Догматов не существует

— Вова, сюда! Живо! Резкий окрик хирурга подрывал Зимова с места быстрее пулевой очереди. — Ампутация правой ноги, вяжи жгут. Краснов, держи солдата. Маша, капу ему. Запах в палате стоял адовый, а возле кровоточащего тела дышать почти не представлялось возможным. Владимир дорвал тряпкой повисшую штанину и затянул ремень на середине бедра. Солдат, уже начавший терять сознание, тут же вскрикнул и судорожно дёрнулся, прижатый руками врача, а надрывный стон перерос в смазанные ругательства, стихшие, как только медсестра вложила ему в рот капу, которую солдат плотно сжал между зубами. Распил кости старались делать как можно быстрее, как и весь процесс ампутации, но если кожу для закрытия культи срезали ловко и отточенным движением, пилка отнюдь не проходила так же гладко. По лицу солдата слёзы стекали красными струйками, а задушенный крик ещё долго шумом стоял в ушах. После нескольких суток в таком ритме, когда усталость сменяется адреналином, моментами отчётливо слышишь стук своего сердца в голове. Но замечаешь не сразу, а когда громом начинает бить внутри черепа, заменяя все звуки вокруг. Постепенно уходит с опытом, как рвотный рефлекс, но даже при этом долго в бешенном темпе продержаться может не каждый. Владимир добрался до складской спальни, закрыл глаза и прижался затылком к холодной стене, медленно, но верно приходя в норму. Это четвёртая ампутация за сегодня и который по счёту кричащий от боли пациент; вне себя, они часто хватались за врачей, и мантия Владимира была покрыта красными следами от чужих ладоней. Зимов знал свой предел, понимал, что сможет продержаться, по меньшей мере, ещё полдня, но напряжённой нервной системе нужно было дать передышку — защитная реакция посадила его в обособленный кокон, почти напрочь лишая осязания и слуха. Шутки восприятия — случается редко, да и избавление от недуга не составляет особого труда, если дать себе отдохнуть и найти отвлекающий фактор. Последним Зимов выбрал спинку кушетки, за которую ухватился, ожидая, когда рукам вернётся чувствительность, и он ощутит исходящий от металла холод. Сперва через поволоку в ушах просачиваются голоса неразличимыми всполохами, только после дают о себе знать и прочие звуки. Глухой скрип кушеток, далёкий звон стекла, шум шагов. Лязг дверных петлей и полный беспокойства голос: — Ты в порядке? Владимир открыл глаза и понял, что не ослышался. То, что Застрелов взял его за руку парень сперва увидел, чем почувствовал. — Владимир? Эй, слышишь меня? Концентрировать взгляд удавалось с трудом. Парень пробежался глазами по чужой фигуре, замечая кроваво-грязные следы на военной форме. — Ты что здесь делаешь? Евгений старался заглянуть ему в глаза, но Зимов только жмурился, силясь сосредоточиться на чужом голосе. — Мы везли раненых от границы, среди них моя подруга, — торопливо объяснил приятель. — Доносил её до операционной. Зимов открыл глаза и выдохнул, чувствуя себя уже на порядок лучше. Он отлепил от кушетки руку и наконец смог взглянуть Застрелову в лицо. — Но тебя бы не пустили настолько далеко в помеще… ах, да, точно. Высокий статус открывает все двери. Для разгулявшегося сознания это показалось чем-то смешным, и парень устало улыбнулся. Он посмотрел на приоткрытую дверь — видно забыл запереть, и приятель увидел его из коридора. Застрелов в волнении стиснул его руку сильнее, а второй сжал плечо поверх красного развода на мантии. — Я слышал, что вспышка агрессии была с нашей стороны, но переговоры ещё идут, и инициаторам досталось за самовольство, — судя по голосу Евгений явно так же был не в себе. — Скоро этот конвейер закончится. Стоило им встретиться взглядами, как Евгений тут же затих. После того, что они видят