Догматов не существует

Парень вытащил из маленькой коробки пахучий свёрток с травами. Мать отправила в его отсутствие вместе с письмом, которое даже заставило Владимира улыбнуться. Что-то подвигло вчитаться в её слова куда основательней, чем обычно, разглядеть в них кроткое беспокойство и заботу, с которой женщина явно боялась переборщить. Казалось бы давно переставший предавать этому значение, сейчас Зимов писал матери ответное письмо, не скупясь на тёплые слова. Теперь возвращение действительно ощущалось по-иному. Без былой тяжести и незнания куда себя деть, без внезапной растерянности, но с засевшим в мыслях беспокойством за неугомонного приятеля. Зимов стал выяснять, вернулся ли Застрелов сразу, как въехал в черту города, но скромная домоправительница ответила, что обязательно сообщит, если будут новости. Владимир чувствовал себя странно, понимая, что такая вещь, как переживание за других ему оказалось почти в новинку. Он всегда думал, что если его так беспокоит судьба пациентов, то он может считаться отзывчивым и чутким человеком, но никогда не замечал, что беспокойство не выходит за пределы госпиталя. Оказалось, это совершенно другое чувство. Прошло пару дней, когда вернулся лекарь, уезжавший вместе с Зимовым, и принёс недостающие бумаги. Главврач вызвал Владимира к себе в кабинет, и уже с минуту шуршал страницами отчётов, сидя за столом. — У вас с Григорием Моловым возник конфликт? — спросил он вполголоса, развязывая узелок на новой папке. Владимир ответил, что они, напротив, быстро сработались, и главврач вскинул брови, явно пребывая в замешательстве. — Однако же, на работу в полевых условиях он вас какое-то время отправлять не рекомендует. Как прикажете понимать? Привыкший к тому, что Владимир своё право на работу отстаивает, мужчина был весьма удивлён его нынешней беспечностью. Папка глухо захлопнулась, и до ушей Владимира донёсся усталый зевок. Мужчина отодвинул бумаги на край стола и сказал, что как начальник он, конечно, принял чужие рекомендации, но действовать будет по своему усмотрению. Парень вышел из кабинета в приподнятом настроении и даже улыбнулся при виде растерянного мужчины у входа в третью палату. Бедный влюблённый француз уже который раз рвался к «тяжёлой» пациентке, даже толком не понимая, что именно и почему ему запрещают. Владимир прошёл мимо по коридору к выходу, намереваясь попросить охрану более не впускать иностранца на порог, однако солдата на посту не обнаружил. Оглядевшись, парень заметил, как за углом он увлечённо с кем-то спорит, и уже окликнул его, как вдруг осёкся, когда понял, что говорит не один. Владимир обернулся через плечо, и увидел, как рука Евгения медленно опускается вниз так и не согнутая в приветственном жесте охране. Парень растерялся, в первые мгновения не веря в реальность этой случайной встречи, но до его ушей тут же донёсся приветливый голос: — Добрый день, Владимир. Зимов смотрел, как с лица приятеля также спадает удивление, а на губах медленно расцветает улыбка. Стоило только Евгению предстать лично, твёрдо стоящим на ногах, и всё беспокойство, что копошилось в груди, тут же уступило место облегчению. — Добрый, — Владимиру хотелось вложить в ответ всю невысказанную тревогу, но по взгляду Евгения было ясно, что он понял его и без слов. Владимир протянул руку, и Застрелов торопливо сжал его ладонь, переплетая пальцы. Чувства внутри разлились теплом, и Зимов улыбнулся в ответ. — Давно вернулся? — Вчера вечером. А ты? — Застрелов оглянулся на увлечённо жестикулирующего в диалоге солдата, убеждаясь, что их не заметили. — Я приезжал на полдня где-то неделю назад, и мне сказали, что ты на полевых работах. — У тебя было только полдня, и ты решил потратить их на меня? — Вынуждаешь сказать, что скучал? — Евгений пропустил смешок. — Да, я скучал. У Зимова от этих беззаботно брошенных слов что-то заныло в груди. — Я тоже, — тепло ответил он. Теперь, когда удалось взять Евгения за руку, совсем не хотелось отпускать её. — Мне зайти после работы? В районе девяти. — Сам зайду, — подмигнул Застрелов, — а пока не буду отвлекать. Ему в спину Владимир смотреть не стал. Было достаточно и того, что сегодня ещё ни раз удастся поразглядывать вечно смеющееся лицо.

