Дым и Сигареты

Беленькие, словно слетевший пух с одуванчика, облачка плыли по слегка подернувшемуся розоватым оттенком у горизонта темному небу, сталкивались с ветром, разбиваясь об его набегающие порывы, становились пористыми и почти растворялись в кристально чистом воздухе над просыпающимся городом. Мягкий свет ложился бликами на смоляного цвета оконные рамы, сбегал вниз, кидая залитые солнцем полоски на темный паркет и бережно окрашивал лежащие неровными волнами на подушке каштановые волосы девушки, подсвечивая так, что они становились похожими на расплавленное золото. И драгоценные кудри эти медленно перекатывались в руках полусонного Дамиано, плавно растекались между его расслабленными пальцами, слегка горькими, пропитанными пьянящим запахом сигаретного дыма. Наполовину облезший блестящий лак сверкал на ногтях в отражающихся от стекол лучиках солнца. Вокалист давно уже не спал. Он проснулся, как только какая-то неизвестная пташка завела свою излюбленную песенку, сидя на склонившейся к воде одного из амстердамских каналов зеленеющей ветке. Сошедшая с глаз мечтательная пелена позволила разомкнуть сонные веки, предоставляя затуманенному взору мирно посапывающую рядом девушку. Пуховое одеяло маленько сползло в сторону, прикрывая теперь лишь самые сокровенные места девушки. Немного выглядывающие из-под уютной теплоты острые коленки были слегка прижаты к груди так, что едва ощутимо упирались косточками в бёдра музыканта, а он улыбался. Улыбался так, как не улыбался еще, кажется, ни разу за свои двадцать два с небольшим года. Смотрел с каким-то блаженным умилением в глазах на девушку, пока в памяти сладостно-тягуче сквозили отголоски прошедшего дня, вечера… ночи. Ничто не укрылось от запечатления в ярких картинках воспоминаний. Под прикрытыми веками слишком ясно вспыхнула сперва залитая сотнями огней сцена и собственный взгляд, направленный сквозь тысячную толпу на застенчиво стоящую в гуще людей Кейт и на ее обтягивающую худенькие бёдра юбочку. Вспомнилось, как она замешкалась, смущенно поглядывая на него из-под опущенных ресниц, когда в серебристых радужках беспрестанно загорались безудержными огоньками и тут же потухали все намерения. Следующая вспышка — и Дамиано видит, как капелька сладковатого пота аппетитно скатывается по тяжело вздымающейся от его осторожных толчков груди девушки, как собственный язык повторяет собой ее путь, слизывая липкую влагу с кожи, как обводит крохотную темно-коричневую родинку в районе ключицы. Вокалист робко распахивает глаза, вновь устремляя взгляд на безмятежно спящую поблизости Кейт, уткнувшуюся маленьким носиком в его загорелое плечо. Смотрит и не верит, не смеет позволить себе поверить, что это всё взаправду. Боится, что спустя пару минут действительность обрушится сверху, сдавливая горло своими плетями, и он проснется, отчаянно хватая ртом затхлый воздух вокруг. Очнется один. Без нее. Но этого не происходило. Ведь итальянец не спал. Спала лишь Кейт, слегка колышущая своим невесомым дыханием редкие волосики на его руке. Словно той ночью… Когда все звездочки небосвода затерялись в густых облачках, пряча свой слабый свет от лишних глаз, и ночная прохлада радушно раскрыла свои объятия для Северной Венеции. …а она лежала в его объятиях. Дремала, доверив Дьяволу охранять свой чуткий сон. И Дамиано, словно опьяненный ароматом спадающих на его оголенную грудь каштановых прядей девушки, блуждал взглядом по умиротворенным чертам ее лица, теряясь в слабенько подрагивающих густых ресничках. Он упустил тот момент, не услышал, как собственные губы едва уловимо произнесли те самые слова. Самые важные, которые никогда не были озвучены даже перед самим собой. До этого момента. И может — лишь только может — именно