Сон в осеннюю ночь, или Ускользающий сон злодея [том 1-2]

      На Пике Северный Лань Хэпин стояла большая хижина, хотя это сооружение сложно было назвать хижиной – скорее домом. Основные четыре комнаты отводились старейшине, но к жилищу присоединялась небольшая пристройка, включающая в себя ещё три комнаты. Они были завалены хламом, но предназначались для личного ученика, коего не было на этом Пике. Подобная вакансия была соблазнительна настолько, что стала считаться практически мистической, ведь старейшина Ли Сяолун никогда не брал себе личных учеников. Но это не значило, что дети перестали мечтать.       Позади здания находилась площадка в десять соток для посевов. На этой вершине было много духовной энергии, но из-за отсутствия на ней учеников никто не занимался посадками. Прежнего Ли Сяолуна ничто не интересовало, кроме своих отвратительных увлечений и самосовершенствования, чего не скажешь о нынешнем.       Два года назад, когда новый Ли Сяолун скрылся под барьером в уединении, произошли серьёзные перемены. Сначала они коснулись внутренней части дома, а затем перешли на двор: третья часть из десяти соток была преобразована в грядки. Седьмой всегда любил запах земли и трав, но из-за своего слабого здоровья не мог себе позволить тяжёлые физические нагрузки, от этого он злился и прятался от мира. Сейчас же всё было иначе. Довольный новым телом и новой жизнью, Седьмой восполнил свои увлечения: его грядки были аккуратные, ухоженные, каждые два квадратных метра росли новые овощи, ягоды или травы.       Сейчас Ли Сяолун пропалывал грядку с помидорами. Ещё немного – и томаты, насытясь солнечным светом, станут ярко-красными, после чего он мечтал их с жадностью съесть. При прополке он был сосредоточен и увлечён, поэтому не заметил, как к нему на гору пожаловали гости.       — Старейшина Ли Сяолун?       Подняв голову, жмурясь от слепящего солнца, тот взглянул на гостя.       — Учитель Лу Шан, что привело вас? — Ли Сяолун улыбнулся, но в душе негодовал. Прошла всего неделя, с тех пор как сняли барьер с его вершины, и всё это время к нему постоянно кто-то приходит. Он хотел спокойствия и тишины, но его уютное гнёздышко вдруг стало проходным двором!       Ли Сяолун негодовал ещё больше, думая о том, что в романах писали неправду. В книгах старейшины всегда были одиноки на своих вершинах. Если к ним кто-то и наведывался, то это происходило очень редко и зачастую с разрешения. Исходя из этих знаний, он никак не мог привыкнуть к тому, что его постоянно тревожили. Если бы он знал об этом с самого начала, то ещё лет сто провёл бы закрытый под барьером!       — Я пришёл, чтобы напомнить: сегодня самый благоприятный день для омовения в источнике света.       — М-м… и что? — Ли Сяолун улыбнулся шире, скрывая своё негодование.       Мысленно он кричал: «То документы подписать, то разрешение на сборы трав получить, то поставить меня в известность о новых одеяниях, то с Пика спуститься!.. Теперь ещё, чтобы и помыться, вы хотите спросить у меня разрешение?! Что за бред творится на моём Пике?! Потом ещё, чтобы и нужду справить, придёте разрешение просить?!»       — Это последний этап посвящения учеников. Старейшина, без вашего медальона и духовной силы мы не сможем открыть двери. Вы должны присутствовать.       Ли Сяолун не горел желанием идти куда-то, чтобы кому-то открыть двери, но он не мог отказаться, поэтому лишь продолжил с улыбкой отвечать:       — Вот, значит, как, учитель Лу. Тогда проводите меня?       — Это случится во время самой яркой части ночи – ещё много времени впереди. Думаю, вам также нужно подготовиться к этому событию.       