Everywhere You Are — Luca D’Alberto
— Как он?— Непрезентабельно, но терпимо.
Хенджин откладывает в сторону телефон, потирая переносицу. Быть связующим в межличностных отношениях немного, но все же, осточертело. Чанбин давно живет своей жизнью, Чанбин давно не испытывает былых чувств, Чанбин давно стал отличным продюсером, но вот что Чанбин не сделал: не заявлявил о себе. Псевдоним Хван ещё может понять, но нерешительность в банальном вопросе о самочувствии, они же не были чужими друг другу. Но что есть, то есть: Чанбин прячется от Кристофера. Зачем? А спрашивать как-то и не хочется, и так все очевидно. Мозолить глаза, и так задолбанному человеку, не хотелось бы тоже. Уведомление от собеседника не заставило долго себя ждать. — С Новым годом тебя, кстати.— Может быть, в честь такого знаменательного события, ты хотя бы захочешь встретиться со мной, впервые за несколько лет, ну ради интереса там?
— После моего празднования.— Не пей также много.
— Хах, конечно, мой Хенджин-иyou see that all my heart burn,
what about your mouth and lips?
I don’t want to know and ask it up.
should I grow up, try hard learn?
touch your hands or your red cheeks?
and you wouldn’t be dull and going up.
— Боже, это слишком сентиментально. — Чанбин вслух произносит это, для самого себя, сжимая телефон в ладони, он слышит гулкий стук сердца, что смешивается с эхом в этой белой, словно чистый лист без новых строк, квартире.winter lake blue inside,
what is on your black mind?
wanna deep fall asleep,
oh, tonight me go blip.
sing, sing song,
sing, sing song,
literally live alone.
— Оу, а это звучит уже лучше. — Пролистывая некоторые заметки, произносит Чанбин. Парень складывает зарядку и кошелёк в рюкзак и выходит из квартиры. Капюшон толстовки закрывает макушку вместо шарфа, Чанбин закрывает дверь на два оборота и шагает к подъездной лестнице. Наушники подключаются к устройству, заполняя голову не пустыми мыслями, а потертыми словами, которые, скорее всего как и всегда, Чанбин считает не лучшим своим творением.hey, don’t come back,
I love you, but my love is so enough.
your sleep on my legs,
I love this, but calm is my full off.
try love yourself,
your hand help for me, but what about you?
I’m not ice shelf,
lying on my knees. sorry for you.
— Слушать собственные мысли столько раз на дню — бесполезно. — Поэтому Чанбин включает что-то другое.Sirens — Matthew Clark
Ботинки чуть хрустят, прошагивая по тонкому снегу. Снег, что поблескивает на рассвете, расплывается по городу пышными хлопьями. Парень так и останавливается, пройдя пару шагов, в одиноком дворе, он поднимает голову к небу, на розовые щёки опускаются прохладные капельки. И ещё слёзы. Ну вот опять. Ничего же не случилось, что с тобой?***
Сколько дней проходит за один? Или может быть они длятся слишком медленно? Я не знаю. Длительность меркнет, когда, закинув ноги на стул, Кристофер утыкается в окно. Сынмин вернулся в универ, подтягивая Чана за собой. Он уверен, что хотел бы сидеть дома в одиночестве, но младший твердил, мол ему будет скучно. — Тебе не будет скучно, там же есть философ Джисон-и. — Вот именно из-за него и будет. — Тебе стоит разъяснить ситуацию с Феликсом. — А тебе с Минхо. — Так, мы взрослые люди, не лезь. — Кто бы говорил, честное слово. Кристофер медленно застёгивает молнию на куртке. Холодный металл скользит по щёлкам. Сынмин открывает дверь, придерживая и выжидая. Чан, что нелепо напялил на уши шапку, звенит ключами. — Это типо свидание? — Кристофер закрывает замок, рассматривая Сынмина. — Надейся, старичок. — Вот же жук. Чан шагает по подъездному коридору, увиливая за младшим. Мысли перебираются на полках разума. Дни и правда проходят скомкано. Особенно если ты закрываешь глаза. Поэтому Чан не спит. Который день. В который раз. Он не замечает, когда они выходят на улицу, лишь из-за прохладного воздуха, обдающего мелкой дрожью, мысли рассыпаются. — За руку тебя взять можно? — Странно, что ты вообще хочешь. — Сынмин протягивает тёплую ладонь, только что вытащенную из кармана. Пальцы сплетаются, сердце Кристофера съеживается, он вполне доволен. Доволен погодой, своей работой, парнем, который сейчас