вчерашней ночью он согласился с полусонным бормотанием своих непослушных губ, не услышав на него ответа… Если Кейт и не дремала, то скорее она сочтет это неудачной шуткой собственного рассудка, чем правдой. Подумает, что показалось, послышалось. …но такое не слышится, верно? Дамиано не знал, вспомнит ли на утро девушка об этих словах, его не беспокоила непроизвольно слетевшая с губ правда, и не важно — поверит в нее Кейт или нет. Он верил. В эти три сказанные слова, в собственные чувства и намерения. Поверил сразу, как только понял, что готов хоть вечно сдерживать себя, лишь бы не сделать ей больно. Грустная улыбка тенью легка на губы, поднимая кверху уголки рта. Безвольная самоотверженность, возникающая рядом с Кейт, пугала, сдавливала горло одним лишь прикосновением, и им же дарила блаженство. И хотелось рвать на себе кожу, раздирая горло криком исступления, а затем вновь улыбаться ей. Вот как сейчас. Грустно. Покорно. Смиряясь с собственной слабостью. Девушка бессознательно повела носиком от кольнувшей внутри крохотной пылинки и чихнула, тихо-тихо, приоткрывая всё ещё помутневшие ото сна глаза. Серые радужки мгновенно метнулись к улыбающемуся лицу лежащего рядом итальянца. Без испуга. Без удивления. Не было также и тени сожаления в ее глазах, лишь какое-то пленительное облегчение мелкой рябью растекалось в серебре. — Значит не приснилось, — почти беззвучно, лишь одним мимолетным движением губ. Дамиано лениво перекатился на живот, сделав упор на локти, от чего по измятым простыням побежали и застыли, обездвиженные, неровные волны. Вокалист потянулся к девушке своим грубо очерченным подбородком и усмехнулся, слишком непривычно нежно, при виде того, как она накрыла ладошкой свои губы, ожидая внезапного поцелуя. — И это вместо доброго утра, Кейт? — прошептал, игриво коснувшись кончиком носа костяшек пальцев, которые она усердно прижимала к коже, и отстранился, вновь откидываясь на спину. Вцепившись ноготочками в край одеяла, девушка приподнялась на кровати, с замирающим сердцем в груди переводя смущенный взгляд на итальянца. Почему бы этому Богу просто не надеть на себя чертову рубашку? Губы мгновенно пересохли и, Кейт могла бы поклясться, успели потрескаться в нескольких местах, вызывая желание тут же провести по ним языком, что она в тот же миг и сделала. Ставшие за секунду на пару оттенков темнее карие радужки музыканта практически сразу проглотили это движение. Краешек рта изогнулся в самодовольной, такой-идеально-отрепетированной ухмылке. — Ещё работает? — вырвался хрипловатый вопрос из груди. Просто охуенно работает. Кейт окинула весьма заинтересованным — почти получилось сделать его таковым — взглядом просторную спальню, ощущая, как бледная кожа на щеках покрывается легким румянцем. Снова. — О чём ты? — притворилась, что не поняла. — Сама знаешь, — хрипотца, пробирающая мурашками до мозга костей. Ох, она еще как знает… Потому и отводит взгляд, не смея разглядывать его тело чуть дольше… Еще капельку дольше и чуть ниже, туда, где резинка сероватых боксеров оставляет розоватый след на коже, почти гипнотизирующий, так и манящий коснуться губами в этом месте, провести, обводя языком горьковатую, как и всё тело вокалиста, неровность. Девушка сглатывает, чуть ли не зажмуривая глаза и читая про себя безмолвную молитву «хоть бы не заметил». Только поздно… Карие радужки Дамиано уже успели выхватить все отразившие на выглядящем по-странному потерянным лице Кейт. Если бы в мире проводились соревнования по соблазнению — он выиграл бы лишь улыбнувшись краешком губ. А сейчас он лежит перед ней без рубашки, нагло разглядывая ее обнаженное, прикрытое лишь пуховым одеялком тело, и, ясное дело, что это работает. — Слушай, а где моя… — В