолжить поиски. В глубокой задумчивости Джеффри открыл дверь своей комнаты и машинально отпрянул, наткнувшись на плотную, неровную белую занавеску, которой с утра абсолютно точно не было. Более того — занавеска, стоило к ней прикоснуться, с готовностью подалась вперед. — Кабра!!! — заорал Джеффри так, словно та все еще могла его услышать. — Ах ты… нубийская торговка прелестями! Развратные лианы, которые на его глазах исчезли из передней, холла и с лестницы, не растворились в небытии и не вернулись на потолок неподвижным скромным барельефом. Нет — они, живее всех живых и в том же количестве, как и прежде, переместились в спальню и оплели ее плотным ковром, который при виде «хозяина» радостно задрожал, пошел волной и потянулся к нему. Сквозь заросли не удавалось разглядеть ни кровати, ни рабочего стола, ни даже окна. Содрогнувшись, Джеффри захлопнул дверь и вернулся вниз. Он никогда не считал себя пугливым человеком и с приязнью относился к интимным элементам человеческой и не только анатомии, но от огромного их количества, тянущегося к нему, остро ощутил себя героиней азиатского кино для взрослых, окруженной партнерами с щупальцами и с самыми пугающими намерениями. В постановочной сцене на экране это выглядело задорно и волнующе, но в жизни от похожих обстоятельств он никаких приятных чувств не испытал. Устроившись на ступенях перед парадной дверью, Джеффри бросил взгляд на поблескивающую в предвечернем свете Лужу, посмотрел на телефон, зажатый в ладони, затем на макушки деревьев вокруг дома и вновь на телефон. Цепочка случайных мыслей, цепляющихся хвостами одна за другую, привела его обратно в лаунж-зону «Приюта океаниды», где когда-то блаженствовал на относительном мелководье Окер, облепленный поклонницами буквально с ног до головы. Как минимум одна из них имела щупальца, не менее длинные и глянцевые, чем на разных видео, и довольно-таки эротично обвивала ими все, за что могла зацепиться. Затем он припомнил другую осьминожку, принявшую его спьяну за опору для лазания и чуть не утопившую, и волну удовольствия, охватившую его за мгновения до того, как он рухнул в воду. Тело подкинуло воспоминания так услужливо, будто это случилось вчера, и отреагировало почти так же ярко; идея назначить свидание русалке с щупальцами и проверить на ней действие проклятия, с каждой секундой казалась все более резонной. Правда, в тиндере — в той версии, что Джеффри держал в телефоне — подводный народец не водился, предпочитая свои, отдельные способы знакомства. Да и далеко не все русалки, что очевидно, согласились бы на встречу, а уж тем более интимную, с представителем другого вида. Ему нужен был кто-то смелый, открытый, практически авантюрный, готовый найти «сухопутного друга»… Еще не додумав мысль, он открыл фейсбук. Если во всем Лондоне и была такая русалка, то с нею он к необычайной удаче уже завел знакомство и даже, кажется, обещал прийти к ней в гости. Возможно, конечно, она его и забыла за учебой и работой, но он попытаться определенно стоило. «Привет, Айрис! — набрал он и задумался, как лучше соблюсти баланс между убедительностью и ненавязчивостью. — Как твои дела и занята ли ты на этих выходных?» Ждать ответа он не стал: в отличие от него, добросовестно прогулявшего больше половины рабочего дня, она наверняка еще торчала в университете, уже отплыла в «Приют океаниды», отсыпалась перед работой или занималась чем-то не менее важным. Потому Джеффри сунул телефон обратно в карман и опять мечтательно уставился на Лужу. — Я очень надеюсь, мой дорогой племянник, что ты сидишь тут не потому, что тебя изгнали из дома и закрыли вход чарами, — раздалось со стороны леса по правую руку от дома. — Иначе я серьезно разочаруюсь в твоих умениях. Джеффри вздрогнул от неожиданности. Дядя Чарли — и голос, и манера подкрадываться принадлежали именно ему — стоял, прислонившись к гладкому стволу осины и сунув руки в карманы льняных светло-серых брюк. В бежевом вязаном джемпере, чем-то среднем между элегантным винтажем и стариковским хламом, другому человеку было бы теперь жарко, но он не выказывал никаких признаков неудобства. Впрочем, по его лицу, скрытому в полутени, из которой поблескивали только бледно-голубые глаза, не удавалось что-либо прочесть. — В смысле, разочаруешься в очередной раз? — без особой обиды на душе уточнил Джеффри. — Я не смог убрать лиану с потолка и лестницы. — Ты не пытался, — прозорливо заметил дядя Чарли. Он подошел ближе и теперь прислонился к перилам в паре шагов от ступеней, сунув руки в карманы так торопливо, словно хотел спрятать что-то не очень приличное. — Не пытался, — признал он. — Но я позвал Кабру, она лучший артефактор своего поколения и вообще умная. Правда, она не нейтрализовала чары, а только