Дым и Сигареты

Сердце в бешеном ритме стучало в груди, отскакивало от внутренних стенок рёбер, стремясь вырваться наружу из этой нестерпимой тесноты, туда… …к ней. Чтобы вновь прижаться к ее трепещущему хрупкому телу, сминать его в своих руках, оставляя невесомые поцелуи на губах, шее, ключицах… Ледяной кафель прожигал пылающую кожу Дамиано своим контрастным холодом. Судорожно повернув вентиль крана, итальянец плеснул себе в лицо прохладной водой в надежде хоть немного успокоить бушующий внутри огонь, разгорающийся всё жарче с каждым мигом, словно в геометрической прогрессии. Ох, что же она творила… Когда ее губы нежно коснулись его, он думал, что это конец. Конец его контролю и самообладанию. Все маски безразличия треснули в этот момент, раскалываясь на тысячи мельчайших осколков его напускного самодовольства, обнажая перед ней все истинные чувства. Но как же неумело выглядели все ее движения, словно она никогда… А что если и правда никогда ее губы не касались кого-то поцелуем, что если она ни разу не была с мужчиной? Эта мысль засела теперь слишком глубоко, пустила корни в самом укромном уголке его подсознания. Дамиано и раньше думал, нет… мечтал. Он мечтал узнать, что до него ни одни руки не касались ее тела, ничьи пальцы не сжимали бедра и не доставляли тех ласк, о которых были все его мысли. Однако сейчас эта догадка казалась уже не просто мечтой, она вполне объясняла поведение девушки. Теперь он мог бы понять каждый ее смущенный взгляд, нерешительное, почти неловкое прикосновение. Он мог оправдать ее неумелые губы, как в поцелуе, так и… Нет, даже не думай… о таком. Даже не смей. Почти прошедшее напряжение в паху ударило по мозгам с новой силой, кровь в ушах застучала, когда он лишь на секунду представил себе ее, стоящую перед ним на коленях. Увидел, как ее приоткрытый влажный рот, такой тугой, несмело касается его напряженного… Нет. Прекрати, не думай. В очередной раз окатив собственное лицо леденящей кожу водой, Дамиано со скрипом выключил кран и слегка взъерошил волосы, покачав головой. Нет, ну о чем она только думала, когда сама потянулась руками к полотенцу… первая? Боже, ему казалось, что он задохнется. Прямо здесь, перед ней, перед ее распахнутыми глазами, отражающими всё ее удивление, словно она была поражена своими действиями не меньше него. Подалась вперед к нему. Лицом. Руками. Телом. Хотя знала, что не готова, хотя боялась до дрожи, но… Блять. Как же она его хотела. Настолько, что всё остальное расплывалось, сливалось с дымкой в запотевшем зеркале. Дамиано с досадой саданул рукой по стене, оставляя на ней мокрый след от ладони. Почему он остановил ее? Они оба хотели этого, так почему…? Быть может, впервые ему хотелось сделать всё правильно. Хотелось увидеть в ее глазах полную уверенность, вместо этого легкого испуга. А до того момента, он готов сдерживать себя сколько угодно, но ни за что не позволит себе коснуться Кейт без ее желания. Хотя, стоит признать, в этот раз было совсем нелегко… Если она повторит подобную выходку, Дамиано за себя не отвечает. Неимоверных усилий стоило ему не толкнуться вперед своими бедрами, прижимаясь к Кейт, когда ее тоненькие пальчики вырисовывали нечеткие круги на спине… С губ слетел протяжный вздох и наполнил собой комнату, завинчиваясь в округлых стенках фарфоровой раковины. Дамиано натянул на себя домашнюю одежду, отбрасывая в сторону полотенце. Путь до своей комнаты занял не больше полминуты, к счастью, по дороге никто не подвернулся под руку, а то всё накопившееся внутри раздражение полилось бы на их головы. Однако за распахнувшейся дверью тут же показался сидевший на краю его кровати Итан со скрещенными на груди руками. — Когда врываться в мою комнату ночью стало традицией? — едко спросил Дамиано, проходя внутрь. Торкио прожигал его напряженным взглядом. — Была причина. — Будь так добр, поведай. Вокалист театрально махнул рукой, показывая, что ждет последующих пояснений, а сам направился в шкафу, откуда выудил бутылку виски. — У нас завтра репетиция, не налегай на алкоголь, — в голосе строгости было даже больше, чем во взгляде. — Отвали, — рявкнул недовольно Дамиано, скривив губы, отчего кожа вокруг носа покрылась множеством мелких морщинок, — и что такого важного ты хотел сказать? — Спросить, — поправил друга Итан. Пауза. Пробка выскочила из бутылки с довольно громким звуком, и итальянец уверенным движением наполнил бокал манящей янтарной жидкостью. Покачивая в руке гленкейрн, Дамиано сделал небольшой глоток и, слегка поморщившись, бросил гневный взгляд на притихшего на кровати друга. — Спрашивай и проваливай. Свободную от напитка руку он небрежно сунул в карман. — Ты не один был в ванной. Да чтоб его… Опять начинается. Нервно сглотнув подступившую к горлу неприязнь с капелькой раздражения, он вновь приложился губами к бокалу. — Это не вопрос, — ледяной тон без единой промелькнувшей в нем эмоции, хотя внутри бушевало торнадо. — Это утверждение, ты и сам знаешь. Я-то знаю, а вот тебе это не обязательно. — Допустим. Даже в полумраке комнаты было видно, каким неодобрением сверкнули глаза Итана. Он хотел подскочить с дивана и кинуться на друга, но сжал кулаки, подавляя свою злость. От внимательных глаз Дамиано не скрылось