держит его за руку. — Хах, ладно, это похоже на свидание. — Сынмин выдыхает накопившийся пар, усмехаясь. Январский день плывет по течению. Снег, что притаптывается жалкими людьми, он совсем бесчувственный, но каждый ищет в нем своё предназначение. Снежок, который может прилететь в перестрелке, нежный и ласковый хворост, хрустящий под ногами у влюблённых в природу людей, крупинки, превращающиеся в обычную воду, у разбитых существ. Это все индивидуально. И если Чан и Сынмин сейчас не придают снегу должного значения, то Чанбин, шагающий по утреннему городу, чувствует от этих хлопьев лишь усталость, окутывающую его сонную голову. Они просто вышли пройтись холодным утром. Двое из них пересеклись взглядами знакомых глаз, а Сынмин просто шёл вперёд. Так всегда. Чан чуть останавливает его. Так всегда. Карие глаза обоих перекликаются друг с другом, но непонимание и тревога лишь молча проходят бок о бок, поэтому и Чан, и Чанбин просто промолчали. Хранили бы молчание и дальше. Сынмин, уткнувшийся перед этим в разглядывание узора на ботинках, оглянулся на Чана, который, пытаясь окликнуть старшего, но не получив ответа, просто побежал вслед. Это его знакомый. Сынмин пытается мыслить позитивно. Всю жизнь пытается. И даже сейчас, когда приятель, явно из прошлого, становится человеком, за которым, в прямом смысле, пытается угнаться Чан, Ким просто смотрит на удаляющегося, по скользкому тротуару, парня. Он видит, как аккуратно Кристофер, выдерживая расстояние между ними, дотягивается до плеча молодого человека. Наблюдает и то, как, развернувшись лицом к Сынмину, парень чуть улыбается. А может быть он додумывает эмоции на его лице, все же ракурс далековат. Парень, голова которого прикрыта капюшоном, вдруг достаёт из кармана телефон, видимо печатая контакты Чана, а потом, похлопывает того по плечу, разворачиваясь и удаляясь. А Кристофер стоит. Все стоит и стоит. Сынмин бежит по тому же пути, чуть проскальзывая местами. Январское утро, кажется, снова становится страшным. Младший касается шапки, щёк из-за спины, но как только видит всю картину, то темнеет ещё больше сам. Как оставаться светлым, когда твоя душа смешивается с пеплом, рассыпающимся, словно песок, под ноги людям. У старшего подрагивает глаз, который смотрит на удаляющуюся фигуру. Тело каменеет, будто то существо снова придёт сейчас. Было бы ожидаемо. Сынмин мелкает перед глазами. И вот он снова переживает из-за меня. Так хочется поговорить. — Знаешь, Мин-и, я такая мразь. — Теперь он не замолкнет. — Я же не забочусь о чувствах других совсем. Мои руки, вы видели мои сраные руки? Они истерзаны, но я все же не довёл дело до конца. — Он срывается на крик. — Я драматизирую свою жизнь слишком сильно, так ещё и Чанбин испытал боль из-за меня. А мой котик, мой прекрасный рыжий котёнок, которого я не защитил. А Хенджин, которому я так и не смог стать другом. Он поломанная игрушка! Хуже, чем я, даже хуже, чем ты. А ты! Я топлю тебя, ежедневно топлю тебя своим омутом непонятных чувств и галлюцинаций. Я верно придумываю себе этого ужасного монстра, что пожирает меня изнутри, он появился из ниоткуда, а значит я и сам являюсь им. Это, — Он заикается. — это ужасно. — Чан знает, что звучит глупо. А ещё Кристофер знает, что, снова, отчетливо видит чёрный силуэт, который шагает по белоснежному снегу, оставляя после себя красные разводы. Они наверное липкие. Тень тянет удлиннённые пальцы к Сынмину, к молящему помощи Сынмину. Ногти впиваются в веки, а лицо напротив захлебывается в слезах. А сейчас я вижу все со стороны. Два парня, четыре человеческие руки и грязь, что наседает над ними. Я не слышу звуков, лишь то, что Чан называет кошмаром. Это уже обыденно, на самом-то деле. Правда, надеюсь, что он никогда не узнает, что это не самое худшее, что он может видеть. Жалко, что именно мои глаза каждый день производят на свет тонну кошмаров наяву, закапывая под деревом рыжего котёнка, будто это моих рук дело, избиваю Сынмина до полусмерти, ломаю незнакомым людям кости. В конце концов — я все это придумал. Я не умею сочувствовать. Я не умею любить. Я даже и не хочу жить ради того, чтобы кого-то любить. Я неправильный.