Суккуб на аутсорсе

— Вы издеваетесь, — только и смог выдавить из себя Джеффри. — Вы… Да чтоб вас всех! Какой-то частью разума он ожидал тревоги, паники, холодного пота на лбу и дрожи в коленях — но нет; даже руки не ослабели и не выронили коробку с одеждой на землю перед парадным входом. И даже ветра, в который Джеффри бессознательно вытеснял любое волнение, не случилось. Наверное, так работало привыкание: сколько раз за последнее время он думал, что вольно или невольно лишил кого-то жизни или вот-вот лишит? Даже самые чувствительные существа к такому моменту уже начинали бы примиряться с реальностью и особо не дергаться, что уж говорить о такой привычной к хаосу персоне, как он. Организм, натренированный за бесчисленные чрезвычайные и в то же время обыкновенные в своем постоянстве происшествия, адаптировался ко всему с паранормальной скоростью. — Я бы все-таки старался быть чуть более осторожным со словами, — заметил дядя Чарли, наконец шагнув на берег Лужи. — Никогда не знаешь, в какой момент они обретут убийственную мощь, особенно рядом со смертоносными чарами. — Ну да, разумеется, — скривился Джеффри и, выпустив наконец коробку из рук, попробовал силой мысли отправить ее к остальному вынесенному наружу хламу. Вышло… сомнительно: вещи полетели приблизительно в верном направлении, но строго по одной. — Если бы я умел убивать словом, в центре Лондона уже было бы выжженное поле и горы трупов разных придурков, которые пытаются попасть под мой велосипед. И тетушка тоже считает, что я, э-эм, — он указал на разбросанные вещи, — безвреден. — И горе тому, кто усомнится в моих словах, — пророкотало из мансардного окошка, а рубашки, повинуясь неуловимому дуновению ветра, впорхнули обратно в коробку. — Беспечное дитя не в силах погубить тебя, о супруг мой, как бы ты ни старался. И его поделка на окнах лишь портит прекрасную вязь, что вышла из-под рук брата моего сердца, но не имеет власти над беззаконным сбродом, посягнувшим на покой этого дома, и я не о вас, глупые дети! Будь в этих чарах хоть капля силы, в доме не посмели бы селиться бесстыжие могильные отродья, проростки ядовитой травы, бледные… — Тетя Яэль! — Арти перебил ее так громко, скрипуче и отчаянно, словно хотел одним только вскриком призвать на помощь всех гнездящихся в окрестностях ворон. — Я полагаю, эти чары не вредят тем, кого пропускает моя защита, — негромко, но так весомо, что разом замолчали все остальные, произнес дядя Равид. — И тем, кто вошел как гость. Джеффри, когда ты зовешь сюда кого-то, ты приглашаешь их в дом? — Конечно, всегда, — без раздумий ответил он. — Сам по себе сюда залезает только Шай, но еще пять минут назад он был жив и здоров. — Значит, с момента, когда ты применил свое колдовство, он не появлялся здесь, — расслабленно улыбнулся дядя Чарли. — Иначе, боюсь, его, если я правильно вижу, разорвало бы на кусочки по числу окон, верно? Незавидная участь, а ведь кому-то потом пришлось бы его отмывать… Джеффри передернулся и не ответил. Воистину, только муж тети Яэль, проживший с нею сотню лет, мог с такой легкостью рассказывать о чем-то столь кровавом. — Я отмою, мне не сложно! — проскрипел вдруг Арти, высунувшись наружу чуть ли не по пояс. — Я отмою, только не вздумайте снимать чары, пока он не заявится сюда еще раз! — Я не знаю, какая кошка пробежала между ними, но я все-таки их сниму, если ты не возражаешь, — дядя Чарли с юношеской легкостью, которой мало от кого можно ожидать в сто сорок лет, взбежал на крыльцо, держа в руке дорожную сумку. Затем, словно вспомнив о возрасте, замер, немного ссутулился и вошел в дом степенно и медленно. Дядя Равид с явной укоризной на лице покачал головой и последовал за ним. Джеффри с трудом припоминал, когда передняя была настолько заполнена: казалось, он жил тут в уединении — сперва с Мышиком, потом сам по себе — как минимум полвека, и теперь небольшая в общем-то часть семейства казалась сущей толпой. Задержавшись в углу у входной двери, он взглянул на тетю Яэль, которая успела не только спуститься вниз, но и вновь сменить платье на расшитое золотыми цветами белое; на Арти, который, буквально скатившись по ступенькам, умчался на кухню; на Мэллори, Фло и Майки, которые выглядывали со второго лестничного пролета, свесившись через перила. — Джефф! — воскликнул последний и, перескакивая через несколько ступенек, сбежал вниз. Связка проводов, торчащая из вокодера, который он бережно прижимал к себе, неритмично била его по бедру. — Ты так внезапно ушел, что я испугался. — Ты же был занят, — Джеффри кивнул на его ношу. — Я мультифункциональный, — смутившись, отвел глаза тот. — Я за тобой наблюдал все время. От странного смущения, родившегося где-то в затылке под волосами, Джеффри опустил голову. Казалось бы, в другое время и в другом месте от этих слов веяло бы чем-то зловещим, почти сталкерством — но Майки говорил как-то очень приязненно и искренне, вызывая странные не непонятные пока ощущения. — На самом деле я бы предложил тебе хватать все железки, до которых дотянешься, и бежать, — сказал он вместо ответа, оглядев переднюю. — Потому что толпа здесь растёт в арифметической прогрессии, а мера хаоса — в геометрической. Это физический закон. — И тебе, дитя крылатого народца, стоит прислушаться, если говорит главный творец бесчинств в этом семействе, — пропела тетя Яэль, выглянув из-за плеча своего супруга. Майки на мгновение сощурился и дернул плечами, как будто пытался расправить фантомные крылья. Джеффри, пытаясь успокоить, коснулся рукой его локтя. — Если она тебя оскорбила, значит, ты ей понравился, — шепнул он, покосившись на тетушку и заработав ответый грозный взгляд. — Когда она начнет поносить тебя со всякими эпитетами, считай, ты член семьи. — Майки криво усмехнулся, и он продолжил уже громче: — Это дядя Чарли, ее муж, и дядя Равид, ее брат. Ты вроде видел их на портрете в большой гостиной. — Юные леди, джентльмены и все остальные, я очень рад всех видеть, — не дав ответить, бодро включился в разговор дядя Чарли. — Надеюсь, мы не помешали ничему важному? Я совсем забыл сообщить о приезде, прошу простить мою старческую память… — Ему сто сорок лет, и он дядюшка с приставкой «пра-», — пояснил с лестницы Мэллори после недоверчивого смешка Фло. — Просто хорошо сохранился. Действительно дядя Чарли для своего трехзначного возраста выглядел просто возмутительно хорошо, на каких-то лет тридцать — подвижный, подтянутый, с копной взлохмаченных, не тронутых сединой каштановых кудрей и ясным взглядом пугающе бледных глаз. Не то чтобы годы его беспокоили прежде — в прошлые визиты он не придавал им никакого значения; судя по тому, как воинственно сдвинула брови тетя Яэль, он, похоже, обронил давнюю шутку, которой успел достать всех в своей маленькой семье и которую решил теперь распространить на весь клан. — Если вы не возражаете, я поднимусь наверх, разберу вещи и займусь кое-какой бумажной работой, — известил тем временем дядя Чарли. Правда, смотрел он при этом исключительно на тетю Яэль и исключительно мечтательным взглядом — оставалось лишь надеяться, что полог тишины над их комнатой достаточно прочен и не развеялся со временем. — К сожалению, статьи пока не научились рецензировать сами себя, а я не люблю заставлять ждать ни авторов, ни редакторов. В конце концов, времени нам отпущено не так уж… — Чарли, — негромко перебил дядя Равид, и тот, мгновенно замолкнув, направился к лестнице. — Сначала ланч! — прокричал из кухни Арти и для усиления эффекта погремел посудой. — А я бы все-таки предложил сбежать, потому что сейчас здесь будет театр, — Джеффри повернулся к Майки — тот вновь с любопытством оглядывался, словно предупреждение его не пугало, а только пробуждало интерес. — А я бы осталась, — неожиданно подала голос Фло, свесившись через перила. — Не попробовать, что приготовил Артур — это тяжкий грех. А единственный грех, который можно и нужно совершать на его кухне — это… — Дядя Равид, где твои волосы? — перебил ее Мэллори даже чересчур громко. Сколько Джеффри себя помнил, под неизменным тюрбаном дядюшки скрывались темные волосы, такие же густые и вьющиеся крупными кольцами, как у его сестры, только покороче, достающие до подбородка; теперь же его голова оказалась гладко обритой, если не считать легкой тени щетины надо лбом. Вместе с короткой бородкой, которую он также прежде не носил, и неизменным кольцом в носу, предметом горестных вздохов некоторых особенно благочестивых членов семьи, она придавала дяде Равиду облик главного злодея из какого-нибудь заштампованного низкобюджетного боевика с ближневосточным антуражем. Джеффри счел эту аналогию забавной, но на всякий случай оставил при себе. — Однажды, к своему несчастью, я не уследил за своим настроением и сжег их, — мягко улыбнулся тот, склонив голову набок. — И оказалось, что так гораздо удобнее. — К тому же, — добавил он совсем тихо, — так я меньше похож на тебя, Джеффри. Наша схожесть уже один раз чуть не стоила тебе семьи, и я не хочу повторять. — Вообще-то родители в Европе, — ответил он, пожав плечами. — И про ту ссору они давно не вспоминают, так что нечего бояться. Он довольно смутно помнил события пятнадцатилетней давности, когда они с дядей Равидом впервые столкнулись нос к носу и когда весь клан — та его часть, что жила в Лондоне в то время — заметил, насколько поразительно и подозрительно сильно они были похожи. Не то чтобы у распространившихся по дому шепотков имелись основания — в год, предшествующий рождению Джеффри, нога дядюшки даже не ступала на британскую землю; впрочем, это не помешало сердобольной родне растревожить обыкновенно флегматичных Джеймсов до громкого конфликта, едва не окончившегося разводом. Результаты теста на отцовство, по слухам, они копировали по меньшей мере полдюжины раз — до тех пор, пока одному особо недоверчивому родственнику отец не затолкал их скомканными в рот. Слухи с тех пор сошли на нет, а родственник больше не показывал на Фелден-лэйн даже носа. Вместо ответа дядя Равид с кроткой улыбкой покачал головой и тоже направился к лестнице; Майки проводил его очередным потрясенным взглядом. — Вам повезло, что в семье есть водяные, — выдохнул он пару секунд спустя. — Очуметь. У вас вообще вся семья с сюрпризами? — Вообще, — кивнул Джеффри, поглаживая пальцами ремень от бинокля. — Разве что дядя Джонатан, отец Арти, не владеет магией… Или внезапные новые жены тоже считаются за сюрприз? — Примерно поэтому я все детство слушал, как опасно с вами сближаться, — улыбнулся Мэллори. Он спустился к самому низу лестницы и сел на ступеньку — неслыханное для воспитанного человека дело; впрочем, для него любая мелочь вроде сидения в неположенных местах или проколотых ушей была маленьким подвигом против заложенных в голову воспитательных бредней, и никто не мог его в этом упрекать. — Что Джеффри опасен, Арти подает плохой пример, Тина ведет себя не как девочка, Мышик вообще не похож на человека, дядя Джонни развратник, на дяде Джеффри-старшем родовое проклятие, дядя Чарли вообще недостоин быть Галламором и должен взять фамилию жены… — Почему? — Фло подошла ближе и запустила обе руки ему в волосы. — Твои предки рылись в их вещах и нашли кое-какую резиновую штуковину с ремнями? Потому что у них наверняка… — Стой, что? — перебил Джеффри, чувствуя, как сердце сперва замерло, а потом забилось быстрее. — Я имею в виду, — блеснув глазами, ответила она, — что в постели у них… — К черту постель! — воскликнул он и шагнул ближе. — Мэл, какое еще родовое проклятие? От волнения дреды на затылке знакомо зашевелились, а у ног поднялся небольшой пока что вихрь, готовый в любую секунду вырасти до компактного домашнего смерча. В какую-то секунду, однако, на плечо Джеффри легла рука — Майки незаметно оказался совсем рядом, — и отчего-то волнение если не улеглось, то удержалось в рамках