Лу Шан внимательно осмотрел Ли Сяолуна, отмечая про себя, что тому не пошло на пользу уединение: если раньше старейшина выглядел словно божество, то теперь он больше похож на фермера. Лу Шан не мог отрицать красоты Ли Сяолуна – даже с короткими волосами тот выглядел идеально, но вот возвышенный образ был бесследно утрачен. Хотя во всём этом открылись и свои плюсы: теперь Лу Шан, находясь рядом со старейшиной, чувствовал себя свободнее и легче, некогда испытываемые нервозность и чувство тревоги как рукой сняло.       — Подготовиться?       Лу Шан тихо вздохнул. Потеря памяти старейшины доставляла много лишних хлопот.       — Я пришлю ученика с комплектом одежды. Пожалуйста, позаботьтесь о себе. Когда солнце скроется за горизонтом, он проводит вас в нужное место.       — Вы так добры, учитель Лу Шан.       — Всегда к вашим услугам, — учитель сложил руки перед собой, а затем, развернувшись, ушёл.       Ли Сяолун был рад, что его наконец-то оставили в покое, и дальше склонился над помидорами. Он аккуратно протирал их плоды и листочки, чтобы никакие насекомые не посмели съесть его труды раньше его самого.       После формирования Золотого ядра тело совершенствующегося требовало меньше еды с каждой последующей ступенью. Достигая Эликсира ядра принимать пищу нужно было лишь изредка, однако некоторые совсем отказывались от еды и обходились духовным чаем. На этапе Цзиньдань совершенствующийся начинал практиковать инедию. По сути, Ли Сяолун имел возможность обходиться одной лишь медитацией, но не мог в одночасье отринуть человеческую привычку в потребности еды. Выращенные с любовью ягоды, овощи и фрукты стали для его души и тела отрадой, а ещё, поскольку они впитывали духовную энергию с горы, от них во время медитаций была своя доля пользы. Правда, Ли Сяолун так и не смог смириться с одной маленькой проблемкой: при каждой медитации из его тела выходили токсины. И хоть от них несложно избавиться при помощи небольшого заклинания очищения, всё же было совершенно неприятно ощущать, будто тебя обмазали маслом. Несмотря на это, Ли Сяолун не оставлял свои человеческие увлечения полностью.       Он не заметил, как вновь погрузился с головой в свои грядки и время побежало вперёд быстрыми шагами. Когда до захода солнца оставался лишь час, Ли Сяолун немного отвлёкся на небо, а затем, почувствовав чужое присутствие, повернул голову и с удивлением уставился на ребёнка перед ним. Казалось, малыш смотрел на него с таким же удивлением, но стоило их взглядам встретиться, мальчик быстро опустил глаза.       — Ученик приветствует старейшину, — ребёнок поклонился.       Ли Сяолун некоторое время хлопал глазами, осматривая его. Это оказался тот самый малыш, которого Седьмой отметил как главного героя этого мира. Его лицо всё ещё было в мелких ссадинах, а губы в трещинах. Выглядел он очень мило, но болезненно. Единственно, что изменилось, так это наряд: сейчас на нём были серые простые одеяния с вышитыми белыми снежинками по краям. Седьмой усмехнулся: «От судьбы не уйдёшь, не так ли?»       Мужчина встал и применил заклинание очищения. Его руки и лицо, до сего покрытые грязью, стали белее снега.       — Как тебя зовут? — выдавливая из себя фирменную улыбку, поинтересовался Ли Сяолун.       — Отвечая старейшине, этого скромного ученика зовут Яо Юншэн, — ответил мальчик, не поднимая глаз.       — Тебя послал учитель Лу Шан?       — Да.       Ли Сяолун подошёл ближе к ребёнку и взглянул на аккуратно сложенную одежду в его в руках – сразу стало понятно, зачем тот пришёл.       — Идём, — мастер проследовал мимо ребёнка, отмечая, что рост того едва доходил ему до пупка.       Его одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, он решил не переживать о главном герое и будущем, но с другой стороны, что ему прикажете делать, если судьба (сюжет) так и сталкивает их вместе?       Когда Ли Сяолун вошёл в дом, из его кабинета показался юноша.       — Ха Жун, ты ещё здесь?       — Старейшина Ли, этот ученик уже собрался уходить.       — Задержись, я угощу тебя чаем – ты столько мне помогаешь.       Ха Жун хотел отказать и быстро уйти, чтобы не получить ещё больше работы, но был хитро остановлен Ли Сяолуном. Прикрыв рот рукавом, мастер скрыл дразнящую улыбку, но глаза, полные игривости, нервировали юношу ещё больше.       — Только не говори, что смущён остаться. Ну да, ну да, тебе же так нравится…       — Старейшина Ли, этот ученик с радостью примет ваше предложение! — громко сказал Ха Жун, прерывая все дальнейшие смущающие слова Ли Сяолуна.       — Хе-хе, — тот сверкнул глазами, а затем проследовал к двери, ведущей в комнату отдыха. — Проходите. — Юноша с опущенными плечами прошёл первым, вслед за ним настороженный Яо Юншэн. — Присаживайтесь, — Ли Сяолун указал на стулья, а сам взял чайник и приблизился к полке с коробочками.       Среди множества таких коробочек он достал сначала одну и палочками переложил из неё сухую смесь в чайник, затем, проделав то же самое ещё с двумя коробочками, залил его водой из кувшина и поставил на маленькую печь. Понадобилось лишь пять минут, а помещение заполнил сладковатый мягкий аромат.       Ли Сяолун заметил напряжение своих гостей, но только тихо посмеивался. С каждым днём ему всё больше и больше нравилось дразнить других людей и видеть их неловкость. Достав из другого шкафчика набор чайных пиал, сделанных из нежно-бежевого фарфора и украшенных фиалками, он поставил их возле гостей. К тому времени напиток был готов, и он элегантно разлил его по трём чашам. Сев возле бонсая на своё излюбленное место, Ли Сяолун медленно вдохнул аромат приготовленного чая.       — Чего не пьёте? — поинтересовался он.       Юноша и мальчик напряжённо посмотрели на пиалы перед собой и неуверенно взяли их в руки. Мастер, лукаво ухмыляясь, наблюдал за двумя гостями и за их реакцией. Если бы кто не знал и увидел эту сцену, то подумал бы, что старейшина поит их ядом.       Первым отпил Ха Жун. Он был старше и старался держать лицо, но, когда его рот омылся терпко-горьким напитком, не сумел сдержаться и сморщился. Мысленно он проклинал свою несчастную судьбу – приблизительно такой подставы он и ждал от старейшины: каждый раз его поили каким-то отвратительным чаем и каждый раз он не мог от этого уйти. Ха Жун думал, что после потери памяти старейшина стал ещё страшнее, чем был до этого. Раньше он просто скидывал на него всю работу, а во всём остальном игнорировал, теперь же не только сваливает на него все дела, но и мучает каждый день. Ха Жун оплакивал свою безотрадную участь, терпя и выпивая противный чай.       — Старейшина Ли! — Ха Жун сделал последний глоток, а затем серьёзно посмотрел на Ли Сяолуна.       — Ученик Ха, что такое? — продолжая хитро улыбаться, тот подлил юноше ещё чаю в пиалу, примечая, как его лицо искривляется всё больше.       — Вы должны знать: этот год последний перед двадцатилетием этого ученика.       — Да, и что?       — Этот ученик решил, что ему пора покинуть школу и отправиться в путешествие!       — Не-а, отклонено.       