4Д Адрианы Де Марко

Мобильная лаборатория ОНИР 5 июля 2000, 7.50 Утром следующего дня Дерек и Линдсей поднялись по ступенькам мобильной лаборатории, в которую, как они думали, приехали первыми. Но их громкая и оживлённая беседа о Династии Цинь оборвалась на полуслове, как только учёные подошли к стеклянным дверям конференц-зала. Те услужливо разъехались, пропуская Рейна и Доннер в помещение, в котором они вчера оставили рабочие ноутбуки и справочники. Дерек дождался, когда Линдсей пройдёт вперёд, и громко кашлянул, явно желая разбудить того, кто спал на одном из словарей. — Доброе утро, профессор Дойл, — с улыбкой произнёс Рейн. Коннор резко дёрнулся, открыл заспанные глаза и машинально потянулся к узлу галстука, пытаясь побыстрее стряхнуть сон и вспомнить, что происходило накануне. Вчера вечером, выйдя из магазина, где он всё-таки купил костюм, Дойл подумал, что последний пункт в списке задач на сегодня выполнен. И впереди его ждёт лишь длинная одинокая ночь в отеле. Поэтому он не слишком долго сомневался и решил поехать в мобильную лабораторию, прекрасно понимая, что в письменностях разбирается из рук вон плохо. Но лучше попытаться хоть что-то сделать для расследования, чем сверлить глазами потолок в тщетных попытках уснуть. Раскаты приближавшейся мигрени и рой мыслей в голове явно подсказывали, что сомкнуть глаза опять получится разве что к утру. И даже усталость и ломота в теле вряд ли выступили бы его союзниками, сморив и дав возможность нормально выспаться впервые за трое суток. Но в какой-то момент он всё-таки отключился, глядя в книги, и случилось это уже после того, как начало светать. — И как успехи? — скосив глаза на Дерека, с тенью улыбки спросила у Дойла Линдсей. — Доброе утро! — вяло отозвался Коннор, еле подавив зевок. — За ночь неоднократно убедился, что разобраться с десятком карт гораздо проще, чем пытаться прочитать всего одну строчку на непонятном языке. — Вы тут всю ночь просидели? — Дерек в удивлении вскинул брови. — Вчера видел, как отъезжала ваша машина. Как говорится, пост сдал — пост принял, — Коннор всё же прикрыл рукой рот и глянул на часы. — Что ж, теперь ваша очередь принимать пост, а я поеду за Эксоном. Наш директор попросил съездить в региональное отделение Управления, познакомиться с коллегами и обменяться опытом, — последнюю фразу он сказал с неприкрытым раздражением. — Как прошла вчера ваша встреча с начальником Де Марко? — не без интереса спросила Линдсей. — Как я и ожидал, — уже привычно спокойным голосом начал Дойл, — слишком близко к расследованию федералы нас не подпустили. Картрайт сказал, что не против, если мы соберём информацию по своим каналам и окажем всяческое содействие, но ответного, естественно, не обещал. Я попросил Рэя полностью сконцентрироваться на сборе любой информации, которая может быть полезна и нам, и им. Взгляд Коннора двинулся от Рейна и Доннер к ещё одной фигуре, появившейся перед дверями. Уильям Де Марко зашёл в конференц-зал, пожелав всем доброго утра. — Ты тоже к нам в помощь? — с иронией спросил Рейн у профессора биологии. — Не совсем, — серьёзно ответил тот. — Нам с тобой надо поговорить. Наедине. — Да, а мне давно пора, — Коннор встал и снял пиджак со спинки стула. — Если вам что-то понадобится, я всегда на связи. — А я пока выпью кофе, чтобы окончательно проснуться, — с улыбкой сказала Линдсей. — Возможно, и вам не помешает, профессор Дойл? Коннор замер у дверей, повернув голову в её сторону. — Да, от кофе не откажусь, — он вернул ей улыбку, правда, весьма неуверенную. — Думаю, я могу задержаться ещё на пять-десять минут. Коннор и Линдсей вышли из конференц-зала, а Рейн и Де Марко остались одни. Дерек выжидающе смотрел на Уильяма, а его бровь ползла всё выше в ожидании разговора, который никак не начинался. Но под его пристальным взглядом обычно уверенный в себе профессор Де Марко всё больше тушевался, чего с ним никогда не происходило, и это вызывало удивление. — Знаешь, — наконец начал Уильям, — если я с кем-то не поделюсь своими соображениями, у меня взорвётся мозг. А рассказать это я могу только тебе, но ты сочтёшь меня умалишённым, Рейн, — он нервно усмехнулся. — Я всегда считал твои версии и теории безумными, так что ничего не изменится, — абсолютно серьёзно ответил Дерек. — Говори. — Ладно… Первое, — Уильям выглянул из зала и убедился, что Коннор и Линдсей ушли в другой отсек лаборатории, а затем загнул указательный палец. — Да простит меня сейчас Адриана, но начать нужно именно с этих фактов. Всё началось с того дня, как она и Дойл переспали. Во время той злополучной близости в организме Коннора разрушалась R-система, а его тело избавлялось от чужеродных клеток и восстанавливалось. Не зря Сперви прописала, что в этот процесс нельзя вмешиваться, так как любые препараты и действия могут повлиять на результат. Но Адриана всё-таки вмешалась, запустив в Коннора свою энергию в момент перестройки. Понимаешь, куда я клоню? — Пока не совсем. — Что если она перестроила его в Посвящённого? — Уильям… — Дерек покачал головой. Он действительно думал, что старый друг ничем его не удивит, но ошибся. — Погоди, сам сказал, что и так считаешь