здесь каждый день, простой сон прийти в себя не помогает: кто-то курит, отнюдь не только табак, кто-то разбивает кулаки о стену. Зимов видел, как вчера один из врачей вышел из операционной, тут же поймал явно знакомую медсестру в коридоре, поцелуем сжал её губы буквально на пару мгновений, и они тут же разминулись по разным палатам, не перекинувшись даже словом. Владимир покосился на пальцы, сжимавшие плечо. Застрелов тут же отдернул руки, которыми почти прижал парня к стене и отступил на шаг, боясь, что перешёл границу. Любой в его ситуации лишь извинился бы за избыток чувств, которые у всех сейчас бьют через край. Но Евгений припомнил собственное признание и побоялся, что и Зимов думает не о том. Не о том… Он сейчас думал о встрече с Лизой, думал о робком вопросе Евгения в чужом доме, и мысли водоворотом кружились в потревоженном сознании. Сердце молотом стучало в висках и груди. Владимир сделал шаг навстречу и в эту секунду перестал думать вовсе. Схватился пальцами за ворот мундира и прижался к чужим губам. Застрелов встал, как вкопанный, а Зимову вдруг совершенно без разницы стало на чужое участие, он целовал быстро, жмурясь, прижимаясь, выдыхая в недвижимые губы, вкладывая в этот порыв все скопившиеся под кожей эмоции. Широкая ладонь вскоре легла ему на шею, Евгений приоткрыл рот, сам углубил поцелуй и стал отвечать с не меньшим напором. Зимов сжал пальцы на мундире, языком прошёлся по его губам, кусал их и толкался в чужой рот, давая Евгению делать всё то же самое. Грудь теснилась от эмоций, но вместе с этим становилось легче. Внутри будто распутывался комок нервов, и чем больше Зимов отдавался поцелую, тем проще становилось дышать. Отстранился он тоже первым. Никаких внутренних противоречий по поводу собственного поведения Зимов не испытывал, или же просто до сознания долго доходило то, что он сделал. Владимир разжал деревянные пальцы, выдохнул, прикрывая глаза, и поджал припухшие губы. — Мне… надо к пациентам. На Застрелова он старался не смотреть. Поднял чистую мантию с кушетки и, уперев глаза в пол, быстро вышел из комнаты. Он и без того задержался. Осознание пришло через пару часов. Осознание себя героем второсортного романа, у которого от избытка чувств на секунду поехала крыша. Такими романами увлекались девушки, за которыми он ухлёстывал будучи подростком, эти восторженные мисс с ним так часто делились сюжетными поворотами, что к шестнадцати годам парень наизусть знал все клише романтической литературы. И то, что эти избытки чувств возникают, как правило, по куда более безобидным причинам. Неловкость соперничала с усталостью в силе ровно до момента, пока Зимова не отпустили отсыпаться. В квартиру он вернулся под утро — нужно было побыть одному — и час просидел на диване, в прострации взглядом прожигая в стене дыру; заснуть он так и не смог, как бы сильно работа не измотала его за эти несколько суток. Парень был отчасти рад, что неловкость вернулась — она была единственным чувством сейчас, что заслоняло месиво воспоминаний из рабочих будней, от которых уже попросту болела голова. Парень уткнулся носом в подтянутые к груди колени, думая, что их двоих, скорее всего, не видели коллеги. Хотя в такой ситуации расспросов относительно его личной жизни он в ближайшее время может и не ждать, благо врачи заняты куда более важными делами. Нужно как-то встретиться с Застреловым и попытаться объяснить то, что он сейчас едва ли может объяснить сам себе. Остаётся надеяться на внезапно сильную солидарность со стороны Евгения. Если так подумать, то у Зимова не было даже способа связаться с ним напрямую. Всё, что есть — адрес особняка, в котором он был вместе с Лизой. Только слать письмо ей и надеяться на ответ.

