Сон в осеннюю ночь, или Ускользающий сон злодея [том 1-2]

      Монах и трое детей вышли из города, направляясь в сторону горы. Вокруг их группы витала неловкая атмосфера – из-за особой приверженности монахов к молчанию беседа никак не поддерживалась. В начале пути детишки из Свежих Ветров ещё пытались разговорить дядюшку-наставника, но уже совсем скоро умолкли. Монах тоже не задавал им вопросов, сознавая, что его давний товарищ, Божественный Доктор, не просто так предложил взять их с собой – часто они понимали намерения друг друга без лишних слов.       Старика, в отличие от монаха, больше волновала предыстория юных заклинателей. Павший Доктор заметил в теле детишек странную энергию, хотя из-за своего недуга не смог выяснить ничего стоящего. Тем не менее это не значило, что он был совсем несведущим: прочитав запись на пожелтевшей бумаге, он уловил связь с ядом Гу. Не то чтобы этот яд был редкостью (о нём знали многие заклинатели), просто действие зелья на этот раз было несколько иным. Будучи Божественным Доктором, в прошлом старик изучал не только возможности спасать жизни, но и способы их забирать. В своё время ценность его научных открытий была столь высока, что в молодости он был известен больше как Учёный Тысячи Ядов. Если бы не одна судьбоносная встреча, возможно, сейчас его звали бы не Павшим Доктором, а Владыкой Ядов. Однако всё это осталось позади. Всё, за исключением врагов и знаний. Хоть сейчас старик не варил зелья и не разрабатывал новые виды ядов, всё же он мог многое о них поведать.       Вспоминая записи на пожелтевшей бумаге, Павший Доктор пытался найти закономерность между своими знаниями и этим посланием, но понял лишь одно: силы, стоящие за уничтожением маленькой секты, были выше, а их замыслы – сложнее, чем он мог себе представить. Ещё до того, как монах пришёл навестить его, старик принял решение следить за всем происходящим с особой бдительностью. Наблюдая за детьми несколько дней, он пришел к выводу, что ученики Свежих Ветров долго не проживут. Будь у него возможность, Павший Доктор попробовал бы помочь – увы, сейчас он и сам находился одной ногой в могиле. Позволить своим подопечным привязаться к юным дарованиям он также не мог, поэтому-то и попросил своего друга забрать детишек к горе.       Конечно, было опасно оставаться в этом месте после того, как старик встретился с Ли Сяолуном и узнал секрет Свежих Ветров, но бежать и прятаться не было смысла. В нём ещё жила надежда излечиться, но уже не такая сильная, чтобы усложнять свои последние дни беготнёй, – Павший Божественный Доктор решил окончательно положиться на судьбу.       На просторной поляне монах вдруг остановился. Перебирая чётки в руке, он прищурил глаза, с сомнением глядя вперёд. Барьер, нависавший над горой, лопнул как мыльный пузырь, и вся собравшаяся над ним тёмная энергия хлынула вниз. Монах не боялся опасности или неизвестности, однако сейчас у него появилось странное чувство. Чтобы подтвердить свои подозрения и узнать, что происходит, нужно было ещё немного понаблюдать за ситуацией, продолжив идти.       Неожиданно он перестал перебирать чётки и впервые за всё время пути отвёл взгляд от горы себе за спину. Вроде никаких признаков чужого присутствия, но монах имел необычную чувствительность ко всем видам энергии, особенно злой. Бегло осмотрев поляну, он пошел вперёд.       Дети не смели и не хотели в очередной раз безуспешно задавать дядюшке-наставнику вопросы. Они, смиренно проследив за его взглядом на гору, затем за спину и вокруг, не заметив ничего необычного, смущённо переглянулись и решили сделать вид, будто ничего не произошло.       