Дым и Сигареты

Карандаш легко скользит по бумаге, оставляет за собой торопливые закорючки слов, набросанные сероватым цветом. В руках потрепанный блокнотик в клетку. Словно душа на распашку, он дышит ароматами цветов и нежной любви, хранит в себе строки, способные покорять сердца, вызывать слёзы в уголках глаз одновременно с улыбками — чистыми, вдохновленными. Почти блаженными. И замер бы целый мир, словно ленточкой, обернутый экватором, остановился бы он, забыл о суете, оглушенный слетающими со сцены, переливающимися звуками песни. Но мало бы кто знал, что не миру вовсе они посвящены, а хрупкой девушке из соседней комнаты вокалиста. Они посвящены ее нежным, волнующим прикосновениям, ее волнистым кудряшкам каштановых волос — на закате он назвал бы их золотом… Ее сероватым глазам, что так сверкают поздней ночью… Дамиано знает, что, когда она смотрит из-под ресниц, несмело заглядывая в его лицо, они словно ярчайшие топазы в свете луны. Быть может он даже хотел бы нарисовать ее губы словами, сложить их поцелуй из нескольких пляшущих по шероховатой бумаге строк, но что-то внутри яростно запротестовало, желая оставить себе одному этот укромный уголочек счастья. Дамиано пишет на итальянском. Теми словами покрывает он бумагу, какими говорит за него бьющееся в груди сердце. С легким нажимом он ведет карандашом, затем сдвигает в раздумье брови, отчего на скрытом под несколькими прядями волос лбу выступает крохотная морщинка. Итальянец хмурится, неосознанно закусывая нижнюю губу, а затем ластик с тихим шорохом стирает крайние слова на бумаге. Дамиано выдыхает, откинув голову назад, и откладывает блокнот на прикроватный столик. На деревянной поверхности маленький скол. Глянцевая краска отлетела, оставив за собой белеющее в сумерках дерево. Взгляд карих глаз теплеет, падая на стоящую рядом крошечную коробочку с плоской крышкой. Вокалист лишь мгновение задерживается на ней подушечками пальцев, прежде чем осторожно упрятать ее в глубине выдвижного шкафчика. Дамиано потратил на поиски этого подарка почти целый день… Сон вчера так и не настиг его разгоряченное сознание. Хотелось остаться в кровати, обнимая посапывающую в его черной рубашке девушку, зарываться носом в ее кудрявые волосы, слушать нежные бормотания во сне… Блаженная улыбка коснулась губ итальянца от незаметно прокравшейся мысли о том, чтобы проснуться рядом с Кейт. В ее комнате, окрашенной лучами утреннего солнца в медовые оттенки. Незримые шипы так и кололись в сердце от того, что пришлось оставить ее вчера. Их глупая перепалка, которую Кейт считала ссорой, поначалу даже веселила Дамиано, но сейчас что-то поднывало внутри, почти умоляя кинуться за ней, объясниться, попросить прощения… Вероятно, он так бы и поступил, если бы не возникшая в голове идея, побудившая еще до зари уехать из дома за пределы Милана. Он объехал несколько соседних городов в поисках чего-то особенного. Не просто огромных сверкающих бриллиантов, а подарка, достойного нее. Такого, что мог поразить ее, вызвать эти огоньки восторга в серебре ее радужек. Он был готов на что угодно, лишь бы видеть их чаще в ее глазах. Дамиано тщательно обдумывал, рассматривал разные варианты и идеи, но так и не смог решить для себя, как именно подарить ей то, что выбрал. Незнакомое ему ранее волнение откликнулось внутри, показало голову из песка, словно затаившийся зверь, который так давно ждал своего часа. И вокалист не знал, как его усмирить. Еще не до конца сложившийся в голове план наконец обрел недостающий фрагмент, стоящий сейчас на пороге комнаты, неловко переступая босыми ножками по половицам. Благослови, Боже, этот скрипящий пол. Раздавшийся в комнате звук мгновенно привел в чувства, заставив наспех захлопнуть шкафчик, незаметно положив поверх заветной коробочки наполненный новыми строками блокнотик. — Не спится? — тепло улыбнулся Дамиано, обернувшись, и тут же застыл на месте. Он мог бы поклясться, что в эту секунду подзабыл итальянский алфавит. Светленькая сорочка струилась волнами шелка, подчеркивая стройные бедра девушки. Сбоку было прозрачное