***
Ярко светило полуденное солнце. Шум и топот опаздывающих на свои рейсы людей окружали одиноко стоящую у большого окна в зале ожидания Польшу со всех сторон, но та не обращала и доли внимания на это. Девушка задумчиво смотрела вдаль на самолёты, сжимая в руках дорожную сумку. — Надзирательница, ты уже давно так стоишь. По кому скучаешь? — добродушно спросил подошедший к ней со спины ГИ. Польша чуть вздрогнула и, поведя плечами, повернулась к мужчине, окинув того нечитаемым взглядом. — Лила прислала фото, где она стоит в компании девочек из балетной школы. Пишет, что счастлива и что в приюте их с братом приняли очень радушно. Снова благодарит. Она напомнила мне о недавних событиях, видимо я увлеклась, вспоминая их детали, вот и застыла здесь, — полячка улыбнулась краешком губ. Судьба девочки не была ей безразлична после всего того, что случилось. Она искренне радовалась за неё, но причина, по которой Польша так напряжённо вглядывалась в окно была совершенно иной. — Вот как! Я рад, — ГИ солнечно улыбнулся девушке и пристроился рядом с ней, облокотившись о стекло. Польша кивнула ему и, вновь посмурнев, опять уставилась на самолёты. Её не покидало ощущение, что должно произойти нечто непредвиденное, нечто непоправимое. Империя смутился, увидев её хмурость, и перестал улыбаться. Возникло желание как-то поддержать подругу, но он не знал как, ведь чувствовал, что та что-то недоговаривает. Открыв было рот, мужчина тут же его закрыл, так и не найдясь со словами, и сложил руки на груди, тоже устремив взгляд в окно. ГИ не хотел докучать Польше или мешать ей думать, но каким-то шестым чувством ощущал, что что-то не так, и это ощущение съедало его изнутри. — Ага. Я их значит по всему аэропорту ищу, а они стоят самолёты разглядывают, — повисшее напряжение резко разорвал недовольный голос подошедшего Рейха. — Регистрация скоро начнётся, долго тут валять дурака будете? — Без нас всё равно никто не улетит. Ты бы тоже постоял на месте спокойно хоть секунду, глядишь и ума бы набрался, — флегматично парировала выпад младшего немца Польша, не отрываясь от вида за стеклом. Рейх цокнул языком и закатил глаза, приблизившись к парочке вплотную. Желания начать словесную перепалку с польской змеёй в общественном месте у него не наблюдалось. — Что хоть выглядываете там? — от скуки спросил Третий, опять-таки преимущественно у Польши. Но ответил ГИ. — Просто наслаждаемся видом. Современные самолёты так разительно отличаются от… — Да, да, я вижу, — небрежно оборвал отца Рейх, даже не подняв на него взгляда. ГИ в очередной раз сник. Его отношения с сыном подавали признаки смертельно больного. Как-то раз Империя попробовал выманить сына на откровенный разговор, попытавшись вызвать в нём интерес, затронув тему сюжета одной из написанных нацистом книг. Рейх ради приличия послушал вполуха рецензию отца и, пожав плечами, удалился прочь, сославшись на неоконченные дела по хозяйству. Тогда-то ГИ окончательно и убедился в том, что сын говорить с ним не хочет от слова совсем. Более того старшего немца смущала отчуждённость в глазах Третьего, когда он взаимодействовал с ним. Рейх очевидно сдерживал внутреннее раздражение всякий раз, как отец приближался к нему, а потому ГИ решил пока оставить попытки сближения и попробовать выждать удобный момент. Когда-нибудь им придётся поговорить и Рейху стоит принять сей факт. Польша ничего необычного в репликах немцев не заметила. Мысленно она была далеко от них. Предчувствие всё росло… — Польша! — знакомый голос вырвал полячку из мыслей. Девушка недоумённо обернулась и наткнулась взглядом на растрёпанного неровно дышащего от бега ЕС. Немцы уставились на него с одинаковым вопросом на лицах. Европеец злобно сцепил зубы: опять эти стервятники окружили его Польшу! Быстрым шагом сократив между ними расстояние, ЕС положил руки на плечи девушке, склонившись над ней. — Нам нужно поговорить. Это срочно, — ГИ смерил внезапно появившегося мужчину тяжёлым взглядом. Немец не знал почему, но конкретно этот европеец вызывал в нём невиданное отторжение, особенно, когда вот так нагло хватал полячку у него на глазах. «Ей может быть больно или неприятно, болван!» — тут же подумал ГИ. — Прекрасно. Вот и герой-любовник объявился, — скривился Рейх, отойдя на шаг в сторону. — Ну что за сброд… И с этой фразой, покачав головой, младший немец немедленно удалился, не желая лицезреть столь драматической сцены. ЕС ревностно глянул на оставшегося немца, отпустив плечи Польши, тот посверлил мужчину взглядом и тоже ушёл вслед за сыном, оставляя их с Польшей наедине, как европеец и хотел. — Что за срочность? — вдруг подала голос девушка. Вот и предчувствие начало оправдывать себя. ЕС радостно вернул внимание на неё, но потом, вспомнив, сколько разочарования он испытал, осознав, что Польша, уже уехав в аэропорт, даже не написала ему об этом, вновь нахмурился. — Почему ты не сказала мне об отъезде? Я, как какой-то идиот, пёрся к немцам, не зная этого! — Не драматизируй, я сообщала тебе о том, что улетаю сегодня. Не моя вина в том, что ты спутал время. — Ладно, ладно… Чёрт с ним, — вдруг успокоился ЕС, приложив волосы на голове рукой, и тут взял руку Польши в обе своих и серьёзно заглянул ей в глаза. — Я вообще пришёл сюда не за тем. Я хотел, наконец, расставить все точки в наших отношениях. И потому сейчас хочу задать тебе только один вопрос… — Польша, уже немало встревоженная странным поведением ЕС, впала в небольшой шок, когда мужчина, отпустив её руку, встал на одно колено и, выудив из кармана бархатную коробочку, раскрыл её