меня ненормальным. Слушай дальше. Второе. Коннор Дойл не был Посвящённым до того дня, это факт! И его энергия никак не могла остаться в Адриане, правильно? — Дерек отрешённо кивнул, всё больше вовлекаясь в то, что говорил Уильям. — Но осталась же… И вот почему. Адриана охотно поделилась с Коннором энергией, но после вынужденного сеанса гипноза и телепатии в Верховном доме она сама была крайне истощена. Переход и прикладывание рук также ослабили её ещё больше. Адриана практически осталась без энергии и потянула взамен для своего восстановления силы Дойла. — Я начинаю тебя понимать, — ошарашенно произнёс Дерек, присев на край стола. — Вот откуда у них обоюдная связь. Если ты прав, перестройка Дойла и запущенная в него энергия Адрианы открыла канал, заблокированный у обычных людей, из которого твоя дочь сразу же зачерпнула силу для себя. И находясь на грани полного истощения, она привязала себя к Коннору. Господи, — Дерек поднёс ладонь ко рту, — Уильям, ты понимаешь, что это значит? — Третье, — монотонно произнёс тот, загибая очередной палец. — Адриану безумно беспокоило, что после её воздействия Дойлу через пару дней снова стало нехорошо, и она подозревала, что навредила ему своей энергией. Тут я пока не до конца уверен, но что-то мне подсказывает, что дело в другом, — он помолчал какое-то время, всё больше хмуря брови. — Посвящённые умеют восполнять утраченную энергию для своих сверхспособностей за счёт той, что заблокирована в обычных людях. Той, которая есть в каждом, но которой лишь наш круг умеет правильно распоряжаться. Мы незримо тянем её, не нанося никакого вреда, и такое восстановление контролировать не можем. Оно происходит помимо нашей воли. Только если Посвящённый экстренно не нуждается в подпитке. Тогда через физический контакт возможно вытягивать силу другого человека. Можно, конечно, подменять и ускорять этот процесс за счёт общения с природой и поглощения чистой еды, — его тон стал ироничным, — чем моя дочь и занимается чаще всего, выращивая цветы и свежие овощи, но всё это лишь вспомогательные средства, хотя Адриана думает иначе, — Уильям тяжело вздохнул и продолжил уже серьёзно: — Если всё же допустить, что Адди сделала из Дойла Посвящённого, то его канал может быть устроен иначе. Он не может контролировать выбросы своей энергии, она утекает с сильными эмоциями и нервными потрясениями: этого у Коннора в последнее время в достатке. Беда в том, что он, скорее всего, не умеет восстанавливать силы за счёт других, а лавандовой клумбы у него поди в распоряжении нет. Как и тяги есть на обед зелёные салаты и брокколи, — Уильям брезгливо сморщился, чуть усмехнувшись, и словил понимающий взгляд Дерека. — Его канал… — он снова задумался. — Какое слово правильно подобрать? Искусственный, что ли? Дойл знаком только с энергией моей дочери, и именно она нужна ему для поддержания жизненных сил. — Почему ты так думаешь? — Рейн практически всё понял из того, что сказал Де Марко, и даже поверил, но излишняя уверенность в его голосе всё же смущала. — После случившегося я неотрывно следил и за Адрианой, и за Коннором. Боялся, что дочь натворит ещё дел, идущих вразрез с правилами «Наследия». После близости она не видела Дойла около десяти дней. Мучилась вместе с ним, а ему становилось всё хуже, но Адриана боялась вмешиваться, изучая материалы Сперви и пытаясь понять — это её вина или всё же последствия распада R-системы?.. Я тогда тоже подумал, что Коннору так плохо из-за того, что она влезла в какие-то восстановительные процессы. Но ситуация резко изменилась, когда Адриана оказалась рядом с ним, — Уильям сжал челюсти, и его глаза полыхнули яростью. — Эта безумная перенеслась к нему в Хеллворк и удержала своей энергией от падения в огонь во время стычки с демонами, — чуть ссутулившись под прожигающим взглядом Дерека, он продолжил: — Не спрашивай, откуда я это знаю. Речь не об этом. Дойлу и без физического контакта с ней, если не учитывать нити энергии, которыми Адриана обвила его, стало лучше. Я знаю, ты не пользуешься связью с ней без надобности, но я неотрывно следил, как меняется её состояние, и ощущал изменения, когда Дойлу делалось лучше или хуже. И ему действительно стало значительно легче. Только тут мы подобрались к самому странному, — Уильям надолго замолчал, потирая подбородок. — Де Марко, да говори ты уже, чёрт бы тебя побрал! — после минуты молчания, не выдержал Дерек. — Я сразу почувствовал, что с энергией Дойла в Адриане что-то не так. Она словно разделена на два потока. И у самого Коннора, как я сказал, канал вышел крайне странным. Я такого не встречал ни у кого. Будто есть его собственная сила, а есть ещё чья-то, но она не имеет никакого отношения ни к Адриане, ни к другим Посвящённым. И после того, как Дойл в Хеллворке подпитался энергией Адди, с ним стала твориться какая-то чертовщина, пробудившая тот второй канал. И с моей дочерью тоже, — Уильям встал и прошёлся по залу, не глядя на Дерека, который буквально пожирал его глазами в ожидании дальнейших слов. — Через переплетение связей я почувствовал, как их захватила чужеродная энергия. Злая, животная. Ты же понимаешь, я могу чувствовать