4Д Адрианы Де Марко

Бартон Плейс, 414. Вашингтон, округ Колумбия 1 июля 2000, 21.44 Разрываемый изнутри гневом, Алексей нервно сжимал-разжимал пальцы и играл желваками в ожидании, когда лифт приедет на тринадцатый этаж. Как человек, который не привык открыто демонстрировать эмоции, он отчаянно нуждался оказаться за закрытыми дверями арендуемой квартиры, чтобы выплеснуть наконец лавину переполнявших чувств, вызывающих сильнейшую боль в груди. Тяжёлые двери лифта медленно разъехались, и Алексей буквально вылетел из него, чувствуя пульсацию внутри из-за накрывавшего бешенства. Он споткнулся обо что-то большое и, не удержав равновесие, полетел на пол, до искр из глаз ударившись коленом. — Прости-ите, — заплетающимся языком пробормотал пьяный жилец из квартиры напротив, который в очередной раз не смог преодолеть дистанцию от лифта до своего порога, приземлившись посередине коридора. Алексей уже неоднократно сталкивался с ним, пару раз даже помогал найти ключи и отворить дверь, но только не сегодня… Разъярённый Дёмин вскочил и, невзирая на боль в колене, подлетел к мужчине, резко поднял его за плечи и ударил ногой в живот. Следующий удар пришёлся кулаком в челюсть. Мужчина отлетел к стене, и Алексей в ту же секунду снова оказался рядом с ним. Одной рукой удерживая свою мишень от падения, он продолжил бить то в лицо, то в грудь, но в какой-то момент напор Дёмина чуть иссяк, и избитый сосед сполз вниз. Алексей, потерев ушибленные кулаки, перевёл дух, искривил губы и начал бить уже ногами. — Этого не может быть! Не может! Я не мог ошибиться! — орал он, не разбирая, куда приходятся удары. Кровь брызнула на одежду, но он, окончательно обезумев, не останавливался. — Ты что творишь? — прогремел голос сзади. Сильные руки оттащили Дёмина от полуживого мужчины. — Алексей, ты спятил? Фрэнк прижал своего заказчика к стене, но, встретившись с ним взглядом, пожалел, что вмешался. В одну секунду в висок будто вставили дрель, и Фрэнк вскрикнул от боли. — Она сама сбила прицел, я стрелял в плечо, — прохрипел он, сжав ладонями голову. Алексей, сузив глаза и тяжело дыша, пронизывал его холодным взором голубых глаз, усиливая воздействие на разум и вытаскивая, как ниточки, нужные воспоминания. Фрэнк застыл с открытым ртом, не в силах моргнуть. Наконец Алексей прикрыл веки и с отчаянным стоном опустил голову. — Больной ублюдок! — Фрэнк часто заморгал и зашипел от боли, выпустив Дёмина из рук. Такое воздействие мало того, что было очень болезненным, так ещё и опасным для его мозга. Одёрнув рубашку вниз и не обращая внимания на слова компаньона, Алексей поправил окровавленные манжеты и склонился над избитым мужчиной. Энергии в Дёмине практически не осталось, а ярость лишь помогала расстаться с жалкими её крупицами, но он понимал, сколько гнева вытекло сейчас и выплеснулось на случайно попавшую под руку жертву. Понимал он и чем это может грозить. Не хватало, чтобы тот, чьё имя он даже не знал, умер от нанесённых побоев. Алексей проверил его пульс, нервно засмеявшись. План с Адрианой провалился. Видимо, Всевышний решил наказать Дёмина за что-то, но главное — чтобы сейчас над ним не пошутил Владыка Преисподней. Вот ведь ирония получится: он вполне может сейчас сотворить связь с умирающим пьянчугой. Но даже не смерть ни в чём неповинного человека пугала Алексея. Его заботило близкое соседство с ним и абсолютное нежелание напрягать и без того уставший разум размышлениями, куда, в случае чего, девать бездыханное тело и как избавиться от следов крови, разлившейся по полу и обрызгавшей стены. Чертыхнувшись, Алексей уложил руки мужчине на виски, и спустя какое-то время еле дышащий сосед приоткрыл глаза, хрипя и судорожно сплёвывая. — Ты забудешь меня. Забудешь, что я сделал, — прошептал Дёмин, чувствуя снова подкатившую злость. Открыв дрожащими руками дверь своей квартиры, шатающийся Алексей вошёл и, ухватившись за книжный стеллаж, с громким рыком толкнул его на пол. Книги разлетелись, и он стал с яростью расшвыривать их ногами. Когда они закончились, Алексей отпинал упавший стеллаж и рухнул рядом с ним на четвереньки, отчаянно закричав во весь голос, более не сдерживаясь. Фрэнк остановился в дверном проёме, в этот раз решив не вмешиваться. Желание застрелить или придушить этого одержимого психопата всё усиливалось, но Алексей пока с ним не расплатился, а Фрэнк отчаянно нуждался в том, что достать мог только Дёмин. Несмотря на то, что исход вышел явно не таким, как планировалось, Фрэнк ожидал, что Алексей всё же сдержит слово, как обещал. — Что думаешь делать? — после длительной паузы спросил Фрэнк. — Есть запасной план? Во втором вопросе он не смог скрыть прорывающуюся иронию, ведь его до безумия раздражал заказчик, который свято верил в собственную гениальность и в то, что его стратегия великолепна. Он ни минуты не сомневался, что выйдет всё так, как он задумал. «Надо же, какая неожиданность, план полетел к чертям», — усмехнувшись про себя, подумал Фрэнк. Ему было глубоко плевать на чьи-либо чувства и жизни, он ждал лишь своё вознаграждение. — Дерек Рейн… — глядя куда-то