приличий. — Кто сейчас же не придет в столовую, на того я больше не буду готовить! — выкрикнул Арти, как будто не найдя лучшего момента. Мэллори оглянулся на голос и вновь повернул голову к ним. — Честно, я понятия не имею, — сказал он и виновато развел руками. — Может, родители вообще его придумали. Тебе самому лучше знать, мне кажется. Идем есть? Джеффри озадаченно переглянулся с Майки и нахмурился. Он все еще не мог до конца поверить, что все это время рядом беспечно ходили люди, которые располагали информацией о его проклятии и даже сами были им поражены, но не удосужились сообщить ему; или — что еще обиднее — знали, как его снять, и он сам являлся тому живым подтверждением. — Идите, — сказал он, кивнув в сторону коридора, ведущего к столовой. — Я сбегаю наверх и вернусь. Дверь в комнату дяди Чарли была открыта, словно тот специально желал показать, что ничем непристойным, как Джеффри уже успел себе напридумывать, там не занимались. На широкой кровати, способной вместить не двоих, а как минимум четверых, в окружении разноцветных узорчатых подушек полулежала, подперев рукой подбородок, тетя Яэль. Ее внимательный взгляд был устремлен к стоящему у окна рабочему столу, за которым сидел и сосредоточенно печатал что-то дядя Чарли; с другой стороны от кровати, у камина, который был пристроен здесь ради неведомо какой архитектурной задумки, сидел, вытянув ноги и прикрыв глаза, дядя Равид. — Тебе не обязательно быть таким строгим, — негромко проговорил он, не поворачивая головы. — Мой драгоценный друг, — голос дяди Чарли сочился то ли искренним восторгом, то ли затаенной ехидцей, — я не имею морального права смягчать критицизм, и ты сам прекрасно это понимаешь. Господину Шварценбаху, который значится первым автором этой статьи, еще не минуло тридцати лет, но он уже имеет докторскую степень по некромантии и ряд публикаций. Это очень многообещающе. Ты помнишь, разумеется, что я в его годы вскрывал трупы в подвале бирмингемского мортуария и не помышлял о научной карьере. Я прекрасно вижу его потенциал и прошу от него не так уж много — всего лишь излагать свои выкладки чуть более научным языком. И опираться на данные хотя бы от двух разных методов. И сравнить свои выкладки с некоторыми более ранними работами, скажем, Уиллоус в девяносто пятом опубликовал неплохую монографию о смещении сигналов ауры в синей области спектра… — Наш чернокнижник, как и все его племя, жаждет крови, ах шели, — промурлыкала тетя Яэль, с одобрением глядя на супруга. — Правда, он предпочитает кровь, пролитую над научными трудами. Что ты застыл в дверях, словно пугливая лань, о длинногривое дитя? Заходи и излагай, что случилось на этот раз. Джеффри, сжав обеими руками по нескольку дредов, решительно шагнул в спальню и замер теперь уже по другую сторону порога. — Это правда, что на мне родовое проклятие и никто мне об этом не сказал? Сухой отрывистый перестук клавиш замедлился и, выдав пару минорных аккордов, затих; дядя Равид медленно, словно его вырвали из полусна, открыл глаза; тетя Яэль лениво повернула голову и бросила на Джеффри взгляд, в равной мере осуждающий, угрожающий и торжествующий. — Тысячи раз солнце взойдет и сядет, а беспутные дети вашего рода, обитатели луж и колодцев, будут делать одни и те же ошибки, — проговорила она, не обращаясь, кажется, ни к кому конкретно. — Как дед твоего деда боялся сказать об этом, так не посмел раскрыть рта и отец. С него и спрашивай. — Никто не говорил тебе о родовом проклятии, потому что на тебе его и нет, — подал голос дядя Равид. — Но на твоем отце оно действительно было. — Что? — Джеффри с недоумением, грозящим перерасти в возмущение, переводил взгляд на каждого из них поочередно. — Как это понимать? Как это вообще возможно? — Родовые проклятия имеют тенденцию угасать и исчезать со временем, — тотчас же, будто ожидая повода для лекции, вклинился дядя Чарли, так и не развернувшись от экрана. — Вам разве не преподавали на теории проклятий закон разбавления ауры Оствальда-младшего? Существуют «магические числа» поколений, через который влияние проклятия становится ничтожно, существует влияние второго родителя… — Он наконец повернулся и поднял исполненный неуловимой укоризны взгляд: — Ты же специалист по проклятиям, ты должен знать об этом лучше меня. На какую-то долю секунды его слова заронили в душу Джеффри крупицу стыда — в самом деле, на лекциях стоило больше слушать и меньше сочинять рассказы о драконах и рыцарях, — но он быстро одернул себя. Его специальность не имела значения; он мог родиться вообще без капли дара — и даже тогда скрывать от него что-то столь важное семья не имела права. — Вы думали, я не узнаю? — возмутился он, чувствуя, как негодование начинает вскипать в груди. — Вы думали, мне приятно, что какие-то кузены о нем слышали, а я нет? Или вы ждали, чтобы оно хорошенько попортило мне жизнь, а только потом рассказали бы? — Джеффри, — голос дяди Чарли смягчился, — поверь, если бы родовое проклятие семьи Джеймсов передалось тебе в какой-либо форме, мы бы об этом знали. Но мне кажется, тебе лучше все же позвонить родителям и спросить у них. Я не считаю, что мы имеем моральное право… — Вы не имели морального права молчать! — обиженно вскричал Джеффри. — Если бы проклятие передалось тебе, ты бы умер, едва родившись, — перебил его дядя Равид негромко и без намека на улыбку или тепло в голосе. — Но тебе в самом деле лучше поговорить об этом с твоими родителями. Возможно, они просто не хотели тревожить тебя тем, что над тобой уже не властно. — И тем не менее, все тайное становится явным, — пробурчал он, остро ощущая, что продолжить разговор ему явно не дадут. — А вы все… — Тетя Яэль неодобрительно сощурилась, и он махнул рукой: — Там ланч, в общем. Арти приглашает к столу. Не дожидаясь ответа, он шагнул обратно в коридор, путаясь в штанинах и вытаскивая на ходу телефон. Подрагивающие от волнения и негодования пальцы не сразу справились со списком контактов; наконец Джеффри набрал номер отца и, слушая один гудок за другим, закрылся у себя в комнате и присел на кровать. Первые десять гудков казались невыносимо длинными; пока тянулись следующие десять, где-то в соседней галактике уже успела развиться и угаснуть небольшая цивилизация. — Джеффри Джеймс вызывает Джеффри Джеймса, — нетерпеливо пробормотал он к себе под нос, притопывая ногой. — Ну пап, ну… Словно услышав его зов, телефон мигнул в ответ сообщением. «Мы в замке, здесь очень плохая связь, перезвоню через пару часов, не волнуйся» Кинув телефон рядом с собой, Джеффри рухнул на кровать и уставился на привычный потолочный барельеф с виноградными лозами и членами — сегодня они казались какими-то особенно ехидными. Возмущение все еще клокотало в груди, но почему-то не вырывалось наружу. Отчасти он понимал, почему родители молчали — кто знает, к чему могли привести совместно его фантазия, магический дар и страх смерти; с другой стороны, он уже много лет как считался взрослым. И все же проклятие вполне могло не рассеяться, а преобразоваться, и именно от него Джеффри, вероятно, страдал до сих пор, хотя мог узнать о нем и попытаться снять… Осознание, почему он вдруг перестал волноваться, прошило его молнией; едва он поднял телефон и перечитал сообщение от отца, все встало на свои места. — Ты опять за старое, пап, — пробормотал он. Из всех людей, которые когда-либо были кровно связаны с кланом Галламор и обладали семейным магическим даром, Джеффри Джеймсу-младшему повезло, пожалуй, больше всего: ему при рождении достался дар убеждения. Повернись жизнь иначе — и он стал бы величайшим политиком, основателем секты или даже тираном, которого когда-либо производила на свет Великобритания. К счастью, а для кого-то к сожалению, он не питал одиозных амбиций, а дар использовал преимущественно на работе и изредка в семье — например, когда отправлял нашкодившего сына в библиотеку подумать о своем поведении. За пределами семьи о его талантах практически никто не знал — даже Настоящие Галламоры из Галламоров, родственники Мэллори, не были о нем наслышаны. Обычно, правда, он предпочитал убеждать кого-то в живую, лицом к лицу, но порой ему удавалось это сделать и через сообщение. Например, попросить возмущенного Джеффри-самого-младшего не волноваться. За дверью скрипнул пол, раздался короткий стук, похожий скорее на шорох, и в комнату заглянул с тенью беспокойства на лице Майки. — Джефф, ты в порядке? — Не дождавшись ответа, он подошел ближе, присел на кровать и, проследив за взглядом, тоже уставился в потолок. — Это… — Херовый барельеф, — честно ответил Джеффри и дернул уголком рта, изображая улыбку. — Я сам сделал. Случайно, но держится до сих пор. — Что-то случилось? — переспросил Майки еще раз. В его голосе четче проступило беспокойство. — Это из-за проклятия? — Случилось, ты сел на мои волосы, — честно ответил он и, перекинув освобожденные со смущенным ойканьем дреды за голову, добавил: — Они сказали, что на мне нет родового проклятия, а иначе я бы тут не сидел, а умер еще младенцем. Я хотел спросить у отца, но он занят. — Он потеребил в очередной раз ремешок от бинокля и, осененный идеей, поднял голову: — Слушай, ты можешь посмотреть на меня в эту штуковину? В ней стоят линзы Доллонда, они… — Правда? — перебил Майки и в секунду снял бинокль с его шеи. — Я знаю, что это такое, работал с ними, можно? Он приложил окуляры к глазам и повернул голову; затем, не опуская рук, медленно поднялся и отступил на пару шагов. — С ума сойти, — пробормотал он, торопливо облизнул губы и крепче схватился за бинокль. — Просто очуметь что такое… — Что такое? — Джеффри казалось, что он устал волноваться каждые полчаса по новому поводу, но сердце все равно ускорилось. Лишь через пару секунд он осознал, что на лице Майки написано не волнение, а удивление. — У меня что-то с аурой? На ней проклятие? — Не-а, — прошептал тот. — Она как дым или пар на морозе, белая и клубится… Никогда не видел ауру воздушных магов. С ума сойти… С неожиданной растерянностью Джеффри поднес руку к лицу и уставился на пальцы. Прежде он смотрел на нее через линзу, но видел только обычную, непримечательную белесую дымку, дрожащую, как паутина на потолке от случайного сквозняка. Взглянуть на собственную ауру со стороны ему не удалось ни разу за всю жизнь, а те люди, кто мог ее видеть — те же знакомые некроманты вроде Стиви и дяди Чарли — никогда не говорили о ней, словно в их негласном кодексе это было делом неприличным. Оттого слова Майки застали его врасплох и выбили из колеи; они ощущались… странно. Они одновременно радовали, как неожиданная похвала, и смущали до покрасневших щек и щекотки под диафрагмой. — А… проклятие? — севшим голосом переспросил он. Майки наконец опустил бинокль, но какое-то время по-прежнему стоял неподвижно, глядя на Джеффри своими сияющими нечеловеческими глазами — будто мог теперь видеть ауру и без линз. От его взгляда хотелось спрятаться под кровать, но в то же время не хотелось отрываться. — Я не заметил ничего, — наконец сказал Майки. — Может, невнимательно смотрел. В столовую они спускались молча. Джеффри чувствовал некоторую растерянность: всплеск возмущения оставил после себя тянущую пустоту в груди, а восхищение, которое все еще читалось во взгляде Майки и в приподнятых в улыбке уголках рта, смущало и, если Джеффри задумывался об этом дольше чем на десять секунд, пускало мурашки по рукам и спине. В рассеянности он сел за стол рядом с Мэллори и вяло уставился на уже стоящую перед ним тарелку с салатом, картофельными дольками и шариками фалафеля. — Почтительное дитя стремится угодить старшим, — тетя Яэль одобрительно кивнула погрустневшему Арти. — Благословен будь тот дом, под крышей которого долгожданным гостям подают пищу их края! Тот ссутулился, словно стараясь сделаться еще меньше, и бросил быстрый взгляд на свою