и это. — Проблемы? Только не говорите ему, что и этот неровно дышит к ней. — Что ты ей сделал? — теряя контроль, прошипел Торкио, вскакивая. — Вопросом на вопрос, хм? — протянул вокалист, флегматично покачивая бокал. С такими навыками ему бы участвовать в постановках. Наигранное равнодушие друга явно выводило постепенно вскипающего Итана из себя. Однако съемки эти превратились в нескончаемый цирк уродов с Дамиано в роли главного клоуна… — Я спрашиваю, что ты сделал?! — сорвался на крик Торкио, толкая друга в грудь, от чего бокал в руке пошатнулся, выплескивая часть содержимого на пол. — Жаль, хороший виски, — почти равнодушно. Дамиано, скривившись, одернул на себе футболку, разглаживая помятую Итаном ткань. — Ничего я не сделал, доволен? — сдался наконец итальянец и поставил бокал на стол, громко стукнув об деревянную поверхность донышком. Ярость в глазах длинноволосого поутихла, сменяясь сперва недоверием, а затем непониманием. — Что значит ничего? — удивился Торкио, делая шаг назад. — То и значит, — фыркнул Дамиано, стирая тыльной стороной ладони остатки выпивки с губ, — ничего не случилось… непоправимого. …к сожалению. Глаза барабанщика вытянулись, превращаясь в узкие щелки. — А что тогда? — Она меня поцеловала, — пожав плечами, словно для него это не важно, выдал Дамиано. Итан покачал головой, с укором уставившись на друга. — Говоришь так, будто это ничего не значит. Ну… сердце чуть из груди не выскочило, а так нет, конечно, ничего. — Мы не первый раз целуемся, — спокойно произнес итальянец, поджав губы. — Но она тебя поцеловала впервые, — резонно ответил Торкио. Дамиано лишь плотно сжал челюсти, но промолчал. Итан был прав, как всегда, прав. Он опустил глаза в пол, избегая взгляда друга и приглушенно заговорил: — Знаешь, она… хотела большего. — А ты? — Спрашиваешь, — грустно усмехнулся Дамиано, обнажая ряд передних зубов, и покачал головой, — да, но… — Но ты остановил ее, — продолжил за него Итан. И что-то такое промелькнуло в его карих, всегда-всё-понимающих глазах… восхищение? Дамиано только сдержанно кивнул, тяжело вздохнув и проведя ладонью по лицу. — Со мной впервые такое, — признался он, садясь на кровать и сцепляя руки в замок, — впервые хочу девушку, но сдерживаюсь. Просто она… она другая. — Да уж, — выдохнул рядом обеспокоенный Итан, — Кейт не та, кто будет спать с тобой просто ради развлечения. — В курсе, — согласился итальянец, скосив глаза на друга, — но и я не хочу, чтобы это было лишь на одну ночь. — И что тогда тебя тревожит, я не пойму, — хмыкнул Торкио, словно растолковывал сейчас прописную истину. — А то, что я сам начал! — выпалил итальянец, зарывшись рукой в свои волосы, — я ведь пытался ее соблазнить, и у меня получилось, но… я остановился. Торкио закатил глаза, в которых уже читалась явная усталость. — Ты бы продолжил, если бы был уверен, что Кейт этого хочет, — уверенно произнес он, — значит, ты сомневался. Дамиано лишь подернул плечами, прожигая пол растерянным взглядом, и закрыл лицо ладонями. — Не знаю, Итан… Не знаю. Барабанщик легонько похлопал его рукой по плечу в приободряющем жесте. — Уверен, что ты сам способен разобраться в своих чувствах. Чувствах?! Боже, как это слово резануло слух. Чувства… это громко сказано. Слишком заметно вздрогнув, Дамиано стряхнул с себя ладонь Торкио и уже хотел ответить колкое. — Нет никаких… — Не отрицай, — перебил Итан строгим голосом, — сам всё знаешь. Конечно, знает. Не зря же тут распинался перед этим. Дамиано нервно сглотнул, слегка поежившись. — Завтра репетируем? — резко сменил он тему, заставляя губы Итана растянуться в улыбке. — Всё настолько плохо, что ты даже про группу вспомнил? — усмехнулся Торкио, тут же уловив яростный взгляд друга, — да, сразу после завтрака, — уже спокойнее ответил он, подавляя смех. — Отлично, — буркнул Дамиано, желая поскорее спровадить Итана, — значит, надо выспаться. — Это намек, что пора свалить? — Не намёк, — холодно ответил Дамиано, резко обернувшись к другу и указав рукой на дверь, — тебе пора. Итан разочарованно покачал головой. — Прямолинейность — твое всё, Дам.

***

В понедельник он даже не слышал ее тихих шагов в коридоре. Казалось, что девушка так и не вышла из комнаты за целые сутки. Либо Кейт принципиально избегала его, смущенная своим поведением в ванной, либо Дамиано убеждал себя в этом, не желая признавать, что сам обходит девушку стороной. Даже не поворачивает голову, заслышав ее голос, ну и пусть. Так лучше, так привычнее. Нет страха сорваться и пустить к чертям все налаженные отношения, висящие сейчас на тоненькой проволке, оборвать которую ничего не стоит. Пускай. Сейчас он просто сосредоточится на музыке, на репетициях, будет петь и каждую строчку, каждое гребаное слово, слетевшее с губ, посвящать ей одной, воскрешая в голове ее образ, взгляд этих серых радужек, с трепетом глядящих на него. Дамиано не понял, как уснул в тот день. Так и не поговорив с ней, он остался словно без вдыхающего в него жизнь лучика света. Единственного. Прожитый на автомате день. Наполненный множеством дел и задач, разговоров с друзьями, но такой бездарно пустой, что хотелось навсегда замереть с закрытыми глазами, ведь открывать их не было смысла. На следующее утро вокалист