***

Владимир аккуратно перекрещивал бинт за ухом, накрывая повязкой изувеченные глаза. Девушка сидела неподвижно, приоткрыв рот с рассечённой губой, и цеплялась пальцами за кушетку, видимо, без зрения боясь потерять ориентацию в пространстве. Зимов, порой, прикрывал уставшие глаза и также боялся свалиться прямо на месте, хоть и знал, что упасть в забытье не выйдет даже при желании. Прошло несколько дней с того случая, однако письмо Лизе Зимов так и не написал. Не то побоялся, не то понадеялся на то, что жизнь сама столкнёт их в скором времени — вряд ли Застрелов оставит его выходку без объяснений. — Повреждения сетчатки часто не подлежат лечению. Одни из самых сложных, — сухо выдала девушка, отвлекая его от рассуждений. — Вы врач? — участливо спросил Владимир. — Не доучилась на медсестру, — неохотно пояснила она, сглатывая ком в горле. — Но помогать фельдшерам меня допустили. Я… Скажите честно, я смогу видеть? — Правым, может, и сможете, — ответил парень, завязывая узел на макушке. За час обхода он истратил семь упаковок бинта. — Этот, когда нёс меня, — хрипло хмыкнула девушка, до хруста натягивая пальцами простыню, — сказал, здесь хорошие врачи. Пока всё бухтел мне на ухо, почти поверила, что вы волшебники. — Делаем всё, что в наших силах, — дежурно выдал Зимов, не придумав ответа получше. Пациентка горько усмехнулась. Зимов помог ей лечь на кушетку, и, бегло скользнув взглядом по входу в палату, вдруг замер, заметив, что в дверях стоит Евгений. Приятель улыбнулся, вынул руки из карманов и тут же пошёл в его сторону. Образ Застрелова с последней встречи ещё стоял перед глазами — мундир в мутных разводах, руки, судорожно сжимавшие Владимировы плечи, и полное беспокойства лицо. Глядя на его беззаботную улыбку сейчас, было трудно представить, что та встреча парню не привиделась. Неужели его так легко пускают в корпус? От растерянности Владимир отвёл взгляд, а когда уже собрался обратиться к приятелю, увидел, как тот протянул руку к девушке, а после крепко сжал её ладонь. Та вздрогнула, собираясь вырваться, но тут же расслабилась, услышав знакомый голос. — Ну ты как, Ань? — А сам не видишь, что паршиво? — ответ явно дался ей с трудом. — Я вижу, что твоё настроение не испортит ни одна беда. Речи Евгения не внушали ей оптимизма, от проступивших морщинок возмущения шевельнулась повязка на лбу. — Пошёл к чёрту, Застрелов, — она отняла руку, плотно сжимая её в кулак. — Как глаза разую, точно по морде получишь. В улыбке приятеля скользнула горечь, он недолго молчал, а после с улыбкой ответил: — Буду ждать. Зимов хотел уже отойти, чтобы не мешать разговору, но Застрелов тут же вскинул голову и обернулся к нему. — А ты как, в здравии? Владимир побуравил пару секунд его добродушное выражение лица, а потом коротко усмехнулся, качая головой. — Вопрос с подвохом? — понизил голос Зимов, обходя кушетку. — Разве? От чего бы? Зимов выразительно промолчал, собирая в кучу использованный бинт. Слова встали в горле, парень совсем не представлял, что ему отвечать. Аня, видимо, заметила затянувшееся молчание и решила вмешаться. — А вы не верьте ему, доктор. Все зубы заговорит и не покраснеет. — Считаете? — парень удивлённо вскинул бровь. — Стервец соблазнил мою сестру. Та без памяти влюбилась, а он и ухом на это не повёл. Только и знает, что сладкие речи плести. Застрелов пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд, а после кивнул на выход из палаты. Владимир кивнул в ответ, а Евгений склонился над девушкой, быстро целуя её в лоб. — Застрелов! — её губы сжались в неуверенном порыве как-то ещё проявить недовольство. — Отдыхай, Ань, — распрямился Евгений, глядя на подругу с искренним сочувствием. Девушка буркнула в ответ невнятное оскорбление, и приятели, переглянувшись, направились к выходу из палаты. Тихий закуток нашёлся под лестницей на второй этаж. — Насчёт здравия, — Застрелов облокотился на стену, скрещивая руки на груди. — Ты совсем бледный. — Тут все такие, — отмахнулся Владимир. — Да и будь я сейчас взаправду истощён, то не стал бы браться за работу, всё же не в моей привычке оказывать медвежьи услуги — не та профессия. Многие вовлечённые в