Сон в осеннюю ночь, или Ускользающий сон злодея [том 1-2]

      Стоило солнцу подняться над горизонтом, как улочки города Гуйлинь заполнились людьми: кто-то спешил открыть свои магазинчики, другие торопились по делам, были и те, кто неспешно прогуливался, – к последним относились и старейшина с учеником. На щеках Яо Юншэна играл лёгкий румянец, а в глазах плескались искры, когда он оглядывался по сторонам. Ли Сяолун старался больше не выпускать ребёнка из вида – прошлый день многому научил и заставил быть более внимательным.       Остановившись возле ларька с сахарной ватой, мальчик некоторое время смотрел на пушистую сладость, а затем громко сглотнул. Старейшина с улыбкой спросил:       — Хочешь попробовать?       — Эм? Нет, учитель.       Яо Юншэн неловко отвёл взгляд в сторону, пытаясь всем своим видом показать, что не заинтересован этим лакомством. Конечно же, Ли Сяолун не поверил в столь наивный отказ. Всё ещё улыбаясь, он подошёл к ларьку и попросил две штучки, одну отдал мальчику, вторую же оставил себе. Сладости не привлекали Седьмого, а вот сахарная вата была одной из немногих особенных вещей в его прошлом. Крутя в руках хрупкое облако, Седьмой с нежностью рассматривал его. «Кажется, мне тогда было около семи?»       Воспоминания о детстве мимолётны, но столь теплы… Ночное небо освещалось яркими цветами фейерверков, но не эта красота привлекала маленького мальчика – намного прекраснее была лучисто улыбающаяся девочка, что смело держала его за руку. Тепло её ладони… запах сладкой ваты… Те времена никогда больше не повторятся, но навсегда останутся в памяти.       — Учитель. Учитель!       Обеспокоенный голосок вывел Седьмого из воспоминаний. Глянув вниз, он увидел большие искрящиеся глаза. Совсем на секунду показалось, что перед ним она, та солнечная девочка… но наваждение прошло так же быстро, как и появилось, мысли успокоились.       — Что такое?       — Учитель, только что вы…       — Учитель немного отвлёкся, — Ли Сяолун перебил ребёнка, а затем направился вперёд. Не хватало ещё, чтобы кто-то вторгался в его драгоценные воспоминания – это время было только его и её! Никто не может касаться их, даже персонажи нового мира, включая главного героя.       Яо Юншэн нахмурился, следя за старейшиной. Ему не понравился взгляд, с которым тот недавно смотрел на воздушное облако в своих руках. О ком или о чём думал учитель с такой любовью во взоре? Мальчик почувствовал в душе поднимающиеся раздражение и злость. Он покосился на свою сахарную вату, а затем со злостью выбросил её. С этого момента он не должен любить эту вещь и учитель не должен!..       — Учитель, вы не будете есть?       — Нет. — Седьмой заметил, что ребёнок уже съел свою порцию. — Будешь?       — Да!       Мужчина в последний раз с ностальгией посмотрел на белоснежное лакомство и отдал его мальчику – всё равно он не собирался есть это, не любил приторный вкус, просто хотел немного насладиться запахом прошлого.       Яо Юншэн быстро взял сахарную вату и, как только мастер отвлёкся, поспешил избавиться от неё.       На рынке, куда они прибыли спустя некоторое время, было множество вещей, начиная от обычных безделушек и заканчивая дорогостоящими украшениями. Всё это не интересовало мастера, но он позволил осмотреться ученику. Немного побродив между прилавками, они направились вглубь рынка, где можно отыскать артефакты.       Ли Сяолун остановился возле стойки с кинжалами, местный продавец тут же засуетился.       — Господин, что вас заинтересовало?       Старейшина небрежно взял полностью чёрный клинок и покрутил в руках.       — Верховного уровня с парализующим эффектом. Неплохо. Сколько?       — О, ваша светлость знает толк в вещах! Этот клинок выкован из чёрного металла и зачарован искусным мастером. За такую вещь не жалко отдать и двух духовных камней высокого качества.       — Ты меня за идиота держишь? Подобная безделушка, пусть и зачарованная, не стоит больше двадцати духовных камней среднего уровня.       — Нет, уважаемый бессмертный, посмотрите только на гравировку рун на клинке! Работа мастера слишком искусна, чтобы оцениваться только духовными камнями среднего уровня.       Ли Сяолун сощурил взгляд: руны и правда были искусно вырезаны. Между тем, пусть он и не разбирался в руническом ремесле, но точно мог сказать, что данное оружие не стоит духовных камней высокого уровня.       — Тридцать камней среднего уровня и ни камнем больше.       — Но, великий…       — Нет так нет. — Ли Сяолун отбросил кинжал в сторону и развернулся, чтобы уйти.       Почувствовав, что покупатель настроен серьёзно и нажиться на нём не получится, продавец поспешил остановить его:       — Уважаемый бессмертный! Хоть этот клинок и стоит большего, но, видя ваше величие, я уверен, что он сделан специально для вас. Поэтому тридцать камней среднего уровня я приму в обмен на него.       Старейшина мысленно фыркнул, а после расплатился с торговцем.       — Возьми, — Ли Сяолун, передав клинок внимательно наблюдавшему мальчику, заметил на его лице недоумение. — У этого кинжала хороший парализующий эффект. Если кто-то посмеет напасть на тебя, не стоит сдерживаться.       — Учитель, но я не умею пользоваться кинжалами.       — Это неважно, просто брось его во врага и беги. Стоит лезвию поцарапать противника, и у тебя будет шанс.       Яо Юншэн странно посмотрел сначала на старейшину, а потом на клинок. Разве можно столь легко разбрасывать такими драгоценными вещами? Он определённо будет дорожить подарком учителя!       После они купили ещё несколько безделушек. Одной из них был браслет с рунами трёхслойной защиты, способный уберечь от трёх смертельных ран уровня Золотого ядра или сократить ущерб одного удара Эликсира ядра. За него пришлось выложить один духовный камень высшего качества. И хоть Ли Сяолун считал, что это дороже стоимости браслета, но торговец оказался непреклонным: если бы покупатель попытался уйти, он наверняка не остановил бы его.       Не обнаружив ни одного предмета легендарного уровня и выше, Седьмой понял, что подобные вещи не выставляются на таких базарах и делать здесь больше нечего. Собираясь уйти, они неожиданно оказались у входа в невольничью часть рынка. В романе всего раз упоминалось о рабах, поэтому он и забыл, что этот мир хранит в себе ещё и такую тёмную сторону. Всего лишь глянув через ворота, Седьмой увидел множество клеток с людьми – то была жалкая жизнь персонажей за кадром. Он невольно окинул взором худых мужчин, женщин и детей, а затем развернулся, схватил Яо Юншэна за руку и направился подальше от этого места.       На самом деле Седьмой ничего не почувствовал, увидев столь печальное зрелище. Он не мог сострадать этим людям, ведь начни он испытывать милосердие, пришлось бы признать их жизнь, а вместе с ней и реальность нового мира. Его и так начинали мучить сомнения, но всё же он не хотел об этом думать, точнее – запрещал. Теория о том, что сон есть сон, лучше всего подходила ему, а сможет ли справиться с другой правдой, Седьмой был вовсе не уверен. Впрочем, пока мысль лишь крутилась на краю осознания, он не переживал, не пытался её подгонять, веря лишь в то, во что желал верить, как и любой другой человек. Если он хочет считать, что эта вселенная является плодом его воображения, значит, то так оно и есть. Тем не менее он не мог позволить Яо Юншэну видеть безвольных людей, запертых в клетках, и действовал на инстинктах, будто оберегал своё чадо от грязи этого мира.       Когда они отошли на довольно большое расстояние от входа в невольничий рынок, Седьмой осознал собственную глупость.       — Учитель, что случилось? Вы в порядке?       Отпустив руку ребёнка, Ли Сяолун прикрыл глаза. Нет, он был совсем не в порядке, но разве можно дать такой ответ?       — Всё хорошо. Этот учитель вспомнил, что есть очень важное дело, нужно возвращаться.       Яо Юншэн подозрительно осмотрел мастера, но больше ничего не сказал.       По пути к выходу из города старейшина прикупил ещё и мебели довольно высокого качества для комнаты ученика, денег для таких вещей он не пожалел.       Ближе к вечеру они вернулись на Пик Северный Лань Хэпин. Ли Сяолун отправил мальчика разбирать покупки, а сам направился на кухню готовить. Быстро почистив овощи, потушил картошку, сделал салат и немного сладостей, всё это расставил на столике во дворе, себе же заварил обычный чёрный чай, сделав его особенно крепким. Почувствовав горечь на кончике языка, он также ощутил некое облегчение. И всё-таки, когда зерно сомнения уже посеяно, рано или поздно оно прорастёт…       — Учитель, я сделал всё, что вы велели!       — Хорошо, теперь иди кушай.       — Да, учитель!       Ли Сяолун прикрыл глаза, позволяя слабому ветерку ласкать его кожу и уносить с собой все тревоги. Тем же вечером он решил уйти в путешествие. Недолго думая, утром он отправился в Цзылюцзинь, чтобы сообщить об этом Хи Шангу.       — Шисюн, как поживаешь? — сдержанно спросил Ли Сяолун, глядя на тёмные круги под глазами друга.       — Я совсем вымотан, работа главы меня убьёт раньше, чем я вознесусь.       Старейшина отпил лотосового чая и покосился на стопку документов, покрывавших весь стол. Стало неловко оттого, что сам он подобной работай никогда не занимался, ведь у него был надёжный помощник – Ха Жун. Неожиданно Ли Сяолун почувствовал гордость за своего ответственного ассистента.       — Кхе, тебе нужно иногда отдыхать, — проявив немного участия, гость решил сразу перейти к делу. — Так вот, я хочу сообщить тебе о своём желании попутешествовать.       Хи Шанг застыл и недоверчиво уставился на своего шиди. Потребовались долгие секунды, прежде чем он понял суть сказанного.       — Путешествовать? Зачем?       — Моему ученику нужна достойная практика.       — Ты… ты серьёзно? Зачем? То есть – почему? Нет, не так: он ещё слишком мал, для него будет лучше постепенно расти в пределах школы, по крайней мере до того момента, пока не достигнет совершеннолетия.       — Не стоит волноваться, ведь я буду с ним.       Хи Шанг открыл рот, чтобы вновь возразить, но тут в кабинет вошёл рыжеволосый юноша.       — Достопочтенный глава Хи, старейшина Ли, рад приветствовать вас.       — Старейшина Линь, давно это было, — Ли Сяолун почтительно склонил голову.       — Привет, — небрежно махнул рукой Хи Шанг.       — Я случайно услышал последнюю часть вашего разговора. Не сочтите за грубость, Седьмой лорд, однако сейчас не самое подходящее время для вашего путешествия.       Ли Сяолун слегка нахмурился, но быстро взял себя в руки.       — И как это понимать, старейшина Линь Цюши?       — На носу Собрание Союза Клинков, что проходит раз в десять лет, и это посещение числится за вами. Разве я не прав, глава?       Хи Шанг задумчиво почесал подбородок, будто пытаясь вспомнить, о чём говорит старейшина Огненной Горы, а затем его лицо просветлело и он возбуждённо воскликнул:       — Точно! Шиди, я ведь совсем забыл: через месяц состоится Собрание Союза Клинков, ты возглавляешь список участников Поднебесной Юйлун.       — Почему я? Разве нет других старейшин, более подходящих на эту роль? — Ли Сяолун слегка насупился. Заметив, что Линь Цюши смотрит на него, тут же вернулся к первоначальному выражению лица.       — Тут ничего не поделаешь! Это решение было принято ещё десять лет назад, после окончания прошлого собрания, поэтому в последний момент не получится изменить ответственное лицо.       