4Д Адрианы Де Марко

Госпиталь святой Анны, Вашингтон 4 июля 2000, 12.48 Джон Доггетт, не веривший никогда в сверхъестественные силы и паранормальные явления, принимал только достоверные факты и научные обоснования. Но, как ни странно, всегда доверял своей интуиции. И сейчас она буквально гнала его в отдел «Секретные материалы», в котором Джон работал последние два месяца. Он понятия не имел, почему Скалли вдруг решила приехать на работу в выходной день, но любопытство перекрывала тревога за неё. Джон ясно услышал, как она обронила еле слышный стон во время разговора и сейчас проигнорировала уже четвёртый его вызов. Будь это привычный будний день, он бы позвонил кому-нибудь из коллег и попросил спуститься в отдел, но сейчас в Бюро разве что находились дежурные охранники и отдельные работники, для которых даже праздники — вечные будни. Например, начальник Адрианы, у которого прибавилось вдвое работы после её ранения. Распахнув входную дверь кабинета, Доггетт с шумом выдохнул, увидев напарницу на полу в луже крови. Скалли лежала с раскинутыми руками, а мобильный телефон валялся в нескольких шагах от неё. Рыжие волосы Даны прикрыли половину лица, а светло-бежевая юбка окрасилась в тёмно-багровый цвет. Возможно, другой мужчина и растерялся бы, не сразу поняв, что произошло, но Джон, однажды обнаруживший свою беременную жену на полу кухни, сразу понял, чем вызвано кровотечение. Поэтому, понимая, что промедление в этой ситуации несёт угрозу сразу обеим жизням, аккуратно взял напарницу на руки и уже спустя двадцать минут снова оказался перед входными дверями госпиталя святой Анны, заорав во весь голос, что беременная женщина в беде. Каталку с лежащей на ней Скалли в бессознательном состоянии вкатили в холл больницы, и кто-то из парамедиков выкрикнул на ходу Джону, чтобы он ожидал здесь. Коннор как раз спустился вниз, решив дождаться свою команду на входе в госпиталь, и удивлённо вскинул брови. Он бросил взгляд сначала на озадаченного Доггетта, а затем и на женщину, которую провезли мимо него. Успев рассмотреть её лицо, обеспокоенно спросил у подошедшего к нему Джона: — Это и есть твоя напарница? — Да, агент Скалли. У неё кровотечение. Надеюсь, всё обойдётся, — Джон тяжело вздохнул, приложив ладонь ко лбу. Он и ранее выглядел неважно, а сейчас и вовсе производил впечатление человека, выжатого до последней капли. — Увидел её лицо и кое-что вспомнил. Ты теперь работаешь в «Секретных материалах»? — Знаком с этим отделом? — Мы с другим агентом из этого отдела пересекались в девяносто шестом во время одного из расследований Управления. А потом встречались в неформальной обстановке ещё несколько раз. В одну из встреч он приезжал с напарницей, но мы с ней обменялись только приветствиями, и она нас оставила. Кажется, ей были неинтересны разговоры о пришельцах, которые так волновали агента… — Дойл нахмурился, вспоминая фамилию. — Малдера. — Да, точно. Ты ведь упоминал уже эти фамилии перед моим попаданием в больницу. Они уже тогда мне показались знакомыми, но из-за головной боли я так и не смог вспомнить, где мог их слышать. — Как тесен мир… — задумчиво протянул Джон. — Только теперь Скалли всерьёз считает, что Фокса Малдера похитили пришельцы. — А ты что думаешь? — Если честно, в последние дни даже о работе думается с трудом, — напряжённо ответил Доггетт. — О пришельцах тем более. — Понимаю тебя. Коннор опустился на диван. Джон присел рядом, и оба погрузились в длительное тягостное ожидание. Дойл то и дело посматривал на часы и экран мобильного. Питер написал ему смс, что они уже в пути, но ждать их прибытия стоило не раньше, чем через два часа, а то и больше. У Коннора не было идей, как скоротать это время, но покидать стены госпиталя не хотелось. После приземления в Вашингтоне он уже раз десять звонил Адаму, чтобы узнать, как у него дела, как чувствует себя Николь и установили ли стекла в квартире. Коннор мрачно подумал, что если он снова ему позвонит, то есть шанс нарваться на недовольный тон и нотацию. Дженнерс и так каждые полчаса привычно присылал короткие сообщения. Коннор всегда просил его так делать, уезжая в командировки, хоть чаще всего в этих сообщениях приходило лишь «Всё хорошо» или несколько глаголов, обозначающих не слишком обширные физиологические состояния маленького ребёнка. Но Дойлу так было спокойнее. И если очередное смс задерживалось без предупреждения, он начинал нервничать. Ему безумно хотелось проводить больше времени с Николь дома, и он часто терзался от того, что приходилось её оставлять, тем более после таких ситуаций, как вчера. Но бешеный ритм жизни и бесконечная череда каких-то проблем всё время гнали вперёд. Нынешний выбор и вовсе дался ему чрезвычайно сложно, но почему-то он поверил профессору Де Марко, что опасность для Никки миновала. А вот для Адрианы — нет. И Коннор предпочёл всё же прилететь сюда, даже не подозревая, что придётся остаться на несколько дней. Но всё чаще стали мелькать мысли о том, что круглый год в разъездах ранее прекрасно подходил одинокому холостяку, разбавляя его жизнь приключениями и избавляя от мучительной тишины в квартире по вечерам. Но сейчас он уже был не один, и возможно настала пора задуматься о кардинальных изменениях. Коннор никогда всерьёз не рассматривал карьеру преподавателя в университете, хотя ему пару раз делали такие предложения. И теперь, обдумывая это, он проявлял меньше категоричности, чем раньше. Сейчас же Коннор от нечего делать снова перечитывал смс Адама. Уильям, Дерек и Алексей куда-то ушли, а Доггетт рядом сверлил стену взглядом. Время текло крайне медленно, и Дойл пару раз вставал, чтобы пройтись по холлу и возвращался на своё место с двумя стаканчиками кофе для себя и Джона, который хоть и пил напиток, но всё так же глядя в одну точку. Они просидели так не меньше часа, и наконец за спиной вдруг раздался низкий женский голос: — Есть здесь близкие Даны Скалли? Джон и Коннор одновременно обернулись. Позади них стояла высокая женщина, седые волосы которой были собраны в тугую ракушку на затылке и удивительно хорошо сочетались с белым халатом и молочного цвета гольфом под ним, а очки в тонкой, едва заметной оправе, добавляли строгости её образу. Увидев двух обернувшихся мужчин, она смерила их безразличным взглядом и подошла ближе. Джон почувствовал, как у него всё оборвалось внутри, глядя на её каменное лицо. С таким обычно сообщают не самые лучшие новости. Но в этот раз интуиция его всё же подвела. — Вы муж? — пристально глядя привставшему Доггетту в глаза, спросила доктор. — Нет, я её напарник, — с едва различимым раздражением ответил тот. — Она не замужем. — Раз других родственников тут нет, полагаю, могу и вам озвучить эту информацию. Сейчас её жизни и жизни ребёнка ничего не угрожает. Но, естественно, какое-то время мисс Скалли придётся остаться под наблюдением. — Спасибо, — Джон облегчённо выдохнул, — доктор?.. — Джонсон. Мишель Джонсон, — уголки её губ чуть приподнялись вверх, но глаза по-прежнему смотрели холодно и отстранённо, — я её лечащий врач. Доктор Джонсон бросила быстрый взгляд на Коннора, который внимательно рассматривал её, будто пытаясь узнать в ней кого-то. Затем снова посмотрела на Джона, чуть приподняв подбородок. — Если вам что-то понадобится, всю информацию вы можете узнать от администратора клиники на втором этаже. А сейчас простите, мне нужно идти. Она зацокала каблуками обратно, и Джон снова опустился на диван, обронив нервный смешок. Теперь он будет мозолить глаза Эдит, не только доставая её бесконечными вопросами об Адриане, но ещё и интересуясь состоянием агента Скалли. Какое-то время он помолчал, а затем поднял печальный взгляд на Коннора и тихо сказал: — Знаешь, Дойл, я должен попросить у тебя прощения. Коннор медленно перевёл на него взор, быстро заморгав. — Я так злился на Адриану, — Доггетт опустил голову, помотав ею. — Когда она осталась с тобой после твоей выписки, резко отшив меня и сказав, что нужна не только малышке, но и тебе. Она боялась последствий введения вакцины, понимаю. Но я испытывал ярость и ревность каждый раз, когда думал про тебя и про неё в одной квартире, не понимая лишь одного… Какой же я безголовый осёл! Я так и не сказал ей всего три слова! Три! Проклятых! Слова! Которые она явно хотела услышать всё это время. А я… — его голос дрогнул, — я постоянно находил какие-то причины, отговорки, оправдания, что ещё не время. Не знаю, чего я ждал, но не вот этого точно! — Джон кивнул на указатель с названиями отделений, висевший перед ними. — И смысл винить кого-то, когда сам кретин? — вздрогнув, он закрыл лицо ладонями. — Джон, послушай, — ровно начал Коннор, несмотря на удивление от слов, услышанных из уст Доггетта, — уверен, ты ещё успеешь сказать Адриане то, что хотел. Поможет ли ей хирург или чаша, но нельзя терять надежду и отчаиваться. Джон вдруг резко отнял руки от лица и хмыкнул. — Знаешь, в чём-то вы с ней похожи. Она тоже не теряла надежду. Признаюсь, мне таким же безумием казалась идея с вакциной для тебя, как и сейчас с чашей. Но… Ведь сработало, да? Адриана не сомневалась, что сможет помочь тебе. Коннор с трудом сглотнул. В горле резко пересохло. Знал бы Джон, что это не он должен просить прощения. И те его подозрения были не такими уж беспочвенными. Но только сейчас почему-то Коннор понял, насколько невозможно объяснить то, что произошло между ним и Адрианой. И вымолви он хоть слово, намекнувшее на это, Адриана уж точно даже с того света вернулась бы, чтобы как следует врезать ему за такой порыв. Коннор печально улыбнулся этой мысли. Хотя если бы это действительно помогло, стоило бы рискнуть, не глядя на