войну или её последствия выглядели так, словно не спят вовсе. Вопросы про здоровье окружающие задавали больше по привычке и из вежливости, парень часто слышал, как недуг в разговоре упоминают наобум и угадывают, потому что симптомы утомления у всех одни. Кому как не бывшему офицеру об этом знать. Не ясно лишь, что бывшему офицеру было делать на границе. — А что за история с соблазнением? — Зимов спросил это больше в шутку, чтобы поддержать разговор ответной формальностью. Сейчас вряд ли подходящий момент, чтобы говорить о его участии в войне. — Многие путают симпатию с хорошим отношением, — улыбнулся Евгений. — Её сестра — девочка взрослая. Сама со всем разберётся. Зимов рассеянно кивнул и тут же поморщился, понимая, что долго от волнующей темы увиливать всё равно не получится. — Это… был мой первый поцелуй с мужчиной, — любые оправдания сейчас казались ему совершенно глупыми. — Я работал без сна почти трое суток… мне нужно было отвлечься. Я так думаю. Извини, если после моих прошлых слов, выглядит так, будто я тебя использовал. И его поступок, и сама ситуация — безответственно, порывисто и глупо. Как будто вместе с Евгением не бывает по-другому. — Я не обижаюсь, — взгляд приятеля был спокойным не в пример его собственному. — Снова понимаешь? — Понимаю. И правда никакого осуждения или насмешки над якобы ошибочными заверениями о дружеском статусе. Зимов возблагодарил судьбу за то, что всё так спокойно обернулось. — Да и сам знаешь, на нервной почве люди творят дела и похлеще, — добавил он, в невнятной попытке себя оправдать. — Хочешь чего-то другого? — А вот этот вопрос точно с подвохом, — выдавил парень, не рассчитывая на такую подножку. — Мне никогда не нравились мужчины. Во всяком случае, я не помню, чтобы чувствовал каких-то искр или желания сблизиться. — Это нормально, — пожал плечами Застрелов, парню показалось, что даже с каким-то учёным видом. — Многие просто пробуют, чтобы понять понравится им или нет. Зимов подозревал, что Евгений намеревается его дожать, и следом будет вопрос понравилось ли ему, когда попробовал. Но парень терялся, что на него ответить. — Тогда это помогло, — признался Владимир, задумчиво хмурясь. — Наверное, мне просто не важно с кем… С кем я был в тот момент. Не имело значения то, какого человек пола, главным было вывести кавардак из головы. — Владимир, не оправдывайся, — отмахнулся Евгений. — Я же тебя не осуждаю. Зимов согласно кивнул и устало прикрыл глаза. — Да и сам я был не в себе, — прибавил Евгений. — Работа обязывает бегать без устали среди разгрома. В другой ситуации, я, может, и спросил тебя о таком порыве, но тогда ясно мыслить было трудной задачей. То ли его откровенность снова застала парня врасплох, то ли само это обсуждение стало казаться переходящим личные границы, но слова в ответ сплошь выходили нелепыми. — Да, я… мало что помню, был в состоянии аффекта. Так что, по большому счёту, мне… и сказать нечего. — Да я, вроде как, и не прошу, — улыбнулся Евгений, словно объясняя нечто очевидное, и Зимов в растерянности опустил голову. Приятель усмехнулся против воли и поспешил оправдаться: — Слушай, я вижу, что тебе неловко. Но я был первым, кто полез с подобными разговорами. Я лет с четырнадцати понял, что мой взгляд падает не только на девушек, и для меня всегда нормой представало об этом говорить. В бесов я не верю и любовь грехом не считаю. Владимир благодарно улыбнулся. Для него впервые было думать о подобном всерьёз, и парень был удивлён тому, с каким спокойствием Евгений говорит о своих предпочтениях. — И ты можешь мной пользоваться, — заметил приятель как бы невзначай. — Ну, для снятия стресса. У меня нет никаких болячек, и я открыт к предложениям. Зимов закусил губу, чтобы не засмеяться и несильно толкнул его в плечо. Конечно, куда без этих слов напоследок. — Так, тебе в госпитале вовсе делать нечего, давай на выход. — Всё-всё, ухожу, — Застрелов в притворном испуге выставил ладони вперёд. — Но в своих словах я как никогда серьёзен. Ты же любишь безрассудные поступки, так? Пиши мне, если захочешь чего-то нескучного, я скажу адрес. Идёт? Владимир выдохнул, стараясь спрятать глупую улыбку. — Идёт.