Седьмого, недовольного подобным обстоятельством, начало одолевать чувство тревоги. Было ли это из-за невозможности спокойно покинуть секту или из-за самого Собрания Союза Клинков – ещё рано судить, но теория о том, что сюжет не позволит ему и главному герою спокойно уйти со сцены, казалось, была правдива. Он хотел побольше узнать о предстоящем мероприятии, только вот перед Линь Цюши не рискнул задавать лишние вопросы, став более настороженным из-за последних событий.       — Хорошо, тогда после собрания я и отбуду.       — Шиди, давай поговорим об этом после.       — Ладно, тогда я оставлю вас.       Ли Сяолун покинул комнату, оставив свой чай недопитым.       Стоило духовному присутствию старейшины скрыться, лорд Огненной Горы небрежно отодвинул его пиалу в сторону, достал из пространственного кольца кувшин с вином, две чаши и сел за стол напротив главы.       — Не думает же Седьмой покинуть нас таким безыскусным способом? — поглаживая края чаши, спросил Линь Цюши.       — Ты вовремя пришёл, я было не знал, как ему отказать.       — Всё потому, что ты слишком небрежно относишься к нему.       — Думаешь, это моя вина? Я не могу его серьёзно воспринимать.       — Не расслабляйся, он не так прост, как кажется. В любом случае я всё подготовил, осталось только дождаться момента.       — Если ты так говоришь, тогда я спокоен.       Хи Шанг взял вторую чашу вина и залпом осушил её, после чего оба продолжили пить в тишине.

***

      Ли Сяолун вернулся на свою вершину и застал Яо Юншэна пытающимся повторить движения из книги «Семь шагов в пустоту». Со стороны выглядело умилительно, поэтому, не отвлекая мальчика, он тихо прошёл мимо и скрылся в хижине.       В своей комнате Седьмой достал из кольца старую тетрадь, пролистал её, пытаясь найти хоть что-то, связанное с Собранием Союза Клинков. На первых страницах он вёл личные записи, а далее описывал сюжет книги «Этому герою в любом случае суждено почернеть», в котором нигде не упоминалось Собрание Союза Клинков, или Седьмой совсем не сумел о нём вспомнить, когда делал пометки. Подумав немного, он решил навестить помощника, который так старательно работал в его кабинете.       — Ха Жун, тебе нужно сделать перерыв. Не выпьешь со мной чаю?       Стоило юноше услышать бархатный голосок старейшины, упоминающий «чай», как по спине пробежался табун мурашек.       — Старейшина, у меня очень много работы, нет времени на отдых, — стараясь сохранить невозмутимость в голосе, Ха Жун попытался скрыться в кипе бумаг, так что осталась торчать только макушка.       Ли Сяолун ухмыльнулся попытке юнца увильнуть, но отпускать его не собирался.       — Жду тебя во дворе. Если не явишься в течение двух минут, то… — он прикрыл за собой дверь, не собираясь договаривать, что будет после «то». Впрочем, это была очередная психологическая атака по юному разуму.       Наивный юноша покрылся холодным потом, успев всего за несколько секунд навоображать различные сценарии после «то». Он вовсе не хотел пить этот мерзкий напиток под названием «чай», сделанный старейшиной, но знал: если сбежит, в следующий раз будет намного хуже. На ватных ногах он нехотя пошёл к выходу.       Ли Сяолун, заварив обычный цитрусовый чай, уже расставил на столе чайный сервиз, мёд и сладости. Сегодня его целью было не дразнить помощника, а получить от него информацию, следовательно, нужно поддерживать хорошую атмосферу для беседы. Ха Жун жалостливо уставился на столик перед собой, а затем аккуратно сел. Чай и сладости с первого взгляда выглядели очень заманчиво, однако первое впечатление зачастую обманчиво.       — Старейшина, у меня правда много работы…       — Ничего страшного. Сколько с бумажками ни возись, а они никогда не закончатся, так что не стоит пренебрегать собственным здоровьем.       Скептически взглянув на старейшину, Ха Жун фыркнул про себя: «Если вы в самом деле беспокоитесь за моё здоровье, могли бы и сами делать свою работу».       — Ха Жун, будь проще. Как тебе чай?       Юноша поморщился от упоминания этого напитка и, поджимая губы, перевёл полный враждебности взгляд на пиалу. «Неужели всё же придётся пить?»       