В отличие от учеников Свежих Ветров монаху было достаточно одного взгляда, чтобы обнаружить двух попутчиков. На поляне особо негде спрятаться, что усложняло слежку, но эти двое были профессионалами в скрытности. Если бы не его уникальное чутье, пилигрим вряд ли засёк бы их, однако он не понимал, почему за ними следят. Может, совпадение? или же нечто другое? Наученный жизненным опытом, он не стал надеяться на лучшее. Будь он сейчас один, то попытался бы сбежать, но с ним были дети. Хоть его друг и сказал, что у ребятишек нет шансов на выздоровление и их жизненная сила медленно утекает, монах не мог быть столь хладнокровным, чтобы бросить их и лишить последней надежды на будущее.       Медленно шагая вперёд, он тихим спокойным голосом произнёс:       — За нами слежка. Когда я скажу – бегите и не оглядывайтесь.       Дети слегка вздрогнули от неожиданности: с тех пор как они покинули город, дядюшка-наставник заговорил впервые. Удивлённо вскинув головы, они не сразу поняли, что он им сказал. Ван Ке хотел было обернуться, чтобы осмотреть пройденный путь, но Цао Кун и Лей Хи сразу догадались о глупости своего товарища. Мальчик быстро положил руку на плечо толстяка с одной стороны, а девочка взяла его под локоть с другой. Сначала Ван Ке растерялся от их действий, но тут же смекнул, что чуть не оплошал. Толстяк с благодарностью посмотрел на друзей и почувствовал себя увереннее.       Монах, боковым зрением наблюдая за этой сценой, слегка приподнял уголки своих тонких губ… Когда-то он тоже был глупым ребёнком и лишь благодаря верным товарищам смог преодолеть многие трудности, не совершив непоправимых ошибок. Иногда ему хотелось вернуться в те времена обучения в храме, веселиться со всеми, слушать ворчание старых монахов и беззаботно проводить дни, а не путешествовать по столь огромному опасному миру в одиночку. Жаль, что воспоминания остаются не более чем росчерками памяти, и всё же они становятся ценным сокровищем в потоках времени, ведь былого не возвратить…       Намотав чётки на ладонь, монах больше не заботился о прошлом и о детях, сейчас ему нужно было разобраться с нахлынувшей опасностью.       — Бегите!       Детишки, являясь всего лишь юными учениками маленькой секты, ещё не успели многого узнать о мире совершенствования, но за последние полгода они резко повзрослели. Им не нужно было всё разжёвывать или напоминать дважды: как только голос монаха упал, ребята побежали не оглядываясь. Чем-то помочь ему они не могли, а вот стать обузой – легко. Они верили в дядюшку-наставника. Даже если он не победит, то без обузы в виде детей хотя бы сможет скрыться.       Обронив одно единственное слово, монах сразу же обернулся, не глядя на убегающую малышню. Недооценивать преследователей он не смел, поэтому вмиг вынул жёлтые талисманы, расписанные красной киноварью.       — Выходите и объяснитесь, — предложил он спокойно и без обычной улыбки.       Через пару секунд на горизонте показались двое юношей в чёрных ханьфу. В незнакомцах не было ничего особенного, и никто не смог бы заметить лёгкую тёмную ауру, обволакивающую их тела. Молодые люди походили на простых послушников, да вот только им не посчастливилось встретить человека с необычным чутьём, сумевшего их распознать. Незнакомцы переглянулись, а затем помчались в сторону монаха, легко мелькая между собой, будто два ветра переплетались на пути друг друга. Они были стремительны и в одно мгновение достигли цели, но монах тоже не стоял без дела. Ещё до того, как соглядатаи явили себя, он разбросал по земле с дюжину талисманов, образовывая ими круг диаметром около шести метров. Преследователи не обратили внимания на талисманы, в их руках показались треугольные кинжалы, готовые нанести необратимый ущерб своей жертве.       Увидев острые лезвия, монах слегка нахмурился и начал читать заклинание, больше похожее на мантру. Оно было не маленьким, требовалось около сорока секунд, чтобы закончить. Тактика монахов против зла была всем известна, ведь они никогда её не меняли. Сам пилигрим тоже знал о слабости этой тактики, но не переживал, ведь это была лишь малая часть из того, что он планировал сделать.       