загнала все лианы ко мне в комнату. Теперь мне придется переселиться обратно на чердак, потому что в моей спальне живет пара тысяч шевелящихся гипсовых членов. — На самом деле, мне кажется, тебе не стоит переживать, что ни ты, ни твоя подруга не справились с этими чарами, — в улыбке дядюшки появилось что-то то ли менторское, то ли покровительственное. — Случается, что на одну и ту же вещь воздействуют не одни чары, а сумма нескольких, и чем менее структурированы каждые из них, тем менее предсказуем их исход. Сперва ты стихийно создал барельеф, затем Стивен в той же манере оживил его, оттого результат вышел довольно-таки многослойным и сложным. Одного мага, даже самого талантливого, тут недостаточно. Можешь взять мой бинокль и посмотреть сам. — А ты не сможешь помочь? — Джеффри посмотрел на него, как ему показалось, довольно убедительно. — Я боюсь оставаться рядом с ними, они ко мне лезут. — Если у меня останется время, — дядя Чарли блеснул глазами. — Все дело в том, что я зачастил в местный мортуарий, по старой памяти, так сказать. Никаких интересных случаев, конечно, но иногда хочется проверить, что я не забыл, в какой руке держать скальпель. — Он качнул головой, затем вдруг замер и закрыл глаза, будто к чему-то прислушиваясь, и вцепился пальцами в перекладину перил. — Что такое? — Джеффри привстал на месте. — Что-то случилось? — Нет… нет, мне просто кое-что показалось, — медленно, задумчиво проговорил дядя Чарли. — Я прошу меня простить, если иногда веду себя странно, говорю сам с собой или творю что-то еще. Как ты понимаешь, мой круг общения бывает несколько… несколько шире, так скажем, чем у других существ. — Ага, — кивнул он. — Стиви тоже иногда уходит под иву за домом поговорить сам с собой. У него тоже круг общения? — Если он будет готов поделиться, он сам об этом расскажет, — пожал плечами дядя Чарли. — А я, с твоего позволения, поднимусь к себе. Не сиди долго на ветру, можешь озябнуть. — В каком смысле озябну? — Джеффри поерзал на месте и вытер пот со лба краем собственной футболки. Единственным источником холодного ветра здесь и сейчас мог стать только он сам; кажется, кое-кто слишком долго оставался в холодильном отделении морга или просто в своих размышлениях пребывал где-то далеко отсюда. — С тобой точно все в порядке? — Дорогой мой племянник, мне сто сорок пять лет, — мягко улыбнулся тот. — Со мной по определению не может быть все в порядке. Не переживай, это тоже пройдет, как говорил один царь-колдун. — Ничего более не объясняя, он медленно, чуть касаясь рукой перил, поднялся по ступенькам и зашел в дом. Проводив дядю Чарли взглядом и поглядев еще немного на воду и деревья, Джеффри со вздохом поднялся. Как бы то ни было, ему все еще предстояло войти в зараженную игривыми ожившими отростками комнату и забрать оттуда хотя бы одежду, ноутбук и разную мелочь, не помещающуюся в карманы актуальных штанов, но потенциально важную. Эта мысль навевала тоску. Разум, впрочем, утверждал, что вряд ли лианы намеревались напасть на него, завалить и обесчестить; они, будучи отпечатком давнего пубертатного порыва, находились именно на подростковой стадии развития. Иными словами, при зачатках своей воли у них начисто отсутствовал разум. «Хочешь посмотреть постановку «Лаокоон против одноглазых змей»?» — написал он в неожиданном порыве, открыв мессенджер, единственному человеку, который еще не имел счастья наблюдать лианы в естественной среде и которого вообще-то следовало просветить в самую первую очередь. В отличие от Айрис, Майки не заставил себя ждать: под его именем тотчас же зажглось заветное «в сети». Правда, его ответ состоял из одних только вопросительных знаков — числом не менее десятка. «Если можешь позвонить с видео, будешь наблюдать в режиме реального времени», — добавил Джеффри, и не прошло даже пяти секунд, как трубка в руке гулко забулькала сигналом входящего видеозвонка. На экране появилась и тут же пропала голубая клетчатая рубашка на пуговицах, промелькнул за пару секунд незнакомый интерьер, разобрать который не удалось, и наконец показалось лицо Майки, такое сияющее, будто ему позвонил кто-то рангом не ниже члена королевской семьи. — Я надеюсь, ты не на работе? — вместо приветствия спросил Джеффри. — И никто не подсмотрит через плечо? — Вообще я у родителей, — немного извиняющимся тоном пробормотал Майки. — Ушел пока в ванную, так что никто не зайдет. Прости, я так и не понял, что ты хотел показать. Вместо ответа он, взбежав по лестнице, в пару шагов пересек коридор и распахнул дверь в свою комнату; лианы, почуяв его присутствие, радостно потянулись наружу. — Это… Это… — Майки в телефоне мотнул головой и неверяще распахнул глаза. — Это то, что я вижу? — Да, — Джеффри решительно схватил один