тарелку. — Если бы вы предупредили, что приедете все разом, я приготовил бы что-то приличное, — проворчал он так тихо, что за звоном вилок едва удавалось разобрать. — А это так… Блюдо, которое могут есть все в доме. — Что случилось, о круторогое упрямое дитя? Прежде тебя нельзя было упрекнуть в стыдливости, что поменялось теперь, если ты отказываешься от похвалы? — спросила она, приподняв брови. — Мой драгоценный брат так долго жил в родных землях, что привык к местной пище, и нет ничего дурного в том, что ты решил ему угодить. — Ваша кухня тут не при чем, просто Артур спит с дриадой, мэм, — бесхитростно вклинилась в беседу Фло, радостно крутя в воздухе вилку. — И готовит ему веганскую еду. Потому что от мяса у дриад несварение, головная боль и падает либ… — Флоренс! — взвился Арти, но едва ли привлек чье-то внимание. Покровительственная улыбка исчезла с лица тети Яэль в считанные доли секунды, и теперь ее глаза стремительно темнели. — Бесстыжая лягушка с чернокнижным даром, бледный корень ядовитого сорняка, позор своих родителей не только смеет обходить убивающие чары и жить под крышей этого дома, — по-змеиному просвистела она. — Он смеет еще и диктовать, какую пищу будут вкушать потомки семьи моего супруга? Как в этом тощем подобии человеческого тела умещается столько наглости?! — Мэм, вы и представить себе не можете, сколько всяких интересных вещей может уместиться в тощих мальчиках, — с видом абсолютного знатока сообщила Фло. — Особенно если правильно подгото... — Флоренс! — на остатках голоса выкрикнул бордовый от смущения и ярости Арти и подскочил со своего места. — Прекрати! — Теперь я понимаю, почему твои родители опять от тебя отреклись, — фыркнул Джеффри, прикрыв рот рукой, и ободряюще толкнул в плечо готового провалиться сквозь собственную тарелку Мэллори. — Джеффри, неразумное дитя, облеченное многими талантами! — тетя Яэль, все еще гневаясь, повернулась к нему. — Твои чары оказались слишком непрочны, раз любое беззаконное отродье, приглянувшееся твоему родичу, ходит сюда как к себе домой и повелевает всеми! Тебе стоило поучиться у брата моего сердца и лишь потом творить охранное колдовство. — Так я же неразумный, я бы все равно не научился, — развел руками Джеффри. — И вообще я не хотел ничего начаровывать… — Он хотел добавить, что даже не помнит, как это случилось, но сознание неожиданно подсказало картинкой: утро после «Приюта океаниды», предвкушение бурной личной жизни и радость от якобы снятого проклятия, кровать Арти, попытка устроить легкий утренний менаж-а-труа с переходом в дневной и ночной — и выбитое магической отдачей окно. — Я боюсь, что ты уже достаточно взрослый юноша, чтобы допускать такие случайности, — покачал головой дядя Чарли. Его рука незаметно поползла по столу к пальцам супруги и накрыла их, словно он хотел таким жестом ее успокоить. — Ты уже не ребенок, чтобы позволять эмоциям провоцировать спонтанную магию. Это уже не пол из пахлавы, это гораздо опаснее. Насчет опасности того печально известного на всю семью фокуса, который Джеффри провернул однажды на дне рождения, можно было поспорить: мама тогда чуть не провалилась в подвал, не заметив подвоха, и спасло ее только то, что чары оказались недолговечными. — Интересно, кто из членов семьи приучил нас к пахлаве, — протянул он, нарочито отведя глаза на Майки — тот не глядя пытался поймать на вилку ускользающий ломтик картофеля, а сам смотрел на всех собравшихся за столом поочередно. — И сколько еще лет мне будут это припоминать? — Не меньше, чем лестницу, — буркнул Арти, опустив голову, отчего показалось, что он нацелил на Джеффри рога. — Которую ты превратил в ледяную горку! Сколько мы потом лазали наверх по лестнице за чуланом — месяц, два? — Если бы чья-то огненная магия не помогла льду растаять, нам бы не пришлось лазать, — возразил Джеффри, и дядя Равид неожиданно покаянно кивнул, признавая свое участие. Тетя Яэль вновь нахмурилась и явно готовилась обрушить на голову непочтительного племянника весь гнев за лжесвидетельство и наглость, как Майки вдруг отмер: — Подождите, но это же вещественная магия высшего порядка! — подскочил на своем месте Майки, когда дядя Чарли приготовился вспоминать еще что-то такое же постыдное. — То есть Джефф, когда был маленький, мог брать массивные объекты, произвольно менять их структуру и даже удерживать какое-то время? Это же очуметь что такое, магов такой силы можно на всех островах пересчитать по пальцам! От удивления Джеффри показалось сперва, что он расслышал что-то неправильно. За этим столом никто никогда не хвалил его за выходки, даже если в кругу кузенов и сверстников они считались крутыми или хотя бы забавными. И уж тем более никто, кроме него самого, не смел перечить, когда родня вспоминала его прегрешения, будь то ради семейной шутки или для воспитательного момента. Он недоуменно повернулся к Майки, снова чувствуя ту же самую странную щекотку под диафрагмой, что и чуть раньше в спальне. — Юным магам свойственно не соразмерять свои силы и творить масштабное колдовство, — неожиданно согласился дядя Равид. — Дело даже не столько в силе… — Сколько в умении ее приложить, да, я понимаю, — перебил Майки, экспрессивно взмахнув вилкой. — Вектор магического воздействия должен быть направлен в центр масс перпендикулярно плоскости симметрии или оси симметрии высшего порядка и все такое прочее. Но это значит, что он интуитивно находил нужную точку и ось! Разве это не круто? — Ничего крутого, — чувствуя, что краснеет, пробормотал Джеффри, толкнув его локтем. — Я же воздушный маг, я действую на все точки сразу. Кажется, он помнил, как на теории магии им в головы вбивали доказательство этой теоремы; где-то в глубине памяти, среди самых ненужных знаний, хранилось даже имя ее первооткрывателя. Пользоваться ею осознанно он не старался никогда и в целом о ней не помнил; откуда она взялась в голове у Майки, он понятия не имел. — Позволю себе отметить, молодой человек, что вы совершенно правы, но для объектов с симметрией низших порядков теорема Стрэттона не применима по логичным причинам, — с неожиданной радостью подхватил дядя Чарли. — Я и сам когда-то в юности, когда не знал о ее существовании, немного развлекался, так сказать, «малым деланием», и по случайности выбирал исключительно несимметричные объекты… — Тетя Яэль смерила его полным невысказанной ярости взглядом, и он торопливо закончил: — В общем, для них угол приложения вектора к центру масс не имеет значения. Вы позволите поинтересоваться, где вы учились? Мои глаза могут мне лгать, но вы не одарены магически… — Ага, — с едва заметным напряжением в голосе отмахнулся тот. — Я не учился магии, я чиню компьютеры и другую технику. Просто когда-то работал в техномагической компании и немного нахватался от коллег, вот и все. Я Майк. — Доктор Чарльз Галламор, к вашим услугам, — церемонно кивнул дядя Чарли. — В смысле вы тот самый Галламор? — взволнованно выпалил Майки и, смутившись, опустил голову. — Я чинил пару раз ваш сканер на прошлой работе. Ну то есть не ваш, а который в вашу честь. Просто там один предохранитель постоянно перегорал, я не знаю, из-за электрических или магических перепадов. Заводской брак, наверное. — Вы знаете, это интересный вопрос, — на лице дядюшки проявился такой восторг, что Джеффри невольно захотелось заявить, чтобы тот искал себе своего собственного техномага, а не пытался забрать внимание Майки. — Вы не откажете мне в удовольствии как-нибудь на досуге посидеть над схемой? Ну, не сейчас, разумеется, сперва я все же закончу с чарами на окнах. Удивительно, что они держатся так долго, обычно они развеиваются почти сразу. — Ну, вообще-то не всегда, — напомнил Джеффри, запальчиво махнув головой. — Барельефу уже десять лет, с ним ничего не делается. — Точно, — вдруг подтвердил, снова краснея, Мэллори, и это не укрылось от Фло. — Какой барельеф? — поинтересовалась она. — О, тебе очень понравится! — с восхищением ответил Майки, и Джеффри не удержался от неприлично громкого смешка. — Там вырезано, э-э, то, о чем ты любишь говорить больше всего. — Костюмы разных исторических эпох? — невинности в ее голосе хватило бы на небольшого размера ангельский хор. — Я очень люблю историю моды, чтобы вы знали. — В таком случае вам, юная леди, могло бы понравиться у нас в Бюро, к нам регулярно поступает что-нибудь винтажное, — благожелательно раздалось из коридора, и секунду спустя в дверях столовой материализовался Стиви — привычно босой, в искусно порванных и несколько коротких ему джинсах, явно извлеченных из гардероба Арти, и выцветшей розовой футболке. Изображенные на ней продолговатые кактусы имели подозрительной формы шишковатые навершия, которые однозначно делали ее тем самым историческим предметом одежды, который мог заинтересовать Фло. В правой руке Стиви держал перевязанную бечевкой коробку. — Прошу прощения за задержку, в ближайших кондитерских не продают пристойную веганскую выпечку, а тем, что есть в наличии, можно травить врагов. — Скажи мне адрес этих пекарен, недостойное насекомое, я обязательно навещу их, — процедила, сощурившись, тетя Яэль и привстала со своего места, собственнически положив руку на плечо супруга. — Так или иначе, я предпочел съездить в свой любимый магазин при морге, там готовят изумительный лимонный тарт, — ничуть не смутившись, продолжил Стиви. — Правда, меня попросили провести осмотр одного тела, поэтому я задержался. — Не говори Арти, что ты осматриваешь чьи-то тела, он ревнует, — хихикнул Джеффри, глядя на кузена — тот, жалобно блестя черными глазами и приоткрыв рот, который еще пару секунд назад точно не был накрашен, сидел неестественно прямо и то ли готовился броситься на защиту, то ли от волнения не смел сдвинуться с места. — Доктор Галламор, мадам Саари, доктор Саари, мое почтение, — церемонно кивнул тем временем Стиви, подойдя ближе к столу. — Я не ждал встретиться с вами раньше декабря. Вы ведь собираетесь участвовать в конференции в Глазго? — Если судьба даст мне такой шанс, всенепременно, — улыбнулся в ответ дядя Чарли. — Кто знает, сколько мне оста… — Тетя Яэль стиснула пальцы на его плече, и он добавил: — Мне приятно видеть вас здесь, Стивен. Мы как раз оставили вам два свободных места. Арти, казалось, готов был перепрыгнуть через столешницу, чтобы сесть рядом со Стиви, а тот, едва заметно напрягшись, покачал головой: — Мне будет достаточно и одного, благодарю. — Еще один стул понадобится, чтобы вместить твою непомерную наглость, жалкое подобие колдуна, — прошипела тетя Яэль, еще раз сжав плечо дяди Чарли, и села на место. Дядя Равид бросил на нее короткий взгляд, и она ответила таким же; Джеффри давно подозревал, что они способны общаться без слов, и именно это они сейчас делали. — Так вот, к исторической одежде, — напомнил Стиви. — Недавно к нам в Бюро в числе экспонатов Британского музея поступила рубашка… Я, к сожалению, не могу точно припомнить, к какому столетию ее отнесли. На нее были нанесены чары, вызывающие сильный чесночный запах. Пока Джеффри пытался снять их, это успели прочувствовать все десять этажей Эджбридж-хауса. — К сожалению, воздушная магия может давать такие побочные эффекты, — кивнул дядя Чарли. — Но надеюсь, чары были сняты успешно? — Вообще-то я их не снимал, — ответил Джеффри. — Плетение было старое и сложное, потому… — Тебе нужно было лучше учиться в своей школе для бестолковых колдунов или слушать брата моего сердца, — перебила тетя Яэль, не дав ему договорить. — Не бывает слишком сложных чар, которые не в силах низвести талантливый чародей! — В самом деле, Джеффри, тебе всегда есть к кому обратиться, если задача слишком сложна, — поддержал дядя Чарли. Не успев задуматься, что делает, Джеффри вскочил из-за стола. Возмущение, едва успокоенное отцовским «Не волнуйся», вскипело в груди вновь, и заботливые