со словами: «Польша, ты выйдешь за меня?» Наверное, об этом моменте мечтает каждая девочка с самых малых лет. Ждёт, надеется и верит, что однажды найдётся человек, который сделает ей предложение руки и сердца… Но не Польша. Она смотрела на драгоценные камни, обрамляющие белое золото кольца, смотрела в напряжённое лицо ЕС, таящее в себе огромную надежду на согласие и… Не чувствовала ничего, кроме некого раздражения. И Польша бы даже ужаснулась этому факту, если бы могла, но она слишком давно окрестила брак ловушкой. Да чёрт с этим! Они даже не заикались о женитьбе. Такое стоит обсуждать заранее, а не решать всё самому и с горяча. Девушка вдруг заметила, как взбудоражились люди в зале ожидания, как они перешёптываются и умиляются жесту организации, и как жадно они ожидают её реакции. Польша осмотрела всех присутствующих, перевела взгляд на уже начавшего нервничать ЕС и поняла, что прямо отказать нельзя. Не здесь, не на людях. Им только дай повод раздуть такое событие в прессе, тем более многие начали снимать это на камеры телефонов. Что же, тогда остаётся лишь один вариант. — ЕС, — Польша мягко положила руки на коробочку и с тихим хлопком её закрыла, под шокированный взгляд европейца, а затем взяла её в руки, натянув лёгкую улыбку. — Сейчас я не могу дать тебе однозначный ответ. Мне нужно время. Я подумаю над твоим предложением во время поездки, а когда вернусь дам чёткий ответ, хорошо? Девушка спрятала коробочку в карман, пока ЕС поднимался с колена. Мужчина проследил за её жестом с кольцом и преисполнился радостью: коробочку забрала, значит точно не откажется! — Как скажешь, дорогая, я понимаю, тебе нужно подумать о будущей семейной жизни, я тоже этим займусь и подготовлюсь к твоему приезду. Мне уже не терпится назвать тебя своей женой, ангелочек, — улыбаясь, нежно шепнул Евросоюз ей на ушко, поправляя длинные пряди белых волос, пока Польша, вяло улыбнувшись, обняла его на прощание, чувствуя, как на её плечи наваливается очередная каменная глыба под названием «Брак» и как трепещут взволнованные произошедшим зеваки. — Мне пора идти, начинается посадка, — Польша хотела поцеловать мужчину в щёку для вида, но тот решил сам подарить своему ангелочку поцелуй в губы, не переставая радоваться «согласию» славянки, и притянул её властным движением за талию к себе. Это вызвало такой радостный возглас толпы в перемешку с поздравительными аплодисментами, что Польше стало не по себе и, уловив пронзительный взгляд Империи, стоящего вдалеке среди людей, ощутила себя ещё хуже и на мгновение ей даже показалось, что она изменяет ГИ, целуясь с ЕС, прямо у него на глазах. Именно этот факт показался до мурашек пугающим.***
Пока самолёт не взлетел в воздух, Польша ни с кем из немцев не пересекалась пустым взглядом. Трое путешественников молча поднялись на борт и разместились в бизнес-классе. Полячке было тошно и тревожно от свалившегося ей на голову предложения, и даже Рейх, который всегда вроде как норовил как-либо уколоть Польшу, словно ощущая состояние девушки, держал рот на замке. Себе же во благо. Однако пару шуточек про запас подготовил на всякий пожарный. ГИ, как и сын, промолчал, но внутри его разрывало на части от желания обсудить с Польшей это неожиданное происшествие в аэропорту, ведь он по одному серому взгляду понял, что ей это очень не понравилось, и искренне не понимал радости окружающих их людей. Неужели они настолько слепы и не увидели очевидных вещей, которые увидел он?! Тем более он тогда отчётливо ощутил то, чего не испытывал сто лет с лишним, а именно — ревность. Но не чёрную, пылкую и злую, какую обычно ощущают люди, присваивающие себе «живые вещи», а совершенно другую. Ревность друга, чью близкую подругу принуждают к тому, чего она не хочет? ГИ даже сам для себя не мог решить, да и не до того ему было в самолёте. — Будьте добры бутылочку ликёра и вишнёвое пирожное, благодарю, — сделав заказ молоденькой русой стюардессе, Польша откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, пытаясь осознать уровень того дерьма, в котором оказалась и немного осмыслить предложение Евросоюза. Да, всё же маленькой бутылочки ликёра из мини-бара тут недостаточно. Здесь нужен весь отцовский винный погреб и коллекция бренди Литовского Королевства. Но меню Российского аэрофлота могло предложить лишь парочку рюмочек спиртного в обед. Увы. Ожидая свой скромный обед, Польша достала бархатную коробочку и, покрутив украшение в руках, мысленно отметив красоту ювелирного изделия, смягчилась во взгляде и немного успокоилась. Всё же не стоит ставить крест на этом предложении руки и сердца сразу. Да, ЕС поступил эгоистично, сделав ей предложение на публике без предварительного разговора, но всё же стоит взвесить все за и против, да и хотя бы представить себе супружескую жизнь с ЕС, которую девушка к сожалению не могла себе представить. Ну вот никак она не видела себя в роли счастливой супруги рядом с ним. А если и возникали какие-то картинки, то они были далеки от семейной идиллии. Наверное, здесь виноват и некий страх брака, который появился у неё после похорон горелых останков бывшего мужа-изменщика. Да, приятного в прошлом браке был очень мало. Сидящий рядом ГИ старательно делал вид, что не чувствует волнения от первого в жизни полёта и до жути увлечён чтением перевернутой вверх ногами книги, но даже Польша, бросив украдкой взгляд на соседа, заметила трясущиеся руки мужчины и смертельную бледность. Ей стало совестно за то, что она так сильно ушла в свои мысли и забыла про своего дражайшего подопечного. Взглянув на