прямую угрозу для собственной жизни сразу от двух влюблённых друг в друга человек. Но, естественно, лезть в их отношения он не собирался — хватило уже того, что в своих наломал дров. Зато почему-то сейчас он так ясно увидел, насколько же безумной идеей было вывалить всю эту правду на Линдсей, не сумев объяснить ей, что же произошло в тот день. Словно рассудок тогда помутился от накрывших эмоций… И несмотря на то, что он не поступил бы иначе, позаботиться о каких-то более убедительных аргументах всё же стоило. Вот только где их было взять? Но зато он теперь лучше понял, почему Адриана не стала ничего говорить Джону: он бы увидел в произошедшем только физиологическую измену. Как, впрочем, и Линдсей. — Мне кажется, — Коннор положил руку на спину Доггетта, подобрав нужные слова, — вы любите друг друга. И если Адриана так важна для тебя, наверное, не стоит дальше медлить. Я думаю, она будет безумно рада услышать те три слова, когда откроет глаза. — Я хочу сделать ей предложение, — глухо отозвался Джон, глядя всё также в пол. — И ты прав, тянуть с признанием больше не буду. Коннор вдруг почувствовал, как от этой фразы внутри что-то неприятно ёкнуло, и сам не понял, чем вызвана такая реакция. Он искренне желал счастья этим двоим, так в чём же дело? — Это правильное решение, — чуть улыбнувшись, сказал Дойл и замолчал. — Ладно, — Джон хлопнул ладонями по коленям и встал. — Я вернусь в Бюро, наведу в кабинете порядок и немого поработаю. Кстати, если есть желание побеседовать с начальником Адрианы, могу посодействовать. Сегодня это проще всего сделать, он там всё равно будет до поздней ночи работать с бумагами. А вашему Управлению, как я понимаю, необходимо его разрешение на сотрудничество? — Да, верно! Я позвоню тебе, когда мы с начальником нашей службы безопасности подъедем к Бюро, — Коннор тоже поднялся с дивана. — Но я хотел задать ещё один вопрос. Что всё-таки произошло в ту ночь в лаборатории, когда вы с Адрианой выкрали вакцину для меня? Джон замялся, нервно переминаясь с ноги на ногу. Коннор заметил, что специальный агент предпочёл бы не говорить на эту тему, но вопрос застал его врасплох. — Этот самый Фрэнк Элсингер подстрелил меня. И готов был выстрелить на поражение. Но вдруг его сшибла какая-то непонятная сила. Он пролетел приличное расстояние и, врезавшись в стену, обмяк на полу. Думаю, заработал переломы, как минимум. — Что за сила? — Не знаю, — Доггетт пожал плечами. — Если ты ещё не понял, то все эти паранормальные явления не по моей части. Иногда кажется, что произошедшее мне всего лишь привиделось. Но одно я могу тебе сказать точно. Когда я найду этого ублюдка — а я обязательно его найду — он ответит за всё. И за Николь, и за нападение в лаборатории, и за Адриану! — Не сомневаюсь, — отозвался Коннор, в этот момент думавший о своём. — А где была, кстати, Адриана в тот момент, когда он целился в тебя? — Она выбежала за дверь, а потом вернулась за мной. Я потерял сознание, а очнулся уже у себя дома. Больше ничего не помню. — Спасибо, что рассказал. Этот вопрос не давал мне покоя. Коннор дежурно улыбнулся, показывая, что разговор окончен. Доггетт коротко кивнул, развернулся и направился к выходу. А Дойл снова опустился на диван, устало потирая затылок и шею. Появилась новая спорная пища для размышлений, но сейчас ему больше хотелось спать и поесть настоящей еды, а не снова лишь питать себя схемами построения теорий, что тогда произошло. И только он подумал, что стоит поискать кафетерий, как в кармане пиликнул телефон. Питер в смс написал, что они уже подъезжают к госпиталю. Дойл снова откинулся на мягкую спинку, решив сначала дождаться их прибытия, а уж потом то ли поздно завтракать, то ли обедать по времени. Наконец, стеклянные двери госпиталя распахнулись, и в холл зашли Питер, Рэй и Линдсей. Мужчины о чём-то увлечённо беседовали, а вот Линдсей молчала и отрешённо смотрела впереди себя. Коннор встал с дивана, моментально почувствовав прилив сил. Работа всегда обязывала держать себя в тонусе. Правда, его внешний вид явно не соответствовал привычному профессиональному образу. Но он как-то не рассчитывал утром, что придётся открывать новое дело и не захватил с собой деловой костюм, отправившись в Вашингтон в джинсах, белой майке и клетчатой рубашке, подходившей больше для прогулок или неформальных поездок. Первым Дойла заметил Питер. Улыбнулся и махнул рукой. Донахью также перевёл взгляд в его сторону. Линдсей заметила его последней. На её лице не пробежала даже привычная тень улыбки, словно она увидела кого-то постороннего. — С чего начнём? — сразу после приветствия, спросил Питер. — Давайте для начала найдём место, где мы можем присесть, обсудить детали и распределить, кто чем займётся, — ответил Коннор. — Мобильную лабораторию доставят через пару часов, поэтому можем