Сквозь страх и презрение

      Целую неделю в голове был какой-то вакуум — ничего не хотелось делать. В мыслях были лишь крики и обвинения Руслана, а ещё те проклятые фотографии. Лёня сам удивился, как быстро уже бывший парень собрал вещи и укатил к себе во дворы. Это особенно задевало — полное нежелание партнёра хотя бы выслушать. Будто он ждал подобного…       — … вечеринку, и ты тоже приглашён, — голос Олега слышится будто из-под воды, хотя он лежит прямо под ним, наслаждаясь очередным массажем и ароматом лавандового масла.       — А, что? — пытаясь сфокусироваться. Мужчина обиженно посмотрел на него, сверкая золотом глаз.       — Лёнь, да вытруси ты, наконец, песок из ушей, — грубо, тут же вставая, не дожидаясь конца процедуры, — в последнее время с тобой просто невозможно общаться.       — Извини, я… — опуская взгляд и медленно вытирая руки сухим полотенцем.       — Слушай, — он явно хочет его отчитать, но запинается, вздыхая. — Всё будет нормально. Рано или поздно.       Тот лишь головой машет. О разрыве Амурский узнал первым, когда, садясь в машину, тут же заметил, как понуро согнулся над рулём Лёня. Даже чёлка не смогла скрыть то ядовитое болото, что за ночь выросло в этих еловых глазах.       — Лидия пригласила тебя на вечеринку, — нарочито медленно напомнил он, понимая, что Леонид не совсем ориентируется в пространстве, — к себе, за город, в честь выхода Володи из больницы. Возражения и отговорки не принимаются.       — Хорошо, я приду.       Парниша медленно сгрёб в охапку рабочие принадлежности, погасив ароматические свечи и отнеся всё в комнату хозяина квартиры, пока тот одевался. По Олегу это было почти незаметно, но он переживал за его душевное состояние, поэтому, не слыша на лестнице шагов, сам поднялся наверх, дабы удостовериться, что с Лёнькой всё в порядке. Он стоял там, над умывальником, промачивая руку под струей холодной воды и проводя ею по волосам. Тот, с пониманием, прислонился плечом к дверному косяку. Парень медленно перевёл на него лишённый всякой эмоции взгляд.       — Лёнь… — сочувственно, почти без фальши, — мне жаль, что у вас всё так вышло.       — Ты-то тут при чём, — смотря на собственное убитое выражение в зеркале и двумя руками зачерпнув под краном воду, дабы брызнуть себе в лицо. Олег на секунду опустил глаза, незаметно сжимая руками футболку.       — Ладно, — на выдохе, резко выпрямляясь и отходя от мойки, — это всё на сегодня?       — Да, — кивает, — завтра после работы вместе к ней поедем, так что одень что-то приличное.       — Хорошо, — вздыхая и не глядя выходя из ванной. — Увидимся.       — Ага, — провожая тяжким взглядом скрывающуюся на ступеньках фигуру. Как только защёлкнулись входные двери, Олег тут же бьется затылком об стену, до боли зажимая рукой переносицу.       — «Ни при чём…» — с презрением и злостью. — Сука!       Загородный дом Лидии выглядел будто открытка с моря от тех «родственников», которые могут себе позволить отдых в частном коттедже, для тех, чей максимальный уровень — палатка на пляже. Яркий, светлый, с просторными окнами, выходом к морю, от которого всё ещё веяло прохладой зимы и развевающимися лепестками отцветающего вишнёвого сада, что сдувало бризом прямо к асфальту. Лёня несколько минут стоял перед коваными вратами дома, дыша и пропитываясь этой смесью ароматов. В голову пришла мысль, что было бы неплохо попросить Лидию провести здесь несколько дней в палящем и знойном июле, у моря, без людей, машин и «Горячей кукурузы!» с каждого угла.       Вместе с Русланом…       А через секунду на голову упало осознание того, что Руслан от него ушёл и дышать стало трудно.       — Лёнь, пошли, — бесцеремонно прерывает его горькую медитацию Олег, перепрыгнув через бордюр и позвонив в домофон.       — А кто к нам тут пришё-ёл? — послышалось из динамика сладковатое пение Лидии.       — Тот, кто скинулся тебе на этот коттедж, — пробасил Олег, — а ещё Лёня.       — Открываю только для Лёни, — деловито. — А всяких хамоватых подростков прошу удалиться.       