Agnosthesia

Пауль Попрощавшись с Оливером, я уже в лифте начал составлять в голове примерный список материалов для пополнения моих запасов. Он сказал, что холсты должны быть написаны маслом. Я бы, наверное, склонился скорее в пользу акрила, поскольку масляные краски очень долго сохнут. Но клиент всегда прав, кто я такой, чтобы спорить. Хотят масло — будет им масло. До весны ещё три месяца, да и открываются они не первого марта. Как я и надеялся, рабочие мысли смогли на какое-то время вытеснить из моей головы воспоминания о несчастной любви. Но далеко уходить они не собирались, постоянно маяча где-то на задворках сознания, как мелкие надоедливые мошки, которые не кусаются, но игнорировать их не получается. Уйдя с головой в размышления о том, нужно ли мне обновить кисти, или пока сойдут и те, что есть, глядя себе под ноги, я чуть не врезался в какого-то мужика на выходе из лифта. Обошлось лёгким касанием плеча, за эту долю секунды я лишь успел уловить тонкий аромат приятного парфюма, запах сигарет и что-то ещё еле заметно примешивалось в этот букет. Люблю людей, которые приятно пахнут. Ха, а кто не любит! Не глядя в его сторону, я быстро извинился и поспешил покинуть здание. Уже на улице я прикурил сигарету и стоял на тротуаре, думая, пойти сразу закупаться красками с холстами или пойти домой и поспать. Похмелье, немного отступившее недавно, накатывало с новой силой, заставляя выбрать последний вариант. По дороге к дому мне на глаза постоянно попадались праздничные украшения и наводили на невесёлые мысли о том, что очередное Рождество я проведу в одиночестве. Ведь это семейный праздник. Вообще, я в какой-то степени уже привык и не терзался особо по этому поводу. Но не сегодня. Смогу ли я когда-нибудь найти человека, с которым буду чувствовать себя нужным и любимым и так же любить в ответ? И перестать наконец ковырять тупым ножом, как оказалось, незажившую рану в груди. Стоило только коснуться образовавшейся корочки воспоминаниям о первой и единственной встрече, как оттуда заново засочился ядовитый гной безысходности, отравляющий мою жизнь. Если бы мне кто-нибудь рассказал историю о том, как кто-то влюбился до безумия после нескольких часов знакомства, я бы посмеялся ему в лицо и сказал, что так не бывает. А вот бывает… Шнай тоже сначала сказал, что я преувеличиваю и такого просто не может быть, когда я по пьяни решился излить душу лучшему другу. Но потом поверил. И не дал мне спиться и просрать свою жизнь на дне бутылки. Придя домой с целью отоспаться, я завалился на диван, не раздеваясь, и понял, что ничего у меня не выйдет. Лежал и пялился в потолок минут десять, пока не зазвонил телефон. Нехотя, нарочно медленно вытягивая его из кармана штанов, надеясь, что на том конце «провода» кому-то надоест ждать ответа и он оставит меня в покое, я всё же ответил:  — Да.  — Пауль, привет! Ну что, как с работой? — голос Дума отвлёк меня от гипнотизирования потолка.  — Всё хорошо, я получил заказ и предоплату. Этот твой Оливер, кажется, неплохой парень. Даже цену сбить не пытался.  — Он же не какая-то престарелая дамочка, которая хочет увековечить себя на холсте, при этом заплатив как можно меньше, — Шнайдер слегка хохотнул, а потом посерьёзнел. — Я, собственно, чего звоню-то… Тут такое дело, матушка приезжает сегодня и вечером вырваться не получится, ну ты сам знаешь, какая она.  — Знаю. Твоя хотя бы интересуется твоим существованием, повезло.  — Ага, повезло, так повезло! Этот фюрер в юбке пока всю душу не вынет, не отстанет! — мы одновременно засмеялись. С мамой у него были сложные отношения, но тем не менее, Крис её очень любил, как и она его. — Ладно, ничего страшного, — делано равнодушно произнёс я. — Думаю, за один день не умру тут без тебя.  — Я прошу тебя, Поль, пожалуйста, не твори никаких глупостей! Закинься снотворным и ложись спать, но не пей один, ладно? К тому же, у тебя есть работа, попробуй отвлечься.  — Этим я и занимаюсь. А что, боишься, что тебе придётся разыскивать меня по всем злачным заведениям Берлина? — я невесело ухмыльнулся, вспоминая, сколько раз Шнайдер вытаскивал меня в невменяемом состоянии из очередного бара. — Не парься, этого не будет, я уже взрослый мальчик.  — Хорошо. Я надеюсь, — мне послышались неуверенные нотки в его голосе. — Завтра увидимся, ладно? И ты мне всё расскажешь.  — Обязательно, мамочка.  — Придурок! — Шнай коротко хохотнул и отключился. Я опустил руку и уронил мобильник на пол у дивана. Надо поспать, чтобы хотя бы физическое состояние пришло в норму. С душевным будем разбираться потом. Невероятным усилием воли я заставил себя подняться, переодеться в домашнюю одежду и лечь в кровать. Так намного лучше. Похмельный сон всегда какой-то мутный и наполненный сюрреалистичными образами. Воспоминания того утра смешивались с параллельной вселенной, которую я выдумывал себе иногда, в которой он не ушёл тогда, а остался, и я рисовал сотни его портретов, но уже с натуры и был счастлив, как маленький ребёнок, получивший подарок на день рождения. Рисовал и рисовал без остановки, карандашом, красками, на любых поверхностях. Как будто пытался перенести его на эти поверхности вокруг, навсегда оставить возле себя, пока он не ушёл и не покинул меня снова. *** Проснулся я в полной темноте, ощущая, что футболка