кружево, позволяющее скользнуть взглядом по лишь слегка прикрытым узорами участкам кожи. — Ты меня разбудил, — призналась Кейт, отзеркалив выражение лица Дамиано. Ее легкая улыбка была почти осязаема. Словно нежное касание лучиков солнца, будто дуновение теплого летнего ветра июньскими ночами, она развеяла все переживания, что корочкой льда покрывали сердце Дамиано. Быть может ее обида стала очередным плодом его поглощенного тревогами воображения. — Прости, не хотел мешать твоему сну — тихо пробормотал Дамиано, слегка постукивая костяшками пальцев по гладкой деревянной поверхности, — но сейчас я даже рад, что ты проснулась. Вокалист усмехнулся краешком губ. Еще неделю назад он бы испугался возникших в голове мыслей, назвал бы их лишними рядом с ней, неприемлемыми, но сейчас… Его фантазии были сродни волшебству, они напоминали несбыточную мечту в облике невероятной реальности, немыслимого чуда. И больше ни капли страха, ни секунды сомнений, лишь теплое, растекающееся в душе, желание: от самого сердца и до кончиков пальцев. Оно обволакивало сладостной нежностью, убеждая подойти ближе, невесомо коснуться оголенных плечиков под тонкими бретельками. Но собственные слова, словно тяжелая бечевка, что больно колет накрепко связанные запястья, не давая шевельнуться. — И почему же? — спросила девушка, вскинув голову. Мягкие пряди рассыпались по плечам шоколадными волнами. Дамиано потребовалось несколько секунд, чтобы собрать в кучу разлетевшиеся в миг мысли. — Если бы ты сейчас спала, то не смогла бы стоять на пороге моей комнаты, я прав? — Разумеется, — улыбнулась Кейт, ее серебристые глаза слегка поблескивали в свете настольной лампы. — Зайдешь? — Дамиано в пригласительном жесте махнул рукой, и Кетрин с легким кивком, не мешкая, прошмыгнула в комнату. Вокалист слегка замялся, не понимая, куда себя девать, поскольку присесть рядом с беззастенчиво раскинувшейся на его кровати Кейт было бы слегка… опрометчивым поступком. Однако стоять, неловко скрестив руки за спиной, тоже оказывалось не лучшим вариантом, выдающим озадаченность, поэтому музыканту все же пришлось переместиться поближе к девушке. — Так зачем ты… — Дамиано немного запнулся, задержав взгляд на кружеве ночной сорочки, которая сейчас едва прикрывала бедра девушки, — зачем ты пришла? — Мне нужен повод, чтобы прийти к тебе в комнату? Она украдкой пробежалась глазами по Дамиано, словно подмечая каждую его эмоцию, безошибочно считывая с уже успевшего стать родным лица. — Нет, — краешек губ парня дрогнул в легкой улыбке, пока он осматривал лежащую рядом девушку, — наверное нет. Итальянец не мог вспомнить, когда еще хоть раз в жизни, он не мог понять, что делать в кровати с девушкой. Сейчас же в его голове не было ни единой разумной мысли или объяснения ее присутствию здесь. Был лишь страх того, что стоит лишь коснуться своей мечты, как она тут же рассыпется пеплом, из которого уже не восстанет. — Впрочем, я собирался спать, — лениво произнес Дамиано, понимая абсурдность сказанных слов. Ага да, так я и усну… -… да и ты собиралась, пока я не разбудил, — продолжил вокалист, мысленно давая себе уже сто пятую пощечину за откровенную ложь, — поэтому спокойной ночи, что ли. На секунду ему показались смешинки в глазах Кетрин, и он мог бы поклясться, что она очень умело скрыла усмешку за прикушенной губой. До чего докатился, она уже надо мной смеется… — Да, конечно, — пролепетала Кейт, прикрывшись ладошкой, пока зевала, — и тебе сладких снов. Надеюсь, мне приснишься ты — только и хотел добавить Дамиано, но слова опилками застряли в горле, и он лишь отвернулся, укутываясь в одеяло. Какого черта она задумала? Вокалист был почти уверен, что их небольшая ссора изжила себя, и Кейт наконец… Наконец что? Решила прийти и переспать с тобой? Нет… глупость какая-то… Вокалист поворочался еще немного, поправил одеяло, под которым становилось с каждой секундой все жарче. Через несколько минут лежать так стало уже просто невыносимо. Он приподнялся на локтях, покосившись на мерно вздымающуюся от дыхания грудь девушки. Неужели