Рейха, который сидел с другой стороны подле Империи, не выказывая и толики переживаний за отца, и смотрел какой-то фильм, Польша ощутила гнев. — «Сучёныш обидчивый», — тут же подумала она на нациста и без замедления положила свою руку на кисть ГИ, отчего тот вздрогнул от неожиданности и расплылся в доброй улыбке. — Ты чего, Надзирательница? З-заскучала? — с дрожью в голосе и какой-то слабостью осведомился ГИ, опустив книгу и легонько поцеловав женскую руку на свой особый манер. — Ты как себя чувствуешь? Не тошнит? Может перекусить хочешь? Я закажу тебе обед, выбери позицию и… — Боже, Польша, хватит с ним сюсюкаться. Он же у нас всемогущая Германская Империя. Потерпит, — тут же грубо прервал Польшу Рейх, не отрываясь от просмотра фильма. Империя сжал челюсть и через силу улыбнулся сыну, хотя брошенные им фразы оказались весьма острыми. — Конечно, всемогущая Германская Империя с достоинством перенесёт этот полёт, — ответил ГИ, как бы шутя и игнорируя дрожь в руках и тревогу. Хочет показаться более сильным перед бездушным сыном. И зря. — Знаешь, Рейх, я в очередной раз убеждаюсь в том, насколько ты отвратительная личность. Твой родной отец впервые летит на самолёте, а тебе всё равно на его самочувствие. Представь, как Германия точно так же будет игнорировать тебя в трудный момент жизни, — высказалась Польша, удержав строгий и ледяной тон, не убирая руку с запястья ГИ. Наоборот. Она отложила книгу и взяла его большую ладонь в свою, чтобы телесный контакт был сильнее. Это вызвало тёплый отклик в сердце ГИ, и в его взгляде появился огонёк благодарности. А вот Рейх судя по всему оскорбился и, выдернув из уха наушник, перевел на Польшу полные гнева и обиды глаза, до жути напоминающие глаза ГИ, и нахмурился. — Это я отвратительная личность? Я, к твоему сведению, прекрасный отец. Был, есть и буду. И лишь благодаря этому я уверен в том, что мой сын никогда так не поступит. Потому что я растил его и люб… Воспитывал! — напористый тон Рейха пропал в самом конце, когда тот осёкся или чуть не проговорился. Но, чтобы не оказаться в этой ситуации в проигрыше, всё же решил надавить на больное сопернице в словесной перепалке. — Ты, кстати, ничем от него не отличаешься. Так же спихнула воспитание сына на кого-то там и теперь ожидаешь чего-то хорошего, а на деле продолжаешь разочаровываться в Варшаве. — Рейх, когда-нибудь ты перейдёшь границу и я забуду, что я леди и просто сломаю тебе нос, — процедила Польша, метнув на нациста убийственный взгляд и сжав горячую и жилистую руку ГИ. Однако после этого Третий молча вернулся к просмотру фильма, хоть теперь и начал краем глаза поглядывать на отца и следить время от времени за его самочувствием чуть чаще. Да-Да! Рейх с самого начала полёта был увлечён фильмом, но изредка поглядывал на отца и отмечал его смертельную бледность. Хотел было даже попросить воды для него, но тут очухалась Польша, которой нужно вечно о ком-нибудь заботиться и печься. Ну и пришлось выкручиваться… Но это ничего не меняет. Ему всё ещё глубоко плевать на ГИ! — Польша, можно спросить тебя о личном? — робко уточнил ГИ, протянув салфетку, сразу после того, как Польша доела кремовое пирожное и испачкала губы. Славянка сразу поняла, на какую тему будет вопрос и, глубоко вдохнув, молча кивнула и вытерла рот от крема. — Ты ведь не просто так не ответила сразу согласием Евросоюзу, верно? Я видел страх в твоих глазах даже издалека. — Что ж, у тебя отличное зрение, — славянка снова достала кольцо и начала его крутить. — Да, я не горю желанием выходить за него и уже начинаю сомневаться, что вообще хочу продолжать с ним отношения. Но с другой стороны это говорит моя усталая сторона, и кто знает… Может я совершу ошибку, отказавшись от предложения. Потеряю шанс попробовать семейную жизнь заново. ГИ проследил за движениями девушки и, взяв из её рук кольцо, улыбнулся, чем вызвал на лице Польши удивление. Почему он так старательно натягивал свои рядовые эмоции на бледное лицо. — Как упорно ты пытаешься оживить давно засохший кактус, в надежде увидеть красивую лилию, Надзирательница, — выдал Империя, тихо усмехнувшись и посмотрев на недоумевающую Польшу через кольцо, приложив вещицу к глазу и прикрыв второй. — Я… Не хочу ставить крест сразу. Кхем, не балуйся, — Польша забрала украшение и сунула в коробочку под какой-то загадочно-изучающий взор немца. Он кивнул и сел ровно, расстегнув несколько пуговиц у горла, чтобы было легче дышать. Польшу удивило то, как именно себя повёл мужчина. Он не начал до жути серьёзный диалог, а просто… Что? Как можно охарактеризовать его поведение и слова? Игра? Детское баловство? Империя действительно имеет замашки мальчишки, но зачастую просто мил. И это вызывает в ней наслаждение и улыбку. В прочем, как и всегда, когда он рядом. В целом полёт прошёл нормально. Рейх успел и поспать, и перечитать переписку с Виктором, с которым ранее связался и просто попросил встретить их туристическую группу на парковке, чтобы те могли лично попросить Виктора о помощи и объяснить ситуацию. Через телефон или переписку было бы рискованно, ведь взломщикам было бы просто проследить за ними по средствам связи. Польша тем временем перевела разговор на тему русской политики, которую ГИ охотно поддержал. И по прибытии трое сразу поспешили на парковку, где их уже ожидал Виктор. Виктор, человек небольшого роста, зато коренастый. Он с задумчивым прищуром оглядел представшую его глазам компанию и кивнул сам себе, будто в чём-то убедившись, а затем, уважительно склонив голову, поздоровался. Рейх, на удивление дружелюбно