Блондин улыбнулся, подойдя ближе и тоже говоря в домофон:       — Он будет вести себя хорошо, — Олег, ухмыляясь, покосился на друга, молча спрашивая взглядом: «Ты уверен?». Парень улыбнулся ему в ответ, но и слепому было заметно — это фальш. Лидия вздохнула, открывая ворота.       — Ладно, тебе я поверю, — сказала отключаясь.       За оградой дом казался едва ли не пряничным: много цветов, клумб, маленький фонтан для птиц и мощённая алым кирпичом дорожка прямо к двери. Первый этаж был полностью из камня, в то время как второй из деревянного светлого сруба, что едва-едва источал аромат сосны. Сказочный теремок с сигнализацией, пластиковыми окнами и водопроводом. Мысленно Лёня похвалил дизайнера и архитектора, которые смогли создать это умилительное и невинное гнёздышко.       Едва Олег ступил на порог, дорогие узорчатые двери открылись, и их встретила Лидия: без макияжа, с косой и в элегантной горчичной комбинации на бретельках с чёрными оборочками.        — Я уже думала, ты потерялся, — приветственно улыбнулась она, пропуская брата, тот лишь беззлобно хмыкнул, снимая обувь и проходя вглубь дома. Леонид заискивающе прокрался вслед за ним. Внутри особняк был такой же светлый, как и снаружи и, что больше всего потешило душу — без намёка на смерть. Леонида всегда удручали головы оленей, слоновьи бивни и шкуры убитых животных на полу, как и позолота на любых видах мебели, даже дверных ручках. Здесь же был заметен вкус и любовь к качественной технике, присущая Амурским, но, в отличие от холодных, металлических интерьеров Олега, стиль Лидии отличался мягкостью и теплом. Сразу было видно — тут живут, а не ночуют. Из кухни тянуло сладким ароматом попкорна и басом Володи, а лёгкий джаз довершал картину милой домашней вечеринки.       — Я думал, будет больше гостей, — надевая гостевую обувь, тихо подметил Лёня. Лидия небрежно махнула рукой.       — Нет, что ты, всё для своих: ты, я, мистер Депрессия, — кивок в сторону Олега, который пошёл, очевидно, мыть руки, — Володя и мой муж — вот и вся компания.       Парень улыбчиво кивнул. Не любил он шумные сборища, где нет ни единого знакомого лица.       — Пойдём, — взяла она его за локоток, — тебя все ждут.              Первое, что он увидел, заходя в прихожую — спинищу Володи, который тут же обернулся, сгребая Лёню в охапку.       — А, спаситель моей задницы! — весело хохотнул он ему в ухо. — Рад тебя видеть.       — Я вас тоже, — пытаясь дышать, — как себя чувствуете?       — Пока трезвый, а значит всё плохо, — с напускной удрученностью почесав квадратный подбородок.       — Вам лишь бы накатить, Владимир Артёмович, — послышалось из центра комнаты. Мужчины тут же оглянулись.       — Лёня — это мой муж, Андрей, — элегантно указала она рукой на высокого симпатичного шатена, с торчащими волосами и светло-зелёными, как огуречная мякоть, глазами.       — Очень приятно, — парень подошёл для рукопожатия, всматриваясь во вдруг знакомые черты. — Вы же Андрей Дмитриенко, актёр!       — Уф, — мрачнея и закатывая глаза, — началось…       — Нет-нет, я не хочу вас донимать, — сразу дал Лёня заднюю, — просто довольно необычно видеть капитана Лукьянова вне его кабинета и погон.       Речь шла о нашумевшем, в последнее время, криминальном сериале «Ориентировка», о приключениях молодого следователя, который не боится сотрудничать с меньшим злом, дабы вскрыть большое. Главную роль правдиво и уверенно исполнял актёр театра — Андрей Дмитриенко, снискавший симпатию у публики благодаря звучному голосу и стеклянному взгляду, прожигающему души бандитов, словно пули.       — Хе-хе, всегда так, — улыбчиво и заметно расслабляясь. — Люди ждут, что я, как и мой герой, буду на всех орать и отдавать приказы. Плюс работы актёра в том, что ты можешь удивить окружающих своей игрой в «плохого парня», тогда как на деле ты совсем другой. Но он же, зачастую и главный минус.       — Охотно верю, — кивает Лёня, в это время Лидия плавно обходит его со спины, прижимаясь щекой к плечу мужа.       — Он меня этим и очаровал, — едва ли не мурлыча. — И сейчас чарует.       — Как и ты меня своей настойчивостью, — гладит Андрей её по голове, приобняв. Смотрятся они вместе очень гармонично. Лёня с улыбкой замечает те маленькие искорки, что отлетают от их глаз при виде друг друга. Такую взаимность между двумя он ещё нигде не видел. Даже у собственных родителей.       — А можно не на людях, народ? — недовольно бурчит Олег, материализуясь в дверном проёме с максимально кислой физией. Андрей тут же напрягается при виде брата жены.       — О, привет, Олег, как дела? — холодно бросает он в него вопрос.       — На удивление прибыльно, хоть и опасно, — так же холодно отбивает он ответ. — Как работа?       — Третье место среди самых востребованных актёров России, — гордо парирует, выпячивая грудь. Олег фыркает, закатывая глаза.       — Опять «шлангами» меряются, — с недовольным вздохом бубнит Лидия, снова беря Лёню за локоть, — пойдём.       Они проходят в кухню смешанного цвета персика и мяты, где вовсю постреливает в попкорнице будущая закуска. Лёня тут же опирается поясницей на кухонную тумбу, чтобы лучше рассмотреть, прыгающую в хаотичном веселье, воздушную кукурузу.       — Мы хотим устроить коллективный просмотр кино, — подходит она к холодильнику, доставая оттуда два пива — себе и Лёне. — Ты с нами?       — Да, а что в меню? — принимая стеклянную бутылку, на этикетке которой готическими немецкими буквами написано «Edelweiss».       — Отборная тарантиновщина, — делая первый глоток, причмокивая. — Любовь к «Криминальному чтиву» и «Убить Била» у нас в семействе общая.       — Кровь, кишки и сверху философия, — с пониманием кивает Леонид, угощаясь. К фильмам этого режиссёра он относился с некой долей брезгливости из-за сцен крови, но с живейшим интересом к сценарию и игре актёров. Это вполне вязалось с его мнением о чете Амурских — история их семейки вполне могла стать неплохим сценарием для нового хита именитого автора.       — Ты какой попкорн больше любишь? Есть сыр, карамель, шоколад или тебе просто посолить?       — Карамель.       — О, мой любимый, — ухмыляясь, открывая пикнувшую попкорницу и высыпая в большую прозрачную пиалу её дымящее содержимое.              Естественно, что в доме киноактёра был и домашний кинотеатр. Расстановка мест на широком до неприличия диване была следующей: Вова, как главная причина и гость вечера, возлежал по центру, обложившись пивом, чипсами и одинокой бутылкой Боржоми. Слева от него ютились Лидия и Андрей с одной чашкой попкорна на двоих и двухлитровой колой, в которой торчали длинные витиеватые трубочки. Справа, будто король на престоле, воссел Олег с простым солёным попкорном и бутылкой минералки. Ну а возле него тихонечко подсел Лёня со своей миской и пивом.       Начали с классики, то есть с Криминального чтива. Володя и Андрей под шутливые придирки Лидии через раз комментировали происходящее, хохоча и критикуя каждый кадр. Олег сидел смирно, иногда косясь на троицу и качая головой. Лёня искренне пытался вникнуть в сюжет, но из-за обилия «кетчупа» на экране и пошлых шуток тех же соседей вечно отвлекался, посмеиваясь, а иногда и вклиниваясь в разговор. В результате получился бардак, во время которого Лёня не заметил, как случайно засунул руку в миску Олега и бросил пару кукурузных барашков себе в рот. Вкус соли резко ударил по рецепторам, что уже привыкли к сладкому; Лёня с волнением глянул на хмурого Олега, который в свою очередь демонстративно засунул собственную ладонь в его миску и, со словами: «один-один», щедро пересыпал себе целый кулак карамельных барашков.       — Вот свинья, — игриво обиделся Лёня, откидывая чёлку со лба, — я же случайно.       — А я нет, — гордо ответил Олег, закидывая хрустящий карамельный попкорн себе в рот и громко жуя. Блондин улыбчиво хмыкнул, взяв с его миски одну штучку.       — Два-один, — ловко закидывая в рот и мерно похрустывая. Тот опасливо прищурил глаза.       — О, парень, — вторя ему, приговаривал Владимир. — Ты начал кровопролитную войну…       — Всё в порядке, — не оборачиваясь, смотря прямо на Леонида. — Ему можно.       Володя и Лидия удивлённо переглянулись: Олег никому и никогда не позволял есть его закуски и вообще трогать свои вещи. Лидия специально держала в доме отдельную секцию с исключительно его посудой. Это всех напрягало, особенно мужа, но, кажется, сегодня что-то наконец изменилось.              Между фильмами устроили перерыв. Лидия пошла приготовить ещё попкорна, Андрей — в туалет, а Володя курить. Лёня решил выйти на задний дворик, подышать свежим воздухом и весенним вечером. На широкой веранде, где наверняка можно устроить задушевные шашлыки летними ночами, светло и слегка прохладно. Закатное солнце ушло спать за белые кроны деревьев, а морской бриз покачивал нить зажжённых лампочек, подвешенных прямо над головой.       Лёня сел на садовые качели, мерно покачиваясь и думая обо всём, что с ним случилось за эти пару месяцев. Иногда такое бывает в жизни, что ты просто существуешь, работаешь или учишься, кушаешь любимые бабушкины блинчики год за годом и ничего особо не замечаешь, пока в твою судьбу, едва ли не с ноги, врывается кто-то, а иногда и целая толпа. И всё как-то закручивается, вьется, трещит, разрывается, связывая тебя новыми узами, обрубая старые, готовя почву для будущего большого затишья. Такая себе буря перед новым штилем. Свадебная суматоха, после которой парень и девушка становятся женой и мужем, погружаясь в новый, размеренный, общий стиль жизни.       В кармане завибрировал мобильный, который Леонид поспешил тут же вытащить на свободу. На дисплее сверкнуло знакомое личико, поверх которого белым шрифтом было: «Каря». Лёня поднял трубку не задумываясь.       — Алло, свободен? — ни «привет», ни «иди ты на хер», сразу к делу, как всегда.       — Да, отдыхаю, — поудобней откинулся он на качелях, — и привет, кстати.       — Ай, вечно забываю об этом! — пожурила она себя. — Как дела? Не болеешь, с ума не сходишь там?       — Держусь, но иногда жалею, что у нас не разрешают курить марихуану.       — Ой, не ты один, — вздохнула. — Короче, такое дело: у моего Шумахера в его тарантасе что-то полетело. Сам он тебе не позвонит — шибко гордый, так что намекнул мне, чтобы я это сделала.        Лёня закатил глаза.       — Всё ещё строит из себя «принца»?       — Да, только у него не то что коня, даже подковы нет, — вздох. — Полудурок.       — А звездолёт?       — С ним только малолеток да ПТУ-шниц катать и сказки рассказывать, что это «эксклюзивная модель», а он уже вырос из этого возраста, — пауза. — Ну-у, вроде бы…       Лёня был более чем уверен, что в своё время эта легенда сработала и с ней, потому что хоть старенькое ауди жениха Карины и выглядело будто обрыганное ведро с болтами, за своей «ласточкой» он ухаживал так же ревностно, как и за самой девушкой.       — Эх, какая же ты несчастная, — ухмыляясь, поднимая глаза на темнеющий небосвод.       — Ужас просто, — театральный вздох. — Ну так чё, сможешь прийти к нам во двор и помочь? Я заплачу.       — Не надо, — отмахивается. — Денег у меня в кои-то веки хватает, даже одолжить могу, — по ту сторону завистливо хихикнули. — Я всё равно собирался туда зайти среди недели, квартиру проверить. Могу и твоему помочь.       — Ну, супер, конечно, буду рада видеть.       Казалось, что разговор уже завершён, можно прощаться и положить трубку, но взволнованный женский трепет в телефоне указывал на обратное. Леонид не заметил, как обеспокоенно сдвинул брови от этого странного напряжения.       — Каря, что-то ещё? — тихо интересуясь. Девушка замялась.       — Д-да, но… я бы хотела об этом поговорить лично, а по телефону как-то…       — Что-то случилось? — твёрдо.       — Это… деликатный разговор.       Блондин удивился.       — Слушай, в моей жизни за эти пару месяцев столько всего случилось, что я о деликатности почти забыл, так что говори и не стесняйся.       