Ли Сяолун хотел быстрее начать беседу и для этого спешил показать ассистенту свои благие намерения.       — Не попробуешь?       Настойчивость старейшины говорила сама за себя: пока Ха Жун не отопьёт этого яда, уйти не сможет. Он тяжело вздохнул и взял пиалу в руки – благо в этот раз запах был приятный, позволив немного успокоиться. Теша себя мыслью, что хоть что-то в этом есть приятное, юноша скорбно сделал маленький глоток, готовый в любой момент начать борьбу с желудком. К его удивлению, жидкость действительно оказалась чаем. Вкусный, слегка кисловатый освежающий напиток утихомирил его нервы. Сообразив, что сегодня старейшина не собирается его пытать, Ха Жун расслабился.       — Вкусно?       — Ага.       — Хорошо. А сейчас дай мне свою руку, я проверю твоё внутреннее состояние.       Ха Жун спокойно подчинился и спустя пару секунд почувствовал на запястье приятную прохладу, которая начала проникать в него, заполняя меридианы руки, а затем двигаясь по всему телу к даньтьяну. Это была обычная проверка после его похищения демоном – неизвестно, что тот мог сотворить с его телом, пока он был без сознания. Старейшина каждый день не забывал про своего помощника и не жалел собственных сил. Ха Жуну подобная забота была очень приятна.       К удивлению Ли Сяолуна, организм юного помощника совершенно не отвергал его духовную энергию – с самой первой проверки всё протекало очень гладко, будто у них было одно тело на двоих. Подобная гармония между людьми образовывалась только в четырёх случаях: первый – при практике парной культивации (эта версия к ним никоим образом не относилась), второй – если один из них имел истинное тело Инь или Ян (это тоже не их пример), третий – если у людей одинаковые духовные корни, из чего выходила похожая духовная Ци, и, наконец, четвёртый – при абсолютном доверии между обоими. Из всех пунктов самым вероятным был последний, хотя Ли Сяолун с трудом в это верил: возможно, славный юноша и испытывал к нему полное доверие, но неужели он сам так же безоговорочно доверял Ха Жуну? Тем не менее это единственный ответ, который можно было дать.       Убедившись, что никаких изменений нет, Ли Сяолун отпустил запястье помощника.       — В твоей духовной части нет никаких изменений. Думаю, демон ничего не сделал, так что нет более надобности переживать.       Тот кивнул головой, соглашаясь со старейшиной. Обычно для проверки требовалось всего три дня, однако мастер делал её больше недели, что доказывало его заботу.       — Ха Жун, что ты знаешь про Собрание Союза Клинков?       Юноша потянулся за конфетками в виде цветных шариков размером с грецкий орех, но его рука так и застыла в воздухе.       — Разве это не то мероприятие, где собираются гении для демонстрации своих достижений?       — Как-то ты неуверенно говоришь.       — Я в секте только восемь лет, а это собрание проводится раз в десять лет. Когда я поступил в школу Северной Лань Хэпин, оно уже закончилось, я мало что о нём знаю. Да и исходя из имеющейся у меня информации, мало кто из обычных учеников вообще слышал про Собрание Союза Клинков. Думаю, мне немного об этом известно только потому, что делаю вашу работу, иначе я бы даже не знал о его существовании.       — Хаа. И это всё, что ты знаешь?       — Старейшина, не нужно так на меня смотреть! Я вообще-то обычный ученик. С чего вы вообще взяли, что я могу что-то знать?       — Так ты же умный.       — Это, знаете ли, не аргумент! Впрочем, кое-что я всё же знаю. Совсем недавно по чистой случайности столкнулся со вторым учеником старейшины Ху Де. В Цзылюцзинь было слишком много народа, я не мог быстро передать документы, потому мы с ним немного поболтали. Он рассказал мне, что старейшина Ху Де собиралась на одно мероприятие по сбору гениев, тогда-то я и услышал смутно знакомое название «Союз Клинков». Правда, с меня взяли обещание никому не рассказывать… — Ха Жун, сощурив глаза, пристально посмотрел на Ли Сяолуна.       — Что? Ты ведь уже начал. Не хочешь ли заявить, что тебе какое-то обещание дороже твоего горячо любимого старейшины? — Ли Сяолун томно улыбнулся, слегка наклоняясь к юноше. И хоть он обещал себе не дразнить сегодня этого наивного ребёнка, всё же, видя его подозрительную и настороженную моську, никак не мог сдержаться.       Ха Жун слегка отпрянул, чтобы избежать близкого контакта с собеседником. Лицо приобрело лёгкий оттенок злости, а взгляд негодование, но кончики ушей выдавали его смущение.       — Старейшина, прекратите такое говорить! Если кто услышит, то неправильно поймёт, а слухи расходятся очень быстро!       — Но тут ведь никого нет, кроме тебя и меня, так что можешь не стесняться и показать мне, как сильно меня любишь, — Ли Сяолун слегка подцепил прядь чёрных волос юноши и поднёс её к губам.       Ха Жун, не сумев выдержать подло-бесстыжей атаки, резко двинул назад, словно его током шарахнуло. Взгляд юнца стал необычно острым, а щёки пунцовыми.       — Если вы сейчас же не прекратите, я уйду!       — Ладно-ладно, я же пошутил. Этот старик знает: мой милый помощник без ума от моей цзецзе, поэтому не будет делать то, что переходит границы разумного.       — Да не нравится мне ваша сестра! — закричал юноша, с трудом сдерживая негодование.       — Пусть будет так. Вернёмся к твоей встрече со вторым учеником старейшины Ху Де.       Ха Жун раздраженно завел за ухо выбившуюся прядь волос и сунул в рот красную конфетку.       — Так вот, возвращаясь к той встрече. Он сказал, что старейшина Ху Де собиралась посетить закрытое Собрание Союза Клинков и взять его с собой, потому как считала его самым талантливым учеником. Но в последний момент глава секты выдал ей совершенно другое задание, из-за чего старейшина Ху Де долго буйствовала, а потом уединилась в своей хижине на три дня. Когда же вышла, то больше не вспоминала о мероприятии и сказала своему ученику, что ошиблась. Второй ученик посчитал поведение старейшины в тот момент странным. На этом всё.       Ли Сяолун задумчиво покрутил пиалу в руке. Хи Шанг сообщил, что списки были составлены ещё десять лет назад и изменить их никак нельзя… тогда почему Ху Де считала, что именно она отправится на Собрание Союза Клинков, но после трёх дней отрешения всё же отказалась от этого? Заклинатели отличаются гордым характером, а с годами становятся ещё более упрямыми. Странно… По рассказу Ха Жуна он мог предположить, что это мероприятие очень значимое, следовательно, ни один заклинатель так легко не откажется от своего шанса, даже если изначально была совершена ошибка в оповещении не того человека. Ли Сяолун подозревал, что за этим кроется нечто важное. Вероятно, Хи Шанг специально выбил для него такую возможность, как старший и заботливый брат, но тогда смог ли он так легко забыть об этом, пока ему не напомнил Линь Цюши? Маловероятно. Такая теория никак не вяжется с характером персонажа Хи Шанга. Седьмой ощутил тяжесть в голове… он явно упускал из виду нечто важное, только никак не мог понять, что именно. Неожиданно ему в голову пришла бредовая идея.       — Ха Жун, я себя странно веду?       Юноша, пользуясь моментом, набил рот конфетами. Чуть не подавившись от неожиданного вопроса и стараясь не задохнуться, он быстро проглотил сладости, запивая чаем.       — Странно? Это слабо сказано, старейшина! Один только ваш вопрос о странности уже большая странность!       Ли Сяолун серьёзно взглянул на помощника. Было видно, что сейчас старейшина не намерен шутить. Почувствовал перемену в его ауре, Ха Жун насторожился.       — Старейшина, отвечая на ваш вопрос, этот ученик хочет заметить, что он полностью серьёзен. Вы очень странно себя ведёте.       — Хм, я всегда такой был в твоих глазах или нет?       