проснулся от скрипнувшей дверки напротив его комнаты, от легких торопливых шагов в коридоре, и звук этот теплом разлился по телу. Как будто мигом включилось уснувшее на целые сутки сознание. Появилось осознанное желание подняться с постели, чтобы покинуть эту тусклую комнату, но он лежал. Лежал, ведь выйдя туда, в этот самый коридор, он мог столкнуться с ней. Как же отчаянно он желал этого, но ровно столько же боялся. Он знал — увидит ее сейчас и просто потеряет голову, сойдет с ума, без возможности вернуться. Вернуться к нормальной, привычной ему обыденности… Нет, как раньше уже не будет, жизнь до встречи с Кейт мелькала в памяти серыми пятнами, лишенными любых ярких эмоций и чувств. Поднялся с кровати, откинув смятую во сне подушку в сторону, лишь когда услышал скрип половиц на лестнице. Наскоро умылся почти что ледяной водой. Бодрило. Спустился вниз, чуть ли не бегом. Кинулся в гостиную — не нашел, заглянул на кухню — и там было пусто. Даже на заднем дворе не было и следа девушки. Завтрак прошел под нервное постукивание накрашенными ногтями по столу в болезненных раздумьях, привлекавшее обеспокоенные взгляды остальных. Подслушав разговор Виктории, разузнал, что Кейт ускакала на какое-то дурацкое собеседование во второсортную редакцию где-то на окраине. А дальше по накатанной… Репетиция длинною в вечность, бестолковые замечания Итана, напрягающий смешок Раджи, приглушенно звучавший в ушах, подбадривающая улыбочка Виктории и эти абсолютно лишние слова «сейчас точно получится». Хера с два у него сейчас что-то получится. Но тогда, через несколько дней, в Амстердаме… Всё должно быть идеально. Он будет петь ей. Оттуда, с освещаемой тысячами огней сцены под объективами сотен камер, отыскав ее среди целого зала. А она будет смотреть прямо в его подведенные глаза своими серебритыми радужками… — Дам, соберись, черт возьми, — легкий толчок куда-то под рёбра выводит из задумчивости. Рядом стоит недовольный Томас с расширяющимися от злости ноздрями при каждом вдохе. Дамиано кивнул, убирая рукой упавшие на лоб волосы. — Давай по новой, — крикнул он Итану, чтобы тот начинал. И снова по кругу, пока усталость наконец не взяла свое. Через пару часов репетиций ребята наконец поплелись во дворик, чтобы расслабиться у бассейна. Прикрыв глаза, Дамиано устроился на коричневом шезлонге, заложив руку за голову. Виктория болтала ножками в воде, пуская по ней волны, а иногда брызгала в Томаса, вызывая у того смех и желание отомстить ей попыткой скинуть в бассейн, на что Итан, мягко улыбаясь, покачивал головой. Солнце уже клонилось к горизонту, но на улице до сих пор стояла нестерпимая жара. Тихий скрип калитки заставил вокалиста повернуть голову в сторону звука. На пороге была Кейт. В коротенькой белоснежной юбочке со складками и таком же лёгеньком топе на бретельках. Она лучезарно улыбалась ребятам, махая своей крохотной ручкой в знак приветствия. А Дамиано лишь сидел и смотрел на ее счастливое лицо, освещенное этой милой улыбкой. Смотрел без возможности приблизиться, ведь Кейт не замечала его, даже не глядела в эту сторону. И от этого что-то навязчиво скребло под рёбрами. Хотелось вскочить и подбежать к девушке, встряхнуть ее за хрупкие плечи, чтобы смести с лица эту притворную невозмутимость. Потому что она просто не может делать вид, что его здесь нет, когда он буквально пожирает глазами каждый миллиметр ее тела. Нельзя не замечать такое, нельзя игнорировать, ведь… Ведь это чертовски больно, как она не понимает?! И она будто услышала, о чем так отчаянно молило его безмолвие, и нерешительно пробежалась по нему глазами, несмело отмечая про себя каждое малейшее изменение, доходя, наконец, до карих радужек. Злость в них смешалась с огнем, желанием и чем-то ещё, что никак не укладывалось в голове у девушки. Сколько ни пыталась Кейт прочитать эту эмоцию, она снова и снова ускальзывала от нее. И в этот момент, глядя в серые глаза девушки спустя двое суток бесконечных мыслей о ней, Дамиано понял, что только что сошел с ума. Один ее короткий взгляд пропустил по телу электрический ток, от которого по коже пробежало множество мелких мурашек. Но улыбка… Она мигом покинула ее губы, сжимающиеся теперь в тоненькую линию. Щеки слегка подернулись розоватым оттенком, и Кейт, опустив реснички, быстро отвела взгляд в сторону. Она вспомнила. Хотя нет, она и не забывала… Но сейчас, под взглядом его глаз цвета колы и горького топленого шоколада, все его прикосновения стали ярко ощутимы на коже, эти жаркие поцелуи на шее… Она незаметно для всех остальных коснулась указательным пальчиком мочки уха, но только от его глаз это не скрылось. Дамиано усмехнулся, продолжая прожигать девушку огненным взглядом. Да, именно там его зубы слегка прикусили эту нежную кожу, срывая с потрескавшихся губ протяжный стон, и Кейт это помнит. Ее щеки покрываются румянцем, когда она вновь ощущает кожей, как его глаза бесстыдно исследуют ее тело, и девушка, быстро распрощавшись с не вовремя приставшей Викторией, практически убегает в дом, оставляя вокалиста с довольной улыбкой на губах. Будь он неопытным мальчишкой, наверняка бы уже торопливым шагом трусил следом, но Дамиано остался на прежнем месте, снова прикрывая глаза. Да, этот день был