из отростков, вполне человеческий на вид, и подтянул ближе к камере. — Когда я в прошлый раз был у тебя, один угашенный колдун оживил мой барельеф, и теперь мне, считай, негде жить. — Он немного раздвинул лианы и, забравшись внутрь комнаты, обвел рукой с телефоном вокруг себя. Гроздья в ответ на его движение поворачивались и заинтересованно приподнимали головки с самым сюрреалистичным видом. — Это просто какая-то порнопародия на боди-хоррор, — оглянувшись, очевидно, на дверь ванной, ошарашенно прошептал Майки. — Это теперь навсегда? — Надеюсь, что нет, но опасаюсь, что да, — Джеффри ввинтился между лиан и подобрался к комоду с бельем. — В доме толпа талантливых магов… И на работе тоже, но никто не может ничего сделать. Хаотические чары, понимаешь ли, очень трудно снимать. — Я боюсь, тебе нельзя там оставаться, — неожиданно серьезно сказал Майки, приблизившись к экрану. — Если чары хаотические, никто не знает, как они отреагируют на твое, ну, проклятие, и ты рискуешь пострадать. Вряд ли, подумал Джеффри, качая головой; после утреннего разрушения экранированной комнаты его мало что могло поразить, да и сравниться по силе — тоже. — Я бы позвал тебя к себе, но я в Бристоле, буду дома не раньше полуночи, — продолжил Майки. — Ты сможешь найти у вас дома место, где не будешь с ними контактировать, чтобы там переночевать? — Не переживай, у нас большой дом с кучей вариантов, — Джеффри махнул рукой и сбросил улегшийся на плечо тонкий отросток с заостренным концом. — Спокойно ночуй у родителей, у меня все в порядке. И потом, они ко мне не лезут в этом смысле. — Да, я вижу, — скептически кивнул Майки. — Точно все в порядке? — Точно, — кивнул он, несколько сбитый с толку — ему искренне казалось, что при виде его комнаты любой другой собеседник или посмеялся бы, или изобразил отвращение, но никак не беспокойство. — Они ко мне не лезут, честно. — Они вьют гнездо у тебя в волосах, — скептически наморщил нос Майки. — Ну… Мне сказали, они видят во мне хозяина и так выражают привязанность, — Джеффри нервно хихикнул и тряхнул головой, сбрасывая лиану. — Не, все нормально, правда. Я просто временно перееду в другую комнату, пока не придумаю, как с ними разобраться. Еще пару минут он убеждал встревоженного приятеля, что ничем катастрофическим лианы не грозят ни ему, ни окружению; пока что они нанесли вред разве что второму своему создателю, послужив и причиной легкой воспитательной порки, и средством ее исполнения. Он не успел поделиться этой историей — хотя ее Майки наверняка нашел бы смешной, — тот, услышав кого-то за пределами зоны видимости, попрощался и с неожиданной неохотой на лице повесил трубку. Странное дело: за прошедшую пару дней с непристойными лианами столкнулось полдюжины разных существ, но никто из них — в особенности тех, кто знал о проклятии — не задумался даже, как соседство с излишне дружелюбным бывшим барельефом скажется на Джеффри. Какая-то гадкая часть разума, стремящаяся во всем увидеть подвох, тут же породила идею, что Майки так сильно впечатлился в первую их встречу, что теперь ассоциировал его только с вредом всему живому; он отбросил эту мысль быстрее, чем очередной любопытный отросток с плеча. Нет — Майки беспокоился о нем, как уже делал раньше, беспокоился искренне, бескорыстно и довольно неожиданно для столь малознакомого человека. Как будто ему Джеффри был более небезразличен, чем родне и друзьям, привыкшим к постоянному хаосу и безобразию; от этой мысли внутри опять шевельнулось что-то странно приятное. Прежняя гадкая часть сознания нашептывала, что сам он и вполовину не так тепло относился к Майки, а порой и вовсе видел в нем разве что приятеля, у которого можно переночевать и развлечься. Джеффри торопливо отбросил и эту мысль, пока она не забила гадким послевкусием приподнявшееся настроение, и, решительно раздвинув лианы, полез к столу за ноутбуком. Мысль о том, что он может временно переселиться на чердак, в апартаменты Мышика, которому пока было явно не до жилищного вопроса, казалась дельной ровно до того момента, когда Джеффри зашел внутрь и присел на застеленную персиково-розовым плюшевым покрывалом кровать. Не то чтобы он возражал против цвета или текстуры — нет, они ничем не смущали, в отличие от легкого, но явственного запаха псины. Наклонившись, он принюхался и сморщил нос: псина, валявшаяся на этой кровати, от души потерлась об нее мокрой и не совсем чистой шерстью. А в человеческой форме оставила еще и склад из носков на полу под кроватью — проверять на свежесть и их точно не хотелось. Похоже, Шай заглядывал сюда так же регулярно, как к себе домой; удивительно, как Джеффри ни разу не засек его ни в одной из ипостасей, хотя в обеих тот производил немыслимое количество шума. С другой