Сиреневый too much

- Вы меня простите великодушно, но всё это попахивает какой-то авантюрой! Ровно так ответил бы Костя, если бы его позвали выступать в малоизвестный клуб на окраине Москвы. Но такой сомнительной чести удостоился Саша. Публика, больше чем наполовину состоящая из старомодно холёных молодых людей, разбавленная парой-тройкой брутальных клиенток барбершопа, смотрела странно и ухмылялась ядовито. Выгляди они иначе, и Малой бы уже в красках вообразил себе, как в него летят скомканные тетрадные листочки. И всё же он не упускает возможности обратиться к себе с внутренним монологом. "Так, спокойно, главное не поворачиваться к залу спиной. Могут жёваной салфеткой запульнуть. И не представлять зрителей раздетыми, это нифига не помогает. Я потом полночи думаю о гавайских боксерах." Выступил он в глухую тишину. Редкий раскатистый смех был вызван скорее всего действием разноцветных коктейлей с зонтиками из папиросной бумаги. "А, вот чем бы запульнули." - Эй, - комика кто-то удерживает за плечо, прерывисто дыша в шею. В нос ударяет запах тропического миста для тела. Саша не разворачивается - не только из-за сковавшего конечности первобытного страха. Парень вдруг замечает, что двое - один с безвкусно мелированной чёлкой, другой - с дюжиной серёжек в ухе откровенно сосутся в глубине лаунж-зоны. Оба ещё и в гавайских рубашках - брр, и как после этого пересматривать Индиану Джонса? Диджей, возникший на опустевшей сцене с равнодушным видом ставит пластинку и потный, душный дискотечный смрад лакирует обострённые чувства Малого. Драться Саша не умеет. Но всё-таки лелеет мысль хотя бы влепить пощёчину навязчивому незнакомцу. - Ты ничего так выступил, - пьяно улыбается молодой поджарый мужчина. Хорош собой, но пережжённые волосы и деревянные бусы на резинке всё портят. Поправляя приталенную рубашку в горизонтальную полоску, он смотрит с непонятным теплом, и, наклоняясь к стендаперу, интересуется: - А сколько будет стоить приватное выступление? Малой чувствует себя странно. Пока главный модник клуба проводит большим пальцем по сашиной щеке, ему просто хочется укусить его со всей дури и вылететь из этого филиала нулевых с помощью сервиса по поиску самых дешёвых авиабилетов. Но ловит в чертах полосаторубашечного что-то необыкновенно знакомое. Как будто он снился ему или являлся по накурке. Или... Жадные губы накрывают открытый в задумчивости рот, а юркие пальцы давят на подреберье. Когда его тянут в сторону дивана - чёрного, кожаного, ужасающего, как в порно, Саша вдруг внезапно вспоминает приёмчики из аниме и, осмелев, лупит по твёрдому животу мужчины. - Я-дру-гой! - истерично чеканит стендапер и вылетает из Голубой устрицы на минималках, оставляя владельца деревянных бус один на один с нежданно-негаданно случившимся стояком. С тех пор Саша не может спокойно смотреть на Коваля - тот говорит с похожими интонациями и так же вскидывает брови. А у Квашонкина похожая походка и взмахи ресниц. Гаврилов привык смотреть в упор - совсем как тот владыка дискотек. Отыскивая новые и новые параллели со своим окружением, длинноволосый всё больше замыкается в себе, буквально прячется в ракушку. Когда, завидев его у родного клуба, друзья по комедийному оружию, тактильно братаясь, предлагают ему пиво, он морщится и отводит взгляд. - Кто ты и куда ты дел Малого? - Пушкин смотрит выжидающе, сложив ладони в замок и шевеля указательными пальцами. - Это жесть что такое было, - невпопад отвечает жертва домогательств. - Не стоило тебе туда ехать, да? - Костя подсаживается к Саше, меняя тон на менее жёсткий. - Да, и суть даже не в том, что я облажался, дело привычное, - он внезапно роняет голову вниз, скрупулёзно изучая узор на хоженом-перехоженом полу, - ко мне там пристал один. Челкастый предпринимает попытку поднять за пляжные локоны безжизненно упавшую сашину черепушку, но тот перехватывает инициативу, и, глубоко вдохнув, продолжает: - Но и это ещё не всё. Я его образ теперь во всех наших вижу. - Прям во всех? - непритворно удивляется владыка минус балла. "Вася так же чёлку укладывает. Жёнек в этих рубашках непонятных гоняет всё время. А Костян? А как же Костян? Стойте..." - Слушай, Кость, ты не такой, как все, походу. - Польщён, - снисходительно улыбается Пушкин. - Да нет, правда, - Саше, как обычно, не терпится всё разъяснить,- у тебя черты особенные. Таких больше нет. - Понятно, меня пора в Красную книгу заносить. Ну что же вы, Александр? Пока самый умный ведущий разгонял спокойно и размеренно, Малой успел чуть ли не клубочком