однозначно лучше предыдущего… Но следующий решил превратить его существование в сущий ад. Везде Дамиано искал ее взглядом. На завтраке за столом Кейт даже не подняла на него глаз, а он продолжал смотреть на нее, пока не получил от Томаса локтем в бок. Но все равно, проходит минута, и взгляд возвращается, продолжая изучать ее опущенные реснички. Во время репетиции его глаза были прикованы к двери лишь с одной надеждой — вот еще секунда, и на пороге окажется Кейт, но дверь так и не открылась… Дамиано не видел ее до самой ночи, словно она внезапно испарилась, вновь убежав по каким-то своим-чертовски-важным-блять делам. А утром он проснулся, выдохнув ее имя в сырую от пота подушку. Возбужденный до предела, он наполнил комнату своим тяжелым дыханием, невидящим взглядом испепеляя потрескавшийся потолок. Ему снилась она, как и все предыдущие ночи. Но сегодня он видел ее в этой беленькой юбочке, едва прикрывающей ее стройные бедра. Видел, как задирает эту светлую ткань, пробираясь ниже, пока она выстанывала его имя… Так нежно и с таким бешеным желанием одновременно, как могла только она, и это заводило. Чертовки заводило. Настолько, что он чуть не разодрал себе грудь от разочарования, когда проснулся, не обнаружив ее рядом с собой. В ушах гудело от невыносимой тишины, тоскливо поднывающей где-то под ребрами, ввинчивающейся, казалось, в само сердце. И в этом непрерывном затишье лишь его дыхание и навязчивый стон, повторяющийся эхом в ушных раковинах. Дамиано… Этим ее голосом, нежным, проникающим вглубь, прямо под кожу, спускающимся по венам, по вскипающей крови вниз. Он судорожно сглатывает сухое стеснение в горле. И рука безвольно тянется туда, скользит по подтянутому животу к напряженному паху, что почти с болью оттягивает одежду. В голове мелькает ее образ. Она, со своими растрепанными волосами, которые спадают на оголенную небольшую грудь каштановыми прядями, ее худые колени, раздвигающиеся прямо перед его бедрами. С губ Дамиано срывается почти животный рык, когда рука, сдвинув резинку пижамных штанов, рывком проникает внутрь. Пальцы касаются напряженного до предела члена, и горячая волна пробегает по всему телу, заставляя выгнуться в спине. Он представляет, как его охватывают ее губы, опухшие и покрасневшие, такие блядски-пошлые, что этот контраст отдает прямо в голову очередной волной возбуждения. Рука движется быстрее, срывая с пересохших губ тихий стон, когда Дамиано подается бедрами навстречу собственным движениям. — Кейт… — неразборчивый бормотание, заглушенное колотящимся где-то в груди сердцем. Хриплый, почти чужой голос. Он упирается головой в скомканную подушку и выгибает спину. Медленно, растягивая каждый пронзающий пах импульс удовольствия. Вспоминает свои поцелуи, оставленные на ее шее. Тогда он еще сдерживался, это были нежные касания губ, но это не он. Потому что он делает больно, делает грубо, оставляет следы на коже, помечая то, что принадлежит ему. И в следующий раз всё будет по-настоящему… Так, как он хочет. Так, как мечтает сейчас о ее теле, о своих руках на ее заднице и о своем члене внутри нее. Глубоко. Жестко. Так, как он умеет. Дамиано… Ее стон в голове сливается с собственным. Настоящим, эхом раздающимся в комнате под самым потолком. Пальцы движутся быстрее, и Дамиано замирает, толкнувшись в последний раз, выгибая спину так, что лопатки с трудом отрываются от мокрой ткани. — Черт… Кейт… Почти бессильный выдох. Приглушенный. Все внутренности скручивает от удовольствия, и он содрогается, рвано выдыхает ее имя. Бесконтрольно. Не думая. Просто так необходимо. Просто чувствовать ее. Ее губы. Ее тело. Чтобы оно извивалось под ним сейчас, так же содрогаясь от этого спазма, пронзившего тело удовольствием. Чтобы он мог смотреть, как она откидывает голову, от чего каштановые кудри беспорядочно разлетаются по его подушке, а в ноздри бьет этот сладкий, до невозможности приторный, аромат ее волос. Ох, как отлично он его помнит… И как скучает. Как до боли нуждается. Затылок упирается в подушку. Горячая тягучая жидкость быстро остывает, стекая по бедрам. Из груди вырывается очередной стон. Теперь от разрывающего душу разочарования, от этой удушающей пустоты внутри. Стараясь выровнять дыхание, Дамиано втягивает в себя холодный воздух, который ледяными иглами вонзается в раскаленные легкие. Боже… Он ведь не хотел думать о ней так, даже простые мысли были недопустимы. Пусть это просто добьет его, пока он окончательно не свихнулся. Хуже было только спуститься вниз, нацепив очередную маску с вырезанными у-меня-все-нормально на лбу. Ничего не нормально. Только не когда взгляд метнулся к смирно сидящей за столом Кейт. Тоненькая ручка застыла в воздухе, так и не донеся чашку с кофе до рта. Розоватых губ коснулась легкая улыбка при виде вокалиста на пороге кухни. Ох, как у нее всё просто. — Доброе утро, — прощебетал тихонько ее голосок. — Доброе, — хрипло ответил Дамиано, тяжелыми шагами проходя к столу, искренне надеясь, что никто не заметит какой дикий, всепоглощающий огонь вспыхнул в его глазах от одного лишь звука ее голоса, который всё утро так чертовски правильно выстанывал его имя в собственных фантазиях. Доброе. О нет, Кейт, далеко напротив. Карие радужки тут же заметили