Сон в осеннюю ночь, или Ускользающий сон злодея [том 1-2]

      Прогнав духовную энергию по меридианам, Ли Сяолун очень быстро пришёл в норму, чувствуя себя намного лучше.       На следующий день он пил чай под навесом и просматривал приглашение на Собрание Союза Клинков. В нём указывалось четыре имени, место под пятое оставалось пустым. Итак, вписали: его как главного представителя Поднебесной Юйлун, его личного ученика – Яо Юншэна, второго ученика Хи Шанга – Ди Трена и Ли Цзиньхуа, что очень не понравилось Ли Сяолуну: роль руководителя уже слишком утомляет, а его сестра в дополнение – это не меньше, чем катастрофа во второй степени. Ли Цзяньхуа, невзлюбив Яо Юншэна с первого взгляда, нещадно измывалась над ним около года – при таком отношении она подписала себе смертный приговор. Единственное, что Седьмой мог для неё сделать, – это уменьшить боль в самом конце, ведь лёгкая смерть в одно касание от острого клинка была слишком хороша для этой женщины.       Ко всему прочему обоих персонажей, брата и сестру Ли, связывало непростое прошлое, и отсутствие информации на этот счёт особенно тяготило Седьмого, который не переставал задаваться вопросом, кто же таков этот «он», упоминаемый Ли Цзиньхуа при встрече. Раздражало ещё и то, что Седьмой находился в китайской новелле, а в произношении у китайцев «он» может означать и «она», то есть даже пол этого человека был неизвестен – в новелле никогда об этом не говорилось.       Протагонистом был Яо Юншэн, и весь драматический сюжет крутился вокруг него. Впервые в жизни Седьмой понял, как хреново, когда автор ленится подробнее описать прошлое второстепенных героев, особенно отрицательных. Помяв переносицу, он, правда, отметил, что не особо-то и любил читать о таком. Когда ты не находишься в шкуре этих персонажей, а смотришь со стороны, то сопереживаешь только главному герою да иногда его товарищам, притом все упоминания о плохишах влекут за собой лишь одну мысль: «Им воздастся по заслугам. Сделал зло – прими кару и не ищи оправданий». Седьмой решил, что, когда вернётся в свою жизнь, обязательно при чтении будет больше уделять внимания злодеям, возможно, даже научится сопереживать им.       «И как я должен вести себя в такой компании? Наверное, стоит помалкивать… — Ещё раз окинув взглядом четыре имени в приглашении, в пустое место пятого он вписал имя Ха Жуна. — Ну хоть кто-то нормальный будет в этом коллективе».       Закончив с делом, Ли Сяолун посмотрел в сторону на усердно занимающегося Яо Юншэна и окликнул его.       — Учитель?       — Позови Ха Жуна, мне нужно вам обоим кое-что сказать.       — Хорошо.       Мальчик поспешил к хижине, а Ли Сяолун, достав чайный набор, заварил напиток из жасмина.       — Старейшина, у меня много работы! Может, хватит постоянно дёргать меня? Лучше бы не прохлаждались здесь, а помогли мне делать вашу работу!       От такого наглого замечания у хозяина дёрнулся уголок губ. Посмотрев на пиалу с чаем, он пожалел, что не подмешал туда корень имбиря и ягоду пастуха – такое сочетание идеально подошло бы для дерзкого языка помощника!       — Так, присаживайтесь и послушайте меня.       Ха Жун ворчливо сел, надеясь побыстрее закончить «чаепитие». Следуя его примеру, Яо Юншэн тоже устроился поудобнее.       — Завтра я отравляюсь на Собрание Союза Клинков, вы поедете со мной.       — Что? Какое собрание? Старейшина, вы случайно головой не ударились на днях? Или это у меня проблемы со слухом от перегрузки в последнее время?       — Ха Жун! Ах ты непочтительный мальчишка! В чем дело? Я был слишком добр, что твой язык окончательно кости потерял? Нужно ли мне оголить твои ягодицы и отшлёпать как следует? — Седьмой дико сверкнул глазами, серьёзно расположенный преподать маленькому наглецу урок хороших манер, ведь в этом мире он был старше его более чем на восемьдесят лет! Да даже в своём мире имел преимущество в десять лет!       