участливые взгляды, какими на него смотрели с самого детства, только поддавали огня. Некоторые столетние существа могли все еще считать его ребенком — запретить этого он не мог, — но высказывать это вслух так долго и упорно было уже откровенной наглостью. — Сложные чары на старых вещах защищают предмет от разрушения, — выпалил он, не понимая, откуда в памяти вдруг всплыли куски лекций из полуколледжа и наставлений Кабры, которые он выбрасывал из головы минут через пять. — А метод обратных векторов не требует ничего снимать! Извините, что я кричу, но я обещал другу помочь отнести старую технику к нему домой. Майк? На самом деле он ничего не обещал и даже не успел об этом заговорить — но Майки, который весь этот короткий спич смотрел на него, приоткрыв рот и вцепившись в вокодер, который так и держал на коленях, с готовностью кивнул и поднялся следом. — Док, простите, пора бежать, но мы как-нибудь состыкуемся насчет чертежей, — сказал он и протянул дяде Чарли руку для пожатия. — Слушай, если ты попытаешься состыковаться с этим джентльменом, его жена сделает из твоей нижней половины отбивную, лучше не стоит, — добавила, повернувшись к ним, Фло. — Лучше свяжись… Хотя нет, будет тот же результат. Уже уходя, Джеффри заметил на лице Стиви легкий румянец и несколько пристыженную улыбку — как будто для него эти каламбуры были чем-то более личным, чем для остальных. Еще минут пять или около того, закидывая в рюкзак смену белья, свежую футболку и несколько железяк с чердака, Джеффри внутри себя клокотал от возмущения. В какой-то момент, уже в передней, он не удержался и завертел вокруг себя небольшой вихрь; вместе с ним поднялось некоторое количество пыли, принесенной на подошвах с чердака, и безудержный гнев мгновенно перешел в столь же безудержное чихание. В носу свербело до самого выхода на Фелден-лэйн — а после Джеффри ощутил, что больше, в общем-то, и не злится. — Ты видел? Они считают меня то ли неразумным ребенком, то ли просто идиотом, — все-таки проворчал он для порядка, поправив за спиной непривычно увесистый рюкзак. — Если я делал глупости в детстве, значит, я делаю глупости всегда, да? Один раз, один несчастный раз я хотел показать, что сделал что-то крутое на работе, но они и тут вывернули все как хотели. — Тяжело быть младшим, — сочувственно ответил Майки. — Все привыкли видеть в тебе дитя, которое разбирает розетки и ломает телефоны, даже когда ты уже вырос и у тебя своя жизнь и карьера. — У тебя тоже так было? — Джеффри повернулся к нему и встретился с понимающим взглядом. — Только я совсем не разбираюсь в технике, у меня скорее «превратил солнечные очки прадеда во вставную челюсть» и «подвесил всю черепицу с крыши в воздухе над домом». Хаотические чары, в общем. А ты как справляешься? — Никак, — пожал плечами тот. — Живу отдельно. Правда, с квартирой помогли родители. Оставшийся путь до станции они одолели молча. Джеффри думал о том, что еще час назад почти готов был обратиться к дяде Чарли со своим проклятием — личным и уникальным, а не каким-то родовым, — но тот с великой вероятностью и здесь начал бы дружелюбно указывать, что племянник так и остался несмышленым младенцем. Несколько уязвленная гордость, которая давно не претерпевала испытания семейными обедами, теперь покалывала изнутри и запрещала давать старшим новые поводы для дружелюбных насмешек. Джеффри, в конце концов, мог справиться с разгадкой и сам, нужно было лишь приложить чуть больше усилий. Затем его мысли занял вопрос, почему в БОЛОТЕ нет техномага; обычно всю заколдованную технику, поступавшую к ним, он разными способами переправлял Кабре, но она, артефактор широкого профиля, равно как и он сам, специализировалась в другом. Нет, им абсолютно точно был необходим еще один сотрудник — умный, как Майки, например, разбирающийся в теории магии и в электронике… как Майки. Кто-то, кому не боязно отдать проклятый телефон, который с памятного визита томного хумаюна Дильшаду так и лежал нетронутым в коробке; кто-то должен был наконец разобрать микросхему, вынутую из доспехов сэра Пинкуотерса и до сих пор пылящуюся под пологом тишины на подоконнике. Иными словами, им нужен был магически одаренный двойник Майки; как такого искать, он не представлял. Вот если бы сам Майки имел дар… Впрочем, тогда его — вместе с необъятными знаниями, которые иногда вдруг всплывали в его кудрявой голове — прямиком из БОЛОТА забрали к себе или артефакторы, или криминалисты, или какие-нибудь еще крутые ребята. Помня о том, как когда-то в детстве его не подпускали к чужим механическим поделкам, Джеффри сгрузил вокодеры на стол вокруг все еще разобранного системного блока, а сам отодвинулся подальше, на другой край кровати, чтобы не мешать работе. Он повертел в руках телефон, надеясь, что отец все-таки закончил экскурсию и вот-вот позвонит; полистал новости, как назло, абсолютно неинтересные, но, к счастью, не сообщавшие о новых жертвах; наконец, не зная, куда себя деть, подсел обратно к Майки, который, орудуя инструментами, ловко расчленял один из жестяных ящичков-кожухов. — А тебе не неудобно левой? — спросил он, не думая. В ответ тот протянул ему отвертку — ручка у нее была совершенно симметричная. Джеффри вежливо покрутил ее, перекинул из руки в руку и вернул, ожидая, как это бывало с другими, наставления менторским тоном, но Майки смотрел на него дружелюбно и совсем не заносчиво. — Самое сложное — все винты в мире, ну, почти все, крутятся вправо, — сказал он и улыбнулся немного смущенно, будто сам придумал и запатентовал такое неудобство. — Но я привык. Надо просто иногда секунду подумать перед тем, как раскручивать. — Какая-то дискриминация левшей, — хмыкнул Джеффри. — Общемировая, — кивнул тот. — Нет, серьезно, мы живем в мире, который вертится по правилу правой руки. — Не дожидаясь уточняющего вопроса, Майки отложил отвертку и, присев на кровать, взял его за правое запястье. Шершавый большой палец скользнул по самому нежному месту у основания ладони, и от щекотки, которая отдавалась теперь и в груди, и под кожей, Джеффри вздрогнул, а волосы всколыхнулись от ветерка. — Я где-то… слышал, что такое правило есть, — запнулся он, старательно глядя не в колдовские глаза напротив, а внутрь полуразобранного вокодера. — Но я его не… — Все просто, — Майки, судя по беззаботному тону, даже не подозревал, что действует двусмысленно. — Смотри: четыре пальца показывают, куда винт вращается, большой палец показывает, куда винт движется, вверх или вниз… Телефон, брошенный за спиной, зазвонил ровно в эту секунду. Майки, заметно смутившись, убрал руку и вернулся к прибору; Джеффри так торопился ответить, что едва глянул, кто звонил. — Сын, ты все еще тут? — Джеффри-старший звучал бодро, но гулко, словно до сих пор гулял по замку, но набрел на анахроничную антенну эпохи Возрождения и поймал связь. — У тебя все в порядке? — Э-э… наверное, — с сомнением ответил он, думая, с чего начать. — Пап, это правда, что на нас есть родовое проклятие? В ответ отец издал долгий, эхом отразившийся в трубке вздох, то ли обеспокоенный, то ли озадаченный — такие нюансы мобильная связь на дальние расстояния не передавала. — Кто тебе рассказал? — переспросил он секунду спустя. — Мэллори, он подслушал у предков, — честно ответил Джеффри. — Дядя Чарли говорит, что на меня оно не перешло, иначе я бы сейчас с тобой не говорил. Это правда? Еще пару секунд отец помолчал, затем в трубке раздались шаги. — Отошел подальше, чтобы твоя мама не слышала и не расстраивалась, — пояснил отец. — В общем, я не хотел этого говорить, она очень переживала и тем более не хотела… Да, на нашей семье лежит родовое проклятие. В каждом поколении первенец умирал при родах. Может, семнадцать поколений, может, больше. И выжил только ты. Не сразу осознав услышанное, отнял трубку от уха и поглядел на потемневший экран. Слова дяди Равида медленно обретали смысл: если бы проклятие передалось Джеффри, его жизнь закончилась бы двадцатью шестью годами ранее. Все остальное пока что не хотело укладываться в голове. Как родители могли скрывать от него такую важную информацию, когда вся семья знала и наверняка перешептывалась за спиной? Не то чтобы ему было не плевать на сплетни, но приятного это не добавляло. — Мы с твоей мамой очень переживали, — продолжил отец, истрактовав молчание как просьбу продолжать. — Несколько поколений мужчины нашей семьи женились на женщинах нечеловеческих кровей, чтобы снять проклятие. Мой дедушка, когда брал в жены водяную из клана Галламор, не сказал ее родственникам, что на нашей семье есть чары, и некоторые не могут нам этого простить до сих пор. В роду у твоей бабушки когда-то давно были джинны, это тоже не помогло… В общем, получилось только у нас с мамой. Но мы решили не говорить тебе, ты ведь рос совершенно нормальным ребенком. Наверное, стоило все-таки рассказать раньше, чем ты узнал от кого-то. — Да, — коротко ответил Джеффри, не зная, что добавить еще. Он думал, что разозлится или расстроится, услышав подтверждение словам родни, но, казалось, весь запас негативных эмоций на сегодня он исчерпал, и теперь голова не работала не от негодования, а просто так. — Я могу попросить у тебя прощения? — голос в трубке стал чуть тише. — Ну… — он пожал плечами и повернулся к Майки, который смотрел на него обеспокоенным взглядом. — Я же знаю, что ты все равно убедишь меня простить тебя. Если ты даже маму убедил жениться. Но я еще подумаю. А когда вы вернетесь? — Не раньше сентября, — ответил отец. — Я надеюсь, с тобой ничего не случится к этому моменту? — Думаю, нет, — Джеффри мысленно вернулся к вызову в Скотленд-Ярд и мысленно же отмахнулся. — Все будет хорошо. Закончив разговор, он вновь бросил телефон рядом с собой и задумчиво закрыл глаза. — Итак, отец подтвердил, что я первое поколение без проклятия, — пробормотал он. — Но почему-то у меня нет младших братьев и сестер, как будто они боялись, что я — исключение, а после меня все будет по-прежнему. Может, так и есть, может, я исключение, просто проклятие на мне трансформировалось и убивает не меня, а мою личную жизнь? — Надо было взять с собой бинокль, — голос Майки прозвучал ближе. — Я мог бы посмотреть еще раз. Жаль только, что он не записывает изображение, можно было бы сравнить с базами данных. Мысль, которая уже пару дней вертелась на границе сознания, то прячась за более насущными проблемами, то просто не давая себя ухватить, наконец проявилась во всей простоте и изяществе. Как он не догадался сразу — вопрос был открыт; возможно, некоторые члены семьи не зря считали его идиотом. — Я идиот, — повторил он вслух и, открыв глаза, уставился на Майки — тот опять выбрался из-за стола и сидел рядом на кровати. — Когда я приду в полицию, у меня снимут скан ауры. У меня будет вся информация! — Но ее же вложат в дело и не дадут тебе, — усомнился тот. — Возможно, мне придется шантажировать детектива Халиля, — решительно ответил Джеффри. — Или просто жаловаться. Мне нужны эти сканы, и я их добуду. Разгоряченный идеей, он не сразу заметил, что Майки сидел на коленях практически в такой же позе, как накануне ночью, когда они, насколько позволяло проклятие, изображали интим. Картинка, которую Джеффри, казалось, выкинул из головы за неимением оперативной памяти, теперь вновь стояла перед глазами и, накладываясь на сегодняшнюю, такую же симпатичную, но гораздо менее фривольную, волновала больше, чем надо — и на какую-то секунду даже больше, чем мысль о будущих сканах. Мурашки, успокоившиеся было после эскапады с правилом правой руки, вновь пустились в марш-бросок по спине. — А мы, э-э… — он сам не ожидал, что запнется. — Можем сегодня попробовать так же, как вчера? Майки наклонил голову вбок, застенчиво улыбнулся и немедленно покраснел. — Наверное, — тише обычного ответил он. — Может быть, даже не будем выключать свет… Да?