в окно, уверенным голосом проговорил Алексей, поднимаясь с колен. — Вот тот, кто нам поможет. Но сначала я должен позвонить отцу Адрианы. Бауэр Стрит, 712/8. Галифакс, Канада 3 июля 2000, 20.32 Укачивая Николь на руках, Коннор сверлил Уильяма Де Марко обеспокоенным взглядом, нутром чуя, что тот проделал путь из Вашингтона не для знакомства с внучкой. Терялся в догадках и, глядя на чёрную рубашку и такого же цвета костюм профессора, сам становился мрачнее тучи. Хаотичными отблесками в голове бились мысли, связывающие крик Николь и странное молчание Адрианы все эти дни. И, словно подтверждая его дурные предположения, Уильям наконец-то заговорил, надорвано и хрипло: — У меня очень плохие новости о моей дочери, профессор Дойл. На последнем сказанном слове крик Николь смешался со звуками голоса Уильяма и потонул в звоне разлетающихся стёкол и треске рассыпающейся мебели. Коннор машинально пригнулся, сильнее прижав к себе Николь в попытке уберечь её от осколков. Уильям также отшатнулся к дверному проёму и закрыл голову руками. Всё закончилось буквально за пару секунд. Стеклянный столик, уцелевшие после первой волны лампочки, небольшое зеркало у входа и деревянная полка для обуви рассыпались в одночасье на осколки и щепки, никого не задев. Но вот Николь, как только всё стихло, захлебнулась криком и обмякла на руках Коннора, словно тряпичная кукла. — Никки! — сдавленно вскрикнул Коннор, коснувшись губами резко похолодевшего лба дочери. Коннора затрясло от леденящего шока, и он никак не мог понять, дышит ли Николь. Напрочь забыл, что нужно делать в таких ситуациях. Кожа малышки начала приобретать сероватый оттенок, глаза закатились, а губы стали синеть. Коннор и раньше сталкивался с людьми, оказавшимися на грани смерти, но с детьми — никогда. Да и в самом страшном кошмаре не мог представить, что окажется в ситуации, когда будет держать четырёхмесячную дочь, не в силах даже понять, жива ли она. В ужасе он озирался по сторонам, куда положить Никки, но вокруг было лишь битое стекло и острые куски разного размера того, что когда-то было полкой. Снова крепко прижав Николь к себе, Коннор влетел в гостиную. Не обращая внимания на осколки зеркала под ногами и на тут же подбежавшего следом Уильяма, он, сдёрнув покрывало со стеклянной крошкой, положил дочку на диван. — Телефон! — заорал Коннор, обернувшись на профессора. — Нужно вызвать помощь! — Они будут здесь бессильны. Позвольте мне. Я знаю, что нужно сделать, — уверенным тоном произнёс Уильям, отстраняя склонившегося над бездыханным ребёнком Коннора. — Что вы?.. — охрипшим голосом выкрикнул Коннор, наконец вспомнив, что сунул мобильный в карман штанов. Дрожащими пальцами начал набирать номер, но Уильям снова резким жестом остановил его. — Не спешите. Уильям положил ладонь на лоб Николь и, глубоко вдохнув и медленно выдохнув, замер. Обездвиженная малышка с обескровленными губами и бледно-серой кожей вдруг резко покраснела и закашлялась. Она открыла мутные глазки и, увидев над собой незнакомого мужчину, вдруг вяло улыбнулась. Ошарашенный Коннор уронил телефон на пол и упал на колени перед диваном, обнимая дочь. — Как же ты меня напугала, милая моя, — шептал он, целуя её и не обращая внимания на слёзы, текущие по щекам и падающие на личико Никки. — Не делай так больше. Родная… Около минуты он ещё что-то говорил ей, гладил и целовал. Даже успел позабыть, что за спиной у него стоит Де Марко, и вздрогнул, ощутив руку на своём плече. Коннор повернулся лицом, боковым зрением глянув на профессора. Тот стоял, прикрыв глаза и нахмурив брови. Поджал губы и выглядел так, будто впал в транс. Коннор замер, сквозь тонкую ткань майки чувствуя неприятное покалывание от пальцев Уильяма и не решаясь заговорить или любым движением потревожить его. Он застыл, всё больше цепенея, и перестал чувствовать вцепившуюся в его руку Николь. Коннор инстинктивно сжался, ощутив колющую пульсацию где-то в районе солнечного сплетения. Задержал дыхание, ожидая, что сейчас снова даст о себе знать боль, доводившая его две недели, но пульсация пропала так же неожиданно, как и появилась. А Де Марко, открыв глаза, резко побледнел и отшатнулся в сторону. Коннор взял на руки Николь и встал с колен. Она гулила и выглядела достаточно бодрой и весёлой, будто бы ещё пять минут не находилась в шаге от смерти. Коннор поцеловал её в макушку и вперил взгляд в Уильяма, который шаг за шагом отступал к противоположной стене с закрытыми глазами. — Профессор Де Марко, вам плохо? Уильям, оперевшись о стену плечом, открыл глаза, и Коннора опять тряхануло от тревожного ожидания новостей. Взгляд отца Адрианы переполнился болью и отчаянием, а лицо застыло как восковая маска. — Профессор, не молчите. Что происходит? Что с Адрианой? — В неё стреляли в субботу вечером, — еле вымолвил Уильям, расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки и жадно хватая воздух ртом. Коннор задохнулся и онемел, округлив глаза. — Она… — Не в силах дальше сказать ни слова из-за спазма в гортани, он пожирал Де Марко взглядом, страшась услышать новость до конца. — Жива, но в