Подобный блеск в глазах напугал наивного помощника. Поняв, что старейшина настроен не на шутку, он поспешил сбавить обороты, хотя виноватым себя совершенно не считал, скорее обиженным: мало того что его всегда эксплуатировали, притесняли и уязвляли, так ещё и опозорить решили! Надувшись как мышь на крупу, Ха Жун отвёл взгляд и сделал глоток чая.       Со стороны наблюдая за разворачивающейся сценой, Яо Юншэн не мог не восхититься дерзкой смелостью старшего товарища, ему казалось, что сам он никогда не позволил бы себе разговаривать с учителем подобным образом. В глазах ребёнка Ха Жун поднялся на новый уровень уважения.       Наступило неловкое молчание… Ли Сяолун сверлил взглядом языкастого юнца, а тот хмуро вкушал чай. Чувствуя слегка накаленную атмосферу, Яо Юншэн решил разрядить обстановку, приняв весь удар на себя.       — Учитель, а что это за собрание такое?       — Ничего особенного, просто некоторые чрезвычайно самовлюблённые личности собираются вместе, чтобы помериться пис… к-хем… чтобы похвастаться своей гордыней.       — Старейшина, не учите ребёнка подобному! Правильно воспитывать – самое важное в роли учителя!       — Тц! — Ли Сяолун перевёл взгляд на Ха Жуна, который очень быстро пришёл в норму. Его адаптации можно только позавидовать: меньше минуты назад ещё дулся и громко хлюпал чаем, а уже сейчас вернулся дерзить с новыми силами. — В любом случае я должен поехать на это собрание. Мне не оставили выбора, вы же со своей стороны можете отказаться. Так что?       — Я с учителем!       — Тогда я отка…       — Что ж! Рад, что Ха Жун тоже едет.       — Старейшина, я не…       — Да-да, можешь не благодарить.       — Стало быть, моя судьба изначально была решена? Зачем тогда нужно спрашивать?       — Не понимаю, о чём ты говоришь.       — Я лучше допью чай.       — Соберите необходимые вещи. И да, ещё кое-что. Ха Жун, возьми Яо Юншэна и сходи к управляющему Юй Вэйдуну получить у него белые нефритовые одежды. Требование я уже написал – возьми.       — Старейшина, и для меня тоже? — изумился помощник.       — Разумеется. Яо Юншэн уже давно должен был их носить как мой личный ученик, ну а ты… Разве могу я позволить своему заместителю явиться на собрание напыщенных индюков в каких-то обносках?       Взгляд помощника засверкал – неужели годы его мучений наконец-то окупились?       Белые одеяния кажутся обычными, однако для каждого ученика было большой честью получить разрешение носить подобный цвет, а во всей Поднебесной Юйлун менее половины совершенствующихся удостаивались белых одежд. Конечно же, это не относилось к старейшинам и главе: добившись всеобщего признания и уважения, они могли позволить себе ходить в цветных нарядах.       Однако платья для личного ученика и для помощника старейшины Северной Лань Хэпин относились совершенно к другому уровню, нежели обычные облачения белого цвета. Эти одежды были из духовного шёлка – очень редкого материала, сделанного из нитей нефритового шелкопряда. Насекомое, съедая кусок чистейшего белого нефрита, производило только одну нить в свою жизнь, а затем умирало. Духовный шёлк чрезвычайно ценился среди совершенствующихся, и на одну гору приходилось не более трёх комплектов нефритовых одежд – по сути, их практически невозможно было заслужить. Во всей Поднебесной Юйлун лишь несколько человек гордо носили белые нефритовые одеяния, и видно их было за версту.       