***

— Я думал, ты и сегодня не вернешься ночевать, — проворчал — без особенного, впрочем, недовольства — Арти вместо приветствия. Он встретил Джеффри, сидя на нижней ступеньке лестницы и зябко поджимая босые ноги; застиранная, бывшая когда-то фиолетовой, а теперь серая футболка, позаимствованная то ли из чердачных завалов, то ли из гардероба самого Джеффри, обрезанные до колена джинсы и полное отсутствие раскраски на меланхоличном лице яснее ясного говорили о том, что он коротает время в одиночестве. — А где все? — спросил вместо ответа Джеффри, скидывая кроссовки. Дома стояла подозрительная для воскресного вечера тишина, не сравнимая со вчерашней какофонией из голосов, шагов, шорохов и прочего шума небольшой толпы людей в обжитом доме. Еще неделю назад она была бы ожидаемой, но никак не сегодня. Арти взглянул на него с промелькнувшей в глазах тоской. — Фло и Мэллори уехали к себе еще вчера, вернутся завтра к ужину, — начал перечислять он, — дядя Чарли и дядя Равид поехали гулять по кладбищам и дышать свежим воздухом. Тетя Яэль не говорила, куда поехала, наверное, тоже с ними. Он замолчал и отвел глаза, как будто перечислил всех, кто теперь жил в доме. — А Стиви? — не выдержал Джеффри пару секунд спустя. — Тетя его все-таки прикончила и прикопала в зимнем саду? Иначе почему ты тут один, а не с ним в спальне, пока никого нет? Пару секунд Арти не двигался. Затем повернул голову и посмотрел на него взглядом, в котором за неубедительной сардонической маской пряталась неизбывная печаль. — Я здесь, чтобы встретить тебя и отдать вот это, — он помахал в воздухе небольшим белым конвертом, и не нужно было иметь ни дар предвидения, ни рентгеновское зрение, чтобы догадаться, какой именно документ лежал внутри. — У тебя проблемы с полицией? Почему тебя вызывают в Скотленд-Ярд? — Тетя Яэль спрашивает то же самое гораздо более творчески, — не удержался Джеффри, и кузен на мгновение обиженно выпятил нижнюю губу. — Она уже пообещала вытащить меня из тюрьмы, если понадобится, не переживай. В возможностях тетушки он не сомневался, пусть и не хотел, чтобы какие-нибудь случайные офицеры в процессе погибли, наглотавшись песка. Арти, однако, его слова не успокоили: он уставился так напряженно и выжидательно, словно хотел просверлить в Джеффри неестественное технологическое отверстие. Не дожидаясь возмущений и решив больше пока не дразнить Арти неизвестностью, он сел рядом на ту же ступеньку и коротко, не вдаваясь в подробности, пересказал разговор с детективом Халилем — звать его Раном он старательно запрещал сам себе, — и размышления о полицейском сканере ауры. — Почему ты сразу не рассказал? — в голосе кузена все еще чувствовалась неуловимая обида, но взгляд блуждал, словно он думал о чем-то своем, и эмоции, порожденные этими мыслями, случайно прорывались в речь. — Я же тоже изучаю твое проклятие! — Ты был занят, — пожал плечами Джеффри. — Сначала Стиви, потом тетушка, потом чердак, потом обед… И вообще, у тебя опять голова не на месте. — «И опять из-за того же самого», — добавил он мысленно, но ничего не сказал, а лишь постарался посверлить глазами уже Арти. Тот непривычно для себя помедлил с ответом, покрутил головой, будто искал, куда спрятаться, и наконец поднялся. — Пойдем, я кое-что покажу. Окно коридора на втором этаже, через которое Джеффри когда-то забирался, не имея ключа, открывало теперь вид на новенький, вырытый на месте упавшего тополя пруд. Земля вокруг него, совсем недавно изрытая гусеницами небольшого экскаватора и истоптанная копытцами фавнов из строительной компании, теперь обильно зеленела травой, а у самого берега полоскала тонкими ветками на ветерке молодая, но уже довольно высокая ива. Вырасти за пару недель самостоятельно она точно не могла — тут не обошлось без дриадской магии. Виновник ее сидел на земле, прислонившись к стволу, и держал на коленях книгу. Ничего подозрительного в этой картине заметить не получалось. — И? — Джеффри повернулся к кузену. — Ты не видишь? Он разговаривает! — прошептал тот с возросшей тревогой в голосе. — Он принес эту иву, посадил ее, вырастил, а теперь разговаривает с ней! Он… — Голос стал еще тише. — Он, наверное, завел себе дриаду… Губы Стиви действительно шевелились, и время от времени он улыбался, глядя куда-то в сторону. Джеффри предположил бы, что тот говорит по телефону в беспроводных наушниках — но их как раз разглядеть не мог. Поразмыслив немного, он сбегал к себе за биноклем и, приоткрыв окно, выглянул наружу. Он увидел вокруг Стиви изумрудный ореол, не слишком яркий, едва заметно пульсирующий в такт биению сердца; от ивы, из травы, от стоящих поодаль деревьев и кустарников, даже от сухого боярышника за домом к нему тянулись тонкие нити всех оттенков зеленого. Это было даже красиво, Джеффри засмотрелся на десяток секунд и не сразу вспомнил, что хотел увидеть. — Вот, смотри, — он протянул бинокль Арти, и тот торопливо уставился в окуляры. — Видишь, там аура только одного живого существа? Никаких дриад. Он сидит, ну, — он махнул рукой, подбирая слово. — В симбиозе с экосистемой. И говорит сам с собой. Так что можешь не ревновать и идти к нему. Обещаю, я не буду подглядывать. Оторвавшись от бинокля, Арти бросил на него скептический взгляд и с нечеловеческой скоростью сбежал по лестнице вниз. Джеффри усмехнулся и ушел к себе, так и не выпуская из рук конверта. Обещание «не подглядывать» он держал добрых минут пять, пока моральный долг перед кузеном побеждал любопытство, а затем все-таки выскользнул обратно в коридор и подкрался к окну. Зеленый узор теперь несимметрично разрывал небольшой оранжевый сполох — Арти лежал на земле возле ивы, устроив голову на коленях у Стиви и закрыв глаза; тот, все так же что-то говоря с легкой улыбкой, поглаживал его по волосам. Ничего непристойного, похоже, они не планировали; постояв еще немного, Джеффри закрыл окно и отправился на кухню в поисках еды.

***

Туман, стереотипно окутавший Вестминстер, обещал, если верить приметам, солнечный теплый день, не прерывающйся на случайные дожди; пока что, впрочем, набережная Виктории утопала в мутном белом мареве, из которого призраками выступали деревья, фонари и редкие прохожие, шарахающиеся чуть ли не из-под самых колес велосипеда. Вероятно, Джеффри катил не по своей полосе — он слишком торопился к началу рабочего дня и не помнил этот район наизусть, в отличие от окрестностей Эджбридж-хауса. Из дома он выбрался в бессовестно раннее время — так, чтобы не потревожить никого из родственников и не вызвать ненужные вопросы — и даже не позавтракал, но легкий голод только придавал ему прыти. Белый конверт с минимальными опознавательными знаками — нет, не просто конверт, а билет на одно бесплатное посещение самого продвинутого сканера ауры в Лондоне — жег набедренный карман. Ощущение, что он вот-вот станет на один гигантский шаг ближе к разгадке своего проклятия, переполняло изнутри, и Джеффри ощущал себя воздушным шариком, готовым сорваться с велосипеда и полететь в сторону здания Нового Скотленд-ярда на воздушной тяге. К огромному сожалению, никто в холле, куда он вбежал спустя семь минут после начала рабочего дня, не разделял его энтузиазма. Джеффри попал будто бы не в центральное отделение лондонской полиции, а в заштатный офис, по поводу утра понедельника превращенный в сонное царство. Стеклянный павильон фойе практически пустовал; несколько сотрудников покачивались у турникетов, неспешно ища по карманам пропуски под безразличным взглядом сфинкса-охранника. Снаружи сквозь туман мелькали сирины, тормозящие возле входа для пернатых — они двигались медленно, словно плыли через молоко, а не рассекали воздух. Заговаривать со сфинксом неподготовленному человеку, особенно спешащему, точно не стоило — Джеффри знал это даже не из занятий по межвидовой этике, а из личного опыта. При любом удобном случае они, трепетно храня тысячелетние традиции, начинали задавать вопросы; ответив хотя бы на один, неудачливые собеседники могли пропасть на полчаса или больше, не в состоянии отвязаться от беседы. Оттого он только молча протянул охраннику вынутое из конверта письмо вместе с документами, скользнул в открывшийся турникет и встал рядом с пустой стойкой рецепции, ожидая указаний, направлений, вопросов или хотя бы просто дежурного офицера. Лишь спустя пару десятков секунд за глянцевой, не успевшей пока помутнеть столешницей что-то шевельнулось, и из-за нее показался клубок тесно сплетенных спящих змей. Следом поднялась и голова горгоны, их владелицы; судя по густому аромату кофе, утренний душ она принимала в эспрессо-машине, но бодрости ей это не прибавило — желтые глаза с едва заметными щелями зрачков смотрели куда-то сквозь Джеффри и не выражали ничего, кроме раздражения слишком рано разбуженного существа. Целую вечность она рассматривала письмо и документы, вносила данные в компьютер, что-то искала за стойкой и, прижав к уху телефон, многозначительно, но совсем неразборчиво шипела в трубку. Джеффри уже начал от нетерпения постукивать пальцами по столешнице, отчего несколько змеек отделились от клубка и закачались напротив него, пробуя воздух языками, когда горгона наконец взглянула на него и произнесла то, чего он так ждал и даже жаждал: — Мистер Джеффри Джеймс Третий, вы зарегистрированное магически одаренное лицо. Перед тем, как вы сможете дать показания по делу, вам необходимо зарегистрировать отпечаток ауры согласно закону номер… — Я согласен, — перебил он, не дослушивая. — Что мне нужно сделать? Горгона на секунду затянула глаза полупрозрачным третьим веком, помолчала секунду и закончила зачитывать номер закона свистящим, полным тихого негодования шепотом. Когда она закончила, рядом с Джеффри материализовался невысокий большеглазый фэйри, которому даже утренняя сонливость не мешала излучать присущее их народцу презрение. — Офицер Браган сопроводит вас, — наконец сказала она. — Скажите, мэм, — Джеффри торопливо наклонился к стойке, — я могу запросить результаты скана для… для личного пользования? — В данный момент не можете, — отрезала она и с неспешностью тонущего корабля вновь скрылась за стойкой. Офицер Браган едва доставал ему до середины груди, что не мешало ему смотреть свысока, даже когда он не отрывался от пола. К счастью, прожигать взглядом идущего позади фэйри не умели, даже если старались — а может, Джеффри попросту не обращал на это внимания. От волнения и пропущенного завтрака тянуло в животе; по правую руку за окнами, мимо которых они шли по бесконечно длинному коридору, рябили часто подвешенные вертикальные планки, больше декоративные, чем функциональные; в двух шагах впереди мерцал радужными переливами свет, отраженный от трепещущих стрекозиных крыльев, сложенных поверх форменного серого жилета. От мельтешения перед глазами начала кружиться голова, и Джеффри едва не сбился с ног, когда провожатый остановился у входа в один из кабинетов. Внутри было удивительно скучно: светло-серые стены без единого украшения, безликий стол с белым монитором, невыразительные стулья для посетителей, все еще не побитые жизнью. Сидящая