Сон в осеннюю ночь, или Ускользающий сон злодея [том 1-2]

      Ночь, казалось тянущаяся до бесконечности, наконец иссякла, и наступило солнечное утро. Ли Сяолун не смог сконцентрироваться, чтобы помедитировать, но также не сумел и уснуть. На фарфорово-бледном лице под глазами образовались тёмные круги, выдавая усталость.       Встретившись внизу с детьми из секты Свежих Ветров, старейшина заказал роскошный завтрак. Ребята выглядели намного лучше: они умылись, залечили раны и переоделись в простые серые одежды, приготовленные для них Ха Жуном, который спустился к столу, когда начали подавать кушанье. Яо Юншэн сопровождал его.       Ли Сяолун старался вести себя как обычно, держа на устах лёгкую вежливую улыбку.       — Доброе утро. Быстрее садитесь есть, пока не остыло.       Следуя примеру детей, Яо Юншэн и Ха Жун тоже приступили к трапезе. Мастер не стал прикасаться к еде, предпочитая утренний чай с горчинкой. Надев на лицо маску беспечности, он вскользь взглянул на Яо Юншэна. Мальчик смиренно завтракал – казалось, прошлого неловкого разговора вовсе и не было.              Седьмой был настолько ошеломлен вчерашним, что, вернувшись в комнату, не только не сумел успокоиться, но и с трудом старался не думать о разговоре. Он очень жалел, что не был глупым и наивным, иначе мог бы легко списать всё произошедшее со счетов. Однако слова ребёнка не давали ему покоя. С ним определённо играл злой рок, иначе как можно объяснить всё произошедшее? В романе антагонист Ли Сяолун постоянно домогался до протагониста Яо Юншэна, вызывая у последнего глубокое отвращение и омерзение. Сейчас же Ли Сяолун действовал, как и подобает учителю: в меру строго, в меру внимательно и в меру по-доброму. Это неплохая позиция, она позволяла держать нужную дистанцию между ним и героем этой истории, не вызывая как сильно хороших, так и плохих чувств. Он надеялся, что, когда настанет его время умирать, главный герой посмотрит на него и со словами «Ах, это вы, учитель? Просто умрите» равнодушно перережет ему горло – без безумного желания замучить его до смерти. Поэтому вчерашняя ситуация была слишком странной и опасной, словно этот мир пытался наверстать упущенное, вынуждая Седьмого принять уже прописанную роль. Только он не педофил, его совершенно не интересовали дети, особенно главный герой. Пусть тот и был очень милым, но недостаточно, чтобы из-за пары провокационных слов Седьмой, отказавшись от собственных убеждений, прыгнул в адский котёл вариться заживо.       После всего произошедшего он ещё меньше хотел иметь какой-либо контакт с Яо Юншэном – с радостью прямо сейчас встал и убежал бы на самый конец света! Однако, если этот мир желает сделать судьбу протагониста несчастной, столкнув его с педофилами, Седьмой всё же не может спокойно закрыть глаза на подобное. Вероятно, в будущем главный герой сполна получит все предписанные ему страдания – тут Седьмой ничем помочь не в силах, – но с одним он должен суметь справиться: не позволить никому надругаться над невинностью этого ребёнка!       Сейчас мальчику двенадцать лет, а превращаться в мужчину он начнёт ближе к пятнадцати годам, когда развернётся основной сюжет. До тех же пор у него будет внешность милой кроткой овечки, так и привлекающей злых волков, желающих её сожрать, – и ни капли силы для самозащиты. Всё это время Седьмой просто обязан защищать мальчугана, если считает себя человеком.       Подождав, пока дети закончат есть, мастер предложил:       — Прогуляйтесь по городу, осмотрите окрестности, заодно поищите Божественного Доктора. Ха Жун, присмотри за детьми.       — Старейшина, а вы?       — У меня есть некоторые дела, поэтому я пойду отдельно.       Ха Жун подозрительно сузил глаза, не веря в сказанное, но препираться не стал, иначе могло сложиться так, что он пойдёт не с детьми гулять по городу, а бегать по поручениям этого старика.       Дав несколько предостережений детям и провожая их взглядом к выходу, старейшина продолжил своё чаепитие.       — Яо Юншэн, почему ты не идёшь? — спросил он, поняв, что мальчик не собирается уходить.       — Учитель, этот ученик просит разрешения остаться с вами.       