улыбнувшись человеку, протянул тому руку для пожатия, поприветствовав того в ответ, и Виктор охотно ухватил чужую кисть. — Никогда бы не подумал, что увижу Вас вживую. Наверняка Вы все слышали эти слова и не раз, но я прошу Вас простить мне, простому смертному, моё благоговение, — вкрадчиво поделился с прибывшими своими впечатлениями от встречи Виктор. — Не стоит объясняться, мы всё понимаем. Ты уж прости, что так внезапно врываемся в твою жизнь, однако «дело» не терпит отлагательств, — томно прикрыв глаза на слове «дело», Третий намекнул мужчине на то, что им стоит поторопиться. Виктор был из понятливых, он молча кивнул и пригласил государств в свою машину. Ехали молча. Все устали после длительного перелёта, ГИ к тому же клонило в сон из-за него же. Только Рейх о чём-то тихо и спокойно переговаривался с Виктором, чем вызывал неподдельное удивление у Польши с ГИ. Неужели на свете всё-таки есть человек, с которым Рейх ведёт себя не как мудак? Воистину поразительно… — Ну, вот и моя скромная обитель, — усмехнувшись, указал государствам на свой дом мужчина, когда все вышли из машины и та заняла своё законное место в гараже. Польша подняла усталый взгляд: двухэтажный особняк был оформлен достаточно просто и неброско, но с надлежащим уютом. Светлые тона хорошо воспринимались глазами, да и маленький цветущий садик вокруг дома навевал положительные чувства. — Пройдёмте в дом? Я выделю вам комнаты, где вы сможете отдохнуть после дороги, — учтиво предложил человек, замечая вялость своих спутников. Никто не стал отказываться от столь заманчивой услуги и уже через десяток минут троица оказалась расфасована по гостевым комнатам, где и нашла покой до позднего вечера. Как истинный жаворонок, Третий проснулся раньше всех и, когда ГИ с Польшей подтянулись следом, он уже пил чай на кухне с хозяевами дома. Взгляды старшего немца и полячки упали на новое лицо за столом — женское. Почувствовав на себе чужие взгляды, незнакомая женщина обратила внимание на вошедших и, прищурившись, поднялась из-за стола. — Я пойду в сад, дорогой. Кажется, я пропустила время полива за беседой, — женщина ласково погладила Виктора по плечу, отчего тот довольно зажмурился, и, снова бесцветно осмотрев стран, тихо вышла из дома. — Добрый вечер, — учтиво отметил чужое пробуждение мужчина. — Моя жена, Наталья, не очень жалует неожиданных гостей, особенно всемирно известных. Но она довольно приятный собеседник и будет рада составить компанию доброжелательному гостю. Польша проводила женщину с малой долей интереса. Было нечто цепляющее в её независимом взгляде — пожалуй, стоит поболтать с ней позже. ГИ проводил чужую жену с чувством настольгии. Когда-то и они с Вики жили также, до того как… — Ну? Долго собираетесь там стоять? — ядовито поинтересовался Третий, сжимая в руках чашку с чаем. — Садитесь уже и начнём. — Не слишком ли это грубо по отношению к господину Виктору? Мы ведь… — начал было сомневаться ГИ, но был прерван жестом руки хозяина дома. — Пожалуйста, не беспокойтесь о таких мелочах. Чувствуйте себя как дома, я не хочу, чтобы мои гости ощущали себя вторженцами. В конце концов, я и сам давно искал встречи, — с мягкой улыбкой ободрил государств мужчина. Польша и ГИ, вдруг преисполнившись необычным спокойствием и расслабленностью, присели за стол. В этом человеке и правда было что-то умиротворяющее, будто само его присутствие отгоняло тревоги. — Итак, насколько я понял, вы играете по правилам взломщиков, и приехали сюда по их особому поручению? — выслушав рассказ государств и налив всем по чашке чая, Виктор впал в задумчивость, рассматривая отданную ему открытку от преступников. — Именно так. В чём заключается задание, нам пока неизвестно, — подтвердила Польша, делая глоток ароматного напитка. Так хорошо, так тихо. — У вас есть какие-нибудь предположения? — Хмм, а что, когда ваш штаб проверку начал, сервера «пустыми» оказались? — вдруг поинтересовался мужчина. — Странно, ведь должна быть какая-то база, а иначе, как они связываются друг с другом и получают данные из разных стран? Троица одновременно глупо хлопнула глазами и уставилась на человека. — А причём здесь сервера? — первой поинтересовалась Польша. Она не помнила, чтобы совет безопасности хотя бы заикнулся об этом в своих речах, да и в целом никогда не интересовалась «серверами». Виктор молча кивнул на её вопрос, догадываясь, что никто ничего не проверял. — А притом, что, только захватив определённые сервера, эти недохакеры могли получить доступ к государственной информации разных стран. Это ведь необычные сервера, их прячут, шифруют, ставят тысячи замков и паролей. А всё для того, чтобы сохранить жизненно важную для государств информацию. Технология относительно новая. Её начали внедрять и применять только пару десятков лет назад. Нет ничего удивительного в том, что кто-то смог взломать её и не один раз. Когда-то это должно было произойти, айтишники на госслужбе уж слишком расслабились в последнее время: пароли вовремя не меняют, антивирусы не обновляют, только на уже построенную систему защиты и полагаются — пользуются тем, что мало кто разбирается в подобной сфере. Вот и получай теперь — утечка информации в руки недоброжелателей, — государства смотрели на Виктора как на восьмое чудо света: до этого они и предположить не могли, что настолько ценная информация хранится на серверах, а не на каких-нибудь отдельных компьютерах, к примеру. — …И как их взломали? — после небольшого молчания спросил совершенно запутавшийся ГИ. — Я не могу сказать точно, но полагаю, каким-то образом