Сон в осеннюю ночь, или Ускользающий сон злодея [том 1-2]

      Седьмой медленно приходил в себя, впервые за долгое время ощущая лёгкость в теле. Его грудь не болела, а конечности и спина не ныли, при всём этом он даже не заметил слабой пульсирующей боли в голове. По сравнению с обычным его состоянием сейчас Седьмой чувствовал себя так, будто готов свернуть горы одним лишь взмахом руки.       Он с удовольствием нежился в тёплой постели, наслаждаясь этой чудесной лёгкостью, затем, неохотно приоткрыв глаза, сфокусировал свой взгляд на слабых и редких солнечных лучах, дерзко пробивающихся сквозь тонкие щели в занавесках. Неожиданно для себя мужчина подумал, что солнце не нервирует его, как обычно, а наоборот, заставляет желать его больше. Седьмой поднял руку, чтобы протереть глаза, а затем застыл…       Занавески? В его комнате нет занавесок, лишь жалюзи и плотные чёрные шторы, блокирующие любые световые блики со двора. Мужчина напрягся, пытаясь вспомнить, где бы он мог быть, ведь ничто, кроме собственной берлоги, не могло заставить его ощущать комфорт. Однако даже при том, что это был не его дом, он всё же чувствовал себя прекрасно, будто тело привыкло к этому месту и знало о его безопасности.       Седьмой смотрел на лучи солнца, перебирая воспоминания. Наконец-то он вспомнил, что произошло, но не спешил радоваться – его слабое тело вновь подвело, как же он это ненавидел! Уныние пришло так же неожиданно, как и осознание. Он думал, что кто-то из десяти позаботился о нём, поэтому обвёл помещение взглядом, чтобы поискать этого человека.       Мужчина не удивился ни странной мебели, ни необычным растениям. Обстановка в комнате напоминала жилище «бессмертных», описанное в знаменитых молодёжных веб-новеллах жанра сянься. Правда, жилище, в котором он находился, было больше похоже на безвкусное творение фанатика: мебель выглядела дорогой, но совершенно не сочеталась с антиквариатом. Возможно, именно это и позволило ему ещё больше убедиться в своей теории. Он слабо улыбнулся, увидев в другом конце комнаты высокое зеркало. Мало веря в то, чем занимался накануне обморока, в душе он всё же тешил себя зыбкой надеждой, ведь без этой надежды не стоило бы даже пробовать.       Он встал с кровати и плывущей походкой приблизился к зеркалу, возле которого замер на долгое время.       Прошло с дюжину минут, прежде чем Седьмой поднял руку и коснулся сначала своих волос. Они были очень длинные и доходили практически до колен – удивительно, что он не заметил их сразу. Проведя рукой по всей длине, он ощутил их шикарную мягкость, притом что его естественные волосы всегда были словно колючая проволока. Он потянул прядь с силой, веря, что на него нацепили парик, но последовала только боль, сами же локоны не сдвинулись с места. Седьмой оставил длину в покое и присмотрелся к цвету, после чего нахмурился. Сами волосы были иссиня-чёрными, но с множеством пепельных прядок шириной в полдюйма. В голову закралась тревожная мысль, что поседел он всё же раньше, чем постарел. Дальше внимание переключилось на лицо. «Слишком бледная кожа, — отметил про себя, но потом добавил: — Но она не выглядит серо-болезненной, как обычно».       Когда Седьмой закончил отвлекаться на детали и его внимание захватил весь образ перед ним, он больше не мог искать оправданий. «Длинные волосы, белая кожа, халат в древнем стиле, странные чёрно-серые глаза, идеальные черты лица и это… — он коснулся области у левого глаза, где находились три звезды-родинки: одна над, вторая под глазом и третья сбоку. Они были светло-розового оттенка, но на белоснежной коже очень выделялись – будь их владелец более темнокожим, их не стало бы видно. — Родинки? Но родинок не должно было быть».       Он понял, что эксперимент удался, поэтому его тело отличалось от реальности, и всё же на самом старте уже были ляпы. Седьмой потёр розовые звёздочки, думая, что это грязь, но даже спустя несколько минут кожа покраснела, а пятнышки не исчезли – пришлось смириться. Затем он внимательнее всмотрелся в лицо, вплотную подходя к зеркалу. «Что это? Кто это? В той книге нет героев с подобной внешностью… — он начал хмуриться, перебирая всё, что помнил его мозг, очень дотошно. Прошло ещё несколько минут, но брови сжались лишь ещё плотнее. — Там нет никого подобного! Второстепенный персонаж? Невозможно – не с такой яркой внешностью! Может быть, моё воображение изменило облик героя? Вот только у меня не настолько дурной вкус: если уж выбирать, то точно не это тонкое тело и ослепительное лицо – в моих мечтах я должен быть сильным, высоким и чуть симпатичнее обезьяны, но при этом всем нравиться».       