***

Конское ржание Зимов услышал ещё до того, как вышел за ворота госпиталя. Он с ухмылкой сдвинул сумку за спину и сжал протянутую руку, садясь в седло за чужой спиной. — Больше практиковаться мне давать не будешь? — в шутку спросил Владимир, отмечая про себя, что успел соскучиться даже по запаху Застрелова. — С ним я тоже давно не виделся, — Евгений любовно потрепал пышную гриву. — Живу с Норовом столько лет вместе, что любая разлука в тягость. Потом ещё дам его объездить, раз так хочешь. Зимов оглянулся на пустующую улицу и сомкнул руки у него на груди, носом утыкаясь в плечо. — Мне здесь больше нравится. Только расслабленно опрокинувшись на Евгения, он понял насколько на самом деле устал. Когда они уже были рядом с особняком, мысль об отдыхе почти затмевала все остальные. — Утомился? Евгений оглянулся на зевающего Владимира, наматывая на руку поводья. Норов стал замедять шаг и остановился у самого входа, знаменуя остановку глухим стуком копыт. — Иди вперёд, я заведу его в стойло и догоню, — негромко сказал Евгений, потрепав парня за плечо. Зимов запоздало кивнул, спрыгнул на землю, тут же поправляя вздёрнувшийся плащ, и с улыбкой провёл ладонью по конской шее. — Сидя на нём и будешь загонять? Застрелов пожал плечами и резко крутанулся в седле, оказавшись к крупу лицом. — Он сам себя заведёт, — хмыкнул приятель. — Я только марафет наведу. — Так и поедешь? «К лесу задом»? — со смехом спросил Владимир. Евгений самоуверенно задрал подбородок. — Могу хоть ногами стоя на седле. — Прям как в цирке? — Лучше, — рассмеялся Застрелов, хлопая Норова по боку. Конь тронулся, зашагал к приоткрытой калитке, а Евгений закинул ногу на ногу и помахал Владимиру рукой, постепенно скрываясь в проёме стойла. Зимов покачал головой, не в силах прекратить улыбаться. В спальне полумрак и несколько длинных свечей, которые зажёг Евгений. Он сказал Владимиру устраиваться в комнате, а сам сел за стол, с сожалением отмечая, что не успел перебрать некоторые деловые бумаги, и что это займёт, от силы, десять минут. Владимир повесил сумку с плащом на спинку свободного стула и уже собирался ненадолго прилечь, но в последний момент обернулся на Застрелова и передумал. Взгляд так и падал на полюбившуюся шевелюру, и парень подошёл ближе, чтобы с детским восторгом пальцами провести по светлой макушке. — Если будешь меня отвлекать, я ещё не скоро закончу, — Евгений честно попытался изобразить серьёзность в голосе. — А ты не отвлекайся. Шея и руки ныли от напряжения, но стоило пальцам зарыться в густые волосы, как усталость отошла на второй план. — Вот уж не думал, что у меня настолько привлекательный затылок, — Застрелов искоса глянул на парня, пододвигая ближе стопку с документами. Зимов кивнул и с оттенком мечтательности в глазах расправил на ладони пряди, наблюдая за игрой света. Евгений явно был не против нападок на свои волосы, и Владимир не мог этим не воспользоваться. Он потянулся к сумке, достал расчёску из бокового кармана, и, закусив губу, аккуратно подцепил пряди деревянными зубчиками. Проявлять такое внимание к мужчине всё ещё казалось чем-то необычным, но Владимир не помнил, когда последний раз у него тянулась рука повозиться в чужих волосах. — Привычка из далёкого прошлого — запоздало пояснил он. — Я раньше тщательно ухаживал за своей причёской, поэтому часто обращаю внимание на чужие. Сейчас уже сам себе вяжу куцый хвост на затылке, но мимо твоих волос пройти не могу. — А мне всё казалось в нашу первую встречу, что ты смотришь куда-то поверх моей головы. Ты, получается, обманщик. Владимир удивлённо вскинул брови, а Евгений улыбнулся, запрокинув голову назад. — Говорил, что твой круг интересов и умений ограничен профессией. Владимир на секунду