проникли в «Гнездо», отключили сигнализацию, вскрыли дверь, ну и вошли внутрь. А там уже процессоров понатыкано как из рога изобилия. Выбирай нужный, снимай защиту и читай инфу, хотя в их случае, вытаскивай жёсткий диск, копируй инфу, загружай вирус и контролируй работу сервера издалека… Что? Не нужно на меня так смотреть, я сам подобным не занимался и не собираюсь, — ответил на подозрительный взгляд Польши Виктор, но тут влез Рейх. — «Гнездо»? Это ещё что? — Я так называю места, под которыми лежат сервера. Внешняя защита их, так сказать. Их обычно специально ставят так, чтобы никто туда и сунуться не посмел. Охрана там не шуточная. — Понятно, значит нам нужно найти такой сервер и, грубо говоря, посмотреть, всё ли в порядке? — уточнил ГИ, потеряв надежду разобраться в этом. — Совершенно верно. Но, вам следует быть осторожными — вряд ли взломщики не оставили после себя какого бы то ни было маячка. Вы знаете, я даже могу посоветовать вам наведаться в российский сервер. Если взломщики позвали вас сюда, им явно не билеты в большой театр нужны. Вероятнее всего, им удалось добраться до сервера, а в нём они отыскали очень понравившиеся им сведения, и для того, чтобы эти сведения применить, послали за ними вас. Удобно, не правда ли? — исподлобья посмотрев на притихшую троицу задал риторический вопрос Виктор. — Но не волнуйтесь, я обещаю помочь вам всем, чем смогу. Мне ведь тоже небезразлична судьба этого мира, — на последней фразе мужчина с оттенком беспокойства посмотрел в сторону ушедшей жены. Государства с пониманием оглядели человека. Каждый тоже на секунду вспомнил родных. Рейх, внезапно поймав внимательный взгляд отца, презрительно фыркнул, и сложил руки на груди, вновь отвернувшись к Виктору. — Спасибо за поддержку, Виктор, она и правда много значит для нас. Только найти сервер — это ещё полбеды. Вот что нам делать с Федерацией, это уже другой разговор. Он вне всяких сомнений знает о нашем пребывании здесь. Есть предложения, какую лапшу будем вешать ему на уши? — В Москве на этой неделе будет проходить международный литературный фестиваль: «Золотое Перо», — сообщила Польша меланхолично. — Рейх приехал сюда на фестиваль, а ГИ решил отправиться с ним, дабы провести время с сыном. Ну а я как «личный надзиратель» иду в комплекте. Достаточно правдоподобно? — Вполне. Может сработать, если Россия не заподозрит чего доброго и не решит проверить вас, — Виктор с задумчивым видом помешал ложкой чай. — Сомневаюсь, что он захочет так заморачиваться. У мальчишки и без нас забот хватает. Однако и рассчитывать на безоговорочное доверие мы тоже не должны. Как ни посмотри — у нас подозрительная компания, — тут же отозвался напористо Рейх, который боковым зрением улавливал мягкий взор ГИ, принявшего пассивную роль в беседе. — Лишь бы он просто подписал согласие на наше нахождение здесь и дело с концом… — В Кремле нужно изучить обстановку. И в идеале неплохо было бы разузнать местоположение «Гнезда», но это можно будет попробовать провернуть позже. Да и… — телефонный звонок прервал Виктора. — Прошу меня простить, работа настигает безжалостно. Продолжим вечером, я у себя в кабинете, — выходя из-за стола Виктор ответил на звонок и, сменив тон на более твёрдый, ушёл на второй этаж, попутно выясняя рабочий вопрос. А трое стран, обменявшись одинаковыми недоумевающими взглядами, поднялись из-за стола и разбрелись по дому кто куда, в надежде приятно и без лишней нервотрёпки провести свой досуг. Германская Империя вернулся в выделенную ему комнату, поднял дорожную сумку и достал оттуда чёрный блокнот, а затем сел на край кровати, невольно проведя рукой по растрёпанным волосам и шумно вздохнул. Этот пустой блокнот был им найден уже давно, в рабочем столе спальни в доме Польши. Вероятно, эта вещица принадлежала Варшаве, но она была абсолютно пустой, и поэтому мужчина решил сделать её своим личным дневником, в котором мог бы писать, что душе угодно. И нет, дневниками пользуются не только сентиментальные барышни, робко вписывающие на страницах имена возлюбленных с придыханием. Для ГИ это был способ снова отслеживать своё самочувствие и здраво оценивать свою адекватность. В тёмные времена прошлого у него тоже была такая записная книжка, в которой он писал всё, что с ним происходило. Без утаек. Без стеснений и страха огорчить или разочаровать его. В этом заключалась причина того, что эти записи напоминали записки сумасшедшего с примесью чернильных клякс на бумаге: виной всему были дрожащие руки. А на одной из страниц покоилась запись о «секрете», о котором ГИ клялся молчать и продолжает молчать до сих пор. Не из плохих побуждений, вовсе нет. Он всего лишь хотел закрыть дверь прошлого на замок и больше не вспоминать об этом без надобности. Пускай и факт того, что он не всегда бывает откровенным со своей надзирательницей вызывает угрызения совести моментами. Судьба той первой записной книжки неизвестна. Может, её выкинули, как и все его вещи, или сожгли, или, быть может, она пылится в старых коробах на чердаке немецкого поместья, что маловероятно. Зато новая книжка была прямо сейчас в руках Империи и готовилась к новым записям. Покрутив подушечками пальцев ручку, мужчина запрокинул голову назад и задумчиво прикрыл глаза: прислушивается к себе и к своему телу. Ничего. Боли нет. Порывов ярости тоже. Провалов в памяти не наблюдалось уже несколько десятков лет. Он в норме. Это вызывает на бледном лице ухмылку. — Сегодня я вменяемый гражданин. Даже кошмары с ним перестали мучать. Замечательно, Великая Германская Империя, так