лишь отголоски, но и их мне хватило, чтобы пульс зашкалил. Я думаю, эта сила пробудилась сначала в Конноре, двинулась по цепочке к Адриане и затем ко мне. — Ты хочешь сказать, что Дойл связан с кем-то ещё? Но абсолютно невозможно, что чья-то энергия попала и в Адриану через него. — Тут всё невозможно, Рейн. Ни единого подобного случая за несколько веков. Да, были не кровные связи между двумя Посвящёнными, но явно не такие, как у моей дочери с Дойлом. Говорю тебе, у него два потока энергии, и частицы этой силы, которой он поделился с Адрианой, сидели и в ней до ранения. И если допустить, что эта сила давно находилась в Конноре, который являлся обычным человеком до этого странного посвящения через близость, то кто знает, какие способности в нём мог пробудить внезапно открывшийся канал? — И тут, получается, Дойл становится заложником силы Адрианы? — Дерек тоже встал и прошёлся вокруг стола, сцепив пальцы в замок за спиной. — Если ты всё правильно понял, а я верно уловил смысл твоих слов, то выходит, что Коннор должен постоянно подпитываться от Адрианы её силой, иначе его физическое состояние будет ухудшаться. Насколько я помню, она сняла желудочно-кишечные спазмы у него тогда, когда он восстанавливался. Она вскользь упоминала об этом. И именно это его беспокоит сейчас сильнее всего? — Да, именно так. — Интересно, но ведь область солнечного сплетения и есть основной центр, в который собирается энергия, питающая нас. Она течёт туда по мелким каналам, проходящим по всему телу. Очевидно, что пуля, ранившая Адриану, могла задеть его или какой-то из каналов, вызвав не только сильное кровотечение, но и спровоцировав настолько мощный выброс энергии. Так что твоя теория выглядит не такой уж и безумной. Если Дойл не умеет тянуть силу и восстанавливаться, как мы, то очевидно, это место может первым болезненно реагировать на расход силы. — Именно, — Де Марко энергично кивнул и сел на стул, откинувшись на спинку. — Хотя вариант, что Адриана всё же навредила Дойлу потоком силы, приложив руки к животу, тоже не стоит полностью отметать. Но давай подумаем логически дальше. В теории задетый пулей энергетический центр и огромная кровопотеря разрубили созданные связи. Ты ведь не чувствуешь мою дочь сейчас, да? — Она в коме, Уильям, — Дерек покачал головой. — Естественно, моя связь с ней прервана. — То есть связь Дойла с Адрианой тоже прервалась. И у Николь, кстати, приглушилась. Я специально ходил к Коннору домой, чтобы проверить. А заодно и поискать внутри него самого частицы силы дочери, но увы. Значит, связь действительно оборвана. Но если Адриана сделала из него Посвящённого, и он питается её силой, то почему не чувствует сейчас недостатка энергии? Выглядит Дойл уставшим, но не больным. — Ты же сам сказал, что это неполноценная перестройка. Возможно, Адриана ключевой проводник этой связи, и без неё канал не работает. Умножь ещё это на частично пробитый центр, из которого вытекла вся её мощь. Но смотри, выглядит логично, ты ведь упомянул, что резкий скачок энергии в Хеллворке вызвал пробуждение второго канала. Возможно, только напитываясь чуть ли не до верхнего предела силой, в Конноре пробуждаются некие способности, и он становится на какое-то время Посвящённым. Но пока Адриана «спит», ничто и никто не питает этот канал. Либо… — Дерек задумался. — Что? — Либо он восстанавливается за счёт другой, очень похожей на энергию Адрианы, силы. — Ты про Николь? — с удивлением спросил Де Марко. — Уильям, я про тебя! Если бы Коннор подпитывался от Николь, то вряд ли бы у него случались приступы, он же рядом с ней практически постоянно. К тому же Николь ещё совсем кроха с не до конца сформировавшимся каналом. Но я всё же думаю, что Дойл пока остался без ключевого звена в связи, и для него всё вернулось в привычное русло. — Да, возможно, ты прав, — медленно протянул Уильям. — Он будто снова стал обычным человеком. Будем надеяться, что теория разрыва созданных связей после смерти верна. Но убедимся мы в этом только тогда, когда Адриана откроет глаза. А если не верна, то я искренне не завидую Коннору. Нью-Йорк авеню, Вашингтон 5 июля 2000, 14.15 После выпитой чашки кофе с Линдсей и непринуждённого разговора о рабочих делах, Коннор поехал в отель за Питером. Они оба были не в восторге от того, что придётся ехать к американским коллегам и обмениваться опытом, когда у самих расследование в разгаре. Но Блевинс чётко высказал свою позицию, не оставив выбора и единого шанса на пререкания. Дойл только надеялся, что встреча не затянется… И ошибся. На четвёртом часу пребывания в душном региональном отделении ОНИР Питер метким взором подметил у своего шефа все признаки внутреннего бешенства: Коннор играл желваками, то и дело улыбался одним уголком рта, бесконечно приглаживал волосы, что всегда выдавало его нервное состояние, и каждые пять минут скашивал глаза на часы. Но посторонние, конечно, вряд ли могли заподозрить по таким мелочам стихийное бедствие внутри внешне спокойного Дойла. Ещё через полчаса он и Питер наконец-то, сославшись на занятость, смогли улучить момент и распрощаться с коллегами, явно желавшими пообщаться ещё. В машине Коннор шумно