Продолжая пялиться в зеркало, он искал подходящее объяснение, поэтому не заметил двух человек, вошедших в комнату. Мужчина и женщина медленно и неуверенно направились к нему.       — Шиди, как ты себя чувствуешь? — голос мужчины был мягким, в нём чувствовалось тепло.       Седьмой подпрыгнул от неожиданности и слишком резко обернулся, забыв разгладить собственное лицо.       — Геге, не расстраивайся, на самом деле твои волосы и глаза выглядят чудесно, — добавила девушка.       Он не знал, что ему делать. Седьмой вообще больше ничего не знал! В его голове начался шторм. «Шиди? Геге? Это же китайские обращения. Почему?! Как?! Это должно было быть корейским воплощением! Что происходит?! Эксперимент удался или нет? И что мне теперь делать?» Ему срочно нужна была информация. Приоткрыв рот, собираясь обратиться к людям перед ним в противоположной манере, он поспешно закрыл его обратно. Он понимал, что произнести «шисюн» и «мэймэй» будет верно, но тело сопротивлялось этому, будто ему было необычно обращаться к ним так. Седьмой всегда доверял своему чутью, поэтому не решился последовать за логикой. Он не знал, куда его занесло, но во всех историях подобного жанра всегда шла речь об одержимости. Если он станет вести себя слишком странно, то люди начнут в нём сомневаться, а потом заклеймят одержимым. После этого ничего хорошего обычно не происходит в подобных романах. И всё же ему необходимо было спросить одну вещь, рискуя создать подозрения.       — Что произошло? — его голос был приятным, но слишком холодным, заставляя даже его самого дрожать.       Мужчина и женщина переглянулись, в их глазах читалась неуверенность, но подозрений там не было.       — Шиди, это нормально, что ты не помнишь, только не злись.       — Сяолун-эр, держи себя в руках, сейчас твоему телу и духу нужен покой.       Они внимательно посмотрели на него, а затем неуверенно продолжили, когда не заметили признаков раздражения.       — Твой прорыв провалился, духовная энергия вышла из-под контроля, и ты подвергся искажению Ци, — мужчина говорил очень медленно и тихо, наблюдая за реакцией собеседника, будто намереваясь быстро отступить, если увидит нечто, что предвещало бы бурю.       Седьмой нахмурил брови ещё сильнее. Значит, в этом мире его звали Сяолун, а ещё он пережил искажение Ци. Неудивительно, что его волосы поседели местами. Однако это был его шанс – во всех историях всегда прокатывало!       — Понятно… так вот почему я ничего не могу вспомнить, — сказал Седьмой слегка удручённым голосом, а его брови расправились, сохраняя на лице лёгкую растерянность.       Мужчина и женщина в удивлении расширили глаза.       — Шиди, ты ничего не помнишь?       — Геге, а меня? меня ты помнишь? — у девушки показалась паника в глазах – для неё был очень важен тот факт, помнит он её или нет.       Сяолун растерянно покачал головой:       — Я… не помню. Но мне кажется, мы довольно близки. Ты моя… меймей, — неуверенно начал прощупывать почву, но увидев мимолётное изменение в лице девушки, быстро нашелся: — Нет, цзецзе?       Сяолун исправлял свои ошибки в соответствии с внутренними ощущениями. Хоть и было очень странно и неприемлемо у китайцев называть цзецзе девушку, которая зовёт тебя геге, но ему ничего не оставалось больше. Он ощущал, что люди перед ним не имели к нему никакого зла, скорее даже любили его, но почему-то он – или же это тело? – не любил их.       После того, как Сяолун назвал девушку «цзецзе», та сразу же отпустила всякие сомнения: она безумно любила своего грешного брата, поэтому даже маленькая несостыковка вызывала в ней подозрение, но как только она услышала обращение «цзецзе» из его уст, всё это смелось на задний план.       — Геге! Мой геге не может забыть меня! Никогда и ни за что! Шисюн, сделай что-нибудь! Позови старейшину Цжу Цзяньпин с Пика Тай Шань!       — Шимэй, я уже позвал старейшину Цжу Цзяньпин. Не поднимай шум, ты ведь знаешь, после искажения Ци вполне нормально потерять память.       — Но мой геге не может забыть меня!       — Давай подождём и посмотрим, что скажет нам уважаемый старейшина Цжу.       Девушка надула губки и отвела взгляд. Сяолун всё это время внимательно наблюдал и слушал. По жизни он не был внимательным человеком, вернее – вечно рассеянным, поэтому сейчас ему стоило больших усилий не отвлекаться.       