Платья из шёлка нефритового шелкопряда славились не только своей прочностью, эластичностью и жемчужно-белой красотой, в них ещё вплетались рунические заклинания, такие как приманивание положительной духовной энергии (что позволяло легче совершенствоваться), регулировка размера и температуры, самовосстановление, снижение негативных воздействий от ядов, тёмной и демонической Ци, от чужого давления духовной энергией. Если говорить проще, белые нефритовые одежды считались высококлассными духовными артефактами, и хоть их уровень не так-то просто оценить, но многие сходились на том, что они не ниже космического, а некоторые называли их не иначе как божественными. Именно поэтому старейшины не желали выдавать нефритовые облачения даже лучшим по талантам ученикам своих школ, а старались хранить в надёжном месте, ведь любой готов был рискнуть чем угодно, чтобы заполучить их. При общем согласии все решили, что подобный дар как благословение, так и проклятие: ученик мог лишиться не только своих одежд, но также жизни и чести (когда ты мёртв, а одежды с тебя снимаются, тебя ждёт вечный позор и бесчестие, хуже этого для гордых совершенствующихся было только уничтожение души). Каждый учитель пытался избавить своего избранного ученика от подобной участи – это был их способ защиты.       Что же касалось самих лордов, они, безусловно, имели по комплекту таких одеяний в своём гардеробе, вот только мало кто их носил уже совсем по другой причине. Гордые и высокомерные старейшины любили обильное внимание, старые умы заклинателей требовали яркости и броскости, поэтому в основном они выбирали себе цветные наряды. Злодей Ли Сяолун из новеллы был одним из немногих, кто ходил в нефритовых одеждах только из-за того, что белый цвет считал самым достойным для себя. Нынешний же Ли Сяолун предпочитал чёрный цвет, а нефритовый наряд забросил в дальний угол вместе с остальными светлыми вещами.       По поводу белых нефритовых одеяний для Яо Юншэна и Ха Жуна мысли Седьмого были намного проще. Человек из современного мира со взглядом простого смертного мало что знал о бесконечной гордости за честь. Для него предстать перед кем-то голым, не говоря уже о нижнем платье, не являлось постыдным. Гордость, честь – что это такое, когда ты мёртв? Другое дело одежды с высокими защитными свойствами – их не хранить нужно, а использовать! Теперешний Ли Сяолун хотел, чтобы все поняли, насколько высоко он ценит ученика и помощника. Подобным образом он не только привлечёт к ним внимание, поднимет их самооценку и авторитет в секте, но также и обеспечит защиту. Нужно быть сумасшедшим и не дорожить своей жизнью, чтобы рискнуть обидеть учеников в белых нефритовых шелках из Северной Лань Хэпин, ведь за этими двумя юными адептами стоит он – гений своего поколения, самый молодой лорд и обладатель уровня Цзиньдань, мастер, спина которого прикрыта всей Поднебесной Юйлун. Да и потом, главному герою всё равно суждено заполучить нефритовые одежды: когда секта будет им захвачена, все сокровища перейдут в его руки – Седьмой всего-то ускорил процесс.       — Старейшина, я вас люблю! Вы же знаете это? — возбуждённо закричал Ха Жун, выхватывая у него требование с печатью.       — Хех, потом не забирай свои слова обратно, мой маленький любовничек, — Ли Сяолун хитро подмигнул наивному юноше, заставляя его осознать сказанное и покраснеть.       — Старейшина, это любовь ученика к учителю, не нужно принимать её буквально!       — Да-да, как скажешь. Вот только краснеть не стоит, раз это не то самое признание.       — Старейшина!       — Ладно, идите, мне ещё нужно кое-чем заняться.       Ха Жун фыркнул, пытаясь выглядеть недовольным, но розовый румянец и блестящий взгляд выдавали его хорошее настроение. Казалось, сейчас он простил все согрешения Ли Сяолуна и готов был простить то, что будет в дальнейшем. Схватив Яо Юншэна за руку, он поспешил спуститься с вершины, совершенно не замечая хмурого взгляда мальчика.       