втянул воздух носом и выдохнул ртом, успокаиваясь. — Так, — с обманчивым спокойствием начал он. — Сейчас заедем в госпиталь, я узнаю, как дела у Адрианы, потом съездим куда-нибудь пообедать. Дальше я поеду в мобильную лабораторию. Думаю, ты больше пригодишься Рэю. Он пытается собирать информацию по своим старым каналам. Позже свяжусь с ним и узнаю, куда тебя подкинуть. — А зачем ехать в госпиталь? Можно же позвонить. Коннор медленно повернул голову в его сторону, и Питер по потемневшим серым глазам в одну секунду осознал всю глупость вопроса. — Ясно, — он пожал плечами и замолчал. Спорить с Дойлом было делом неблагодарным. Правда, в чём смысл этого маневра Питер всё равно не понял. Особенно с учётом того, что у стойки администратора в больнице они провели меньше минуты, из которой большую часть секунд неприветливая женщина пронзала Эксона уничижительным взглядом. Ничего нового Коннору она не сообщила, и тот, снова запустив пальцы в волосы, отошёл подальше с мобильным телефоном. Питер улыбнулся неприветливой даме так, будто за что-то извинялся, и зашагал вслед за Коннором. Он дождался, пока шеф договорит, затылком чуя, что его продолжают сверлить взглядом. — Да, после обеда по пути в лабораторию отвезу тебя к Рэю, будешь работать с ним, — Коннор спрятал телефон и глянул на часы. — Сейчас поехали в какой-нибудь ресторан, может… Он запнулся, увидев, как Питер вдруг округлил глаза и опустил челюсть вниз, будто перед ним возникло привидение. Коннор обернулся. К ним спешила полная женщина лет пятидесяти в чёрном платье и красном пиджаке. Её лицо украшала очаровательная улыбка, а радостный взгляд смотрел прямо на них. Коннор на всякий случай ещё раз осмотрел пустой коридор позади Питера, но незнакомка явно направлялась к ним, а не к Эдит за стойкой администратора. И судя по воодушевлённому выражению лица женщины, предвкушавшей встречу, и выпученным глазам Эксона, только Коннор понятия не имел, с кем придётся иметь дело. — Питер! — незнакомка всплеснула руками и прижала кончики пальцев к губам. — Какая встреча! — Миссис Де Марко, — Эксон растянул губы в неком подобии приветственной улыбки. — Рад вас видеть! Миссис Де Марко поравнялась с ними и оценивающим взглядом окинула Коннора с ног до головы. — Позвольте угадаю, — она прищурила один глаз, всё также мило улыбаясь. — Вы и есть Коннор Дойл? Ох… — Марта чуть коснулась виска. — Где мои манеры? — и со смущением протянула руку Коннору. — Марта Де Марко, тётя Адрианы. — Да, он самый, — он тоже доброжелательно улыбнулся. — Как ваша чудесная малышка? — Марта впилась в него взглядом, а её улыбка стала ещё шире. Питер отступил на шаг к стене, чтобы скрыться из поля зрения Марты. Он отчаянно замотал головой, приложив палец к губам. Коннор смотрел то на него, то на миссис Де Марко, которая с искренним интересом ожидала ответ на свой вопрос, будто она лично была знакома с Николь. И тут до Дойла наконец-то дошло, что именно Марта сидела с Никки во время его пребывания в больнице. Он слышал это имя один раз от Питера и столько же от Адрианы, вот и вылетело из головы. И, насколько он понял, Адриана не посвятила пока свою тётю в тайну рождения Николь и в то, что теперь и она приобрела такой же статус, как и у Марты. Пусть его и крайне удивляло это, но лезть в чужие семейные отношения и как-то оценивать их Коннор никогда бы себе не позволил. — Благодарю, Николь в порядке, — Коннор тоже призрачно улыбнулся. — Но я рад наконец-то познакомиться с вами и выразить признательность за то, что вы смогли присмотреть за моей дочерью, пока я был в больнице. — Ох, это сущие пустяки! Я рада, что ваша малышка в порядке, — она снова вскинула руки, но улыбка бесследно исчезла у Марты с лица, уступив место опущенным вниз уголкам губ и сведённым бровям. Де Марко в одну секунду помрачнела. — А вот моя бедная девочка… Вы были сегодня у неё или ещё собираетесь? — она коснулась рукава рубашки Коннора и оглянулась на Питера, прислонившегося к стене. — Нас к ней не пускают, — пожав плечами, ответил Коннор. — Только родственников. — Ох уж эти глупые правила! — вскрикнула с негодованием Марта, и Дойл поразился, как резко сменяются эмоции у миссис Де Марко. От искренней радости к грусти, а затем к гневу. — Будто они не понимают, насколько ей сейчас нужна поддержка и любовь… Даже в коме. Она ведь всё слышит! — Марта упёрла руки в бока. — Ну ничего! Я обязательно выясню этот вопрос. Я как раз вышла от Адрианы, но… — она снова пристально осмотрела мужчин. — Слышала, вы что-то говорили про обед. — Да, мы с Питером как раз собираемся заехать в ресторан… — спокойно начал Коннор, но его тут же перебили в любимой манере Адрианы. — Зачем вам ехать в ресторан? Там готовят без самой главной специи. Понимаете, о чём я говорю? — она лукаво прищурила один глаз. Коннор прочистил горло и чуть мотнул головой. Кажется, семья Де Марко прочно удерживалась на верхушке его личного рейтинга тех, кто постоянно его перебивал и чьи вопросы иногда ставили Дойла в беспросветный тупик. Питер так и стоял у стены, делая вид, что его этот разговор не касается, кейс-менеджер не он, родственник этой дамы тем более, и помощи друга в