Kepler — Fabrizio Paterlini
Дергая за ниточки можно почувствовать боль или, совершенно противоположное, чувство удовлетворения. Стараясь навредить себе, выходило лишь так, что Чану это начинало нравиться. Ужасное чувство привыкания. Вводить иголку с белой ниточкой глубже и глубже с каждым днём — это стало рутиной. Всё меньше чувств, даже когда Чан терзал собственные запястья лезвием, даже когда с бёдер стекала кровь от новых порезов. Так хотелось умереть от душащего недостатка аутоагрессии. Снова Крис сидит в сухой ванной, заторможено разглядывая кровь, стекающую на белые стенки. Так стало легче? Вовсе не надолго.***
Чан открывает глаза. Снова. Что было сном? Сынмин? Глаза, убаюкивающие старшего? Крис поворачивает голову, осматривая не свою комнату. Слева посапывает младший. «Почему я в его постели?» — Чан переводит взгляд на собственные руки, в надежде, что они совсем не изменились, но прикосновения младшего будто можно ощутить. Кристофер думает, что он глупый. «Мы знакомы меньше недели.» — Он закрывает глаза, чтобы успокоить мысли о, возможно самом большом, промахе. Руки прижимаются к груди невольно, заставляя все тело свернуться в комок. Младший тихо выдыхает, давая понять, что не спит. Чан не понимает, сколько он так лежит, словно кот, прижавшись к самому себе. «Что случилось? Да, вроде бы, ничего.» — Проносится в пустой голове. Чан молчит, когда прогибается и похрустывает кровать, молчит, когда Сынмин закрывает дверь, оставаясь в комнате. У Кристофера слеза стекает на подушку, а сопение невольно раздаётся в комнате. — Я тебя чем-то обидел? — Сынмин облокачивается на дверь, перебирая между собой пальцы на ногах, заключённые в белые гольфы, с, выпирающими из резинки, ниточками. Чан остаётся под одеялом, сам не зная причины своих слёз. Сынмин трёт глаза, зная, куда сейчас пойдёт, отворяет дверь. — Скажи мне уйти и я послушаюсь. — Все хорошо, можешь идти. Дверь за младшим захлопывается громко. Сынмин тихо шагает на кухню, достаёт из холодильника два яйца и собирается готовить яичницу, когда дверь спальни начинает скрипеть. Кристофер проносится через коридор, влетая в свою комнату, и запирает дверь. Проходит минуты две, когда громкость шорохов старшего нарастает, и что-то за дверью падает. Чан выходит через мгновение, медленно перебирая босыми ногами, стремясь на кухню, где младший заторможенно готовит завтрак. — Вот твоя книга, сосед. — Он кладёт толстый справочник на столешницу, усмехается, заглядывая через плечо Сынмина. — Это яичница? — Почему ты так быстро сменился? — Игнорируя последний вопрос и не дергаясь, Сынмин продолжает шоркать по сковороде лопаткой. — Потому что мне ещё на работу. — Крис рвано отодвигается от младшего, облокачиваясь на тумбу. — У тебя ниточки торчат. — Чан опускает глаза на ноги, укутанные в белоснежные гольфы. — Ниточки это красиво, но здесь играет роль только оболочка этих носочков. — Игриво отвечает Мин, выключая плиту. — Я забыл спросить. — Сынмин раскладывает кухонные приборы по местам. — Ты яйца вообще ешь? — Когда меня кормят, я все ем. — Чан продолжает опираться на деревянную тумбочку.***
До универа едут молча. Сынмин впихивает руки друг в друга, откидываясь на сиденье, покачиваясь в полудреме. Чан съезжает на плечо к младшему на повороте, засыпая вслед за ним. Сынмин думает о том, почему вообще рвётся помочь какому-то преподавателю, на ногу которого наступил дня четыре назад. Почему так быстро освоился и начал расхаживать по квартире в чулках, когда за это же его выгнали из дома. Что вообще с этим человеком? Что с ним самим? Притормаживают у учебного заведения, и Сынмин мягко потрясывает старшего за ногу. — Тебе вообще-то сейчас у меня пару вести. — Недовольно бурчит младший, когда не получает реакции от Криса.***
У Чана всего полтора часа, потраченные на студентов, так что заходя домой один, он почувствовал дикое желание прикоснуться к себе. Наспех снимает кроссовки, пробегает по коридору, не закрывая входную дверь, влетает в спальню и плюхается на незаправленную постель. Так неприятно зудит, хотя никогда таких желаний не возникало. Что вообще в голове? — Чулки. Но на ком эти чулки? На человеке, которого ты знаешь меньше недели, Чан? Крис спускает джинсы, будто чувствуя грязь своих действий на зубах. Но желание подрочить сильнее. Привставший, приподнимающий резинки трусов, член, так ноет, будто дело совсем не в чулках, а в их носителе. — А если бы Сынмин ходил в юбке? — Блять.***
Сынмин подбегает к Ликси, в надежде успокоиться с другом в баре, но его лишь посылают, отговариваясь сбором данных для работы по философии. — Так бы и сказал, что опять свиданка. — Сынмин не знает, куда ему деться от Чана. От себя самого. — Отстань. — Отчеканивает Феликс, приодетый в полупрозрачную рубашку с кружевной обшивкой, чёрные джинсы, обтягивающие всё, что не следует, с тонким вельветовым чокером. Феликс сбегает после второй пары, когда Сынмин все остаётся до последнего, не торопясь в квартиру к сгустку новых эмоций. «Что мне делать?» — Оба.***
Шесть вечера, Сынмин идёт к кофейне, ближайшая к дому, за эспрессо. А что пьёт Чан? — Добрый вечер. — Ким проносится глазами по рукам баристы. — Здравствуйте, — Хенджин одаривает предыдущего улыбкой, закатывая рукава рубашки. — готовы сделать заказ? — Карамельный латте и эспрессо. — Сынмин думает, что можно поделать, чтобы потянуть время. — Второе — без сахара. — Одно такое сладкое, а эспрессо без сахара. — Хенджин бурчит себе под нос, удивляясь разновидности заказа. — Вы для себя и ещё кого-то? — Для себя. — Сынмину никогда не нравились вопросы не по теме. — Побыстрее, — Он оглядывает персонал в поисках бейджа. — Хван Хенджин. — Пять минут, а вы? — Джини не теряет надежды, чтобы заговорить с сосредоточенным студентом. — Ким Сынмин.