За долгие годы путешествия монах видел много зла и не единожды с ним сражался. Не каждая схватка проходила легко, и, прежде чем стать сильнее, он много раз оказывался на грани жизни и смерти. Лишь по прошествии времени, накопив силу и уверенность, монах постиг истинное учение Дао. Жизнь и Смерть, Инь и Янь, Свет и Тьма, Добро и Зло – всё это части одного целого. Ортодоксальные секты ненавидят Демонические, храмы проповедуют добро и наставляют уничтожать зло, но зло может идти во благо, а добро – во вред. Ортодоксальные божества не меньше демонических существ приносят разрушение, а демонические божества, бывает, сеют хаос для последующего мира. Когда монах это понял, он перестал поверхностно судить людей и других существ. В какой-то степени освободясь от предвзятости, тем не менее он связал себя по рукам и ногам, став эгоистичным монахом, который делал, что хотел. После долгого наблюдения он узнал, что тёмная и злая энергия – не одно и то же. Он легко распознавал в людях тёмную энергию, но больше не считал её злой. Свет и Тьма – это истоки мира, по сути своей они не могут быть хорошими или плохими, а вот злая энергия может быть любого рода и формируется она не от Дао, Мира, Небес или Ада, а от человеческих эмоций.       Юноши атаковали монаха с двух сторон. Он легко ускользнул от ударов, не сбивая дыхания и продолжая монотонно читать заклинание. Нападавшие были ловки и сильны, они знали, что им нужно нанести большой урон в минимальные сроки, поэтому не останавливались ни на мгновение. Вначале монах успешно уклонялся, но незнакомцы зажимали его всё больше, и в какой-то момент ему пришлось поднять руку, обмотанную чётками, чтобы не пропустить особо каверзные удары. Стоило треугольному клинку войти в контакт с чётками, как раздался глухой звук и появилась пара серебристых искр.       В отличие от культиваторов монахи не считались божествами. Они преподносили себя как верующие и преклоняющиеся Небесам, желающие постичь Дао. В сущности, и заклинатели, и монахи были культиваторами, но они никогда этого не признавали и настаивали, что их учения и способы прийти к величию – разные. Заклинатели полагались на оружие, веря, что только с ним можно добиться истинных высот в приобретении великой силы. Монахи же совершенствовали тело, изучая боевые искусства, поэтому большинство из них были крепкими здоровыми мужчинами. Они оборачивались головной болью, когда дело доходило до битвы в ближнем бою, – скользкие и раздражающие, словно угри на разделочной доске. И чем дольше монах жил, тем проблемнее становился. Именно поэтому многие заклинатели как с ортодоксального, так и с демонического путей начали изобретать техники по преображению духовной энергии в материальные объекты. Только после этого силы между заклинателями и монахами уравнялись.       Монах отбил ещё несколько ударов, видя, что скорость противников постепенно увеличивается. На мгновение он отвлёкся и получил порез на плече, но его это не расстроило, ведь благодаря маленькой царапине он смог подтвердить, что нападавшие использовали необычную технику быстрых ног. Поняв, что бой может оказаться не столь простым, как рассчитывалось, монах начал читать заклинание быстрее, а в область пореза направил сгусток духовной энергии, создавая выдавливающий вакуум. Двое юношей очень напоминали тайных убийц, и он боялся, что если будет небрежным, то может и умереть, ведь убийцы славились тем, что любили использовать подлые приёмы, которые включали в себя и яд.       Хоть монах и был уверен в своих способностях противостоять ядам, рисковать он не смел, поэтому больше не подставлялся под удары, делаясь сосредоточеннее и постепенно выдавливая из раны кровь, не желая позволять возможному яду разноситься по кровотоку. В скором времени в месте, где была всего лишь царапина, появилось пятно крови, совершенно не соответствующее ранению.       