Тихое щебетание мелких пташек на улице, потревожившее хрупкую тишину, постепенно возвращало Кейт в действительность, прерывая ее безмятежный сон.
Не размыкая сонливых век, девушка лениво ворочалась в постели, больше кутаясь в свезенное в сторону за прошедшую ночь одеяло. Не желая покидать уютное гнездышко, она только легла поудобнее, подкладывая ладошку себе под щеку.
Что-то мягкое разлилось в комнате, теплое, напоминающее собой парное молоко. Проникло сквозь не плотно задернутые занавесочки на окнах, заполонив воздух ароматами миланского утра.
Сделай вдох — и ощутишь его, это утро. В меру сладковатое и нежное, убаюкивающее каким-то пряным запахом, струйкой просочившимся через крохотную щелочку под дверью.
Кажется… кофе?
Наверное, Виктория заварила. Так привычно стоя у плиты в простенькой ночной сорочке из хлопка.
Не дешевое быстрорастворимое, а настоящее. Из насыпанных в медную турку зерен мелкого помола.
Блаженно прикрыв трепещущие веки, девушка вдыхает. Глубоко-глубоко, чтобы как можно ярче услышать
насыщенный кофейный дурман.
Плотный запах смешивается в воздухе с исходящим от постельного белья легким оттенком лаванды, с нотками кокосового шампуня девушки и неизменным горьковатым привкусом сигарет.
Постойте-ка… сигарет?!
Глаза распахнулись. Словно только что кто-то плеснул в лицо ледяной водой, в миг смывшей это хрупкое спокойствие.
Кейт резко подскочила в кровати, будто оглушенная заполонившим легкие запахом. Застучавшее в груди сердце звучало громче собственных мыслей, крутящихся вокруг событий вчерашнего вечера.
Раз — и вынесло из головы за одно мгновение всю райскую безмятежность, заставляя упасть в цепкие когти не терпящей промахов реальности.
Скинув с себя пуховое одеялко, девушка испуганно зажала ротик ладошкой, сдерживая желающий вырваться наружу крик.
Сукин сын — шепнули губы в немом отрицании, пока она отчаянно мотала головой, отказываясь верить собственным глазам.
Боже, да ей ведь просто кажется. Этого быть не может.
На ней его рубашка — его гребаная черная рубашка, ещё и аккуратненько застегнутая на все пуговки. Старался, зараза.
Черт, черт, черт… нет.
Отчаянно зарывшись подрагивающими от сильного шока пальцами в собственные волосы, Кейт мысленно прокрутила в голове вчерашний день.
Испепеляя взглядом загнанного в клетку зверька ручку стоящего напротив кровати деревянного шкафчика, Кейт лихорадочно перебирала различные воспоминания, словно выхватывая неотсортированные папки — одну за другой — из бесконечного стеллажа, высотой до неба.
Бесцветный день, проведенный в тяжелых раздумьях, раскалывающаяся свинцовая голова под вечер. Запитая стаканом теплой воды таблетка… Аэропорт.
Снова его руки, эта дьявольская усмешка…
»…я тоже люблю этот город, помнишь?»
Потирающий ногу Томас, мелькающие облачка за окном, пронзающий иглами холодный взгляд карих глаз. Перелёт.
Кажется, она спала. Спала ведь, правда? Да… точно.
Посадка…
»…Прилетели, Кейт.»
Вспомнились его обхватывающие маленькую ладонь пальцы, поблескивающие черным лаком в темноте, поднимающие ее тяжелый чемодан крепкие руки. Раздающиеся по притихшей улице звуки собственных шагов, когда ноги едва касались падающей на потрескавшийся асфальт высокой тени вокалиста.
Автобус. Присевший рядом Дамиано. Зарывшийся в ее каштановые кудри нос с золотым пирсингом и горбинкой, а потом…
Что же было потом, Кейт?
Ты ведь уже не вспомнишь как твоя голова коснулась плеча вокалиста, как его руки донесли тебя до комнатушки на втором этаже и опустили на застланную постель, пока пальцы осторожно расстегивали пуговицы на блузе…
Ладно, просто успокойся. Вот так. Вдох-выдох.
Ничего. Не. Случилось.
Просто один наглый, до чертиков самоуверенный кретин решил, что теперь в праве касаться твоего тела, когда ему хочется, и делать с ним всё, что хочется. А так нет, конечно, ничего…
Вообще ничего.