критическом состоянии. — Уильям отвёл взгляд в сторону, переходя на полушёпот. — Пуля угодила в живот, недалеко от области солнечного сплетения. Адриана потеряла много крови, пережила клиническую смерть. Сейчас в коме. Прогноз неблагоприятный. — Кто это сделал? — Каждый звук собственного голоса глухо звенел в ушах. — Адриана отправилась на встречу со школьным другом в национальный парк Кенилворт. Тихое место с огромным количеством деревьев и узких аллей, скрытых от глаз большого количества людей. Туда приходят отдохнуть от шума города и полюбоваться на редкие виды растений. Моя дочь обожает этот парк и тишину. Это и сыграло с ней дурную шутку. В это время Кенилворт обычно закрыт, но в выходные там проходил Фестиваль цветов. Об этом не так много людей знает, поэтому в и без того обычно немноголюдном месте гуляло всего несколько человек. Алексей, с которым встречалась Адриана, видел стрелявшего. Мужчина в чёрном костюме и маске — вот и всё описание. Коннор приоткрыл рот, нервно сглотнув. — Как вы сказали? В маске? — Попытался взять себя в руки, но в памяти сразу же возникли воспоминания о той ночи, когда к нему в квартиру вломился мужчина в маске, чтобы взять у Николь кровь. — Его задержали? — Нет. Вы же знаете Джона Доггетта? Он сбился с ног, собирая записи с камер видеонаблюдения. В парке их нет, но Доггетт до сих пор анализирует плёнки, полученные от владельцев магазинов, расположенных с разных сторон недалеко от ворот Кенилворт. Николь тихо захныкала, заглядывая отцу в глаза. А Коннор стоял, ощущая, как мелкая дрожь перерастает в крупную, будто ему на голову вылили цистерну ледяной воды. Он подошёл к кроватке Николь и убедился, что там нет ничего, что может её поранить. Положил малышку и встал напротив Де Марко, пристально глядя ему в глаза. — Не умею искать и придумывать длинные подводки к вопросам, поэтому спрошу напрямую. Вы знаете, что произошло здесь? Что случилось с Николь? — Коннор сверлил взглядом профессора и по взгляду того понимал, что он знал ответы на вопросы. — Что вы с ней сделали, когда приложили ладонь ко лбу? — Я не могу рассказать всё, что вы хотите знать, на то есть веские причины. Ваша дочь обладает сверхспособностями, как и моя. Она унаследовала это по моей линии. Вы правы, лучше без никому ненужных выступлений. — Взгляд и тон Уильяма стали холодными. — Я в курсе, что с некоторыми способностями Адрианы вы уже познакомились и даже смогли весьма недвусмысленно опробовать их на практике, поэтому юлить и подбирать слова по этой части не буду, ведь вы уже знаете, что у неё особый дар. Коннор даже растерялся и замялся от столь быстрого перехода на откровенности, по интонации Уильяма безошибочно поняв, что тот имеет в виду. Интересно только стало, откуда он это знает. Вряд ли Адриана стала бы делиться такими вещами с отцом. — Но сейчас речь не об Адриане. Мы с вами стали свидетелями проявления возможностей Николь. Я пока не понял, зачем она это сделала, но Никки ещё слишком мала, чтобы контролировать потенциал. Я поделился с ней своей силой, чтобы восстановить. Такие пики очень опасны для каждого, кто обладает даром. — Николь крайне беспокойно ведёт себя последние дни. Может, она чувствует Адриану? — тихо спросил Коннор, глянув на кроватку. — Сейчас нет. Пока моя дочь в коме, никто не может её чувствовать и помочь ей так, как я помог сейчас Николь. Тут всё гораздо сложнее. — Уильям прищурил глаза. — И я не думаю, что этот непонятный энергетический выброс связан с Адрианой. Коннор задумался и отошёл от профессора, снова подойдя к кроватке Николь. — Помните Саманту Спрингз? Вашу будущую ученицу? Уильям коротко кивнул. — Сегодня утром я навещал их с матерью, и узнал, что всё то время, когда мать Саманты, Миранду, преследовали невезения, девочка видела у неё за спиной чёрную тень. И однажды вечером Саманта пристально рассматривала её. В этот момент дома взорвались лампочки и зазвенели стёкла. Когда я приехал, Саманта расплакалась и сказала, что теперь эта тень ходит за мной. А за секунду до первого разлетевшегося стекла в гостиной я видел, как Николь посмотрела мне за спину и замерла. — Интересно, — Уильям потёр подборок, глядя куда-то в пол. — Мы уже тестировали Саманту перед приёмом в школу, у неё достаточно высокий уровень психокинетической энергии и иное восприятие. До лет восьми-десяти такие дети видят куда больше, чем взрослые, обладающие особыми способностями. - Уильям нахмурился и, сняв очки, прикрыл ладонью глаза. — Говорите, девочка увидела тень за вашей спиной? — Вроде того. Если допустить, что эта тень перешла ко мне от Миранды, то, надеюсь, сейчас она не отправится к кому-то другому. — Коннор нервно дёрнул плечами, невольно посмотрев себе за спину, словно там всё ещё кто-то находился. — Ведь возможно такое, что Николь своей силой уничтожила её? Как и Саманта? — Возможно. Ровно настолько, насколько эта самая тень могла перейти к кому-то и до сегодняшнего дня. — О чём вы? — искренне не понимая, спросил Коннор. — Я читал о таком. Есть предположение, эти тени являются сгустком отрицательной энергии, который постоянно