Вскоре после разговора в комнату вошёл Цжу Цзяньпин. Он осмотрел Седьмого и нахмурил брови:       — Жизни и совершенствованию старейшины Ли Сяолуну ничего не угрожает, вот только… — Цжу Цзяньпин бросил тревожный взор на Седьмого и помедлил, прежде чем продолжить: — Боюсь, повреждено Золотое ядро, а также совершенствование упало на два уровня.       Воздух в комнате начал сгущаться. Два посторонних человека тяжело переваривали слова старейшины Цжу, сам же Седьмой воспользовался моментом, чтобы придумать, как это обернуть в свою пользу.       Все сосредоточили взгляды на Сяолуне, боясь его реакции. Однако вопреки ожиданиям он показывал только холодное выражение лица, и это было ещё страшнее, чем кто-либо из них мог себе представить.       — Геге…       Девушка попыталась взять Седьмого за руку, но тот грубо её отдёрнул. Поняв содеянное, он начал паниковать.       — Я… мне нужно время… оставьте меня.       Старейшина Цжу Цзяньпин первым встал и поспешил к выходу. Ли Сяолун имел хорошую репутацию в секте, но почему-то старейшина чувствовал себя не в своей тарелке, когда находился рядом с ним. Для того чтобы не портить отношения и не накалять обстановку, он придерживался следующего подхода: сделал дело – уходи смело. Тут он выполнил свою задачу, а утешением могли заняться и близкие люди.       — Этот достопочтенный пришлёт лекарства, которые нужно будет принимать для восстановления духовных ядра и вен. А ещё было бы хорошо, уйди вы, старейшина Ли Сяолун, на некоторое время в уединение.       — Нет! Скоро набор новых учеников, геге так ждал этого, он не может! — воскликнула девушка.       — Старейшина Ли Сяолун, примите слова этого мастера как совет бывалого лекаря. Хотя вы и можете продолжать жить в обычном ритме и обходиться ежедневными медитациями, всё же это не будет иметь должного эффекта. На сим этот мастер откланивается.       — Шисюн!       — Я согласен со старейшиной Цжу Цзяньпин, но решение остаётся за шиди.       Ли Сяолун строго посмотрел на шумных людей, желая их просто выгнать из своей комнаты. Разве он не сказал только что о своём желании побыть одному? Ему уже не нравилось начало – казалось, всё идёт против него.       Мужчина и женщина заметили его взгляд и неохотно покинули комнату.       Оставшись один, Седьмой имел возможность нормально подумать и решил найти принадлежности для записи. К счастью, у кроватной пристройки лежало несколько чистых дневников и зачарованное перо. Он быстро записал всё, что ему удалось выяснить, стараясь ничего не пропустить. Когда каждая деталь была перенесена из головы на лист бумаги, он вернулся к своим мыслям.       Его изначальная личность была обычным мужчиной тридцати лет. Ни семьи, ни друзей. Единственной отрадой в жизни стал компьютер и интернет. Человек из современного мира, где правила наука и не было никакой магии.       Причина, почему он не испугался смены обстановки, заключалась в том, что именно к подобному исходу он и стремился. В тот день их группа фанатиков, помешанных на фантастических историях о перерождении, сняла пустой склад и провела эксперимент – так они называли тот бред, который устроили. В уме он насмехался над подобными действиями, но всё же решил поучаствовать. Суть этого эксперимента заключалась в том, чтобы с помощью «магии» повлиять на сознание и погрузиться в глубокий сон, проживая в нём жизнь своей мечты.       Сам мужчина не любил называть своё имя, да и не было никого, кто бы знал его. Поэтому среди своих его звали Седьмой. В тот вечер он точно чувствовал слабость и боль за грудиной. Слабое тело – это и была основная причина его затворнической жизни. Он был уверен, что упал в обморок в тот самый момент, но сейчас казалось, что странные уверения Десятого сработали: эксперимент удался и он жил во сне. Его одержимость другими мирами взяла верх, поэтому иная реальность быстро была принята. Однако после погружения в сон всё остальное не соответствовало запланированным требованиям.       Если есть право выбирать мир и новую личность, то любой предпочтёт славу и силу. Они собирались погрузиться в одну корейскую историю о бессмертных, где главный герой всемогущ, всесилен и популярен… проще говоря, во второсортную новеллу о жеребце и гареме.       Логично было изучить все детали истории до того, как в неё окунуться с головой. Именно этим все десять человек и занимались до эксперимента той ночью: они выучили методы совершенствования, лёгкие пути продвижения и местонахождение всех сокровищ. Их ждали беззаботные приключения в роли главного героя… Потому-то Седьмой не мог взять в толк – где обещанная роль главного героя?       