Подруга умолкла. Наверняка кусала губы, думая, стоит ли рубить с плеча, как в начале разговора, но всё же глубоко вдохнув, выпалила фразу, ради которой на самом деле и позвонила:       — Руслан, по ходу, тебе изменять начал.       Молчание. Парень через силу вздыхает.       — Всё в порядке, — огорошившая спокойствием. — Мы расстались.       — Как?! Когда?! Вы же только съехались?! — сразу засыпая вопросами.       — Там всё сложно… И тупо.       — Да, но он… — нервный, глубокий вдох, — начал встречаться с девушкой.       — ЧТО?! – Лёня настолько резко подскочил с качелей, что те цепями загремели. Виски сдавило болезненным спазмом. В подтверждение слов подруга выслала фото с телефона, сделанное через окно в родном подъезде. На нем, обжимаясь и улыбаясь, стояли Руслан и какая-то попастая девушка с русыми волосами до середины спины. Выглядела пара довольно миловидно.       — Кто это? — насупившись.       — Люда, живёт через улицу. В Магните кассиром работает.       Парень смотрел на экран, чувствуя, как внутри него что-то сжалось, не выдержало и лопнуло, осыпаясь песчаной скульптурой под сухим бризом.       — Лёнь?.. — голос Карины казался далёким эхо.       — Я в порядке, — неохотно, через силу. — Спасибо, что показала…       — Да не за что, — в замешательстве выдохнув в трубку. Лёня потёр пальцем висок.       — Я… я буду где-то во вторник, — пытаясь заглушить кровоточившие мысли, — помогу твоему парню и зайду к тебе.       — Конечно-конечно, буду ждать и Лёнь… мне жаль, что так вышло. Вы были очень красивой парой.       — Я тоже так думал, — после паузы добавил он, сбивая звонок и тяжко опираясь на деревянную ограду веранды.              И снова в голове сплошная пустота, которую медленно залило густое непонимание, перебродившее в подозрение, а затем и в кислотную обиду. Леонид с силой сжал телефон в ладони, чувствуя, как задрожал дешёвый пластик, а боковые кнопки впиваются в кожу.       — Чтоб тебя, Руслан… — сквозь зубы, пытаясь вдавить обратно накопившиеся за ресницами слёзы.       — Эй, ты что тут делаешь? — холодный баритон Олега иглой впился в уши. Лёня тут же стёр кулаком лишнюю влагу, поворачиваясь к мужчине. Он придерживал открытыми входные двери, из которых в их сторону лились тепло, разговоры, смех и музыка.       — С ума схожу, — не смог соврать; сил не было. Брюнет тут же напрягся.       — Что-то случилось?       — Да так… ничего.       — Что-то с бабушкой? — продолжает докапываться.       — Нет, у неё всё хорошо.       — Проблема со старой квартирой?       — Нет.       — Тогда в чём дело?       — Ни в чём, ясно! — надрывно, сверкая изумрудной яростью. На лице Олега даже мышца не дрогнула. Он спокойно закрыл за собой двери, медленно подойдя к Леониду, который тут же сдулся, опуская взгляд.       — Извини… — безобидно, тяжко сутулясь. Тот, стал лицом к дому, упираясь локтями о деревянную веранду и откидываясь.       — Лёнь, может я и не смогу помочь, но выслушаю.       Парень снова свесился на ограде, обернувшись лицом к саду и угасающему солнечному свету.       — Мой… Руслан начал встречаться, — Олег хмыкнул, пожав плечами.       — Недолго тосковал, — с какой-то брезгливостью. Леонид устало поднял на собеседника взгляд. — Вы же расстались, да? Хотя признаю, новость неприятная…       — Он встречается с девушкой, — парень сам удивился, что так легко выдал из себя это слово. Глаза Олега стали расширяться, а зрачки напротив — сузились. Он явно был в замешательстве и начал чесать лоб, пытаясь осмыслить новость.       — Мне только кажется, — после паузы, медленно проговаривая каждое слово, — но, по-моему, он решил тебе…       — Мстить, — наперегонки закончил Лёня. — Я тоже так подумал.       Тот с пониманием и даже некой долей сочувствия вздохнул, желая положить свою руку ему на плечо и одновременно пугаясь мысли.       — Знаешь, — с каким-то истеричным смешком начал Лёня, — что меня больше всего удивило? То, что когда он увидел те фотки, то сразу принял всё на веру. Будто ждал их.       — Может, сомневался в тебе? Или ты подавал повод?       — Когда? Где?! Мой маршрут — это ты-бабушка-квартира. Без вариантов.       