задумался. А ведь так действительно было, правда не всегда. Когда-то он часами проводил перед зеркалом, пытаясь повторить стрижку из модного журнала, отказывался от чужих услуг и последние деньги тратил на уходовые средства. — Я думал, меня с годами совсем перестало это интересовать. До недавнего времени. — Значит при виде меня в тебе просыпается алчный цирюльник? — Кажется, кто-то собирался выселять из меня «скрягу», — улыбнулся Владимир, нежно проводя расчёской по волосам. — Разве, это не считается подвижкой? Когда-то у него было время, личное, которое он с удовольствием тратил на себя. Забавно сейчас ощутить это вновь. — Что ж, тогда ничего не поделаешь, — смиренно выдохнул Евгений, отложил перо в сторону и откинулся на спинку стула. — К чёрту военную полицию с её бумажками. Зимов не смог сдержать смешка. Было странно понимать, как быстро они успели сблизиться. Как нравится пропускать через пальцы гладкие локоны и смотреть на полуприкрытые веки в тёплом отсвете от дрожащих фитильков. — Так красиво вьются на концах. Я спал на бигудях, чтобы добиться такого объёма, да и тот держался, лишь пару часов. Евгений усмехнулся, скрещивая руки на груди. — Одна моя любовница спала в бигудях почти каждую ночь, но тщательно пыталась скрыть это от меня. Часто невзначай жаловалась на слишком пышные кудри от рождения, а после втихаря подкручивала. — Наверное, страшно тебе завидовала. — Ни разу не обмолвилась об этом. Но после твоих слов начинаю думать, что так и было. Владимир сделал косой пробор, аккуратно опуская на лоб густую чёлку. Завидовала, это точно. Парень не удержался, на секунду прижимаясь губами к золотистой макушке. Он пригладил волосы ладонью и отложил расчёску, натыкаясь на чужой внимательный взгляд. — У тебя трясутся руки. Владимир уже перестал обращать на это внимание — пальцы часто подрагивают после тяжёлой работы, это уже стало рутиной. Парень замер, когда Евгений притянул его руку за кисть и невесомо коснулся губами кожи. Он забыл, что дрожью в руках можно кого-то удивить, и что это может выходить за рамки формальных вопросов. Что кто-то может с трепетной заботой накрывать трясущиеся пальцы своими и смотреть в глаза с искренним, таким неожиданным для Зимова беспокойством. Евгений вдруг отстранился, задувая ближайшую свечу. Он встал, подхватил Владимира под локоть и притянул к себе за талию. Одна ладонь, медленно проехавшись по спине, опустилась на поясницу, а вторая легла на щёку. Владимир облегчённо выдохнул и на секунду прикрыл глаза, приникнув к тёплой руке. — У тебя совсем усталый вид. — Я весь день смотрел на пробитые головы, — прошептал Владимир и потянулся вперёд, целуя ямочку на чужой щеке. Он из раза в раз удивлялся собственной нежности. — Бедняга. Тебе постелить здесь или хочешь хочу в другую спальню? С ответом парень не спешил. Руки мягко гладили его спину, чужое дыхание греющими облачками оседало на макушке, весь Застрелов сейчас был убаюкивающе тёплым, и, лбом утыкаясь в его плечо, Владимир думал только о том, что не хочет выходить из этих объятий. — Мне нет разницы, — пробормотал он, приподнимаясь, чтобы губами прижаться к коже чуть выше ворота. — Значит не будем ходить далеко, — слабо кивнул Застрелов, и Владимир почувствовал его кончик носа в своих волосах. — Твой куцый хвост тоже очень симпатичный, — пробормотал Евгений, и парень с улыбкой уткнулся в его шею. Ему не хватало. И этих глупых замечаний, и прикосновений. — Женя… — тихо обронил Владимир, слабо проводя по шее губами. В моменты, когда Застрелов заставлял его забыться, трудно было формулировать мысли, и парень в слабых попытках произнести чужое имя мог лишь слабо стонать сокращение. Он помнил. Сейчас смешно и неловко было вновь говорить его вслух. Застрелов