пределах этой комнаты, — бесцеремонно прервал Дамиано, закинув ногу на ногу и покачивая теперь одной в воздухе, — ты же про одежду? Кейт нахмурилась, приподнимаясь с кровати. — А есть другие варианты? — Ну… — флегматично протянул вокалист, окинув взглядом оголенную спину девушки, — есть ещё кое-что, что ты могла потерять в этой комнате. Естественно подшучивает. Чего еще можно было ожидать? Повернувшись на пятках, Кейт уставилась на парня вопросительным взглядом. Ответом была очередная обворожительная сам-знаю-что-хорош улыбочка. Через секунду лицо девушки стало таким сосредоточенным, что почти можно было уловить поскрипывание заработавших внутри шестеренок, и понимание сказанных вокалистом слов проникло в сознание. Кейт вспыхнула, и стояла теперь возле кровати вся такая соблазнительно-злющая, прожигая Дамиано и всё вокруг пылающим взглядом, от которого, казалось, вот-вот и полыхнёт простыня. Она ткнула указательным пальчиком в грудь вальяжно развалившегося в постели итальянца. Да как ты смеешь надо мной издеваться?! Гневно делает шаг вперед, одной рукой крепко держа грозящее соскользнуть под ноги одеяло. Губы сжимаются в плотную тонкую линию. Сейчас она скажет, сейчас. Открывает рот, но осекается, встречаясь с самодовольно усмехающимися радужками. Ну же, Кейт. Да как ты смеешь? Но последние капельки не успевшей окрепнуть ярости испаряются без следа, исчезая, когда Дамиано вскидывает подбородок кверху, и от этого резкого движения длинные пряди шелковистых волос спадают на лоб, притягивая к себе внимание девушки. И вновь хочется зарыться в них пальцами, теряясь в ощущениях покалывающей от наслаждения кожи… Гневный взгляд серых радужек затуманивается, остывает, а с приоткрывшихся губ слетает подрагивающие: — Да как ты… И Кейт буквально задыхается от собственного бессилия, в то время, как лежащий на кровати музыкант улыбается во все свои тридцать два. И что-то едко кольнуло между рёбер от осознания этой слабости рядом с ним. …но может ей стоило поддаться? Одно мгновение — и ухмылка исчезла, не оставив ни единого намека на ее былое присутствие. Вокалист подался вперед. — Как? — издеваясь переспросил Дамиано, задумчиво коснувшись рукой уголка губ, — я могу напомнить. И снова — разгорающаяся ярость в серебристых глазах, медленно перетекающая розоватым оттенком на бледные щеки. -Да ты… Просто… — Кейт гневно топнула ножкой, по-детски обиженно отворачиваясь, и Дамиано рассмеялся на этот жест бессильной злости. Раздраженно прижимая к телу одеяло, девушка смущенно нагибалась к полу и поднимала раскиданную по нему одежду, чувствуя прожигающий взгляд, сверлящий где-то между лопатками. — Я всё помню, — фыркнула она, наконец гордо вскинув подбородок. — Не сомневаюсь. Дамиано ухмыльнулся, продолжая жадно наблюдать за ее движениями. Как она неловко тянется своей тоненькой ручкой к лежащему на паркете топику, испуганно поглядывая на одеяло, боясь, что нагнется чересчур низко и позволит карим радужкам увидеть лишнего. Тщетно, Кейт. Дамиано уже всё видел. И был бы не прочь увидеть ещё раз… — Юбку там можешь не искать, — резанул повисшую на пару мгновений тишину низкий голос. Кейт оглянулась, хлопнув глазами. Музыкант без особого интереса ковырял черный лак на большом пальце. — Почему же? — Она тут, возле кровати. Ага, как же. Дамиано скучающе стрельнул взглядом куда-то вбок. Осталось ещё зевнуть для большей убедительности, но он сдержался. Меру тоже надо знать. Кейт с сомнением глянула сперва в указанном направлении, а затем на покачивающего ногой в воздухе итальянца, прищурив глаза, но всё же поверила и в нерешительности подошла чуть ближе. — Я ее почему-то не… ай! Девушка не успела и глазом моргнуть, как Дамиано неожиданно схватил ее за запястье и потянул