держать. Быть может, и жизнь твоя скоро придёт в норму, — ГИ с видом задумчивого добродушного профессора записал несколько строк и задумался ещё сильней, поджав губы. Сейчас он размышлял не о физическом своём состоянии, а о душевном. И тут всё было чуть сложнее. Во-первых, он начал чаще думать о будущем. О том, что он будет представлять из себя и кто он без Германии и Польши. Ясное дело, что он балласт для них, но хотелось бы уже хоть как-нибудь быть полезнее окружающим его государствам. Помощь в быту и освоение науки — не существенно. Он жаждал, словно юноша, сделать что-нибудь, что сделало бы из него кого-то существенного и нужного. Кто может встать и решить вопрос одним своим словом, звонком и действием. Но что он может без высокой должности, связей и денег? Ничего. Во-вторых, он начал всё чаще задумываться о том, что чувствует к надзирательнице и, что странно, все эти размышления не имели итога. Он банально не мог признаться себе в том, что глубоко в душе считает постыдным и недостойным. Нет. Любовный интерес он сам по себе ясен и очевиден, но насколько он силён в масштабах его души? Два этих фактора на протяжении долгого промежутка времени донимали его разум вместе с неприязнью к нему Рейха. Ведь вроде бы это всё такие глупости, которые не должны вообще трогать взрослого мужчину, но это далеко не так. В душе ГИ всегда был добрым и озорным мальчишкой, от которого веяло солнечным светом души, собственно, как и от большей части немецкого семейства. Всегда. И если бы всё сложилось иначе! Если бы только он увидел в них обычных детей, если бы не поставил перед собой цель воспитать поголовье гегемонов и безжалостных машин для убийств, всё могло обернуться иначе. Не так… В горле ГИ появился ком, который Империя быстро проглотил и встал с кровати, более не позволяя себе погрузиться в пустые, унылые мысли. Он встал перед зеркалом, висящим на стене, и улыбнулся отражению, давая понять самому себе, что всё в порядке. — Я превращаюсь в нытика. Непорядок, сударь, ты должен быть сильным, — убрав блокнот обратно в сумку, он начал напевать про себя какую-то мелодию. Прихватив сборник по химии Империя направился в сад, дабы совместить приятное с полезным: и почитать, и насладиться ароматом роз. Да, он романтик в душе. Неизлечимый причём. Хоть в прошлом ему и приходилось скрывать эту часть себя за образом великого и серьёзного, от чего, по правде говоря, тошнило. А потом появился нежеланный образ, вызванный щербином, от которого ГИ уже не мог спастись. Не мог избавиться от источника запаха, который, казалось, был везде… Да. Теперь ГИ понимал, что именно запах рыжего цветка наполнял его лёгкие круглые сутки, заставляя вновь и вновь проваливаться в глубокую и душную пустоту, из которой не было слышно ничего, кроме криков… Множества криков боли и мольб… Нет. Почему стоя у выхода на задний двор ГИ снова вспоминает это? Забудь! Это был не ты. И этого больше не повторится. Приметив беседку, которую словно накрыло плотное покрывало из виноградной лозы, Империя уже было хотел её обойти и зайти внутрь, но, приблизившись, услышал женские голоса, один из которых точно принадлежал его подруге. Любопытство взяло верх и мужчина, словно юноша, тихо присев у стенки, облокотился на неё, чувствуя спиной листья и ветви лозы, и прислушался к разговору. —… Не успела я вернуться домой после фотосессии, как Виктор мне заявляет о том, что у нас поживут трое стран. Представила моё выражение лица? — Да, я бы тоже не обрадовалась такой новости. — Поленька, не то, чтобы я была против. Просто в связи с нынешней ситуацией это очень насторожило, понимаешь? Эти взломщики… Ну точно какие-нибудь террористы. Или чистой воды бандиты. — То есть, вы не считаете их героями? — Нет, конечно! Из-за них люди с ума посходили. Начали митинги в поддержку этих героев устраивать у Кремля. Значки эти их краской рисовать где попало, вандализм! На посольствах других стран писать оскорбления стали! А что творится в интернете, я вообще молчу. — Наталья, вы же знаете, почему Виктор нас пригласил? — Конечно. У моего мужа от меня секретов нет, а у меня — от него. Настоящие семьи строятся в первую очередь на доверии. Зачем выходить за человека, который постоянно что-то недоговаривает? Или за того, с кем нельзя поделиться чем угодно? — Хах… Да. ГИ до мурашек по коже ощутил всю горечь польского смешка и поджал губы. — Ой, Поленька, ну я тут с тобой заболталась, а мне детей покормить ещё нужно! Вчера эти два сорванца допоздна телевизор смотрели и теперь отсыпаются до самого вечера. Должны были уже проснуться. Чтоб они у меня ещё хоть раз так… ГИ шустро отполз в кусты, когда из беседки стремительным шагом вышла Наталья в сторону дома. Стоило той скрыться за дверью, как он встал на ноги и отряхнул штаны от песка. Чуть не попался. Эта русская женщина казалась суровой, не хотелось бы попасть под горячую руку такой дамы. — Как много услышал, мистер разведчик? — с боку у входа тут же очутилась Польша, сложив руки на груди и ухмыльнувшись по обыкновению сдержанно, но не менее очаровательно. Империя смущённо посмеялся, доставая книгу из клумбы. Всё же попался. — Достаточно, чтобы составить на тебя объёмный компромат, надзирательница, — отшутился ГИ, подойдя к славянке почти вплотную и оперевшись одной рукой о витой косяк беседки. Прикрыв веки Польша глухо рассмеялась и смахнула с футболки немца несколько листочков, потом уверенно уложила пальцами выбившиеся пряди тёмных волос. В конце она оценивающе осмотрела немца и провела ладонью по широкой груди. ГИ ощутил, как что-то стиснуло