сидящего рядом Томаса, который был чересчур сильно увлечен ковырянием в тарелке одним из своих столовых приборов, однако… как-то слишком близко к ней. И от того, как часто он поглядывал на девушку, хотелось вцепиться в его рубашку ногтями, разодрать ее вместе с бледной кожей и заставить давиться этими ошмётками, как этой безвкусной яичницей, которую он пережевывал. Кейт поймала источающий яд, прожигающий взгляд итальянца, направленный на друга, и, слегка поерзав на стуле, отодвинулась подальше от громко чавкающего Раджи. Додумалась наконец. Шумно выдохнув, Дамиано принялся ковырять вилкой в яичнице, но еда словно отказывалась лезть в горло. Рвотный рефлекс скручивал желудок каждый раз, когда он подносил к губам хоть малейший кусок этой бледно-желтой массы. Недовольно скривившись, он со звоном отбросил вилку обратно в тарелку, отодвигая стул. — Не голоден, — бросил он в ответ на вопросительный взгляд Итана, чьи глаза следили за ним уже добрых тридцать минут, и вышел с кухни. Достало. Невыносимо сидеть там, делая вид будто всё как обычно и всё в порядке, отвечать на их обеспокоенные взгляды, дурацкие вопросы. Задавайте их Кейт. Ее вина, что ваш вокалист постепенно съезжает с катушек. И если она еще хоть раз наденет ту несчастную юбку, это точно будет конец света. Быстрым шагом он убрался из этой комнаты, не желая наблюдать, как тут все шикарно спелись, пока ему плохо, оставив девушке право созерцать его отдаляющиеся плечи. Снова. Да, в последнее время этот вид она часто наблюдает перед глазами. Гребаное дежавю. Кейт недоуменно уставилась на закрывшуюся с треском дверь. Казалось, что где-то рядом с косяком осыпались мелкие крошки штукатурки. Они не общались с… того дня. С их поцелуя в ванной, вообще-то, но эти слова остались непроизнесенными в голове девушки, иначе воспоминания вновь вернули бы ее туда, в объятия его горячих рук, в ощущения его пылающих губ на ее шее, в воздух, наполненный до краев тяжелым дыханием обоих и в… Да много еще куда. Они не общались. Не перекидывались за день ни одной фразой. Столько недосказанного висело между ними, а она молчала. Продолжала молчать, стесняясь, пугаясь своих истинных чувств и желаний, она задыхалась, не имея возможности что-то изменить. Хотя, быть может, возможность и была, да вот желания и смелости явно недоставало. — Кейт, ты в норме? — вклинился в сознание осторожный голос Виктории, разбивая все мысли на миллионы мелких кусочков, и девушка едва заметно вздрогнула. Может, и другие бы заметили ее отсутствующий взгляд, но… Итан бы скорее промолчал, а вот Томас… Томас бы и не заметил, слишком уж он был поглощен собственной пищей, как бы иронично это ни звучало. — А? Да… конечно, — почти не услышав вопроса, ответила Кейт, — всё в порядке. — Тогда почему мне так не кажется? — настаивала подруга, разглядывая профиль девушки. Потому что ты слишком внимательная. — Правда, все нормально, — выдохнула Кейт, поднимая, наконец, глаза на Викторию, — не волнуйся. Кажется, с переездом в этот дом она научилась очень искусно врать, даже слишком искусно. — Кейт… — отрицательно покачала головой подруга, — ты смотришь в эту тарелку уже пять минут. Ладно… Значит, это еще не предел совершенству, стоит немного подлатать качество актерской игры. — А ты пять минут следишь за тем, как я прожигаю взглядом посуду? Правильно. Не можешь выкрутиться — иронизируй. Сбоку послышался сдавленный непрожеванной пищей смешок Раджи: искромётная шутка явно удалась. Виктория закатила глаза, раздражаясь, что ее беспокойство не воспринимают всерьез. — Я к тому, что ты точно о чем-то думала всё это время. — Думала, разумеется… А что в этом такого? — спросила Кейт с почти искренним непониманием в глазах. — И о чем же? — поинтересовался вдруг Томас, вытирая губы салфеткой. Девушка с сомнением покосилась на друзей. Может ли она им рассказать свои опасения? На вряд ли… Она кинула жалобный взгляд на Итана, желая найти в нем поддержку, но тот лишь устало закатил глаза и протяжно выдохнул, уставившись в потолок. — Думала о том, как бы поскорее лечь обратно в постель, — огрызнулась девушка. Даже вполне естественно. — И с чего вдруг у тебя все мысли стали только о подушке? — Виктория недоверчиво приподняла бровь. — Я просто не выспалась, ладно? — Не ладно, — встрял Томас, заглядывая в ее лицо, — ты и вчера ответила то же самое. Ответила. Ответила, когда он заметил ее сидящей у бассейна уже почти час с пустым, направленным куда-то в толщу воды взглядом. Наверняка, сейчас она смотрела так же. — Ладно… — обреченно выдохнув, сказала девушка, — я волнуюсь из-за поездки, из-за работы и еще… — она запнулась, опуская взгляд в пол, смутившись. И еще… Боже, она ведь не собиралась произнести это вслух?! — Из-за Дамиано, — расстроенно продолжил за нее Томас. Она широко распахнула глаза, приоткрывая губы от удивления. Нет, она не… Да ладно, именно из-за него. — Ну отчасти, — тихо поправила она, заливаясь легким румянцем. Виктория довольно выразительно кинула взгляд на девушку. Более скептического выражения лица Кейт еще не встречала. — Ладно, по большей части… — нехотя призналась она. — То-то же, — фыркнула Вик, складывая на груди руки и корча какую-то недовольную гримасу. — Вы… злитесь на