замер на мгновение, и парень тут же улучил момент, поднимаясь к его лицу. Поцелуй тёплый, мягкий и окутывающий, долгожданный и приятный до кончиков пальцев. Владимир блаженно выдохнул, одну руку закидывая ему на плечо, а второй оглаживая тонкую ткань чужой рубашки. Ладонь с нажимом скользнула вниз по груди, проезжаясь в складках ткани, но стоило пальцам дойти до живота, и Евгений вздрогнул, на секунду размыкая губы. — Всё в порядке? Владимир слегка отстранился в порыве беспокойства, но Застрелов коротко кивнул и вернулся к поцелую. Однако стоило Владимиру снова коснуться пальцами торса, специально надавив на кожу, как Евгений тут же нахмурился, хватаясь за его запястье. — Так, я слушаю. Евгений хотел было снова приблизиться, но упёрся грудью в выставленную вперёд ладонь. Владимир нахмурился и подтолкнул его назад, чтобы поясницей упёрся в край стола. Пальцы Зимова потянулись расстёгивать пуговицы, а Застрелов лишь смиренно улыбался, будто пойманный на мелкой краже. Даже при таком тусклом свете трудно было проглядеть. От середины груди вниз тянулся тёмный след, явно принадлежащий чьему-то кулаку или ботинку. Владимир вздохнул, сильнее распахивая рубашку и присматриваясь к заалевшим пятнам у солнечного сплетения. — Ты ведь был у врача? — Был, — не моргнув, ответил Евгений, неприятно морщась. Пальцы Владимира опустились на середину рёбер и надавили, прощупывая края посиневшей области. Застрелов закусил губу, на секунду прикрывая глаза. — И что он сказал? — Что жить буду. Пальцы спустились ниже вместе с сосредоточенным взглядом Владимира. — Да что ты. — И это я мастер в анализе поведения? — улыбнулся Застрелов, невольно вздрагивая, когда чужие руки основательно легли на живот. Зимов помассировал участок близ красных следов, и Застрелов пальцами сжал край стола. Парень внимательно следил за чужой реакцией, на ходу рассуждая насколько серьёзно тот пострадал. Смещения костей и уплотнений под кожей Владимир не обнаружил, и, судя по цвету синяка и тому, насколько сильно морщился Евгений, можно было судить, как давно он ходит с палитрой на животе. — Насмотрелся на людей, у которых «ничего не болит», — хмуро ответил парень. — Как голова? Приступы тошноты не мучают? Беззаботный взгляд Застрелова был так неуместен, что невольно вызывал раздражение. — Так хмуришься, будто у меня кишки наружу. Не первый день я удары получаю, меня ничего не мучает. — Ты знал, что буду беспокоиться, — с нажимом проговорил Владимир. — И поэтому молчал, конечно же. Как это случилось? Только без отговорок. На границе или?.. В памяти вдруг вспыли слова Миши, и неоднозначный ответ на письмо, которое Зимов ему посылал. — Или от тех, кто сейчас занимается насильным призывом? Владимир спрашивал у приятеля, могут ли призвать людей из рядов военной полиции, и тот сказал, что на всё воля государева, и если будет надо, то и врачей призовут. — «Зазывальщики» являлись в дом отца, — Евгений равнодушно пожал плечами. — Я уже помогаю войне, хоть и не числом убийств, им нечем было крыть, но для отца я и без того бельмо на глазу. Вызвал меня для раздела имущества, но на деле отчитал и отдал приказ. Смешно даже. Я отказался. Евгений запахнул рубашку и продолжил, предвосхищая чужой ответ: — Слушай, я не бедный пасынок, страдающий от гнёта тирана. Всё в порядке. Застрелов принялся застёгивать пуговицы, но поверх его рук легли пальцы Владимира, мягко перенимая это занятие. — У тебя ужасный отец. Беззаботного Евгения это вовсе не волновало. — Зато у меня есть прекрасный врач. Владимир покачал головой, поправляя его покосившийся воротник. — И я вполне здоров. — Мгм. — Я уверяю, — пропел Застрелов, перехватил его ладонь и прижался к ней щекой, невинно глядя на парня исподлобья. Зимов