Почему-то от этих слов у Олега сжалось сердце. Лишь на один импульс, но он это почувствовал.       — Если я и бывал где-то, то с ним! — тяжко вздыхая и опуская голову. — Наверное… он тоже сомневался.       — То есть? — пододвинувшись чуть ближе, дабы расслышать ответ. Парень хмыкает, кисло усмехаясь.       — С самого начала наши отношения складывались очень… идеально, как в сказке. Слишком легко и ванильно, будто мы играли роль на публику, — вздох. — И вот теперь эта игра закончилась.       — Тебе было с ним плохо? — после паузы, как можно более осторожно.       — Наоборот, он делал меня счастливым, — с улыбкой, не замечая как инстинктивно поджал губы Олег, — но при этом так быстро поверил в то, что я ему изменил. Не хотел ничего слушать и слышать!.. Даже обидно.       — М-может… — запинаясь и отворачиваясь, — он сам не в-верил в свое… счастье?       У Лёни от этих слов замерло всё, даже пульс, а легкие судорожно сжались на вдохе. Он медленно перевёл взгляд на едва краснеющего Олега, который настолько сильно отвернул голову, что, казалось, себе сейчас шею свернёт.       — Ты про что?.. — со странным трепетом в голосе.       — Ну-у… — смотря куда угодно, только не на Лёньку, — ты симп-патичный, умный, ум-мелый, с тобой интересно, иногда д-даже весело. На тебя м-можно положиться…       Лёня слушал это, боясь моргнуть, дышать и вообще подать хоть какой-то признак жизни, да бы не пропустить ни единого звука в этом признании.       — М-может, он сам не мог поверить в то, что ему так п-повезло, вот и психанул, — предположил он, смешно поморщившись. — Ч-человеку легче поверить во что-то плохое, чем во что-то хорошее.       — Это из личного опыта? — едва зримая в его голосе нотка сарказма для Олега, как сигнал, что всё в порядке.       — Это закон человеческой природы, — уже более смело и спокойно. — И мне кажется, что надо быть дебилом, дабы так легко от тебя отказаться.       — Ну-у спасибо, вроде как, — после паузы, смущённо улыбнулся Лёня.       — Я плохо умею утешать, — кисло усмехаясь.       — Ужасно, если честно, но было приятно. Самую малость.       Олег улыбнулся. По-доброму и настоящему, без привычной надменности или скрытой агрессии. Как любой здоровый, даже счастливый человек. Лёня любовался его улыбкой, не замечая того, что брюнет впервые смутился под его взглядом, смешно сдвигая брови и опуская глаза. И такая странная, двусмысленная пауза между ними повисла — ни туда, ни сюда. Хочется что-то сказать, а ничего толкового в голову не лезет. Хочется смолчать — а язык чешется от желания поговорить. И Лёня, как обычно, первым нарушает тишину, запуская руку в карман джинсов, доставая оттуда зажигалку Олега.       — Кстати, на, — протягивает, — уже пол месяца в кармане ношу. Всё забываю отдать.       Мужчина смотрит на металлический прямоугольник в длинных, сильных пальцах и странно вздыхает, прикрыв глаза.       — Держи у себя, — отвечает неожиданно. — Вдруг захочешь фейерверки какие-то подпалить. Или двери в квартиру бывшего.       Глаза Лёни расширяются и в них загораются первые вечерние звёзды, сливаясь с сиянием подвесных лампочек. Олег едва сдерживается, чтобы не вздохнуть от умиления.       — Но она же отцовская, верно? — изумлённо вздыхая. Тот кратко кивает.       — Да, всё, что мне от него на память осталось, — и впервые смотрит на Лёню не так как раньше, а медово-сладко, будто желает передать взглядом и самим подарком все то, что чувствует к своему другу.       Лучшему другу, теперь.       Парень с замиранием сжимает зажигалку в кулаке, пытаясь утихомирить собственное сердцебиение и проклятый сладкий трепет в груди. Внезапно в голову приходит мысль, что это шанс! Шанс узнать, наконец, что же именно он сам испытывает к Олегу — вожделение, интерес или что-то другое, невыразимо глубокое и опасное, будоражащие мысли едва ли не с первого дня знакомства? Но вместе с тем Лёня ощущает страх — одно неверное слово, движение, взгляд могут разрушить хрупкую связь между ними. Парень со вздохом прячет зажигалку в нагрудный карман клетчатой рубашки, над сердцем, и, собрав все остатки воли в кулак, поднимает взгляд на Олега.       