Глаз Ха Жуна дёрнулся, он завис на несколько секунд, но затем попёр с новой силой. Он не собирался сдаваться! Если ему придётся пить такой мерзкий чай каждый день на протяжении всей жизни, то он лучше умрёт!       — Этот ученик настаивает!       — А я отклоняю.       — Этот ученик будет бороться за свои права!       — О, малыш Жун научился работать с бумагами, а теперь хочет воспользоваться своими знаниями против шефа?       — Шефа? — Ха Жун вскинул брови на незнакомое слово.       — Кхе, я сказал: старейшины, — Ли Сяолун прикрыл глаза, а улыбку сделал ещё шире. Он заигрался и оплошал!       — Но этот ученик точно слышал, там было «шефа».       — Так ты хочешь отправиться в путешествие?       — Точно, путешествие!       — Но я не могу отпустить тебя, — убрав улыбку, Ли Сяолун сделал жалостливое лицо. — Как же я справлюсь без твоей помощи?       Ха Жун завис от смены настроения старейшины. Секунду назад тот весело улыбался, а теперь выглядел грустным и печальным. Это был удар ниже пояса.       — Этот… этот ученик…       — Ты же не оставишь меня одного? — Ли Сяолун опустил голову и виновато приподнял глаза.       Ха Жун не знал куда деваться, весь его пыл ушёл в одно мгновение, а в горле пересохло. Сейчас Ли Сяолун был очень похож на Ли Цзиньхуа, что ставило невинного ученика в ступор. Он нащупал рукой пиалу и залпом выпил её содержимое. Горький вкус быстро привёл его в сознание, выводя из временного помутнения.       — Этот ученик уходит! — Ха Жун стукнул пиалой по столу, совершенно забыв, перед кем сейчас находится.       За последнюю неделю его терпение стало совсем слабым, а так как Ли Сяолун никогда не пользовался своим положением лорда и очень редко вёл себя подобающим образом, Ха Жун совершенно потерял всякое чувство важности с его стороны. Юное лицо старейшины, выглядящее не больше двадцати лет, также притупляло бдительность помощника.       — Хорошо, но прежде чем уйти, ты должен найти и обучить замену.       — Замену?       — Ты же не думаешь, что я буду сам корпеть над бумажками?       — Ну, вообще-то, это ваша непосредственная обязанность, — пробурчал себе под нос Ха Жун.       — Ты что-то сказал? — мастер вновь улыбнулся.       — Этот ученик сказал – хорошо!       — Хе-хе, жду с нетерпением. Но если замена мне не понравится, тогда ты никуда не уйдёшь!       — Старейшина, так нечестно!       Ли Сяолун промолчал, наблюдая за забавной реакцией покрасневшего от гнева наивного юноши. Он втихаря подлил ему ещё чая, а затем и себе, после чего собирался насладиться напитком в полной мере. Тут-то до него и дошло, что он забыл о чём-то, а точнее – о ком-то. Чуть вскинув брови, он посмотрел на Яо Юншэна. Ребёнок сидел очень тихо, что в совокупности с расслабленностью Ли Сяолуна сыграло на то, что про него забыли. «Вот тебе и главный герой» — подумал Седьмой.       — Ученик Яо Юншэн, как тебе чай? — Ли Сяолун быстро вернул себе обычную улыбку.       — Этот ученик благодарит старейшину, чай очень вкусный.       — Вот видишь, Ха Жун, мой чай вкусный! Ты просто не можешь оценить всей его прелести!       — Старейшина, этот ученик будет с вами предельно честен: у вас отвратительный вкус! Этот бедный ребёнок позеленел от отвращения, но из-за вашего статуса не может сказать правду!       Яо Юншэн услышал, как старший ученик впутывает его в этот разговор и от страха побледнел. У него и так много проблем с начала вступления в секту, он не хотел ещё и в глазах старейшины быть пятном.       — Мне кажется, он больше бледнеет от твоих слов, чем зеленеет от моего чая. Напугал до чёртиков этого ребёнка, — Ли Сяолун лукаво улыбнулся, наблюдая за тем, как расширяются его большие глаза.       — Эх, малыш, прошу прощения, я не должен был втягивать тебя в этот разговор, — Ха Жун попытался погладить ребёнка по волосам, но тот шарахнулся от него как от прокажённого.       — П-простите…       — Вот видишь, ты пугаешь его сильнее, чем я! — Ли Сяолун залился смехом, заставляя юношу и ребёнка краснеть.       — Кхе, старейшина, у вас, кажется, ещё дела были. Этот ученик пойдёт, — Ха Жун сложил руки в прощании и поспешил уйти.       — Ха Жун, жду тебя завтра как всегда! — вдогонку крикнул Ли Сяолун.       — Знаю я, знаю, — донеслось недовольное ворчание юноши.       Глаза Ли Сяолуна предательски блестели, выдавая весёлое настроение хозяина. Яо Юншэн неловко поднял взгляд, очаровываясь подобным зрелищем. Про старейшину ходило множество слухов, которые донеслись и до ушей Яо Юншэна. Из них были и хорошие, и плохие. Уже зная подлую личность старейшины Ли Цзиньхуа, мальчик больше верил в плохие слухи о Ли Сяолуне, но смотря на него сейчас, он чувствовал, что это могло быть неправдой. Впрочем, не смел надеяться, ведь напрасные надежды лишь доставляют боль.       — Я такой красивый, что ты засмотрелся? — заметив взгляд мальца, Ли Сяолун вновь лукаво улыбнулся.       Седьмой знал, что перед ним скорее всего был протагонист, но его это мало заботило. Если главному герою этой истории в любом случае суждено почернеть и устроить кровавую бойню, то что мог сделать маленький злодей вроде него? Правильно – ничего. А раз сделать ничего нельзя, то почему бы не забыть о том, что должно быть, и не жить свободной жизнью?       Яо Юншэн услышал вопрос старейшины и, краснея, поспешил спрятать лицо. Он и правда засмотрелся на него, считая красивым, но не ожидал, что тот подловит его и начнёт дразнить.       Ли Сяолун, сделав пару глотков чая, понял, что ребёнок не собирается вести с ним беседы. Он мог бы подтрунить над ним ещё немного, но благодаря Ха Жуну уже был в хорошем настроении. Мастер глянул в пиалу ребёнка и увидел, что тот сделал не более двух глотков. Возможно, было слишком жестоко пытаться напоить ребёнка подобным, но изначально он преследовал совершенно другую цель и не думал о Яо Юншэне. Старейшина взял чайник, заклинанием очистил его, а затем подошёл к чайному хранилищу, немного подумал, прежде чем взять одну коробочку в руки. С помощью палочек он положил в чайник две горсточки высушенных цветов, затем налил немного воды и поставил на маленькую печь. На самом деле ему не нужно было так кропотливо готовить чай, было бы намного проще и быстрее, примени он заклинание и закипятив воду вмиг, но ему нравился сам процесс готовки.       Пока вода в чайнике медленно закипала, Ли Сяолун подошёл к другому шкафчику и вынул оттуда шкатулку, которую поставил на стол, после чего очистил чашки. Чай к этому времени был уже готов, а Яо Юншэн внимательно следил за каждым движением старейшины. Тот налил мальцу новую пиалу чая и открыл шкатулку – в ней лежали лотосовые пирожные.       — Ешь, а я пока переоденусь, — Ли Сяолун нежно улыбнулся ребёнку, забирая одежду с его колен, и ушёл в другую комнату.       Мальчик сидел и хлопал глазками, смотря на удаляющуюся спину. Он был чувствителен к другим людям, а также умён не по годам, поэтому часто и безошибочно мог сделать заключения о многих. Однако человек перед ним был слишком странный, чтобы Яо Юншэн мог безошибочно сказать, что он из себя представляет. Мальчик хотел поверить в этого человека, но чувство защиты просило не доверять.       