Двое противников быстро переглянулись между собой, понимая, что монах им попался непростой: от любых ударов он либо уворачивался, либо легко отбивался, а получив лёгкое ранение, даже решил избавиться от возможно ядовитой крови. Впрочем, насторожила нападавших совсем не осторожность монаха, а его способность создавать вакуумную среду в теле. О такой технике не каждый заклинатель мог слышать, но люди, ставшие на путь целителя или отравителя, не смели не знать о ней – особенно последние, ведь эта техника была их злейшим врагом.       Неизвестные решили отступить. Они не могли ранить, убить или отравить монаха в короткое время, однако в случае продолжения своих попыток имели все шансы угодить в очищающий барьер. Этот барьер сложно было создать в бою, но если он возведён и внутри окажется культиватор с тёмной энергией, тогда исход его один – смерть. Нападавшие понимали весь процесс и эффект, от этого им ещё меньше хотелось задерживаться. Они стремительно нанесли последние удары, затем так же быстро отпрыгнули в стороны и побежали к границе предполагаемого барьера.       Монах всё время был наготове. Увидев, что оба преследователя отступают, он топнул ногой, после чего из-под земли материализовались прозрачные светло-зелёные цепи, молниеносно рванувшие к ним со всех сторон. От первой партии цепей юноши ловко увернулись, но их скорость поубавилась. До конца границы барьера оставалось ещё половина пути, а вторая партия цепей не заставила себя ждать. Незнакомцы вновь попытались уклониться и продолжить движение, но в этот раз цепи налетели вихрем и их оказалось больше. Юноши нахмурились и напряглись. От части цепей они ускользнули, а от остальных пришлось отбиваться. Это связывающее заклинание ветра не относилось к сильным, вместе с тем было довольно быстрым. Преследователи понимали, что такое заклинание не сдержит их надолго, но сейчас они не смели себе позволить и доли секунды промедления, ведь в любой момент может быть воздвигнут барьер. Если такое произойдёт, тогда ловушка захлопнется и побег станет невозможен.       О барьере монахов из дюжины особых талисманов знали все, даже смертные, поэтому его легко было избежать на ранних стадиях. Казалось, если о слабых местах этой техники знали все, тогда почему монахи постоянно продолжали пытаться создавать барьеры в битвах? Ответ был прост: как только барьер воздвигнется, враг внутри него становится беспомощным и с ним можно делать всё что угодно. В методе создания барьера было слишком много минусов, включая также и время его действия, но жизнь такова, что даже двух секунд достаточно, чтобы убить человека, когда он не сопротивляется.       Незнакомцы увернулись и отбились от пяти атак цепей, на это ушло около двух секунд. Каждое новое нападение было жёстче предыдущего, поэтому им пришлось сосредоточиться, не позволяя себя связать. В это время монах всё ещё читал заклинание, но его губы двигались всё быстрее. Он не мог позволить врагам сбежать, иначе потеряет преимущество и тогда будет непонятно, за кем останется жизнь, а к кому придёт погибель. Монаху ещё рано было встречаться со смертью, поэтому последние годы он старался не ввязываться в конфликты, однако, если недруги приходят к нему на порог, он обязан их встретить и рассчитать.       Когда юноши находились в полушаге от границы барьера, монах сожалел, что был небрежен вначале. Оба преследователя выглядели слишком молодо и непримечательно, поэтому он недооценил их, но ничего не мог с собой поделать. Это человеческая натура: чем старше, тем самоуверенней становишься, игнорируя силу и опыт другого. Заклинатели всегда были высокомерны – вступая на путь бессмертия, они уже считали себя лучше остальных. Монахи не стали исключением, хоть и не так явно показывали своё отношение. Впрочем, пилигрим уже привык к тому, что не может побороть в себе эту часть, однако знать свои недостатки, даже без возможности от них избавиться, тоже хорошо. Именно поэтому у него всегда было несколько козырей в рукаве.       