сложившейся ситуации ждать бесполезно… — Имя этой специи — любовь, — сама ответила на свой вопрос Марта. — У нас в семье все готовят именно с ней. Неважно, для себя или для кого-то. Вы поймёте, о чём я говорю: такая еда не только питает тело, она заряжает и душу. Поэтому приглашаю вас к себе. — Не хотелось бы вас напрягать… — вяло начал Коннор. Но голодный желудок тут же заставил его вспомнить приготовленные Адрианой блюда и в особенности пирог, которые ему довелось попробовать после выписки из больницы. Пользовалась ли она этой «приправой», когда готовила для него, он не знал, но сейчас ясно понял то, о чём говорила Марта. После тех трёх дней, когда на завтрак, обед и ужин у него была вкусная домашняя еда, вечером в пятницу ему стукнуло в голову заказать пиццу, чтобы не напрягать уставшую Адриану походом в магазин и готовкой. И хоть начавшийся приступ в ту ночь явно не был связан с ужином, Коннор помнил, насколько отвратительной показалась ему ресторанная еда в сравнении с домашней пищей, к которой он даже за три дня успел привыкнуть. Питер у стены неожиданно оживился, услышав про обед в доме Марты. Он подошёл к Коннору и «случайно» толкнул его плечом. — Не говорите глупостей, — продолжала Марта. — Одинокой женщине такие хлопоты всегда в радость, Коннор. Я ведь могу вас так называть? — Конечно. — Чудесно! — улыбка Марты в очередной раз буквально расцвела у неё на лице. — С Питером у нас была уже возможность поближе познакомиться, но я хочу получше узнать и вас. Адриана вряд ли бы стала меня напрягать и просить посидеть с дочерью человека, который ей безразличен. Я живу недалеко от госпиталя, — мягкий рассуждающий тон Марты вдруг окрасился настойчивостью. — У меня приготовлен овощной суп, мясное рагу… — её глаза вспыхнули, будто она вспомнила самый главный аргумент, который точно склонит двух мужчин в сторону обеда в её доме. — И домашние пирожки! Питер продолжал сверлить Коннора взглядом, явно давая ему понять, что в случае отказа вместо пирожков и рагу на обед будет сожрана вся его нервная система. Коннор метнул изучающий взгляд на выжидающего коллегу и улыбнулся Марте. — Хорошо. Питер едва слышно выдохнул, а у Коннора пронеслась мысль: «Надеюсь, эти пирожки с любовью хотя бы без вишнёвой начинки…» Вирджиниа Авеню, Вашингтон 5 июля 2000, 15.28 Дорога до жилища Марты на арендованном для учёных ОНИР автомобиле заняла у них примерно полчаса. Небольшой домик с белыми стенами и тёмно-синей крышей со всех сторон окружали многочисленные кустарники и цветочные клумбы. К крыльцу вела длинная каменная дорожка, и идущий по ней Коннор, который абсолютно ровно относился к ботанике и флористике, вдруг вспомнил, что и Адриана очень любит цветы. Сердце сжалось от мысли, что её подстрелили именно среди благоухающих насаждений в парке, куда она, возможно, поехала не только ради встречи с другом детства, но и чтобы полюбоваться орхидеями. Внутри дома Марты царил порядок, возведённый в абсолют. Каждый предмет находился не только на своём месте, но и, казалось, был расставлен по какой-то особой системе. Из прихожей коридор вёл в огромную гостиную, а оттуда в столовую. Питер сразу с порога направился туда, а Коннор, бегло осмотрев большое количество мелких безделушек и сувениров на комоде, застыл у стены, сплошь увешенной фотографиями. Первым он увидел чёрно-белый снимок сидящих у бассейна близняшек, которым от силы было по лет восемь. Коннор тоже невольно улыбнулся и перевёл взгляд на следующее фото, на котором уже подросшие девочки стояли рядом с отцом и Мартой. Улыбка слетела у него с лица, когда взгляд упёрся в снимок в чёрной рамке. На нём сияющая от счастья Аманда в белом халате держала в руках диплом об окончании медицинской академии. Чуть дальше висела фотография Адрианы в строгом деловом костюме с бейджиком агента ФБР на груди. За её спиной распростёрся флаг и герб США. Снимков самой Марты здесь было не так много, и в основном на всех она была запечатлена либо с близнецами, либо с Уильямом. — Вы верите в Бога, Коннор? — тихо спросила подошедшая к нему Марта. — Я верю в некие высшие силы, которым подвластно влиять на судьбы людей, но не в те образы, которые рассматриваются в религии, — почти шёпотом отозвался он, продолжая рассматривать фотографии. Марта положила ладонь на один из снимков, закрыв Аманду. Со второй половинки на них смотрела Адриана, чуть улыбаясь. — Это их последнее фото вместе. Сначала мой брат потерял любимую жену, — голос Марты задрожал, — потом одну из дочерей… Я до сих пор не понимаю, почему Уильям и Адриана категорически запретили мне последние месяцы посещать Аманду и даже скрыли, в какой клинике она лежала. Хотя неудивительно. Уильям всегда делал то, что хотел, не объясняя причин. Адриана тоже пострадала когда-то от его волевого решения. Сначала он отослал её в закрытую школу четырнадцать лет назад, резко запретив всем нам общаться с ней. А теперь отчаянно хочет восстановить утраченное доверие, не понимая, что момент упущен. И расхлёбывать его действия пришлось всей семье, от которой Адриана тоже отстранилась. Мы все потеряли эту девочку безвозвратно, но её путь продолжился, в отличие от