промокла почти насквозь. Похоже, организм всё это время усердно трудился, выводя весь яд, которым я упорно его накачивал. Откинув одеяло, я сорвал с себя липкую тряпку и бросил на пол. Стоя под горячим душем, безуспешно пытаясь отогреть ледяную безысходность внутри, уговаривал себя, что я вполне способен пойти выпить куда-нибудь и не ужраться в хлам. Просто притупить ощущения, не более. В целом мне было наплевать, как я буду себя потом чувствовать, главное — заглушить все чувства хоть на какое-то время. Но я обещал Шнаю, что буду вести себя прилично, как настоящий взрослый, а не инфантильный пиздострадалец. На часах восемь вечера, сидеть всю ночь наедине с самим собой категорически не хотелось. И я решил, что смогу держать себя в руках и остановиться вовремя. Уже выходя из дома, я подумал, что небольшое приключение в каком-нибудь гей-клубе поможет мне развеять накатившую депрессию. Недалеко как раз было подходящее мне место, туда я и направился. На самом деле мне не хотелось искать кого-то целенаправленно. Я вообще не мог понять, что мне нужно сделать, чтобы перестать медленно умирать внутри. Но если так сложится, то почему бы и нет. Чем чёрт не шутит, вдруг на этот раз мне повезёт? Ведь жизнь продолжается, а я как будто существую наполовину. Каждый день наступает новое утро, я встаю, что-то делаю, пытаюсь заработать, выжить, но для чего и кого я это делаю? Какой смысл в моём существовании? Если бы не Дум, я бы, наверное, уже прекратил все эти бессмысленные телодвижения. Ведь кроме него, никому нет до меня дела. Родители перестали интересоваться моей персоной примерно в шестнадцать, когда я заявил, что стану художником. А больше мой скверный характер никто не выносил, как часто говорит мне Крис. Хотя я считал иначе. Это я их не выносил. Просто большинство людей на моём жизненном пути были не такими хорошими, какими хотели казаться. Но я всегда видел их насквозь. Ложь, лесть, притворная дружба, просто тупость в конце концов. Ненавижу тупых людей. Сидя с бокалом шорле за столиком недалеко от бара, я разглядывал беснующуюся под громкую электронную музыку толпу. Сегодня пятница кажется, вот откуда столько людей. Я намеревался просидеть тут достаточно долго, поэтому не стал пить крепкий алкоголь. Это бы грозило мне быстрой транспортировкой моего сознания в дальние дали. А я не мог так поступить. Сказал Шнайдеру, что не буду напиваться, значит не буду. Хотя очень хотелось. Через некоторое время я начал замечать на себе частые взгляды парня из толпы. Чёрные волосы, торчавшие ёжиком, делали его лицо почти белым на контрасте. Дерзкий взгляд и задорная ухмылка. Белая тонкая футболка не скрывала подкачанное стройное тело. Улыбнулся ему. Он перестал танцевать и пошёл ко мне, а я невольно залюбовался его плавной, лёгкой походкой. Улыбаясь во все тридцать два зуба, он упал на мягкое сиденье рядом со мной и выдал:  — Классные волосы! Я сначала не понял, что в них такого классного, волосы как волосы. А потом вспомнил, что теперь похож на клоуна-наркомана с ядовито-розовой шевелюрой. Блять.  — Нравится? — я посмотрел в карие глаза. Не такие… Мысленно пнул себя, запрещая снова искать в каждом те самые черты. Хватит, забудь!  — Тебе очень идёт, — парень закивал и немного придвинулся ко мне.  — Я Пауль, кстати! — протягиваю руку.  — Цвен. Что…? Болезненная вспышка дежавю. Меня как током прошибло от звука этого имени. Этого не может быть… Не сейчас, когда я пытаюсь от этого избавиться! Это что, судьба-злодейка так посылает мне знаки, что ничего у меня не получится? На секунду все звуки исчезли, его лицо я увидел на месте улыбающейся физиономии моего нового знакомого. Парень так на него похож! Только другая причёска. Брови чуть выше. Глаза не так глубоко посажены. На носу еле заметная горбинка. Пухлые губы. Нет. Совсем не похож. Иллюзия растворилась…  — Пауль, что с тобой? — он вопросительно смотрел на меня, пока я с крайне охуевшим лицом на него пялился. Ну хорошо, раз вселенной так угодно, сыграем в эту игру. Я тряхнул головой, избавляясь от наваждения. Надо его успокоить, а то уже смотрит на меня как на психа.  — Всё нормально, просто демоны прошлого. У тебя редкое имя, ты напомнил мне старого знакомого, — вернув себе приветливое выражение лица, я легонько погладил большим пальцем его ладонь и отпустил.  — Хорошо, не делай так больше. У тебя было такое лицо, как будто ты привидение увидел! — парень снова расслабился и придвинулся ещё ближе. — Не хочешь выпить чего-нибудь покрепче твоего лимонада?  — Хочу. *** Одной рукой пытаясь попасть ключом в замочную скважину, другой я за талию придерживал немного шатающегося Цвена. Всё это время он пытался просунуть руки мне под куртку и что-то невнятно шептал на ухо. По шее пробежали мурашки, исчезая где-то на затылке. Давно я никого не водил сюда. Сегодня же мне хотелось оторваться по полной, не заботясь о том, что кто-то посторонний может помешать нам. Зайдя в квартиру, он отлип от меня и заглянул в комнату-студию, заваленную холстами по углам, несколькими этажерками с материалами и пустым мольбертом у окна.  — Ого, ты и правда настоящий художник!  — А ты думал, я тебя так соблазняю, вешая лапшу на уши? — я подошёл к нему со спины и уже сам запустил руки под куртку. — Раздевайся, я не могу больше ждать.