на себя. Рывок. И черная ткань беспрепятственно соскользнула вниз, слетая на паркет и оголяя худенькие угловатые плечики. Хрупкое тело в секунду оказалось прижатым к музыканту его сильными руками. Небольшие ладошки девушки инстинктивно легли на горячую грудь итальянца, упираясь со слабым протестом. — Что ты делаешь? — гневно прошипела Кейт, задыхаясь от негодования. — То, что хочу, — тихо прошептал, не позволяя собственному взгляду опуститься на моментально затвердевшие соски, так заманчиво висящие на уровне глаз. Нетерпеливо облизнулся, вспоминая, как нежно прикусывал их зубами, обводя языком и слегка посасывая покрытую мелкими мурашками кожу вокруг. — Пусти… — потребовала слабеньким голоском. Так неуверенно, словно слова эти не желали звучать из приоткрывшихся губ, застревая глубоко внутри, может, ещё в самом подсознании. — Не пущу, — грубо отрезал вокалист, с силой прижимая к себе. Кейт легонько вскрикнула от неожиданности, когда горячие руки подхватили ее под бедра и усадили прямо поверх этого божественного тела, а накрашенные ногти больно врезались в чувствительную кожу ягодиц, оставляя на ней розоватые следы-полукруги. Подушечки пальцев девушки касались обжигающей груди вокалиста, прямо под смоляными буквами. В низу живота словно сжималась жесткая пружина от ощущений его рук на себе. Касания существенно отличались. Это было не как вчера. Уже требовательно. Почти грубо. По-хозяйски. Сквозь пульсирующим шум в ушах пробился соблазнительный шепот: — Хочешь второй раунд, Кейт? Карие радужки темнели, наполняясь сжигающим изнутри, испепеляющим желанием. Дамиано медленно коснулся языком уголка своих, обрамленных не побритой с утра щетиной губ, и девушка оживлённо втянула в себя воздух, чувствуя, как осознание происходящего постепенно ускользает от нее. Она накрепко зажмурила глаза. Всё что угодно — только не смотри. Только не на него. Не на эти приоткрытые в ожидании манящие губы, горьковатый вкус которых и сейчас перекатывается на языке. — Нет… — ответила на выдохе, почти не веря в собственный отказ. — Правда? Ладони вокалиста резко придвинули девушку ближе так, что раскрытые бедра коснулись заметно выпирающего, напряженного бугра в серых боксерах, позволяя ощутить собственное возбуждение. — А так? — спросил Дамиано, уже зная ответ, ведь непослушное тело девушки непроизвольно подалось вперед, вжимаясь тем самым в твердый пах. Вокалист едва ли сумел сдержать низкий стон, норовящий вырваться из тяжело вздымающейся груди. А вот Кейт не сдержала. — Дамиано… — всё ещё слегка возмущенно сорвалось с ее принявших овальную форму, приоткрытых губ. Но возмущение это потонуло в чём-то тягучем, что волной растекалось по телу, поднимаясь из низа живота вверх, становясь выступившими на коже мурашками. Да-да, выстанывай мое имя, маленькая сводящая с ума сучка. Моё время придумывать правила. Плотно сжатые губы изогнулись в чертовски раздражающей, снисходительной ухмылке. — Не хочешь, да? Кейт скрежетнула зубами, с силой стиснув челюсти так, что на секунду показалось, словно внутри хрустнул какой-то сустав. Черта с два она ему сейчас скажет. Черта. С два. Горячие пальцы медленно поднялись выше, касаясь тоненькой полосочки наскоро надетых черных трусиков. Раздражающий кусок ткани. Абсолютно лишний на ее манящем теле, по мнению вокалиста. Он чуть ли не застонал, когда рука встретила подобную преграду. — Когда ты успела это нацепить? — едко фыркнул, прищурившись от недовольства. Ответа не последовало, ведь девушка задохнулась протяжным стоном, когда ощутила его прикосновение прямо сквозь неплотную ткань, и выгнулась в пояснице, припадая к оголенной груди вокалиста своей собственной. Втянула воздух сквозь стиснутые зубы, пытаясь собрать по осколочкам