свернуться у него на коленях, пихая буйную и растрёпанную голову куда-то в район ключицы. - Саш, слезь с меня, пожалуйста, ты просто какой-то тактильный террорист сегодня. Внутри Костя грызёт себя за выключившуюся вдруг эмпатию. И тут же находит оправдание - Малому сейчас нужно успокоиться и не рубить с плеча. - Можно я с тобой буду везде ходить? Потому что меня капец как этими флэшбеками накрывает. - Конечно, Саш, конечно, - и, боясь вызвать щенячий восторг, мужчина легонько гладит его по волосам и чуть ниже - по спине. На радость обоим Малой ограничивается коротким облегчённым стоном. Костя берёт парня за руку - когда они сидят рядом за столом на общих тусовках. Неизменных пляжных локонов тоже касается - украдкой, воровато оглядываясь перед этим. И удостаивается звания "тактильный ниндзя", которое затем трансформируется в "тактильного скорострела". Малому становится так удушающе жарко и вместе с тем так умиротворяюще тепло от этих жестов, в которых столько электричества, что хватит, чтобы обеспечить панельный многоквартирный дом. А то и целый город на периферии. Но Саша не был бы Сашей, если бы не играл сам с собой в Бедную Эльзу, прокручивая в голове ситуации, которые наверняка никогда не случатся, а если и случатся, то не будут иметь такого разрушительного эффекта, какой он рисует себе в воспалённом воображении. "А что, если Костя меня пошлёт, когда увидит, что я сам с этой хренью справляюсь? Это сейчас он добрый-внимательный, как заикнусь про селфхарм, начнёт своё про "подрочи и всё пройдёт" или порекомендует физический труд. А я же не Железный, блин, человек и этого не вывезу!" Малой, дуй ко мне. Спустя три напряжённых дня, проведённых в разлуке, но разбавленных редкими писками мессенджера, они встречаются на пушкинской квартире. Пока Саша шаловливым пальцем насилует кнопку звонка, мужчина поднимается с кровати, еле-еле залезая в тапки и, наконец, открывает. Понурый, ощетинившийся, но уютный. В этом своём халате свекольного цвета. - Привет. - Привет. Хочется как-то оживить момент, запрыгнув к челкастому на шею, но Малой боится не рассчитать. И вообще всё ещё боится. Всё ещё. Костя хлопает по свободному месту на диване, и, отхлёбывая последние капли из банки эля со вкусом манго, опускается на него, вытянувшись во весь свой исполинский рост. - Ну что? - кидает Пушкин ради бесполезной проформы. - Что? - Спасибо за вопрос! Длинноволосый разворачивается к хозяину квартиры и видит, что тот улыбается - искренне, без подоплёки, хоть и состоит сейчас на какую-то свою часть, одну сотую, наверное, из хмеля и солода. - Полежи со мной, маленький. "Ты ради этого меня сюда позвал?" Спросил бы любой другой. А Саша вообще лёгок на подъём, впыльчив, но ему ещё бывает дико лень осмыслять чувства. Он привык просто делать. Ложится - послушно, да нет, даже так, как будто они уже тысячи раз были в таком положении. Хотя он и на колени к Пушкину лез по трезвяку и не только - и это всегда считывалось как прикол. Но в каждой гейской шутке от самой шутки - одно название, как начинает подтверждаться жизнью. Комик смотрит на занавешенный чёлкой лоб, на очки в черепаховой оправе, расслабленный улыбающийся коралловый рот. И ведёт пальцем медленно по наждачной щетине, вызывая у Кости улыбку и, наверное, щекоча какие-то его рецепторы и кинки. Заботливо чмокает в лоб, откидывая чёлку и придерживая её ладонью. Проводит кончиком языка по кончику носа мужчины. И Пушкин трезвеет - чтобы тут же, не отходя от кассы, опьянеть от простых, но таких крышесносных ласк. - Ты правда другой, - шепчет длинноволосый, невесомо касаясь губами щёк, которые почему-то хочется облизать по-собачьи. Но Малой и есть собака - вечно ищущая внимания и абсолютно беспардонная. Куда до умудрённого опытом и познавшего дзен Кости. Хотя, как мы видим, и на него случилась проруха. Лучше бы случилось танго вдвоём, чем манго, заключённое в жестянку, в одну физиономию. Но имеем, что имеем. - Санечка, - в Пушкине происходит восстание заточённой в грудную клетку нежности, - не уходи. Мужчина целует, не разбирая, куда, прижимая к себе парня, очерчивая линии лица и плеч, а тот умудряется выхватить его руку, наградив влажным прикосновением каждую костяшку. - Ч-ч-ч, всё хорошо, - Малой утыкается в костино плечо и ведёт рукой по позвоночнику, когда Пушкин соизволяет поумерить свой пыл. "Нет, мы не приклеились друг к другу, не впали в созависимость, не растворились в чувствах, как морфий или юппи" - думает Саша. "И мы не геи, мы просто вместе" - заканчивает его мысль Костя.