Монах топнул ещё раз, после чего возле разбросанных талисманов вырвалась новая партия цепей, толще, быстрее и темнее. Почти уже находясь за предполагаемым барьером, незнакомцы подсознательно выдохнули, как вдруг их ноги были плотно обмотаны. Юноши инстинктивно ударили по оковам – раздался лёгкий стук, и звенья цепей принялись трескаться и осыпаться, обнаруживая свою хрупкость. Этого оказалось достаточно, чтобы остальные цепи словно змеи начали молниеносно обвивать тела врагов. Те не успели переступить границу и попасть в безопасную для них зону – множество цепей без остановки появлялись из-под земли, оттягивая нападавших назад, к монаху. И хоть звенья оков рассыпались от одного удара, скорость появления цепей была столь велика, что на место одной разбитой приходило ещё с десяток. Незнакомцы чувствовали, будто попали в холодную трясину, но не желали сдаваться: пока барьер не построен, у них ещё есть шанс на спасение. Увы, но монаху нужны были последние две секунды, которые ему выиграло сдерживающее заклинание. Он произнёс финальное слово, хлопнул в ладоши, после чего разбросанная дюжина талисманов вспыхнула яркой вспышкой, разрастающейся по кругу и превращающейся в плотную матовую стену света.       Как только барьер отгородил внешнее пространство, цепи растаяли в воздухе, а недруги упали на колени, тяжело дыша. Они с ненавистью уставились на победителя, понимая, что это их конец. Однако даже в этой безнадёжной ситуации, встав на ноги, они бросились на монаха, надеясь нанести ему как можно больше ран. Стоило приблизиться к нему, как произошла очередная вспышка света, а из преграды вырвались цепи, притягивая их назад. Оба ошарашенно посмотрели на матово-белые оковы, выступающие из стены препятствия, а затем на монаха. Тот понял их взгляд, ведь в обычном барьере нет связывающего эффекта.       — Вы же не думаете, что я читал заклинание столь долго от невежества? — спокойно парировал победитель, наблюдая за тем, как незнакомцев всосало в белую стену. — И не стоит надеяться, что барьер рухнет через тридцать секунд.       Монах стоял в центре и наблюдал за реакцией пленников. Он всё это говорил не потому, что хотел позлорадствовать. Всему была своя цель, но главное – лишить их всякой надежды. Такая тактика помогала успокоить врагов и добиться от них больше информации.       — Как насчёт такого: вы в течение двух минут правдиво отвечаете на мои вопросы, а я вас потом отпускаю. Зачем вы следили за мной?       Юноши переглянулись между собой, благо могли слабо шевелить головой. Монах внимательно наблюдал за ними, правда, так ничего и не подметив. Незнакомцы были очень профессиональны, начиная со слежки и заканчивая контролем эмоций. Сопоставив столько мелочей, можно было сообразить, что ребятки ему попались непростые и скорее всего относились к элите, независимо от того, к какой организации принадлежали. Он не знал, с кем связался, но чувствовал, что враги крупные. Монаху не понравилась его догадка, и он не был уверен, что может позволить себе столь могущественных недругов.       Пленники так и не заговорили, а победитель понимал, что продолжать задавать вопросы бесполезно. У него было только два выхода: убить или отпустить. Он хотел узнать от них хотя бы минимум, но не верил, что за две минуты, пока держится барьер, сможет добиться ответов. И всё же монах ещё раз пытался задать вопросы, однако незнакомцы показывали только пустое выражение лица и злой взгляд. По прошествии двух минут он слабо вздохнул и решил покончить с ними.       После того, как оба нападавших расстались с жизнью, барьер пал. Монах достал два талисмана, прочитал заклинание и бросил их на мертвецов. Вспыхнув, огонь затрещал, поглощая всё ещё тёплые трупы. Он помолился, потом направился в ту сторону, куда побежали дети. Монах не стал ждать, пока огонь избавится от тел, – на это могли уйти драгоценные минуты, а у него не было столько времени.