Ли Сяолун небрежно посмотрел на него. Казалось, тот совершенно ничего не понял из вчерашнего разговора. Его взгляд был спокоен и собран, будто это не он вчера так наивно предлагал своё тело. Сдержав тяжёлый вздох, Седьмой решил выкинуть из головы всё, что вчера произошло, – этот ребёнок наверняка даже не знает, что подразумевали его слова.       — Не нужно. Я хочу, чтобы ты проводил больше времени со своими ровесниками. Может, у тебя появятся хорошие друзья и надёжные товарищи?       — Учитель желает, чтобы у меня были друзья и товарищи?       — Конечно. Поэтому постарайся с ними подружиться.       — Хорошо, раз учитель того желает, я сделаю это.       Ли Сяолун взял в руки пиалу, думая, что хотя бы сейчас юный герой уйдёт. Но прошло некоторое время, а мальчик всё ещё стоял рядом. Старейшина лениво взглянул на мнущегося мальчишку и обречённо спросил:       — Что ещё?       — М-м… учитель, вы же не собираетесь заняться со смертными неподобающими вещами?       Ли Сяолун только отпил из пиалы, как неожиданный вопрос заставил его забыть закрыть рот и жидкость быстро потекла по подбородку и шее.       — Яо Юншэн! — мастер чуть не поперхнулся. — Я думал, мы уже закончили с этой темой!       — П-простите, учитель, просто я переживаю, что у вас могут возникнуть проблемы из-за этого…       — Ах, за что мне такое наказание?!.. Не буду я, не буду! Доволен? А теперь уйди с глаз моих!       Седьмой раздражённо начал стучать пальцем по краю стола, наблюдая за тем, как маленькая фигурка пулей вылетает из помещения. «Эй! Почему меня стыдит ребёнок?! Ещё и собственный ученик! Чем я только заслужил всё это? Неужели мне теперь придётся принять жизнь отца-одиночки? Типа, «папа, мне не нужна новая мама!» Тьфу! Проще пойти и утопиться прямо сейчас», — недовольно ворчал мужчина, полностью утратив всякое желание развлекаться. Как оказалось, практика Яо Юншэна была весьма эффективна: пребывая не в духе, Ли Сяолун откинул все фривольные мысли насчёт женщин и был предельно холоден даже с липшими к нему служанками, навесив на себя ауру бесстрастной отчуждённости.              Весь день он провёл в комнате, то сидя у окна и наблюдая за облаками, то погружаясь в короткую медитацию. Когда солнце начало уходить за горизонт, в его дверь простучали.       — Входите.       — Старейшина, мы вернулись, — на пороге появилась утончённая фигура Ха Жуна.       — Что-нибудь интересное происходило?       — Нет. Мы побродили по городу, поспрашивали людей, но ничего не смогли узнать.       — Дети, наверное, сильно расстроились. Поужинайте, а затем идите отдыхать.       — Старейшина, а как же вы?       — Я буду здесь.       — Хорошо.       Ха Жун ушёл довольно быстро, заставляя Ли Сяолуна задуматься, в порядке ли его маленький помощник? В последнее время он не спорит, не ворчит, не ругается, а довольно послушен и покладист. Седьмой взгрустнул: ему определённо не хватало живости в жизни. Зачем быть богатым и талантливым, если всё это сопровождается одной лишь скукой?       Вскоре солнце полностью скрылось за горизонтом и на землю опустилась тьма. Ли Сяолун всё так же сидел у окна, даже не сменив позу, а в комнате царил мрак… В дверь вновь постучали, заставляя его лениво произнести:       — Кто там?       Медленно и без единого звука дверь отворилась.       — Учитель!..       — Что такое?       — Эм, могу я войти?       Седьмой не думал, что впускать главного героя в свои покои было хорошей идеей, но всё же взмахнул рукой, зажигая одинокую свечу на столе.       — Входи.       Яо Юншэн прикрыл дверь и подошёл к столику, завороженно наблюдая, как алое пламя свечи отбрасывает тени, игриво танцующие на белоснежной коже учителя. Мальчик и раньше считал его привлекательным, но после сцены прошлым вечером его суждение о мастере стало ещё более необъяснимым.       — Ты хотел мне что-то сказать? — спросил Ли Сяолун, когда прошло некоторое время, а Яо Юншэн не издал ни звука.       — Учитель, я сделал, как вы хотели.       Ли Сяолун слегка опустил взгляд на пиалу холодного чая, поглаживая её края.       — Не припоминаю, чтобы давал тебе поручение. Что же ты сделал?       — Я подружился с учениками Свежих Ветров.       — О, вот значит как. Молодец, ты хорошо постарался, — безучастно ответил мастер.       Имело ли значение, подружится главный герой с кем-то или нет? В итоге их ждёт один конец – стать трамплином для главного героя. Злодеи умирают от мести, а друзья умирают для возможности мстить. Чем иметь такую участь, уж лучше оставаться простым прохожим. Впрочем, массовка тоже легко умирает для красочности картины. Этот мир слишком коварен: все, кто хоть как-то контактируют с главным героем, идут по одной дороге, ведущей в ад. Седьмой определённо не хотел видеть этот сон и уж тем более принимать в нём непосредственное участие.       Яо Юншэн стоял и переминался с ноги на ногу, будто пытался ещё что-то сказать. Ли Сяолун смотрел на нерешительного мальчика, совершенно его не понимая. Разве главный герой не был отрешённой личностью? Почему начинает казаться, что этот ребёнок проявляет к нему слишком много внимания? Нет, он определённо не хотел становиться с протагонистом ещё ближе, чем уже было.       В разных историях, кои он любил читать в свободное время, попаданцы всегда стремились ухватиться за золотое бедро главного героя, повысить свою лояльность в его глазах, быть щедрыми и добрыми. Подобное происходило из-за страха смерти. Но Седьмой не боялся смерти. Пыток – да, а вот смерти – нет. Подумаешь – умираешь… Разве страшно погружаться в вечность? Люди ведь не боятся ложиться спать каждый вечер – так в чём разница? Лишь в том, что не будет возможности открыть глаза. Всё довольно просто. По мнению Седьмого, намного страшнее иметь рядом с собой человека с искажённым мировоззрением, особенно когда этот человек чертовски силён и постоянно притягивает неприятности.              — Почему ты мнешься? Если есть что сказать, так говори. Я не умею читать мысли.       — Учитель, завтра вы пойдёте с нами?       — Слишком утомительно. Не пойду.       — Тогда можно этот ученик останется с учителем?       — Ты странно себя ведёшь. Зачем тебе оставаться в компании этого старика? Это совсем не весело.       — Нет, мне весело с учителем!       Ли Сяолун не знал, что на это ответить, а также что и думать. Яо Юншэн вёл себя подозрительно. Подобная реакция тёмного главного героя жестокой истории пугала намного больше, чем какая-то там смерть.       — Зачем тебе это?       — Этот ученик хочет больше времени проводить с учителем!       — Зачем?       — Разве учитель сам не говорил, что узы лаоши и ученика крепче родственной связи? Этот ученик считает, что учитель прав, поэтому очень важно проводить больше времени вместе.       Ли Сяолун проглотил собственный язык от такого заявления. Разве он подобное когда-то говорил? Покопавшись в памяти, он неожиданно вспомнил их давний разговор. Да, определённо говорил что-то в этом роде, но тогда он загонял такие пафосные речи, желая избавиться от назойливого желания мальчишки сделать его лаоши. Кто ж знал, что спустя столько времени Яо Юншэн не только вспомнит эти вскользь сказанные слова, но ещё и воспользуется ими по назначению?       — Разве мы недостаточно проводим времени вместе?       — Недостаточно, — сурово отрезал мальчик.       Старейшина плотно сжал губы в неудовлетворении. Этот ребёнок отвечал быстро, чётко и уверенно, будто заранее подготовился. Седьмой понял: его целенаправленно загоняли в угол.       — Я подумаю над твоими словами, можешь идти.       — Учитель…       — Что?       — Вы… почему вы всегда такой холодный и отстранённый со мной? Разве я не ваш ученик? — в голосе ребёнка послышались нотки обиды и упрёка, заставляя Ли Сяолуна напрячься.       Он всегда думал, что для Яо Юншэна подобные вещи совсем не важны, даже наоборот, тот будет чувствовать себя свободнее, не попадая под пристальный контроль учителя, – вот он и воспользовался этим, чтобы легко держать дистанцию. Так с чего бы главного героя интересовала его отчуждённость? Неужели это то самое детское желание иметь родительскую любовь и заботу? Ли Сяолун некоторое время молчал, не зная, что правильнее ответить в такой ситуации. Но время шло, а неловкость нарастала. В итоге он произнёс:       — Так будет лучше для нас обоих, — его голос, на удивление, прозвучал слишком равнодушно и сухо, заставляя даже его самого поёжиться.       