***

Владимир лежал в ванной, откинув голову на жёсткий бортик. После изнурительных дней в больнице, просто нежиться в тёплой воде всё ещё казалось роскошью. «Ты же любишь безрассудные поступки?» Дурацкая фраза никак не выходила из головы. Кажется, Евгений таким способом может втянуть его во что угодно. Сейчас безрассудство он не любит. Запал делать что-то запретное или глупое пропал ещё в детстве и совсем иссох во время учёбы, медицина требовала отдавать себя без остатка делу, которое не терпит ошибок. Но Застрелов всего лишь парой слов так умело распинывал во Владимире уже, казалось бы, мёртвого авантюриста, что парня просто не могло это не зацепить. У него лишь зашкалили эмоции, впервые за очень долгое время и всего на мгновение. Кто бы знал, что так совпадёт. Но поговорить о том, что предлагал Евгений, уже действительно хотелось, пусть даже мало понимая, к чему это может привести. Связь с Лизой была первой за несколько лет. Врачебное дело подмяло под себя и эту область, Владимир совсем остыл к постельным делам и особенного желания кем-то увлечься уже давно не испытывал. Но то, что с ним делала Лиза настолько удивило парня, привыкшего брать на себя инициативу, что Зимов будто проснулся — оказывается, бывает по-другому, бывает интересней, бывает живей. Уже тогда, держа письмо от Лизы в руках, парень знал, что предложи она снова, он не откажет. Но сейчас близость ему предложил… мужчина. С улыбкой сказав, что Владимир всё равно любит безрассудство. Зимов закрыл глаза, с головой уходя под воду. С такими приятелями попробуй тут остаться равнодушным к приключениям на задницу.

***

Владимир стоял под дубом, опираясь на широкий ствол. Здешняя дубрава славилась крепкими и частыми деревьями, между которыми давно вытоптали тропинки любители полюбоваться природой. Пышная крона закрывала Владимира от неожиданно яркого солнца, заливавшего поляну — погода была даже слишком хороша для середины осени. Владимир навестил родителей вчера и с удивлением понял, что даже не соскучился. Нет ностальгии или мыслей о том, что хотел бы остаться хоть на пару дней. Он привык к новой жизни, с трудом представляя, что в неё вклинится что-либо другое, даже если это относительно счастливое прошлое. Этим-то Застрелов и вызывал вопросы. Стоило Владимиру только подумать о новом приятеле, как тут же возникал интерес, и это непонятное ощущение трудно было игнорировать. Он не сразу услышал стук копыт по каменистой тропке. Обернувшись, парень увидел скачущего навстречу бурого коня и на нём наездника со светлой шевелюрой. Зимов скептично изогнул бровь, когда Евгений остановился рядом, приглашающе кивая на место позади себя. — А если меня укачивает? — Ну вот и проверим, — неунывающе заявил приятель. Он был одет неожиданно просто, и Владимир только сейчас понял, что если исключить внезапную встречу в госпитале, то впервые видит его не в дорогущем костюме. Золотистые волосы и вовсе заколоты на затылке чем-то из дамского гардероба. — Если меня скрутит, тебе придётся вести его под уздцы всю дорогу. — Значит будет создавать отличную тень от солнца. Евгений убрал ногу со стремени и отпустил поводья, протягивая парню руку. Владимир часто смотрел со стороны, как садятся на коня, и был уверен, что точно свалится, если попробует, но его так быстро дёрнули вверх, что парень не успел заметить, как уже сидел в седле. Точнее в своей обособленной половине седла, которое было предназначено для двух человек. Поза непривычная, но это явно вопрос времени. Прямо перед носом широкая спина, шея и чёрная женская заколка в волосах. Владимир уже открыл рот, чтобы спросить, а за что он будет держаться в поездке, как тут же прикусил язык. Конечно же, это будет совсем недвусмысленным. Должно быть, Застрелов так пытался избавить его от лишней тревоги, выбивая клин клином, но Зимов плохо верил в эту затею. — Тут есть одно красивое место, хочу показать. Евгений натянул поводья, и конь аккуратно тронулся с места. Оказалось, держаться верхом можно и без прочей опоры, а если ухватиться за пряжки седла, то можно лишний раз не мешать своей вознёй наезднику. — Не укачивает? Владимир неопределённо фыркнул и выглянул вперёд из-за его плеча. Дорога свернула в лес, и над головой снова нависли тяжёлые от листьев ветви. — Не нравится мне, как ты меня подстёгиваешь, что-то точно не так. — Конечно. Сейчас дорога с горки, держись, а