Ли Сяолун встал и подошёл к зеркалу, впиваясь взглядом в малознакомый образ, имеющий лишь некоторые изначально глубокие очертания его истинной внешности. Но в конечном итоге человек, чей облик он принял, был бесспорно красив, и именно эта красота не давала ему покоя. Из своего опыта домашнего задрота он знал, что китайцы любят описывать героев с угольными глазами и волосами цвета воронова крыла. Очень редко в качестве главных героев они использовали блондинов и ещё реже «разукрашивали» персонажей. Ли Сяолун чувствовал, что ему досталась неприятная личность в неизвестном мире. А ещё он смутно подозревал, что его новый образ знаком ему, вот только он никак не мог вспомнить об этом.       Долго думая, он так и не нашёл ответов, а на дворе уже стемнело. В дверь постучали. Ли Сяолун нахмурился на секунду.       — Войдите! — произнёс он немного резче, чем хотел.       В комнату зашёл мальчик, на вид ему было около девяти лет. Маленький и щупленький, он нёс небольшой тазик с водой.       — Этот ученик приветствует шифу, — мальчик слегка поклонился.       Ли Сяолун удивлённо посмотрел на ребёнка, не понимая, для чего тот пришёл, точнее – догадывался, но не мог в это поверить.       — Зачем ты здесь?       — Достопочтенный шифу, — мальчик смущённо поднял на него блестящие большие глаза, — сказал приходить каждый вечер и помогать с умыванием.       Ли Сяолун вскинул брови. «Он говорил такое? Когда бы он успел? Возможно, это было запланировано до того, как он попал сюда. Так значит, эта история начала двигаться уже давно… но… умыться? разве он сам не в состоянии? зачем было просить ребёнка о такой смущающей вещи? или же в этой секте это считается частью обучения? Быть не может!» Ли Сяолун вновь нахмурился, заставляя мальчика нервничать.       — Шифу?       — Оставь и уходи, шифу сможет сам о себе позаботиться, — Ли Сяолун отмахнулся рукой, намереваясь быстрее избавиться от ребёнка.       — Достопочтенный шифу, не злитесь! — мальчуган побледнел, будто увидел призрака. — Этот глупый ученик понимает свою ошибку!       Поставив тазик, он дрожащими руками начал развязывать свою верхнюю накидку.       Ли Сяолун вновь вскинул брови от удивления. В подобных рассказах снимать верхнюю одежду было верх неприличия. Все заклинатели готовы были расстаться скорее с жизнью, чем так себя опозорить. Он наблюдал за тем, как худенькие пальчики начали дрожать ещё больше, стараясь справиться с узлом. Спустя минуту это удалось и мальчик распахнул халат, открывая нижние одежды, которые были настолько тонкими, что практически светились.       Увидев маленькое тельце ребёнка, Ли Сяолун почувствовал, как лихорадочно забилось его сердце. Эта необычная реакция сначала напугала его, напомнив о болезни из реальности, но затем вообще привела в ужас: он наконец-то вспомнил, где видел подобного героя!       — Остановись! — закричал Ли Сяолун, подбегая к мальчику и силой запахивая его ханьфу. Ему хотелось закричать: «Что ты делаешь?», но слова не рискнули сорваться с его языка. — Уходи!       — Шифу, этот ученик был неправ, не злитесь, — в глазах мальчика появилась влага.       Ли Сяолун всё ещё был в ужасе, поэтому быстро вытолкал ребёнка за дверь, не позволяя ему ещё что-либо сказать. Сердце мужчины слишком сильно колотилось, и он по привычке начал постукивать кулаком по груди, приговаривая: «Успокойся».       Когда сердцебиение затихло, он подбежал к зеркалу и нерешительно уставился в своё отражение. «Быть не может! Этого просто не может быть! Но этот цвет волос и глаз, это лицо и эти, подобные звёздам, родинки…. Я должен убедиться наверняка. Тогда только там… — Ли Сяолун опустил взгляд к своему паху, затем неуверенно начал развязывать пояс. Когда верхний слой одежды был небрежно сброшен, его взгляд приобрёл жестокость. Он скинул внутренний халат, а затем начал развязывать узел на штанах. Когда приготовления были закончены, он долгое время не решался спустить их. По его вискам скатывались большие капли, подчёркивая сильное напряжение своего хозяина. — Я должен убедиться. Выбора нет», — с этими словами штаны скользнули на пол.       В самом низу живота, очень близко к паху, находился отвратительный кривой шрам, сильно выделяясь своими рваными линиями на белоснежной коже. Этот шрам невозможно было не заметить, он имел тёмно-коричневый оттенок и шёл полукругом от одной подвздошной кости к другой. Седьмой уставился на него пустым взглядом, чувствуя нарастающее отвращение, пришедшее после осознания…