Сиреневый too much

Когда Костя кидает в мессенджер галантное: "не желаете ли прогуляться до моей квартиры?", Саша напрягается и шумно выдыхает воздух через ноздри, становясь похожим на Мушу с одной из его излюбленных толстовок. И не потому что не хочет (как не хотеть Пушкина, который только и делает, что ласково почёсывает его кинки?), не потому, что не готов (Малой же у нас - котлета быстрого приготовления, или нет - пионер, всему клубу пример). Кстати, консьертовульгарный часто представляет Костю в пионерском галстуке. И немудрено, потому что вы видели шею челкастого? Она создана для галстуков, кушаков и рук товарища Раковских, как он смело надеется. Но мы отвлеклись от сашиных психотравм: парень резко осознаёт, что его неуклюжий флирт и нелепое кокетство оказались верно считаны повелителем минус балла и теперь боится рухнуть в одни на двоих чувства. Потому что Малой уже перебрал все причины для загонов, а новых не подвезли, вот и выдумывает, фантазёр хренов. Однако, вспомнив, что хрен (не тот, что он так нафантазировал, а васаби на минималках) редьки не слаще, и вечер в обнимку с кошкой, как и вечер в обнимку с Костей одинаково могут привести к плановой истерике, запрыгивает в лифт, на ходу поправляя волосы, ставшие после полуденного сна похожие на телефонные провода, нарисованные нетвёрдой рукой. Пушкин выплывает, как каравелла, в просторном халате цвета марсала, а Малой уже думает о корабле любви, который с отмашки пергидрольной регистраторши отправится по волнам нежности, и уж точно не достигнет дна, испещрённого острыми ракушками (кстати, их фамилии складываются в идеальных Ракушкиных, как Санечка раньше недопетрил?), а мужчина стоит, улыбается блаженно, пузатый бокал поглаживает нетерпеливо чуть-чуть как будто. Со взглядом "будь как дома, пупсик, я ни в чём не откажу", хозяин квартиры пропускает длинноволосого вперёд, бросив мягкое "привет". А глаза у Кости - как голубой ягель, щекочущий, но не сильно, и весь он какой-то вкрадчиво-добрый, но загадочный, как дух леса. В бокале плещется светло-янтарный сидр, и мужчина, пригубив пару раз, ставит его на журнальный столик, разворачиваясь к комику, который уже удобно устроился на диване, подмяв под себя клетчатый плед шоколадно-апельсинового цвета. - Саш, - он обхватывает ладонями собственные колени, пока парень подсчитывает количество драконов на нарядном домашнем одеянии. Семь, - прости, что уделяю тебе мало времени. И эту фразу странно слышать от самого предприимчивого ведущего на земле, заставившего добрую половину поклонников современной комедии наблюдать за их взаимодействиями на шоу. Конечно же он любит Сашу, это видно с астигматизмом без очков, и фанатские шутки типа "Пушкин привык довольствоваться Малым" - прямое тому подтверждение. - Кость, да ты чего, - он заглядывает в усталые, но мерцающие глаза, - всё путём. Но челкастый, не выполнивший свою норму по словоблудию, продолжает: - Я тебя инфантильным считал, - смахивает со лба отросшие волосы, неприспособленным к жизни, хотя ты не оранжерейный цветочек. Совсем нет, - Санечка понимает, что соблазнения не будет и зря он переживал, что не уйдёт из этой квартиры анально невинным: Костя сейчас просто наговорит на целый подкаст и отпустит его. Но умник рушит его теорию в совершенное крошево. - Ты просто цветочек, - длинные пальцы дотрагиваются до щёк парня, заставляя ненамеренно (или намеренно?) расплыться в улыбке. Но надо отдать должное: когда Малой думал, что его, бедного, растянут, он представлял нечто другое. - Костя... - шепчет парень хрипло, но уже сам подлезает под его руку, давая провести ладонью по голове. Оба смотрят поражённо, но не затравленно, а с каким-то детским азартом. - Ты хороший, - Саша расслабляется, попадая под нескромное обаяние, и понимает, что он сейчас не в плену чувств, а в каком-то укрытии, типа ракеты из стульев, которых в детстве построил с десяток, - хороший и очень крутой, прости, что не замечал этого раньше, всё с Бухаровым тусил, - Пушкин неопределённо всхлипывает. - Тусил и бухал? - уточняет Малой, а Костя отмахивается в ответ, чтобы тут же притянуть к себе этот крохотный комочек тактильности, который сам уже так и ластится к нему, уловив родственные вибрации. Не проводи Вова столько времени с Элом, наверное, стал бы личным купидоном звёзд СУКа, а то всё оказалось возложенным на две пары красивых плеч. Которые, не чайные и не из Ленинграда, как в песне Земфиры, сейчас вдруг дрогнули и замерли. Не навсегда. Малого не споили, ни одна часть тела не оказалась в зоне риска, и это ли не повод запечатлеть на губах челкастого благодарный поцелуй? - Иди ко мне, - взволнованно выдыхает длинноволосый, - пожалуйста, - добавляет, хотя Пушкин уже сам ведёт большим пальцем по его скуле, трезвея и обретая осознанность. - Ты такой светлый, - склоняясь над ним, проговаривает Костя, убирая с лица непослушную волну волос, - и хрупкий, как хрустальная ваза, - утыкается носом в линию подбородка, - то, что качаешься, не в счёт. Светлый и хрупкий приподнимает лицо мужчины, дотрагиваясь кончиками пальцев и целует расслабленные губы, ловя на себе прикосновение ягеля - далёкое и родное, делясь на острое и сладкое, шаловливое и серьёзное, невыразимое и чёткое, "да" и "ДА".