сестры, — она замолчала на какое-то время, едва заметно двигая ладонью по стеклу. — Я всю свою жизнь молилась за близняшек, но теперь так вам скажу. Если сердце Адрианы перестанет биться, Бог умрёт для меня в тот самый момент. Она не познала в этой жизни ни любви, ни радости, ни счастья материнства… Я откажусь от своей веры, так как не понимаю, чем две милые девочки заслужили такую страшную судьбу. По щеке Марты скатилась слеза, а Коннор, чувствуя, как все слова упёрлись в липкий ком в горле, продолжал рассматривать фото Адрианы на фоне флага США. Несмотря на то, что с момента знакомства с ней прошло всего пару месяцев, и их отношения так и остались весьма сложными, Дойл не мог сейчас смириться с мыслью, что Адриана может исчезнуть из его жизни так же внезапно, как и появилась. И если его грудь сжимал страх потери, то что уж говорить о состоянии женщины, которая видела, как девочки росли, и любила их всем сердцем. — Она сильная. Я верю, что она выкарабкается… — только и нашёл, что сказать Коннор. — Все про неё так думают, — покачав головой, обречённо сказала Марта, — но вы бы знали, какой ценой ей давалась эта самая сила… И как же ей хочется… — Марта запнулась, вытирая слёзы со щёк. — Ладно, пойдёмте обедать. И Коннор сделал то, чего сам от себя не ожидал, ведь после «Улья» не выносил прикосновений и поэтому редко касался других людей. Он вдруг положил руку на плечо Марты, развернувшейся от него, и сжал пальцы. Она резко обернулась, и они оба не поняли, как в одночасье оказались в объятиях друг друга. Марта всхлипнула, а Коннор сильнее прижал её к себе и в ободряющем жесте погладил по спине. — Я никогда не даю пустых обещаний, — ровно проговорил он, не сомневаясь в своих словах. — Но я обещаю вам, что всё будет хорошо. Мы найдём способ, как ей помочь. Коннор поднял взгляд и увидел Питера, который застыл на пороге с круглыми глазами и приоткрытым ртом. — Хочу верить, что вы знаете, о чём говорите… — Марта приподняла голову и печально улыбнулась. Она отстранилась от Коннора, словно устыдившись своих чувств, и быстро зашагала на кухню, даже не взглянув на Питера, пропускающего её в столовую. — Что? — коротко и строго спросил Дойл, заметив, как Эксон прищурился и поджал губы. — Да так, ничего… — Питер махнул рукой и пошёл следом за Мартой. Коннор ещё раз обернулся к рамкам на стене и коснулся указательным пальцем лица Адрианы на понравившейся ему фотографии. — Всё будет хорошо, — шёпотом повторил он. — Коннор! — позвала его Марта из столовой. — Иду… — напоследок улыбнувшись фотографии, Дойл уверенным шагом зашёл в столовую. Обед прошёл практически в полной тишине. Марта лишь изредка спрашивала, нравится ли стряпня гостям. Двум неприхотливым и голодным мужчинам возможно и бумага, политая соусом, показалась бы вкусной, но принижать таким сравнением восхитительные блюда Марты было бы полным свинством. Коннор, две недели промучившийся вынужденной голодовкой из-за доводивших до отчаяния болей в животе, ел с аппетитом, вдыхая приятный аромат приправ и специй. В том, что готовилось с любовью, он ни секунды не сомневался. И пока он медленно подносил каждую ложку супа ко рту, тщательно пережёвывая и наслаждаясь подзабытым чувством удовольствия от еды, Эксон рядом молча уплетал уже вторую тарелку и блаженно улыбался. Марта, сидевшая напротив, будто любовалась ими, и сердце Коннора в очередной раз сжалось. Очевидно, Марте не на кого было направить ласку и заботу. Ведь даже малознакомые мужчины, с удовольствием поглощающие приготовленную ею еду, разожгли радость в глазах одинокой Марты. — Забудьте про ресторан, пока вы здесь! — вдруг в тишине, нарушаемой только звоном ложек, сказала Марта. — Я буду рада видеть вас у себя в гостях. Вы даже можете остаться на ночь. — Спасибо за предложение, — Коннор вытер салфеткой губы и оставил пустую тарелку, пнув под столом Питера, который энергично кивнул на предложение Марты. — Но во-первых, мы забронировали уже номера в отеле, во-вторых, порой возвращаемся с расследования далеко за полночь. Не хочется напрягать вас бесплодными ожиданиями и тревожить сон. — Какой тут сон! — Марта тяжело вздохнула. — Давайте договоримся так: завтра в обед я снова приеду к моей девочке. И если застану вас там, то вы не откажете даме в приглашении снова пообедать у неё. — Договорились, — кивнул Коннор и снова пнул Питера, поднимаясь со стула. — А куда это вы? — спохватилась Марта, прожигая взглядом вставшего Коннора и мнущегося на стуле Питера. — Это же только суп… А ещё рагу, кофе или чай с пирожками. Коннор неуверенно скосил глаза на часы, потом на Питера. Сам он уже был сыт и подзабыл момент, что в больнице Марта пообещала им комплексный обед. — Ничего не хочу слышать! — пресекая любые попытки возражений, Марта встала с места и скрылась на кухне. — Пятнадцать минут, Эксон! Максимум… — шёпотом проговорил Коннор. — Я хочу знать, как продвигается перевод надписи на чаше. А тебя Рэй давно ждёт. — Не будь занудой, профессор, — шикнул Питер. — Скоро ты поймёшь, что спорить с этой женщиной абсолютно бесполезно и опасно для нервной системы. И вообще… Тебя что, телефоном не научили пользоваться? Позвони и