то улетишь. — Что?.. Слова застряли в глотке, когда конь со всей дури ломанулся вниз. Владимир впечатался в спину перед собой, тут же сжимая руки поперёк чужой талии; ветер воем проносился рядом, и парень невольно прижался ухом к его плечу. Чего-то такого стоило ожидать, но Владимир не думал, что так скоро. Думал о том, какая у Застрелова сейчас на лице наверняка ехидная ухмылка, и как голова будет кружиться, когда кончится эта трясучка. На трусцу конь перешёл совершенно незаметно, как и после на шаг. Владимир хотел отлепиться от приятеля, но ощущение потери равновесия никак не желало пропадать. Зимов на силу распрямился, на выдохе бросая пару сдавленных ругательств. — Ты как там? — смеха в чужом голосе ожидаемо прибавилось. Владимир недовольно фыркнул в чужой затылок и вцепился пальцами в седло. На ум невольно пришла мысль, как часто Евгений катал девиц таким маршрутом, чтобы те усиленней хватались за крепкое мужское плечо. А, может, и не только девиц. Интересно, насколько тяжело человеку, которого хорошо знают в свете, скрывать отношения с мужчиной. Дорожка сузилась, уходя под откос, и вскоре снова судорожно цепляющийся за чужую одежду Владимир наконец увидел то, ради чего прыгал на кочках всю дорогу. Застрелов тут же ловко соскочил с коня и подал приятелю руку, за которую, теряя равновесие, парень тут же поспешил схватиться. — Обратно я иду пешком, — Владимир неловко вывалился из седла и облокотился на ближайший ствол берёзы. — Кажется, между ног я отдавил себе… всё. — Поверь, тебе только кажется, — тихо посмеялся Евгений, кивая на дорогу вниз. Коня он тоже повёл с собой, и когда тот увидел берег реки, тут же заспешил вперёд, пока Евгений не отпустил поводья. Осмелевший жеребец перегнал хозяина, добежал до воды и с упоением склонился над рекой. — И впрямь симпатично, — согласился Владимир, осматривая низину, как бы обособленную от остального леса. Маленький водопад тихо журчал, обнажая дно из мелкого камня. Одни ветви низко опускались над рекой, едва не касаясь кромки воды, другие полностью застилали небо. — Люблю здесь бывать, но не всегда удаётся выбрать время, чтобы прийти. Евгений снял с конской спины коврик, постелил на траву и уселся сверху, приглашающе хлопая на место возле себя. Владимир сел рядом, вытягивая затёкшие ноги, и с удивлением стал наблюдать, как с чужого лица медленно сползает улыбка. — Позволишь несколько вопросов про работу? Владимир неуверенно пожал плечами. Тон Застрелова его немало смутил. — Спрашивай. — Как долго понимал, кем хочешь стать? Зимов вскинул брови, опуская глаза на бурлящую воду. Парень всё никак не мог привыкнуть к манере приятеля скакать с темы на тему. Может, это всё ещё была, своего рода, проверка? Как тогда — с мнением о войне. — Отец всё хотел, чтобы я торговлю сделал семейным бизнесом и пошёл по его стопам. А мне нравились точные науки. Всё просто. Какое-то время потратил на то, чтобы доказать свою точку зрения, а после он уже махнул рукой, и я пошёл учиться. А с чего вопрос? Застрелов пожал плечами, зарываясь в пряди пятернёй. — А я вот сам думал по стопам отца идти. Первое время. Стал себе имя делать в военных рядах. Но чем больше вникал, тем больше колебался, а война стала последней каплей. Отец просто хотел отозвать меня от границы подальше, но я поставил своего командира перед фактом и просто ушёл. Многих бы за это вогнали в яму общественного презрения, но здесь мне повезло с фамилией. Сейчас только и остаётся, что считать, сколько людей возвращается. И иногда доставлять их самому. Я теперь временный военный полицейский, а что потом делать буду — не знаю. На этот счёт ни одной дельной мысли. Значит, военный полицейский. Зимов помнил его заявления в сторону войны и знал, как ведут себя несогласные с ней — слова нечасто подкрепляются делом. А Евгений не переставал его удивлять. — Я бы не торопился уходить от отрасли, к которой ты приноровился, — парень пожал плечами. — После войны мнение может измениться, а то, что сейчас происходит, по щелчку не закончится, у тебя ещё будет время всё обдумать. Но если решишь заняться вязанием на дому, то воля твоя. Закажу у тебя шарф. Евгений кашлянул в кулак, несколько обиженно улыбаясь. — Вы с Лизой подозрительно одинаково мыслите. Стану монополистом со своей прядильной фабрикой и добавлю вас в чёрный список. Стоило Владимиру расслабленно опустить плечи, как