Мальчик, закусив губу, с большой обидой смотрел на учителя, который даже не соизволил поднять взгляд на него. Он был прав, учитель даже не стал отрицать этого. Неужели он совершенно не заслуживает внимания этого человека? Будто Яо Юншэн никогда не существовал в его глазах.       — Посмотрите на меня, учитель! Почему вы даже не смотрите на меня? Вот всегда вы так: даже когда я нахожусь перед вами, вы всегда делаете вид, что меня не существует! Почему? Я ведь ваш ученик! Вы признали меня! Так почему вы даже не хотите смотреть на меня?       Слова обрушились с лавиной эмоций. Слышались как разочарование, так и гнев, но всё это перекрывалось слабым отголоском мольбы.       Седьмой был удивлён и смущён. Кто этот человек перед ним? Это определённо не главный герой истории, которую он читал. Яо Юншэн из страниц книги никогда и ни за что не стал бы говорить такие слова и передавать подобные эмоции. Он питал только ненависть к миру и безразличие к людям. И хоть это было в позднем времени, даже будучи ребёнком, главный герой всегда держал свои эмоции в узде до тех самых пор, пока они не перегорали.       Седьмой поднял на ребёнка ошеломлённо непонимающий взгляд и посмотрел на него, словно увидел впервые. Перед ним стоял маленький мальчик, очень хрупкий и несчастный. Не жестокий главный герой Яо Юншэн из книги минувших дней, а ученик Яо Юншэн, отчаянно желавший внимания. Сердце Ли Сяолуна дрогнуло, будто льдина дала трещину. В этот миг он забыл обо всём, что знал и чего старался избегать. Протянув руку, он нежно погладил мальчика по голове.       — Прости. Этот учитель поступает жестоко. Но поверь, так будет лучше для нас обоих. Давай держать дистанцию, тогда в итоге никому из нас не будет больно.       — Почему? почему нам должно быть больно? Учитель, я не понимаю! Я не хочу! Вы обещали мне, что исполните любое моё желание. Я хочу, чтобы учитель перестал строить стены между нами!       Ли Сяолун горько усмехнулся – когда всё пошло не так?       — Прости, учитель исполнит любое другое твоё желание.       — Учитель… Вы ведь никогда по-настоящему не принимали меня?       — Ты мой дорогой ученик. Я буду защищать тебя, пока ты самостоятельно не станешь на ноги.       — Нет, учитель, вы… всё решили изначально… даже не пытаясь дать мне шанса, — большие чёрные глаза потухли под мрачным блеском осознания. В момент, когда Ли Сяолун извинялся, его голос был низким и нежным, но взгляд отрешённым. Что бы Яо Юншэн ни говорил, человек перед ним будто находился за плотным слоем воды и до него невозможно достучаться или докричаться. Потерпев поражение, мальчик сумел вынести урок: Ли Сяолун не был обычным человеком, он был глух и слеп для того, что его не интересовало. Мастер надёжно выстроил вокруг себя толстые стены льда. Путь к его сердцу был перекрыт, а всё что оставалось – это пробиться силой или отступить. — Учитель, неужели я недостаточно хороший ученик? Если так, то я буду стараться усерднее! Я стану очень послушным, буду прилежно учиться и практиковаться. Я сделаю всё, чтобы вы гордились мной! Только, пожалуйста, смотрите на меня, своего ученика!       Ли Сяолун хотел сказать, что не обязательно всё это делать, ведь тогда станет только хуже, но, увидев влажные чёрные глаза под пышным веером ресниц, смог только промолчать. Когда ответа не последовало, Яо Юншэн пожелал учителю доброй ночи и покинул комнату.       Только тогда Седьмой сумел собрать мысли воедино и пожалеть, что имеет такую жалкую слабость. Он вновь не нашёл в себе силы противостоять детским слезам, из-за чего сложилось грубое недоразумение. Получается, он дал немое согласие на просьбу ученика. Теперь тот будет ещё усерднее стремиться к ненужным вещам. По мнению Седьмого, подобный исход худший.       Где же он допустил ошибку, что главный герой начал вести себя вне характера персонажа? Была ли проблема в том, что и сам Седьмой вёл себя вне характера написанного в романе Ли Сяолуна? Стоило быть злобным? Нет, определённо нет. Даже если бы он этого и захотел, то не смог бы издеваться над ребёнком. Да и в конце своего пути он желал спокойной, быстрой смерти, а не ужасных пыток. «И что же теперь делать?»