меня? — слегка испуганно спросила девушка, оглядев лица ребят. — Нет, Кейт, — поспешил заверить Торкио, оторвавшись от чая и энергично замахав руками. — Злимся, — сказала одновременно с ним Виктория, вскакивая со стула, — только не на тебя. Раджи прыснул со смеху, сразу уловив, о ком идет речь и явно разделяя недовольство подруги. Кейт, впрочем, тоже поняла, но позволила девушке объясниться первой. — Дамиано ведет себя как последний мудак, — скривив губы, выплюнула она с яростью в голосе, — я не отрицаю, что наша группа без него ничто, но это не значит, что теперь ему всё позволительно. — Не кипятись, Вик, — протянул Томас, пытаясь приобнять ее за плечи, но девушка грубо оттолкнула его руки, продолжая изливать накопившуюся на друга злость, — хватит, — почти умолял Раджи. — Нет, не хватит, — воскликнула Виктория, — меня достало, что он не думает ни о чем, кроме… — она резко замолчала, переводя взгляд на Кейт, и, сглотнув, продолжила, — кроме… в общем ему будто плевать на концерт и… ну вы сами знаете. Она измученно опустилась обратно на стул, понимая, что наговорила лишнего, и потому даже не смотрела в сторону Кетрин, надеясь, что та, если и услышала, то хотя бы не поняла. Но она всё поняла, она давно понимала, что мешает всем здесь и винила себя во всех их проблемах и, кажется, сейчас начала винить еще больше. Кейт ничего не ответила Вик, притворившись, что и правда не уловила смысла ее слов. Так будет лучше. Наверное. Без этих задушевных разговоров, от которых на душе только сильнее скребут черти. Прямо по ребрам, оставляя ссадины, залечить которые способно только время. Хотя нет, не время лечит. Боль проходит, если не бередить рану. Но стоит только мельком коснуться в памяти определенного воспоминания, и она возвращается, превращаясь в огромную зудящую язву на сердце. Так и сейчас — она почти забыла ту ночь у клуба, не вспоминает о ней каждый вечер, уткнувшись лицом в подушку, скрывая от всех свои слезы. Не вспоминает. И боль пропадает. Но стоит почувствовать рядом его тело, стоит его рукам с силой сжать ее запястья, как бешеный вихрь воспоминаний наполняет голову животным страхом, от которого она не может избавиться, не может убежать, не может… перестать бояться его. Девушка вздыхает с плохо скрываемым разочарованием, обводит взглядом ребят и, понимая, что никто из них даже не замечает ее, медленно встает из-за стола, уходя к себе. Остаток дня пролетает почти незаметно: с милой кружечкой сладкого кофе в руке и за любимым ноутбуком. Написание статьи неплохо отвлекает от всех насущных проблем. Особенно от мыслей о Дамиано, с которым она, к слову, так и не поговорила. Но с приближением ночи, уставшие за день от работы глаза начинают молить о заслуженном отдыхе. На город опускается глухая ночь. Мелкий дождь приятно барабанит по крыше над головой, оставляя крохотные капельки на окнах. Она вновь не спит. Снова блестят в темноте, уже совсем привычно, широко распахнутые глаза, смотрящие пустым взглядом в потрескавшийся потолок, пока за окном не послышится пение ранних птичек. Перед сном бесполезно считать этих бестолковых пушистых барашков, когда на уме лишь один змей искуситель с подведенными глазами. А ведь у него почти получилось тогда прокрасться к ней в голову… Там, в ванной. Когда она потеряла контроль над собой? Когда запустить пальцы в его длинные кудри стало так необходимо, словно отсутствие этого прикосновения могло бы согнуть ее пополам, оставляя лежать там, на холодном полу, мучаясь от острой боли. Девушка лихорадочно ворочалась в постели, перебрасывала различные мысли в своей голове, пытаясь сконцентрироваться хоть на чем-нибудь, что не будет связано с, наверняка, мирно посапывающим в соседней комнате итальянцем. Давай, Кейт, отвлекись… Это ведь просто. Подумай о работе или о предстоящей поездке. Ты же так давно мечтала о путешествии. Только представь: через сутки… нет, уже меньше, через каких-то семнадцать часов ты будешь в воздухе, в направляющемся в Амстердам самолете. А завтра утром надо будет собирать чемодан, набивая различными, зачастую ненужными, вещами, про которые ты даже не вспомнишь. В самолете выберешь место у окошка, чтобы любоваться закатом с высоты птичьего полета, а когда солнце скроется за горизонт и на землю опустится темная, непроглядная ночь, ты откроешь заранее скаченную книгу в телефоне, абстрагируясь от всего скучного внешнего мира, затерявшись среди новой, увлекательной истории. Губы девушки сами собой расплылись в мечтательной улыбке от мыслей о приближающемся перелете. Быть может, всё не столь плохо? Рядом будет вечно жизнерадостная Вик с ее неунывающей даже в самой дерьмовой ситуации улыбкой. Кейт вообразила, как мило девушка будет тыкать пальчиком в иллюминатор, визжа от восторга при виде огней ночного города при посадке. А Дамиано будет… Чёрт. Ладно, смирись. Отвлечься не выйдет. Может она слишком много думает, хотя на самом деле стоит однажды просто нырнуть в этот омут с головой? И Кейт могла бы нырнуть — рискнуть не страшно, когда есть выход. Но она знала наперёд, что если сделает это, то уже никогда не всплывет… Лучше уж с ним без воздуха. На самом дне, под всей этой гнетущей толщей воды, чем здесь, на поверхности. Перевернувшись на