узнай! Почему везде обязательно присутствовать лично? Ты всё равно ничего не смыслишь в древних языках. Уверен, Линдсей и Рейн и без тебя прекрасно справляются. Как и Рэй в полицейском участке… Без меня. — Питер! — рыкнул Коннор. — Мы и так полдня провели впустую! А уже близится вечер. — Ладно, но уверен — на сытый желудок твоя неоценимая помощь в расшифровке древнего языка, который никто из специалистов в глаза не видел, будет куда более значимой! — съязвил Питер. Коннор нахмурил брови и хотел сказать что-то ещё, но открыл рот и приковал взгляд к огромному подносу, с которым вошла Марта в столовую. В одночасье осознав, что про пятнадцать минут он погорячился, Дойл еле подавил тяжёлый вздох и подпёр щеку ладонью. Покинули дом Марты они через сорок минут, и то, потому что Коннор почти продырявил глазами часы и три раза напомнил, что они очень спешат. В итоге Марта отпустила их только после того, как собрала большой пакет с едой и всучила его Дойлу, не обращая внимания на протесты. В машине Питер откинул пассажирское сиденье и с наслаждением потянулся, потирая одной рукой живот. — Сколько нам ехать до места встречи с Рэем? — прикрыв глаза, спросил он. — Сюда мы добирались около получаса, — Коннор глянул на карту перед ним. — Значит, дорога до участка займёт больше часа. — Поспать бы хоть минут двадцать-тридцать… Коннор, сев за руль, и сам бы не отказался подремать, разморённый усталостью, чересчур плотным обедом и жарой за окном. — Можем через полчаса поменяться, и я сяду за руль… — будто прочитав его мысли, невозмутимо предложил Питер. — Полагаю, вечер и ночь будут напряжёнными. Надо ловить любой момент, понимая, что следующий шанс поесть и поспать может выпасть нескоро. — Не знаю, как поспать, а вот есть я точно до завтра не захочу, — тяжело дыша, усмехнулся Коннор, перестегнув ремень в брюках на одну дырку. — Спи, если хочешь. — Это тебе сейчас так кажется, — зевая, отозвался Питер, а затем резко дёрнулся и пристально всмотрелся в лицо Коннора. — Слушай, ты на прошлом расследовании неважно себя чувствовал. И в плане еды тоже. Сейчас всё нормально? — Да, — мрачно ответил Коннор, заводя мотор и трогаясь с места. — Видимо, что-то остаточное беспокоило. — Но как я посмотрю, главная специя тёти Марты на тебя не сильно подействовала, — попытался пошутить Питер. — Ты всё равно какой-то взвинченный и хмурый. — Мне не до шуток, Пит, — абсолютно серьёзно ответил Коннор. — Любая минута для Адрианы может стать последней, а мы ни на шаг не приблизились к разгадке того, что написано на чаше. Может я возлагаю большие надежды на неё, но других способов помочь Адриане у меня нет. — Кажется, тебя даже Элсингер сейчас меньше волнует, — Питер тоже стал серьёзным. — Вот в чём я уверен, так это в том, что в этот раз Фрэнк от нас никуда не денется. И жизнь Адрианы для меня в сто раз важнее, чем старые счёты. Питер согласно кивнул и снова закрыл глаза. А Коннор опять невольно вспомнил свои догадки по поводу «остаточных» явлений. Правда, у него до сих пор не находилось объяснений, почему ему до ранения Адрианы было так плохо, а сейчас или хорошо, или привычно. Но версию про совпадения он уже давно и безвозвратно отмёл, понимая, что между ними образовалась некая непонятная ему связь. Которая сейчас либо распалась, либо уснула. И оставалось только надеяться, что когда Адриана придёт в себя, его состояние останется таким же, как сейчас. Но даже содрогаясь от мысли, что весь этот ужас внутри может снова пробудиться, когда она откроет глаза, Коннор вдруг чётко осознал, что жизнь Адрианы для него стала гораздо важнее не только старых счётов… Мобильная лаборатория ОНИР, Вашингтон 5 июля 2000, 16.35 Высадив Питера возле полицейского участка, Дойл сразу же поехал в мобильную лабораторию. Подойдя к стеклянным дверям конференц-зала, Коннор увидел, как Дерек и Линдсей о чём-то непринуждённо болтают, улыбаясь и глядя друг другу в глаза. — Как продвигается работа? — первым делом спросил Дойл максимально нейтральным голосом, зайдя в помещение. — Продуктивно, — Линдсей перевела на него взгляд, — но пока мы всё ещё не знаем, что это за письменность. — Значит, надо работать ещё более продуктивно, — неожиданно громко и резко произнёс Коннор, упирая кулаки в стол. Линдсей едва заметно вздрогнула из-за его тона, а Рейн развернул стул к Коннору и невозмутимо начал: — Десятки учёных пытались прочитать эту надпись, и, поверьте, менее усердно, чем мы сейчас. Не одного вас заботит судьба Адрианы. Понимаю ваше волнение, но мы делаем всё, что в наших силах. — Вам нужна ещё какая-то помощь? — уже тише и спокойнее спросил Коннор. — Может, мне попробовать найти ещё одного специалиста по языкам? — Пробуйте, квалифицированная помощь никогда не бывает лишней, — ответил Дерек, взяв со стола справочник и открыв его. Коннор кивнул, посмотрел на Линдсей, которая глядела на него в упор, и вышел из конференц-зала, в очередной раз ругая себя за просквозившую эмоциональность. Сказывались недостаток сна и постоянные переживания о том, что они не успеют дешифровать надпись. А ещё собственная беспомощность. Он ненавидел сидеть без дела, не зная, как помочь и ускорить