сердце и вызвало ворох бабочек в животе. На бледном лице появился едва заметный румянец, а глаза сами собой опустились в ухоженный газон. Странно. Они так часто находились в тесном контакте, что для него такое банальное проявление заботы с её стороны должно уже казаться обычным явлением, но тогда почему он… — Хорошо здесь, да? Вроде весна, а сад цветёт, как в летние дни. Глядя на него хочется и свой участок засадить гиацинтами и нарциссами, — отойдя в сторону девушка оглядела участок и прошла вперёд, взяв под локоть немца. — Читаешь мысли, я бы давно занялся облагораживанием твоего пустого сада. — Ого, так ты ещё и садовод. У тебя много талантов. Как мне, однако, повезло с тобой, — Польша остановилась у белых огромных качель и села, похлопав рукой рядом с собой. ГИ с ласковой улыбкой осмотрел Польшу на качелях и, не сдержав всей той нежности, что он испытывал, глядя на неё сейчас, приложил ладони к её щекам, любовно поцеловав в самую макушку, и словно впервые увидел браслеты на своих руках. Прилив ласки перекрыло холодное осознание одной простой истины — это не навсегда. — Знаешь… В будущем я буду часто приезжать к тебе в гости и ухаживать за цветам. Я знаю, что ты сама ковыряться в земле не будешь, — выдал вдруг ГИ тише, усевшись рядом и вызвав на лице Польши удивление вместо ласковой и тёплой улыбки. Её подкрашенная бровка вопросительно изогнулась. — Ты о чём? — Я же не всегда буду твоим подопечным, верно? Когда-нибудь мне снимут браслеты и я перееду жить отдельно. Вероятно, обратно в родовое поместье, но кто знает… После этой истории со взломщиками мы будем жить отдельно друг от друга. Но это и хорошо. Я перестану быть твоим балластом, — пошутил ГИ неудачно, или же это Польша не оценила юмор и отвернула голову в сторону, растерявшись. Видимо, она это твёрдо осознала именно сейчас. Вместе с ГИ. Почему-то она не могла представить свой быт без него. Неужели привязалась к нему за какие-то полмесяца так сильно? ГИ к ней прикипел уж точно. — Ты мне стал дорог. Очень дорог. Поэтому шутка про балласт лишняя. Но в целом ты прав. Это не навсегда, — гораздо суше и без улыбки ответила Польша. Обоим хотелось бы добавить: «К сожалению». Повисло тяжёлое молчание. Оба начали вспоминать их совместную жизнь. Первый ужин, первый вечер, первое утро, первый аромат вкусной еды, доносящийся с кухни, чтение романа вслух во время глажки и первый совместный сон, после которого оба уже привыкли засыпать рядом друг с другом, словно так и надо. Так нормально и естественно. Но если всё прекратить? У обоих мысль об этом вызывала тоску. Значит ли это, что они друг для друга стали чем-то большим, нежели просто друзьями? Этот вопрос надолго теперь застрянет у них в голове, пока те не найдут нормальный ответ на него. — Нет, не будем, нет, не будем! Не хотим! Не будем! — завопил маленький темноволосый мальчик в пижамке с медвежатами, выбежав из дома в сад. — Хотим играть на улице! Мы не хотим есть! — точно такой же мальчик выбежал следом и пронесся мимо качелей, где Польша и ГИ удивлённо проводили его взглядами. — А ну, вы чего маму не слушаетесь? Живо в дом умываться, одеваться и за стол, — следом за мальчиками выбежал Рейх и сурово оглядел сорванцов, которые начали бегать вокруг Третьего, громко хохоча. — Дядя Рейх, поиграй с нами ещё! — Да-да! В догонялки! — Я с вами не буду играть, пока вы, две юлы, не поедите. Так! Да, хватит носиться! Эй! — Рейх хотел схватить одного из мальчиков за шиворот, но тот ловко прошмыгнул за качели. Его брат тоже проскочил мимо Третьего за качели, хохоча и прыгая. — Невыносимые дети, — проворчал Рейх, приблизившись к ГИ и Польше, которые уже, не скрывая улыбки, наблюдали за развернувшейся сценой. — Что, кто-то не справляется с должностью няни? А где Наталья? — ехидно поинтересовалась Польша, закинув ногу на ногу. В ответ Третий пыхтя сел рядом. — Она наложила им каши и ушла в душ, попросив меня приглядеть за ними минут десять. Но они слишком активные и непослушные. Германия был гораздо спокойнее. — Помню, он был ангелом, — мечтательно протянула Польша, повернувшись к ГИ, который с каким-то особым блеском смотрел на мальчишек сзади. — Утихомирь их. Я думаю, что у тебя получиться, — Польша погладила ГИ по плечу. Третий лишь фыркнул. — Я? Ох, ну… Кхем, попробую. Давно я с детьми не контактировал. — ГИ встал и обошёл качели, приблизившись к бегающим мальчишкам. Сорванцы остановились и оглядели огромного дядю. — Ты кто? — тут же выпалил один из них. — Я — лучший борец в мире. Меня никто не может победить, —уверенно произнёс ГИ, глядя на детей сверху вниз. — А мы тебя победим! — Да, мы сильные! — Да? Ну, тогда давайте поспорим. Если выигрываю я, вы идёте завтракать, а если вы, то я буду катать вас на себе весь следующий день. Ну, что? Спорим? — Спорим! — одновременно выпалили близнецы, переглянувшись. Мальчишки тут же начали прыгать на ГИ и пытаться тянуть его вниз за руки и ноги, чтобы уложить на лопатки, но ГИ с лёгкостью поднимал мальчиков по очереди и спокойно укладывал вырывающихся и пыхтящих детей на спину, тем самым выигрывая. Наблюдающая за этой картиной Польша невольно расплылась в улыбке, а Рейх, словно ощутив укол ревности, сжал челюсть и отвернулся от слащавой картины. Ну, как же. Прям идеальный будущий отец…***