Только вот правда была в том, что Дамиано сделал вовсе не то, чего ему хотелось…
Кейт с яростью сорвала с себя рубашку, удивленная тем, что от такого движения на ней еще удержались пуговицы. В голове успела проскочить мысль о том, как они разлетятся по комнате, с оглушающим треском касаясь темного паркета.
Тяжело дыша от злости, она непонимающе сверлила пылающим взглядом черную ткань в руках, от которой так до неправильного приятно пахло сигаретным дымом.
Раньше, чем поняла, что делает, Кейт уже поднесла к лицу слегка подрагивающими руками его рубашку, вдыхала терпкий, густой запах. Немного горчащий, смешанный в меру с мятным привкусом и сладковатым потом мужской аромат.
Выдыхай, пока не окончательно потеряла голову.
Ты ведь злишься, не так ли?
Да, еще как злится. Так и хочется выплюнуть ему в лицо скопившуюся под рёбрами обиду вместе с этим куском проклятой ткани.
Собрав раскиданные по полу вокруг осколки силы воли, она отняла руки от лица. Протяжно выдохнула, молясь, чтобы вслед за воздухом ее распалившиеся легкие покинул и этот запах.
Но Дамиано был уже слишком глубоко в ней, пустил собственную кровь по венам, вколол её, словно наркотик.
А он, как известно, вызывает привыкание, вечно требующее очередной дозы.
Руки механически сложили мужскую рубашку. Так бережно, как они не складывали даже собственные вещи девушки, сперва аккуратно расправив, а затем сложив каждый рукав и оправив немножко помятый воротник.
Это ничего не значило. Не важно. Просто… задумалась.
Закинув голову к потолку, Кейт тяжело вздохнула, бесцельно разглядывая белёсую штукатурку. Ладони всё ещё сжимали в хрупких пальцах черную ткань.
Какая-то навязчивая идея беспрестанно крутилась в подсознании, то и дело ускальзывая от девушки, пока наконец не остановилась, твердо заверяя Кейт в собственных намерениях.
Отложив в сторонку рубашку и внезапно вскочив со слегка промятой кровати, она кинулась к шкафу, выхватывая из него на ходу привычные домашние шорты с майкой.
Ничего оригинального, в самый раз для самого стандартного, обыденного дня. Успокоила себя Кейт, придирчиво поглядывая в зеркало.
Она забежала в ванную, наскоро приведя себя в порядок, а через несколько минут ее недовольный вздох опалил темную дверь спальни, в стенах которой сознание уже ярко запечатлело посапывающего вокалиста.
Пара разгневанных ударов костяшками об древко неловко звякнули в утреннем воздухе и повисли в тишине, лишь мгновение повторяясь эхом в пустом коридоре.
Ответа не было.
Пальцы сильнее сжали темную ткань в другой ладони. Кейт приблизилась ухом к деревянной поверхности, надеясь уловить хоть какие-нибудь звуки шевеления.
В голове заманчиво нарисовался образ едва-едва поднявшегося с постели вокалиста: со слегка растрепанными после продолжительного сна волосами, капельку не достающими до ушей. Оставшаяся на левой щеке неровная линия от смятой наволочки ярко вспыхнула в голове, еще больше распаляя непокорное воображение.
Ровно так же, как и желание провести по этой едва заметной вмятинке подушечками своих пальцев, словно в попытке разгладить ее, и тем самым вернуть лицу итальянца прежний, идеальный вид.
Глуповатая улыбка, коснувшаяся губ, заставила девушку тут же искривить их в обратную сторону и изобразить презрительную ухмылку.
Все-таки она злилась. Или, в крайнем случае, изо всех сил старалась напомнить себе об этом.
Замерев с еще более бестолковым выражением лица, Кейт с полминуты раздумывала, кому же было адресовано ее актерское мастерство в виде этой нелепой игры губами — ни в чем не повинной двери, которую она упорно прожигала взглядом, или же самой себе?
Да к черту.
И мою улыбку, и эту дверь, и его. Будь он проклят со своей рубашкой!
Хотелось прокричать что-то нецензурное, но решив, что бедное дерево этого не заслужило, девушка лишь с еще большим остервенением заколотила в дверь от бессилия.
— Его здесь нет, Кетрин, — врезался в воздух полунасмешливый тон барабанщика.