Не смея отвечать небрежно, Ха Жун задумался на некоторое время.       — Вы всегда были странным, но… — он замолчал и подозрительно посмотрел на собеседника.       — Что «но»? Говори.       — Но раньше вы были немного по-другому странным, в отличие от теперешнего.       Седьмой нахмурился, но продолжил допрос.       — Раньше – это когда?       — До вашего провала в прорыве в Цзиньдань.       Седьмой нахмурился ещё сильнее. Глядя на светло-жёлтую жидкость в пиале, он понял, о каком времени говорит Ха Жун, – до того, как он проснулся в этом мире.       — А ты не замечал, есть ли ещё кто-то в секте, кто ведёт себя странно?       Юноша, отметив тёмные тени на лбу старейшины, впервые видел его настолько серьёзным в беседе, поэтому опять задумался.       — Старейшина, до вашего вопроса я никогда не обращал внимание на подобное, но, поразмыслив сейчас, хочу сказать, что таких людей довольно много. Правда, это всего лишь слухи… да и небольшие перемены в поведении вполне нормальны для заклинателей после прорыва…       — Скажи мне.       — По словам второго ученика горы Ползучий Туман, старейшина Ху Де немного отличается после трёхдневного уединения. Кроме неё, старейшина Сюй Айминь стала намного спокойнее – говорят, даже не всегда реагирует при упоминании имени Ли Сяолун, хотя раньше, стоило только кому-то просто произнести фамилию Ли или же заикнуться о Лань Хэпин, она взрывалась. Если говорить о странностях… Старейшина, а вы зачем спрашиваете? Слухи всегда ходят разные, но это нормально, ведь кроме культивации и разговоров, здесь больше нечем заняться. Зачастую всё приукрашено. Не думаю, что мною вышесказанное – правда, просто кому-то нечего делать, вот и треплются не пойми о чём.       Седьмой слегка улыбнулся Ха Жуну, но улыбка была слишком натянутой и пустой.       — А были ли какие-нибудь слухи о старейшине Ли Цзиньхуа и главе Хи Шанге?       Ассистента удивил этот вопрос больше всего остального за эту беседу, потому как известно, что Ли Сяолун очень близок к ним обоим. Разве не должен он первым заметить, если что-то и было?       — Даже не знаю… Про главу ничего не слышал, а вот старейшина Ли Цзиньхуа, пожалуй, немного странная, — неожиданно Ха Жун замолчал и нерешительно скосил глаза на старейшину.       — Говори.       — Ну, понимаете, она очень остро реагирует на любое упоминание о вас.       Седьмой хотел расспросить поподробнее, но вдруг вспомнил последний разговор с Ли Цзиньхуа. Тогда он махнул рукой на подобную странность и больше не вспоминал об этом, сейчас же начал сожалеть о малоизвестном прошлом этих второстепенных персонажей. Казалось, что «он» – тот, кого Ли Цзиньхуа упоминала в прошлый раз, – играл большую роль в их жизнях. Приоткрыв рот, Седьмой собрался было задать очередной вопрос, но с его губ так ни одного слова и не сорвалось. Он прикрыл глаза рукой и безнадёжно откинулся на спинку кресла.       Ха Жун спокойно пил чай и поедал конфеты. Казалось, ему совершенно не интересен человек напротив. Когда пиала опустела, он ещё некоторое время посидел, а затем ушёл не прощаясь.       Седьмой вёл внутреннюю борьбу и не заметил его уход. «Странно, очень странно… Я понимаю, что все мои домыслы – это сущий бред, но почему же на душе так неспокойно?» Он ещё долго пытался вразумить самого себя, но голову не покидала одна единственная мысль: если он здесь, то и остальные тоже могут? если остальные здесь – что, чёрт возьми, происходит? этот мир – сон или же реальность? Седьмой больше не мог не замечать этот вопрос. Каким бы хорошим и реалистичным сон ни был бы, а с реальностью не сравнится. Увы, его сон оказался слишком жизненным… Он всё это осмыслил, но принять никак не мог. Теория о подлинности этого мира могла быть хорошей в тот момент, как он попал сюда, но… спустя столько времени и после стольких свершённых им дел признать подобное означало долгую борьбу с совестью.