Ли Сяолун, проводив ребят, направился в хижину, ему тоже необходимо было подготовиться. Для начала он посмотрел на два пространственных кольца, что красиво сидели на его изящных длинных пальцах. В одном он хранил ценные предметы, включая деньги и духовные камни, а во втором – хлам. Два кольца, с большой площадью измерения, имели одинаковые свойства, единственное их различие заключалось в цвете: одно было чёрное, а второе белое. Все хорошие вещи находились в белом (сразу видно, какому кольцу отдавал предпочтение предыдущий хозяин), однако Седьмому по душе был менее броский цвет – чёрный. Хотя для совершенствующихся белый цвет считался цветом чести, чистоты и возвышенности, для него самого это не имело никакого значения.       Немного повозившись, Ли Сяолун освободил белое кольцо, а затем положил в него часть денег, духовных камней и пилюль. Эта работа заняла всё дневное время. Вечером он вновь обрезал волосы и пошёл готовить ужин для Яо Юншэна. Быстро сварив рис, лёгкий суп из водорослей, рыбу на пару и пожарив оладьи, он позвал ребёнка поесть.       — Ах, учитель, ваши волосы… — ошеломлённо произнес мальчик, не в состоянии скрыть огорчение. Хоть он и раньше видел мастера с короткими волосами, но ему было слишком жаль уже достаточно отросших красивых волос старейшины.       Ли Сяолун проигнорировал эмоции мальчугана и задал совершенно иной вопрос:       — Почему ты не надел белые одежды?       — Ах, учитель, они слишком хороши для меня, я не хотел их испортить.       — Нефритовый шёлк не так-то легко испортить. Даже если порежешь его, то через несколько дней, благодаря вплетённым рунам, он самовосстановится. Да и что значит «слишком хороши для меня»? Ты считаешь, что недостаточно хорош, чтобы носить одежды из нефритового шёлка? А быть моим учеником, значит, достаточно хорош?       — Учитель, этот ученик совсем не это имел в виду, этот ученик ошибся, простите меня!       — Почему ты постоянно извиняешься? Разве не знаешь, что одними извинениями не всегда можно решить проблему? А вот убедить всех ни во что не ставить тебя – довольно легко.       — Учитель…       — Ладно. Просто помни: ты первый ученик лорда Северной Лань Хэпин, теперь ты представляешь в обществе бессмертных не только самого себя и не только меня, но и весь Пик Северный Лань Хэпин. Держи голову высоко и не позволяй никому смотреть на тебя сверху вниз. Носи лучшие одежды и артефакты не стыдясь, не боясь, а гордясь этим, и ни перед кем не извиняйся, даже если неправ. Совершенствующиеся не оценят твоей доброты или хорошего воспитания, они воспримут подобное как твою слабость. Все, кто стремится к бессмертию, – гордые и самовлюблённые эгоисты, побороть их можно лишь большей гордостью и самовлюблённостью. Но и это не всё, одного этого недостаточно. Нужно иметь силу – такую, чтобы никто не смел даже слово поперёк сказать.       — Старейшина, чему вы опять учите этого бедного ребёнка?! — в комнату ворвался Ха Жун, громко хлопнув дверью.       — Что? Скажи ещё, что я неправ.       — Вы неправы! Определённо неправы! Яо Юншэн, не слушай этого старого маразматика!       — Хаа, ещё один глупый ребёнок. Что ж, на Собрании Союза Клинков вы сами всё увидите. Будете вести себя наивно, потом не прибегайте ко мне плакаться.       — Да кто захочет бежать к вам?       Седьмой закатил глаза. Как он вообще должен разговаривать с этим желчным юнцом? Складывалось ощущение, что они играют в семью, где он – никудышный отец, Ха Жун – ворчливая жёнушка, а Яо Юншэн – проблемный ребёнок.       — Ха Жун, ты… ты почему так выглядишь? Где твои манеры? Или решил меня соблазнить подобным образом?       Только сейчас он заметил, что ассистент прибежал с распахнутыми верхними одеждами. Наверное, переодевался в его кабинете, а услышав их с Яо Юншэном беседу, сразу же сорвался с места, чтобы в очередной раз побрюзжать на «неправильное» воспитание.       — Что? — юноша проследил за взглядом старейшины и понял, как непристойно сейчас выглядит. За секунду покраснев до цвета спелого помидора, он суматошно запахнул платье и выбежал из комнаты, вновь хлопнув дверью.       — Ах, ну что за ребёнок? И зачем на мою голову свалилось такое «счастье»?       Конечно же, Седьмой вовсе не считал внешний вид Ха Жуна непристойным, однако, прекрасно сознавая, что паренёк услышит его, не смог удержаться, чтобы не нанести последний удар. Будет знать, как грубить старшим!       Всё это время Яо Юншэн тихо стоял в стороне и наблюдал. Под опущенной головой его взгляд вновь помрачнел, а в сердце закралось непонятное раздражение. Ему очень не понравилось игривое и мягкое выражение глаз учителя, но вот почему – понять не мог.       — А ты чего стоишь? Не собираешься переодеваться?       — Учитель, вы… — мальчик начал было говорить, да замолчал, ниже опуская голову.       — Что? Я и тебя смущаю? Боже, что за дети нынче пошли! Да я вам как дедушка! Подумаешь, в нижних одеждах увижу, как будто я за свою жизнь не успел подобного навидаться.       Наигранно-возмущённо Ли Сяолун откинул рукава назад и вышел из комнаты. Он совсем не злился – наоборот, ему было довольно забавно наблюдать за реакцией столь невинных детишек, а ещё он получал удовольствие, дразня их. Тем не менее он не знал, что Яо Юншэн вовсе был не против, чтобы учитель увидел его в нижнем платье, и был бы даже рад, помоги тот ему переодеться. Но с другой стороны, хорошо, что Седьмой этого не знал, иначе принялся бы переживать, боясь, что главный герой странно себя ведёт.       Стоило старейшине выйти, как мальчик поднял тёмный взгляд к двери. «Успел наглядеться? — прошептал он одними губами. — Мне это не нравится».       Яо Юншэн взял в руки белые одежды, которые сверкали будто девственный снег под солнцем. Ткань из нитей нефритового шелкопряда поистине прекрасна! Получить столь драгоценную вещь мечтал каждый, только он никогда даже не смел думать о таком. Кем он был до недавнего времени? Сиротой, нищим, попрошайкой… Встретив Ли Сяолуна, он сумел многого добиться, многое получить и, уверен, ещё больше получит в будущем. Так почему он всё ещё недоволен?       Учитель имел дурную репутацию, скверный характер, при всём том был довольно добр и хорошо относился к нему. Другой не извинил бы, если б его использовали или манипулировали им, но Ли Сяолун простил, ни разу не попрекнув этим. Он принял его. Яо Юншэн начал доверять старейшине и не заметил, как привык к этому человеку. Подобное вовсе не нравилось мальчишке, ведь изначально он хотел лишь использовать Ли Сяолуна именно для того, чтобы получать ценные подарки. Так в чём же дело? Он недостаточно удовлетворён? Нет, причина определённо не в этом. Получи он хоть артефакт вселенского уровня, всё равно не почувствует особой радости. «Тогда чего же я хочу? Власти? денег? чести? силу? Да, всего хочу, но… всё не то… Неужели это связано с учителем? — Будто подтверждая его предположение, в груди мальчика кольнуло. Приложив руку к сердцу, он нахмурился. — Быть этого не может. Я хочу признания этого человека или его внимания? — Яо Юншэн вспомнил, как мастер с нежностью смотрел на Ха Жуна, как нёс юношу на руках, и нахмурился ещё больше. — Я этого хочу? — В груди вновь кольнуло, будто вновь подтверждая догадку. — Этого не может быть… нет… я не могу принять подобное… Я не приму! — Будто опровергая заявление, в груди жалобно заныло. — Я сказал нет! Не могу позволить себе подобную слабость».       Ребёнок закрыл глаза, вспоминая диалог из далёкого прошлого, который должен уже забыться, стереться временем, но который всё явственнее оживал в памяти.       — Яо Юншэн, сынок мой, запомни: каким бы хорошим человек ни был, в итоге он всё равно причинит боль. Чем больше ты привязываешься, тем больнее будет потом.       — Мама, почему? Разве хорошие люди не потому хорошие, что не причиняют другим боли?       — Они могут совершать это неосознанно, могут даже не понять, что делают тебе больно. Тем не менее человеческую натуру не изменить.       — Но тогда как мне быть?       — Закрой своё сердце и никого туда не пускай.       — А если у меня не получится? Что тогда делать?       — В таком случае устрани проблему в зародыше.       — Как?       — Убей этого человека. А если не хватит сил – убегай. Убегай так далеко, чтобы никогда больше не видеть его.       Яо Юншэн вновь погладил грудь. Его матушка страдала всю жизнь от предательства одного человека. Он видел её страдания и считал, что тот человек не мог быть хорошим, что матушка обманывала саму себя. И всё же он никогда не слышал, чтобы она плохо говорила об этом человеке. В итоге сын принял её слова и поверил, что хорошие люди, если они живут в сердце, причиняют намного больше боли.       Мальчик решил серьёзно отнестись к предсмертным словам матушки и не разочаровывать её и себя. Однако… кажется, он всё же облажался. «Мама, твой способ решения проблемы не действенен. У меня недостаточно сил, чтобы убить учителя, и недостаточно сил, чтобы убежать далеко. Тогда что же мне делать?» Задача была не решаема для текущей ситуации. Просто сейчас нужно постараться поплотнее закрыть и ужесточить своё сердце, побыстрее стать сильным, а позже он определённо сможет либо убить этого человека, либо сбежать.       Однако Яо Юншэн был ещё ребёнком и уже приближался к подростковому возрасту, когда легче всего меняются решения в пользу собственных желаний…       Неуклюже надев нефритовый наряд, он попытался завязать широкий пояс, но так как раньше не имел опыта с подобным видом одежд, его попытки оказались тщетны и результат вышел, мягко говоря, не очень. Жалко оценив свой внешний вид, Яо Юншэн направился к выходу. У двери его ожидал Ли Сяолун, не спешивший уединиться. Встретившись взглядами, они на мгновение застыли. Один не ожидал увидеть за порогом всегда отстранённого учителя, поэтому сначала был удивлён, а потом смутился от собственного вида. Второй же находился в приподнятом настроении, отмечая про себя, что дети во все века остаются детьми: даже для главного героя этого мира в столь юном возрасте невозможно справиться с таким сложным видом одеяний.       — Я так и думал, что тебе всё же понадобится моя помощь, — не дожидаясь ответа, Ли Сяолун присел перед ребёнком и начал аккуратно перевязывать узлы.       Яо Юншэн, не смея шевелиться, напряжённо наблюдал за действиями старейшины. В это мгновение он почувствовал тепло в груди, а с плеч будто гора свалилась. Подобных минут было слишком мало в его жизни, и он никак не мог их игнорировать. Мальчику стало немного грустно, в голове промелькнула мысль: «Вот бы этот момент длился вечно», но, зная, что это невозможно, он заставил взять себя в руки.       Тонкие пальцы учителя в последний раз прошлись по белоснежному широкому поясу, а затем соскользнули вниз, прячась в объемных рукавах чёрных одежд.       — Вот, так намного лучше.       Слабо кивнув головой, Яо Юншэн не отводил взгляда от чёрных рукавов, куда юркнули столь красивые, нежные, ловкие руки. Так захотелось, чтобы они погладили его по голове… да он помнил слова матушки. Невольно мальчик тихим голосом проговорил:       — Учитель очень хороший человек.       