I Wait — DAY6
С двумя кружками кофе и номером надоедливого Хван Хенджина, Сынмин заходит домой, чувствуя напряженность из-за недосказанности, которая существует только лишь от недолгого знакомства. Ким разувается, параллельно рассматривая, нарисованную наспех, звездочку на листочке с номером. Сынмин пропадает без вести, когда видит Чана, стоящего на кухне и выглядывающего в окно. Спортивно-домашние штаны и широкая кофта, которая полностью закрывает руки. Блондинистые волосы зачёсаны в аккуратный хвостик. — Ты пьёшь карамельный латте? — Попробую. — Кристофер разворачивается игриво, но синяки под глазами пугают младшего. — Чур не плеваться. — Сынмин все же решается подыграть, раз он так хочет. — Тебя так долго не было. — Замечает Чан, задирая кофту и рассматривая часы. — Почти восемь. «Все, что ты захочешь». Чан опускается на коленки прямо здесь, у батареи и парочки растений в горшочках. Сынмин уже не хочет кофе. Кристофер подгибает коленки, ерзая пятой точкой по полу. «Я подожду, пока ты мне откроешься». — А что это, у тебя в руках? — Чан не отрывает глаз от рассматривания носков, но невдомек спрашивает про бумажку. Сынмин молча проезжается по полу в сотый раз, протягивая лист и одновременно усаживаясь на уровень ниже. — Со мной хотел познакомиться бариста. — Младший опирается на свободную руку и садится. — А, понятно. — Слишком безразлично и тускло. Чану и в самом деле все равно? Да он и сам не знает. — Ну ты красивый, почему бы и нет. — Крис и правда так считает, почему бы не сказать? Это же нормально? — У тебя были отношения? — Сынмин пытается пропускать все мимо ушей; и интонацию, и последнюю фразу. — Ну, последний год точно не припомню. — Чан раза два только серьезно состоял в отношениях. — Может показаться на глаза этому баристе? Я думаю, что ты ему понравишься. — Сынмин отвлекается на листок, чтобы напомнить себе имя. — Хван Хенджин. — Зачем ты это говоришь? Отношения — это не просто внешность. — Кристофер хочет порассуждать. — Я никогда не состоял в них, — Ким поднимает глаза. — но, кажется, что мы с тобой начали правильно. Чан выпрямляет шею, отвечая Сынмину взглядом. Такая спокойная фраза, не смущающая ни одного из них. Но пока ещё рано. — Пока рано так говорить. — Крис рассматривает глазки напротив своих, шутливо щурясь, снова пытаясь показать, что не нужно переживать из-за сказанного, лучше печься по непроизнесенному. — Не переводи все в шутку в данный момент. — Сынмин показывает язык. — Я не хочу жалеть о сказанном, никогда и не буду. — Я понял. — Чан сцепляет руки в комок, трется стопами друг об друга, но все еще продолжает сканировать младшего. — Ниточки на твоих носках и правда красивые.***
Walk — Ludovico Einaudi.
Вздох. Взмах руками, которые, на удивление, поддаются собственным силам. Сегодня Чан в пустой комнате. Просто в пространстве. Белая неизвестность. Он смотрит под ноги, осознавая, что пола под ними тоже нет. Движение. Сон понял, что зритель здесь. Кристофер плывет по белому пространству, когда правый глаз начинает искрить и болеть. Крис сжимается. Яркие звёзды, что переливаются ядовитыми цветами. Чан не видит правым глазом. Проявляется пол. Сейчас ноги шагают, куда глядит левый глаз. В нём — черно-белые силуэты, но Чан не понимает, существуют ли они. Есть ли сам он? Слева — немые чёрные люди, справа — липкие, растекающиеся цветные жижи. Крис садится на колени. В них вонзается шесть лезвий. Шесть оставшихся в ванной комнате, неиспользованных, лезвий. Пять в левую ногу, всего одно — в правую. Теперь силуэты красные. Цепляют за невесомое тело, тянут к себе. Яркие всплески со всех сторон. Голова начинает болеть, снова пахнет ландышами. Гниющими ландышами. Как гербарий может давать такой смрад? Чан закрывает глаза. Он больше не может этого выносить. Ресницы распахиваются в своей комнате. В настоящей? Кристофер видит сам себя. Парит над собственным телом прозрачной простынёй. Садится рядом. Тихо, мирно, но с цветастым блеском в глазах. Когда все это началось? Чан рвано дышит. Подрывается и бежит в ванную. Все по-старому. Закрытая на замок дверь, холодный пол и тёплое тело. Сынмин в соседней комнате ещё не ложился. Он опирается на дверь, думая над тем, стоит ли вмешиваться. В ванной тихо. Нет ни шума воды, ни стука чего-либо по кафелю. Только сглатывание собственной слюны отдаётся в ушах эхом. Сынмин отворяет дверь и выходит в коридор. Он не молчит. Они с Минхо разные. — Кристофер? — Неформальное общение всё ещё не вошло в привычку. Но сил, чтобы вымолвить хоть слово — нет. Чан молчит, подгибаясь от боли. Непонятно только вот, какой? Крис снимает часы, сдирает собственную тень и забирается в холодную ванну. Он рассматривает такие же белые нитки, прошитые сквозь кожу у самого колена. Так он начал делать, тоже, давно. Узоры на коже — единственное красивое, что он замечает. Такой работой он не то чтобы гордится, просто это то сокровенное, что Чан навряд ли подарит кому-то другому. Такие рисунки выходят только в одном экземпляре. Самыми изящными выходят «работы» черно-белые. Они засасывают обратно, в мир серости, когда в кошмарных снах снова появляются ядовитые блики. Красные прорези на запястьях — то, чем не стоит гордиться. Можно будет, только если Чан переступит этот этап жизни, когда он причиняет себе вред «во благо». Тогда можно будет считать, что он вырос над собой. А пока, единственный выход из порыва эмоций — это. Только вот что «это»? Из-за времени не помнится совсем. — Бан Чан, — Сынмин шёпотом ломает закрытую дверь, подпирая её же собственным телом. — всё в порядке? — Да, всё всегда в порядке. — На сегодня достаточно. Сейчас Кристофер проведёт ежедневный обряд, чтобы было легче уснуть, и медленно выйдет из замкнутого пространства. Но вот только Сынмин все ждёт. Ждёт, пока ему ответят правду. — Ты чего кукуешь здесь? — Чан повседневно мычит, отодвигая Сынмина от двери. — Тебе вообще-то завтра на пару по ботанике. — Нам, — Мин смотрит за движениями старшего. — нам на пару. — Ну вот и расходимся. Не создаём толпу. — Чан просачивается вглубь коридора, параллельно выключая свет в ванной.***
Он не может уснуть. После этого всегда легче. Обычно. Вспоминается последняя ночь перед отъездом лучшего друга. Минхо попросил спать вместе с ним. Тогда Кристоферу было спокойно. Тогда Кристофер запомнил ночь как праздник, праздник без кошмарных мыслей и сновидений. Чан выходит на кухню. Машинально открывает холодильник, когда замечает Сынмина, сидящего у самого окна в темноте. — У меня коробка из-под сока. — Какой? — Апельсиновый. — Я не могу уснуть. — Давайте рядом. — Сынмин держит стакан с соком, оборачиваясь к старшему. — Спасибо. — Они меняются стаканами. Чан отдаёт младшему его любимый — томатный. Пальцы Сынмина тёплые.