за компьютером женщина казалась такой же неодушевленной частью кабинета, равнодушной, неподвижной и серой с макушки, увенчанной пучком седеющих волос, до кончиков виднеющихся из-под стола туфель цвета слежавшейся пыли. — Мистер Джеффри Джеймс Третий, вам предстоит пройти исследование при помощи многофункционального сканирующего устройства Галламора, — едва шевеля губами и глядя куда-то сквозь него, сообщила она. — Прошу вас ознакомиться с согласием об обработке персональных данных, оставить подпись на страницах два и три… — А здесь есть пункт о том, что я могу ознакомиться с результатами? — перебил Джеффри, дернув к себе еще теплые после принтера листки. — …деактивировать и снять скрывающие амулеты… — Так есть или нет? — …металлические предметы, украшения, электронные устройства… Ни безымянная женщина-робот, ни зависший у дверей офицер Браган не хотели его слушать — и в договоре, как назло, не нашлось нужного пункта; видимо, Джеффри оставалось только одно: шантажировать детектива Халиля их непродолжительными, но вредными для службы отношениями. Ожиданию, что новая встреча с ним состоится сразу после сканирования, сбыться было не суждено: офицер Браган, все так же заносчиво молчащий, через еще одну череду коридоров проводил его обратно в фойе. — Ваш допрос назначен на десять утра, — смилостивился он наконец, когда Джеффри в полном непонимании попытался вернуться в корпус. — Вас известили об этом. Он, конечно же, оказался прав — время визита было указано в письме непосредственно между датой и необходимостью идентифицировать личность; правда, своим триумфом он решил не наслаждаться, а поспешно исчез в здании. Раньше Джеффри полагал себя абсолютным чемпионом по убийству времени — на работе, в частности, у него это выходило гораздо лучше, чем снимать проклятия. Теперь же он остро ощутил, что вынужденная праздность способна выматывать гораздо сильнее. Первые полчаса ожидания он бездумно листал новости; затем попытался рассматривать других посетителей, но, наткнувшись на пару неприязненных взглядов, уткнулся обратно в экран; он наверстал все последние клановые сплетни в семейном чате, переслал Майки несколько забавных картинок и уже подумывал, не завести ли месячную подписку на какой-нибудь еще не опробованный магазин электронных книг, когда офицер Браган опять появился перед ним. — Вас ждут в допросной, — отрезал он и развернулся, изображая, что показывает путь. Джеффри поднялся следом, но замер: телефон в руке зажужжал, принимая входящий вызов. — Я могу ответить? Офицер оглянулся и осторожно кивнул. Во взгляде, направленном на крупное, размытое и откровенно нетрезвое фото Окера Миккельсона, которое тот прикреплял ко всем своим профилям, читалось еще большее презрение, чем ранее. — Джефф, приятель, нужна помощь! — бодро сообщила трубка. — Можешь дать свой адрес? Я обещал Стиву, что закину ему остатки растений, у моего приятеля Джейка есть грузовичок. А Стив не берет трубку и не пришел на работу. Он же теперь живет с тобой? — Он… — Джеффри взглянул на офицера, который недовольно шевелил заостренными ушами, то ли не желая выслушивать разговор, то ли пытаясь уловить подробности. — Он живет с моим кузеном, и прямо сейчас они, э-э… В общем, я поясню, как ехать, но будьте готовы, что они не совсем одеты и им совсем не до растений. Незримого Окера сменил в трубке голос Джейка, флегматичный и сонный, который будто бы принадлежал родственнику безразличной дамы, управлявшей сканером дяди Чарли. Он больше молчал и только повторял раз за разом «Ага» и «Ясно» — оставалось только надеяться, что навигатор в его грузовичке сможет разобрать, куда ехать. — И да, Кабра интересовалась, где тебя носит, — добавил напоследок Окер, когда Джеффри закончил путаные объяснения, а офицер Браган дошел до той стадии кипения, когда из ушей вот-вот повалит пар. — Передай ей, что меня вызвали в Скотленд-Ярд экспертом по резонансному делу о проклятии ворованных телефонов, — сообщил ему Джеффри. — Пусть начинает завидовать. Детектив Джозеф Халиль явно решил воспользоваться тем, что в здании полиции, а тем более на снятом на камеру допросе, Джеффри не осмелится к нему приставать, а потому явился на работу в брюках еще более узких, чем пятничные джинсы. Офицер Браган, судя по виду, также возмутился этим фактом, но его полный праведного негодования взгляд остался без внимания. Детектив, как и все в этом забытом богами и благословленном Ее величеством месте утром в понедельник, был медлителен и задумчив; он больше смотрел на папку для бумаг, которую держал в руках, чем на окружающих, и, казалось, готов был задремать под речитатив, которым еще один офицер зачитывал Джеффри его права и оглашал процедуру. — У вас остались какие-то вопросы, мистер Джеймс? — подал он голос, несколько более глуховатый, чем прежде, когда все формальности были соблюдены. Джеффри взглянул в объектив камеры, подмигивающей огоньком записи, оглядел белые стены маленькой допросной, оперся на спинку стула, из которой выступал вмонтированный насест для пернатых подозреваемых, и честно ответил: — Я хочу знать, можно ли мне взглянуть на скан моей ауры, который сделали сегодня утром. — При всем уважении, это не относится к теме опроса, — заметил детектив. — Да, но никто так и не ответил мне на этот вопрос! Я подписал бумаги, что согласен на обработку моих данных, но мне нельзя ознакомиться с этими данными самому? Я знаю, что законы несовершенны, но не до такой же степени… Никто не хочет мне ответить, даже мистер Браган! — Мистер Джеймс, во-первых, не мистер, — этот терпеливый тон с тщательно сдерживаемым раздражением был ему уже знаком. — Офицер Анна Браган, и она не уполномочена заниматься такими вопросами. А во-вторых, вас вызвали для дачи свидетельских показаний. — Вызвали, чтобы я наговорил… всякого, — вырвалось у Джеффри, и он сперва прикусил язык, но затем, осененный уже поселившейся в голове мыслью, продолжил: — Вы же хотите, чтобы я сотрудничал с вами, да? Сообщал только самую полезную для следствия информацию, ничего… лишнего? Он старался изо всех сил примерить на себя загадочный и коварный, но в то же время невинный тон, подхваченный у тети Яэль. Получалось, должно быть, так себе, но детектив Халиль очень точно поймал намек и едва заметно нахмурился. — Я очень надеюсь, что вы сможете помочь расследованию, мистер Джеймс, — почти по слогам процедил он. Казалось, перед его глазами мелькают воспоминания о встрече в прошлую пятницу. — Что касается остального, я попробую узнать, как вам помочь, после окончания беседы. Я прошу вас вернуться к теме. На столе, выпорхнув из папки для документов, появились уже знакомые фотографии; Джеффри пробежал по ним глазами, и в животе потянуло уже не от голода, а от неприятной тревоги. Он помнил лица, запечатленные на фото: длинноволосого парня по имени Джон, который пытался снять его в «Приюте океаниды», и Кита Стокса с жидкой бородкой, того самого, что застал их с Арти на поле во время эксперимента; кто были остальные — девушка в костюме, пожилая женщина и мужчина из супермаркета — он не знал до сих пор. Наверное, их имена тоже попали в новости, но лезть туда и проверять он опасался. Гораздо хуже было то, что к ним присоединилась еще одна фотография. Вновь молодой парень, коротко стриженый, с мрачным лицом и тяжелой челюстью — такой, с которым мало кто захотел бы встретиться в темном переулке. Джеффри, к счастью, такой возможности не имел… Была в этой мысли какая-то слишком злая ирония. В маленькой белой допросной под прицелом объектива он провел, по ощущениям, не меньше двух часов. Он рассказывал о том, как пересекался с жертвами, старательно не выпуская изо рта словечки типа «хотел переспать с кузеном» и «а затем у бара меня склеили вы, детектив»; вспоминал, где и как проводил дни, в которые случались убийства; составлял списки людей, которые могли подтвердить это… — Расскажите, пожалуйста, где вы провели минувшую субботу вплоть до полудня, — наконец попросил детектив Халиль, уже не скрывая того, как стремительно терял остатки энтузиазма. — С утра я был у… у друга, — Джеффри подавил в себе желание выпалить «у парня» — детектив на поддразнивания не велся и ревности не выказывал. — В Лондоне, на Крайстчерч-роуд. Потом мы поехали ко мне домой, чтобы всей семьей делать уборку, это могут подтвердить восемь человек, в том числе доктор Чарльз Галламор, тот самый, который изобрел ваш супер-сканер… — Ближе к делу, пожалуйста, — детектив взглянул на него как на золотую молодежь, хвастающуюся знатными родственниками. — Можете ли вы описать маршрут и транспорт, которым перемещались по Лондону? — Пешком, потом на автобусе, потом опять пешком, — он пожал плечами. — Если у вас есть карта, я могу нарисовать. Можете проверить мои слова по камерам. Еще полчаса спустя они наконец покинули допросную. Офицера Анны Браган, на счастье, рядом не оказалось — она наверняка слышала, что Джеффри принял ее за парня, и не осталась этим довольна, а после маленькой комнатки, в которой позаботились об антимагической защите, но забыли установить вентиляцию, получить вдобавок волну душного молчаливого неодобрения не хотелось. Джеффри вздохнул полной грудью и, размяв затекшие ноги, последовал за детективом Халилем. — Вы обещали сканы ауры, — напомнил он в ответ на вопросительный взгляд. — Я выполнил уговор и не рассказал кое о чем. Теперь ваша очередь. — Я не понимаю, зачем вам это нужно и почему именно здесь. Вы работаете в Эджбридж-хаусе, вы в состоянии сделать копии в любой день. Со стороны это было заметить сложно, но он нервничал заметно сильнее, чем до начала допроса, между бровей углубилась складка, а плечи напряглись так, словно он в любую секунду ожидал атаки. Джеффри, впрочем, не мог, да и не хотел разбираться, что стало тому причиной — отпечаток ауры и голодный желудок волновали его сильнее. — Вы сами знаете, что сканер с полноростовым резонатором есть только здесь, в Скотленд-Ярде, — возразил он. — Самый точный к тому же. Кажется, дядя Чарли лично приезжал сюда его настраивать, разве нет? А у наших артефакторов есть только компактные предметные сканеры, я не влезу туда, даже если меня сложить в четыре раза. — Вы не ответили, зачем, — детектив Халиль сохранял шаг, голос и дыхание ровным, но на лице все сильнее читалось раздражение. — Я уже говорил, что на мне висит проклятие, — напомнил он. — Мне нужно узнать о нем подробнее. Детектив взглянул на него, сжав губы в тонкую линию. — Если вопрос только в этом, я могу сказать сразу, что никаких проклятий на ваших сканах нет, — вздохнул он. — Ни единой отметки. — Откуда вам знать? Вы не специалист по проклятиям. — В моем распоряжении самая большая база данных, которую начал собирать чуть ли не сам Бертильон полтора века назад! — наконец повысил голос тот, заставив Джеффри вздрогнуть. — Поиск по базе выдал ноль совпадений. Твоя аура абсолютно нормальна! — В постели ты кричишь красивее, — тихо проворчал он, и детектив, воровато оглянувшись, прошипел с напряжением в голосе: — Один раз! Один раз я покажу тебе, и ты больше не будешь меня шантажировать.