стороны, он хотя бы имел совесть приносить еду на себя и не таскать из кухни — уж это пропустить точно не получилось бы. Спать на собачьей подстилке Джеффри так и не решился, хотя честно провел в комнате Мышика время до самого вечера. Он подумал, что может занять спальню Арти, который зачастую ночевал в комнате Стиви, но расчихался при одной мысли о насыщенном запахе восточных духов. Расконсервировать гостевые комнаты, не занятые родней, он поленился, а диван в большой гостиной обещал не отдых, а грядущую наутро затекшую шею или, если не повезет, всю спину. Перебрав все варианты, Джеффри почти отчаялся, и руки сами достали телефон, чтобы набрать: «Хочешь, я встречу тебя на вокзале? Мы можем погулять, если хочешь». Он выбрался с чердака в начале одиннадцатого, в почти полных сумерках, в компании рюкзака, ноутбука и мук совести, которая в очередной раз нашептывала где-то в затылке, что взамен на ночевку и общение следует принести, к примеру, что-то съестное. Майки писал, что выехал из Бристоля одним из последних поездов и чуть позже полуночи будет в Брикстоне; в такое время в начале недели не высок был шанс обнаружить где-то по пути работающий допоздна супермаркет с не слишком запредельными ценами. Повинуясь требованиям внутреннего голоса, Джеффри завернул в сторону кухни — он точно помнил, что от ужина осталась прорва грибного ризотто, которого Арти, переусердствовав, наготовил на полк кентавров. Дверь оказалась открыта, и на кухне явно кто-то был, хотя свет не горел, а из окна, глядящего в зимний сад, не просачивалось ни единого отблеска. Джеффри помялся с пару секунд и вслушался в доносящиеся изнутри негромкие голоса, надеясь, что не помешал ничему важному. — Я должен был привыкнуть к вашему клановому упрямству еще полвека назад, — голос, негромкий и вкрадчивый, без всяких сомнений принадлежал дяде Равиду. — Разве это так сложно — попросить о помощи? Раздался негромкий вздох, сухо зашуршала бумага, и что-то стукнуло по столу. — Мой драгоценный друг, я уже попросил обо всем, что нужно, — это был дядя Чарли. — Некоторые из моих визави скрыты от взглядов живых, ты ведь знаешь. — Ты просил не у тех и недостаточно, — в привычно мягком тоне дяди Равида прорезались такие стальные нотки, что Джеффри захотелось вытянуться по струнке. — Если это не сделаешь ты, я сам это сделаю. Возьму твой телефон и начну вызывать всех твоих почтенных коллег по одному, и поверь, у них не найдется повода усомниться, насколько это важно, а у меня достанет времени и сил пообщаться с каждым. — Я прошу тебя, это будет стоить мне репутации! — Ахув шели, — голос опять стал тише и мягче, — твоя репутация — не свечной огонек, она не умрет от пары касаний. К тому же есть кое-что поважнее... Джеффри помялся с ноги на ногу, раздумывая, не сбежать ли прямо сейчас, плюнув на еду, пока его не обнаружили и не сделали выговор за то, что посмел греть уши на чужих разговорах. — Джеффри, ты можешь зайти и взять, что тебе нужно, — словно услышав его, позвал дядя Равид, и в кухне загорелся свет. — Я… Извините, я быстро, — пробормотал он, заглянув внутрь. — Я, э-э… Я возьму немного еды и поеду, ладно? Мы с другом договорились встретиться в Брикстоне в районе полуночи и погулять. Это я ему, — добавил он, уже вытаскивая контейнер из холодильника. Дядя Чарли бросил на него понимающий взгляд. Он сидел у дальнего края стола, рядом с ним лежала измятая тетрадь, заложенная карандашом, и стояла чайная чашка. Дядя Равид возвышался рядом, и его ладонь покоилась у дяди Чарли на плече, а большой палец поглаживал шею у самого воротника джемпера; Джеффри совершенно не хотел бы этого видеть — такие жесты, слишком далекие от родственных и платонических и уж совсем неприличные, если один из участников давно женат, не стоило делать при свидетелях. — Мой драгоценный друг, помнишь, в нашу вторую встречу ты тоже принес мне пирог, — дядя Чарли расплылся в улыбке — и нет, ему совершенно ничего не стоило бы удержать голову на месте и не склоняться к руке дяди Равида; Джеффри захотелось закапать себе в глаза чем-то покрепче. Он с некоторым трудом отыскал контейнер поменьше, набил его, почти не рассыпав ризотто по столу, и поспешил ретироваться. — Я бы на твоем месте не стеснялся и забрал еще и пирожные, — добавил дядя Чарли. — Они уже несколько дней стоят в холодильнике под чарами стазиса, и никто к ним не притрагивается, но они точно не отравлены, я проверил, но вот в их происхождении я сомневаюсь. Пирожные — украшенные шапками взбитых сливок и усыпанные пошлыми разноцветными блестками капкейки — действительно стояли на самой верхней полке, сиротливо задвинутые в угол. Легенда гласила, что сюда их принесла Флоренс после дегустации потенциальных свадебных десертов; взять их