наращивает объём и потенциал за счёт привлечения бед и несчастий на того, за кем они якобы ходят. В конечном итоге, достигая определённой мощности, так называемые тени приводят к смерти своего носителя. — Он помолчал какое-то время. — Что интересно, буквально за пару дней до того, как Адриану ранили, я видел во сне, как её поглотил сгусток чёрной мглы. — Вы думаете, — Коннор снова присел на диван, чувствуя, как слабость в ногах разливается всё сильнее по мере продвижения этого разговора, — эта тень могла преследовать и Адриану? И перешла к ней от… меня? — Необязательно от вас. Подобный сон мне снился и перед смертью жены и второй дочери. С моей женой вы точно не были знакомы. — Уильям, глядя на всё больше бледнеющего Коннора, добавил: — Вы, как учёный, должны понимать, это всего лишь догадки, здесь нет верного ответа. У энергии нельзя спросить, от чего она появилась и привела ли она к трагическому исходу. Между мужчинами повисла долгая пауза, прерываемая разве что тихим кряхтением Николь в кроватке. — Я должен увидеть Адриану, — наконец твёрдо вымолвил Коннор. — Боюсь, к ней сейчас пускают только близких. — А я ей кто? Уильям усмехнулся в усы. Коннор и сам почувствовал, как в ответ на утверждение профессора у него вытянулось лицо и выпучились глаза, а от вопроса просквозило недовольством, смешанным с раздражением. — Я имел в виду — родственников, — мягко уточнил Уильям. — Надеюсь, у меня не затребуют документы, уточняющие степень кровного родства, — отчеканил Коннор, недовольно изогнув губы, и посмотрел на Никки. — Вот только я боюсь оставлять её. — Не спрашивайте, откуда я это знаю, но уверен: Николь теперь в безопасности, не волнуйтесь. И даже если что-то пойдёт не так, ни вы, ни десятки врачей ей ничем не помогут, а вот я могу. И я окажусь рядом быстрее. Коннор снова перевёл взгляд на профессора и пристально всмотрелся в его лицо. — Вы тоже чувствуете её? Адриана ведь чувствует, я прав? — Она говорила с вами на эту тему? — нейтральным тоном спросил Уильям. — Нет, но она всегда звонит или приезжает в моменты, когда у Николь истерики. Сделать такой вывод несложно. Меня очень удивило, что в этот раз она никак не отреагировала на крик Никки. Я должен был сразу понять, что что-то не так… Чёрт. — Он прикрыл рукой лицо и отошёл к окну. — Вы бы всё равно ничего не сделали и не помогли ей. — Мы сильно повздорили, — вдруг выпалил на одном дыхании Коннор, продолжая растирать лицо ладонями. — Именно поэтому мне нужно увидеть её. Завтра первым же рейсом я вылечу в Вашингтон. — Как знаете… Что ж, приятно было познакомиться. Надеюсь на ваше благоразумие и на то, что этот разговор останется только между нами. Думаю, вы понимаете, какие неприятности он может навлечь и на вашу дочь, и на мою. Вы не должны знать ни о способностях Адрианы, ни о моих. Но я понимаю —оставлять вас наедине с ребёнком, чей потенциал проснулся так рано, — безумие. — Он мрачно улыбнулся. — Добро пожаловать в семью, профессор Дойл! Мы обязательно встретимся и поговорим с вами о других деталях, но сейчас мне пора идти. До встречи в больнице. Не давая возможности Коннору ответить, Уильям развернулся к выходу и быстро покинул квартиру. Буквально через минуту дверь снова отворилась, и на пороге застыл Адам, вернувшийся с прогулки. — Коннор… — еле вымолвил он, разглядывая осколки под ногами. — Какого чёрта здесь произошло? Коннор лишь тяжело выдохнул, понимая, что разговор опять выйдет сложным и путанным. Он пообещал всё объяснить после уборки, подумав, что за это время успеет подобрать хоть какие-то слова. Больше часа они с Адамом сметали стекло и деревянные щепки в прихожей, кухне и гостиной. От неизвестного феномена не пострадала лишь спальня Адама. Затем Коннор нашёл номер телефона частной фирмы, которая занималась установкой стёкол и, несмотря на недовольство на том конце провода из-за позднего звонка, договорился, что прямо завтра с утра на кухне вставят новое окно взамен полностью вылетевшему, а в его комнате заменят треснувшее. Объяснения всего произошедшего Адаму всё же вышли путанными. Адам лишь качал головой, а после новости о случившемся с Адрианой и вовсе ушёл пить своё лекарство. К одиннадцати часам мужчины разошлись по своим комнатам. И Коннор не ошибся, когда подумал, что его ожидает третья бессонная ночь подряд. Вот только Николь хоть и хныкала, но спала достаточно спокойно, без криков и истерик. Шанс поспать у Коннора всё-таки имелся. Зато появился другой человек, который мешал ему закрыть глаза и забыться во сне. Он сам. Коннор бесконечно прокручивал в голове разные события последних дней. Такой анализ — привычка перед сном — помогал обычно выделить приоритетные дела. Но сегодня количество вопросов, оставшихся без ответов, явно перевешивало на чаше весов факты, которые Коннор так любил. Он пытался разложить всё по полкам, будто сортируя огромный стеллаж в голове. Вот он на него и падал всю ночь, стуча систематизированными «файлами» по уставшему мозгу. «Какой же ты слепой осел, Дойл, — злился на себя Коннор. — Почему мне и в голову не пришло, что с Адрианой что-то