треснутое напрочь самообладание, чувствуя, что возбуждение накрывает волной, вращаясь внутри такими же круговыми движениями, как и скользящий вдоль краешка ткани палец вокалиста. Дыхание участилось, когда он сдвинул трусики в сторону, желая проникнуть глубже. Девушка заметно вздрогнула и поспешно отстранилась. — Постой… — приглушенно простонала она, борясь с собой, — не так… — Ммм… И как же? — вопросительно приподнял бровь Дамиано. Брюнетка явно колебалась. Помутневший взгляд серых радужек метнулся сперва в одну сторону, уставившись на запотевшее окно сквозь толщу разгоряченного воздуха, затем в другую, а потом и вовсе затерялся где-то в мелких волосках на груди вокалиста. Колебалась. Подбирала слова, не желая произнести вслух крутящиеся на языке. Дамиано победно усмехнулся, раздраженно закатывая глаза. Неужели она готова часами сидеть, раздетая, лишь сжимая коленями его бёдра, но так и не скажет? — Хочешь, чтобы я сделал это не пальцами? — спросил вокалист, серьезным взглядом пробегаясь по серебристым радужкам. В них мелькнула озарившая глаза девушки на мгновение искорка и сразу же спряталась под опустившимися от смущения ресничками. Они подрагивали, когда голова девушки едва заметно опустилась вниз в коротком кивке. Дамиано судорожно вдохнул, чувствуя, как контроль над ситуацией медленно покидает его. Миниатюрные ладошки, ранее упирающиеся с протестом ему в грудь, несмело опустились ниже. Серые радужки изумленно сверкнули от ощущения перекатывающихся под подушечками пальцев мышц подтянутого живота. Руки остановились, встречая на своем пути преграду в виде резинки свободно сидящих на тазовых косточках итальянца боксеров, и Кейт тупо уставилась на собственные, замершие без действия пальцы. Сообразить никак не получалось. Прилично работающие мозги, казалось, уже давно помахали девушке ручкой, крикнув, мол, сама справляйся, выпутаешься без нас. И розовые вспыхнувшие щечки, что мигом отразили на лице Кейт всю ее неловкость, заставили мужчину мягко улыбнуться. Он накрыл остановившиеся в нерешительности ладони девушки своими. — Сперва скажи, — потребовал бархатистый голос, забираясь в сознание пробежавшими по оголенной спине мурашками. — Что… — она застенчиво подняла на вокалиста свои серые глаза, — что я должна сказать? Сжимающие кожу ягодиц руки расслабили хватку, вырывая из груди девушки не то выдох облегчения, не то разочарования, и переместились выше, огладив чувствительные места в низу живота, вынуждая лихорадочно втянуть в себя воздух, и остановились, наконец, на тоненькой талии. — Скажи, что хочешь меня… — хрипло прошептал Дамиано в самое ушко, притянув Кейт ближе к себе. — Я хочу… — тихо выдохнула, почти в его приоткрытые губы. Итальянец торжествующе усмехнулся, отрицательно покачав головой. — Нет, Кейт… Не так, — вокалист отстранился, помешав сладковатому вкусу ее небольших губ коснуться уголка его рта. — А как? — почти простонала, от нетерпения теребя пальчиками резинку боксеров. — Ты должна… — он запнулся. Дыхание резко перехватило, когда ладонь девушки невесомо скользнула вниз по серой ткани и достигла выпирающей эрекции, неосознанно отправляя вокалиста в ад. Он тяжело дышал, почти задыхался собственными стонами, а Кейт непонимающе глядела в полностью почерневшие карие радужки. Разве можно не понимать такое?! Разве она не видит, до чего способны довести ее неумелые ручки одним мимолетным прикосновением. Ногти с облезшим черным лаком больно царапнули кожу, с силой врезавшись в бока девушки, и она легонько вскрикнула. Останутся царапины — равнодушно промелькнуло в ее, всё ещё малость соображающей голове. Без сожаления. Просто. Как данность. — Чёрт… Кейт, — Дамиано выгнулся в спине, на выдохе выстанывая ее имя от прокатившейся