хотел что-то ответить, но только выдохнул и мягко провёл по коже большим пальцем, невольно срываясь на улыбку. — Ты такой дурак. Евгений ехидно усмехнулся, прильнув к тыльной стороне ладони и губами находя указательный, чтобы оставить невесомый поцелуй. А потом чуть ниже перехватить запястье и дотронуться языком до подушечки пальцев. Владимир вскинул брови, и хотел было отдёрнуть руку, но Евгений притянул его ближе, давая понять, что просто так не отпустит. Губы прошлись вверх по фалангам, и Владимир удивлённо приоткрыл рот. — Что ты делаешь? — Целую заботливые руки. — Но… — Ты довольно чувствительный, должно понравится. Губы тут же сменились языком, заставляя кожу за секунду покрыться мурашками. Евгений смотрел ему в глаза, когда шире открыл рот, мокро проходясь по указательному, а после вбирая его в рот. В паху мгновенно завязался узел. Язык знающе оглаживал палец по всей длине, а позже Евгений подтянул руку ближе, впуская внутрь второй. Владимир не успел заметить, как сбилось дыхание. Застрелов брал глубоко, давая дотянуться до корня языка, поддразнивал умело, вызывая редкую дрожь и яркие ассоциации с тем, как однажды он стоял на коленях. Евгений приоткрыл губы, выпуская изо рта пальцы, но не отстраняя ладонь. Владимир, как зачарованный, провёл большим по нижней губе, оттягивая её вниз, а после опустил палец в невероятно горячий рот. Застрелов сомкнул губы, вбирая глубже, а Зимов сквозь волны мурашек ощущал, что ещё немного и у него станет тесно в штанах. — С-стой. Парень судорожно вытянул руку из чужой хватки и отдёрнул мокрую ладонь. — Я полон сил, веришь? Владимир залился краской и подался вперёд, чтобы опереться рукой о стол. Стоило ему выдохнуть, сгорбившись над исписанными бумагами, как Застрелов внезапно оказался за его спиной. Будто одним слитным движением он прижался бёдрами, заставляя прижаться к деревянной поверхности, руками проехался по бокам, а после подцепил под локти, вынуждая почти опрокинуться на стол. Владимир судорожно упёрся руками перед собой, чувствуя, как над ним навис Евгений и собственное сердце, пустившееся вскачь. Ухо обожгло дыханием, а поверх собственных рук аккуратно пристроились чужие пальцы. — Как тебе поза? — низкий шёпот заставил задрожать и невольно вжать голову в плечи. Чужой вес будто окутывал, ощущение полной обездвиженности заставляло только больше цепенеть, а заскользивший по уху язык крупно вздрогнуть, подавившись вдохом. — Ч-чёрт… Одна рука скользнула ниже, подхватывая под грудью, чуть холодный кончик носа зарылся в волосы на затылке. Владимир чувствовал себя совершенно беспомощным, и от этого мутнело в глазах и в почти уже пустой сейчас голове. — Нравится? — с улыбкой промурчал Евгений. — Ты спрашивал про особенности таких отношений. Можем кое-что попробовать. Ладонь снова скользнула вниз и сжала ягодицу, сминая ткань брюк. — Содомию в её привычном понимании. С проникновением. Владимир, казалось, вовсе перестал дышать. — Но потом, — Евгений слабо похлопал его по бедру. — Тем более ты устал, и у тебя всё ещё руки дрожат. Не буду держать и упадёшь. Вес сверху пропал, и Зимов смог сделать вдох. Он медленно приподнялся на негнущихся руках и встал, чувствуя, как горит лицо. Усталость отступила в угоду совершенно смешанных ощущений. — Ты мастер тему переводить, — заключил Владимир. Евгений закусил костяшку указательного пальца, чтобы не засмеяться и подошёл ближе, заглядывая в растерянно-недовольное лицо. Владимир под его весёлым взглядом явно пасовал — смотреть на Застрелова серьёзно сейчас было невозможно. — Бесстыдник, — парень укоризненно покачал головой. Евгений протянул руку, чтобы пальцами обхватить его подбородок и слегка приподнять. — И очень этим горжусь. Владимир отнял руку