Застрелов тут же заставил его снова напрячься. — Выходит, с моими мыслями разобрались. А что с твоими? Владимир красноречиво выдохнул, отводя взгляд. — Ладно, не так выражусь. Предложение обдумал? А может это была не проверка, а банальное отвлечение внимания. — Твой план диалога навсегда останется для меня загадкой, — бросил он, пытаясь скрыть смятение. — Постельные дела в разы интереснее поиска себя? Застрелов едва заметно нахмурился. — Это же не только про постель. Я не убеждать тебя в чём-то пришёл, а спросить о твоих ощущениях. Общих. Впечатлениях от этого безбожного и осуждаемого. Владимир смотрел на весело журчащий поток перед собой, пытаясь привести мысли в порядок. — Я часто видел мужеложцев. Наверное, просто свыкся с ними, никогда особенно над этим не думал. Сейчас… думаю. Я.. не чувствую отторжения, если представляю себя с мужчиной. — Тогда теперь можно про постель, — улыбнулся Евгений, и Владимир нервно усмехнулся, вконец растерявшись. — Да просто это самое банальное, — пояснил Застрелов. — Ты на опыте поймёшь, ищешь новых ощущений или действительно способен что-либо чувствовать к мужчине. Так что, вопросы есть? Зимов выдохнул и опустил голову, чувствуя себя настоящим профаном в обсуждениях интимной жизни. — А есть какое-то разделение на мужчину и женщину в… связи? В любой. Евгений пожал плечами и откинулся на коврик, складывая руки под голову. — Каждому своё. Вы в любом случае оба мужчины, тут роль уже природных качеств. Если ты изначально пассивный во всём, то и в отношениях таким будешь. В любых отношениях, с девушкой тоже. А насчёт постели всегда можно договориться, как кому удобно. Владимир тупо кивнул в ответ и покосился на Евгения, безмятежно распластавшегося на траве. — Ну я в общем-то… Застрелов тут же бесцеремонно схватил Зимова за руку, дёргая на землю рядом с собой. — Да я не вопросами тебя мучить сюда привёз, успокойся. Место показать хотел, и сейчас самое время. Смотри. Он вытянул руку, пальцем указывая наверх, Владимир задрал голову и тут же удивлённо замер. Подул ветер, и листва, окутывавшая их плотным куполом, всколыхнулась, пропуская свет. Создавалось впечатление, что они сидели под огромным витражом. Солнце играло на поверхности листьев, переливаясь в ветвях, заходивших мелкими волнами, свет искрился на их поверхности, отражаясь от пожелтевших листьев, будто осколки стекла в огромном калейдоскопе. Парень лёг на траву уже полностью и опрокинул голову, едва рот не открывая от удивления. — Рельеф у местности чудной, — подсказал Евгений. — Сначала тоже не знал, как это происходит, но по дороге обратно мы будем проезжать водоём, на котором схожим образом падает свет. Я покажу. Владимир кивнул в ответ, не в силах оторвать глаз от колышущихся на ветру листьев. — Я такое только в городской мечети видел… Всполохи отражались и на поверхности воды, создавая ощущение, что река течёт под треснувшим сводом пещеры. Парень заворожённо перевёл взгляд обратно к потолку ветвей, но вдруг нахмурился, внезапно задумавшись над словами Застрелова. — Но мы же не проезжали водоёмов. А река лежит в низине, её и не видно с дороги. — Конечно, я же тебя по объездному пути вёз, а я вон про ту тропку, — беззаботно ответил Застрелов, не глядя тыкая пальцем в нужную сторону. Владимир тут же вскинул голову и действительно усмотрел вытоптанную дорожку, уводящую в беспросветный барьер из листьев. — Что значит, по объездному?.. То есть была дорога короче? — Конечно, — кивнул Евгений. — Я же сказал, трудно выбрать время, чтобы на место прийти. Сюда часто местные парочки ходят, давно уже дорогу покороче проложили. Еле выудил минутку, когда здесь не охают влюблённые. Застрелов получил злобный толчок в плечо и тут же залился смехом. Только и ждал момента, чтобы рассказать, гад. В конец убитый личными разговорами Зимов в негодовании открыл рот, но только замер на месте, не зная, что на это сказать, тогда как Евгений продолжал бессовестно хихикать и вскоре заполучил ещё один мстительный толчок. — Ну согласись, что я растормошил твою кислую мину. Владимир застыл с занесённой рукой и тут же уронил её обратно. На губах невольно стала расплываться улыбка, и парень отвернулся, снова падая на траву. Смешная детская обида застряла в груди, а такие же ребяческие обвинения — где-то в горле. Владимир только покачал головой, понимая, что говорить сейчас будет излишне.