Ребёнок взглянул на пирожные, а затем на пиалу с новым напитком. Вкус предыдущего чая был настолько омерзителен, что он еле сдерживался, чтобы не выплюнуть. Малец не решался вновь испить из пиалы, даже при том, что старейшина заварил чай специально для него. Яо Юншэн долго смотрел на розоватый напиток, от которого исходил приятный аромат, а затем отважился рискнуть и отпил немного. Его глаза просияли от удовольствия: чай был нежный, мягкий и сладкий. Яо Юншэн никогда в жизни не пил ничего вкуснее! От пирожных перед ним он всё же решил воздержаться. Знал, что подозревать старейшину было подло с его стороны, но когда вспомнил Ли Цзиньхуа, то всю его совесть смело́ одним глотком чая. Он кинул презрительный взгляд на сладости и отвернулся.       Спустя десять минут вернулся Ли Сяолун. Его голову обрамлял ободок из снежинок, светло-голубая роба с вышивкой из них же оголяла часть его плеч, рук, груди и спины, а на запястья спадало множество тонких металлических браслетов. Яо Юншэн взглянул на него и застыл на месте, залюбовавшись красотой перед ним! Тем не менее лицо старейшины выражало вселенскую скорбь, он не был счастлив, даже наблюдая зачарованный взгляд ребёнка. Отвешивать шутки он также был не в настроении, однако не смог удержаться, чтобы не спросить:       — Учитель Лу Шан, случаем, не перепутал наряды? — Мальчик посмотрел в глаза старейшины и не нашёлся что ответить. Он впервые видел подобный наряд, как он мог дать правильный ответ? — Ладно, пошли, я сам у него узнаю… и если он перепутал, хе-хе… — Ли Сяолун дьявольски захихикал, а затем накинул на себя чёрную мантию, скрывая новый наряд.       У Яо Юншэна мурашки пробежали по спине: он был уверен, что учителю несдобровать, если тот совершил ошибку.       На улице уже сгустились сумерки – в горах солнце очень быстро скрывалось за горизонт и звёзды покрывали весь небесный купол. Старейшина с учеником шли не спеша. Один из них был на полшага впереди и смотрел на небо, второй шёл немного позади и не смел отрывать взгляда от земли.       — Ученик Яо, какой у тебя духовный корень? — спокойно спросил Ли Сяолун, но мальчик всё равно напрягся от вопроса.       — Металл и вода.       Старейшина удивлённо вскинул брови и резко остановился, взглянув на ребёнка, который от неожиданности врезался в него.       — Металл и вода? — переспросил Седьмой, будучи уверенным, что у главного героя был элемент молнии.       — Да, — ученик напрягся ещё больше.       — Дай-ка руку!       Не дожидаясь, пока мальчишка отреагирует, Ли Сяолун сам схватил его за запястье. Тот дёрнулся от неожиданности, однако вырваться не сумел. Рука старейшины была холодной, но мальчик не испытывал неприятия. Неловко опустив взгляд на кисть Ли Сяолуна, он отметил, что его пальцы были тонкие и длинные, ногти вытянутые, аккуратные, а сама рука, хоть и была больше, чем у Яо Юншэна, но казалась довольно маленькой для мужчины.       — Странно, — пролепетал Ли Сяолун.       — Что странного, старейшина? — Юншэн заметил его озадаченный взгляд.       Седьмой прощупал корни ребёнка и подтвердил, что последний не врёт. Он подозревал, что именно Яо Юншэн был главным героем, но теперь сомневался в собственных суждениях. В романе у протагониста был мутировавший корень молнии, но никак не металла и воды.       — Кажется, этот старейшина уже совсем старый, начинает забывать некоторые вещи, — Ли Сяолун засмеялся и расслабился. Яо Юншэн с подозрением посмотрел на человека, который внешне с трудом дотягивал до двадцати лет. — Пойдём, скоро начнётся посвящение.       