Iconography — Max Ritcher
На протяжении всех этих дней Чан молчал, Сынмина это почти не беспокоило. Почти. Всё-таки они были чём-то связаны, старший сам так сказал. Пару дней назад, открывая все шкафчики, надеясь найти что-нибудь интересное, Сынмин наткнулся на блокнот. Четкие чёрные рисунки, не оторвать глаз, особенно от единственного цветного изображения рыжего котёнка, который тоже был до боли напоминающим кого-то. Но Сынмин не стал придавать этому особого значения, всякое бывает. Простой карандаш, валявшийся в недрах тумбы, крутился меж пальцев будто в первый раз. Закруглённые персонажи, которые выводили руки на бумаге, не оставляли надежд, но заняться было нечем. Рисующий очередного улыбчивого человечка Сынмин, что попросил у Хенджина красный карандаш или типо того, выводит на выдуманном теле, словно пронизывающие ниточки, алые ветки. Чан впервые подошёл к койке младшего сам. Руки, висящие, словно не от тела этого, привлекали к себе внимание. Кристофер снова чесал их. — Не находишь, что он похож на тебя? — Сынмин обращает внимание вовсе не на линии, а на опущенные глаза, затерянный взгляд и зажатую позу. — И он, и он. — Ким начинает перелистывать страницы блокнота, расправляя листы с персонажами. — Остановись. — Чан чешет руки не переставая. — Сначала ты. — Сынмин хватает его за запястье. — Прекрати чесать шрамы. Крис вынимает руку из хватки, устремляясь к своей койке. Ким продолжает рисовать. Чёрный комок мыслей шагает по простору разума. — Бан Кристофер Чан, за мной. — Хенджин выглянул из-за двери, не переступая за него. Чан, не успевший доковылять до собственной постели, шоркает навстречу старшему. Он выходит из комнаты, устремляя взгляд в этот вечный коридор, что расстилается перед ним. Белые стены тянутся дальше и дальше, не собираясь останавливаться, ведь так? Кристофер бредёт туда, не останавливаясь, но куда? Глаза глубже и глубже закатываются за веки, а теплота обволакивает тело, когда Хенджин набрасывает двойной халат на младшего. Хван держит того за плечи, ведя к главному входу. Они выходят на крыльцо, выдыхая горький и стуженный воздух. Легкие наполняются холодом, будя, спящего находу, Чана. — Эй? — Хенджин похлопывает младшего по плечу. — Как много ты не помнишь? — Думаю, что знаю то, как меня зовут, сколько лет, где работаю, живу и там пару фактов о жизни. — Чан увлечённо вглядывается в изящные снежинки. — А ещё то, что с этим мальчиком я не был знаком. — Все твои воспоминания вернутся, если они не подверглись искажению в моменты самобичевания, — Хенджин поднимает голову, уставившись в черепичный козырёк. — а насчёт Сынмина. Минхо проронил пару слов о том, что он его ученик, а Феликс сказал, что учится на втором курсе. Думаю, что они из параллельной группы. Чан вытягивает руки, рукава на которых все ещё закатаны, несмотря на халатик Хвана, висящий на нем, и ледяного воздуха, что так и льнет к оголенной коже. Он растопыривает пальцы и рассматривает снег через призму побелевших конечностей. — Я думаю, что мы познакомились с ним во сне. — Чан вполне уверен в своих словах, он даже не хочет извиняться. — Но вот в чьём? Руки подрагивают, поджигая сигарету. Заживающие пальцы зажимают бумажный никотиновый свёрток. В нос ударяется терпкий запах, что тут же развеивается в морозной воздухе. Белёсые капли кружатся, растворяясь у самой земли. Снежинки пляшут у его замерзшего носа, будто чужие пальцы, прикасающиеся к твоим мыслям. Дым чуть обдаёт лицо тёплом, невозвратно расплываясь вокруг. Позволь минутную слабость. Потеряй самообладание. Оброни злосчастные капли вместе в легким снегом. Просто забудь. Растворись сам. Хенджин, на самом деле, достаточно остро переживает душевные терзания окружающих, особенно этого большого ребёнка Кристофера, который, и в самом деле, является хорошим человеком. — Ты поддерживаешь общение с родителями? — Хенджин отрывается от сигаретного дыма. — Я знаю, что прошло шесть месяцев с момента твоей последней лекции в университете, с твоего последнего дня сознательной жизни, но тебе нужно будет с кем-либо жить, когда я выпишу тебя. — Минхо? — Крис, что держит ладони в сжатом замке, рассматривает ноготки. — Он уехал. — Я снова его расстроил. — Слёзы опять собираются горьким комом в горле. — Почему я просто не мог дать ему в замен того же, что он дарил мне? — Кристофер, это случилось и тогда, со мной, но виня себя — лучше не станет. — Хенджин скуривает сигарету, скидывая ее на тот же пол, притаптывает ее ногами. Он подходит к младшему, чуть касаясь его рукой. — Сказал, что уехал к матери. — Ты говоришь