по телу горячей волны возбуждения. Лопатки потянули за собой прилипшую к коже, влажную от пота простыню. Голова резким движением откинулась на скомканную затылком подушку, слипшиеся пряди каштановых волос попадали в хаотичном порядке на лоб, на глаза, на густые брови. Держаться. Он не может сдаться ей так просто от одного лишь прикосновения. Просто не может! Он должен услышать от нее эти слова, должен заставить ее произнести их. Для него. Длинные опущенные реснички откидывали тени на раскрасневшиеся щеки девушки, которые по-прежнему хотелось целовать. Она, в недоумении поглядывая на итальянца, хлопнула своими огромными глазами, затем приоткрытым ртом. — Так что я… должна сделать? — спросила Кейт, нервно покусывая и без того потрескавшуюся нижнюю губу. Дамиано гулко выдохнул и незаметно облизнулся, вспоминая ощущения прошедшей ночи чёрт знает в который раз за это безумное утро, и томно открыл глаза, всё так же прерывисто дыша. — Скажи, что хочешь меня, Кейт, — требовательный, хриплый голос сквозь стиснутые до хруста суставов челюсти, — глубоко в себе… сейчас… Девушка закусила губу, густо краснея. Она не может сказать такое. Просто не может. — Я… хочу, — смущенно выдавила она, задумчиво оглаживая выступающие тазовые косточки сквозь серую ткань. — …словами, — смог лишь сдавленно произнести Дамиано, продолжая отчаянно сжимать хрупкую талию. — Что? — снова эти непонятливо распахнутые глаза. Ничего. Просто еще одна секунда, и этой гребаной игре придет конец, потому что я сорвусь и насажу тебя сверху, разорвав твои дурацкие трусики ко всем чертям. Мне просто нужно… Прошу. — Повтори, — Дамиано сухо сглотнул, стараясь не думать о ее распахнутых бедрах, — повтори, что я сказал. Девушка вновь спрятала взгляд, уставившись на оплетающего яблоко змея-искусителя. Вот он — этот змей во плоти — прямо перед ней. Под ней. Я хочу тебя. Внутри. Глубоко. Ну же, это ведь просто. Но слова замирают внутри, оставляя обездвиженные губы замершими беззвучно, приоткрытыми. Они словно онемели, отказываясь произносить это. Дамиано язвительно усмехнулся — нашёл-таки в себе, откапал в поросшем мхом резерве силы на это. — Не можешь, Кейт? Самообладание окончательно возвратилось, что-то щелкнуло под черепом, и руки уверенным движением оторвались от хрупкой талии, перехватив скользящие вдоль последнего оставшегося на теле вокалиста куска мешающей ткани ладошки, резко отводя их в стороны. Девушка растерялась, попыталась вырваться, но Дамиано не позволил, продолжая удерживать ее тоненькие пальцы в своих. — Ну что? — итальянец вопросительно выгнул бровь, понизив голос, — скажешь мне это? Кожа предательски покрылась миллионами — если не миллиардами — мелких мурашек. Кейт чувствовала себя загнанной в угол беспомощной мышкой, над которой уже занес раскрытую пасть ядовитый змей со сверкающими зубьями, так и норовящими вонзиться в тонкую шею. Девушка против воли напрягла мышцы, вдохнув в себя прохладный воздух, казалось, полностью наполненный сладковато-манящим никотиновым запахом. В низу живота нестерпимо тянуло даже от ощущений его сжимающих ладони рук, хотелось плотнее — если это вообще было ещё возможно — прижаться бедрами к его обжигающему телу, хотелось сказать те слова, которые он жаждал услышать из ее уст, но… — Я не могу, — ее голос сорвался на едва различимый среди тяжелого дыхания обоих шепот. А Дамиано словно только и ждал этого признания. В одно движение он перехватил девушку под бёдра и перевернулся, наваливаясь теперь на нее сверху всем телом. Испуганный вскрик коснулся повисшего в комнате воздуха, когда руки больно впечатались в спинку кровати над головой, задев костяшками пальцев твердое дерево. Широко распахнутые глаза в наслаждении блуждали по слегка