***

      Яркое пятно света вспыхнуло на поле с низкоуровневыми травами. Внешние ученики, занятые прополкой и поливом, вскинув головы на слабый хлопающий звук, в недоумении наблюдали за тем, как свет рассеивается. Настороженные взгляды упали на трёх израненных человек. Те, кто помладше, продолжали лишь удивлённо смотреть, а те, кто постарше, быстро начали двигаться. Кто-то побежал к месту телепортационной площадки, а другие осторожно приблизились к неожиданным гостям.       — Кто вы?! Это территория Поднебесной Юйлун. Представьтесь! — крикнул юнец, ближе всех подошедший к троице.       Ха Жун поднял побледневшее лицо, борясь с нахлынувшей тошнотой. Он хотел ответить и попросить помощи, но не мог открыть рта. Рядом с ним на коленях стоял Яо Юншэн, который выглядел ещё хуже. Стоило этому ребёнку немного прийти в себя, как он стал панически оглядываться, кого-то ища. Из них троих первым взял себя в руки Ди Трен.       — Мы ученики Поднебесной Юйлун! На нас напали! Срочно доложите ближайшему лорду, что Собрание Союза Клинков провалилось и старейшины Ли в опасности!       Юнец, недавно задавший вопрос, ещё раз внимательнее осмотрел новоприбывших. Хоть их одежды и были потрёпаны, измазаны и изрезаны, похожие больше на рваные тряпки, всё же на рукавах и подоле ханьфу ещё можно было различить узоры школ. На одежде юноши, который ответил, были вышиты пурпурные крылья, а на двух других виднелись светло-голубые снежинки. Ученик внешней школы сразу же расслабился, узнав перед собой учеников Северной Лань Хэпин и Цзылюцзинь.       — Шиди Лю, доложи старейшине Линь! Шиди Сан, беги к управляющему!       На поле сразу же начали суетиться младшие ученики. Как только они поняли, что перед ними не враги, а товарищи, тут же поспешили оказать хоть какую-нибудь помощь. Ха Жун не стал отказываться, когда ему предложили плечо, он сразу облокотился о юношу чуть ниже его ростом.       — Мы должны поспешить, помогите добраться до телепортационной площадки, — попросил Ди Трен.       — Нет, старший брат, вы ранены, лучше не двигаться, а дождаться помощи.       — Мы не может ждать…       — Нет, в вашем состоянии, даже если поспешите, быстрее не получится.       Ди Трен посмотрел на свои раны, затем на глубокий порез на бедре Ха Жуна и поджал губы – с такими повреждениями они не могли быстро передвигаться. Потом он оглядел Яо Юншэна – тот также был плох. В итоге Ди Трен согласился ждать на месте, но садиться не спешил.       В то же время Ха Жун эмоционально никак не мог взять себя в руки: у него перед глазами до сих пор стояла сцена, как Яо Юншэн ударил старейшину Ли Сяолуна кинжалом в спину. В тот момент его голова опустела, он не верил своим глазам. Юноша и сейчас не мог поверить, что шиди Яо сделал нечто подобное. Стоило ему вспомнить эту картину, как он забеспокоился, что нигде не видит старейшин. Ошарашенно осмотревшись по сторонам, он наконец-то обратился к приятелю:       — Шисюн, старейшины, они…       Ди Трен, взглянув на Ха Жуна, ничего не ответил, просто опустил глаза. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Ха Жун всё понял. Сжав челюсти, он старался сдержать жгучие слёзы, а затем бросил злой взгляд на Яо Юншэна. Он хотел выплеснуть на этого ребёнка нахлынувшие эмоции, но стерпел. Ха Жун знал, что сейчас не может мыслить рационально, а благодаря опыту общения со старейшиной Ли Сяолуном научился в такие моменты просто молчать.       Яо Юншэн был ещё в более худшем состоянии, чем два его товарища по несчастью. Он никогда и представить не мог, что собственными руками ранит учителя. Не то чтобы он считал себя хорошим человеком, просто старейшина был единственным, с кем он хотел стать ближе. А теперь он разрушил всё собственными руками. В его маленькой голове было слишком много мыслей и непонимания, но самое страшное – его учитель не телепортировался вместе с ними. Яо Юншэн боялся, что из-за него Ли Сяолун может умереть. Если это произойдёт, тогда что ему делать?       Пока трое из них пребывали в своих мыслях, лорд Огненной Горы Линь Цюши лежал на крыше своего домика и смотрел на облака. Неожиданно к нему во двор ворвался юный ученик и закричал.       — Старейшина Линь! Старейшина Линь!       Рыжеволосый лорд перекатился на живот и посмотрел вниз.       — Я здесь, что за паника?       — Старейшина Линь, там три раненых ученика! Старейшины Ли в опасности!       Линь Цюши приподнял брови и задумался, не совсем понимая ситуацию. По его подсчётам, Седьмой и главный герой должны были покинуть собрание вечером, после чего их ждал небольшой сюрприз. Он сам позаботился обо всём, поэтому неожиданных происшествий не должно было произойти. Лорд Огненной Горы некоторое время смотрел на растерянного и нервного ученика, после чего решил узнать всё сам. Он спрыгнул на землю, попутно спрашивая:       — Где они?       — В поле низкоуровневых трав.