Седьмой отпустил руку ребёнка и, задумчиво улыбаясь, поспешил вниз с горы. Внутри он немного радовался: возможно, его план сработал и главный герой не появится на его горе́ никогда. Это была мелочь, но всё же приятная.       «Он заметил?» — мальчик проводил Ли Сяолуна недоверчивым взглядом. Оставшуюся часть пути они шли в тишине.       — Старейшина Ли, вы вовремя, — учитель Лу Шан сложил руки в приветствии.       — Учитель Лу, прежде чем мы начнём, этот лорд должен у вас кое-что уточнить.       — Конечно, спрашивайте.       — Вы уверены, что не ошиблись нарядом? — Ли Сяолун слегка распахнул чёрный плащ.       — Нет, всё верно.       — Хм, кто только придумал столь отвратительный костюм? — безнадёжно выдохнул Ли Сяолун.       — Так это ж вы, старейшина, — вскинув брови, выдал учитель.       — Что – я?       — Вы придумали этот наряд.       — Как я? Какая мерзость! Неужели раньше у меня был настолько безобразный вкус? — старейшина скривился, осматривая одеяния.       — Кхе, вы говорили: «Это божественно», — решил добить Лу Шан.       — Меня было невозможно остановить, да? — Ли Сяолун спрятал лицо в ладони. Хоть на самом деле это был не он, кто придумал подобный «божественный» наряд, но ему всё же было очень стыдно за своего предшественника.       — Именно. Старейшину никогда нельзя остановить…       — Раздевайся! — Ли Сяолун стрельнул глазами в учителя.       — Что?       — Я сказал: раздевайся!       — Старейшина, ну не при детях же!       — О чём ты думаешь, старик?! Одежду свою дай сюда!       Между Ли Сяолуном и Лу Шаном началась потасовка, заставляя шестерых детей странно смотреть. Особенно нелепо себя чувствовал Яо Юншэн.       — Шиди, что ты делаешь? — удивлённо спросил Хи Шанг, подходя к ним.       — Глава! — закричал учитель, быстро прячась тому за спину.       — Кхе, шисюн, добрый вечер, — Ли Сяолун плотнее укутался в мантию.       — Привет. А что происходит? — Хи Шанг смерил взглядом Ли Сяолуна, а затем и Лу Шана.       — Ничего. Мы с учителем Лу просто приятно беседовали. — Этот самый учитель Лу, о котором говорил Сяолун, подозрительно и обиженно сузил глаза, выглядывая из своего укрытия, но ничего не сказал. — Так, а тебя что сюда привело? Ты же говорил, что у тебя много дел?       — Говорил, но разве я мог пропустить такое зрелище? — Хи Шанг подозрительно улыбнулся.       — Если бы ты не был главой, я бы вызвал тебя на поединок за издевательства, — тихонько проворчал Ли Сяолун, но странным образом его всё же услышали.       — Мой дорогой шиди, тебе нужно только попросить, и я всегда к твои услугам, — произнёс Хи Шанг с довольной усмешкой.       Раньше, сколько бы он ни пытался сблизиться с Ли Сяолуном, тот всегда держался от него на некотором расстоянии. Хоть все и считали, что они близки, на самом деле Хи Шанг знал, что в сердце Ли Сяолуна он не больше, чем просто прохожий. Однако после того как потерял память, шиди стал более доступным. Воспользовавшись этой возможностью, Хи Шанг не упустил момента, чтобы сблизиться со своим старым другом. Сейчас Хи Шанг думал только об одном: пусть Ли Сяолун никогда не вспомнит прошлое. Это было подло с его стороны – так думать, и всё же он готов оставаться подлым, лишь бы мог держать ситуацию под контролем.       — Пошли, уже время, — позвал Хи Шанг.       — Ты тоже пойдёшь? А разве так можно?       — Я же глава, какие у меня могут быть ограничения? — усмехнулся Хи Шанг.       — Тц, жизнь несправедлива.       — Ха-ха, стань главой тогда.       — Нет уж, спасибо. Я и в роли лорда еле справляюсь. Кстати, я тут подумал…       — Что? Говори.       