переговорить за чашкой кофе, только желательно не в холле на виду у всех. Больничное кафе оказалось совсем крошечным, и в нём можно было заказать лишь какой-нибудь напиток и свежую выпечку. Когда они вошли туда, Линдсей сказала, что сама сделает заказ, чтобы не толпиться у кассы и сэкономить время. Мужчины согласились и сели за самый большой столик. Коннор, который любил с ходу всё чётко структурировать, пересказал всю информацию, которую узнал от Джона по поводу Фрэнка. — Рэй, агент Доггетт предложил нам сегодня устроить встречу с руководителем Адрианы, который свой выходной проводит на работе. Так что, мы прямо сейчас отправимся с тобой туда. — Как это знакомо, — с улыбкой протянул Донахью. — Другая страна — те же привычки. Выходные на работе… — Ты в этом собираешься идти в Бюро? — Питер кивком головы и взглядом указал на внешний вид Коннора. — Тебе есть дело до того, во что я одет? — резко поставил его на место Коннор. — Или сейчас это так важно? «Чёрт, но он прав, — пронеслось в голове у Дойла. — Сейчас Донахью больше похож на старшего следователя группы, а я смахиваю на ковбоя из Техаса». Пока он думал про костюм, к столику подошла Линдсей. Аккуратно поставила стаканчики перед мужчинами, выложила на салфетки булочки и молча опустилась на стул. Коннор мельком про себя отметил, что она выглядит очень уставшей, но взгляд стал более оживлённым. — М-м-м, Лин, а ты запомнила, что я люблю булочки с вишнёвым джемом, — с удовольствием протянул Эксон. Линдсей улыбнулась ему, также с наслаждением откусив кусочек. «И ты, конечно же, помнишь, Линдсей, что я его терпеть не могу», — подумал Коннор, мрачно скосившись на ароматное изделие. Но всё же взял булочку и откусил. Язык защипал вишнёвый джем. Линдсей в ту же секунду подняла на него растерянный взгляд и еле заметно прикусила губу, будто вспомнив о пристрастиях Дойла. По её выражению лица Коннор понял, что она просто забыла, что он не выносит всё вишнёвое и даже запах обычно вызывает приступ тошноты. Это знали абсолютно все, с кем он работал. — Дойл, так ты фе ненанидифь вифню, — с набитым ртом, поспешил напомнить Коннору Эксон. Будто он это мог вообще забыть. Губы Линдсей прошептали «Простите», и во взгляде промелькнуло не напускное сожаление. Коннор мягко улыбнулся ей в ответ, быстро прожевал и с трудом проглотил кусок, который чуть не застрял в горле. Половина стакана кофе, выпитая залпом в попытке избавиться от противного вкуса во рту, обожгла глотку, но он сохранил самообладание и не поморщился. Линдсей виновато улыбнулась, и Дойл с грустью подумал, что она никогда не забывала деталей, связанных с близкими людьми, друзьями и членами команды. И если она упустила момент, о котором помнила всегда, значит, он потихоньку перестаёт быть для неё не только шефом, но и автоматически выпадает из всех остальных категорий. — Я помню, Питер. Всё нормально, Линдсей, — он улыбнулся ей, отодвинув от себя подальше булочку на салфетке, и снова отхлебнул кофе. — Так вот… Дойл осёкся, увидев зашедшего в кафетерий Рейна. Тот, пересёкшись с ним взглядом, тут же направился к столику. — Это Дерек Рейн, бывший коллега Адрианы и её друг, — коротко представил его Коннор. — Доктор, присаживайтесь, обсудим как раз детали. Знакомьтесь, это мои коллеги. Питер Эксон, мой главный аналитик. Рэй Донахью возглавляет в нашем Управлении службу охраны и отвечает за взаимодействие с правоохранительными органами, — Коннор перевёл взгляд на Линдсей, чтобы представить и её, но она, дежурно улыбнувшись, резко встала, извинилась и направилась к выходу с зазвонившим мобильным в руках. — А кто эта очаровательная девушка? — спросил Дерек с оживлённой улыбкой, глядя вслед удаляющейся Линдсей. — А это Линдсей Доннер, — Коннор просверлил Дерека острым взглядом и продолжил: — Она тоже занимается аналитической работой. Вот с ней вам и предстоит поработать в попытке прочитать надпись на чаше. — На чаше? — Питер, допив кофе, наклонился к столику. Получив необходимое «топливо», его глаза зажглись привычным азартным огнём учёного, которого привлекали абсолютно любые загадки и феномены. Коннор кивнул Дереку. Тот снова достал из сумки чашу и передал её Питеру, пересказав то же самое, что озвучил ранее в холле. А вот Донахью смотрел на всё происходящее без интереса. Его, в отличие от Питера, абсолютно не интересовали научные изыскания. Он ждал, когда его коллеги наконец наговорятся, чтобы отправиться с Коннором туда, где он считал себя таким же профессионалом, как и учёные ОНИР каждый в своей области. Задачами Рэя были в первую очередь безопасность команды, сотрудничество с органами правопорядка и применение оружия там, где это требовалось. И пока Рэй скучающим взглядом обводил кафетерий, думая о чём-то своём, за столик вернулась Доннер. — Линдсей, — Коннор тут же привлёк её