Сиреневый too much

Саша с детства мог залипнуть на что-то: будь то росинка, скатывающаяся по широкой траве, пытающейся преодолеть тяжесть воды, божья коровка, ползущая по его кеду марки "Два мяча" (а Дима Коваль смахнул бы, не дав насекомому портить модную вещь) или неподвижный, но калейдоскопически красивый узор на платье незнакомой женщины в очереди за черешней. Обладательница стилёвой обновки из штапеля сначала с недоверием косилась на мальчишку, но потом всё-таки вручила конфету из нагрудного кармана. Не устояла перед заворожённым и кристалльно чистым взглядом Малого. - Расскажи, что там за окном, - Костя обессиленно опускается на спину, давая длинноволосому снять с себя очки. И Саша, Шахерезада, подавшаяся в стендап, начинает: - Там небо, такое светло-голубое, с переходами. Как та твоя футболка деграде, про которую я сказал, что она выцветшая какая-то. Облака...Знаешь, похожи на сливки в том коктейле. Не молочном, а после которого меня усиленно рвало...домой. А дерево одно прямо веткой упирается в окно, и кудрявится так, как волосы Женька Сидорова. Помнишь, он зонт в клубе забыл, а у нас попросить не догадался? Пушкин лежит, прижав длинные руки к вздымающейся груди. Мерно шумящий кондиционер приподнимает густую чёлку на считанные миллиметры, но и эти легчайшие воздушные прикосновения вызывают у мужчины удовлетворённую улыбку. Малой, который до этого сидел на стуле в победоносной позе, наконец, забирается на кровать и, удобно повернувшись на бок, продолжает вещать: - Крона такая пышная, цвета как твой кардиган, с которого я всё время катышки смахиваю, когда едем куда-то, а по форме как подсвечник этот еврейский. Но веток побольше, чем...Короче, ты понял. А ствол похож на занавес в баре, где я выступал последний раз. Весь в драпировках как будто и такой коричнево-буро-золотистый. По вышине как две стойки там же...Примерно. А трава, знаешь, какая трава? Забористая! Нет, на самом деле колосится, как шерсть Бубуни нашего. Вылакавший полбутылки молока кот, лениво озираясь, запрыгивает на просторную постель и устраивается между Сашей и Костей, для проформы покогтив ромашечно-маковую простыню. Длинноволосый забрал его с улицы в ливень, буквально закосплеив Одри Хэпбёрн в "Завтраке у Тиффани". Что и говорить, артистичности парню не занимать, а орал: "кот, кот!" он так же истошно, как героиня "Сплетницы". Повелитель минус балла сначала скептически отнёсся к новому члену семьи, но когда увидел, как рыжий аккуратно гладит лапкой закемарившего Сашу, проникся доверием, теплом и окончательно перестал строить из себя неприступную скалу. - Эй, спишь уже? - Малой склоняется над мужчиной, кладя руку поверх сложенных ладоней. И получает в ответ лёгкий кивок. - Саш, смотри, - Пушкин разворачивает этюдник, который в кое-то веки перестал пылиться в шкафу. Едва продравший глаза комик смотрит на картину, созданную кропотливыми и яркими, почти вангоговскими мазками. Ровно с его слов. Бубуня ревниво трётся о загорелую ногу длинноволосого. - Ничего, и тебя нарисуем, - насмешливо реагирует Костя и чешет питомца за загривок. - А меня? - возмущённо спрашивает Саша, принимая положение рукастой птички из мема. - Подожди, давай картину обсудим? Какие чувства она у тебя вызвала? И Малой наговаривает на целый подкаст, пока Пушкин варит кофе с сиропом топинабура, то и дело поворачиваясь к парню, согласно кивая.