Кулак завис над дверью, и рука медленно опустилась вниз под сопровождение тихого ругательства, все же вырвавшегося из приоткрытых губ.
Девушка неловко обернулась, стыдливо оглядывая стоящего неподалеку Итана так, словно ее застукали за чем-то предосудительным. Торкио же, в отличие от нее, стоял, облокотившись о стену, с таким видом, словно он уже довольно долго наслаждается неожиданно подвернувшимся шоу, а сейчас уже устало смотрит на действующее лицо, сложив руки на груди в утомленном жесте.
— Тогда где же он? — растерянно спросила она каким-то севшим голосом, лишенным былой решимости.
— Я ожидал услышать хотя бы «доброе утро» в свой адрес.
Покровительская улыбка расцвела на лице Итана, как и всегда, обезоруживающе действующая на собеседника и тут же располагающая к доверию.
— Прости, — чуть помялась девушка, смутившись подобным замечанием, — просто у меня оно выдалось не очень-то и добрым.
— По тебе видно, — тепло усмехнулся Торкио, — не стану спрашивать, что за дело у тебя к нашему общему… другу, — здесь барабанщик, вероятно, уловил, что данное прозвище слегка не подходит для Кейт по отношению к Дамиано, но ничего лучше придумать уже не смог, — ему не спалось сегодня, он уехал еще ночью.
Кейт наподобие Итана сложила руки не груди, чувствуя как она вздымается под натугой тяжелого от недовольства дыхания.
— И в каком направлении он уехал поздно ночью, ты, конечно, тоже не знаешь? — сверкнула взглядом девушка на итальянца.
Тот лишь картинно-устало закатил глаза, словно объяснял ребенку общеизвестную житейскую истину.
— А ты уже успела надумать себе, как я вижу, — констатировал барабанщик раздраженным тоном.
— В общем-то да… ты же знаешь, я…
— Очень часто так делаешь, — бесцветно перебил Итан, покачав головой, — и зря, Кейт.
— Отчего же зря? Ты же видел, как себя ведет Дамиано, — пожаловалась, надеясь, что Торкио охотно ее поддержит и в то же время желая ошибаться.
— Видел, — легкий кивок головой, — и поэтому скажу лишь, что если он не сказал, значит ты не должна знать о его планах.
Отлично просто.
Может я что не то говорю?
Знай я о его планах, не задавала бы тебе с самого утра эти глупые вопросы.
— Ну конечно, — вздохнула от бессильной ярости девушка, — если он сейчас с какими-нибудь… — Кейт еле сдержалась, чтобы не назвать ненароком отчаянных фанаток группы одним неприличным, но весьма точным словом, — ладно, проехали.
— Могла бы уж договорить, — хмыкнул Итан, сдерживая тихий смешок.
— Просто забудь, — махнула рукой девушка, — я не за этим приходила, — она покрутила в воздухе черной тканью, зажатой между пальцами, — вот, — продемонстрировала она рубашку Итану, — вернуть хотела.
— Дамиано никуда не денется, — откликнулся барабанщик со все еще сверкающими от веселья глазами, — вечером ему отдашь.
— Да, — растерянно согласилась девушка, на последок бросив Итану, — спасибо.
Смешинки в темных глазах порой возвращали его облику те самые двадцать с небольшим лет, какие были на самом деле. Вековая мудрость, обычно скользящая по лицу уходила на задний план, предоставляя место парню, который временами способен говорить чересчур по-взрослому.
Он оттолкнулся от стены и театрально поклонился девушке, усмехаясь краешком губ.
— К Вашим услугам, миссис Давид.
— Итан! — возмутилась девушка, но губы предательски растянулись в умиленной улыбке.
Услышанные слова растеклись в грудной клетке, обволакивая ноющее сердце, словно теплой патокой, залечивающей кровоточащие ранки. Стало так… тихо. Мирно в душе.
— Улыбаешься, — подметил Торкио, с хитрым прищуром наблюдая за изменившейся в лице девушкой, — видишь, как все просто?
Просто? Нет, Итан… простая жизнь лишь у птички в клетке. У нее нет выбора. Сколько ни думай о свободе, ход ее мыслей ничего не изменит.
Но Кейт не в клетке, и она должна сделать правильный выбор…
Но почему-то порой ей кажется, что ноги сами ведут ее в мышеловку.
— Я буквально слышу, как твои размышления вновь заводят тебя в какой-то тупик, — на лице Итана пролегла морщинка, брови сдвинулись, сопровождая этим невероятно сложный мыслительный процесс.