так, будто сам продолжаешь чувствовать вину за мои детские амбиции. — Чан трёт потные руки. — Кажешься таким серьёзным, а на деле. — Не строй из себя рассудительного. — Я был вполне готов к этому шагу, но, почему-то остался жив. — Сейчас у тебя есть новый знакомый, который повстречался тебе по странному стечению обстоятельств. Не думаешь, что это знак? — Ещё скажи что-нибудь про наши знаки зодиака. — Крис сухо подбадривает себя. — Секунду. — Хенджин иронично прикладывает палец к виску. — Насколько я помню, у мужчины и женщины ваших знаков — 81 процент совместимости. — Смешно, — Кристофер схлапывает ладошки, оттопырив пальцы. — а кто из нас мужчина? — Не знаю. Хенджин замолк, напяливая рукава свитера на кулаки. Он выдыхал прохладный воздух, пропуская его через остывающее сердце. — Ты знаешь, что тебе следует начать ходить к психотерапевту, захватив с собой Ким Сынмина. — Это не отменит того факта, что я могу не успеть начать посещать этого специалиста. — Кристофер переводит взгляд на собственные истерзанные руки. — Да и вообще, я же справлялся с этим всем, пока был занят работой. А сейчас мне на попечение добавится ещё одна группа, так почему я должен переживать из-за своих мыслей? Умру и умру. — Он почти договаривает последние слова, когда ему прилетает звонкая пощечина. Снова громкий гул в ушах проходится по всему организму, заставляя Чана сжаться, сгибаясь пополам. — За себя переживай, мой старый друг. Тот, кому стоит обратить на себя внимание — ты. — Давно я с тобой не разговаривал, Чан. Успел позабыть про твою безрассудность и прямолинейность. — Хенджин потряхивает руку, смахивая вину, растворяющуюся в сладком воздухе. — Тогда почему ты так меня ценишь? — Кристофер стягивает накинутый тёплый халат, кидая его во владельца. Он медленно шагает вперёд по крыльцу, к лестнице, на которой расстилается нежный снег. Ноги сгибаются на одной из ступенек, Крис усаживается прямо на свежий снег. Рука собирает в кулак немного хлопьев, рассыпая их в пустоту.***
Декабрьский день. Почти два месяца. Именно столько прошло с того момента. И вот он здесь. Чан стоит на пороге своей квартиры, сжимая вторую связку ключей в кармане. Он неспешно разувается, осознавая хуевость ситуации. Его не было дома восемь месяцев. Сон казался таким реальным, хоть он и помнит его отрывками. Ноги бредут по коридору, везя апатичное тело томным грузом. Чан поглядывает на часы. Темная материя начинает плыть, растягивается сыром по стенке, теряя форму в конец. Сердце начинает биться быстрее, а Чан кажется вспоминает, почему так любил спать. Во сне все неправда, во сне не так страшно, как видеть это же наяву. Тело пульсирует, но продолжает двигаться по квартире. Глаза бегают по стенам, ощущая дискомфорт от давящего одиночества, которого Чан так отчаянно добивался. Рука тянется к дверной ручке, отворяет дверь, впуская уличный воздух в комнату. Кристофер переступает порог собственного истощения, потому стекает вниз на колени, как только попадает в собственную комнатку. Все так знакомо, наверное должно быть. Звонок в дверь. Так, до чертиков, напоминает что-то. Но и в самом деле, есть ли силы сейчас говорить вообще? Минута, две, счёт уже переходит на секунды, когда молчание за входной дверью перерастает в легкий стук. Ручка пару раз дергается, а незапертая квартира наполняется новой дозой зимнего воздуха. — Кристофер? — Хенджин, увязавшиеся за Сынмином, потому что не мог отпустить его одного, проходит вглубь коридора первым. Он заглядывает в первую комнату, находя Чана, сидящего на белоснежном ковру без движения. Сынмин своеобразно чувствует себя. Он выписался раньше, смелости вернуться в больницу не было, однако как только Феликс, теперь уже заядлый приятель Хенджина, проронил известие о том, что хена выписывают, он связался с Хваном и выпросил номер квартиры. Отпустили ли его одного? Нет. Сейчас он следует за старшим по совершенно***
Dancing in the rain — Rad Museum