случилось, и она игнорирует меня именно по этой причине? Меня так озаботило то, что она считывает моё самочувствие, но не хватило ума понять, что Николь может быть связана с Адрианой. Хоть профессор Де Марко и говорит, что вряд ли истерики Никки связаны с его дочерью, я так не думаю. Никки кричала, словно хотела, чтобы я что-то понял, а я… Ну не идиот ли?» Около часа он ворочался, уничтожая себя бесконечным потоком риторических вопросов. Иногда проваливался в сон, но тут же подхватывался и снова запускал цепь мыслей. На границе сна и яви ему виделись лица Линдсей, Адрианы, профессора Де Марко, Николь, Джона… Ближе к середине ночи люди и образы начали сливаться, разговоры в голове обрываться, а фразы подменяться на другие. В четыре утра Коннор окончательно открыл глаза, устав от видений. Понял — нормально поспать уже не получится. Пошёл на кухню, заварил кофе. Затем принял душ и покидал кое-какие вещи в походную сумку, прекрасно понимая, что максимум, на что он может рассчитывать, — это день за свой счёт. Он и так уже примелькался Блевинсу со своими отлучками и больничными. Удивительно, что тот терпел и ничего не говорил, но предстоящий разговор с начальником Коннор ожидал с некоторым опасением. Но что бы ни сказал Скотт, Коннор знал — в Вашингтон он полетит, даже если ему будет отказано в выходном дне. Без двух минут шесть Коннор переступил порог аэропорта, набрав номер Блевинса. Тот недовольно вздохнул, выслушав просьбу Коннора отпустить его с работы по личным причинам. — Дойл, я надеюсь, эти твои личные причины закончатся раньше, чем моё терпение, — мрачно произнёс директор ОНИР. — Скотт, это действительно важно, мне нужно срочно в Вашингтон. — Завтра в восемь жду тебя на работе, — отрезал Блевинс и положил трубку. В самолёте Коннор тоже не уснул, хотя хотел. Рядом с ним сидел тучный мужчина, который ещё до взлёта захрапел и ни на минуту не открыл глаза до самой посадки. Всё, что оставалось Коннору, смотреть в иллюминатор и опять крутить опостылевшие мысли, как заезженную пластинку. Госпиталь святой Анны. Вашингтон, округ Колумбия 4 июля 2000, 10.50 Путь от аэропорта занял больше часа, несмотря на практически полное отсутствие пробок на дорогах. Американцы сегодня готовились отметить главный государственный праздник — День независимости, но в утренние часы, очевидно, большинство пожелало остаться дома либо выехать за город на пикники и барбекю заранее. Но Коннор в очередной раз удивился, как Адриана умудряется вечером прилетать к часам восьми в Галифакс, ведь едет в аэропорт она всегда в самый час пик. Госпиталь, по словам Уильяма, находился недалеко от здания Гувера, поэтому именно этот путь Адриана проделывала каждую пятницу, а иногда, в случае каких-нибудь неожиданностей, прилетала и среди рабочей недели. Может, таксист повёз его по незнакомому городу длинной дорогой, а она знала короткий путь? Наконец, добравшись до места назначения, Коннор быстро глянул на часы: стрелки показывали без десяти минут одиннадцать. Он зашёл в холл госпиталя, посмотрел по указателю, где находится хирургическое отделение, совмещённое с реанимацией, и поднялся на второй этаж. Недалеко от входа находился пост администратора. Сейчас там сидела женщина — афроамериканка лет пятидесяти, с большим количеством косичек, связанных в пучок резинкой сзади. Она подняла взгляд и критично осмотрела Коннора. — Я бы хотел узнать о состоянии Адрианы Де Марко, — серьёзно сказал он, оперевшись руками о деревянную стойку. — А вы ей кто? Муж? — строго спросила администратор и скептически прищурилась. Она снова оценивающе наклонила голову, от чего её очки поехали по носу вниз. — Родственник, — быстро ответил Коннор и, прочитав на бейджике имя, чуть мягче добавил: — Эдит, мне нужно увидеть мисс Де Марко. — Она до сих пор в реанимации, состояние критическое. Пускают к ней только самых близких. И если вы не муж, то по правилам вам не положено там находиться. Разрешение на вход выдано только её отцу. И тёте, которая половину госпиталя на уши поставила. — Эдит злобно глянула на Коннора. — Но больше такой номер не пройдёт. Вот тот мужчина тоже бесконечно пытается пробиться в отделение, но ничем не могу помочь. — Она кивнула, посмотрев куда-то мимо Коннора. — Дойл, — послышался хрипловатый голос за спиной. — Не сомневался, что ты прилетишь. Прости, вчера не смог перезвонить, был очень занят. Коннор развернулся и увидел специального агента ФБР Джона Доггетта, с которым Адриана раньше работала, а теперь — встречалась. — Как она? Мне уже сказали, что состояние критическое. — Коннор отошёл от неприветливой Эдит, полностью сконцентрировав своё внимание на бледном Джоне. Воспалённые глаза и огромные синяки под ними явно давали понять, что и для Доггетта последние ночи выдались бессонными. — Да. Врачи говорят, что в ближайшее время станет понятно, очнётся ли она. — Джон нервно взъерошил чёрные волосы и судорожно сглотнул, сморщившись. — Пуля задела печень и прошла навылет с правой стороны под рёбрами. — Я знаю, что это произошло в парке Кенилворт, её отец сказал. Джон полез в карман и