— Я просто не способна… не думать, — вздохнула девушка, подернув плечами, — не накручивать, не придумывать…
— Не придумывать… — как-то механически повторил за ней Торкио. Шестеренки в голове повернулись в очередной раз и замерли, сложившись в завершенную картину, и ясное понимание ситуации засквозило на его лице, — придумывать то, чего нет, Кейт.
— Да… — так же на автомате повторила девушка, пытаясь сообразить, чего от нее хочет добиться барабанщик.
— Нельзя быть счастливой, если во всем искать подвох, — повысив голос, воскликнул Торкио, — искать изъян и попытку использовать тебя.
Итальянец запустил руку в волосы, откинув назад длинные, поблескивающие цветом смолы, пряди.
— Кто ищет, тот находит, — известная девушке с детстве поговорка, — так же и с проблемами, Кейт.
Хотелось что-то ответить, но выстроенные в голове предложения ломались об доводы итальянца, разбиваясь и падая к ногам лишь разрозненными словами, подобрать которые никак не получалось.
— Ты хочешь спокойной жизни без проблем, но сама тянешь их за собой из прошлого.
— Не тяну, — слишком неуверенно. Что-то в сознании пошатнулось от понимания произнесенных парнем слов, от осознания его вероятной правоты.
— Тянешь, — возразил Итан, — прекрати это делать. Жизнь без трудностей не возможна, не спорю. Но прекрати надумывать их сама себе, не усложняй то, что на самом деле ясно, как день.
А она разве усложняет? Нет.
Нет, вовсе не так. Не она виновник этих сложностей, не она ведет себя, словно внутри живет два разных человека.
Это Дамиано.
— Я не надумываю, — упрямо сказала Кейт, но вышло отчего-то слишком тихо, — просто его поведение… я его не понимаю, с ним сложно.
— А с кем не сложно? — поднял бровь Торкио, выжидая, когда неоспоримая истина дойдет до сознания девушки, — разве со мной не сложно? А с Томасом или с Вик? Неужели нас ты понимаешь с идеальной точностью?
— Да… или нет… Не знаю, — призналась наконец брюнетка, тяжело вздохнув, — все это сложно, вот что.
— Нет, все просто. Однако ты не хочешь этого признавать, — приободряюще улыбнулся Итан, смотря на девушку исподлобья.
— Не понимаю, — покачала она головой.
Как же она устала от всей этой недосказанности со стороны Дамиано, как Итан не поймет, что все и правда
сложно?
— С каждым из нас сложно, у каждого свои тараканы, живущий вот здесь, — Торкио многозначительно коснулся пальцем головы, — вопрос лишь в том, можешь ли ты принять их.
— Я бы смогла… Если бы знала, что я тоже… — Кетрин запнулась, пытаясь подобрать те самые нужные слова, которыми можно было бы описать свои мысли, — если бы знала, что правда важна для него. Иногда мне кажется, что для него это все глупая игра… своего рода достижение.
Торкио сжал губы в тонкую полоску и устало прикрыл лицо ладонью.
Эти двое… вот кто точно был невыносим, так это они вместе взятые. С ними сложно, но Итан был готов разгребать их трудности, принимая своей грудью все удары.
С самого первого дня он словно работал сторонним наблюдателем в их общем доме, стараясь не сильно наседать на сходящего с ума друга. Вовремя подставлял свое плечо, на которое тот мог опереться, выслушивал все его переживания и подталкивал к верным решениям.
Что было бы сейчас, не расскажи ему Дамиано правду о том вечере? Знать Итан этого не хотел.
Он хотел помочь двум людям — двум своим друзьям — которые словно две слепые овечки обходят друг друга кругами, думая, что на месте другого кровожадный волк с разинутой пастью, который только и ждет, чтобы напасть.
Игра… достижение… так она сказала только что. Если бы она только видела Дамиано глазами Итана.
— Ты правда считаешь, что для него это не так важно, как для тебя? — выжидающе спросил Торкио, поглядывая на девушку.
— Не знаю… не понимаю, — нахмурилась Кейт, слегка покусывая нижнюю губу.
— Он говорил, что любит тебя?
«…ti amo Ketrin»
Девушка покачала головой, желая избавиться от внезапного наваждения.
Этого не было. Те слова — лишь издевательство со стороны ее израненного воображения. Ему не стоит верить.