Он расслаблен, раскован, на нём сегодня не один из сотни привычных костюмов от Armany или Brioni, а простые джинсы, хоть и LEVIS, да готическая футболка, поверх которой не застёгнутая толстовка с косой молнией. Волосы впервые не прилизаны, торчат в разные стороны, будто он на парашюте сюда спустился, и глаза такие тёплые-тёплые… Лёня сглатывает ком волнения в горле, делая медленный, глубокий вдох.       — У тебя… ресничка под глазом, — шепчет, приближая свое лицо к нему.       — Где? — приложив пальцы к щекам.       — Не трогай, — уверенно, интимно, осторожно приближаясь, — я сам…       Он ласково прикладывает свою ладонь к его щеке, чувствуя мягкую, прохладную кожу и острые скулы. Олег странно вдыхает, замирая под его пальцами и прикрывая глаза. Парень ждёт секунду или больше, давая ему привыкнуть к теплу к коже, а потом нарочито медленно стирает пятым пальцем несуществующую ресницу, так и не убирая руки. Олег, как кот, жмурится, судорожно выдыхая ему в кисть сжатый, горячий воздух и опуская глаза. Они замирают на мгновение, ожидая чего-то ещё, не двигаясь, не дыша, в тайне наслаждаясь мгновением, а потом у Олега что-то разжимается в середине. Сбрасывает старые, ржавые доспехи, цепи, зажимы, начиная медленно зацветать, потягиваясь всеми лепесточками-листиками навстречу этому теплу на щеке.       Навстречу солнцу.       И вместе с этим пробуждением — без паники или удивления, абсолютно спокойно — приходит осознание того, что… он может делать с ним теперь что захочет. Вот просто взять за руку и затащить под лёд, в огонь войти, на шестиполосную трассу, где поток машин не оставит от них и следа. И Олег пойдёт за ним! Без сомнений, страха, сопротивления, как собака на привязи. Только бы Лёня не отпускал…       Внезапно блондин прикрывает глаза и начинает тянуться лицом к его лицу, губами к его губам… И тело Олега тут же молния бьет! Он резко отодвигается, сбрасывая с себя чужую руку, бледнея на глазах, задыхаясь и сжимая кулаки. Лёня успевает только моргнуть, губами, беззвучно шепча: «Нет», но его уже и след простыл.       — Чёрт, ну зачем?! — закричав от ненависти к самому себе, хватаясь руками за голову, понимая — он за секунду уничтожил то, что с самого начала было иллюзией.              Сердце колотится как сумасшедшее, кровь шумит в ушах, пальцы настолько судорожно сжимают края раковины в одной из ванных комнат в доме, что, кажется, она сейчас треснет. Олег не знает, что с ним творится и почему хочется кричать и смеяться одновременно. В голове настоящий Апокалипсис, который изничтожает мысли, превращая их в пыль. Под сердцем пугающая пустота, вместо зацветшей души и какой-то животный страх, будто он в первый раз проводит бандитское собрание «Тигров» — двадцатилетний пацан в окружении сидевших, матёрых и опасных уголовников.       Олег, трясясь, открывает кран, хлюпая себе на лицо холодную воду, пытаясь взять под контроль внезапный приступ паники. Однако пред глазами не мелькают образы сухих и душных стен подвала, не воскресают грязные руки с обломанными ногтями, которые ползают по телу и садистский смех женщины, что бросала перед ним шприц на землю. Вместо них уже совсем иной кошмар с бриллиантовым блеском в глазах и душистыми руками, которые стали для него и спасением, и проклятием.       Олег поднимет голову вверх — в отражении зеркала замечает чужое белое лицо с алыми скулами и искренним страхом в остывших глазах.       — Ч-что со мной? — спрашивает он отражение, прижимаясь лбом к холодному стеклу, — почему так… страшно и тесно в груди?       Воспоминание о Леониде: его мягком дыхании, что коснулось подбородка, дрожащих щёточках ресниц, едва заметных вблизи веснушках под глазами, волной мурашек хлестнуло по спине.       — Я что, действительно?.. — сипло, снова спрашивая себя. Взгляд клона из зеркала дал ответ именно тем словом, которое он так боится сказать. И Олег начинает… смеяться. Сначала тихо, потом надрывно, истерически задыхаясь и закусывая нижнюю губу. Он хохочет, с удивительной лёгкостью принимая это откровение. Хохочет, вспоминая слова Лидии, Ольги Карловны и собственные ощущения, когда руки Леонида, еще закованные в чёрный, скрипучий латекс, впервые коснулись тела.       — Неужели… Неужели я?.. В самом деле?!.. — и буря в голове начинает утихать. Мысли и воспоминания помогают встать друг другу в мозгу на прежнее место. Тело почти перестало дрожать, голос наливается прежней силой.       — Чёрт… это же очевидно! — выпрямляется, вытирая лицо от лишней влаги и выбегает из ванной, едва не ударившись плечом о дверной косяк.              Лёню ломает от страха; в голове тысяча оправданий и пояснений для того, что случилось, но никакое из них не сгодится для Олега. Когда их лица приблизились, у него в душе будто запело что-то, но, когда он ушёл, пение смолкло, начиная разлагаться и отравлять душу пустотой. Рядом с Русланом он и десятой доли такого не испытывал!       Двери на веранду резко открываются — в них всё такой же бледный Олег с сжатыми в полоску губами и горящим взглядом. Приступ паники сжимает все внутренности Лёни в склизкий комочек.       — Олег, прости, — едва не плача, — просто я сейчас настолько подавлен, что!..       Мужчина молча, на полном ходу врезается в него, прижимая к веранде с такой силой, что даже лампочки над ними задрожали, перекрывая всякий выход и нависая, как грех над душой. Лёня впервые настолько близко к нему, что даже вдохнуть сложно. Он с опаской поднимает глаза и… тает.       Губы поджаты, но не от обиды или ярости. Брови насуплены, глаза бегают как ошалелые, пытаясь уцепиться за что-то на его рубашке. Олегу тяжело поднять взгляд, но когда он всё же делает это, то уже не опускает — смотрит прямо, с нетерпением, без страха, от чего скулы начали укрываться румянцем цвета морского заката. Руки дрожат, плечи опущены, дышит глубоко, порывисто, словно марафон пробежал, а всё тело сжалось пружиной.       Он хочет себя пересилить, подчинить панику не только в голове но и теле. Сказать или сделать что-то такое, чего раньше ещё не делал и даже не думал, что хоть когда-то в своей жизни сделает. Ступить, наконец, первый шаг или совершить последний прыжок.       Лёня осторожно тянется ладонью к его лицу — Олег дёргается, но не отворачивается. Пересиливает страх, что застрял между рёбрами. Заставляет себя остаться, до скрипа сжимая зубы и кулаки. Он тоже хочет сегодня понять, что именно чувствует к Лёне — любопытство, привязанность или что-то другое, сладко-горькое и пряное.       Лёня оглаживает его немного выпирающий, острый подбородок, пытаясь успокоить. Олег доверчиво тянется, снова чувствуя как внутри, сквозь сердце и душу, прорастает цветущий куст шиповника.       — Я осторожно, — шепчет он ему в лицо и… целует. С восхищением утопая в сухих, как морской песок, солёных губах. Олег растекается, забывая зачем вообще надо дышать. Тело плавится, становясь вялым, плюшевым, тряпичным. Кожа губ Лёни мягкая, сладкая, немножко липкая от карамели и такая тёплая, что хочется, дабы эти губы коснулись его везде-везде, даже там, где он бы и сам не смог! Он прерывает поцелуй, но только для того, чтобы ответить, склонив немного голову набок и разрешая запустить одну руку себе во влажные от воды и страха волосы.       Они не закрывают глаз — боятся. Будто то, что происходит сейчас, под первыми вечерними звёздами и качающимися на ветру лампочками, растает как мираж или наркотический сон. Но сердца снова начинают стучать, рука Леонида в чёрных волосах сжимается крепче, а блики звёзд в узкой радужке цвета солнца такие яркие, что сомнений в реальности происходящего ни у кого уже нет.       А на втором этаже, из окна, на двух по-детски целующихся идиотов смотрит улыбающаяся Лидия, приложившая ладонь к щеке, и уверяясь в мысли о том, что всё, что эти двое делали и говорили, приближало именно к этому моменту.       К трепету…