достал оттуда лист, сложенный в четыре раза. — Я много времени потратил, анализируя материалы с видеокамер, установленных недалеко от выходов из парка. И смотри, кого я там нашёл. Я видел этого человека. Два раза. — Он развернул лист и протянул Коннору. — Один раз в твоей квартире, второй — в лаборатории Сперви. Коннор, глядя на фотографию, почувствовал, как позвоночник сковал мороз, а зубы резко застучали. Снимок с камеры, удивительно чёткий, учитывая качество записи и движение фигуры, запечатлел идущего человека в чёрной маске, скрывавшей нижнюю часть лица. Этого мужчину Коннор видел явно более двух раз — если не тысячу в своей жизни, — а его лицо до сих пор являлось ему в кошмарах. Забыть и спутать его с кем-то другим Коннор никак не мог. И всматриваясь в лицо, ощутил, как стремительно против воли глаза застилают гнев и ярость. Дыхание спёрло, а в ушах зазвенело. Коннор стиснул челюсти, пытаясь вернуть самообладание. — Я знаю этого человека, Джон, — сказал глухим голосом Коннор. — Его зовут Фрэнк… Фрэнк Элсингер. Он мой бывший начальник, который признан вот уже несколько месяцев погибшим. Связан с «Ульем», и многие люди попали туда из-за него. Глаза Джона расширились. Он перевёл взгляд с Коннора на фотографию. — Но что ему нужно от Адрианы? — Если бы я знал… Коннор, огромным усилием задушивший лавину гнева, перевёл взгляд в угол снимка и обратил внимание, что он сделан в десять минут девятого. Снова его будто током прошибло, и он в секунду позабыл про Элсингера. Увидев время, Коннор невольно вспомнил вечер субботы и стрелки наручных часов на своём запястье. Они показывали начало девятого, когда Коннор уложил Никки в кроватку и собирался пойти на кухню, чтобы попить воды. Но его остановила резкая боль под правым ребром, уложившая в секунду на пол. Именно туда и ранили Адриану. Коннор судорожно сглотнул. Какие уж тут совпадения. Их не может быть так много. Но как такое возможно? После того, как он очнулся на полу спустя час, его состояние действительно изменилось до неузнаваемости. Исчезла измучившая боль, а вместе с ней растворились нетипичные для него эмоции вместе с иронией и нехарактерным сарказмом, присущими мисс Де Марко, но не ему. Означает ли это, что он чувствовал Адриану и в тот вечер ощутил её боль после ранения? Оставалось только понять, почему ему было так плохо две недели до этого. Ведь Адриана не жаловалась на самочувствие и выглядела здоровой. Значит, боль была его. Но почему она внезапно прошла после ранения Адрианы? Остальная картина медленно, но верно вставала в раму. Постоянные вопросы Адрианы, как у него дела, когда эти самые дела были откровенно паршивыми, таблетки в шкафчике, то, как легко она нашла его в баре Галифакса пьяным и потащила домой… Он и раньше подозревал — Адриана каким-то образом считывала его состояние, но теперь сомнений практически не осталось. Она ощущала его состояние на расстоянии. Но Коннору и в голову не приходило подумать в обратную сторону. Ведь это Адриана и Николь обладают неким даром, а не он… Выходит, необычная связь могла прерваться в субботу, ведь Адриана пережила клиническую смерть и сейчас оказалась где-то между тем светом и этим? Вот почему он ощутил себя собой, а не потому что окончательно распалась R-система, на которую он грешил всё это время, и распад которой ранее показал анализ крови. От внезапно сложившихся элементов пазла сердце Коннора грозило разорвать грудную клетку, но он старался внешне оставаться спокойным. Впивался взглядом в снимок и сжимал его до побелевших костяшек на руках. Джон рядом постоянно переводил взгляд с фотографии на него и что-то говорил, вот только Коннор его почти не слышал. Была ещё одна деталь, которая шокировала даже больше, чем осознание связи с Адрианой. Адриана покинула его квартиру в начале седьмого, а ближайший рейс на Вашингтон после шести в половине восьмого. Он же последний. Она никак не могла оказаться в восемь в парке, если только не приобрела персональный самолёт. Коннор ещё утром удивлялся её стремительным перемещениям, но последнее казалось чем-то из ряда вон выходящим. «Сколько же у тебя тайн, Адриана? И смогу ли я их разгадать?» — пронеслось у него в голове. Из размышлений Коннора выдернул громкий голос, раздавшийся за спиной: — Я хотел бы узнать о состоянии Адрианы Де Марко. Коннор и Джон одновременно развернулись к посту администратора. Эдит метнула недовольный взгляд в их сторону и прожгла карими глазами высокого седовласого мужчину лет пятидесяти в бежевом твидовом костюме. В одной руке он держал небольшой кожаный кейс, во второй — большую дорожную сумку. — А вы ей кто будете? — с ревностной злобой спросила администратор, уперев руки в бока. — Ещё один родственник? — Я её коллега и друг семьи. — Как много у этой дамочки друзей семьи и ни одного мужа. Скоро в холле перестанете помещаться, — пробубнила себе под нос Эдит. — Состояние у неё тяжёлое, пускаем в палату только самых близких родственников. Отца, мужа, но никак не друзей, коллег и других мужчин, имеющих сомнительный статус. — Простите, а вы кто? — грубо выкрикнул с приличного