— Не говорил, — с напускной уверенностью произнесла она.
— Не говорил, но показывал, — возразил барабанщик, улыбнувшись краешком губ, — и чаще тогда, когда тебя не было рядом. Может не ему, но… мне ты веришь?
Он улыбнулся еще шире, и ох… как ей хотелось ему верить. Наверное, Итану она верила больше, чем кому бы то ни было.
И если он говорил все это ей, значит хотел помочь, желал открыть ей глаза на то, во что она даже боится поверить.
А иногда достаточно лишь расслабиться, чтобы ощутить, что вокруг тебя реальность. Прекрасная реальность, которую не нужно предавать сомнениям. Нужно лишь жить, наслаждаясь каждым доступным для тебя вдохом. Жадно, ненасытно… Дарить каждому дню возможность стать лучшим в жизни…
… и лишь для того, чтобы следующий был еще невероятнее.
— Я верю тебе, Итан, — шепнула Кейт, чувствуя, как каменные залежи на плечах покрываются миллионами трещинок, раскалываются и падают вниз, развеиваясь золотистой пыльцой по воздуху.
И внезапно становится легче… Так, словно сам кислород наполнился ароматом чего-то нежного и невесомого.
Какой-то неожиданный порыв застиг девушку врасплох, и через мгновение ее тоненькие ручки обвились вокруг шеи барабанщика.
— Спасибо, — прошептала она одеревеневшему Итану, который застыл в растерянности, удивленный ее резкой переменой настроения.
Он неуклюже отстранился, но улыбка так и не спадала с его лица, пока он удалялся по коридору, неловко кивнув на ее благодарность.
— А он в своем стиле, — беззвучно буркнула себе под нос Кейт, чувствуя, как та же улыбка покрывает и ее губы.
В одной руке она все еще сжимала рубашку Дамиано, к этому времени изрядно помятую, а другой коснулась влаги в уголках глаз и впервые за долгое время… она была от радости.
***
Летнее солнце, теплое, словно только что выпеченная лепешечка с сырной корочкой, медленно катилось за горизонт, отбрасывая прощальные лучи на мерно покачивающиеся на глади воды волны.
Светлые пряди Вик, как всегда во время заката, казались расплавленным золотом, спадающим на ее лоб и скрывающим от чужих глаз увесистые серьги в ушах.
Басистка опустилась напротив, в излюбленный белый шезлонг. Ее бедра покрывали бежевые кожаные шорты, поверх которых она положила себе на колени беленькую чашку с каким-то напитком.
— Чем занимаешься, писательница? — Анджелис бросила заинтересованный взгляд на распахнутый ноутбук.
— А чем еще может заниматься писательница? — фыркнула Кейт, сделав акцент на последнее слово, — помнишь те резюме, что я отправляла в различные редакции?
Виктория сделала небольшой глоток и отложила в сторону кружку. Ее скрещенные в лодыжках ноги были слегка погружены в белый песочек, рассыпанный по окраине бассейна.
— Те самые, что ты строчила ночи напролет еще до Амстердама… — Вик лениво осмотрела свой облупившийся черный лак, — допустим, помню, и что?
— А вот что, смотри, — Кейт повернула экран к подруге, показывая той множество исписанных страничек, — одной редакции весьма приглянулась аннотация к моей книге и… возможно, они возьмутся за ее печать.
— Ну ничего себе, — воскликнула, все еще наполовину не веря, Виктория, — вот это ты даешь… и когда?
— Ой, это еще не очень скоро будет, — ответила, улыбаясь, Кетрин и продолжила пролистывать написанный текст, — мне еще надо многое проверить и, вероятно, перепечатать местами.
Виктория как-то отстраненно кивнула головой, снова поднося к губам кружку.
— Не сильно разбираюсь во всех этих книжных делах, — она легонько повела плечами, — просиживание пятой точки за чтением явно не мое, но твое творение я бы прочла, будь уверена.
— Спасибо, Вик, — поблагодарила блондинку девушка, немного растрогавшись от такого признания, — ты бы знала, как много для меня это значит.
— Знаешь…я догадываюсь, кто бы еще ее с радостью прочел, — басистка многозначительно подмигнула, не оставляя сомнений в том, кого именно она имела в виду.
Кейт отложила работу, серьезно посмотрев на подругу, в глазах которой миленькие бесенята только что подожгли чей-то погреб с фейерверками.