Они съехались. Только вот теперь оба делят одну комнату. Честно? Чан попросил. Сынмин пытался позитивно настроиться, но как только Кристофер сказал, что можно не притворяться, они оба превратились в смущенные и апатичные каши. Сгустки мыслей и дерьма, ничего особенно не хотелось. Сынмину разрешили закончить курс на заочном обучении, не уходя в академ, только из-за того, что он имел отличительные заслуги. Феликс не выходил на связь, однако Надежда была лишь на то, что тот даёт время на восстановление, на то, что он не хочет вмешиваться. А Чан. Чан просто замолчал ещё больше. Тишина вокруг него стала ещё более гнетущей. Он очень сильно сдерживался. Эта гребанная предновогодняя суета, она вовсе не нравилась ни тому, ни другому, поэтому Сынмин, химича на кухне, подбадривал Чана тем, что они проведут это праздник в тишине. Ким выпросил у Хенджина тот альбомчик, что так привлёк его, поэтому в качестве подарка он мог лишь нарисовать персонажа, которого может ассоциировать с Чаном. Ему нравилось это занятие. Кристофер, на самом деле, долго не думал, потому что особенно не знал об интересах Сынмина, как ему казалось, поэтому в качестве подарка у него оказались семена ландышей. Безусловно, они вряд ли вырастут в домашний условиях, но почему нет? Эти двое довольно быстро поладили, будто давно друг друга знают, правда? Сынмин и правда пытался что-то приготовить, не раскрывая названия своего чуда Крису, пока второй рыскал по квартире в поисках коробки с новогодними игрушками. Елка небольшая, ее поставили на столе. Наполненный доверху ящичек со старыми и, не очень, игрушками, искрился в свете разноцветной гирлянды. Кристофер рассматривал то, что мастерил в детстве: кактусики на ленточке, журавлики с дыркой в боку, звездочки из белой бумаги, это все было довольно грустно. Сынмин, который по-видимому закончил с импровизированным праздничным столом, рассматривал уставшего Кристофера. Выраженный нос, кудрявые волосы, он такой восхитительный. — Остался всего час. — Кристофер удивлено глядит на часы. — Мы же не будем пить? Ты, конечно, можешь, но я не пью, прости, — Чан снова начинает перебирать игрушки, вешая самые «теплые» на елку. — не смогу составить тебе компанию. — Нет, я тоже не хочу. Я видел, что ты купил томатный сок, ты тоже любишь его? — Сынмин примажется рядом на диване. — Нет, это тебе. — Не отрываясь от своего занятия. Ким тянется руками к потрепанной белой звездочке, но его останавливает Кристофер. — Прости, она обладает плохой аурой. — Он сам чуть посмеивается. — Звучит глупо, даже спорить не стану. — Да нет, ничего, это же твое. — Я сделал ее лет в пять, родители заставляли делать подделки, чтобы я рос нормальным ребёнком, хах. — Крис потирает макушку ладошкой. — Не вырос. — Эй. — Сынмин чуть касается старшего, который снова загоняется в свои мысли и, скорее всего, ничего не скажет. — Знаешь, я так много молчу, а может стоит поговорить с тобой, может ты этого хочешь? Почему я никогда не интересуюсь тобой? Почему только ты заботишься? — Крис закрывает коробку, закончив с елкой, потирая пальцами поверхность крышки. Он тупит взгляд на своих пальцах. — Знаешь, в честь праздника ты можешь спросить меня обо всех, чего твоя душа пожелает. — Мы можем пойти в комнату, не сидя здесь, я хотел бы кое-что подарить? Без ответа, но Чан покорно встаёт, оставляя ящичек на столе, под елочкой. Он берет Сынмина за запястье, вдумчиво ведя в свою комнату. Вроде бы медленно, но младший как-то не поспевает за ходом мыслей и движений Кристофера. — Я хотел спросить о том, что ты видишь? — Ким надеется, что вопрос преподнесён правильно. Он достаёт из-под толстовки скетчбук. — Я хотел подарить лишь свой рисунок, но решил, что отдам тебе его навсегда. — Сынмин раскрывает на странице с задуманным подарком. — Ты про галлюцинации, хах. — Чану, честно, не весело, а тошно. Он смеётся. — Просто недры больной фантазии, я не могу это описать. Сынмин преподносит подарок прямо в раскрытые руки. Видно, как Крис пустеет на глазах. Это снова повторяется. Чан смотрит чуть поодаль младшего, а ему в ответ глядит окровавленный глаз. Второй закрыт чёрной ладонью с длинными ногтями. Это что-то плывет все ближе, вытягивая руки вперёд, к, стоящему спиной, Сынмину. — Прости. — Чан резко прислоняется к младшему, обхватывая того руками. Он зажимает его в объятьях, закрывая глаза. Крис по памяти движет их к кровати, чуть толкая Сынмина за плечи на неё. Опешивший Ким, что как-то очутился на кровати, резко хватает старшего за волосы. — И ты меня прости. — Сынмин тянет кудрявую макушку на себя. Они утыкаются носами. Телефон, выпавший из кармана шорт Чана, показывает 00:00. Кристофер мажет губами по чужим. Он целует Сынмина впервые. Такие желанные губы, такой желанный человек. Младший заваливает Чана на кровать, переворачивая и теперь восседая над ним. Он, вялыми руками в мягких волосах, чешет ногтями макушку, не отрываясь от прекрасных губ. Кристофер углубляет поцелуй, водя руки по очерченной талии. Сердце замедляет свой ритм, будто лишь двенадцать ударов в секунду, горло пересыхает, старший отрывается. Сынмин, лизнув верхнюю губу хена, трется носом о чужой, продолжает чуть оттягивать блондинистые волосы.