внимание, — ты как раз выходила, когда доктор Рейн рассказал о чаше, которую вам с ним предстоит изучить. Но, думаю, у вас будет достаточно времени, чтобы более детально поговорить о ней, а мы с Рэем уходим, чтобы встретиться с начальником Адрианы, — он перевёл взгляд на Питера и протянул ему бумажку. — Нашу мобильную лабораторию установят по этому адресу. Доктор Рейн, Линдсей, как только лаборатория будет собрана, приступайте к дешифровке надписи. Я позабочусь о том, чтобы у вас для этого были все условия. Линдсей и Дерек согласно кивнули. Доннер забрала чашу у Питера из рук, и с неподдельным интересом начала рассматривать её со всех сторон. — А мне что делать? — спросил Эксон, видя, что Коннор задумался. — Ты как раз и скачаешь все доступные словари и программы из нашей базы данных и убедишься, что у доктора Рейна и Линдсей есть всё, что им нужно для работы. А потом съездишь в несколько библиотек и возьмёшь там печатные справочники. Думаю, они вам не помешают? Рейн снова кивнул, а Линдсей, будто не слыша Дойла, всё ещё крутила чашу в руках с восхищением в глазах. — Ладно, — Питер дёрнул одним уголком губ и отвёл разочарованный взгляд в сторону. — Интересная письменность, — задумчиво протянула Линдсей. — Что-то напоминает, но никак не вспомню что. Дерек, положив замок из пальцев на стол, перегнулся через столик. — Абсолютно с вами согласен. Меня также не покидает мысль о том, что символы кажутся очень знакомыми. Их взгляды встретились, и Рейн улыбнулся. — Пойдём, Рэй, — мрачно вымолвил Коннор, прошив взглядом Дерека и посмотревшую на него с улыбкой Линдсей. Когда Дойл и Донахью вышли из кафетерия, Рэй со всей серьёзностью в голосе решил уточнить важную деталь, которая явно помогла бы спланировать их деятельность по времени. — Коннор, так ты будешь искать костюм или мы сразу отправимся в Бюро? — К чёрту костюм, — недовольно отозвался Дойл. — Сейчас есть более важные задачи, которые не терпят отлагательств. И тратить время на внешнюю мишуру глупо. Госпиталь святой Анны, Вашингтон 4 июля 2000, 16.18 Дёмин поднялся на второй этаж и замер перед входом в отделение хирургии. Привычной паутиной окинул сознания людей, находящихся поблизости, и не уловил ни одного, которое бы принадлежало кому-то из тех, кто приходил сюда из-за Адрианы. Чуть улыбнувшись, Алексей уверенным шагом направился к посту администратора. Эдит, изучив всех мельтешащих знакомых Де Марко и предупредив их о том, что к ней нельзя, устала обращать на них внимание. Она свято верила, что никто не нарушит предписания администрации и не попытается нахрапом прорваться в палату к пациентке. Вот и сейчас она что-то с интересом читала и, увидев боковым зрением Дёмина, не посчитала нужным даже поднять голову. Алексей же, перегнувшись через деревянную стойку, завлекающе улыбнулся и тихим бархатным голосом промурлыкал: — Вам кто-нибудь говорил, что ваши глаза, Эдит, напоминают янтарь? И их очарование настолько велико, что в них можно застыть, словно ты мушка, угодившая на верную гибель? Он ни минуты не сомневался, что её карие глаза в удивлении уставятся на него. Очевидно, эту суровую женщину редко одаривали комплиментами, и сейчас она медленно подняла взгляд на Дёмина, расплываясь в глуповатой улыбке. Эдит даже не подозревала, что это она — та самая мушка, которой суждено застыть и подчиниться воли лживого опасного обольстителя. Не моргая, она замерла, а Алексей приблизил лицо ещё ближе, зашептав: — Милая Эдит, ни под каким предлогом не пускайте в палату к мисс Де Марко Коннора Дойла. Он может причинить ей вред. Но с этой минуты вам не будет никакого дела до меня. Я буду заходить туда, когда захочу. Вам это ясно? — Да, — её губы чуть шелохнулись. — Вот и отлично! — Алексей моргнул, и его жертва тут же выпуталась из разлившейся по телу смолы, быстро заморгав. — Проходите! — хриплым голосом проговорила Эдит, снова уставившись в свою книгу. Уильям позаботился, чтобы у его дочери была отдельная палата. А Алексей — чтобы к Адриане как можно реже заходил медицинский персонал без надобности, ведь никто не знал, когда она может очнуться и как это может отразиться на тех, кто попадётся ей под руку. Уильям старался проводить с дочерью как можно больше времени, но сейчас он уехал по делам, опять поругавшись со своей сестрой, которую просил навещать Адриану не так часто. Марта никак не могла понять, почему он не принимает и осуждает её сердечный порыв быть с Адрианой. Ей было и невдомёк, что Уильям опасается, что племянница может травмировать тех, кто окажется рядом с ней в момент пробуждения, ведь с вероятностью в девяносто девять процентов из-за обширной потери крови Адриана потеряла контроль над своими способностями. — Я её столько раз предупреждал, — шептал расстроенный отец всякий раз, когда оставался наедине с Дереком или