с собой на встречу с Майки было бы каким-то чересчур романтичным жестом, но руки Джеффри привычно действовали раньше головы, и коробочка перекочевала в рюкзак раньше, чем он успел это обдумать. — Если ты идешь к этому юноше, техномагу… Майклу? Передай ему мои наилучшие пожелания, — попросил вдогонку дядя Чарли. — Мое предложение поработать вместе все еще в силе! «Если бы он был техномаг, он бы уже работал у нас», — подумал Джеффри, уже выскочив в переднюю. Ему казалось, что лицо само по себе складывается в гримасу — все-таки не было на свете ничего более противного, чем воркования старших родственников друг с другом, тем более такие — тайные, полузаконные, на которые вся семья закрывала глаза и опасалась бросить даже косой взгляд, чтобы не разозлить. С другой стороны, если бы он попытался выждать, пока они вернутся наверх, то опоздал бы на встречу — а она была несколько важнее пары минут стыда. В Брикстон он, тем не менее, опоздал и когда выбрался из почти пустого вагона метро, Майки уже стоял на платформе в ожидании. Голубая рубашка, краешек которой Джеффри видел днем, казалась слишком нарядной для времени и места, но удивительно ему шла; даже усыпавшие ее блестки не портили картину. — Привет! — Майки, увидев его, засиял. Не только метафорически — его лицо, шея и даже волосы, как удалось разглядеть вблизи, покрывали те же самые блестки. — Извини, что я в таком виде. У родителей была годовщина, вся семья собралась, брат и сестра приехали с детьми… В общем, все мои племянницы, как оказалось, любят играть в фэйри. Так что я выгляжу так, словно на меня чихнул единорог, и это не отмывается. — Я думаю, с этим будет проще, чем с перманентным маркером, — вырвалось у Джеффри, и Майки прыснул от смеха. — Ты же не обидишься, что я привез капкейки, которые тоже немного… единорожьи? Это совпадение, честно. Если ты их попробуешь, твой внутренний мир будет совпадать с наружностью. Майки рассмеялся опять, в смущении чуть наклонив голову, и легонько толкнул его плечом. Странно — Джеффри не замечал раньше, как удивительно шла ему улыбка и как расцветало от нее все его лицо; возможно, все дело было в хаотичном мерцании. Или в рубашке, или в аккуратно зачесанных волосах, которые лежали ровными волнами и только за ушами и у затылка все еще завивались в кокетливые кудряшки. Или все эти детали складывались вместе — а еще от него пахло свежим одеколоном, и чем-то сладковатым, и совсем немного вином… — Будь осторожнее, сейчас на нас может что-нибудь обвалиться, — пробормотал он, торопливо поправляя край футболки так, чтобы она закрывала ширинку. — Это все из-за блесток, — пробормотал Майки, проследив за его жестом, и даже в тусклом свете ламп стало заметно, как он покраснел; теперь не удержался от смешка уже Джеффри. Удивительно, но проклятие будто бы исчерпало себя с утра: ни в вагоне, где они сели рядом, ни на эскалаторе, ни на улице с ними ничего не случилось. Даже когда Майки задержался на шаг и они пошли бок о бок, соприкасаясь локтями; даже когда из его укладки выбилась короткая прядка надо лбом и Джеффри потянулся ее поправить. — Это все сестра, — будто бы извиняющимся тоном уточнил Майки, но головы не отдернул. В этот момент Джеффри как нельзя лучше понимал адреналиновых наркоманов — чувство опасности слишком сильно напоминало бабочек в животе и немного кружило голову. Он знал совершенно ясно, что любой неловкий шаг обрушит на их головы все кары небесные или как минимум фонарный столб, но почему-то именно теперь его это не тревожило. — Если мы будем смотреть на небоскребы Сити с набережной и есть пирожные с глиттером, это не будет уж слишком похоже на свидание? — пробормотал он. — То есть, я имел в виду… — Не подействует ли проклятие, — торопливо закончил Майки. — Идем, этот город переживал вещи и пострашнее. Он на ходу растрепал волосы и снова стал похож на себя обычного, взъерошенного и совсем немного застенчивого, но что-то в его облике изменилось неуловимо и необратимо. Вроде бы он и раньше вот так же сиял глазами и так же держал Джеффри за запястье, когда пытался объяснить какую-то теорию из физики, но теперь он делал это… по-другому, и никаким адреналином не получалось объяснить, почему бабочки в грудной клетке бились о ребра, как заточенные в банку светляки, а натренированные велосипедом ноги отказывались слушаться. — Давай не будем спускаться к воде, — попросил он и, перехватив ладонь Майки, сжал ее в своей, только чтобы не дать почувствовать пальцами, как подскочил пульс. — Я боюсь, что набережная провалится, или нас смоет, или что-то еще случится… Майки успокаивающе сжал его руку и потянул к себе; Джеффри шагнул вперед, и теперь их разделяло не более пары дюймов ночного воздуха, в котором кто-то распылил