и правда уснула? Вот же мучительница… Ее розоватые губы сейчас были чуть приоткрыты, и несколько прядей волос касались ресничек, временами заставляя их вздрагивать. Дамиано обнаружил себя застывшим в ступоре легкого недоумения, засмотревшись на эту умиротворенную картину. Она что же, пришла ко мне… поспать? Просто гребаная нелепица. Однако просыпаться девушка точно не собиралась, а легкое посапывание лишь подтверждало это. Дамиано пришлось сдаться и вновь откинуться на спину в попытке выровнять дыхание и выключить все наматывающие круги в голове мысли. Однако к этому забегу словно добавили еще пару-тройку лошадей, ведь сердце пустилось в еще больший скач, когда после едва слышного бормотания, Кейт повернулась к нему, утыкаясь крошечным носиком в пропахшую дымом ключицу. Дамиано затаил дыхание, почувствовав прикосновение хрупких ладошек к своей груди. — Спишь значит, — прошептал он, оставив невесомый поцелуй на макушке девушки, — а мне теперь что прикажешь делать? Вокалист не спрашивал себя раньше, не задавался вопросом, но сейчас ему было любопытно узнать о своей прошлой жизни: ведь в этой он не сделал ничего стоящего, чтобы заслужить такую, как Кейт. Зато сделал все, чтобы лишить себя этого найденного рая… Он жалел. Жалел о каждом вырвавшемся против воли злом слове, необдуманном заранее импульсивном поступке, не желанном ей прикосновении. Жалел и раскаивался, не понимая, чем заслужил прощения. Однако был готов всю оставшуюся жизнь доказывать, что достоин этого прощения. — Дамиано…? — его окликнул слабенький полусонный голосочек, заставивший вынырнуть из того моря клятв, которые он никогда не озвучит. — Ммм? — вопросительно промычал Дамиано, чувствуя, как что-то в груди пытается вспорхнуть, словно ребра были тесной клеткой. — Почему ты еще не спишь? — Мне больше нравится смотреть на тебя, — прошептал музыкант, снова утыкаясь носом в макушку девушки. Кокосовый аромат с легкой примесью цитруса. В меру кисловатый, в меру сладкий, как и ее поцелуи — не насытишься, не привыкнешь. Никогда. Кейт приподнялась на локтях, наскоро смахнув с лица несколько каштановых кудрей, которые спадали вниз, тревожа ресницы. — Тогда я тоже буду смотреть на тебя, — тихо проговорила она, и Дамиано даже сквозь сумеречные тени смог различить выступивший румянец. С алыми щеками, сверкающими в ночи глазами и волосами, водопадом раскиданными по плечам и подушке, она напоминала лесную нимфу. Словно божественное воплощение красоты и невинности сидело рядом с ним, прячась под ажуром светло-бежевого шелка. И если бы Дамиано был Икаром, он подарил бы ей свои крылья, никогда не позволяя упасть. Не пустил бы ее к Солнцу, боясь, что улетев однажды, словно мотылек, она стала бы вновь и вновь смотреть лишь на свет. А вокруг Дамиано было порой слишком много тьмы. Он не был уверен насчет второй жизни, но перед Кетрин бы точно раскинулись тенистые рощи Элизиума. Сейчас он был уверен, что лишь на время выкрал ее оттуда, но однажды ей придется вернуться. Кейт смотрела, сияя серебром своих глаз из-под ресниц, говорила что-то, но, кажется, итальянец уже не слушал. — …мне, как ты на это решился? — Что? — Дамиано моргнул, и мысли вновь окунули его в реальность, в эту наполненную светом луны комнату… вернули к ней, лежащей под его одеялом. — Я про татуировки, — объяснила Кейт, улыбаясь, — ты меня совсем не слушаешь. Она обидчиво надула губки, совсем как это всегда делала Вик, и волна умиления захлестнула Дамиано.  — Татуировки… — протяжно вздохнул вокалист, игнорируя замечание девушки, — а что с ними? — Мне однажды тоже хотелось сделать что-нибудь… — тоненькие ручки коснулись шершавой ладони, обхватили пальчиками и потянули на себя, — что-нибудь небольшое, едва заметное, быть может слегка… интимное. Он не сразу сообразил, что задумала девушка, но видел это по озорным огонькам в ее радужках, по тому, как изогнулись ее нежные губы. Воздух застрял в легких, когда собственные пальцы коснулись участка кожи под ее грудью сквозь атласный шелк. — Возможно здесь, — Кейт направляла его ладонь, очерчивая полукругами кожу, а Дамиано замер… застыл, почти в оцепенении наблюдая за ее движениями. Что она делает… Боже… я же не… …сдержусь — потонуло в волнах чистейшего жара, сверкающего языками пламени. Эти замысловатые, почти целомудренные, но в то же время чересчур интимные касания вызывали мурашки на коже, заставляли их бежать по всему телу, ударяли в голову словно цунами, вынося все разумные мысли. — А может и чуть ниже, — рука вокалиста заскользила по прикрытому сорочкой низу живота девушки, туда, где обычно проходит шовчик ее кружевного белья. Остановись сейчас же… …или уже никогда. Потому что он уже бы не смог это остановить. — Кейт… — шепот сливался с шумным дыханием, — Кейт… погоди… что ты… — Дамиано сбился, коснувшись открытого участка кожи прямо под подолом сорочки. Казалось, будто климат сломался, поднимая температуру гораздо выше нужного, несмотря на и без того жаркий — до невозможного жаркий — вечер летней Италии. — А что насчет этого места? — вопрос в самое ушко заставил музыканта сглотнуть в попытке удержать буйное воображение, которому было мало… Мало этих волнующих касаний, катастрофически мало ее прохладной кожи и озорных взглядов… Эта прохлада словно остужала его пылающее тело, одновременно разжигая все ярче тлеющий в груди огонь. Мучительно медленно подушечки его пальцев двигались на коже, Дамиано мог чувствовать каждую из сотни мурашек, что он рассыпал под кружевом ее сорочки. Все краски мира сошлись на границе контраста, оставив лишь белое и черное. Лишь их двоих, посреди этой миланской ночи. Лесная нимфа, что соблазняет дьявола, и Змей-искуситель, не желающий поддаваться. Загорелые пальцы, скользящие по внутренней стороне бедра. Едва различимый выдох. Хриплый шепот, неразборчивый, опаливший кожу чуть выше ключиц… — Чертовка… — его губы улыбаются, а она тянется к ним своими, словно в тысячный раз, без страха или сомнения, и Дамиано застывает почти в испуге, ощущая прикосновения ее языка. Словно где-то вдалеке раздались звуки фейерверков, или это было его сердце, что разрывалось от ощущения ее трепетного поцелуя? И все эти звуки, все сторонние цвета, отличные от ее светло-бежевой, не тронутой загаром, кожи, становятся лишь бесцветным фоном, расплываются, уходя за рамки внимания вокалиста. Ему не хочется смотреть ни на что, кроме девичьего тела, от которого его отделяет сейчас лишь тонюсенький шелк и собственная домашняя одежда. Его накрашенные черным ногти впиваются в кожу на бедрах девушки, вокалист прикрывает глаза, отдаваясь в ее власть, теряясь в Кейт, позволяя завладеть собой, как она того хочет. А когда открывает глаза, видит лишь ее улыбку, струящиеся вокруг лица кудри и дрожащие в предвкушении ресницы. От понимания ее желания, внутри словно порыв ветра, что обжигает и окрыляет. Теперь ты знаешь, что все невозможное вдруг претворилось в жизнь. Взгляд опустился ниже, выхватывая слегка приподнятую ткань сорочки, ее коленки, которые сейчас сжимают его талию. Он не успел понять, когда Кейт оказалась сверху. Кажется, сознание устало поспевать за реальностью. Все менялось слишком быстро, слишком непредсказуемо и крышесносно. Слишком сильно, чтобы удержать в голове хоть что-то, помимо спешащей вперед фантазии. — Тебе это не понадобится, — горячий шепот опалил висок, когда девушка потянула на себя его рубашку, — здесь становится немного жарко. Вокалист не растерялся, с легкостью стянул с себя ненужный элемент одежды, жадно наблюдая за движениями девушки. Она нервничала, не была уверена в том, что делает все правильно, но продолжала, зная, что Дамиано всегда подскажет, поможет и научит тому, чего ей еще не пришлось испытать. Что она задумала? Который раз он задался этим вопросом, когда ладони Кейт спустились ниже, пробежались ноготками по низу живота и ухватились за резинку штанов. Дамиано затаил дыхание, не смея поверить, попросту боялся, что сознание играет с ним. Она же не собирается это сделать…? Серебро ее радужек встретилось с расплавленным шоколадом его глаз. Легкий кивок головы, дающий ей право продолжать… И Дамиано откидывает голову