Алексеем. — История «Наследия» знает множество случаев, когда после ранения Посвящённые сходили с ума… Убивали близких, а потом сами заканчивали жизнь самоубийством, — Уильям бледнел, а потом сжимал руки в кулаки. — Или попадали в эти проклятые Залы конфирмации в изоляторы на последних уровнях. Будто все пути сейчас ведут Адриану туда. Узнать бы только, что за сволочь ещё до ранения толкнула её к этой перспективе, и не связано ли это с тем, что сейчас Адриана лежит в коме… И если Рейн в такие минуты старался говорить слова ободрения и поддерживать старого друга, то Дёмин, впадая в оцепенение, молчал. Он был готов влезть в голову даже Верховному Наставнику, чтобы уберечь Адриану от стен холодных изоляторов, в которые именно по его вине она могла угодить. Он ведь всего лишь хотел её образумить, остановить, даже не подозревая, насколько серьёзно всё обернётся. Но сейчас от него не зависело ровным счётом ничего. Кровопотеря, а следом и скачок потенциала, и правда по масштабам мерок для Посвящённых приравнивались к катастрофическим. Адриана уже могла очнуться совсем не той, кем была, обезумев от разбушевавшейся стихии внутри. Но Алексей абсолютно не боялся, а напротив жаждал, чтобы она пришла в себя в его объятиях. Сейчас он ни на секунду не позволял себе думать, что она может умереть, полностью откинув все сомнения и страхи. Он даже устыдился своих первых реакций, услышав в мыслях Дойла, насколько сильна была его вера в то, что Адриана выкарабкается. Но из последних сил сохранял невозмутимость, улавливая раз за разом, что разум Коннора бесконечно крутился лишь вокруг дочери и Адрианы. Его даже не столько заботила поимка Фрэнка, сколько желание сделать всё возможное для спасения ещё недавно доводящей до мигрени тёти Николь. Алексей впадал в бешенство, не понимая, в какой момент эти двое вдруг стали столько друг для друга значить. Из их мыслей он понял, что оба воспринимали тот секс как взаимопомощь, но почему же вдруг их отношения настолько сильно изменились? И Дойл вдруг начал уничтожать себя тем, что чем-то её обидел в вечер перед ранением. Связь ведь никоим образом не влияла на чувства, так что же происходило между ними? И если Коннор только сейчас вдруг осознал, что Адриана ему не чужая, то сама Де Марко пришла к этой мысли гораздо раньше, удивительно болезненно реагируя на их ссоры и сводя себя с ума бесконечными терзаниями, что это она навредила Дойлу своей помощью. Случилось то, чего Алексей и боялся. Ледяная стерва, а именно такой и видели её окружающие, дрогнула перед другим мужчиной. Она никогда не считалась с чьим-то мнением, стремительно двигаясь по карьерной лестнице и заслуживая авторитет в среде мужчин. Многие её уважали, но большинство — ненавидело. Ей приписывали постельные отношения с Картрайтом и даже с директором Бюро, не понимая, что всё, чего она добилась — лишь её честная заслуга и железная хватка. Дойл не был исключением среди тех, кого сильная женщина, желавшая, чтобы всё шло, как она сказала, раздражала. Увидев друг в друге соперников, каждый из которых не хотел уступать другому, они, мягко говоря, недолюбливали друг друга на старте их отношений. И сейчас Дёмин просто до дрожи хотел вернуться в ту майскую ночь, когда они с Элсингером проникли в квартиру Дойла, чтобы взять кровь Николь. Он корил себя за то, что не довёл начатое до конца: не убил этого проклятого профессора. Но тогда он не слышал ни в мыслях Адрианы, ни в мыслях Дойла и намёка на какое-то сближение. Это усыпило бдительность Алексея. Тогда его гнев изливался больше на Доггетта, но теперь нынешний партнёр Адрианы не представлял никакой опасности и интереса для него. Вот она вроде и любила Джона, но ни разу её внутренний стальной стержень не дрогнул перед ним. И никогда ранее она не признавала, что проиграла… и уступила. Сейчас, склонившись над Адрианой, Алексей гладил её по волосам и вдыхал запах, широко раздув ноздри. Он лишь один раз находился так близко к ней: во время подросткового поцелуя. Прекрасно понимая, что нельзя ни пробудить, ни напитать своей энергией человека, пребывающего в коме, Алексей всё равно уложил руки на грудь Адрианы. Энергия и в этот раз не потекла в неё, что абсолютно не удивило его. Но Алексей резко выдохнул, ощутив мощный прилив возбуждения. Он тихо застонал, ещё больше приблизившись к Адриане, и провёл рукой от груди к её бедру и лобку. Скривив губы, он запустил пятерню в её волосы, сжав пальцы. Хрипло выдыхая и скалясь, потянулся к своей ширинке, коснувшись возбуждённого члена. Все те невыраженные чувства к Адриане хлестали из него, желая излиться наружу. И сдерживать себя уже не оставалось никаких сил. Алексей расстегнул молнию в брюках и приспустил их вместе с трусами. Выпустив из захвата волосы Адрианы, он снова уложил ладонь на её грудь. Глядя на закрытые