Два человека полностью погрузились в свой мир, забыв об одном учителе и шестерых детях, которые с дикими глазами наблюдали за двумя воркующими голубками (ну, так им казалось со стороны).       — Я хочу уйти в уединение.       На площадке повисла тишина. Все с подозрением и неодобрением уставились на Ли Сяолуна, заставляя того нервно улыбаться всё шире и шире.       — Ты ведь шутишь? — спросил Хи Шанг, вся веселость из его голоса ушла.       — Нет, — Ли Сяолун тоже стал серьёзным.       — Почему?       Ли Сяолун немного помялся и осмотрел окружающих. Его взгляд немного дольше задержался на Яо Юншэне, глаза которого выражали непривычное любопытство.       — Мне неуютно с людьми, и все постоянно приходят ко мне на Пик как к себе домой. Может, это из-за потери памяти? — прошептал Ли Сяолун в непосредственной близости от Хи Шанга, чтобы только тот мог его услышать. Подобными словами он старался надавить на жалость, и вранья в них была лишь часть.       Хи Шанг внимательно посмотрел в жалобные глаза друга.       — Шиди, давай решим этот вопрос иначе. Сейчас ты нужен секте, поэтому я не могу отпустить тебя.       Хи Шанг говорил «секте», а сам думал «мне». Теперь была отличная возможность наладить отношения, а также… Хи Шанг отвёл взгляд в сторону, пытаясь скрыть тень в зрачках. Невнимательный Ли Сяолун не сумел заметить ничего странного, но это не скрылось от зорких глаз Яо Юншэна. Он находился с другими учениками и слушал учителя, но его взгляд всегда следил за старейшиной и главой. Они оба казались хорошими людьми, в чём и старался убедиться мальчик. В будущем, чтобы выжить и улучшить положение, нужно было знать, с кем сто́ит, а с кем нежелательно иметь дел. Ли Сяолун казался ему странным, немного взбалмошным, но довольно заботливым человеком, в то же время он скрывал множество секретов. Яо Юншэн не знал, с чего это взял, но доверял собственной интуиции. Глава Хи Шанг был честным, справедливым и добрым, однако всё это касалось лишь внешних показателей, внутри же он был довольно равнодушным. На этом как будто всё, но Яо Юншэн только что увидел нечто, чего никогда бы не смог заметить в другом случае. Правда, пока он закрыл эти знания в дальней части своей памяти – его не касались отношения других людей.       Седьмой посмотрел на опущенную голову Хи Шанга и замолчал. Он позволил этому человеку быть к нему ближе, потому что знал, каким он был в книге. В романе «Этому герою в любом случае суждено почернеть» только два человека остались со злодеем Ли Сяолуном до самого конца: его сестра Ли Цзиньхуа, которую он намеревался перевоспитать в ближайшее время, и Хи Шанг. Седьмой не знал, что связывало в прошлом Хи Шанга и Ли Сяолуна, так как история не рассказывала об этом, но отношение Хи Шанга всегда было полно искренней заботы.       — Ладно, мой дорогой друг, я ничего не помню и помочь мало чем смогу. Однако, если ты просишь, я останусь, — старейшина обнял главу за плечи, а потом озорно растрепал его волосы.       Хи Шанг хотел поблагодарить Ли Сяолуна, но когда его волосы превратились в гнездо, вся благодарность прошла. Он с деланой ненавистью уставился на него, думая, как тому отомстить? Увы, но превратить голову друга в гнездо было невозможно, ведь тот остриг свои прекрасные длинные волосы. Пришлось искать другие способы, и он нашёл один: ловко ухватившись за края чёрной мантии, стянул накидку, высвобождая на свет смущающие белые одеяния. Ли Сяолун вмиг завёлся:       — Шисюн, отдай! Иначе я потребую поединок за собственную честь!       Хи Шанг, громко смеясь, вернул накидку, а Ли Сяолун ещё крепче укутался в неё, бросая на главу взгляд, полный негодования.