— Что за взгляд суровый? — хихикнула Вик, — вы оба так и будете скрывать очевидные вещи?
На мгновение лишь Кейт хотелось ей возразить. Это было просто и привычно. Что бы она сказала неделю назад?
Он не станет читать мою книгу, я его вовсе не интересую, с чего бы ему тратить время на мои увлечения?
Однако с самого утра на повторе — слова Итана, словно заевшая пластинка, которую хочется повторять снова и снова, пока собственное сознание на примет сказанное барабанщиком за правду.
Тяжелый вздох повис в воздухе, а Кейт с уверенностью распрямила плечи.
Неужели я и впрямь собираюсь это признать?
Нет, — завопила старая привычка, но усталость от вечных недопониманий и секретов кричала громче — вторила бесспорным и громогласным «да».
— Нет, не будем, — уверенным голосом произнесла девушка, — это и впрямь стало слишком очевидно, чтобы скрывать.
Виктория лишь тихонько присвистнула, хотя ее ошарашенный вид и застывшая в воздухе кружка говорили о том, что мысленно она готова захлопать в ладоши и пуститься в пляс.
— Что же вы… на самом деле вместе? — заговорчески шепнула Вик, понизив голос в конце.
Кейт лишь молча кивнула, чувствуя, как краска пытается предательским румянцем покрыть ее лицо.
— С ума сойти! — все же вскрикнула Де Анджелис, но тут же спохватилась, — теперь я поняла, почему Дамиано весь такой загадочный был утром.
Ее хитрая улыбка стала шире, а плечи начали подрагивая от беззвучного смеха. Она прикрыла губы ладошкой, поймав удивленный взгляд подруги, который по всей видимости, развеселил ее куда больше.
— Прости-прости, — только и сказала девушка, прежде чем вновь ее настиг приступ смеха.
Кейт уже и сама улыбалась, с упоением глядя на счастье в лице подруги, которая была несказанно рада за двух очень близких ей людей.
Обычно ее смех был чем-то между скромным хихиканьем и нежным урчанием котенка, однако сейчас она смеялась в полную силу без возможности успокоиться, то и дело говоря что-то невнятное и снова взвизгивая от радости.
— Вик… — позвала ее подруга, покачав головой, — а что ты там говорила насчет его поведения утром?
— Ах это, — на удивление вид у Виктории был такой, будто ей срочно пришлось протрезветь, — Дамиано как-то слишком много и подозрительно улыбался, думая, что никто не видит, а потом вообще решил под шумок свалить из дома.
— А зачем?
— Да кто его знает, — подернула плечами Виктория, но тут же словно догадалась о чем-то и, оживившись, продолжила, — слушай, может он приготовил для тебя какой-то сюрприз, а?
Глаза девушки мечтательно засверкали от собственного предположения, Кейт же, напротив, была настроена весьма скептически.
Дамиано и сюрпризы… выглядит как самый нелепый оксюморон из всех возможных. Горячий снег на фоне этого и то логичнее.
— Очень сомневаюсь, — отмахнулась она от подруги, — но думаю, скоро узнаем.
— Ну… посмотрим, — Виктория мигом сникла и будто бы даже расстроилась, — но потом ты мне все расскажешь, — безапелляционно добавила она.
— Разумеется.
Если будет, что рассказывать.
Откинуть сомнения не так легко, как кажется, если до этого дня подвергал им каждое действие со стороны окружающих тебя людей.
Но почему-то в эту минуту так хочется просто верить — слепо и наивно быть может — но верить, что все слова и действия были правдой, что все его взгляды на нее, все прикосновения… были не просто так.
Где-то там, глубоко внутри, где мерно постукивает сердце под ребрами, она знала, что уже давно в это верит.
Верит, несмотря на все аргументы против, ведь чаши весов склоняются в сторону тех, что за.
***
Луна серебряным лучиком падала на стрелки настенных часов ее спальни. Коротенькая как раз прошла отметку двух часов, когда глаза девушки разомкнулись от звука хлопнувшей напротив ее комнаты двери.
Звук этот, словно спусковой механизм. А удары в груди — четко в цель. Без промаха.
Застилающая глаза сонливость оставила свой пост, передала его обострившемуся в миг воображению, что так яростно заполонило сознание девушки.