глаза, бледную кожу и едва различимое дыхание под кислородной маской, Алексей с гортанным стоном сжал член у основания. Стараясь оттянуть накрывающий оргазм, Алексей прикрыл глаза. С его губ срывались тихие стоны, вперемешку с именем любимой, лежавшей перед ним. Он поддался вперёд, снова проскользив рукой к лобку Адрианы. На секунду замер. Открыл глаза, пожирая её взглядом, и откинул лёгкое покрывало, которым она была укрыта. Короткая ночная рубашка едва доходила до середины бедра. Резким движением Алексей поднял её вверх и разочарованно выдохнул, увидев тоненькую трубку мочеприёмника. В безумном порыве страсти он абсолютно не подумал о таких деталях. Однако даже эта трубка не охладила его пыл. Коснувшись половых губ Адрианы, Алексей задрожал, прогнулся в спине и закусил губу, чтобы не закричать от накрывшего его оргазма. Он сел на кровать, согнувшись, продолжая выстанывать её имя. Глухим эхом в голове пронеслась чужая мысль: «Нужно позвонить в Лондон и попросить их о помощи». Алексей вскочил на ноги. Уильям был совсем близко. Дёмин вбежал в туалетную комнату, плотно затворив за собой дверь, и услышал, как профессор вошёл в палату. Мысленно выругавшись, Алексей наспех вытер член туалетной бумагой и быстро застегнул брюки. Внушить что-то Де Марко и заставить его забыть увиденное не так просто, учитывая его собственный потенциал и умение защищать себя от нежелательных вмешательств. Адриана в этом плане всегда была более беспечной. Оставалось только надеяться, что Уильям не будет сидеть тут час и не захочет воспользоваться туалетом в палате дочери. И стоило Алексею только об этом подумать, как дверь распахнулась, и Уильям в ту же секунду вперил в него суровый взгляд, сведя брови в одну линию: — Что ты здесь делаешь, Алекс? Пытаясь унять сбившееся дыхание, Алексей выпрямился. — На минуту мне показалось, что я услышал её мысли, — выдал он первую ложь, пришедшую ему на ум. Лицо Уильяма тут же прояснилось, он обернулся на дочь, позабыв про Дёмина. Быстро вернулся к её кровати и положил руку на лоб Адрианы. Алексей вышел следом и прислонился спиной к стене, абсолютно безразлично рассматривая попытки Де Марко нащупать хоть тонкую нить энергии внутри Адрианы. — Думаю, я ошибся, — ровно произнёс Дёмин, — но не проверить я не мог. А потом… — он глупо улыбнулся, указав на дверь туалетной комнаты. — Понятно. Ты всё правильно сделал, — печально отозвался Уильям. — Мы должны следить за ней и быть рядом, если она очнётся. Я побуду здесь, ты можешь пока идти. Дёмин кивнул и быстро покинул палату. Неожиданно в голове зазвенели мысли другого человека, и он, тяжело вздохнув, безошибочно понял, что находится буквально в нескольких шагах от их обладателя. Алексей осторожно приоткрыл дверь другой палаты. Над своей рыжеволосой пациенткой склонилась её лечащий врач. Едва завидев Дёмина в дверях, каменная маска на лице доктора Джонсон бесследно растворилась. Она широко улыбнулась, и её серьёзный взгляд в одну секунду потеплел. — Ты должна понимать, что я не могу запудрить всему персоналу клиники мозг, убедив, что у них в штате появился новый сотрудник, — на чистом русском начал Алексей, ответив на улыбку доктора хмурыми бровями и сморщенным носом. — Не беспокойся, — также на русском заговорила Мишель, — мне нужен всего один день, чтобы убедиться, что моя почившая коллега доктор Сперви не ошиблась относительно этой пациентки. Ты не представляешь, насколько сложно было подменить витамины для беременных в квартире этой женщины на препарат, провоцирующий кровотечение, — она указала жестом на спящую Скалли. — Но вот он результат: она здесь, и я быстро проведу всё необходимые анализы. Сегодня тут немноголюдно, а больше меня в этом госпитале никто не увидит. Какое счастье, что напарник привёз её именно сюда, и мой любимый мальчик тоже оказался рядом. — Проще было убедить её врача взять все необходимые анализы. Мне, конечно, всё равно, но не просчитай ты верно дозу, исследовать бы было некого, я так понимаю. — Быть уверенным в том, что всё сложится, как нужно… Не эта ли черта у нас семейная? Мишель медленно подошла к Алексею и, чуть вытянув губы в трубочку, будто желая поцеловать, потрепала его за щеку. Этот жест заставил Алексея брезгливо отшатнуться и хищно оскалиться. — Не время для этих дурацких нежностей, мама! Понимаю твою радость, ведь я вынужден постоянно ошиваться в этой больнице. Это тебе на руку, как никогда. Не пойму только, почему ты здесь используешь то же имя, что и в «Улье». Не боишься, что Дойл тебя вспомнит? — Он видел меня всего один раз, и то уверена, в тот момент ему было не до моего лица. А имя… — она задумалась. — Не будь параноиком, Лёша, в Америке тысячи Мишель Джонсон. Думаю, моё настоящее русское имя окажется куда более приглядным. — Хорошо, а теперь ещё раз поясни мне, почему