от лица, сперва перехватывая запястье, а после переплетая пальцы. — Почему я в этом не сомневался. — Как тебе моё предложение? — Евгений сжал его руку в ответ, а Зимов принял нарочито задумчивый вид. — Предстательная железа значительно важный орган. А у тебя нет медицинского образования. Могу я тебе довериться? Евгений улыбнулся, прижимая к губам костяшки его пальцев. — Знаешь сына Рефилова? — Когда-то читал в газетах о его новых владениях в черте столицы. Удивительно, как помню. — Он жутко помешан на гигиене и раз в полгода проверяется у врача. Владимир удивлённо вскинул брови. — Мы перестали видеться с год назад, и доставь я ему проблем, он отплатил бы мне втройне. Достаточные гарантии? Зимов тихо хмыкнул, шагнул навстречу и поцеловал Евгения в краешек губ. — Я и на такие не рассчитывал. — Это значит да? Владимир фыркнул, когда чужая ладонь переместилась на его ягодицу. — Такое много кому не нравится. — Если я уже пустился в эксперименты, то преступлением будет даже не попробовать, — рассудил Владимир, сдвигая руку ниже талии Застрелова, чтобы ответно сжать его за зад. — Что мне терять? Они пересеклись взглядами и синхронно прыснули от смеха. Владимир прикрыл глаза, и тут же почувствовал прикосновение губ к виску, а после и к его собственным губам. Он обхватил лицо Евгения, нежно оглаживая скулы, и улыбался в поцелуй, чувствуя, как поясницей упёрся в злополучный стол. Внутри было так необычайно легко. Слившиеся в кроваво-грязную массу воспоминания о рабочих буднях больше не мельтешили перед глазами. Только сердце стучало чуть сильнее от радости и волнения, и в груди калейдоскопом мерцали чувства. Чужие губы уже такие знакомые, как и руки, крепко прижавшие к себе, Владимир таял в этом ощущении, терялся во времени и совсем ни о чём не думал. Мысли вернулись только когда изо рта пропал чужой язык. Медленно и нехотя. Тёплый след от губ сперва на щеке, а потом на кончике носа. Зимов потянулся навстречу и тоже оставил скромный поцелуй на его коже, мягко касаясь подбородка. — Если я от тебя не отлипну, мы никогда не постелим кровать, — прошептал Евгений, приоткрывая глаза. — В походе ты спал на тюфяке, а я перед отъездом вовсе на траве ночевал. Зачем эти условности, когда кровать уже стоит рядом? — Ты спал на траве? — удивлённо протянул Застрелов. — Да я теперь обязан выбрать самые свежие простыни. Евгений действительно достал те, что ещё пахли стиральным мылом. Парень посмеивался над распушившимися светлыми волосами, когда его внезапно уронили на кровать. Владимир с фырканьем перекатился по простыням и запустил руку в волосы, освобождая их от ленты, однако его тут же притянули обратно, укладывая набок напротив неприлично довольного лица. — Ты как ещё вертишься с таким ушибом? — спросил Владимир, невольно скользнув взглядом ниже. — Неприятно только в планке стоять, остальное терпится. А если на синяк давить, то, конечно, он будет болеть. — Храбришься, — цокнул Зимов. — Могу спать с тобой в обнимку всю ночь, — с улыбкой предложил Застрелов, и Владимир на мгновение растерялся. — Не мучай себя ради забавы, — отмахнулся он, невольно отводя взгляд. Евгений приподнял его лицо, возвращая глаза на себя. — Это не больно, — слова прозвучали так легко, что Владимир действительно поверил. Зря, наверное. Застрелов встал, гася последнюю свечу и складывая на стуле ненужную одежду, а Владимир скинул брюки и залез под одеяло, загребая под левое ухо ближайшую подушку. Евгений зашёл со спины, и правда лёг вплотную. Прижался сзади, одну руку перекинул через его талию и приник грудью к спине. — Доброй ночи, — прошептал он, утыкаясь носом в тёмную капну волос. Зимов и не помнил, когда последний раз его так обнимали. И насколько тепло и уютно так засыпать.