процесс перевода. Можно, конечно, вернуться обратно и опять взять в руки книги и справочники. Но Коннор в очередной раз напомнил себе, что основные задачи кейс-менеджера заключаются в протоколировании расследования, получении инструкций и выговоров от вышестоящего руководства, согласовании действий с властями, а ещё в координировании действий команды и обеспечении всех условий для работы. Поэтому предложил зудящему внутреннему голосу собраться, засунуть амбиции во всем известное место и не мешать работать тем, кто в этом действительно разбирается, занявшись чем-то из своих должностных обязанностей. Коннор достал мобильный, намереваясь позвонить Блевинсу. Покрутил его в пальцах, задумавшись. Хотелось буквально взвыть от грызущего изнутри чувства, что истина буквально где-то рядом. Причём, на расстоянии вытянутой руки. И даже он, без знаний о древних языках, способен понять, в чём она. Дойл остановился возле шкафчиков с одеждой напротив небольшого зеркала, недовольно рассматривая себя. Сколько он себя не просил и не убеждал, а всё равно абсолютно непрофессионально бесился от происходящего. Питер прав насчёт него: он действительно слишком мало думал об основном расследовании, связанном с Элсингером. Все его мысли занимала чаша и… Адриана. И пять минут назад его разозлили даже не взаимные улыбки Линдсей и Дерека, а то, что они обменивались ими во время важной работы. И Коннора раздражало, что он позволяет себе относиться к людям, будто они роботы, выполняющие приказы и не имеющие пару минут на отдых. Но сильнее доводило до бешенства то, что он сам всю свою жизнь приказывал себе быть роботом, но сейчас, кажется, какой-то механизм стремительно выходил из строя. И те прошедшие две недели, когда его накрывали эмоции, снова напомнили ему, что он тоже может чувствовать. Возможно, тогда в него сочились переживания Адрианы, но сейчас из глубины души поднималось то, что Коннор нещадно топил со дня смерти матери, запретив тогда себе, четырнадцатилетнему, плакать, бояться, привязываться и любить. Двадцать шесть лет назад, стоя на краю могилы, он чётко осознал, что остался в этом мире совсем один. Он не имел права сломаться, ведь теперь вся его жизнь находилась только в собственных руках. И эмоции только мешали, поэтому день за днём Коннор, попавший на два года до шестнадцатилетия в интернат, занимался их искоренением внутри. Впервые с тех пор он разрешил себе что-то почувствовать, когда узнал, что стал отцом. И даже не разрешил… В этот момент у него ничто внутри не спрашивало, а поток переживаний вихрем вырвался из заколоченной души при виде маленькой крохи. Мир вокруг сам окрасился яркими красками, а ужас быстро сменился счастьем: его жизнь наконец-то наполнилась смыслом. На волне этой эйфории он вдруг захотел того, чего хотят многие в его возрасте — полноценную семью. И рядом с собой и Николь увидел только одну женщину, которую, как ему тогда показалось, он любил. Но… Буквально два дня назад бывший пленник «Улья» понял, что его чувства к Линдсей на самом деле — всего лишь психологическая защита и ничего более. Два дня назад коммандер ВМФ в отставке приказал себе похоронить в прошлом все помыслы о любви и спутницах жизни, не желая больше вовлекать кого-либо в игры искалеченного в лаборатории разума. Два дня назад кейс-менеджер ОНИР решил записаться на приём к штатному психиатру, чтобы ещё раз оценить степень психического здоровья и профессиональной пригодности. И сегодня он, Коннор Дойл, глядя на своё отражение, окончательно признал, что всё это время находился в забвении и блуждал, словно слепой котёнок по лабиринтам собственных иллюзий. Он обманывался сам и позволил себе обмануть Линдсей, почти признавшись ей в любви, абсолютно не понимая в тот момент, что он на самом-то деле не чувствовал то, о чём думал и говорил. И, может, хорошо, что она отреагировала именно так, взяв тайм-аут. Коннору уже не было никакого дела до её игривых взглядов с Дереком, ведь он ещё в понедельник, сидя на своей кухне, отпустил её и мысленно пожелал счастья… Вдали от него и от его рвущих разум и плоть кошмаров. Никаких больше сближений, ни с кем и никогда. Он так решил, пожалев, что на минуту и сам поверил, что чувства вдруг коснулись и его окончательно почерневшего от копоти российского завода сердца. Хотя Коннор ни минуты не сомневался, что обожает Николь, но, кажется, внутри больше не находилось места для другой любви. Не той, которую чувствует отец к дочери. От этой мысли с одной стороны становилось легче, но с другой… Это самое испепелённое сердце тут же сжимали тиски, а в ушах слышался странный мелодичный звон, который звучал уже вторые сутки подряд. И усиливался всякий раз, когда Коннор начинал думать про Адриану. В такие моменты дыхание и пульс учащались, а руки начинали гореть. И он точно знал, что должен что-то сделать и всё это происходит с ним неспроста. Вот только что? — Говорят, в отражении можно узреть истинную суть вещей, — вспомнив одну из любимых поговорок, пробормотал Коннор. Он уронил подбородок к груди и прикрыл веки. И в ту же секунду распахнул их снова, резко вскинув голову и пригвоздив взор к своим глазам. — Зеркало!