бок, Кейт тупо уставилась перед собой в окошко. Светало. Наверное, самое время наконец сомкнуть уставшие глаза и насладиться сном какие-то пару часов, прежде, чем наступит новый день. Но… Как бы ни хотелось задремать, веки отказывались опускаться. Девушка раздраженно скинула с себя одеяло и взглянула на часы. Супер, о каком режиме может вообще идти речь? Она его не просто сбила с переездом в этот дом, а скорее свергла. Надоедливые электронные часы показывали уже не столь пугающие три утра. Почти классика. Может, пару лет назад Кейт бы отругала себя за подобную бессонницу, однако сегодня она лишь отчужденно поднялась с постели, лениво двигаясь в сторону двери. Походить по дому ночью — определенно хороший план, а главное безопасный. Какая уже разница. Не лежать же, в самом деле, пока организм сам не отключится от усталости? Размяв уже слегка затекшие от долгого лежания ноги спуском с лестницы, девушка зашла на кухню, включая крохотный ночник над столешницей. С тихим щелчком кнопки мягкий серебристый свет заполонил комнату, отражаясь от окон и падая на пустой обеденный стол. Было тихо. Настолько, что звук стекающей в стакан воды казался шумящим водопадом, нарушающим эту хрупкую тишину. Она сделала небольшой глоток. Живительная влага быстро разливалась внутри, смачивая пересохшее за ночь горло. Отпив еще чуток, она, со стаканом в руке двинулась к обеденному столу, пробежалась тоненькими пальчиками по дереву, слегка постукивая от задумчивости. Не то, чтобы голова была забита мыслями, нет… Скорее обратное. К трем часам ночи пища для размышлений наконец кончилась, и девушка находилась в каком-то малость потерянном состоянии. В таком, что даже не сразу заметила, как крепкие руки опустились на поверхность стола по обе стороны от нее. Она хотела обернуться, но прижавшееся сзади к ней тело не позволило. Хотела закричать, но узнала. Узнала горьковатый запах сигаретного дыма, повисший в воздухе, узнала эти до боли знакомые руки, по которым так отчаянно скучало ее тело, узнала и остановилась. Замерла, боясь спугнуть его присутствие рядом, боялась, что он отойдет, отпустит, вновь оставляя ее без этих прикосновений, в которых она так нуждалась. — Не спится, Кейт? — хриплый шепот в самое ушко. Дамиано заметил, как ее оголенная кожа покрылась мурашками от его низкого голоса. Она не оборачивалась, не боялась стоять к нему спиной, не хотела поскорее вырваться, ей нравилось. Нравилось, что его тело прижимается к ней вплотную, что горячее дыхание обжигает и без того раскаленную кожу на шее. Кейт осторожно поставила на стол стакан с оставшейся водой на донышке и нерешительно обернулась, оказавшись теперь совсем близко — слишком невыносимо близко — к его лицу, к этим ухмыляющимся самодовольно губам. — Тебе тоже, как я вижу, — ответила она. Так тихо, что от этого звука что-то теплое растекалось в груди, плавилось под взглядом ее серых глаз. И вот она стоит, босая, касаясь нежной кожей холодной кухонной плитки. И на ней шелковые пижамные шортики персикового цвета, такие неправильно-милые, совсем не сочетающиеся со всеми его грязными фантазиями, навязчиво крутящимися в голове по сей час. Но почему-то… Именно эти дурацкие шорты начинают возбуждать еще больше, чем даже та злосчастная юбка. Такие коротенькие, подчеркивающие бедра кружевным краешком. Хотелось провести рукой, прощупать сквозь ткань… Боже, да она словно издевается, надевая подобные вещи. — Переживаешь из-за завтрашнего? — спрашивает Кейт, выводя парня из транса. Какое к черту завтра, когда она стоит перед ним вот такая… С часто вздымающейся грудью и… Блять. Его взгляд упал на аппетитно просвечивающие сквозь тоненькую ткань маечки два едва заметных кружочка. Он сухо облизнул губы, возвращаясь к ее серебристым с изумрудным отливом радужкам. — Нет, с чего бы? — тупо глядя на девушку, ответил он, с трудом пытаясь понять, какого черта она от него хочет. Неужели не видит, что он просто на грани, на гребаной грани, до которой она его довела вновь, на этот раз этими проклятыми шортами?! — Ну… Перелет, потом интервью, концерт… Дамиано моргнул, пытаясь сосредоточиться на ее словах. Было трудно. — Плевать мне на это, — фыркнул он, начиная раздражаться от ее невозмутимости. Ее вообще не трогает, что он стоит здесь, в пяти сантиметрах от ее тела и неотвратимо сходит с ума?! — Но там же будут тысячи зрителей… а еще камеры… а если… Дамиано чуть ли не застонал. Да что она там лепечет своими губами? С таким еще серьезным лицом, что злость закипает внутри с бешеными темпами. — …пойдет не так и что… Он не выдержал. Жестко схватил ее руками за плечи, врезаясь в бледную кожу ногтями — Кейт, замолчи! — прорычал он, затыкая этот поток бессмысленных слов, слетающий с ее губ. Она хлопнула сначала глазами, а потом ртом. Подбирала слова, не понимая, что такого лишнего сказала. Конечно, она не понимает! Ведь это не она стоит тут в этих тесных — чертовски тесных — штанах. — Дам… всё в порядке? Это беспокойство в ее глазах. Испуганный голосок дрогнул, тихонько произнося его имя. Глупая. Небось, опять надумала себе очередную болезнь, усталость, температуру… — Зачем ты нацепила на себя эти шорты?! Глухой, до невозможного хриплый голос, срывающийся на крик, раздирающий