***

Нет, определенные плюсы — целых два — в ситуации точно имелись. Во-первых, Джеффри официально, без всяких расшаркиваний и недомолвок, проходил по делу серийного маньяка не подозреваемым, а свидетелем; во-вторых, как оказалось, детектива Халиля все же можно было склонить к чему-либо путем нытья и бессовестного давления. Все остальное… Аура Джеффри, втиснутая в сравнительно небольшие рамки монитора полицейского компьютера, вовсе не казалась такой восхитительной, какой ее рисовал Майки. Да, она смутно напоминала облако или клубы тумана, но этим эстетическая часть и ограничивалась; и, что гораздо важнее, детектив оказался абсолютно и бесспорно прав: на ней не читалось ни следа какого-либо проклятия. Ни капли. Ни единого противоестественного завихрения. Надежда на избавление, которая вознесла Джеффри чуть ли не на седьмое небо еще накануне, схлопнулась, как материя в черной дыре, и теперь он чувствовал себя так, будто рухнул с той самой высоты и всем собой расшибся о новенький крепкий асфальт. Проклятия не существовало — и при этом оно исправно работало! «Если это не проклятие, может, это такая… магическая мутация? — написал Майки в ответ на долгий путаный пересказ утренних событий. — Или магическая аллергия». «В смысле?» «Если у человека аллергия, например, на пыльцу, организму становится плохо, он чихает и задыхается. А у тебя аллергия на секс, только не физическая, а магическая. И твоя магия притягивает неприятности, чтобы ты перестал». Джеффри думал о его словах весь оставшийся день. Если Майки был прав — а с его умением рационально мыслить он был прав почти наверняка, — ситуации менее приятной не удавалось и представить. Проклятие, даже самое сильное, талантливые маги могли или снять, или купировать, но как лечить магическую аллергию, когда и для аллергии обычной единственным верным средством было избавление от аллергена? Вечный целибат, пусть и достижимый, даже в теоретическом виде вызывал дрожь. И потом, почему аллергия не сработала на Рана… на детектива Халиля? Решение не пришло в голову ни на работе, ни по дороге на вокзал; на подъезде к дому Джеффри решил для себя, что обдумает, что делать дальше, как минимум после ужина, а может, еще позже. В конце концов, он двадцать шесть лет прожил с этой предположительной аллергией, и еще пара дней не делала погоды. Мысли о собственной судьбе начисто вылетели из головы, стоило ему только выехать на поляну перед домом и пересечь Лужу: из приоткрытой входной двери вырывался тонкий, но хорошо заметный дымок. Действительно, только пожара ему и не хватало для абсолютной эйфории. Бросив велосипед у крыльца, Джеффри распахнул дверь настежь, изо всех сил стараясь сдержать собственные чары и не раздуть огонь еще сильнее, и тотчас же закашлялся, прикрывая рукой заслезившиеся глаза. Густой дым, окутавший его, совершенно точно не пах ни горящим деревом, ни жженой пластмассой — нет, этот противный характерный запашок мог иметь только один источник. Стараясь не вдыхать глубоко, он торопливо стянул с головы шарф и завязал нос и рот. — Какая сволочь накурила своей травой весь дом?! — он вскинул руки, не сдерживая силы, и окна по обе стороны от двери распахнулись, впуская свежий воздух. — Артур Брайан Гаттон, и кто после этого позор семьи?! Ответом ему послужило загадочное шуршание с лестницы и приглушенный шепот, но разобрать, что там происходит, из-за дыма не удавалось. Джеффри поднял ветер посильнее; занавески затрепыхались парусами, коврик для ног вспорхнул к потолку и не думал спускаться обратно. Дым понемногу рассеивался. Картина, которую он открывал, была достойна или кисти Микеланджело, или розог. На небольшой площадке между пролетами, держась одной рукой за спускающуюся по перилам гирлянду, другой за собственный рог, стоял, пошатываясь, Арти, условно одетый в джемпер из золотой мелкоячеистой сетки и лаконичные черные трусы. Его расфокусированный взгляд был устремлен в приблизительном направлении лоснящегося лошадиного крупа, выступающего на площадку с верхнего пролета; круп покачивался из стороны в сторону, и время от времени из-за столбика перил показывалось дергающееся копыто, которое никак не могло соприкоснуться со ступенькой. — Мы застряли, — хихикнул Арти, взглянув на Джеффри. — Кентавр может пойти по лестнице вверх, а вниз не может… — Какого кривоногого броллахана ты натворил? — он подлетел к лестнице, разгоняя дурманные клубы. — Сколько вы скурили, идиоты?! — Накурить кентавра сло-о-ожно, — протянул Арти, и Окер — однозначно он — согласно махнул хвостом. — А Стиви надо подышать… О, приземлился. Блуждающее копыто в самом деле опустилось на ступеньку, и Окер, глупо хихикая, виляя задом и переступая ногами с аккуратностью новорожденного жеребенка, пополз дальше вниз. Обеими руками он держал под плечи вялого, не реагирующего ни на что Стиви, при виде которого руки сами потянулись к телефону — вызвать бригаду скорой помощи. — Надо подышать, — повторил Арти и снова хихикнул. Джеффри взглянул в безучастное лицо Стиви и, перехватив его у Окера, взвалил на плечо и понес наружу. Как дриады, особенно такие небольшие, реагировали на перебор с травой, он не представлял, но подозревал, что под деревьями тот придет в себя быстрее. Усадив Стиви возле ближайшего тополя, он вернулся в холл. Окер, закончив спуск, теперь лежал у самой лестницы, прислонившись к перилам головой и по-кошачьи отираясь о них виском и щекой; его зрачки — Джеффри раньше и не замечал, что у кентавров они горизонтальные — все еще казались нездорово расширенными. Арти болтался рядом и трогал самого себя за рога с восторгом первооткрывателя. — Какой идиот решил курить дома траву?! — Джеффри схватил его за грудки и встряхнул. — С ума посходили? А если бы первым вернулся не я, а тетя Яэль? — Мы все-все-все… — Арти вяло махнул рукой, отвлекся на собственные пальцы и замолчал. — Вы все-все уберете? — Джеффри тряхнул его еще раз и огляделся, ища, что надо скорее спрятать от глаз старших родственников во избежание скандала. И замер на середине движения. А гирлянда, украшающая перила, наоборот, зашевелилась… Должно быть, дым все же затуманил его сознание — он не сразу понял, что именно его смущает. Гирлянда — вернее, лоза — была до боли знакомой, он уже много лет смотрел на нее каждое утро, просыпаясь, и каждый вечер перед сном. Вот только находилась она тогда на потолке его спальни, неподвижная и целиком вылепленная из гипса. Она вовсе не вилась по всему дому, шурша виноградными листьями, и случайно наколдованные члены, практически одинаковые по размеру и форме, не дергались, как настоящие, и не целились в него зловеще глянцевыми головками. — Вы что наделали?! — наконец отмерев, прокричал он и поволок Арти к выходу, на воздух. В голове стремительно прояснялось, и он в шоке оглядывался вокруг, с трудом веря своим глазам. Украшение на перилах оказалось не единственным. Еще одна гирлянда вилась вдоль стены, не слишком удачно мимикрируя под рожки фонарей и гипертрофированные платяные крюки оригинальной формы; третья свисала с верхней площадки лестницы, воинственно топорщась особенно крупными экземплярами, и уходила куда-то в сторону кухни. А когда Джеффри поднял голову вверх, ему на мгновение стало нехорошо: ожившим барельефом был затянут весь потолок передней. Всевозможные репродуктивные органы солидно свисали оттуда целыми гроздьями, прикрытые у основания гипсово-белыми листьями подобно диковинным фруктам или тропическим змеям. Какие-то из них напоминали человеческие, обрезанные и прикрытые крайней плотью, другие однозначно принадлежали иным видам; здесь были и плоские, и изогнутые, и узкие остроконечные органы, и какие-то шипастые, и сдвоенные… У самого входа из пучка листьев гордо торчала гигантская дубинка, которая могла принадлежать только кентавру — с нее свисал так и не вернувшийся на место коврик для ног. — Это не мы-ы, — проблеял Арти, пытаясь прижаться к ошарашенному Джеффри боком. — Это Стиви… Я просто дал ему косяк, а его сразу унесло, а потом я показал ему твой потолок… — Что ты сделал, дебильная ты козья башка? — прорычал он, испытывая желание макнуть хихикающего кузена головой в Лужу, чтобы поскорее привести в чувство. — Нельзя, слышишь, магам нельзя курить! Он не контролирует свои чары, ты понимаешь или нет? Со своими дружками ты можешь упарываться чем угодно… — А у меня больше нет дружков, — отмахнулся Арти. — Один умер, второй в психушке… А ты орешь как тетя Яэль… — Ты придешь в себя и будешь их убирать! — в ярости перебил его Джеффри, поднимая ветер. — Руками! По одному! Столько членов он не видел, наверное, за всю свою жизнь, даже если суммировать количество несостоявшихся любовников и актеров из просмотренного кино для взрослых. По отдельности, прикрепленные к соответствующего вида обнаженным телам, они наверняка выглядели бы волнующе, но сейчас скорее пугали; для полного сходства с плотоядными инопланетянами, свившими гнездо на потолке, не хватало только зловещего стрекота и плевков подозрительной жижей. О последнем, однако, лучше было не задумываться. Арти не ответил, вновь подвиснув — на этот раз он обнаружил у себя хвост и с интересом его ощупывал. Идея окунуть его в Лужу казалась все более привлекательной, но привести ее в исполнение он не успел: в дверях, блокируя путь, буквально из облака возникла тетя Яэль. В ее подведенных глазах не читалось ничего хорошего. — Это не я, — торопливо выпалил Джеффри, отступая в сторону и волоча Арти за собой. — Я только пришел, я… — Скройся во тьме, нерадивый потомок, и мой гнев минует тебя, — просвистела она, и от набежавшего ветра листва на потолке тревожно зашелестела. — Я живу на свете дольше тебя и прекрасно знаю, чье бесстыдное паскудное чародейство запятнало стены этого дома… Она вдруг резко замолчала и в мгновение ока исчезла с порога. Но Джеффри не успел опомниться, когда она впорхнула вновь — и на этот раз узкая жилистая рука с заострившимися, как у сирина, когтями держала за волосы все еще мало соображающего Стиви. — Ты, безобразная бледная личинка паршивого чародея, бесстыжая насмешка над природой, болотная мерзость, недостойная места под солнцем, отвечай мне сейчас же! — пророкотала она и подлетела, не выпуская его, к одной из лиан, свисающих со стены. К одному конкретному отростку, ничем на первый взгляд не примечательному и абсолютно человеческому на вид. — Отвечай, позор своего рода, что здесь делает это естество?! Стиви не отвечал и даже не отбивался — только волосы, за которые дергала его туда-сюда тетя Яэль, прямо на глазах отрастали из свежего каре в прежнюю длину. — Отвечай, беззаконное отродье, как ты посмел покуситься на то, что принадлежит только мне, на супруга моего сердца?! — громыхала она, и висящие на лозах органы синхронно колыхались от порывов ветра. — Счастье мое, на меня никто не покушался, я в полном порядке, отпусти несчастного юношу! — дядя Чарли в сопровождении дяди Равида так вовремя появился в дверях, что создавалось ощущение, будто они стояли там уже какое-то время, наслаждаясь представлением. Судя по хитрому блеску глаз, так оно и было. — Дядюшка-а… — жалобно протянул Арти и, вывернувшись из руки Джеффри, поплелся к дверям. — Твоя жена думает, что Стиви оторвал тебе член, и теперь хочет оторвать ему голову, сделай что-нибудь… Джеффри вопросительно взглянул на него. — В смысле… у всех этих штук есть прототипы? — выдавил он. — И один из них… С воинственным рычанием тетя Яэль оторвала кусок лозы вместе с растущими на ней «плодами» и, перекинув Стиви через перила, с оттяжкой приложила его импровизированной розгой поперек ягодиц. Тот отозвался каким-то тихим ойканьем, скорее вежливым, чем болезненным. — Она его убьет, — прохныкал Арти, пытаясь одновременно глазеть, дергать дядю Чарли за рукав и бежать к лестнице. — Сделай что-нибудь… — От избиения мужской доблестью еще не умер ни один презренный червь, — сообщила тетя Яэль, делая еще один замах. — Может, только там в нем самом ее прибавится. — Мэм, вы неправильно делаете! — раздался еще один голос, и сбоку от Чарли в двери втиснулась голова Фло. — Чтобы в нем прибавилось мужской доблести, надо ее не прикладывать, а вставля… — не договорив, она подняла взгляд к потолку и пораженно охнула, округлив глаза. — Хоть кто-то чувствует себя как дома, — проворчал Джеффри. — Откуда ты вообще взялась? — Я вообще-то их всех привезла на своей машине, — задумчивым тоном пробормотала она, не сводя глаз с потолка. — Еле припарковалась, она едва дышит… Интересно, а их можно отрезать и посадить в цветочный горшок?