ты, которая изобрела препараты, собравшие проклятого Дойла по кускам в «Улье», не можешь сделать что-то подобное для Адрианы? — он говорил тихо, но его глаза горели яростью и безумием. — Почему я сейчас должен надеяться на какую-то дурацкую чашу, с которой Рейн носится как курица с яйцом, не зная, подлинная ли она вообще? — Потому что я никогда не сделаю из своего цыплёнка, — она снова потянулась к нему, но Алексей отошёл от неё к стене, показывая всё своё недовольство, — и его избранной курочки подопытных зверушек, вроде Дойла или Элсингера. Ты же хочешь сделать Адриану своей женой, а я хочу здоровых внуков. И никогда ни при каких обстоятельствах не дам колоть вам R-клетки. — Но ведь есть вакцина, которая спасла Дойла, разрушив эту систему почти без последствий, верно? — Нет, сынок, не верно. Была вакцина. Увы, ни мои учёные, ни коллеги Дойла в ОНИР не смогли правильно синтезировать новую партию. Я уже тысячу раз пожалела, что мы лишь выкрали архив Сперви, убив её. Видимо, секрет правильно созданной вакцины похоронен теперь вместе с Эллейн. Да и про отсутствие последствий ты погорячился, дорогой. — Так что же ты собираешься дать Элсингеру, когда наша с ним сделка подойдёт к концу? — Ещё один пробный образец, эффективность которого я хочу на нём испытать, — она тоже хищно улыбнулась. — А ты думал что-то другое? — Мама, — Алексей прикрыл глаза и потёр лоб. — Мне абсолютно начхать и на Фрэнка в том числе, но ты не думаешь, что он не сильно обрадуется такому повороту событий? Он уверен, что получит от тебя вакцину, которая избавит его от всех проблем, вызванных предыдущими препаратами. — От безумия она его уже точно не избавит, Лёша. Он сам добровольно захотел ввести себе первые образцы «Эликсира долголетия», никто его не заставлял. Да, мы даже предположить не могли, что существуют положительные корреляции между компонентами эликсира и некоторыми особенностями генотипа, вызывающие настолько сильные сбои в работе организма и психики. Вот Фрэнку и не повезло. Теперь же он, как ненормальный, позволяет колоть себе другие препараты, так пусть будет готов, что и они до конца не изучены. Прошу, будь осторожен. Я не зря твержу тебе про сумасшествие, эти вакцины сильно влияют на деятельность мозга. Фрэнк Элсингер уже не тот, кем я его знала, и продолжает стремительно меняться. А чувство, что смерть дышит ему в спину, только подстёгивает его безумие, обнажая лишь низшие потребности и инстинкты. — Понятно, — Алексей нервно засмеялся. — То есть и ему, скорее всего, придётся надеяться на чашу, а не на результаты твоего плодотворного труда. — Замолчи, — резко выкрикнула Джонсон и оглянулась на Скалли, которая лишь нахмурилась, но не проснулась. — В нашей семье твой отец и ты привыкли работать с тонкими энергиями в «Наследии», а у меня другой путь. И рано или поздно испытания на моих зверушках успешно закончатся, и миру наконец-то станет известно моё имя. — Надеюсь, тобой движет желание иметь здоровых внуков, а не жажда избавиться от той, кто вывел на чистую воду твою лабораторию, — он сузил глаза, но залезть в голову матери и вытянуть нужные мысли не рискнул. — Ах, мой милый мальчик, — она снова ласково улыбнулась ему. — Адриана ведь даже не подозревала, что я твоя мать. И абсолютно не виновата, что её назначили ведущим агентом для этого расследования. Но я прекрасно знаю, что это твой папаша навёл ФБР на «Улей», подкинув Де Марко собранные им материалы. Он так ненавидит меня, будто это не я родила ему чудесного наследника и была верной опорой почти двадцать лет… А теперь он вдруг решил поиграть в справедливость и честь, резко осуждая мои эксперименты. Вот и с ним я прошу тебя тоже быть осторожным. Если ему станет известно, что мы снова общаемся… — Не станет. Благо он не обладает даром отца Адрианы: не умеет перемещаться моментально из одной точки мира в другую. Сейчас он слишком увлечён делами в Москве, а не твоей деятельностью. — Что ж, передай Фрэнку, что он получит свою вакцину, как только выполнит всё то, о чём ты его попросишь, — она прищурилась и наклонила голову. — Кстати, а что ещё он должен для тебя сделать? — Знаешь, мама, — задумчиво отозвался Алексей. — Я хотел бы сделать тебе подарок. Вот ты же безумно хотела вернуть свою зверушку, которую у тебя из-под носа украла Аманда? — он дождался, пока она кивнёт и понимающе улыбнётся. — Только пообещай мне, что ты очень быстро испытаешь на нём всё, что хотела, и спишешь в утиль. Я не хочу, чтобы он путался у меня под ногами, когда Адриана придёт в себя, — он призадумался, теребя подбородок. — Дай мне время до завтра, чтобы придумать, как лучше поймать кролика в клетку. — И всё же ты больше пошёл по моим следам, Лёша, а не по этому посвящённому пути своего папаши, — Мишель расплылась в улыбке и наконец-то заключила сына в объятия.