блестящей от мелких капелек пота, обтягивающей выступающие ключицы коже склонившегося над девушкой Дамиано. Падающие на лоб кудри едва ли не закрывали карие радужки, пытливо вглядывающиеся в лицо девушки. Но она не могла оторваться от сверкающего под падающими из окна лучами солнца золотистого колечка в носу. А эту горбинку выше было впору назвать аристократической. Она так и гипнотизировала, заставляя провести по ней, огладив подушечками пальцев. Из приоткрытых губ вырывались какие-то слова, но девушка не слышала. Ее глаза неотступно следили за каждым едва уловимым движением языка, въедались во все трещинки, виднеющиеся на его надменно-изогнутых губах. — Кейт…? — приглушенно ворвался в поток путающихся друг с другом непослушных мыслей голос вокалиста. — Да… Что угодно. — Да? — с издевкой повторил Дамиано, прищурившись, — ты хоть слышала, что я спрашивал? Девушка испуганно сглотнула, заметно сжавшись под прожигающим до костей своим жаром взглядом итальянца, выдав с головой свое витание в облачках. И облачка эти были его соблазнительными губами. Сильнее прижав к кровати безвольные ладошки, Дамиано самодовольно усмехнулся, заглядывая в отсутствующие глаза девушки. — Как я и думал, — злорадно произнес он, медленно скользя языком по своей нижней губе, останавливаясь на маленькой ранке, — но ты уже согласилась, Кейт. Надо было громко щелкнуть пальцами или помахать рукой напротив лица девушки, потому что ощущение было именно такое — она словно очнулась от транса, пораженно распахивая глаза. — Что…? Я согласилась…? — начала говорить она, запинаясь, — на что? Бархатный смешок раздался над ухом, заставляя кровь бежать по венам и артериям в ускоренном темпе. — Я скажу тебе, когда придёт время, — хитро улыбнувшись, произнес Дамиано и отпустил затекшие запястья девушки. И пусть она никогда не узнает, что тогда он лишь произнес ее имя, не задавая вопроса. — Что… Стой, — ее пальцы обвились вокруг крепкой ладони вокалиста, — так не честно… — Кейт чуть ли не хныкала от досады. — Почему же? — удивленно спросил итальянец, не выдирая руку из слабенькой хватки девушки. — Ну… я ведь даже… — Не переживай, — перебил Дамиано, оставив брюнетку с приоткрытым ртом, — я не забуду о твоем обещании. Он чуть ли не с приторной сладостью в голосе высмаковал это слово, растягивая гласные, пока Кейт с недоуменным испугом глядела в его сверкающие предвкушением радужки, всё сильнее впиваясь ногтями в кожу на его запястье. Дамиано прошипел сквозь стиснутые зубы, чувствуя легкую нарастающую боль. — Аккуратнее, дорогая, — слишком ласково проворковал, освободившись из оков ее цепких пальцев, и теперь стоял, уперевшись коленями в кровать, поглядывая на свое пострадавшее запястье, — ты царапаешься, — пожаловался, скривив губы. Девушка почти с ужасом в глазах отдернула тоненькие пальчики, словно обожглась об кожу музыканта. — Прости… — едва слышно. Дамиано лишь кивнул в ответ. Всё нормально, ведь он был готов сколько угодно терпеть подобные раны на своем теле, оставленные этими длинными ноготочками, которые способны возбуждающе царапать спину, теперь он знает это. Теперь он многое знает. Знает то, чего никто не знал до него. Немного продавленные за ночь ламели кровати жалобно скрипнули, когда Дамиано перенес вес на ноги, приподнявшись с постельного белья. Кейт в легкой растерянности наблюдала за тем, как он подхватывает с пола скомканную одежду, параллельно складывая ее, а затем небрежно запихивает в раскрытый чемодан. — Дамиано, — неуверенным голосом окликнула девушка, прикрываясь одеялом, — а разве… мы… …не собирались переспать ещё раз? Хотелось сказать именно это, однако слова затихали с каждым звуком, а затем и вовсе потонули в захлестнувшем девушку смущении, и она спряталась