расстояния Джон. Он сделал несколько быстрых шагов навстречу незнакомцу, оставив Коннора стоять на том же месте с фотографией в руках. Седовласый мужчина повернулся, и его карие глаза чуть расширились, а на лице появилась лёгкая улыбка. — Меня зовут Дерек Рейн, я друг Адрианы и её отца. — Друг? — Джон сузил глаза. — Адриана была моей студенткой и несколько лет работала в команде исследователей, которой я руковожу. —Голос Дерека звучал, как раскаты грома по холлу. — Прошу прощения. — В интонации Джона послышалось искреннее удивление. — Не пойму, о какой совместной работе с Адрианой идёт речь? — Она почти четыре года состояла в благотворительном фонде «Луна». До поступления в Академию ФБР. Вы ведь знаете, что у неё историческое образование, и древние языки являются специализацией Адрианы? Кажется, даже по выражению глаз Джона Дерек понял ответ. И, смерив мужчин взглядом, продолжил: — Этот фонд находится в частном замке на острове Эйнджел, в заливе Сан-Франциско. — Дерек прищурил один глаз. — Полагаю, вы Джон Доггетт? А вы, — перевёл взгляд на Коннора, — профессор Дойл? — Верно, — кивнул подошедший Коннор. «Как мало я о ней знаю», — подумал он вновь, глядя на остолбеневшего Джона, который тоже, судя по всему, только что узнал и о фонде, и о специализации Адрианы. В кармане у Рейна вдруг зазвонил мобильный. Он, извинившись, вышел из холла. — Как мало я о ней знаю, — тихо вторил мыслям Коннора Джон. Он сокрушенно помотал головой. — Первый раз слышу обо всем этом. Коннор тактично промолчал. Хлопнул Джона по плечу, собираясь уточнить информацию по снимку, но входные двери снова распахнулись. Первым в холл вошёл Уильям Де Марко, а за ним следом светловолосый мужчина, который тут же пронзил Коннора острым взглядом голубых глаз, словно холодным копьём. — Добрый день, — поздоровался Уильям. — Профессор Дойл, это Алексей Дёмин, друг Адрианы. — Он, не глядя, махнул в сторону Алексея. — Приятно познакомиться, — сквозь зубы выдавил Алексей отнюдь не приветственным тоном. Коннор не ответил. Он всегда хорошо чувствовал отношение других людей к себе. И пока не понимал, чем заслужил плещущуюся ненависть в глазах друга Адрианы. — Приветствую, джентльмены! — Дерек вернулся к мужчинам и улыбнулся вошедшему Уильяму, но даже не взглянул на Алексея. — Ты привёз то, что обещал? — спросил Уильям, рассматривая походную сумку Дерека. — Конечно. — Дерек кивнул и поставил багаж на столик в углу холла. Он быстро расстегнул молнию и извлёк металлическую чашу, которая без труда поместилась в сведённых вместе ладонях. — Несколько лет назад дружественный нашему фонд обнаружил эту чашу в Индии. Её очень долго изучали. Результаты спектрального и углеродного анализов указали, что ей максимум год. Коллеги, разочаровавшись, подумали, что она не заслуживает внимания. Если бы около двух месяцев назад кому-то из них не взбрело в голову снова повторить исследование чаши. И результаты опять показали, что ей не больше года, чего быть просто не может. Начались длительные поиски информации и попытки установить её происхождение. Индийские учёные нашли некую древнюю легенду, которая описывает подобную чашу. Буквально там сказано, что она пробуждает в умирающем жизнь. Звучит неоднозначно, но я разделяю мнение коллег — чаша является чем-то наподобие Святого Грааля. Только есть одна беда. На ней выбито некое условие. — Дерек зажал чашу в одной руке, указывая пальцем на надпись. — Более десятка учёных уже сломали голову в попытке прочитать текст. Письменность чем-то напоминает один из алфавитов, произошедших от арамейского, но никто из нас не преуспел в дешифровке. Коннор взял чашу из рук Рейна и принялся её пристально рассматривать. Он ничего не смыслил в древних языках, но с кое-какими сталкивался уже не раз. Однако символы на Граале не показались ему хоть чуть знакомыми. Коннор покрутил чашу, которая действительно создавала впечатление недавно отлитой, и вернул Рейну. — Профессор Дойл, — глядя в упор на Коннора, продолжил Дерек, — мне известно, что ваша организация занимается изучением различных феноменов, и у вас в штате также есть люди, специализирующиеся на древних письменах. — Верно. — Если есть возможность привлечь их к расшифровке надписи на чаше, то мы были очень благодарны, — продолжил за Дерека Уильям. Коннор скосил глаза на Джона, который не участвовал в разговоре, и по его лицу было понятно, что он не улавливал сути, для чего им всей компанией взбрендило вдруг изучать какую-то чашу, когда Адриана находится при смерти. Но, учитывая его вид, указывающий на хронический недостаток сна, ему простительно. У самого Коннора мысли тоже текли вяло, обрываясь, но всё же он сразу понял, куда ведут разговор Рейн и Де Марко. Очевидно, они возлагали большие шансы на спасение Адрианы с помощью подобия Святого Грааля. В ситуации, в которой она оказалась, были понятны попытки Уильяма найти любой способ, чтобы помочь дочери. Коннор пересёкся взглядом и с Алексеем, который продолжал глядеть на него то ли с ненавистью, то ли с презрением. И стоило Коннору взглянуть на него, как по спине пробежали