— Ну, что, хулиганы, наелись? — протягивая двум вымазанным моськам салфетки, спросила Польша, чувствуя странный мандраж, наблюдая за этими покрасневшими от бега мордашками. — Да! — одновременно выпалили они и, утерев от овсянки губы, спрыгнули со стульев и побежали к себе мимо сидевших на диване ГИ и Рейха, отдыхающих от игр. — Я здесь только один день, а они меня уже вымотали. Боже, — Рейх потянулся за пультом, пока Польша убирала тарелки в раковину и наливала троим прохладной воды. Зайдя в гостиную и протянув стаканы двум уставшим немцам, она села в соседнее кресло. — Ты так пыхтишь, словно вагоны разгружал. — Угу, вагоны с шилом в одном месте, — на слова сына ГИ звонко рассмеялся и, сделав глоток воды, вместе с ним начал смотреть новости. — Эй, это что, Америка? По телевизору действительно говорили про Америку, но не новостные программы, как показалось на первый взгляд. В центре экрана сидел человек, пол которого невозможно было опознать, так как неизвестный сидел в мешковатой одежде, лицо его было скрыто тёмной программируемой завесой, а голос, очевидно изменённый, резал по уху неестественным басом. На экране в углу в небольшом квадратике мелькали изображения из видео, и, судя по качеству, видео было снято на телефон. Польша нахмурилась, различая среди нечётких силуэтов Соединенные Штаты. — …Как вы можете видеть, наш сегодняшний герой не может физически существовать в трезвом состоянии. И… Насколько я могу судить, тот порошок, который он так активно сыпет себе в рот на данном фрагменте съёмки, не что иное, как кокаин, — на видео Аме действительно, подняв свободную руку с отставленными на манер рокерской козы пальцами, с помощью другой высыпал себе на лицо с высунутым языком странного вида белый порошок под радостное улюлюканье небольшой компании людей вокруг него — обстановка намекала, что это мог быть клуб. ГИ тоже свёл брови к переносице в недоумении — к чему демонстрировать такое на всеобщее обозрение? Старший немец, в отличие от других, ещё не понял, что происходит. Рейх вдруг нервно хохотнул и поднялся с дивана, отойдя к окну, а Польша продолжала напряжённо смотреть, сжимая пульт в руках. Трансляция же шла своим ходом. — …А вот ещё одно, моё любимое, дорогие граждане США. На экране в углу сменилась картинка, и уже новое видео демонстрировало, как вусмерть пьяный Америка ворвался посреди ночи в какой-то супермаркет с пистолетом и с криками: «Долой рабство! Black lives matter! Даёшь равноправие!» — принялся стрелять в потолок и в составленные аккуратной пирамидкой неподалёку консервы, чем до ужаса испугал продавца, со страху ударившего по кнопке пожарной сирены, отчего на заведённого американца сверху полилась вода, заставив его пошатнуться и начать грязно ругаться в попытке застрелить источник искусственного дождя до спуска всей обоймы. Неизвестный молча наблюдал за происходящим на видео и, когда за вконец промокшим Америкой таки приехали какие-то люди и начали вытаскивать упирающегося Аме из магазина, он остановил видео и попросил приблизить изображение на лице одного определенного человека. Камера «наехала» на выбранную цель и, как оказалась, это был НАТО собственной персоной. — Какой сюрприз, граждане! Вот, куда на самом деле уходят ваши налоги, вот, кто занимается вашей защитой, вот, кому вы безропотно доверяете веками. Да, да, господа, вы отдаете свои жизни и деньги ради того, чтобы крупнейший в мире военный альянс забирал с попоек сверхдержаву номер один. Как вам такое? Всё ещё хотите работать на это ничтожество? — будто с издёвкой спросил низкий электронный голос. — Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! — вдруг взвился Рейх, возмущённо сверкая глазами. — Кем эти людишки себя возомнили?! Польша скрипнула зубами, ощущая внутреннее негодование: очевидно, это работа взломщиков. Вот только неясно, с какой конкретно целью и почему именно сейчас была создана трансляция? ГИ, проследив за реакцией остальных, догадался, что эфир не прихоть самого Америки, а работа преступников, и сложил руки на груди, ощущая острое негодование. — Мы расслабились. Эти люди ведь до сегодняшнего дня больше не выходили на связь? Вероятно, одна из причин — припугнуть нас, — приложив большой и указательный пальцы к подбородку, предположил ГИ. — Сейчас люди начнут с ума сходить. Проявят свою жестокую и прогнившую натуру, тц. И всё из-за этих шизанутых борцов за справедливость, — активно жестикулируя Рейх обошёл гостиную, не сбавляя напористого тона. — Америка, конечно, ещё тот балбес и заслуживает наказания за свои делишки, но в данный момент это всё… — нотацию Польши прервал звук пришедшего сообщения на телефон, который вызывал лёгкий холодок по спине. Это от них. Без сомнений. Здравствуйте, дорогая наша взломщица! Как вы проводите досуг в России? Успели отдохнуть после долгой дороги? Надеюсь да, ведь Вам предстоит задание со звёздочкой — добыть для нас одну вещицу, а именно — ключик. На ключике выгравирован двуглавый орёл, и эта вещица нам очень нужна. Но не волнуйтесь! Мы позаботились о том, чтобы помочь и попросили одного нашего знакомого вам подсобить в поиске ключа. Он будет, скажем так, вашим анонимным помощником. Но всё остальное вам предстоит узнать и сделать самим. Единственное, что мы можем уточнить, так это то, что место нахождения ключа — Кремль. Вероятно, вы уже видели наш вечерний эфир и, быть может, он даже заставил вас поволноваться, но вам нечего бояться: пока Вы с нами — Ваши секреты тоже! Вы становитесь нашей коллегой и мы, как ваши друзья, позаботимся о безопасности секретов Вас и Ваших близких. Удачи, Польша. — Польша, что написали? Ты страшно побледнела, — Империя обеспокоенно положил руку на плечо девушки. — Нужно выкрасть какой-то ключ из Кремля, иначе на месте Америки окажемся мы, — твёрдо ответила она, посмотрев на ГИ и Рейха напряжённым взглядом.