под опущенными ресничками. Ещё немного — и он возненавидит этот ее жест. — Что мы? — начиная раздражаться, язвительно спросил Дамиано. — Ну… мы… ты знаешь, что, — выдавила, наконец, девушка, повысив голос. Вокалист пробежался незаинтересованным — ага, конечно, именно таким — взглядом по ее оголенным плечикам. Казалось, что одеяло вовсе не спасало, потому что его карие радужки видели насквозь, добираясь до сокрытой под ним наготы. Уголки губ нервно дрогнули, то ли от раздражения, то ли от злости. — Ты же не хотела, — фыркнул он, издеваясь над девушкой, — что же вдруг поменялось? И от этого холодно-чужого тона, скрутившего нутро, на глазах так и порывались образоваться мелкие соленые капли, прожигающие кожу своей горечью. В носу что-то закололо, и появилось желание провести по нему рукой, словно это могло бы помочь. Но нет, не поможет. Ведь кольнуло далеко не там, а глубоко внутри, в том позабытом месте под рёбрами. Кейт сжала слабые ручки в кулачки. Она бы гневно топнула ножкой, если бы стояла сейчас. — Ничего не менялось! — крикнула она, чувствуя, как одна слезинка всё же решила проложить влажную дорожку на бледной коже. — Правда? — издевался неудовлетворенный ответом девушки Дамиано, — если не меня, тогда чего ты сейчас хотела? Кейт прикусила губу, понимая свой откровенный провал в то время, как победный оскал отразился на лице вокалиста. Спорить с Дьяволом — проигрышный план, особенно, если ему уже удалось тебя соблазнить. Ведь теперь ты знаешь, он сможет и снова. Опять ухмылка. Теперь он смотрит, словно на ребенка, который только что получил чертовски важный урок жизни. Но не усвоил. — Можешь не отвечать, — скучающе произнес Дамиано, — твои глаза все равно выдают. Эта томная чернота, поглотившая платиновый оттенок, серебром растекающийся по сверкающим радужкам, молчит громче. Накрашенные черным ногти зацепились за валяющийся топик на полу и ловким движением швырнули прямо на кровать, заставив девушку вздрогнуть от неожиданности. — Не твоё, Кейт? — снова насмешка в глазах. Брюнетка молча подняла ткань, прижимая ее к груди, прямо к тому месту, где что-то начинало болеть, так тягостно, что казалось, будто рёбра хотят разлететься в стороны, раздирая обтягивающую их кожу, и один лишь вопрос застыл на устах. — Почему…? — тихо выдохнули едва движимые губы. Иные слова были излишни, их было бы слишком много в этом громком вопросе. Но для Дамиано все они кружились в голове, набатом стуча где-то в медленно плавящихся мозгах. Бесчисленное множество вопросов, что начинались с этого несчастного «почему», и все они адресованы лишь ему одному. И от одного взгляда на эту катящуюся по щеке слезинку внутри трескались и с хрустом падали вниз все оттенки напускного самолюбия, разбивались об желание податься вперед и окутать девушки своим объятием, шепча бесконечные извинения на ушко. Но он сдержался, с силой сжав руки в кулаки. Он не позволит своей слабости одержать верх над ним, это его игра. — Потому что ты должна усвоить правила, Кейт, — произнес твердым голосом, вскинув подбородок кверху. — И какие же они? — коснулся тихий всхлип дрогнувшего воздуха вокруг. О нет, Кейт. Твой надрывающийся голосок больше не сработает. Сработает, но ты не узнаешь. Я тебе не позволю. Дамиано стремительно обернулся, пригвоздив пропитанным холодом взглядом к кровати не только девушку, но и ее отказавшиеся дышать легкие, словно вонзив в их стенки ледяные иглы. На остро очерченные скулы спадали тяжелые тени, превращая их в наточенные ножи. Искривленные губы приоткрылись, наполняя воздух вокруг горьковатым привкусом, а разрезавший минутную тишину бесстрастный голос моментально въелся в барабанные перепонки. — Правило одно, Кейт. Делаешь по-моему — получаешь желаемое…