Вскоре дверь хлопнула вновь, оповестив о направлении Дамиано, рассказав о том, как его оголенные ступни шагают по слегка скрипящим половицам; как длинные пальцы обхватывают круглую ручки ванной двери… проворачивают.
Там, напротив зеркала, его руки стягивают слегка прилегающую к телу футболку, стискивая местами блеклую от солнца ткань. Следом звякает тяжелая пряжка на ремне.
Черный лак ногтей поблескивает в свете лампы, когда ладонь неспешно поворачивает вентиль, и из-под крана начинает течь вода.
Девушке не надо представлять — достаточно лишь вспомнить — как прохладные капли сбегают по обнаженному торсу, собираются вместе в неровностях его мышц, и тонкой струйкой устремляются вниз…
Эти мысли заставляют ее ворочаться, перебрасывать скомканное одеяло, и наконец вынуждают сдаться: оставить под подушкой желание заснуть и легонько коснуться ножками пола.
Кейт медлит… одно лишь мгновение. Его хватает с лихвой.
Тихий голосочек в голове умоляюще взвывает, кажется, просит о чем-то… Словно ветер, что гудит по лесам, сливаясь со стонами гнущихся деревьев.
Он просит о том, о чем так давно вздыхает и изумученное сердце.
Оставь тревоги за порогом, забудь сомнения, шагай…
Шагать… Куда вот только?
И вторит голос трепетно —
куда угодно, только не назад.
Так хочется ей это сделать, правда… Но привычно тянет за руки неподъемный груз — набитый переживаниями тугой мешок, что давит на плечи. Он мешает идти, мешает поверить…
Кейт хочет отпустить, но так боится просто верить в то, что однажды все может стать хорошо.
Ведь поверив однажды, ты словно слепнешь и идешь, держа за руку незнакомого проводника. Но только на глазах твоих повязка — и лучик солнца утреннего не пробьется.
Кто на другом конце? Кто держит твою ладонь? Вдруг и не святой праведник ведет тебя вперед, а сущий дьявол утягивает на дно, в самое логово страданий?
Как можно поверить в лучшее, когда столько времени все было слишком плохо? Настолько, что каждый вздох — желанная свобода, приторная до выступающий слёз под ресницами.
Тебе хочется снова вкусить, но под сахарной коркой лишь терпкое разочарование. И тебе снова горько, ты больше не хочешь вдыхать…
Самый тяжкий выбор. А из тузов только привычная боль — ничего более ты не припрятал в рукаве.
Душная комната со спертым воздухом. Ты в ней один, и каждая трещинка напоминает здесь о прожитом горе, о срывающемся от рыданий голосе и высохших слезах на красных щеках. Лишь серые стены вокруг, они необъятны и вечны…
Не в каждой комнате есть окна, не в каждой есть яркая мебель или красочные картины — в этой нет — но ни одна комната не бывает без двери. И в твоей она тоже есть.
Маленький порожек, а за ним — целый мир. Незнакомый, новый, таящий в себе множество трудностей, несчастий и преград. Да, все это непременно ждет тебя за порогом с одним лишь желанием — вновь покромсать то, что ты с любовью склеивал, перематывал бинтами и прятал глубоко под ребрами.
Но все возможности и радости тоже ждут тебя только там — их не найти в известной обыденности знакомых до боли стен.
Что выберешь ты?
Что выберет Кейт?
Привычный заколоченный гроб, лежащий под толстым слоем грунта. Ты уже не дышишь, тебе это ни к чему. Ты не переживаешь, не чувствуешь больше боль. Твое сердце не сжимается от рыданий, нет… Ведь ты больше не живешь.
Но ты еще можешь открыть эту крышку.
Что выберешь? Лежать или лететь?
Ни один провидец не скажет, каким будет твой полет. Сможешь ли ты приземлиться или очередная стрела — в самое сердце — собьет тебя на лету, попадет в цель, как только ты сумеешь вновь поверить в счастье?
Кто знает… Но порой эта игра стоит свеч.
Кейт разжимает пальцы, и тугой мешок, словно в замедленной съемке, падает к ее ногам, рассыпая сомнения. Они рассыпаются в воздухе, растворяются, словно невиданная иллюзия.
Девушка улыбается…
Солоноватый бриз уже касается ее волос. Совсем скоро он усилится, превратится в сильный, неукротимый ветер, и Кейт знает тому значение.
Она будет лететь до последнего вздоха.
И не одна — в этом полёте у нее уже есть второй пилот.