мурашки, а по вискам разлилась тяжесть. — Да, я вас понял, — чётко и ровно проговорил Коннор, отвернувшись от Алексея. — Агент Доггетт сообщил мне информацию, которая будет интересна Управлению, и я прямо сейчас свяжусь со своим руководством. Думаю, мы инициируем расследование и поучаствуем в поиске того, кто стрелял в Адриану. Обязательно заявлю в команду и найду человека, который специализируется на языках. Он дежурно улыбнулся и вышел из холла на лестницу, тут же ощутив, что неприятные ощущения в висках стихли. — Скотт, это я… — Дойл, только не говори сейчас… — нервно начал Блевинс. — Нет, мне не нужен ещё один выходной, не беспокойся. Наоборот. Я не хотел посвящать тебя в детали, но у меня в Вашингтоне есть родственница, так сказать. Тётя Николь. Так вот, Адриану ранили в субботу, и мне показали снимок стрелявшего. Это Элсингер, Скотт. — Этого не может быть, — медленно проговорил Блевинс. — Ты уверен? — Абсолютно, — без тени сомнения ответил Коннор . — Это лицо и даже часть лица я узнаю среди миллиона других. — И что ты предлагаешь? — Если он жив, то это напрямую касается интересов нашей организации, ведь Элсингер был замешан в сделках с «Ульем», бросивших тень на Управление. Сейчас его поисками занимаются федеральные агенты, так как Адриана работает в ФБР. Но я думаю, никто не будет против, если мы соберём информацию по нашим собственным каналам. Вот только мне нужны люди. — Кого к тебе направить? — Мне однозначно нужен Донахью с его связями в полиции… Естественно, Эксон. А ещё мне нужен кто-то из наших, кто разбирается в древних письменах. — А это тебе зачем? — задал справедливый вопрос Блевинс. — Здесь есть ещё одна загадка, которая возможно поможет спасти Адриане жизнь. Я чуть позже расскажу подробнее. Просто скажи сейчас, кто свободен и не занят другим расследованием. Наташа Константин? — Как раз Наташа вчера улетела в Каир, — остановил его Блевинс. — Зато абсолютно свободна Линдсей. Прэйгер ушёл на больничный, а Доннер очень хочет работать. Просила, чтобы я при поступлении новых дел отправил её в любую команду. Если она тебе нужна… Коннор задумался. С одной стороны, некрасиво будет заявлять её к себе, учитывая, что она ушла по собственному желанию, а он обещал ей дать столько времени, сколько понадобится. С другой, если бы не хотела работать с ним, слова «в любую» не прозвучали бы. Ну, в любую, так в любую. Тем более, что выбирать больше особо не из кого. — Нужна, — с нажимом сказал Коннор. — Кого отметить главным аналитиком? — осторожно спросил Блевинс. Коннор еле слышно хмыкнул. Непростое решение, но ответ всё же очевиден. — Эксона. Коннор опустил телефон, несколько раз постучав им о бедро. Погрузившись в мысли, он всё ещё чувствовал, как в груди клокочет гнев при одном лишь воспоминании о Фрэнке. Мало того, что именно этот мерзавец поспособствовал попаданию Коннора в «Улей», так он ещё и, скорее всего, оказался замешан в проникновении в его квартиру. Коннор не думал, что Доггетт ошибся, опознав Элсингера в незнакомце в маске в ту ночь. И если Коннор мог понять, для чего Фрэнку, сотрудничавшему с секретной лабораторией или Сперви, была нужна кровь Никки, то на вопрос, чего ради он стрелял в Адриану, ответа не находил. Джон упомянул, что видел его в лаборатории Эллейн, когда они вместе с Адрианой выкрали R-вакцину, но в детали той вылазки ни он, ни она его не посвятили, и Коннор так и не смог добиться, что же там произошло и как их пути с человеком в чёрной униформе разминулись. Услышав оживлённый разговор в холле хирургии, Коннор повернулся к двери. Несомненно, желание найти и разобраться с Фрэнком стремительно накрывало его, но сейчас Коннор больше беспокоился не о том, чтобы свести счёты с заклятым врагом… Ведь жизнь той, которая уже два раза вытащила его самого с того света, явно значила для него гораздо больше, чем месть Элсингеру, о которой он так мечтал в «Улье» и после возвращения из него. Коннор подошёл к порогу отделения, и тут же отшатнулся. Дверь с грохотом открылась, и на лестничную площадку вылетел раздражённый Джон. Он кинул тяжёлый взгляд на Коннора. — Думаю, с Граалем вы и без меня справитесь. Кажется, один я, не учёный, возлагаю надежды на традиционную медицину и хирурги. — Он напряжённо выдохнул, чуть покачав головой, и сбавил тон. — Мне нужно съездить в Бюро. Несмотря на выходной день, моя напарница, агент Скалли, позвонила мне полчаса назад, попросила срочно приехать туда и как-то странно замолчала после этих слов. Я уже несколько раз ей перезвонил, но она не берёт трубку. Если произойдут любые изменения в состоянии Адрианы, звони мне сразу. Коннор кивнул, глядя в спину удаляющемуся Джону. Такое ощущение, что те самые сгустки отрицательной энергии в виде теней прочно вошли в жизнь каждого из них, притягивая бесконечные проблемы и беды. И у Коннора не было уверенности, что он вдруг избавился от чёрного проклятья. Но сейчас он никак не мог отделаться от мысли, что отдал бы многое, лишь бы его анафема в самом деле не перешла к Адриане, окутав её той самой мглой уже не во сне профессора Де Марко, а наяву.