***

Занавесившись волосами и поджав под себя ноги, Стиви сидел на своем уже привычном месте — под еще немного подросшей ивой у пруда. Похоже, все еще пребывал в дурманной прострации — после экзекуции, да и во время нее, он загадочно улыбался тете Яэль и стрелял глазами в ее сторону, за что и был сослан к пруду; правда, когда Джеффри подошел поближе и присел рядом, он открыл глаза и взглянул почти осмысленно. — У меня много вопросов, — предупредил Джеффри. — Ты в порядке? — Вроде бы да, — подумав, признал тот. — Приятные ощущения иссякли, осталась только слабость. Благодарю за беспокойство. — Это вы ради приятных ощущений задымили весь дом и устроили эротический кошмар Ганса Гигера? — Прости, это вышло случайно, — вздохнул Стиви. — Я прекрасно осведомлен, что мне нельзя злоупотреблять веществами, изменяющими разум. Мне казалось, что я знаю свою норму, что пара затяжек не принесет вреда. К сожалению, в какой-то момент мне показалось, что Океру недостаточно просто затянуться, и я предложил лично для него усилить эффект магически. Немного перестарался… — Твое «немного» выгоняли из дома полчаса, — сообщил Джеффри. — А как ты додумался оживить мой барельеф, стесняюсь спросить? — Я могу поклясться, что не планировал подобного, — Стиви закрыл глаза и прислонился к стволу ивы. — Когда Артур показал мне его, мне привиделось, что органы на потолке шевелятся, и я всего лишь хотел их обездвижить. — Как там оказалась, э-э, копия дяди Чарли, я даже спрашивать не буду, это ваше личное дело, — нервно хмыкнул Джеффри. — Ты что, успел соблазнить и его, и поэтому тетя Яэль хочет тебя убить? — Если бы все случилось так, как ты говоришь, я бы уже был мертв, — резонно заметил Стиви. — Нет, все гораздо проще… Мы с доктором Галламором придерживаемся двух противоположных научных течений, касающихся ауры живых существ, и потому активно... полемизировали в научных журналах некоторое время назад. Я полагаю, в этом основная причина. Он врет, ясно осознал Джеффри, когда Стиви вновь глубоко вдохнул и прислонился к иве. Никто в здравом уме не стремился отхлестать научного противника первым попавшимся под руку предметом на глазах у публики — для этого существовала традиция поминать друг друга недобрым словом в статьях и поливать сарказмом на конференциях. В истории явно отсутствовали самые любопытные детали. Он поднялся и, обойдя дом сбоку, остановился между Лужей и парадным входом. Идти внутрь не хотелось — со всех сторон на него тут же начинали «глядеть» интимные элементы загадочных незнакомцев, и находиться в их обществе было не слишком уютно. До ужина, которым в этот раз обещали заняться Фло и Мэллори, оставалось еще какое-то время. Окер, так и не придя в себя и путаясь в собственных ногах, лез ко всем с объятиями и заверениями, как классно они провели время, затем долго искал попону, еще дольше надевал ее и пытался лечь спать в передней под зарослями членов; Арти, как самого легконогого, отправили проводить его до железнодорожной станции и заодно проветрить голову. Тетю Яэль ее брат увел наверх во избежание новых приступов негодования, и теперь их голоса, переговаривающиеся на незнакомом языке, доносились из приоткрытого окна, тогда как Чарли, вооружившись тетрадью и карандашом, присел на ступени парадного входа и что-то сосредоточенно вычерчивал. — Должен признаться, дитя мое, ты подкинул мне довольно занимательную задачу, — сказал он, подняв глаза на Джеффри. — Случайно или нет, но ты сконструировал тензорные чары третьего порядка. Не все мои студенты на такое способны. Я, конечно, смогу составить обратную матрицу, но… — Дядя Чарли, почему твоя жена хочет убить Стиви? — перебил он, присев рядом. — О, дорогой мой, в мироустройстве Эяли нет концепции «хочет убить», — улыбнулся тот, отложив тетрадь. — Есть только такие понятия, как «мгновенная смерть» и «продуманная смерть», но поверь мне, они со Стивеном знают друг друга достаточно давно, и он совершенно точно не попадает в эти категории. — Он сказал, что во всем виноваты ваши научные разногласия, — поделился Джеффри. — Да, в этом мало правды… Мы действительно работаем в разных сферах и в данный момент теория возмущений ауры и фрактальная теория имеет мало общего, но… — дядя Чарли подпер подбородок ладонью, а второй рукой взмахнул в сторону Лужи, и в воздух поднялась стена мелких радужных брызг. — Когда-нибудь он повзрослеет и поймет, что это части одной и той же общей теории. — Тогда почему тетя Яэль его не выносит? — продолжил Джеффри. Он запоздало задумался было, что следует придержать собственное назойливое любопытство, но слова сами сорвались с языка: — Он что, пытался тебя соблазнить? Поэтому ты попал на, э-э, его стену славы? Дядя Чарли негромко рассмеялся и покачал головой. — Как старший родственник я не должен разговаривать с тобой на такие неприличные темы, — сказал он. — Но, увы, ты прав. Лет двадцать назад или около того на открытии одной конференции Стивен был несколько несдержан в алкоголе и своих притязаниях, так скажем… Но, как видишь, и он, и я до сих пор живы, то есть, разумеется, между нами ничего не произошло. — И почему мне кажется, что если я спрошу тетушку, она расскажет третью версию? — вздохнул, не удержавшись, Джеффри, и дядя Чарли шутливо толкнул его в плечо: — Если правильно расшифровать все метафоры, окажется, что эта третья версия не слишком отличается от моей. А если говорить серьезно, тебе не стоит беспокоиться. Мы все взрослые люди и знаем о природе магии дриад и о их, так скажем, потребностях. — В смысле? — Джеффри вопросительно взглянул на него. — Стиви полукровка, он не силен в дриадской магии, он сам говорил. — Видишь ли, — дядя Чарли поднялся со ступеньки и оперся о перила с таким видом, будто собирался читать лекцию, — если мы заглянем в любую монографию о примитивной ритуалистике, мы найдем сведения, что подавляющее большинство природных ритуалов, начиная с первобытных времен, тесно связаны с сексуальными взаимодействиями. Это не случайно. Дело в том, что нимфам, будь то дриады, наяды и так далее, для симбиоза недостаточно находиться рядом с лесом, водой или иной соответствующей питательной средой. Полноценная циркуляция магической энергии невозможна без включения энергии репродуктивной. — А, то есть цветы опыляются пчелками, а дриады фавнами, — перевел Джеффри. — А еще нагами, фэйри, кентаврами и всеми, кто не успел убежать? — Примерно так, — несколько порозовев, кивнул дядя Чарли. — Стивен долгое время придерживался целибата, поэтому я не удивлен, что его магическая сфера переживала не лучшие дни. Чем дриада более активна в этой сфере, тем благотворнее она влияет на окружающую флору. Похоже, подумал Джеффри, это действовало и наоборот: если поместить нетрезвую дриаду на музыкальный фестиваль в лесу, она — или он — начнет активно… включать репродуктивную энергию в симбиоз с природой; теперь он немного больше понимал, почему Стиви, в отличие от некоторых, не считал ту злополучную оргию, запечатленную на видео, чем-то гадким. — А откуда ты знаешь про целибат? — с подозрением спросил он, поймав за хвост ускользающую мысль. Дядя Чарли не ответил, но из приоткрытого окна раздалось мелодичное контральто тети Яэль: — Среди всех чародеев ты не найдешь других таких же любителей перемыть друг другу кости, как среди чернокнижников, о неискушенное дитя! На северной окраине острова один некромант объявит о помолвке, и назавтра из южных селений уже повезут дары его будущим детям. — Эй, хватит сплетничать о птичках и пчелках без нас, идите к столу, — высунулся из дверей Мэллори. — Может, нам тоже есть что рассказать. Непристойные лианы, к некоторой печали Фло и к радости всех остальных, не доползли ни на кухню, ни в столовую, и ужин, несмотря на общую фантасмагорию вечера, начался удивительно спокойно. Тетя Яэль все еще недобро посматривала на Стиви, но держала себя в руках; в ответ на нее нервно поглядывал Арти, готовый, в случае чего, броситься на защиту «своего некроманта». Чарли не расставался с тетрадью, рассеянно водя по ней вилкой, все еще погруженный в задачу, а Мэллори и Фло о чем-то перешептывались. Никто не стремился начать беседу. — Дядюшка, — наконец махнул рукой Мэллори, привлекая внимание, и заглянул в телефон. — Бабуля Нэнси просит, чтобы вы не уезжали до осени. Она узнала, что ты приехал, и хочет устроить семейное торжество. — Он сбежит, — сообщил со своего края стола Арти. — Он терпеть не может семейные торжества. Скажет, что дата не круглая, и через день будет где-нибудь в Исландии. — Вообще говоря, сто сорок четыре года — это дюжина в квадрате, тоже весьма интересное число, — возразил вдруг дядя Чарли, отложив вилку. — И нет, я постараюсь не сбегать. Я с радостью приму участие, если моя дорогая племянница этого хочет. — Серьезно? — удивился Джеффри. — Кто ты и куда дел нашего дядю Чарли? — Я абсолютно серьезен, — с каким-то торжественным пафосом сообщил тот. — В конце концов, я прекрасно понимаю, что это может быть последний раз, когда я увижу всю семью вместе, и… — Чарли, — предупреждающе начал дядя Равид, но тот только отмахнулся: — Мой драгоценный, рано или поздно они все равно узнают, так что я не вижу смысла держать это в тайне. — Он обвел взглядом стол и, грустно улыбнувшись, сообщил с не свойственной ему лаконичностью: — Я умираю. В наступившей тишине стало слышно, как в передней шелестят листья на порнографических лозах. Джеффри не донес вилку до рта; Стиви спустил с носа очки с таким видом, словно они мешали ему расслышать. — Сэр, вы точно не можете потерпеть до нашей свадьбы? — нарушила молчание Фло. — Мы уже оплатили зал, а за перенос даты нам устроят такой гэнг-бэнг, что ваша гирлянда завянет от зависти.