приворотное зелье — иначе не удавалось объяснить, как и почему человек, который еще с утра был просто приятелем, с которым связывали несколько совместных ночевок, одно сорванное свидание и один так и не стершийся до конца смайлик на неконвенциональном месте, вдруг казался таким… интересным? Необычным? Притягательным? — Надо держаться подальше от деревьев и велосипедных дорожек, — продолжил он, облизнув пересохшие губы. — И смотреть под ноги, чтобы ни обо что не запнуться. И я надеюсь, что у меня в карманах нет ничего горючего, что может вспыхнуть само… Это все блестки. Наверное… — Что — блестки? — Майки сказал это тихо, почти выдохнул, и Джеффри, не совсем осознавая, что делает, расстегнул верхнюю пуговицу на его рубашке. — Вдруг она начнет душить, — не ответив на вопрос, пояснил он. К приворотному зелью в воздухе точно подмешали какой-то дурман — объяснить, почему голова вдруг стала совершенно пустой, он не смог бы даже под присягой. — Просто… У нас не свидание, я помню, но такой вечер, все эти огни вокруг и в реке, и у меня в рюкзаке пирожные, и вот это все, — он махнул рукой в сторону небоскребов на другом берегу, не отводя взгляда от глаз напротив, потемневших и глубоких. Как омуты на озере Лох-Ал-а-Халла, где жили дальние родственники из клана водяных. Туда запрещали заплывать, чтобы не утонуть, и правильно делали — утонуть оказалось слишком легко, стоило только перестать запрещать себе думать о Майки просто как о приятеле. — На нас уже падал потолок, так что сейчас ничего не должно… да? — Да, — Майки шепнул еще тише, и Джеффри потянулся вперед, ловя его выдох губами, торопливо, пока проклятие ненадолго упустило их из внимания. Они так и стояли, не двигаясь, не закрывая глаз, не разжимая рук и не дыша, будто всю вселенную кто-то поставил на паузу, дав им время — секунду, десять, тридцать, минуту. Они шевельнулись навстречу друг другу медленно, с опаской, но ничего не происходило; все вокруг исчезло, и остались только темно-синие омуты, шершавые теплые губы, стук сердца в ушах и дурманящий воздух ночного Лондона. Майки ожил первым, провел свободной рукой по шее Джеффри, под дредами, к затылку, и зарылся пальцами в отросшие волосы, пуская по спине волны мурашек. Джеффри не осознал, в какой момент его рука оказалась на талии Майки — лишь ощутил жар кожи через тонкую рубашечную ткань. Они жались друг к другу все теснее и это было даже лучше, чем в первую встречу; волна жара, прокатившись по всему телу, стекла в пах, и Джеффри скользнул ладонью к заду Майки… — Берегись! Огромный ком из всклокоченных перьев и когтистых лап, кувыркаясь в воздухе и отчаянно ругаясь, пролетел в долях дюйма над их головами, обдав их ветром и пивными брызгами, и, приземлившись на каменный парапет, распался на двух сиринов неопределенного пола, лохматых и очень пьяных на вид. Один из них, неловко балансируя на одной лапе, держал бутылку, второй воинственно, но неуклюже распахивал крылья. На лицах обоих виднелись следы размазанной помады, и кому она принадлежала изначально, уже не удавалось разобрать. Они отряхнулись и зашипели друг на друга, совсем как грифоны, только громче, но ничуть не осмысленнее. — Пойдем отсюда, — пробормотал Майки практически в губы Джеффри, даже не пытаясь отстраниться. — Я не знаю, скандалят они или флиртуют, но в любом случае нам тут делать нечего. Джеффри посмотрел на пернатую парочку, в которой теперь уже оба партнера тянули шеи и распахивали крылья, и кивнул. — Мне кажется, и то, и другое, — сказал он. — Представь, они летели из клуба к кому-то в гнездо, пролетали над нами, и их по касательной задело моим проклятием, а теперь они из-за этого ссорятся. — Ты не говорил, что твое проклятие действует и на другие пары, — Майки повернулся к нему. — А в каком радиусе? — Хороший вопрос, — Джеффри пожал плечами, глядя на сиринов. — Я никогда об этом не задумывался. Но если это так, понятно, почему Арти так сильно на меня злится. Они пошли вдоль парапета. Здравый смысл подсказывал, что им стоило отстраниться хотя бы на шаг, но Джеффри все никак не находил в себе силы отпустить руку Майки или отодвинуться от него — слишком приятным и даже каким-то правильным казалось ощущение твердого плеча и теплой ладони. Какое-то время они молчали и только переглядывались; статус-кво неудавшихся любовников, которым само мироздание запрещает даже думать о близости, был восстановлен, пусть от этой мысли и тянуло что-то внутри, там, где минуты назад порхали светляки. — А я знаю эти пирожные, — сказал Майки, когда они наконец уселись, глядя на воду, и Джеффри достал из рюкзака коробочку. — Их готовят для вечеринок. У этих блесток внутри как-то добавлен краситель, который не переваривается, поэтому после них все, э-э… все внутреннее