назад, рассыпая по подушке пряди своих длинных волос, из груди вырывает низкий стон, когда ее губы наконец исполняют его любимую фантазию. Он столько раз представлял себе это… Ее, склоняющуюся к разгоряченному телу, слегка распухшие губы, скользящие по его коже, сбитое дыхание, касания… Сперва неумелые, неуверенные… но каждое касание, словно наполненное всеми чувствами, что не выразить словами или взглядами. Подобно торнадо, что образуется из легкого и невесомого ветерка, а затем утягивает, закручивает в вихре. И этот вихрь эмоций поглотил Дамиано, всего без остатка. Он зарылся пальцами в ее каштановые волосы, лишь слегка помогая задавать нужный темп. Сама мысль о ней, доставляющей ему удовольствие казалась раньше чем-то за гранью. А сейчас реальность сужалась, оставляя лишь ощущения, что доставляли ее губы; его тяжелое дыхание и рваные вздохи, которые отражались от стен спальни и вспыхивали огоньками в глазах Кейт. Ей нравилось видеть, что ему хорошо, и понимать, что это из-за нее. Она и есть причина того блаженного счастья, которое сквозило в каждом его вздохе. — Постой, — хрипло выдохнул Дамиано, отстраняя от себя девушку, — не так… Взгляд карих глаз остановился на розоватых губах, что поблескивали от его влаги. Кейт облизала их, медленно проведя языком сперва по верхней губе, потом по нижней, попутно закусив ее зубами. Дамиано приподнялся, разворачивая девушку спиной к себе. Ее плечи легко задрожали, когда итальянец подцепил пальцами бретельки шелковой сорочки и понятул их кверху. Бледная кожа, словно фарфор, что светился в темноте, соблазнительно маня и требуя к себе. Ладони коснулись изгибов ее шеи, прошлись по ключицам, кружащими движения спустились по позвоночнику на поясницу, вновь поворачивая к себе лицом. Его потемневшие глаза горели, поджигая один за другим каждый миллиметр ее кожи, по которому скользил взгляд. Жадный. Собственнический. — Ты идеальна… — выдохнул Дамиано в ее губы, прежде чем вновь накрыть их своими. Теперь нетерпеливо, жестко, всем напором давая понять, чего так страстно жаждет. Кейт застонала в поцелуй, когда вокалист резко перевернул ее так, что спина вжималась теперь в плотный матрас. Он приостановился, чтобы посмотреть на девушку. Полностью обнаженную перед ним, лежащую на его кровати. Его. Она была его. Кейт больше ничего не боялась, не закрывалась, не стеснялась… она смотрела на него наполненными обожанием и желанием глазами. Именно такие чувства он всегда мечтал увидеть в них, боясь, что это никогда не станет явью. Но оно стало. Он закусил губу и покачал головой, усмехнувшись каким-то своим мыслям. — Хотел, чтобы попросила ты, а сейчас сам готов умолять, — возбужденный шепот, что волной прокатился по телу девушки, заставляя сжать бедра от нетерпения. Однако его колено помешало это сделать, и Кейт судорожно вздохнула, лихорадочно впиваясь ноготками в плечи вокалиста. Одна его рука скользнула между их соприкасающихся тел, ложась на ее бедро, медленно раздвигая ноги в стороны, пока она завороженно смотрела в его наполненные огнем радужки. — Так мне умолять тебя, Кейт? , — шепнул он, удерживая руку над самым чувствительным местом девушки. — Нет, — она сглотнула, покачав головой. Ее взгляд такой же затуманенный, как у него самого, — тебе и не нужно. Дамиано улыбнулся, с легким нажимом ведя пальцами ниже, вынуждая девушку инстинктивно приподнять бедра. Тихий стон сорвался с ее губ, когда итальянец надавил сильнее, зная наизусть нужную точку. Большой палец начал круговые движения, и ее ноготки еще сильнее врезались в кожу предплечий музыканта, оставляя на них легкие царапины. — Нравится? — шепнул он, упиваясь наслаждением, которым наполнились ее глаза. — Да… — Кейт выдохнула, и Дамиано ускорился, вынуждая ее выкрикивать свой ответ громче. Он чувствовал каждую ее эмоцию, видел, настолько близка разрядка по ее прикрывающимся от блаженства глазам, по тому, как она прикусывала нижнюю губу, пытаясь сдержать это. Он отстранился, и Кейт потянулась вперед, желая удержать внутри его пальцы, но Дамиано резко перехватил ее руки, припечатав