Сквозь страх и презрение

      — Олег Олегович, к вам посетитель, — голос Оксаны из интеркома звучит слегка встревоженно.       — У меня не назначено, — холодно, перекладывая документы на столе.       — Он знает, но говорит, что его зовут Руслан и…       — Пусть зайдёт, — жёстко, в явно приказном тоне. Олег не ждал сегодня этой встречи, но был готов к ней, кажется, заранее.       Высокий широкоплечий мужчина с бородкой и пучком каштановых волос. Брюнет прекрасно понимал, что этой груде мышц вполне хватит сил расфигачить его об стол одной рукой. А значит действовать надо осторожно, но уверенно.       — Добрый день, что ли, — приветствуя сиплым басом и вскидывая подбородок.       — Добрый, — безразлично кивая в сторону ближайшего стула. — Садись.       Они меряют друг друга взглядами, проверяя на прочность и слабые места. Руслан садится за стол для конференций, откинувшись и спрятав руки в карманы джинсов. Лицо у него грубое, прямоугольное, будто у боевой лошади.       Олег садится аккурат напротив, расстегивая одинокую пуговицу на пиджаке, потянувшись всем телом вперёд и сложив руки в замок. Его лицо острое, бледное, как у высеченной из слоновой кости статуи, но в тоже время кажется невероятно нежным.       — Ты наверно знаешь, зачем я здесь, — с каким-то пафосом начинает Руслан, опасливо сузив пепельные глаза.       — Догадываюсь, — одними губами. — А ты, наверное, знаешь, что его я не отдам.       — Он не мяч, чтобы его по кругу катать, — презрительно хмыкая. Олег заинтригованно вздёрнул бровь.       — Тогда чего ты хочешь?       — Справедливости.       Он тут же фыркает, закатывая глаза, отчего Руслан угрожающе двигает челюстью.       — Насмешил… — с издёвкой. — Её и в лучшие времена тут не было, не то что теперь.       — Я не для себя, а для него, — грозно насупив косматые брови. — Лёня заслуживает правды.       Мужчина презрительно кривится, качая головой: в его понимании Лёня заслуживает кое-чего иного.       — И кому от этого станет лучше? — с такой неописуемой наглостью, что Руслану хочется съездить ему кулаком в глаз.       — Никому, — сквозь зубы, — но так будет правильно.       — «Правильно»… Сука! — ухмыляясь со вздохом и отводя взгляд. Он уже давно забыл, что такое «правильно — не правильно». В его мире есть только «здесь и сейчас», что не раз помогло выживать. Олег сжимает руки в кулаки, поднимаясь с места и опираясь ими на стол, заставляя качка напрячься.       — Правильно, это дать ему шанс на достойную жизнь, — грозно, будто родитель, что воспитывает непутёвого сына. — Правильно — помочь достичь того, чего он желает, и дать самые лучшие условия. Правильно — никогда не сомневаться в нём и не вестись на «тупые» провокации.       Руслан с презрением хмыкает, кисло ухмыляясь — его догадка только что подтвердилась.       — Да, я поступил как дурак, не спорю, — с каменным лицом и едва заметной дрожью в голосе, — но я всегда был с ним искренним и никогда не заставлял сомневаться в себе.       — Уг-у-у, — напыщенно садясь обратно, — напомни, чем там у вас благодаря твоей «искренности» закончилось?..       — Дело не в этом! — внезапно взрываясь и хлопнув ладонью по столу. Олег даже не моргает, скрестив ноги и откидываясь. Руслан видит это и медленно садится, нервно проводя рукой по волосам.       — Я хочу, чтобы Лёня был счастлив, — горько, — но не ценой лжи и наёбки.       Амурский криво ухмыляется, кивая. Он с удивлением должен признать, что этот мужик, походу, действительно любит Лёню и беспокоится о нём. Но у каждого человека свое понятие счастья и свой стиль в его достижении.       — Иногда ложь просто необходима, — опять поучительно, — и может серьёзно помочь. Тебе ли не знать, Руслан.       — Я ему никогда не лгал! — рычит раненым медведем.       — Ему может и нет, а ей? — лукаво сверкая тигриным взглядом. Мужчина на секунду бледнеет, но потом с ухмылкой, разочарованно вздыхает.       — Чёрт! Он тебе сказал, да? — обидчиво. Олег понял, что не зря просматривал его страницу в Facebook неделю назад. Привычку читать новости, перед тем как выйти на улицу, он считал едва ли не самым главным своим достоинством, наряду с внешностью и самодисциплиной.       — Нет, просто я люблю контролировать ситуацию, — властно скрестив руки на груди, — ведь чем больше денег, тем глаза держать нужно шире.       Руслан с каким-то мученическим рыком поднимает взгляд к потолку.       — Ну да, Лёня наверняка спит с тобой за деньги, — сплёвывая слова, как мокроту. — Сомневаюсь, что такой хороший парень может действительно влюбиться в такую двуличную мразь, как ты.       — Может и так, — безразлично пожимая плечами, — но это ничего не меняет. Мне необходим Лёня, пусть даже он ничего ко мне не будет чувствовать.       Тут он выпрямляется снова, нависая над тушкой Руслана и угрожающе рыча последующими словами так, что бы он точно всё понял.       — Моей любви на двоих хватит!       — Такие, как ты, любить не умеют, — тут же отвечает, тоже вставая и опираясь на стол. Их яростные взгляды теперь на одном уровне: пламенное золото и ледяное серебро.       — Такие, как я, не «залетают» в неприятности, — хищно ухмыляясь. Руслан понимает — пробиться через эту стену не в его силах. Он вздыхает, вставая и подходя к дверям. В принципе, он и не рассчитывал на какой-то выигрыш после того, что уже успел натворить, но хотя бы не сдался без боя. Для какого-никакого самоутверждения этого хватит. Олег глубоко вдыхает запах этой маленькой победы, ощущая терпко-сладкий привкус на кончике языка.       — Ты же понимаешь, что рано или поздно он узнает, — касаясь стальной дверной ручки, не оборачиваясь и гордо вскинув голову. — И не только о фотках. Я более чем уверен, что ты ему серьёзно поднасрал, дабы привязать к себе.       — Пусть, — безразлично отмахиваясь. — Это тебя уже не касается, так что мой тебе совет: забудь о Леониде, — Руслана передёргивает от этих слов. — И дорогу сюда желательно тоже забудь. Я не люблю, когда меня отвлекают.       Мужчине не нужно оборачиваться, чтобы понять с каким взглядом говорит об этом новый «хозяин» Лёни. Он просто мысленно жалеет парня, что волей чужого эгоизма и прихоти стал жертвой в лапах этого хищника.       — Пидор, — сквозь зубы, едва слышно.       — Взаимно! — гордо ухмыляясь.              Лёня медленно поднимается на лифте, сжимая желтую папку и кусая губы. Если бы стены были прозрачными, и он повернул бы голову влево, то наверняка увидел бы Руслана, что спускался ступеньками вниз. Вряд ли это что-то изменит, но само совпадение каждому показалось бы забавным.       Он входит в кабинет без стука и разрешения, едва ли не с ноги открывая двери, шокируя Оксану неожиданной злобой. Олег стоит возле окна, что-то набирая в телефоне.       — О, Лёня, привет, — бросив искоса, — я не…       Звук упавшей на стол папки заставляет вздрогнуть и обернутся; столько ярости в этих лесных глазах он не видел ещё никогда — там настоящий пожар!       — Знаешь, я даже ничего не хочу слушать, — пугающе-каменным тоном и отходя на шаг. — Просто… просто это в твоём стиле.       Олег в непонимании моргает, смотря то на него, то на кажущуюся посыпанную каким-то полонием или спорами сибирской язвы папку.       — Давай открой, — с нехарактерным для его голоса вызовом. — Ты тоже офанареешь.       Застёжка в руках поддается не сразу, как и содержимое. Олег просматривает страницы со всеми своими грехами, чувствуя, как в истерике начинает трястись сердце. После разговора с Русланом происходящее ощущается особо иронично и даже извращённо.       — Лёнь, я… — хрипло, медленно, задыхаясь от стыда.       — Что? Не хотел, не знал, не рассчитывал, что я узнаю? — вопросы звучат как воробьиное чириканье: звонко и кратко. — Меня не интересуют причины или оправдания. Потому что я их уже знаю.       Олег ошарашенно поднимает на него похолодевший взгляд.       — Как?       Парень горько вздыхает, опуская плечи и махая головой.       — Я слишком сильно… прирос к тебе. Знаю твои привычки, методы и для меня вот это… Оно логично.       В голосе нет прежней злобы, только грусть и разочарование, что обжигают душу сухим льдом.       — Ты просто не умеешь получать то, что хочешь, как обычные люди, — он начинает кругами ходить по кабинету, махая руками, в то время как Олегу даже моргать больно. — И я это понимаю. Ты привык бросаться на добычу, брать нахрапом, сбивать с ног, пока она не очнулась, и я это тоже понимаю. Чёрт, я простить тебе это готов! Твою ложь, обман, манипуляции, даже Руслана!        Пожар в его взгляде стал настолько сильным, что на глазах появляются первые слёзы. Олег хочет что-то сказать, но слова прилипают к дёснам, как дешёвая жвачка. Бумаги неслышно выпадают из пальцев, осыпаясь на стол белыми листьями.       — Руслана, блядь, единственного парня в моей жизни, с которым у меня было что-то большее, чем секс! — это уже не просто крик, а истерика. Мужчина до боли сжимает зубы, чувствуя, как его начинает шатать от эмоций. Внезапно Лёня останавливается, странно закидывая голову и глубоко вздыхая.       — Я многое готов простить тебе, Олег, — сменив внезапно ярость на шёпот, — но только не это.       Он подходит к бумагам, не глядя вытаскивая из них один листок и тыкая его тому под нос. Амурский медленно берёт его пальцами, с ужасом узнавая историю болезни. И нет, не свою, а Ольги Карловны.       — Что это? — в голосе уже нет страха. Лишь паника.       — Вот не надо сейчас строить из себя дурачка, — презрительно, ядовито ухмыляясь.       В целом, это была обычная история болезни, но с тем отличием, что в большинстве анализов было много критических показателей. Причём в начале пребывания старушки в больнице ей ещё действительно пытались помочь, но в какой то момент терапия прекратилась. На её место пришло только снятие острых симптомов при помощи обезболивающих.       И в основе почти всех из них был опиум.       Олег почувствовал, как его затылок прокалывают леденящими спицами. Тело закоротило, пальцы судорожно вцепились в распечатку, горло сжалось терновым ошейником.       — Я… я не знал об этом. Честно, — пытаясь держать лицо ровно, но ощущая, как под кожей оно отпадает целыми кусками. Лёня начинает презрительно хихикать. И это даже не смех, а шипение обозлённой гремучей змеи.       — Не знал, да? — с издёвкой. — Или, может, забыл?!       Тут он снова вытягивает из вороха бумаг новую распечатку — всего лишь бланк А4 на котором чёрным по белому написан весь список токсичных препаратов, что должны были давать бабушке Леонида. И внизу стояла подпись Олега, украшенная печатью Летиции.       — Чёрт… — с болью, сквозь зубы. Ему захотелось завыть от этой внезапной смеси ярости и страха в голове.       — Ага, он самый, — опираясь руками на стол, опасливо приближая грозное, пылающее яростью лицо к его посеревшему, — и только попробуй мне сказать, что это подпись Лидии.       — Почему?       — Потому что я не поверю!       И снова не глядя лист бумаги прямо под нос; теперь это распечатка телефонного разговора Олега с главврачом Летиции. Там много указаний и слов, что обличают эту жестокую схему, но, наверное, особенного внимания заслуживает один отрывок:       «- Вы уверены в этом, Олег Олегович?       - Да. Эта пациентка очень хорошая женщина и я не желаю ей зла, но чем дольше она будет жить, тем больше влияние может оказывать на одного человека, а это мешает моим планам. Так что продолжайте давать опиаты, как и раньше, но дозу постепенно увеличьте. Не хочу, чтобы это было слишком заметно.       - Понимаю. Тогда мы продолжим э-эм… Лечение»       Олегу показалось что ему кто-то выстрелил в грудь. Причём из дробовика, оставив от тела только кровавые ошмётки на стенах, не говоря уже о пламенной шрапнели в сердце. Ноги внезапно потяжелели, голова закружилась, взгляд поплыл. Олег ухватился рукой за стол, чтобы не осесть похолодевшей тушкой на пол.       — Блядь!.. Лёня-я… — пытаясь дотянуться до него рукой, но тот больно ударил по ней отбросив в сторону.       — Я. Ничего. Не желаю. Слушать, — втыкая в мужчину зазубренные клинки слов, каждый глубже предыдущего. — Всё кончено, Олег.       — Лёня, пойми, что так будет лучше!.. — пытаясь взять тело под контроль. Новая паническая атака начала медленно корёжить сознание.       — ЧТО?! — в погасших изумрудах снова высеклись искры ярости, начиная новый пожар.       — Сколько она ещё продержится, месяц, год? — пытаясь достучаться. — Сколько ей страдать от этого артрита лишь потому, что ты не хочешь её отпускать?! Я даю ей возможность умереть в покое и мире, это дар!       Лёня разочарованно отмахнулся, отходя к дверям.       — Ты не знаешь, каково это, — медленно выходя из-за стола, пытаясь держать равновесие, — видеть, как самый родной человек умоляет тебя о смерти, только бы не чувствовать эту сумасшедшую боль! Ты никогда не терял тех, кто сгорает заживо от метастазов, пытаясь улыбаться тебе, а не выть на стены!       — Но не тебе решать, кто должен терпеть, а кто нет… — в полуобороте.       — А КОМУ?! — срываясь. — Времени?! Болезни?! Богу?!       Блондин поджал губы.       — Я все время терплю боль, после того, что пережил! Мне всё время плохо, Лёня. Но я живой! — ударив себя кулаком в грудь. — Я проживу ещё десятки лет, если ты будешь рядом!       — А ей я значит, не нужен, что ли?! — буквально отбрасывая Олега словами на шаг. Тот нервно запускает холодную ладонь во взъерошенные волосы, пытаясь пригладить их вместе с истерикой. Парень ждёт новых аргументов, всё так же стоя у двери. Для себя он уже всё решил, но хочет точно убедиться в том, что не бросает нуждающегося в его заботе человека, а спасается от тирана.       — Все мы однажды сдохнем, Лёня, — вместе с глубоким вдохом, возвращая себе прежнее самообладание, — главное выбрать перед этим нужные приоритеты.       — Она мой приоритет, — твёрдо, вспоминая до ужаса правдивые слова Ермоловой. — И дохнут не люди, а твари, такие, как ты.       Тишина. Такая выразительная, что можно упавшую иголку по звуку найти. Леонид снова оборачивается к двери уверенно касаясь стальной лямки.       — Если ты откроешь их… — с угрозой, но без надежды.       — Уже открыл! — не оборачиваясь.              У выхода из кабинета Лёня едва не сшибает Оксану, что жадно подслушивала всю сцену. Он провожает её малахитовым презрением и твёрдым шагом направляется к лифту.       — Лёнька, стой! — поймав парня за рукав. Он хочет огрызнуться, но лицо Ксюши вызывает у него только жалость.       — Отпусти, — шепчет безвольно, ощущая, как в середине тлеют заживо сожжённые птицы любви к Олегу.       — Лёнь… он же совсем без тебя… — едва ли не умоляя, шмыгая курносым носом. Парень освобождает себя от хватки, говоря на прощание:       — Это уже не моя проблема. И не твоя.       Когда беловолосый силуэт скрывается в стальных вратах лифта, Оксана медленно вернется на свое место. Вздрагивая от внезапного грохота в кабинете шефа, девушка с сожалением понимает, что все сегодняшнее встречи, очевидно, придётся перенести на другое время. Или даже отменить.              Два слова: «Лида, приезжай», и она как штык паркуется у входа в офис. В последний раз брат звал её «Лидой» ещё в детстве. До смерти матери. До убийства отца. До всего, что с ним вообще случилось.       В кабинете бардак — на столе и полу куча непонятных бумаг, стулья перевёрнуты. Лидия осторожно обходит пространство, стараясь лишний раз ничего не задеть каблуками. Олег стоит перед окном, уткнувшись лбом в стекло и потирая руку — костяшки сбились в кровь. Он успел обработать их антисептиком и украсить пластырями.       — Что случилось? — едва ли не шёпотом. Олег лишь кивает в сторону стола.       — Глянь на бумаги.       Лидия легонько просматривает документы, и с каждым листом её брови поднимаются всё выше и выше.       — Что… Что это? — в непонимании и страхе тряся распечатками. — Откуда они?!       — Лёня принёс, — хрипло, на выдохе и опуская плечи. Лидия огорчённо вздыхает, откидывая бумаги и подходя к Олегу.       — Поссорились? — пугаясь его неестественного покоя.       — Порвали.       И ей тут же хочется его обнять. Рука дрожит, поднимается, сразу же опадая, и всё что остаётся, это стоять рядом, мысленно пытаясь помочь родному брату собрать себя по осколкам. Олег смотрит на город, не убирая лба от стекла, опираясь на него, как на старого друга. В глазах столько печали и усталости, что повеситься хочется. Или с крыши спрыгнуть.       — Знаешь… — оживая на секунду, — я хотел сначала из злости его мед-полис в Летиции отменить, ещё что-то сделать, но потом…       Слишком протяжный и тяжкий вздох; потирает переносицу травмированными пальцами.       — Спасибо, Руслан, — одними губами.       — Кто?       — Не важно, просто… — вскинув вдруг голову к небу. — Я впервые не хочу мстить. Впервые понимаю, что сам виноват и… лучше его просто отпустить.       Лидия ошарашенно хлопает ресницами — такое она слышит впервые, и это совсем не похоже на её мстительного, закованного в доспехи ненависти ко всему миру брата.       — Но… вы ведь… Ты ведь! — задыхаясь словами. Олег переводит на неё взгляд, и глаза у него карие. Просто карие, без прежнего драгоценного золота вокруг зрачков.       — Знаю. Но так будет правильно.       Женщина, ошарашенно открыв рот, прислонилась плечом к окну, дабы тоже не потерять равновесия.       — Да-а… — с восхищением приложив ладонь к щеке. — Парень без спец образования за пару месяцев сделал с тобой то, что у врачей получалось только через годы. Да ещё как!       Он только кивает, кисло ухмыляясь — куда ни плюнь, везде правда из-под лжи прорывается.       — И поэтому ему будет лучше без меня.       Лидия поджимает губы, растерянно бегая глазами по помещению.       — Я могу… что-то сделать? — сочувственно. Олег поправляет волосы и галстук, возвращая себе толику прежнего самообладания.       — Да. Следи за ним, но ненавязчиво. Хочу, чтобы если у него появятся какие-то проблемы, я бы мог ему помочь, но так, чтобы он не знал.       