содержание кишечника человека становится разноцветным. — Этого стоило ожидать от сладостей, которые выбирала Флоренс, — пробормотал Джеффри, не решаясь откусить. — Интересно, кому такое нужно, любителям быстрого перепиха в гей-клубе? Хмыкнув, Майки густо покраснел, отведя глаза. Он торопливо откусил пирожное, мазнув сливочной шапкой по губам, и Джеффри вновь одернул майку и опасливо оглянулся в поиске сиринов или других посланцев проклятия. — Ну, не то чтобы у меня был опыт с такими клубами, — добавил он, как будто в его положении это не было очевидно. — У меня тоже его нет, — неожиданно ответил Майки, разведя руками. — У меня вообще с опытом не очень, если честно. — В смысле? — Джеффри повернулся к нему, не сдерживая удивления. — Ты же, ну… На тебе нет проклятия! — Может, на самом деле есть, просто я о нем не знаю, — невесело усмехнулся тот. — Нет, честно, мне правда не очень везет с личной жизнью. В старшей школе я думал, что отстаю от сверстников, потому что в какой-то момент они все начали бегать за девочками, а некоторые еще и друг за другом, а меня больше интересовали старые компьютеры и экзамены. В университете я пытался встречаться с разными однокурсниками, выходило как-то не очень. Я думал какое-то время, что нужно просто найти свою вторую половину, ну, знаешь, как родители рассказывают, что они встретили друг друга — и это один раз и на всю жизнь, знаешь? — Знаю, — кивнул Джеффри, придвинувшись к нему ближе, исключительно ради тепла. — Мои такие же. — Я сначала пробовал найти эту свою вторую якобы половину, а потом махнул рукой, — продолжил Майки. Он вновь, как часто это делал, склонил голову набок, и теперь она практически покоилась у Джеффри на плече, а растрепавшиеся кудри с макушки щекотали щеку. — Испугался, что я могу быть однолюбом. — А разве это плохо? Родители вот так не считают. — А если я влюблюсь в кого-то безответно? — голос Майки чуть заметно дрогнул. — Или взаимно, но не в того. Это значит, что после расставания я навсегда останусь один. Нет, то есть я и так живу один, но меня пугает мысль, что это навсегда. Повинуясь наитию, Джеффри накрыл ладонью его руку, лежащую на коленке. — Ну, в крайнем случае, если ты никого не найдешь, всегда остаюсь я, — предложил он. — Мои шансы на личную жизнь, как ты видишь, объективно болтаются возле нуля, так что мы можем устроить небольшую коммуну неудачников. Спать в одной кровати без проклятия мы уже умеем. Какое-то время Майки молчал, словно предложение выбило его из колеи, затем перевернул руку под ладонью Джеффри и переплел их пальцы. — Спасибо, — пробормотал он осипшим голосом. — Правда. Они посидели еще немного, слушая плеск волн. — Представляешь, меня иногда утешали тем, что мне не везет в любви, зато легко дается учеба, — сказал Майки чуть погодя. — Говорили, что я одаренный, светлая голова, все дается играючи, даже за гранты на учебу не нужно бороться… Может, какие-нибудь высшие силы правда следят, чтобы нам всего досталось в равновесии? — Тогда за мной они не уследили, — усмехнулся Джеффри. — Я еще и учился отвратительно. А почему ты тогда не пошел в академическую сферу? За магистерской степенью, докторской? — Магистерская у меня есть, — тихо ответил тот. — Я думал пойти дальше, но как-то не вышло. Понимаешь, я люблю работать с магической техникой, я умею с ней работать, делал это половину всей своей карьеры. Если я и решу потратить три года на научную работу, то только в этой сфере, но ни в один проект я просто не подхожу по критериям. И никогда не подойду. Можно быть хоть в тысячу раз умнее других и разбирать усилитель ауры с закрытыми глазами, но если у тебя нет магического дара, ты недостаточно квалифицирован. — А дядя Чарли готов с тобой работать, — помолчав, ответил Джеффри. — Не глядя на дар. И вообще, можно быть сильным магом, но бездарным. Как я, например. Нести людям хаос. Даже не знаю, что лучше. Над их головами по сложной зигзагообразной траектории пролетели двое сиринов — тех самых, что потерпели крушение, судя по тому, что один из них залихватски запустил в реку бутылкой. Джеффри проводил ее взглядом и неохотно слез с парапета. — Думаю, нам надо идти отсюда, — сказал он. — Если на эту бутылку выплывет какая-нибудь русалочья полиция, они обвинят нас, что это мы мусорим, и не посмотрят на следы от когтей. Они вновь пошли вдоль Темзы; на этот раз уже Майки взял его за руку. — Знаешь, я думал о твоем проклятии, — сказал он, — и у меня родилась одна теория. Помнишь, я предположил, что у твоей магической ауры аллергия на секс? Джеффри кивнул. — Я не знаю, так ли это, экспериментальная база слишком маленькая, — продолжил тот. — Но смотри, есть такой метод, десенсибилизация. Когда организм обрабатывают небольшими количествами