Седьмой удивился – с чего вдруг юный герой хвалит его? Будь на месте Ли Сяолуна кто-то другой, он легко принял бы комплемент с улыбкой на лице, а в этом случае такое невозможно, ведь в оригинале главный персонаж был тёмной, жестокой личностью. Удивительно ещё и то, что хорошие люди не фигурировали в истории. Почему? Потому что умирали на ранних этапах и по большей части из-за самого главного героя. Впрочем, слишком плохие тоже долго не жили. В романе существовал только один тип людей – эгоисты и лицемеры, все как один под стать тёмному главному герою. Если Ли Сяолун хотел пожить подольше, он определённо должен был занять место именно среди этого списка людей, но никак не примерять на себя роль хорошего и уж тем более очень хорошего человека.       — Ты так считаешь?       — Да.       — Тогда, боюсь, вынужден разочаровать тебя. Этот старик весьма эгоистичная личность, любящая себя больше всего на свете.       — Учитель наговаривает на себя.       — Думаешь? Тогда хочу спросить тебя, почему ты считаешь меня хорошим человеком?       Яо Юншэн молча поднял голову, ловя на себе взгляд глаз цвета антрацита. Почему он считал учителя хорошим человеком? Разве это не очевидно? Потому что учитель принял его и по-доброму к нему относится, впрочем, как и к другим людям…       — Хм, дай угадаю. Наверняка ты сейчас думаешь: учитель принял меня и относится ко мне хорошо.       Видя, как глаза ребёнка расширяются, Седьмой понял, что попал в точку. Это очередное клише про попаданцев: было слишком легко узнать мысли главного героя при делении людей на хороших и плохих. Увы, будь это произведение столь же обычным, как и все остальные, тогда он был бы рад, однако только идиот поверит, что основного персонажа этого мира можно купить так задёшево. Лучше уж быть для него злодеем, чем хорошим человеком.       — Скажу тебе прямо. Может, я и принял тебя как своего ученика, но разве это не твоя заслуга? Отношусь к тебе хорошо? Но разве это не естественно – относиться к личному ученику лучше, чем к другим ученикам? Тебе не стоит забывать одну вещь: я очень дорожу своей репутацией, так что, пока ты будешь хорошим учеником, я буду хорошим учителем и буду относиться к тебе достойно. Или, как ты сказал, буду хорошим человеком. Но, если моя гордость будет задета, а репутация посрамлена… я могу легко отказаться от тебя, намного легче, чем принял. Ты меня понимаешь?       Яо Юншэн затаил дыхание, не смея отводить взгляда от чёрно-пепельных глаз с серебринками в зрачках. В этих глазах читалась решимость, настойчивость и ледяная холодность, пробирающая до костей. Мальчик почувствовал страх… неужели он для учителя совершенно ничего не значит?       — Учитель любит хороших людей?       — Что ты всё заладил: хороший-хороший. Нет по-настоящему хороших людей, есть только твой взгляд на человека. Эх, ты ещё такой ребёнок! Впрочем, мне нравится. Лучше всегда оставайся таким, тогда мне не о чем будет волноваться.       Седьмой раздражённо потрепал макушку мальчика, затем развернулся и поспешил уйти, оставив Яо Юншэна наедине с собственными мыслями.       Главный герой определённо был умён и проницателен для своего возраста, вместе с тем, в каком бы возрасте ты не находился, всегда совершаешь глупые ошибки из-за глупых ожиданий. Яо Юншэн из беседы с Ли Сяолуном понял лишь то, что хотел понять. Первое: учитель не был хорошим человеком, а значит, не нужно следовать наставлениям матушки. Второе: если он сам будет хорошим, тогда учитель никогда его не бросит.       В общем, Седьмой был бы удивлён от подобных выводов ребёнка – ему самому никогда бы и в голову не пришло, что его можно понять именно так. Тем не менее из всего этого вышло две вещи: одна хорошая, вторая плохая. Большой плюс заключался в том, что Седьмой продлил свою жалкую маленькую жизнь, сам того не осознавая. А вот минус таков: чем больше юный герой будет стремиться быть хорошим, тем жёстче будет мир по отношению к нему. Из-за принятого сегодня решения главный герой неосознанно сделал свою жизнь ещё более тяжелой и жестокой.