глотку. — Что? — выдохнула Кейт практически в его приблизившиеся к ней губы, распахнув глаза в недоумении. Господи, хватит строить из себя такую дурочку, словно вообще ничего не замечаешь. — Ты хоть представляешь, что делаешь…со мной? — спросил он, судорожно облизнув мигом пересохшие губы. Что она… делает с ним?! Нет, не представляет. Лишь хлопает своими ресницами, уставившись в его жутко потемневшие глаза. — О чем ты говоришь? — дрожащим, слабеньким голосом выдавливает она из себя вопрос, когда он подается вперед, наваливаясь всем телом. Край стола неприятно упирается в бедра, распространяя острую, колющую боль по всему телу. — Что… что ты… Кейт задыхается своим участившимся дыханием, чувствуя, как жар от его тела передается ей, разогревая кровь в венах. — Что? Что я? — выдыхает он сквозь сжатые до скрежета зубы, прижимаясь к ней. — Почему ты… так близко? Потому что я слишком сильно хочу тебя. Настолько, что хочу трахнуть тебя прямо на этом кухонном столе. Настолько, что просто не могу сдерживаться, и если ты сейчас не позволишь, я не знаю… не знаю, что буду делать, Кейт… Кровь стучала в ушах, мешая соображать, сознание отключилось еще в тот момент, когда он увидел ее, стоящую спиной к нему, слегка наклонившуюся к столу так, что он мог видеть ее ягодицы, обтянутые этим нежным, ненужным шелком. — Так мне отойти, Кейт? — переборов себя, тихо произнес Дамиано и отстранился, оставляя ей выбор. Тепло его рук отдалилось от покрывшейся мурашками кожи, заставляя сердце заныть от его нехватки. — Нет, — почти взмолила девушка, легонько обхватив ладонями его плечи в попытке притянуть к себе, — нет, пожалуйста… Она просит его…? Черт, да она хоть знает, о чем?! — Что нет? — практически прорычал он, уставившись в ее умоляющие глаза, от одного взгляда которых волна возбуждения окатила всё тело, целиком без остатка. — Не уходи… Ее нежные ладони скользнули ниже, по ключицам к груди, пальчики несмело вцепились в ткань его футболки, скомкивая, и потянули на себя. Да что она творит…? — Кейт, стой… — испуганно прошептал он, когда заметил этот огонек в ее радужках. Она подняла на него свои помутневшие глаза, и ответила таким же приглушенным шепотом: — Но я хочу… И коснулась своими губами уголка его рта. Легко. Невесомо. Но этого хватило, чтобы моментально подхватить ее под бедра, усаживая на этот жалобно скрипнувший стол и впиться в ее губы жадным поцелуем. Кейт удивленно ахнула, когда ягодицы коснулись деревянной поверхности. Она хотела возразить, но жесткий язык, грубо вторгшийся в ее рот, позволил лишь неразборчиво выдохнуть какие-то сорвавшиеся на тихий стон слова. Дамиано слегка прикусил ее нижнюю губу, и девушка содрогнулась от пронзившего тело желания, прогнулась в спине, стараясь прижаться к его тяжело вздымающейся груди еще сильнее, еще ближе. Его губы спустились ниже, к нежной коже на шее, слегка прикусывая. Кейт задохнулась своим сбившимся дыханием, простонав его имя. — Дамиано… — Да, Кейт? — откликнулся до предела возбужденный низкий голос, его губы отстранились. Она взглянула в его почти черные от желания глаза, горящие в полумраке кухни этим всепоглощающим огнем. — Не… останавливайся, — судорожно выдохнула девушка в его губы, обнимая за шею. — Черт… Кейт… Что ты…? …творишь со мной? — почти прорычал Дамиано. Про себя. Ее коленки упираются в его пах, заставляя сдержать рвущийся наружу стон от ощущений трущейся о ткань плоти. Он не сдержался, подался вперед, коленом разводя ее ноги в стороны и остановился, почувствовав, как девушка судорожно втянула в себя воздух. Дамиано слегка отстранился от ее губ, вопросительно вглядываясь в ее радужки, и увидел в них легкое напряжение. — Кейт…? Все хорошо? Она слабо улыбнулась, осторожно касаясь подушечками пальцев щетины на его скуле и прошептала прямо в губы. — Продолжай… — совсем тихо, почти стыдливо, — пожалуйста… Он слышит и не верит. Ее слова эхом раздаются в голове. Руки спускаются ниже, медленно пробираясь под нежную ткань майки, пока глаза не покидают ее лица. Дамиано подается вперед, губы находят шею, он слегка прикусывает кожу, обводит языком ключицы. Из груди Кейт вырывается протяжный стон, когда он больно обхватывает зубами ее напряженный сосок, прямо через шелк. Она выгибается, подставляя ему свою грудь. Дамиано продолжает скользить руками по животу, до крохотной впадинки в районе пупка, и наконец достигает резинки пижамных шортиков. Вокалист на мгновение замирает, нерешительно заглядывая в ее глаза, а она кивает, разрешая продолжить. Черт, черт, черт… Просто скажите ему, что это не сон. Одна рука проникает под одежду, пока он яростно целует ее губы, жадно вбирая в себя ее вкус. Колени девушки подрагивают от желания, когда его ладонь медленно скользит по низу живота, и она прикрывает глаза от предвкушения. Где-то внутри бьется о стенки черепа заглушенное собственным сердцебиением подсознание, когда пальцы достигают запретной зоны. На пороге слышится сдавленное покашливание в кулак, и оба замирают, задерживая дыхание. Кейт стыдливо прячет лицо на шее Дамиано, когда тот оборачивается в сторону раздавшегося в кухне звука и видит в дверях ошарашенного Томаса со слегка залипшими ото сна глазами. — Друг, мы за этим столом кушаем вообще-то…