аллергена, чтобы он перестал реагировать. Что, если с тобой это тоже сработает? — В смысле? — Джеффри сбился с шага. — Обрабатывать меня небольшими количествами секса? — Я не совсем точно выразился, — Майки опять смутился. — Но смотри, когда мы с тобой были в той гостинице, мы даже не успевали начать, как срабатывало проклятие. А сегодня мы целовались, и ничего не случилось, пока ты не схватил меня за зад. — Поверь, я делал это с самыми искренними чувствами, — доверительно произнес Джеффри. — Уважительно схватил, — фыркнул тот. — Но моя теория в том, что тебе надо начинать с малого, чтобы твоя магия не воспринимала секс как чужеродный. — То есть ты хочешь сказать, что если сегодня мы пойдем к тебе и опять сделаем так, как в прошлые разы, — он выразительно махнул рукой, пытаясь описать одним жестом их соревнования по синхронному рукоблудию, — то мы при этом можем держаться за руки? — Или за коленку, — со всей серьезностью ответил Майки. — Но не более. А ты… правда хочешь попробовать? Джеффри кивнул с готовностью чуть большей, чем ожидал от себя. — Ну, и… — он замялся, размышляя, насколько глупо, по-детски или сопливо прозвучит, и все же закончил: — И, в конце концов, целоваться мы теперь тоже можем? Только если осторожно. И уважительно.

***

В былые времена Эджбридж-хаус, говаривали, служил образчиком дисциплины, порядка и строгого исполнения всех правил и распорядков; продолжалось это, правда, ровно до того момента, как в него заехали маги и колдуны со всего Лондона. Великая сила породила столь же великую безответственность — именно поэтому, когда Джеффри на следующее утро приполз на службу, электричество на их этаже все еще не починили. Более того: в темноте коридоров ему не встретилось ни одного электрика и ни одного артефактора, отправленного делать ремонт. Похоже, все нужные мастера, как обычно, устроили забастовку. Возможно, об это даже написали в новостях, но Джеффри не заглядывал в них уже несколько дней. Полумрак, воцарившийся в Бюро, как нельзя лучше подходил для здорового дневного сна — после того, как они с Майки полночи болтались по городу, а потом еще пару часов не могли заснуть, перешептываясь и хихикая, как подростки, Джеффри абсолютно не собирался даже имитировать работу, не говоря уже о том, чтобы заниматься ею. С ним были на удивление солидарны абсолютно все коллеги: Стиви не явился на работу вовсе, а Кабра принесла с собой планшет и, нацепив наушники, смотрела какой-то бесконечный сериал. Нагоняй по поводу аварии, что удивительно, тоже отложили, если и не до осени, то как минимум на день: ни с утра, ни после обеда ни мадам Кадри, ни мисс Ши, ни кто-либо другой в Бюро даже не заглянули. Поэтому большую часть дня Джеффри провел в приятном полузабытьи, уложив голову на руки и прикрыв глаза. Ненадолго он даже позволил себе помечтать, что все обойдется и вовсе без взысканий или одним выговором. Все утро и весь день он провел в прекрасном настроении, не выветрившемся с прошлой ночи. Такое после свиданий — Джеффри вынужден был признать, что вчера ночью случилось именно оно — бывало редко; в другие дни его охватывало или фаталистическое спокойствие от очередной неудачи, или азарт в ожидании новой попытки, или… похмелье — почему-то именно оно вспоминалось первым после ночи в компании Рана. Он признался самому себе, что уже и забыл, как это — встречаться с кем-то не ради попытки переспать и не с мыслью о том, что ничего не выйдет, просто гулять, держаться за руки, не думая, что давно вырос из этой фазы, болтать ни о чем, обмениваться дурацкими шутками и просто хорошо проводить время. Нужно было делать так почаще — тем более Майки был более чем готов окунуться в эту сопливую платоническую романтику вместе с ним. С таким настроением Джеффри даже начало казаться, что ему удастся справиться с любой мелкой неприятностью и даже с аварией; в конце концов, комнату можно было экранировать заново, электричество починить, мисс Ши уговорить… И развратные лианы вернуть на потолок и обездвижить, чтобы не мешали жить. Он даже подумал, что не стыдно обратиться за помощью с комнатой к старшим, более опытным магам — он ведь не дядя Чарли, он другое поколение, в чем-то даже улучшенное, он в состоянии преодолеть клановое упрямство… С этими мыслями он как на крыльях долетел до дома, распахнул дверь и уже готов был бежать наверх, чтобы проверить, не вернулись ли уже родственники, как замер на пороге. В самом центре передней, частично перегородив путь к лестнице и заняв собой, как казалось, все пространство, стоял огромный гроб из темного лакированного дерева, лаконичный, но очень дорогой на вид. А над его закрытой крышкой, одетая в ослепительно сияющий брючный костюм, расшитый золотом по золоту, склонилась тетя Яэль.