к матрасу над головой. И ей это нравилось. Итальянец умело контролировал свои действия, не пугая, а заставляя девушку тонуть в желании при виде его силы. Эта резкость вырвала очередной стон нетерпения из ее груди. — Дамиано… — с придыханием выдохнула она, опуская взгляд ниже его пояса, — пожалуйста… — Какая ты нетерпеливая, — усмехнулся он, еще крепче перехватывая ее запястья, а затем толкнулся вперед бедрами, сразу до конца наполняя девушку. Она легонько вскрикнула, выгнувшись в пояснице, неосознанно приподняв бедра. Ее колени обхватили вокалиста за талию, а руки сжались в кулачки от напряжения. Дамиано словно наизусть знал ее тело, то ускоряясь, то замедляясь, заставляя девушку извиваться под ним, простанывать его имя раз за разом, ведь остальные мысли потонули в ощущениях блаженства. Его руки. Его бедра. Этот огонь в пылающих глазах, которые безотрывно наблюдали за ней… Она молила о разрядке, одновременно надеясь, что эти мгновения продлятся вечность. Просила не мучить, искренне надеясь, что Дамиано никогда не позволит удовольствию захлестнуть ее целиком. — Думаю, с тебя достаточно, — шепнул Дамиано, с силой сжав запястья и всем телом вдавив девушку в матрас, замедляясь и входя до конца. Она содрогнулась под ним, одновременно с ним, сжимая внутри, все ее тело напряглось, а воздух из легких вырвался наружу протяжным стоном, чистым удовольствием. А затем она обмякла в его руках, все еще ощущая, как Дамиано прижимается к ней всем телом, не выпуская из своей хватки, которая внезапно поменялась, превратившись в наполненные заботой объятия. Ладошка Кейт опустилась на щеку вокалиста, слегка поглаживая, пока он все еще оставался внутри. Карие радужки сверкали в темноте, почти сливаясь с ночными тенями, что гуляли по комнате. — Ты как? — прошептал вокалист, когда наконец отстранился и перевернулся на спину, притягивая девушку к своей груди. Ее пальчики теперь мерно очерчивали татуировки на его коже, а голова покоилась на плече, раскидав слегка спутанные волосы по смятым подушкам. — Дамиано, мне… — она приподнялась, чтобы заглянуть в его глаза, — мне очень хорошо. Вокалист оставил легкий поцелуй на ее макушке, улыбаясь краешком губ своим мыслям, что сегодня стали реальностью. — Мне тоже, Кейт, — произнес он, поглаживая подушечками пальцев ее хрупкую ладошку, — мне тоже… Сердце так и не хотело успокаиваться в груди. Дамиано набросил поверх их двоих легенькое одеяло, через которое все еще ощущалось слабое дуновение ветра из открытого окошка. Миланская ночь оживала перезвонами певчих птичек за развевающейся занавеской. Дамиано знал, что Кейт заснула, а сам вновь не мог… Лишь глядел на ее умиротворенное личико и прикрытые веки. Такое же теплое чувство растекалось в его душе, заполняя собой каждый уголочек сознания приятным — в меру сладковатым — вкусом блаженства. Кейт больше не пугалась, не убегала. Дамиано мог множество раз прокручивать в голове один единственный момент, снова и снова… Как она лежала в его объятиях, стараясь успокоить дыхание, в блаженной эйфории поглядывая на него из-под ресниц. Навязчивые мысли о том, чтобы никогда ее не отпускать, кружились, словно на карусели, ни останавливаясь. Если бы мог, он пролежал бы так, рядом с ней, целую жизнь, прижимая к себе руками, зарываясь пальцами в кудри каштановых волос. Сейчас Кейт тихонько посапывала, уткнувшись носиком в его слегка влажную кожу, а ноготочки замерли на груди. Ее ладошка лежала прямо над ребрами, принимая каждый удар его сердца, что билось ради Кейт. Если был рай на свете, то находился он в комнате вокалиста, в этой идиллистической мечте, которая вопреки законам поэзии стала реальностью. Беззаботное солнце, только краешком показавшееся из-за горизонта, щекотало своими лучами ресницы Кейт, но она не хотела поддаваться, сопротивлялась ему, желая провалиться вновь в ту укутавшую умиротворением дремоту. Но хрипловатый голос вокалиста, что раздался совсем близко с ее ухом, все же не позволил уснуть вновь. — Кейт, — шепнул он, вынуждая девушку приоткрыть глаза, — ты должна мне одно желание.