Он возвращается к столу, собирая бумаги, поправляя канцелярские принадлежности и даже медленно поднимая с пола стулья, пытаясь заново собрать свой привычный серо-белый кокон обратно. Будто ничего и не было. Будто самого Лёни никогда здесь не было.       — Скорее всего он заберёт бабушку из Летиции, но полис им надо всё ровно продлить. На всякий… Да, и не выгоняй его из своей квартиры — пусть живёт там сколько хочет, даже со старушкой. Оплату беру на себя.       — Олежа… — дрожащим, жалобным голосом. Он сразу понимает, что спрашивала Лидия далеко не об этом. Руки сами упираются в стол — тело ещё ломит эхо тлеющей истерики.       — Обними меня, — шепчет едва слышно. — Пожалуйста.       Она подбегает к нему, замирая в сантиметре от плеча. Олег лишь немного приподнимает голову и улыбается. Так как может, на сколько ещё хватает сил и выдержки. Лида касается его сначала пальцами, потом ладонью, руками и вконец прижимается всем телом. И Олег отвечает: несмело, неуверенно, но когда ноздри вдыхают знакомый с детства аромат её угольных волос, то пальцы до треска впиваются в дорогую блузу. Сестра поглаживает его по влажным от испарины волосам, шепча: «Бедный, бедненький мой, маленький мой». Он ничего не отвечает, положив голову ей на плечо, разрешая чужому теплу влиться под кожу и наполнить собой, дав ещё хоть немного сил.       — Оу… эм, мне подождать? — обескураженный бас Володи немного ослабляет их объятия. Лидия отпускает брата, но всё ещё придерживает за плечо.       — Нет, Вов, заходи, — подзывая крёстного к себе рукой, — есть дело.       Тот боком входит в двери, стараясь немного втянуть живот.       — У меня к тебе тоже, — будто ничего и не видел. — Валерьянов и ещё одна банда хотят провернуть на границе одно дело, и хотели бы…       — Сейчас не до этого, — металлически перебивает Олег. — Скажи, ты узнал, кто всё-таки взломал сервер в Летиции?       Мужчина чешет выбритый затылок.       — Эм, ещё нет. Есть пара догадок, но…       — Узнай, — не просьба, не поручение — приказ. Лидия утвердительно кивает головой. — Как можно скорее, а когда узнаешь… — делает короткий вдох, и его глаза вновь загораются прежним тигриным пламенем. — Найди эту мразь и приведи меня к ней. Хочу лично пустить пулю в лоб тому, кто рушит мне жизнь.              Дома теперь пусто. Не в плане отсутствия мебели или ещё чего, просто после того как на его диванах дремал Лёня, как ел из его посуды и принимал душ в его ванной, в квартире слишком чётко воняет антисептиком. Как в больнице. Как в морге. Олег тяжко потирает переносицу, неспешно закрывая двери и поражаясь той гнетущей тишине, которую когда-то так любил.       Лёни на квартире не было; когда Олег приехал туда, там уже была Лидия с кислой миной и запиской: «Спасибо, но теперь я сам». Ничего из того, что принадлежало истинной хозяйке, потерянно не было, только шкаф и холодильник стояли пустыми. Оба поняли, что в Летиции их ждёт тоже самое. Лидия посоветовала поспать, на что Олег только пожал плечами — без Лёньки и его мурлыкающего сопения под боком сон казался пыткой.       Мужчина кое-как успокоил остатки нервов в джакузи. В голове сразу всплыли вспоминая о сладком миге близости с возлюбленным: его подтянутое, мраморное тело, лукавый блеск малахитовых глаз, мокрые волосы слипшиеся на лбу. Ласковый шёпот и вздохи, когда Олег прикасался к нему, не испытывая стеснения или страха, понимая — только с ним он может быть таким свободным… Голова медленно сползла под воду, и уже там, в бурлящем потоке пузырьков, он разрешил себе то, чего не делал, казалось, никогда — закричал от боли.